Россия-Украина: возможен ли разрыв культурных связей? - Иосиф Райхельгауз, Виталий Манский, Роман Балаян - Культурный шок - 2014-03-22
К. ЛАРИНА: Добрый день. У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Культурный шок». Сегодня программа посвящена события на Украине, в Украине. Конечно, культурный аспект мы сегодня обсуждаем. Россия-Украина: возможен ли разрыв культурных связей. У нас в студии в Москве (как принято говорить на телевидении) Виталий Манский - режиссер, продюсер, президент фестиваля «Артдокфест», родом из города Львов. Здравствуйте.
В. МАНСКИЙ: Привет.
К. ЛАРИНА: Иосиф Райхельгауз - художественный руководитель и главный режиссер театра «Школа современной пьесы», родом из Одессы. Здравствуйте.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: И у нас на связи из Киева замечательный режиссер, украинский режиссер Роман Балаян. Здравствуйте.
Р. БАЛАЯН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Давайте мы начнем с главного вопроса. Тема передачи – возможен ли разрыв культурных связей? А не произошел ли он уже, на ваш взгляд? Я спрашиваю Романа Балаяна. Нет ли уже разрыва культурных и человеческих связей с Украиной и с Россией?
Р. БАЛАЯН: Поскольку они всегда были, было бы ужасно, если бы они прекратились. Я не понимаю, когда люди культуры из разных стран могут ссориться или расставаться. А возможно ли – это уже вопрос политиков, а не людей культуры.
В. МАНСКИЙ: Рома, но есть же еще люди от государственной культуры.
Р. БАЛАЯН: Я и говорю – это возможно, если так решат политики. Я отвечаю за себя. Я вырос на русской литературе, на русском языке. Мне будет обидно и больно, если я буду стесняться говорить на русском в каком-либо обществе.
К. ЛАРИНА: Роман, может быть, личный вопрос к вам. За всё время этого противостояния, которое произошло между нашими странами, у вас произошли какие-то личные разочарования? Вы с кем-то из своих друзей из России, из Москвы расстались именно по политическим мотивам?
Р. БАЛАЯН: Нет, по политическим я не могу расстаться. У меня много друзей, мыслящих так, как поступила Россия, но я по этой теме с ними не разговариваю. Лично я считаю, что это настолько не понятно произошло. Я, как гражданин Украины, не могу признать это. Конечно, аннексия.
К. ЛАРИНА: Как вы расценили письмо деятелей культуры в поддержку позиции Владимира Путина?
Р. БАЛАЯН: Все меня спрашивают. Я уверен, что многие из них искренни. Любой русский человек еще до всего, еще 15-20 лет тому назад мне говорил, что Крым – это гордость России. Я вижу, что половина искренние, половина обласканные.
В. МАНСКИЙ: Рома, у меня такой вопрос, хоть и публичный, но дружеский. Например, ты взял бы в свою картину актера, который в этом списке? Вообще, существовал бы для тебя этот вопрос? Существовал бы момент принятия решения?
Р. БАЛАЯН: Нет. Может быть, была бы боязнь на Украине взять такого актера, может быть, государственная боязнь с моей стороны была бы, а в культурном отношении нет, конечно.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Тут нужно разделить два момента. Роман говорил о том, что еще 15-20 лет тому назад… Да, действительно. Чего тут греха таить? По эмоции, по нервам, по желании Крым, конечно, русский. Конечно, мы привыкли. Конечно, приятно и замечательно. Всё дело в том, как это делается, что из этого сделали.
Р. БАЛАЯН: Когда объявляется, что 97% голосовавших, я удивился, почему не 107. 97% не может никогда быть, правильно?
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Конечно. Ведь то, что происходило на Майдане… К счастью, к интересу огромному человеческому и профессиональному, я там был, и был в эти дни, и был момент, когда назначалось новое правительство, я видел, как и что происходило. Безусловно, портрет Бандеры висел на углу Майдана с Крещатиком. Безусловно, какие-то отдельные люди сидели в противогазах, выглядели смешно. Но основная масса людей – это люди, ставшие в эти дни реально свободными, действительно, люди, сбросившие Януковича, сбросившие вранье телеканалов, сбросившие эту Думу или как она у них там называется…
В. МАНСКИЙ: Рада.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Я знаю. ГОВОРИТ ПО-УКРАИНСКИ. Ксения сказала, что я из Одессы. Я недавно был в Одессе и с удовольствием на телевидении говорил по-украински. Именно потому, что все вокруг почему-то говорят по-русски. Это удивительный момент – спасение русского народа. То, что Крым захотел быть таким, это, действительно, их дело и их право. Вот захотели. И если бы это всё произошло цивилизованно, если бы они выбрали того, кого они выбрали…
Р. БАЛАЯН: Не так поспешно.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: И не так поспешно, не так нагло, не так цинично.
