Писатели, объединяйтесь! - возможен ли новый союз? - Евгений Попов, Борис Куприянов, Борис Минаев - Культурный шок - 2013-11-23

К. ЛАРИНА: Добрый день. В студии ведущая Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Культурный шок». Наша сегодняшняя программа будет посвящена прошедшему Российскому литературному собранию, которое объединило много литераторов, писателей, библиотекарей, словесников, учителей, на котором выступил Владимир Владимирович Путин. Собрание это устраивалось по инициативе потомков русских классиков. Каждый участник собрания получил письмо, приглашение на это заседание, которое было подписано Шолоховым, Достоевским, Пушкиным, Лермонтовым, Толстым, Солженицыной и Пастернак. Каждый, кто получил такое письмо, сохранит его на память на всю жизнь. Френд-лента FaceBook в этот день напоминала сюжеты из Хармса. Когда читаешь реплики «Ах, какой же, оказывается, нехороший человек Лермонтов, почти такой же, как Достоевский», это очень смешно. Там посильнее были высказывания. У нас сегодня в студии Евгений Попов – писатель, бывший член Союза писателей.

Е. ПОПОВ: Бывший и будущий.

К. ЛАРИНА: Евгений Анатольевич отказался придти на это собрание. На этом собрании его не было, он свою позицию объяснил. Еще раз ее выскажем в эфире «Эха Москвы».

Е. ПОПОВ: Я человек аполитичный, но выскажусь.

К. ЛАРИНА: Борис Куприянов - издатель, соучредитель проекта «Фаланстер». Здравствуйте.

Б. КУПРИЯНОВ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Борис был участником этого собрания.

Б. КУПРИЯНОВ: Какое-то время.

К. ЛАРИНА: Заседал на секции книгоиздателей.

Б. КУПРИЯНОВ: Книгоиздателей, книгораспространителей и библиотекарей.

Борис Минаев – журналист и писатель, тоже участник. На какой секции работали?

Б. МИНАЕВ: Я работал на секции номер 2 – проблемы литературной критики, литературоведения, литературы в СМИ и Интернете, «толстых» журналов, профессиональной периодики.

Е. ПОПОВ: Почему же вы к прозаикам не пошли?

Б. МИНАЕВ: Меня позвала Ирина Николаевна Барметова, главный редактор журнала «Октябрь». Я хотел в секцию, которая по детской литературе, потому что у меня детские книжки. Там всего было 4 детских писателя на 25 учителей литературы, как потом написал Юра Нечипоренко, мой коллега.

К. ЛАРИНА: Так что это было, Борис?

Б. КУПРИЯНОВ: Большой вопрос. Насколько я понял, задачи данного собрания были правильные, позитивные, нужно было поднять вопросы, связанные с литературой и с книгами. Так я понял перед собранием. Потом у меня стали возникать сомнения. Я очень долго боролся с собой, надо идти или не надо. Как говорит Александр Иванов, «давал Вицина». Помните сцену в «Кавказской пленнице» между Вициным, Моргуновым и Никулиным. Вот этим я занимался на протяжении двух дней. Это вообще позицию русской интеллигенции, очень актуальная позиция. Я хочу, чтобы это выражение вошло в культурный оборот.

К. ЛАРИНА: Т.е. вас колбасило.

Б. КУПРИЯНОВ: Но я пообещал Владимиру Ильичу, что я приду. И я решил придти. Написал некоторые тезисы, которые важны для книгоиздания и книжной торговли. Пришел на секцию, услышал двух ораторов, которые выступали до меня, и одного, который после, выступил и решил, что секция справится с поставленными задачами без меня. Так оно и получилось.

К. ЛАРИНА: А почему?

Б. КУПРИЯНОВ: Многие высказывания на сессии просто непрофессиональные - я не буду называть имен, - основаны на очень странных посылах и высказываниях. Например, один товарищ сказал, что у нас очень плохо с магазинами русской литературы за границей, к которым я тоже имею некоторое отношение, там только старые книги. Вот если бы там было много новых книг, покупали бы больше за границей. У меня есть сомнения на этот счет. Я два года занимаюсь в Waterstones магазином «Слова», который достаточно успешный, сейчас имею участие в магазинах «Глоб» в Париже и «Gelikon» в Берлине. Я понимаю, что проблема не только в этом. У нас есть проблемы и задачи, которые существуют в книгоиздании и распространении.

К. ЛАРИНА: Давайте по процедуре. Какая была задача по протоколу? Вы разбились по секциям, должны были обсудить все наболевшие проблемы. Потом представитель от каждой секции выступал на общем собрании.

Б. КУПРИЯНОВ: Вот здесь была чудовищная ситуация. Видимо, всё это делалось впопыхах.

