Pussy Riot как новый культурный бренд - Андрей Макаревич, Владимир Мирзоев - Культурный шок - 2012-08-18
Л.ГУЛЬКО: Начинаем программу «Культурный шок». В студии Лев Гулько. Тема: «Pussy Riot как новый культурный бренд». И представители от культуры Андрей Макаревич, музыкант, лидер группы "Машина времени"; Владимир Мирзоев, режиссер.
Я на сайте Slon.ru нашел публикацию Александра Баунова, где он об этом говорит: «Pussy Riot – самые известные на сегодняшний день русские современные художники. И музыканты тоже. Это нам кажется, что всё у нас пропитано духовностью и культурой, чтеньем и письмом, живописью, ваянием и зодчеством. И важнейшим из искусств для нас является – да какое ни возьми, одно важнее другого.
С классической музыкой еще более-менее всё в порядке. Наши исполнители – в ее первых десятках-двадцатках. Композиторов тоже знают – те, кто вообще что-то слышал про современных композиторов. В кино знают живых классиков от Сокурова до Михалкова, а не классики получают призы. С литературой сложнее. Мы читаем Пелевина и Сорокина, а они из наших – больше киевлянина Андрея Куркова и русского француза Андре Макина. А вот в современным искусстве и музыке внучка всё никак не сделает международной карьеры. Напрасно мастера монументальной открытки Шилов и Андрияка и примитивист-гигантоман Глазунов делают вид, что известны за рубежом. Неизвестны. И слава богу. Но и с настоящим искусством у нас не так чтобы хорошо. В феврале 2007 года я ездил на «Сотбис», на первые торги русского современного искусства, выяснить: нашим современным искусством стали торговать в Лондоне потому, что мы теперь такие крутые, или потому, что недостаточно крутые. Оказалось, потому, что на полпути. Покупатели на русское современное искусство уже есть, но пока еще свои же, российские. А в просто аукционы современного искусства, мировые, без уточнения «русского», из наших включают одного какого-нибудь концептуалиста Кабакова. С неклассической музыкой похожая история. Прорыв русского рока на Запад не удался. В результате мы обладаем закромами шедевров для внутреннего пользования. В душе лежит сокровище, а ключ нафиг никому не нужен. Какую же русскую группу знают по имени все крупные западные музыканты? Раньше ответа не было, теперь он очевиден: трио Pussy Riot. Про них уже сказали и написали Стинг, Red Hot Chilli Peppers, Faith No More, Питер Гэбриэл, Franz Ferdinand, Pet Shop Boys, Джарвис Кокер, и не успеваю следить за растущим списком. И все западные газеты. И Мадонна ведь скажет, а Мадонну церкви как осудить. И когда их выпустят – все они, пожалуй, споют с Pussy Riot. Пригласят на разогрев. Выведут с собой на сцену. Позовут на фестиваль. Свозят в тур. Запишут совместный диск. А если пусек не выпустят, споют песню в их честь. И не одну. И для нашего начальства – еще неизвестно, что хуже. Мы наблюдаем историческое событие. Рождается первый в истории путинской России, да что там – первый со времен перестройки русский бренд мирового значения в области современного искусства и современной музыки. Нам внутри страны этого не видно, нам этого не понять, нам это, может быть, даже неприятно, но назад пути нет: Pussy Riot – самые известные в мире русские художники и самые знаменитые в мире русские музыканты». Я на этом закончу.
А.МАКАРЕВИЧ: Тяжелое молчание повисло.
Л.ГУЛЬКО: Да…
А.МАКАРЕВИЧ: Я не согласен с этим автором. Такой небывалый общественный резонанс возник не из-за искусства, которым «Pussy Riot», как думают, занимаются. А из-за того, что с ними чудовищно, несправедливо поступили. Я абсолютно не являюсь поклонником их творчества, но если мы будем сажать в тюрьму всех, кто нам не нравится, мы очень далеко уедем. И их слава связна с произошедшим, с привычным идиотизмом наших властей. Я не перестаю удивляться с каким постоянством они делают лужу, а потом сами в нее садятся. И я не думаю, что их ждет долгая творческая жизнь. К современному искусству я отношусь с большой осторожностью. По той причине, что за концепцией, которая предлагается легко спрятаться бездарности. Во все века было 2 понятия искусство: как мы понимаем и как мастерство, ремесло. Планка мастерства, которая была необходима, держала планку искусства в целом. Когда эта планка была отменена, с одной стороны, это дало колоссальную свободу творчеству, с другой – позволило всем экспериментировать, но это не значит, что у всех получается искусство.