Р. БАЛАЯН: Украина не виновата, что в 54 году к ней присоединился Крым. Поэтому она хозяйка Крыма, это ее земля уже сколько лет. Я могу сказать другое. Я в Москве становлюсь украинофилом, а в Украине становлюсь русофилом.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: У меня абсолютно такое же чувство. Я туда приезжаю, рассказываю, как мы здесь правы, потому что это наш Крым, это наша душа, это наши нервы, это наша память. А приезжаю туда…
Р. БАЛАЯН: Конечно. Я Чаадаев. Как на Украине, так и в России я Петр Чаадаев.
К. ЛАРИНА: Роман, еще к вам вопрос. Наверняка вы, ваши коллеги и друзья смотрите, если там остались, российские каналы. Вранья много? Есть ли правда в том, что говорит российское телевидение о том, что происходит в Украине, о том, что такое Майдан, о том, кто сегодня в руководстве страны?
Р. БАЛАЯН: Я смотрю и российские, и украинские каналы. Есть в новостях украинских по-своему трактовка. Но то, что Соловьев ведет, и еще двое - Гордон и Толстой… (ОБРЫВ СВЯЗИ)
К. ЛАРИНА: Я напомню, что у нас на трубке был Роман Балаян. Надеюсь, мы еще вернемся к нему. В студии Иосиф Райхельгауз и Виталий Манский. Иосиф начал рассказывать и про Майдан, и про Одессу. На Майдане вы были в самой пиковой ситуации.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Да. В момент, когда уже эта «небесная сотня» стала небесной и когда на каждом дереве были вывешены их портреты, стихи, биографии. Конечно, ложь, идущая от нас, бесконечная ложь, что это мерзавцы, фашисты…
Р. БАЛАЯН: Как называется это передача, которую по Первому каналу вечерами ведут двое?
К. ЛАРИНА: «Политика».
Р. БАЛАЯН: Это страшно смотреть, как взрослые люди, русские люди, говорящие еще 4 месяца назад о братском народе, говорят такие речи. Мама родная! Такое ощущение, что они выслуживаются, что они обращаются даже не к телезрителям, а какому-то большому начальнику объясняются в любви.
К. ЛАРИНА: Это правда, так оно и есть. Роман, возвращаясь все-таки к нашей теме культурной. На сегодняшний день в вашей творческой жизни изменились какие-то планы, связанные с какими-то совместными проектами российскими или еще какие-то, с вашими приездами в Россию?
Р. БАЛАЯН: Я собираюсь осенью снимать фильм. Я думал, что это будет продюсер из России. А сейчас я уже несколько настороженно отношусь к этому.
К. ЛАРИНА: С чем это связано? С тем, что вы не попадете в Москву, или какие-то другие причины?
Р. БАЛАЯН: Может быть, московский продюсер подумает, что не надо бы сейчас связываться с Украиной. А с украинской стороны скажут, что неудобно сейчас связываться с Россией. Вот такие глупости, которые могут возникнуть.
К. ЛАРИНА: Такой же вопрос задаю гостям в студии. Поменялись ли планы в связи с событиями?
В. МАНСКИЙ: У меня как раз поменялись планы в обратную сторону. У меня были планы снимать картину в ближайшее время, но я принял решение делать фильм на Украине, где живет вся моя родня. Мне кажется, очень важно сделать личностную картину про то, чем живет страна в поиске новых форм существования. И как у продюсера фестиваля «Артдокфест» тоже изменились планы. У нас уже была договоренность с одной страной, мы каждый год представляем документальный кинематограф определенной страны. И несмотря на то, что у нас были договоренности, даже по финансированию, мы приняли решение сделать программу в этом году украинского нового кино.