Б. МИНАЕВ: Я слышал, что это была большая импровизация.

К. ЛАРИНА: Очень дорогая импровизация.

Е. ПОПОВ: Разговорчики об этом уже полгода велись. Я месяц назад слышал, что скоро будет съезд, где будут выбирать Полякова начальником писателей.

Б. МИНАЕВ: И я слышал. Я не хотел туда идти.

Б. КУПРИЯНОВ: Благо, я не писатель, у меня конкретные задачи были. Ситуация была очень странной. Я спросил, кто будет представлять секцию, мне сказали, что представлять секцию будет один человек. Я просил внести свои предложения, выступления и самое главное – сказать, что если мы относимся к литературе так, как относимся сейчас, когда за день до проведения встречи, куда нас зовут потомки великий писателей, помощник ставропольского прокурора – я назову фамилию и имя, потому что считаю, что героев надо знать в лицо, – Курбангали Шарипов в Ставрополе запрещает Бунина, Есенина и Набокова в детских и школьных библиотеках, то с этим надо бороться на государственном уровне. Надо не то что бить по рукам… Все книжные продавцы не раз за год сталкиваются с подобными наездами со стороны чиновников, милиционеров (извините, полицейских), со стороны каких-то людей, которые разбираются в литературе. У нас все разбираются в литературе и архитектуре, наверное, чуть меньше, чем в футболе.

Б. МИНАЕВ: Обычно православная общественность начинает этот процесс.

Б. КУПРИЯНОВ: Это не было высказано. У меня нет никаких претензий к Олегу Новикову (Олегу Евгеньевичу, как мы теперь знаем), я понимаю, что человек, попадая на глаза великих, должен думать о себе, вполне естественная ситуация.

К. ЛАРИНА: Олег Новиков – это директор издательства «ЭКСМО».

Б. КУПРИЯНОВ: Олег Новиков не присутствовал на половине секции.

К. ЛАРИНА: А он был докладчиком.

Б. КУПРИЯНОВ: Да, однако был докладчиком. Есть вещи, которые в академической среде считаются неприличными. Видимо, этот вопрос был решен заранее. Такие вещи были не очень корректны.

Е. ПОПОВ: Интересно, многие ли вопросы были заранее решены, или все-таки это была импровизация?

К. ЛАРИНА: А у вас какие ощущения со стороны? Вы же наверняка следили за тем, что там происходит. Вы не пожалели, что не пошли?

Е. ПОПОВ: Я перекрестился, что меня там не было.

Б. МИНАЕВ: А я не пожалел, что я пошел.

Е. ПОПОВ: Я слышал, что такая готовится акция, но я в первую секунду никак не связал. Я получаю бредовое письмо. Бредовое не по содержанию. Потому что правильно абсолютно – проблемы полным полно. Но когда мне подписывает письмо Дмитрий Андреевич Достоевский, это чистый Даниил Хармс. Я написал: «Прошу мне ответить на 2-3 вопроса. Кто действительно организаторы, кто это финансирует и какова примерно сметная стоимость этого собрания». Там было гордо написано, что зарубежные гости приглашаются за счет организаторов. Кто такой щедрый дядя? Ответов на это я не получил, поэтому я туда не пошел. Я серьезный человек. Если бы я получил письмо, где были бы подписи реальных людей, я бы думал – идти или не идти. То, что я видел и о чем читал, это фарс. Мы правильно сейчас обсуждали, что, может быть, Достоевский – милый человек, но с ним хорошо в питерской пивной сидеть и обсуждать эти вопросы, а не всерьез. Я не понимаю, почему на таком серьезном собрании на сцене сидят отпрыски? Я очень уважаю Владимира Ильича Толстого и Наталью Дмитриевну Солженицыну, но уж извините - надеюсь, они меня простят, - не Владимир Ильич написал «Войну и мир» и не Наталья Дмитриевна «Архипелаг ГУЛАГ». У них есть свои заслуги и дела. Наверное, они есть и у Михаила Юрьевича Лермонтова. Но почему он меня, писателя с 50-летним стажем, зовет обсуждать литературные проблемы? Не понимаю.

К. ЛАРИНА: За чей счет этот банкет, думаю, понятно.

Е. ПОПОВ: Что значит понятно?

К. ЛАРИНА: Ясно, что бюджетные деньги.

Е. ПОПОВ: А почему не ответить? И почему происходит тайное сборище. Я получаю письмо – будем обсуждать литературные вопросы, 8 секций. Получаю я его 15 числа. 17-го я читаю в «Известиях», что администрация президента приглашает писателей на встречу с Путиным.

Б. КУПРИЯНОВ: Это было страшно.