В.МИРЗОЕВ: По-моему, это было заседание на Таганке, Толоконникова сказала, что они идут по стопам Джордано Бруно. Если я спрошу, кто самый известный итальянский ученый, наверное, все подумают про него, потому что он за свои убеждения был сожжен на костре. И потому что он пошел против концепции мира, которая была принята. Он пошел против мировоззрения церкви. И это сопоставление неслучайно, здесь действительно есть аналогия: этот перформанс попал в болевую точку, которая сейчас не только важна для России, но и главная, т.к. попала в главную точку, т.к. основное напряжение в мире связано с традиционализмом и сознанием модерна. Т.е. это перформанс нарушил табу вождей и жрецов в нашей стране, это все ценили. Если бы русский рок позволил себе встать в полный рост и сказать власти и жрецам, что они думают о них, я думаю, что русский рок тоже был бы знамени во всем мире.
Л.ГУЛЬКО: Т.е. главное в этом культурном бренде – протест.
В.МИРЗОЕВ: Конечно. Это контркультурная акция по эстетике, но главное содержание. Содержание очень мощное, оно, может, неловко выражено с музыкальной точки зрения, но они и не музыканты.
А.МАКАРЕВИЧ: Мне кажется, мы начали говорить об искусстве. Джордано Бруно никто не называет художником. Он великий человек, но не художник.
В.МИРЗОЕВ: Я думаю, что эта аналогия корректна, т.к. в случае с Джордано Бруно, речь идет не о науке, а о мировоззрении.
Л.ГУЛЬКО: Провокация одна из составляющих культуры.
А.МАКАРЕВИЧ: Да, но наличие провокативности как таковой еще не делает этот предмет предметом искусства.
В.МИРЗОЕВ: Согласен, но существуют времена, когда есть табуированные времена, темы. И в этот момент искусство, которое снимает эти табу или резко им противостоит, оказывается в центре внимания.
А.МАКАРЕВИЧ: Мне казалось, что наша задача была выяснить, что при этом остается искусством, а что нет.
В.МИРЗОЕВ: Группа «Pussy Riot» - акционисты. В 80-е годы была группа, которая состояла вся из концептуалистов «Среднерусская возвышенность». Ребята вообще не умели играть никак. Поскольку русский рок стоял в полный рост, они в пародийном ключе исполняли некие рок-композиции.
А.МАКАРЕВИЧ: Да, но лет через 20 Гребенщикова помнить будут, а их вряд ли.
В.МИРЗОЕВ: я не про это, я их припомнил в связи с тем, что концептуальное искусство и искусство музыки – разное искусство. Акционисты пользуются разными инструментами, вт.ч. могут воспользоваться и элементами рок-музыки, но суть не в этом. Не в том, что они демонстрируют свой высокий музыкальный класс. Суть в том, что они бьют в табу и снимают это табу.
А.МАКАРЕВИЧ: Абсолютно с вами согласен. Только да, это род современной активной деятельности, но, понимаете, «Форд» - это автомобиль, а холодильник – это не автомобиль. И мы не можем называть холодильник – актуальным автомобилем.
В.МИРЗОЕВ: Я понимаю. Но космический корабль тоже не автомобиль.
А.МАКАРЕВИЧ: Я понимаю. Это меняет терминологию, т.к. то, что называется искусством, сразу поднимается в цене.
В.МИРЗОЕВ: Если сравнивать то, что делают музыканты с тем, что делают акционисты, как сравнивать «Жигули» и космический корабль.
А.МАКАРЕВИЧ: А не надо их сравнивать.
В.МИРЗОЕВ: Так я про это и говорю. Давайте говорить о перформансе как о разновидности искусства.
А.МАКАРЕВИЧ: Я не считаю это разновидностью искусства.
В.МИРЗОЕВ: Вы вольны, однако это так.
Л.ГУЛЬКО: Вернемся к статье Баунова: «Ведь русская культура – возвышенная и одновременно скромная. Богата духовностью. Честная, как Татьяна Ларина. Национальная, как Садко. Европейская, как Пиковая дама. Пусть это будет Андрей Рублев, хор кубанских казаков, ансамбль песни и пляски, памятник Пушкину, академический симфонический оркестр, «Щелкунчик» без зубов, Чайковский без сексуальной ориентации, березка без древесного гриба, сапожник без сапог, но с томиком Пушкина, пейзаж с церковкой, натюрморт с хризантемами, незнакомка, три богатыря, явление Христа народу. Сирень, грачи, московский дворик, вечный покой». Все, как он считает, неинтересно где-то там, а вот «Pussy Riot».