Вчера в Киеве открылся крупнейший на Украине фестиваль документального кино Docudays. Я не смог из-за занятости туда поехать, но наш программный директор там работает в жюри, мы с ней разговаривали. Понятно, что там появилось новое кино, которого давно в Киеве не было.
Но что интересно? Я вспоминаю, что даже в контексте «Артдокфеста» в 2008 году единственный раз мы столкнулись с ситуацией, когда грузинская картина – повторяю, 2008 год – отказалась от участия в российском фестивале «Артдокфест». И аргументация была четкая и понятная: мы не можем участвовать в культурном мероприятии на территории страны-оккупанта.
Я тогда это не принял, не понял, я пытался с этим режиссер вступать в какие-то контакты. Сегодня, если какие-то украинские кинематографисты, актеры, любые деятели культуры будут принимать решение о неучастии в каких-либо совместных акциях, для меня сегодня этого вопроса уже нет, удивления нет. Я к этому буду относиться с пониманием и уважением.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: С пониманием – да. Но все-таки, мне кажется, это неверно, это последнее пространство, на котором мы еще вместе. Культура и культурные связи – это то прибежище, тот маленький, крохотный плацдарм, с которого всё равно нужно будет начинать возвращение.
К. ЛАРИНА: А у вас что изменилось?
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Многое. Предыдущий губернатор Одессы Николай Скорик лично мне сказал в своем кабинете и пригласил театр на гастроли, мы проговорили площадку, должны были играть в украинском театре в мае. Всё это прервалось, приостановилось. Я вел переговоры с одним из двух крупных киевских театров, где собирался ставить спектакль. Всё это остановилось. Вообще, киевские люди нашей профессии, не только нашей, я дружу с замечательным редактором старшейшего на нашем пространстве русскоязычного журнала «Радуга», я там печатаюсь регулярно, я дружу с режиссерами, я дружу с актерами. И они сегодня в состоянии шока, недоумения, непонимания, почему мы так это делаем. Даже не почему мы делаем, а почему так. И почему бесконечно врем. Вот это самое главное – почему льется такая ложь.
Р. БАЛАЯН: Извини, что прерываю. Мне не понятна эта тяга руководства России – и давно уже – к тому, чтобы вызвать к себе ненависть. Какой-то мазохизм - восстанавливать против себя весь мир.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Многие искренне не понимают этого.
Р. БАЛАЯН: Зачем это нужно русскому человеку?
В. МАНСКИЙ: Я хочу задать Иосифу другой вопрос. А вот приезд сегодня в Киев хора Александрова. Это ведь тоже субъект культуры. Вот такой приезд может восприниматься только как исполнение музыкальных произведений, любимых песен…
Р. БАЛАЯН: Концерты отменяются. А ты про кого спросил?
К. ЛАРИНА: Про хор Александрова, про хор Российской армии. Это такое гипотетическое допущение.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Роман тут же отменил этот концерт.
В. МАНСКИЙ: Просто у нас деятели культуры становятся в некотором смысле участниками хора Российской армии и начинают исполнять хоровые номера.
Р. БАЛАЯН: Я бы вторую букву поменял – и всё было бы нормально.
В. МАНСКИЙ: В слове «хор»?
Р. БАЛАЯН: Я люблю Россию, люблю русских, люблю Украину, люблю украинцев. И не люблю политиков нигде.
К. ЛАРИНА: Может быть, не отменять концерты и гастроли? Может быть, наоборот, сегодня московские, российские деятели культуры, наоборот, должны приехать? Не на патриотические пляски в Крыму, куда собираются как раз эти хоры пресловутые, а именно в Украину приехать и в Киев.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Я хочу сказать, что не смог дозвониться вчера и сегодня. Может быть, меня слышит мой товарищ, коллега, руководитель севастопольского театра Володя Магар. Невозможно, всё отрублено. Директор ялтинского театра. Уверен – нужно ездить, нужно играть, нужно договариваться.
В. МАНСКИЙ: На слове «играть». А нужен ли был бойкот Олимпиады в Москве? Или правильным ли был бойкот участия футболистов в Чили после путча 70 года? Бойкот – это тоже некий инструмент. Человек, деятель культуры, гражданин может выражать свое отношение. Т.е. бойкот – это форма. Ее можно принимать, не принимать, но она действенна. Я повторюсь, что да, было бы замечательно, если бы культура продолжала существовать, взаимообогащать и информировать нас о реальности происходящих событий. Но если кто-то из художников, авторов примет для себя решение отказаться, я его буду понимать.