Е. ПОПОВ: И это по законам пиара и дезинформации слух пускается. А потом слух – Путин будет, Путин будет. И там уж одни гордо отказываются из политических соображений, а другие чистят ботинки и вприпрыжку – быстрее-быстрее, одним воздухом подышать с императором. Ну что это такое? Некрасиво так делать.

К. ЛАРИНА: Боря, ты не пожалел, что пошел.

Б. МИНАЕВ: Не пожалел.

К. ЛАРИНА: Тебя тоже плющило и колбасило? Принимал решение?

Б. МИНАЕВ: Конечно. Мне там ничего не надо.

К. ЛАРИНА: Пенсия не нужна тебе?

Б. МИНАЕВ: О пенсии чуть позже. Абсолютно не собирался. Но есть у меня с Владимиром Ильичем Толстым одна общая знакомая. Она начала мне звонить вечером, что это очень важно, запишись, пойди. И чтобы она мне больше не звонила, я записался. Я думал, что я посплю в это утро. Ну что я пойду к 9-10 утра? Для меня это тяжело. Это я на «Эхо Москвы» могу придти в 10 утра, а туда – не понятно зачем. Тут позвонили в домофон, и я очень рано проснулся. Ну чего я лежу, не сплю – пойду и посмотрю, что там происходит. И я назначил себе роль соглядатая, свидетеля. Я пришел туда, Интернет работает. И я начал писать в FaceBook. Вот у нас сидит Борис Куприянов, один из главных издателей, книготорговцев, людей, которые не писатели, но занимаются литературой в широком смысле. Там писателей я насчитал немного, у меня список получился меньше 10 фамилий. И всё очень приличные люди.

Б. КУПРИЯНОВ: Там было много литераторов, много достойных.

Б. МИНАЕВ: Много. Тех, кого я знаю, именно прозаиков и поэтов, я насчитал примерно 10-12 человек. Кто такие все остальные? На моей секции был Александр Львович Осповат, руководитель кафедры литературы в Высшей школе экономики, был Саша Галушкин, который занимается «Литературным наследством», ученый, был Багно, директор Пушкинского дома, был Игорь Шайтанов, редактор журнала «Вопросы литературы». Был Дмитрий Бак, директор Литмузея. Литературоведы, критики, т.е. люди, которые занимаются историей литературы, наукой о литературе. А в секции детской литературы было 4 детских писателя, как написал Юрий Нечипоренко, все остальные 25 человек – это были учителя литературы. И когда мне в FaceBook в ответ на мои…

К. ЛАРИНА: Телеграммы Степы Лиходеева, я это так назвала.

Б. МИНАЕВ: Я ужасно веселился, я каждую деталь там отмечал. Потому что смешно было, забавно всё это. Безруков в образе Джона Леннона, Дементьев, читающий стихи о родине… Мне стали писать в FaceBook сразу, одни благожелательно, а другие – стыдоба, позорище, вы все рабы. Скажите это не писателям, которых там было мало, не мне, Севе Емелину, Сереже Шаргунову, что мы рабы, а скажите это учителям литературы, что они рабы.

К. ЛАРИНА: По поводу учителей литературы. Завтра мы подробно будем говорить на «Родительском собрании». Но у меня есть информация, что Сергей Волков согласился на участие в этом форуме только на условии, что пригласят туда именно учителей из регионов. Т.е. воспользоваться этой халявой, в высоком смысле этого слова – потому что очень дорого из Омска, из Томска, из Екатеринбурга за свои деньги сюда приехать, для того чтобы поговорить о наболевших проблемах именно в сфере преподавания словесности. Я его прекрасно понимаю. И он это сделал. Поэтому учителей было много.

Б. МИНАЕВ: Евгения Абелюк была, один из лучших учителей словесности.

К. ЛАРИНА: И они свои проблемы в узком кругу решали.

Б. МИНАЕВ: Потом вышел Саша Архангельский, это было первое выступление. Он говорил обо всем: о том, что учителей загружают этими формальными бумажками…

К. ЛАРИНА: Эта секция воспользовалась моментом, что если есть возможность привезти в Москву учителей из далеких городов за казенный счет, они это сделали. И слава богу.

Б. МИНАЕВ: В чем смысл этого всего?

К. ЛАРИНА: Ты знаешь, в чем смысл?

Б. МИНАЕВ: Знаю. Есть дикие, огромные проблемы в книгоиздании. Новиков, которого ты ругаешь…

Б. КУПРИЯНОВ: Я его не ругаю.

Б. МИНАЕВ: Он назвал замечательную цифру: у нас в РФ той было 7,5 тысяч книжных магазинов, осталось 1,5 тысячи, сокращение в 5 раз. Это общемировой процесс, всё ясно. Но как-то им помочь надо.