В.МИРЗОЕВ: Могу на этот счет припомнить один из пассажей Михаила Бахтина. Он говорит о том, что культура располагается на границах. И авангард всегда располагается между искусством и не искусством, воображаемой реальностью и собственно реальностью. Акционисты принципиально стоят на это границе. Поэтому Андрей отчасти прав – это между искусством и самой реальностью. Художник в этот момент работает как канал связи.
Л.ГУЛЬКО: Или как катализатор.
В.МИРЗОЕВ: Я знаю, что на сцене все происходит тогда, когда есть связь с залом. И часто акционисты оказываются более эффективными не только в части создания своего пиара.
Л.ГУЛЬКО: А, может быть, арест и суд до конца входят в этот перформанс?
А.МАКАРЕВИЧ: Я не хочу цинично выглядеть, но если бы их оштрафовали на 10 тыс. рублей и отпустили бы через 2 часа, вся эта истории я имела бы какой-нибудь резонанс?
Л.ГУЛЬКО: Сначала слушаем Новости, потом продолжаем.
НОВОСТИ
Л.ГУЛЬКО: Входит ли арест и осуждение в этот большой перформанс?
В.МИРЗОЕВ: Если бы мы жили в свободной стране, где работают институты гражданского общества, то такой перформанс был бы не нужен. И если бы наша церковь говорила правду вождям о том, что происходит в нашей стране и т.д.
А.МАКАРЕВИЧ: Я хочу девушек поздравить, потому что они мир взорвали. Они не предполагали такого резонанса, с экранов всех стран они не сходят.
В.МИРЗОЕВ: Драматургия, которую порождает государство в нашем пространстве, очень мощная. Ведь это обернулось для девушек не только славой, но и личной драмой. Потому что оказаться в нашей тюрьме провести столько времени в СИЗО, настоящее испытание. И те священники, которые просили верующих подписывать заявления, либо плохо себе это представляют, либо настолько жестоки. Сейчас они заговорили о милосердии.
А.МАКАРЕВИЧ: Так вовремя, не успели приговор зачитать.
В.МИРЗОЕВ: Это невероятный цинизм и непоследовательность. Я пытался найти образ, кого девочки мне напоминают в этих своих балаклавах, сделавшие то, что они сделали – соединение жертвенной девы и рыцаря. И Макс Курочкин – драматург – написал на эту тему мощный текст, что трусит и боится сказать в полный голос, а девушки не побоялись. И я его понимаю, я чувствую также.
Л.ГУЛЬКО: А с другой стороны, деятели культуры осуждают судебную машину, говоря о поступке девушек. «Я, конечно, сам отношусь к этому не очень, но вот эта ужасная судебная машина…»
В.МИРЗОЕВ: Но ведь судебная машина кем-то управляется. У девушек был конкретный текст, направленный против конкретных людей. Поэтому деятели культуры, выступающие с подобным заявлением, не отдают себе отчет в том, что говорят.
А.МАКАРЕВИЧ: Я думаю, что это не так. Определять для себя рамки – личное дело каждого, и трусость здесь не причем. Я бы не стал устраивать провокацию в храме при всей нелюбви к сегодняшней верхушке православной церкви, есть еще вера как таковая и люди, которые верят в Бога. И вот они тут не причем оказываются. Это не те, которые кричали, что их оскорбили.
В.МИРЗОЕВ: Сегодня в Интернете я прочитал письмо Светланы Горячевой, прихожанки церкви Косьмы и Дамиана. Она библеист, продвинутый ученый. И то, что она сказала, испытывают многие люди сегодня. Она сказала, что больше не может ходить в храмы, которые имеют отношение к РПЦ, т.к. ее чувства оскорблены тем, что произошло в Хамовническом суде до такой степени, что я больше не могу ходить в храмы.
А.МАКАРЕВИЧ: Я бы ответил, что кроме сегодняшних церковных деятелей, были сподвижники, которые жизни свои отдали за православную веру. И если ее вера ограничивалась присутствием этих людей, то, наверное, не надо ходить.
В.МИРЗОЕВ: Нет, Светлана не говорит, что меняет конфессию.
Л.ГУЛЬКО: А наши слушатели с утра стали говорить, я перехожу туда, я перехожу сюда.
В.МИРЗОЕВ: Еще раз: Светлана не говорит, что меняет конфессию, переходит в католичество, хотя это может произойти, это тоже нормально. Речь идет об отказе иметь какое-либо отношение к этому учреждению.
А.МАКАРЕВИЧ: Я лично знаю потрясающих священников, они работают в глухой провинции, они никакого отношения к этой истории не имели, и иметь не могли. И если и к ним относится письмо Горячевой, то я не знаю…
Л.ГУЛЬКО: Храмы одно, а руководство РПЦ – другое.
А.МАКАРЕВИЧ: Они приходят и уходят.