Р. БАЛАЯН: Это его личное право.
К. ЛАРИНА: У нас сейчас перерыв на новости. Роман, вы останетесь?
Р. БАЛАЯН: Долго уже.
К. ЛАРИНА: Тогда мы вас обнимаем. Спасибо, что приняли участие.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Роман, очень жду в гости. Очень жду в театре и дома.
К. ЛАРИНА: Спасибо. Счастливо.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Возвращаемся в программу «Культурный шок». Сегодня мы говорим о тех возможных последствиях, которые нас ждут в результате этого противостояния между Россией и Украиной, последствия прежде всего для культурного пространства, поскольку мы невероятно вросли друг в друга. Слушайте, на самом деле я повторяю точь-в-точь то, что я говорила в 2008 году про Грузию и Россию, то же самое, теми же словами.
В. МАНСКИЙ: Мне сейчас не очень удобно говорить в контексте Украины о братском народе. Какой он братский? Он, как минимум, младший брат.
К. ЛАРИНА: Кстати, они так и говорят по телевизору – наш младший брат. Как про животных.
В. МАНСКИЙ: Мне кажется, что лучше не брат, лучше сосед. Тогда, может быть, что-то изменится. Я, действительно, родился во Львове и жил там до поступления во ВГИК. Я помню, что тогда тоже это был братский народ. У нас был такой русско-еврейский двор, была только одна украинская семья во дворе. Я помню, что мы, будучи пацанами, достаточно по-хамски вели себя по отношению к этому одному украинцу и не всегда брали его в свои компании. Интересно, что сейчас думает обо мне этот украинец. Если он думает плохо обо мне и о тех, кто живет в Москве, то я в детстве приложил к этому руку.
Я недавно слышал Леню Ярмольника, который тоже львовянин. А он как раз жил на окраине Львова, на Левандовке. Мы туда даже побаивались ходить. Не потому что там было много украинцев, но это было другое культурное пространство. И он сказал ровно наоборот: «Мне приходилось за свое неукраинское состояние в детстве драться».
Наверное, у каждого было свое пространство. И слово «братский народ» в этом смысле и слова Сокурова о том, что мы разные народы, а раз мы разные народы, то мы, как минимум, имеем право быть разными государствами, с разной историей, с разным принятием решений по поводу своего сегодняшнего дня и тем более завтрашнего. Просто в России мы из-за этого слова «братство» не можем понять, что в конце концов это не наше дело.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Сейчас как-то вбито в голову России, что такое ощущение, что в Украине здесь русские, а здесь украинцы. На самом деле это не так. Крым, конечно же, русский. Он не так давно стал украинским. Он русский, они захотели. Не обсуждается сейчас. Но вот эта так называема восточная Украина, особенно Одесса, я ее очень хорошо знаю, кого там спасать и кому там помогать? Еще у Пушкина: «Там всё Европой дышит, веет, Всё блещет югом и пестреет Разнообразностью живой».
К. ЛАРИНА: А как же Херсоно-Николаево-Одесская республика, которой нас пугают?
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: В Одессе еще в 19 веке больше половины населения были итальянцы. «Язык Италии златой Звучит по улице веселой, Где ходит гордый славянин, Француз, испанец, армянин, И грек, и молдаван тяжелый, И сын египетской земли…» Это всё так. Мои бабушка и дедушка лежат на одесском кладбище, а их внучки, мои две замечательные дочки, с русскими фамилиями, вообще не знают ни одной украинской, ни одной еврейской, ни одной иноземной мовы, ни одной другой буквы, кроме из своего родного русского языка.
В. МАНСКИЙ: Мне кажется, что нас не Херсоном пугают, нас пугают сегодня как раз Европой.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Так мы же этого хотели.