К. ЛАРИНА: Друзья мои, давайте остановимся на несколько минут, послушаем новости, потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: У нас дискуссия вовсю продолжается. Напомню, что сегодня мы обсуждаем съезд Российское литературное собрание, которое произошло на этой неделе. Здесь участники этого собрания – Борис Куприянов и Борис Минаев и отказник Евгений Попов.

Е. ПОПОВ: Теперь я уже отказник стал.

Б. КУПРИЯНОВ: Пенсию не получите теперь.

Е. ПОПОВ: А я уже получил пенсию.

К. ЛАРИНА: «Для президента важно прежде всего приглашать», - комментирует Дмитрий Песков ситуацию с теми, кто, как Попов, отказался от этого приглашения.

Е. ПОПОВ: Меня не приглашал Путин и Песков, меня пригласили Достоевский…

К. ЛАРИНА: Видите, как всё вскрывается. Оказывается, это президент приглашает.

Е. ПОПОВ: Они что, постеснялись написать, что Путин?

К. ЛАРИНА: «Хотя у нас есть несколько представителей литературного сообщества, которые, несмотря на традиционные приглашения, так же традиционно подобные встречи не посещают и традиционно лишают себя возможности пообщаться с президентом, задать ему те вопросы, на которые они сами не могут найти ответ. К сожалению, это такой общественный нигилизм, который ничего конструктивного из себя не представляет», – сказал пресс-секретарь президента.

Е. ПОПОВ: По-моему, нигилизм – это звать писателей и подписываться Достоевскими и другими.

Б. КУПРИЯНОВ: Если Путин хочет узнать какую-то ситуацию, которая происходит в книгоиздании, и в литературе, и в толстых журналах, значит, он должен эту ситуацию каким-то образом узнавать. У меня не сложилось впечатление, что целью этого собрания было получить информацию о том, что происходит в книжном мире. Молодцы учителя, которые всё высказали четко и внятно. К несчастью, в других секциях ясности не было. Соответственно, цели узнать, что происходит, не было. Т.е. можно было бы заранее собрать людей, которые пообщались бы между собой, вывели какой-то вменяемый текст, который потом положили бы на стол Владимиру Владимировичу Путину, и он почитал бы, что происходит у нас с магазинами, с издателями…

К. ЛАРИНА: Там же планировалось, что будет обращение, резолюция.

Б. МИНАЕВ: Ничего мы не подписывали, ни за что не голосовали.

Б. КУПРИЯНОВ: Это бы имело смысл. Когда заседание в секции на полчаса длиннее, чем обед, вряд ли кто-то может за 2,5 часа что-то вменяемое соорудить. Это большая аналитическая работа, нужно проанализировать, что происходит в стране. В стране происходит ужас-ужас. Чтобы понять, что происходит в стране, для этого не нужно собирать 900 человек, из которых половина чиновники от культуры, а нужно собирать людей, которые в поле работают. Если вы хотите поговорить о том, что происходит в литературе, надо собирать критиков. Если вы хотите поговорить о том, что происходит в литературном процессе, надо собирать писателей. Если вы хотите узнать, что происходит в образовании, надо собирать преподавателей. Надо, чтобы они вывели какой-то единый текст хотя бы, чтобы они проанализировали ситуацию. Может быть, организаторы этого мероприятия рассчитывали, что какой-то конструктив получается. Я верю Владимиру Ильичу и считаю, что он с лучшими позывами это делал. Но не получилось. Почему не получилось? Анализировать не будем.

К. ЛАРИНА: А вы когда ушли?

Б. КУПРИЯНОВ: В 10-45.

К. ЛАРИНА: До обеда?

Б. КУПРИЯНОВ: До кофе-брейка.

К. ЛАРИНА: А чего же вы не пообедали?

Б. КУПРИЯНОВ: Я сказал, что хотел сказать, отдал бумажку.

К. ЛАРИНА: А вы знали, что Путин будет выступать?

Б. КУПРИЯНОВ: Все знали.

К. ЛАРИНА: Т.е. вы принципиально не захотели остаться?

Б. КУПРИЯНОВ: У меня много дел всяких интересных.

К. ЛАРИНА: А вы когда-нибудь видели Путина живым?

Б. КУПРИЯНОВ: Я вижу его каждый день живым.

К. ЛАРИНА: В реальной жизни.

Б. КУПРИЯНОВ: Не доводилось.

К. ЛАРИНА: Вам не было интересно посмотреть на него?

Б. КУПРИЯНОВ: После 3-4 выступлений я понял, какая тональность. Когда выходит человек и говорит, что цифровые книги остановились в Америке в росте на отметке 20%, что является неправдой. Они остановились на отметке 33%, по моим данным. Т.е. несколько разные цифры. Мне уже не интересно дальше присутствовать на этой беседе. Чиновники от бизнеса, крупные предприниматели говорили какие-то вещи. Была Ольга Морозова, которая хотела что-то сказать про маленькие издательства и что-то сказала. Но всё это было бессмысленно. Я понимал, что никакой цели не будет. Потом я догадывался, что Новиков будет выступать. Когда мне сказали, что будет выступать не Новиков, а другой человек, было уже ясно, что будет происходить. Я не видел смысла в продолжении беседы. То, что я должен был сказать, я высказал. А высказывание касалось отрасли и того, что мы живем в страшно негуманитарной стране.

К. ЛАРИНА: А куда вы это всё высказали? Это нигде не зафиксировано.

Б. КУПРИЯНОВ: Я это высказал моим коллегам.

К. ЛАРИНА: А то вы не могли это раньше им высказать.

Б. КУПРИЯНОВ: Я это высказываю всегда. Я, как и все люди доброй воли, сказал, что проблема одна – что мы живем в негуманитарной стране, ценности книги никакой нет. Не может быть ценности книги в стране, которая является негуманитарной. Если у нас плохие суды, плохие другие государственные органы, глупо рассчитывать, что у нас есть литература. Давайте вспомним историю, давайте посмотрим на Льва Николаевича Толстого, с которым ничего не могли делать, которого не могли никак унять. Могли от церкви отлучить, однако за его гробом шло несколько сотен тысяч человек. И это естественная ситуация, потому что пафос и место литературы было другое. Мне кажется, что, если бы после этой встречи Путин, нарушая все законы видимого и невидимого мира, добился бы нелегитимным путем освобождения всех политических заключенных, тогда мы бы знали, что литература у нас имеет силу и власть, что литература важна.

Б. МИНАЕВ: Эта тема была.

Е. ПОПОВ: Кто-нибудь из писателей, из нашего цена что-то внятное сказал, кроме Шаргунова и Архангельского.

Б. МИНАЕВ: Из писателей там выступал еще Игорь Волгин, он говорил абстрактные вещи. Помимо того, что он говорил о том, что профессии писатель нет в реестре, поэтому нам не платят пенсии и больничные, что важно, но не так уж важно. Он говорил, что вот плохо у нас с поэзией, а поэзия так же важна для государства, как оборона, потому что есть тайная связь между поэзией и силой государства. Он цитировал Бродского. Что если у нас плохо с литературой, то у нас плохо со всем остальным. Там выступал Юрий Поляков, там выступал Ганичев, Борис Ильич Олейник с Украины, Борис Евсеев, хороший прозаик.

Е. ПОПОВ: По-русски говорил Олейник?

Б. МИНАЕВ: Он сказал, что «я плохо говорю по-русски, я прочитаю по бумажке». И он прочитал эссе о славянской и европейской идентичности.

К. ЛАРИНА: Боря, вопрос, который задал Евгений, очень важен. Сергей Шаргунов выступил со своей программной речью, он всегда это делает, когда есть возможность, - в лицо президенту напомнить, что у нас есть политические заключенные, есть люди, которые страдают безвинно в тюрьмах. Он это сделал. Ты говоришь – были овации в зале. А дальше? Почему никто эту тему не поддержал? Почему позволили ему в который раз уйти от ответа на этот вопрос. Я всё время поражаюсь. Рабы, не рабы… Вас много, огромный зал. Сколько там было человек? Это же не встреча с народом, люди, которые специально подобраны.

Е. ПОПОВ: Сейчас я все-таки скажу одну вещь. Я был поражен, когда я смотрел телевизионный фрагмент. В ответ на взволнованные слова Сережи Шаргунова ответ: «Музам служит, а с головой не дружит». Это блатная поговорка.

Б. КУПРИЯНОВ: Это кто сказал?

К. ЛАРИНА: Путин сказал.

Е. ПОПОВ: Я посмотрел, написано – жарг., молодежное. Уж извините, я об этом тоже скажу. Я очень уважаю Владимира Ильича Толстого, но он весело рассмеялся. Очень весело. Люди сидят по тюрьмам, 60 дней с лишним голодает, человек умирает, а здесь это предмет для шуток.

Б. МИНАЕВ: Путин долго развивал эту свою долгую мысль о том, что нельзя бросать в полицейских ни легкие, ни тяжелые предметы. В конце он сказал такую фразу. Она, конечно, нигде не была зафиксирована в FaceBook. Нельзя, нельзя, нельзя. Потом он сказал: «Конечно, я согласен, что государство должно быть снисходительным». Это тоже прозвучало.