В. МАНСКИЙ: Обратите, из обихода исчезли слова еврохимчистка, евроремонт. Мы уже не хотим делать евроремонт. Любопытная штука: мы в подъезде, где я живу, несколько квартир сделали евроремонт, почистили стены. У нас в подъезде осталась одна коммунальная квартира. Так вот, мне кажется, из чувства протеста эта квартира на евроотремонтированных стенах написала слова, которые их вернули обратно в пространство комфортного проживания. Если здесь проходит рубикон деления между европейской жизнью и той, в которой хотят жить другие люди, то, конечно, не одно поколение еще уйдет в мир иной, пока эта проблема будет хоть как-то решена.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Случилась колоссальная беда. Недавние мои разговоры с огромным количеством украинских, киевских моих друзей, замечательных людей показали, что проблема и беда состоит в том, что если до самого недавнего времени, до 23-26 февраля они искренне все не хотели в Европу – с Россией, с Россией, русская культура, русские люди, мы вместе, никакого НАТО, то мы их так напугали, что сейчас они говорят: кто угодно – Европа, НАТО, Америка, что хотите, но то, что вы делаете, это необъяснимо, то, как вы делаете, ненормально, не хотим. Вот чего мы достигли. Братский, дружеский, соседский народ от себя отторгаем. Притом что я очень надеюсь, что окончательно этого не случится.
К. ЛАРИНА: Иосиф, это уже произошло. Давайте будем реалистами.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Нет.
К. ЛАРИНА: Нас растащили. Не знаю, видели ли вы видеообращение украинских артистов со сцены Театра Ивана Франко. Это же сердце рвется, это невозможно смотреть без слез.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Театру Ивана Франко при этом объявлено новым министерством культуры, замечательным мальчиком, который стал министром (но какой он министр, он прекрасно читает Шевченко, только он не министр, он не понимает, как всё держать), им объявили, что с 1 мая как минимум до 1 октября вся зарплата прекращена, они уходят в бессрочный отпуск. Три дня назад приехал сюда штатный режиссер этого театра Игорь Афанасьев, мой товарищ, он сейчас поехал в Хабаровск ставить спектакль.
К. ЛАРИНА: Иосиф, это же не министр решает.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Я понимаю.
К. ЛАРИНА: Возвращаясь к Крыму, в чем еще подлость поступка со стороны российской власти? Когда в стране хаос, когда они находятся в состоянии невероятно тяжелом, вот так взять и отобрать кусок, мимо проходя…
В. МАНСКИЙ: И к этому хаосу имея некоторое отношение. Я вспоминаю советские годы, где тоже была определенная риторика официальных СМИ и где тоже пугали НАТО, израильской военщиной. Но я не помню, чтобы натовцев называли фашистами. Я не помню, чтобы, говоря о ФРГ даже в советские годы, припоминались Треблинки и так далее. Сейчас, когда говорят о Львове, главный аргумент - это еврейские погромы. Совершенно не желают понимать, что это была другая историческая формация, что это были другие обстоятельства, что это была другая страна. Это то же самое, что сегодня, говоря об объединенной Германии, вспоминать о хрустальной ночи. Но это всё происходит.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Сегодня это как данность.
В. МАНСКИЙ: И тогда, конечно, эти актеры, которые выходят на сцену… Вы даже подумайте чисто организационно. Организовать такую съемку – это какое должно быть желание у людей обратиться, чтобы сто человек пришли, включая народных артистов, и это совершили. Т.е. ощущение несправедливости по отношению к нашим братьям.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Очень правильное слово – несправедливость.
В. МАНСКИЙ: Это переполняет.
К. ЛАРИНА: Оболганная страна.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Я прошел от Майдана, иду по Крещатику, на Крещатике стоит пианино, покрашенное в жовто-блакитный цвет, к пианино подходят по очереди люди, играют, кладут цветы. Это всё было 24 февраля. Я прихожу в гостиницу, включаю наши «Вести», проклятые, ложные, ложь сплошная, 24, они говорят: «По Киеву ходят люди в масках с автоматами, на Крещатике, на Майдане…» Сплошная ложь. Что должны думать киевляне, когда они это видят и слышат? Они против этого и затеяли весь Майдан – прекратите лгать, прекратите голову морочить. Сидит какой-то человек в маске, но он один, а там тысячи. И с детьми, и с цветами.
К. ЛАРИНА: Я хочу обратить внимание на особый цинизм, если уж мы говорим так много про наше телевидение. Вранье – понятно. Но еще это вранье прикрывается громкими лозунгами о защите украинского народа. Они после каждого вранья говорят – украинский народ, который наш братский, как правильно заметил Виталий Манский.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Вот украинский народ испугался, что его защищают.