К. ЛАРИНА: Еще более страшная фраза. А как шутку Достоевского восприняли, про это тоже расскажите. Он сказал, что эти люди, которые сидят по «болотному делу», они должны каторгу пройти и потом, как мой предок…

Б. КУПРИЯНОВ: Вообще, он плохо знает историю. Его предок был приговорен не к каторге, а к смертной казни. Хорошо бы ему почитать биографию. В музее всё есть. Музей Достоевского в Питере очень хороший, мне нравится.

К. ЛАРИНА: Смеялись и аплодировали.

Б. МИНАЕВ: Вот этот сюжет про узников «болотного дела» и выступление Шаргунова задало тон. Наталья Дмитриевна Солженицына, которая уже всё сказала, в этот момент произнесла свою речь, встала и сказала: «Я все-таки хочу еще сказать. Мы с Александром Исаевичем организовали Фонд помощи заключенным в 70-е годы, стали собирать деньги. В 90-е годы, когда ГУЛАГ распустили, в тюрьмах стало лучше, изменилось положение. Мы решили, что мы будем помогать только сталинским заключенным. Но сейчас я стала получать письма, исследовать этот вопрос, я вижу, что стало хуже, чем в ГУЛАГе». И дальше она сказала ровно то, что написала Надя Толоконникова, что каждая зона отдана на откуп начальнику зоны, который делает что хочет, зарабатывает деньги, выжимает все соки. Она это открытым текстом сказала.

К. ЛАРИНА: И дальше?

Б. МИНАЕВ: А что вы хотите? Беда этого собрания не в том, что позвал Путин, бюджет, вот мы неправильно в политическом смысле себя вели, не свистели, не топали ногами… Главная беда этого собрания в том, что и учителя литературы, и издатели, которые здесь присутствуют, и ученые, и все прочие, они все по-прежнему верят, что у нас единственный способ решить проблему – это сказать об этом президенту. Владимир Владимирович, пожалуйста, отмените то-то, сделайте то-то. Вот это единственный механизм решения проблем. Это были достойные люди в основном, но смотреть на них было печально, грустно, жалко. Вот у нас такая страна – и если не обратиться к Владимиру Путину, то ничего и не будет.

Е. ПОПОВ: Вот так всегда и будет. Есть такое ощущение, что у нас нет конституции, нет законов.

Б. МИНАЕВ: Что у нас ничего не работает само по себе.

К. ЛАРИНА: Боря, а если бы никто не пришел, как в фильме «Депутат Балтики»? Сидел бы он с Толстым и Достоевским.

Б. МИНАЕВ: Там приводили такой пример. Есть Институт русского языка и литературы. Я ничего про эту историю не знаю, просто рассказываю, что мне там рассказали. Его выселяют из здания на Волхонке, в котором оно находился при всей советской власти – при Сталине, Брежневе, Хрущеве. Выселяют по каким-то хозяйственным причинам. Ну, мог директор этого института не придти туда? Мог он не понадеяться на то, что Путин решит этот вопрос? Конечно, нет.

Е. ПОПОВ: Упаси бог, чтобы я осуждал тех служивых людей, которые пришли.

Б. МИНАЕВ: Толстые журналы, которые копейки считают, чтобы выпускать журналы…

Б. КУПРИЯНОВ: Мне кажется, что мы неправильную тональность задали. Я сам подпадаю под ту же самую историю, что и подпадает мой друг Сергей Шаргунов. Я считаю, что об этом надо говорить всё время. Но самое обидное, что никто не говорил о том, что происходит в отрасли.

Б. МИНАЕВ: Потому что сказать не дали.

К. ЛАРИНА: Вы сами это почувствовали, что это никому не нужно. Цели были другие.

Б. КУПРИЯНОВ: Это нужно 140 миллионам россиян. Вот это нужно.

К. ЛАРИНА: Но людям, которые это организовывали, не было нужно.

Е. ПОПОВ: «Не дали сказать». Кто бы запретил Валентину Григорьевичу Распутину выйти, стукнуть кулаком и сказать – доколе?

Б. МИНАЕВ: Это собрание должно было одобрить решения, которые приняты заранее. Принято решение о создании Российского литературного общества. С этим выступал Поляков. А вы знаете, что он придерживается диаметрально противоположных позиций с Сережей Шаргуновым, со всеми людьми, которые ходили и на Болотную, и туда пришли. В числе них и я, например. Поляков встал и сказал: «Да, я понимаю, что сейчас мы говорим о другом, но я все-таки хочу напомнить, что мы решили создать новое писательское общество»

Е. ПОПОВ: А кто это мы?

Б. МИНАЕВ: Он так не сказал, я не цитирую.