К. ЛАРИНА: Какие возможны последствия?
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Давайте надеяться на лучшее. Давайте надеяться, что это безумие остановится, мы начнем ездить на гастроли, мы начнем делать совместные проекты, мы продолжим ездить друг к другу в гости.
К. ЛАРИНА: Если бы не было этой массовой поддержки действиям власти по отношению к Украине, поменялось бы что-нибудь? Если бы не было этого пресловутого письма?
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Да. Мы достойны того, в чем живем. Мы достойны нашего телевидения, мы достойны нашей культуры, мы достойны нашей политики. Это мы разрешаем, это мы позволяем так с собой себя вести.
В. МАНСКИЙ: Главное – что через 5 лет мы будем завидовать народу Украины, это совершенно очевидно. Иначе быть не может. Если опять же отмотать назад и вспомнить риторику, когда Варшавский договор уходил, что мы говорили вслед уходящим, когда прибалты уходили в НАТО, что мы говорили вслед уходящим. А сейчас эмиграцию в Прибалтику состоявшихся русских людей растет, В Чехии, в Праге вообще половина русского бизнеса, Польша просто на загляденье. И если говорить о кинематографе – мы все-таки представители культуры, у нас «Культурный шок», - вот у меня культурный шок от того, как развивается, как свободно существует в этих странах кинематограф, в том числе документальный. Даже первые весточки с только встающей на ноги Украины, что уже появляется новое кино новой Украины, которое уже дышит в другом ритме и говорит на другом языке. А это еще всего ничего. Поэтому культурно я жду от Украины после больших потрясений больших художественных событий, открытий. Кроме оптимизма, в адрес Украины у меня нет никаких других ощущений. Но мне кажется, что произошедшее на Украине определенным образом повлияет и на события в России. Я не буду сейчас их озвучивать, но мне кажется, что по крайней мере мы определились, кто есть кто, четко и окончательно. Может быть, за счет этого определения могут возникнуть новые движения, течения, проекты, что-то новое. Это неплохо. Иногда нужно разъединиться, чтобы объединиться на чем-то новом.
К. ЛАРИНА: Это не просто разъединение, это не просто размежевание и определение, кто есть кто. Извини меня, не забывай, Виталий Манский, что ты теперь в стане националпредателей.
В. МАНСКИЙ: А я считаю себя патриотом, абсолютно в этом уверен, убежден, и все свои действия считаю абсолютно патриотическими по отношению к своей стране, в которой я живу и которую я считаю своей родиной. Я имею в виду Россию. И абсолютно убежден, что те люди, которые подписывают другие письма, вот они, безусловно, предатели, но очень мелкие предатели. Эти крупные художники оказались мелкими людьми. Как это ни странно, так бывает. Мы стали свидетелями краха Геркулесов.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Тоже абсолютно убежден, что Украину ждет расцвет культуры. Потому что то, что у нее было с культурой – я в последние годы активно это как минимум наблюдал, а в чем-то и участвовал, - к сожалению, происходило чудовищный застой, идущий от той власти, которая у них была. Чудовищный. Он связан прежде всего с деньгами, но и с людьми, которым не давали. В моей родной Одессе, которая еще 20-30 лет назад славилась выдающимися режиссерами, просто в каждом театре – имя (Русский театр – Бортко, московский режиссер, приехавший оттуда, в оперетте Матвей Абрамович Ошеровский), все были потом вытолкнуты обратно в Россию. Но в результате опять эта власть директоров в каждом театре, власть чиновников. Это всё было до сих пор. Они переворачивают некоторую общественно-политическую, культурную страницу. И очень надеюсь, что начнется некое культурное дыхание, некая свободная волна, которая даст творческие проявления. Убежден в этом. Убежден, что мы это увидим. Еще сегодня в театрах Москвы главных режиссеров, режиссеров, артистов – это Украина.
К. ЛАРИНА: Это ничего не значит. Потому что среди тех, кто подписал это позорное письмо, очень много людей, которые родом из Украины, начиная с Башмета, который тоже из Львова.
В. МАНСКИЙ: С Башметом потрясен.
К. ЛАРИНА: Кобзон.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Я думаю, что многие люди делают это искренне, многие наши коллеги и товарищи делают искренне.