Е. ПОПОВ: Вы перед этим сказали, что одобрили то, что было принято раньше. А кто принимал раньше решение? Я первый раз слышу об этом. Мы решили. С кем вы решили? С Путиным решили?

Б. МИНАЕВ: Если руководителем Российского литературного общества будет Юрий Поляков, я туда не вступлю. Думаю, многие туда не вступят. Если, например, это будет Александр Архангельский, я еще подумаю.

К. ЛАРИНА: А зачем нужно такое объединение? Мы все жили при советской власти, знаем, для чего создавались творческие союзы.

Б. МИНАЕВ: Мне незачем. Издателям толстых журналов – «Новый мир», «Дружба народов».

Е. ПОПОВ: Писатели причем здесь?

Б. МИНАЕВ: Вы не печатаетесь в толстых журналах, Женя?

Е. ПОПОВ: Издатели, например. У писателей свои проблемы.

К. ЛАРИНА: Это профсоюз тогда.

Б. МИНАЕВ: Да, профсоюз.

Е. ПОПОВ: Профсоюз давайте создавать, давно пора уже. И массу проблем могло решить государство без траты денег на выпивку и закуску. С издательствами почему не решается? С книжными магазинами – почему нет закона, который есть в других странах, о том, что запрещено на месте книжного магазина устраивать бордели? Уже 10-15 лет говорят о том, что рассылка книжек должны быть в 2-3 раза дешевле, чем обычных бандеролей. Это ведь мелочи, которые можно решать без такого помпезного сборища.

Б. КУПРИЯНОВ: И самое главное – почему книги у нас являются печатной продукцией? Когда принимался приснопамятный закон о защите детей от ненадлежащей информации, о книгах вообще никто не думал, потому что они у нас печатная продукция, они после журналов находятся. На самом деле нам нужно книги выводить. Всё, о чем вы говорили, можно сделать, только выведя книги в отдельную категорию.

К. ЛАРИНА: Боря, это точно не дело Российского литературного союза. Речь идет о такой технической вещи, как профсоюз, гильдия.

Б. КУПРИЯНОВ: Я не согласен. Гильдия, профсоюз, собрание, сообщество, общество – это не важно. Главное, чтобы ситуация была внятно высказана и была лоббирована. Как будет называться эта организация, не принципиально. В данный момент я не увидел никакого желания заниматься этими вопросами, что меня очень огорчил. Если бы там было какое-то предложение какой-то работы… Если завтра Владимир Ильич скажет: у нас ничего не получилось, но давайте мы подумаем о том, чтобы написать текст, который был бы важен и который будет действовать, - я приму участие в этом.

К. ЛАРИНА: Текст для чего? Куда?

Б. КУПРИЯНОВ: Я вряд ли куда-нибудь пойду еще. Но если меня попросят ответить на какие-нибудь вопросы, буду отвечать.

Е. ПОПОВ: Ну что за бред такой – делать вид, что мы сейчас решим проблемы. Когда 15 с лишним лет не могут принять закон о творческих союзах. Вот откуда отсутствие пенсий у писателей с 1991 года. Нет закона о творческих союзах, хотя его сто раз предлагали.

Б. МИНАЕВ: А вот примут сейчас этот закон о творческих союзах, объявят следующий год годом литературы, дадут много денег, сделают то, что просят издатели. Всё хорошо будет?

Б. КУПРИЯНОВ: Да, будет значительно лучше.

Е. ПОПОВ: Лучше будет.

Б. КУПРИЯНОВ: Я могу объяснить, что произойдет. У нас выросло поколение людей, которые не знают, что такое чтение как инструмент. Они относятся к книге только как к источнику развлечений. Они, кроме книжек низкого качества в мягкой обложке с соответствующим сюжетом, ничего не видели.

К. ЛАРИНА: Авторы таких книжек присутствовали на собрании? Я имею в виду дамская литература, детективы.

Б. МИНАЕВ: Не видел ни одного.

Б. КУПРИЯНОВ: У нас есть регионы, куда нормальные книжки не попадают. У нас самые новомодные романы Сорокина выходят тиражом 100 тысяч экземпляров, что ничтожно. Если у нас будет создана система распространения, если у нас будут нормально заполняться библиотеки, то эти книги будут попадать в регионы, и не только в регионы, я бы сказал и в районы Москвы тоже.

Е. ПОПОВ: Полностью подписываюсь под этими словами.

Б. КУПРИЯНОВ: И через 20 лет вырастут люди, которые научатся задавать вопросы и на них отвечать. Ни завтра, ни послезавтра, но через какое-то время. Вчера ночью я встретился с товарищем, с Курилкиным, на улице, он мне сказал: смотри, в Красноярске же произошло, за 5 лет ситуация изменилась – люди стали читать. Может быть, за 5 лет. Я не верю в 5 лет. Я верю в 20 лет. Но через 20 лет мы получим людей, которые будут анализировать, думать, принимать решения.