К. ЛАРИНА: Люди же понимают, что они подписывают.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Им кажется, что это их желание участвовать в восстановлении Крыма…
К. ЛАРИНА: Этого не может быть. Там написано – поддерживаем…
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Может. Я стоял за кулисами, разговаривал со своими артистами. Из десяти семеро говорят – правильно мы забрали. Я говорю: подождите, забрали мы правильно. Но методами правильными? Ведем себя правильно? Зеленых человечков запускаем правильно? Ложь несем с экранов правильно? Нет, но это же такая пена.
В. МАНСКИЙ: Иосиф, мы бы иначе, видимо, не забрали.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Заблуждаются. Я встретил недавно свою старую подружку, не буду называть имена. Ее сын – один из ведущих на российском телевидении. Я говорю: «Ну как тебе не стыдно? Скажи своему мальчику». Он был, кстати, моим студентом, я его отчислил, к счастью. Потому что теперь бы позор на мне был. И она говорит: «Ты знаешь, он искренне сам в это верит». Во что, в демагогию, которую он несет? Вот в чем ужас – он искренне в это верит.
В. МАНСКИЙ: Это как раз не ужас.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Константин Михайлович Симонов замечательно сказал о ком-то из поэтов. Я был юным режиссером, он мне что-то объяснял, и он говорит: «Понимаете, он так долго врал другим, что в результате стал абсолютно верить в это сам».
В. МАНСКИЙ: Тем не менее, лучше искренне заблуждаться, чем цинично врать самому себе. В этом смысле лучше быть дураком, чем подлецом.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Вы правы.
В. МАНСКИЙ: Я не верю, что многие подписи… Ну, не могут они стоять. Зная людей, видя их глаза…
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Вы же знаете историю с этими подписями. Я знаю подпись Андрея Могучего, которому позвонили. Он сказал: «Покажите письмо». Ему говорят: «Не покажем». Потом он увидел свою подпись. Потом он стал объяснять, почему он не подписывал. Потом ему стали говорить: так ты же руководишь театром, которым руководит Министерство культуры, так тебе деньги нужны?
В. МАНСКИЙ: Деньги нужны всем. И мне очень приятно, что Киносоюз, когда опубликовал письмо, его же подписали, первые 50 подписей были в FaceBookе, и уже когда даже написали, что это письмо ушло на Украину, дальше подписывать не нужно, так вот после того, как уже ушло письмо, еще подписали сто человек. А нужно понимать, что каждый из этих ста человек зависим от государства, от государственной поддержки. Это режиссеры, у которых картины, сценаристы и так далее. И это очень сильный знак того, что мы всё же являемся и по сей день если не абсолютно здоровой нацией, то нацией, способной к самоочищению, к выздоровлению и к какому-то развитию все-таки в сторону цивилизованного существования, а не к прозябанию в том, куда нас некоторые временные политики усиленно пытаются втянуть.
К. ЛАРИНА: Кстати, последствия российско-грузинского конфликта, они до сих пор чувствуются в отношениях, в том числе и в культурных.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Конечно.
К. ЛАРИНА: Я была в Тбилиси благодаря Славе Шмырову на фестивале российского кино…
В. МАНСКИЙ: Это в каком году было?
К. ЛАРИНА: Вот сейчас.
В. МАНСКИЙ: А я был в 2009-м, через год после войны. Ни одного даже не просто взгляда косого мы не испытывали.
К. ЛАРИНА: И публика приходила.
В. МАНСКИЙ: В Тбилиси были полные залы.
К. ЛАРИНА: Люди лучше, чем мы думаем.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Поэтому я уверен, что всё вернется, и очень скоро.
В. МАНСКИЙ: Я горжусь Украиной, что ни один художник, которого я люблю, уважаю и ценю, не сказал ни одного дурного слова в адрес России в целом. Я не слышал этих слов.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: То же самое.
В. МАНСКИЙ: Мы делаем то, что мы делаем, и люди имеют силу, самоуважение и просто человеческие качества не позволяют даже ассоциировать нас с происходящим.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Это невероятно. В один из последних дней февраля мы пошли на Майдан со знаменитым украинским художником, потом мы вернулись к нему в мастерскую. С нами был драматург, артист. Как будто специально такой набор. И по телевидению в этот момент шла трансляция заседания нашего… Кто разрешил ввести войска?