Б. МИНАЕВ: Дай бог. Я надеюсь, что хоть какие-то результаты будут после этого всего.

Б. КУПРИЯНОВ: Это не связанные вещи.

Е. ПОПОВ: Я никогда не был оптимистом, был пессимистическим оптимистом. Но я не думаю, что 20 лет. Я в этом году много ездил: Магадан, Мурманск, Челябинск, Пермь, Свердловск. Встречи в библиотеках – битком набиты залы. Сейчас расцвет литературы на самом деле. Проблем нерешенных жуткое количество. Но она существует. И в зале сидят на старушечки библиотечные, а молодые люди сидят, они эрудированные. И сейчас благодаря Интернету в самых отдаленных уголках страны читают книги. Сорокина купить, несмотря на сто тысяч, невозможно, но он есть в Интернете.

Б. КУПРИЯНОВ: Сейчас с пиратством поборются – и всё это закончится.

Е. ПОПОВ: В Магадане закрыли книжный магазин. Там просто нет книжного магазина.

К. ЛАРИНА: Я согласна, что масса проблем, которые можно решить только сообща, озвучив эти проблемы, оформив это в некий внятный текст, как говорит Борис, заставить, призвать либо наших законодателей, либо нашу исполнительную власть каким-то образом это всё исправлять. Но у нас всё время автомат Калашникова получается. У нас всё равно получается, что там хозяева, а здесь подданные. Как ни крути, всё равно вы в качестве подданных присутствуете на собрании.

Б. МИНАЕВ: Дорогой Владимир Владимирович…

К. ЛАРИНА: Конечно. Это замкнутый круг. Он будет звать, вы будете ходить и после этого будете говорить – всё не так.

Б. КУПРИЯНОВ: Ксения, присутствовать или не присутствовать – это личный выбор человека.

К. ЛАРИНА: Каким образом изменить эту дислокацию, эту мизансцену? Она невозможна уже больше.

Е. ПОПОВ: Она изменяется сейчас. Я вижу по молодым литераторам, с которыми я много общаюсь. Они свободные люди. Они себя ведут так, как вело себя поколение дворников и сторожей, андеграунд. Они не надеются что-то получить от государства, а пишут они, потому что им хочется это делать.

К. ЛАРИНА: Что там говорил Есин, бывший ректор Литературного института?

Б. МИНАЕВ: Он так сказал. У нас 20 лет есть Союз писателей, который ничего не делает. У нас есть 20 лет Министерство печати, которое ничего не делает, что неправда.

Е. ПОПОВ: Неправда.

Б. МИНАЕВ: Давайте выберем нового главного хозяина в литературе, который будет держать ответ перед главным хозяином страны.

К. ЛАРИНА: Прекрасная цитата.

Е. ПОПОВ: Потрясающе.

Б. МИНАЕВ: А если бы я туда не пошел, вы бы об этом не узнали.

Е. ПОПОВ: В этом есть смысл. Писательское профессиональное дело – отметить, что было. Потому что я уже питаюсь слухами.

Б. МИНАЕВ: Это было удивительно по драматургии, по театральности истории.

Е. ПОПОВ: А пьесу слабо сделать?

Б. МИНАЕВ: Там была пьеса.

К. ЛАРИНА: Я думаю, найдутся люди, которые обязательно это оформят в литературный текст. Ладно. За что мы выпьем-то?

Б. МИНАЕВ: За русскую литературу, первый тост.

Е. ПОПОВ: Что значит выпьем? А у вас есть?

К. ЛАРИНА: Боря, ваш тост. За что?

Б. КУПРИЯНОВ: Мне очень печально все-таки. Я испытываю некоторое разочарование, хотя не теряю надежды, что какие-то вещи нужно в нашей ситуации государственно решать. У нас слишком большая страна, у нас никакой Ozon работать никогда не будет. У нас есть вещи, которые нужно решать, к несчастью, на уровне государства. Может быть, к счастью. Я не являюсь либералом, я человек левых взглядов, считаю, что в данном случае это обязанность государства. И решать каким-то образом нужно. На этом собрании я не увидел того, что хотелось бы увидеть многим, и организаторам в том числе. Я не увидел, что оно приближает нас к решению государством каких-то проблем.

К. ЛАРИНА: Друзья мои, огромное спасибо за этот разговор, очень подробный. Это Борис Минаев, это Евгений Попов, это Борис Куприянов. Программу провела Ксения Ларина.