К. ЛАРИНА: Совет Федерации.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Мы сидели за столом, мы выпивали и разговаривали. Они бросались к телевизору, в ужасе возвращались. У меня было ощущение, что они у меня просят прощения, что они так потрясены. Извини, прости. Это мне нужно было у них просить прощения, что не нашлось ни одного здравого голоса сказать – ну подождите, давайте разберемся, давайте услышим, давайте решим. Но я очень надеюсь, что всё вернется, что у меня не порваны связи.
К. ЛАРИНА: Ничего не вернется.
В. МАНСКИЙ: Вернется.
К. ЛАРИНА: Через сколько лет?
В. МАНСКИЙ: Это другой вопрос.
К. ЛАРИНА: Вот сейчас стоим на краю. Вот мы сейчас забрали этот Крым и стоим на краю.
В. МАНСКИЙ: Каких-то 20 лет пройдет…
К. ЛАРИНА: А если будет кровь?
В. МАНСКИЙ: Знаешь, какая была кровь в 20-м веке…
К. ЛАРИНА: А в Грузии?
В. МАНСКИЙ: В середине 20 века. У цивилизованного развития не может быть другого пути, просто не может. Человечество движется в определенном направлении. И это направление не изменить людям, которые приходят на пару на 18 лет к власти.
К. ЛАРИНА: Возвращаясь к телевидению, к тому, что говорил Роман Балаян, к тому, что мы все говорили о том, как врут про Украину, я хочу еще раз подчеркнуть, что на российских каналах врут не только про Украину, но и про Россию, что вся страна в едином порыве поддерживает.
В. МАНСКИЙ: Кстати, порыв достаточно мощный.
К. ЛАРИНА: Но всё равно не все. Даже сам факт, что вы здесь сидите, то, что мы видели большое количество имен, которые появились среди подписей на других письмах. И вот эта попытка провести Конгресс интеллигенции, который проводили Людмила Улицкая и Ирина Прохорова, чтобы хоть как-то заявить о своей позиции.
В. МАНСКИЙ: Ксюша, я говорю о том, что если сегодня объявить, что мы присоединяем Аляску, людей выйдет на Красную площадь больше, я тебя уверяю.
К. ЛАРИНА: Что же вы не воспитываете нацию? Всё зря получается. Вы делаете свои фильмы, ставите спектакли - всё зря.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Вообще, не нужно никого воспитывать. Люди взрослые, грамотные, люди читают, видят и слышат. Бывают самые разные немотивированные поступки. Ну что делать?
В. МАНСКИЙ: Кстати, на Аляске – моя дочь ездила, - там живут русские до сих пор.
К. ЛАРИНА: Зря сейчас сказал.
В. МАНСКИЙ: Там есть целые поселения. Не знаю, насколько их притесняют…
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Неверно отдали Аляску. Слушайте, это хорошая тема, это тема следующего «Культурного шока». Давайте отберем Аляску? Кстати, неплохо бы.
К. ЛАРИНА: Напомню, что сегодня в нашей студии Иосиф Райхельгауз, Виталий Манский. На связи с нами был замечательный режиссер Роман Балаян. Тут есть люди, которые не знают Романа Балаяна. Я напоминаю, что Роман Балаян – это выдающийся режиссер, советский, украинский теперь.
В. МАНСКИЙ: «Полеты во сне и наяву».
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: А «Каштанка»?
В. МАНСКИЙ: «Храни меня, мой талисман», «Филёры», «Две луны, три солнца». Замечательный режиссер, гордость отечественного российского искусства. Завершая передачу, я вспоминаю песню, которую Вахтанг Кикабидзе недавно записал, уже после этих событий. Там рефреном проходит фраза, по-моему, очень точная и горькая для нас. Обращаясь к нам, он говорит: «Вы меня не предали – разочаровали». И это, конечно, самое ужасное. Устаешь уже от этого чувства по отношению к тебе, что мы постоянно всех разочаровываем.
И. РАЙХЕЛЬГАУЗ: Когда я шел сюда, я подумал: у нас есть все-таки писатель, которого на Украине называют великим украинским, а мы – великим русским. Николай Васильевич Гоголь.
В. МАНСКИЙ: Спасибо большое.