В.МИРЗОЕВ: Все равно есть институт. И те люди, которые требовали наказать, они являются церковными бюрократами. Закрывать глаза на то, что так сработало, мы не можем. Можем задавать вопрос, кому это выгодно? Поскольку на Болотную выходили либерально настроенные молодые люди, то этим процессом церковное начальство и государственное руководство пытаются натравить традиционалистски настроенную часть населения на европейски настроенную: разделяй и властвуй. Т.к. если народ почувствует свое единство, и на митинги выйдут и те, и другие, то ситуация будет меняться. Поэтому политический интерес, заказ в этом процессе очевиден.
А.МАКАРЕВИЧ: В 20-е годы было много ярких людей. А сейчас не так. Это не смертельно, все идет волнами. Я не понимаю, почему мы всегда и везде во всем должны быть 1-ми.
В.МИРЗОЕВ: Великую культуру создают великие люди. До тех пор, пока нас будут убеждать в т.ч. и в церкви, что мы должны быть рабами государства, до тех пор наша культура будет провинциальной.
Л.ГУЛЬКО: А возможен диалог 2-х культур?
В.МИРЗОЕВ: Конечно, да хоть в театре. Какой-нибудь режиссер захочет сделать спектакль по этому процессу. Вот вам и пожалуйста. А еще лучше снимут кино. Но ресурс у нас на кино весь находится в руках определенных людей.
Л.ГУЛЬКО: Значит, снимут в Америке. Или можно снять кино, которое пойдет на альтернативном фестивале.
В.МИРЗОЕВ: Сделать его еще нужно. Кино без денег не сделаешь.
Л.ГУЛЬКО: «В считанные месяцы Pussy Riot из никому неизвестной феминистской панк-группы превратились во всемирно знаменитый коллектив. Не из-за своего творчества, конечно, но в качестве символа борьбы за гражданские свободы. Тем не менее, есть люди которые проявляют серьезный интерес и к их музыкальному потенциалу. Продюсерский центр SEVER Production готов превратить провокационную группировку в настоящих звезд шоу-бизнеса». И потом все это начнет нивелироваться, люди начнут немножко жиреть, и все это сойдет на нет. Это логическая цепочка?
А.МАКАРЕВИЧ: Абсолютно. Все зависит от них самих. И этот бренд сейчас будет очень хорошо продаваться. И пока это хорошо продается, предложений будет масса, и какое-то время это будет приносить деньги. Не знаю, пойдут они на это или нет.
В.МИРЗОЕВ: Трудно строить прогнозы, но, я надеюсь, так оно и будет. Если это произойдет, то будет означать, что ситуация в стране изменилась, их акции никому не интересны. А они, обучившись музыке, являются музыкантами, у которых такая славная биография.
Л.ГУЛЬКО: А если при существующем режиме?
В.МИРЗОЕВ: Это будет другая история. Был суд над Бродским, потом другая история – он оказался в свободной стране свободным человеком, и стал нобелевским лауреатом, свободным человеком. Он просто продолжил свой путь, но в другом пространстве. Я надеюсь, что девушкам не придется оказываться в другом пространстве. Что мы все вместе просто окажемся в другой стране.
Л.ГУЛЬКО: Нам пишут: «А девушки могут, немножко зажирев, начать петь осанну существующему режиму».
А.МАКАРЕВИЧ: Нет, этого не произойдет точно, на них это крайне не похоже.
В.МИРЗОЕВ: Они – героини нашего времени, какая осанна.
А.МАКАРЕВИЧ: Действительно.
Л.ГУЛЬКО: «Насколько нужно самой группировке, учитывая направленность ее деятельности, все, что произошло и произойдет потом?».
А.МАКАРЕВИЧ: Хорошо бы задать этот вопрос непосредственно им. Будем продолжать разговаривать с глухонемой властью.
В.МИРЗОЕВ: Будем продолжать выходить на митинги. Вообще в нашей стране культура только и работает.
Л.ГУЛЬКО: Мы несколько часов назад с Ириной Петровской в т.ч. вспоминали С.П. Капицу. И Ира вспомнила, что советское ТВ почему-то поддерживало таких людей, а постперестроечному такие люди не нужны.
В.МИРЗОЕВ: Не нужны думающие люди. Режим был на определенном уровне, и, казалось, что и интеллигенции найдется дело.
А.МАКАРЕВИЧ: Интернет освободил от возможности что-то знать молодых людей.
В.МИРЗОЕВ: Нужно срочно провести чипизацию: соединить человека с компьютером. Если дети учатся, не в бреду проводят 5 лет, они выйдут вполне интеллигентными.
Л.ГУЛЬКО: А почему дети такими стали?
В.МИРЗОЕВ: Молодой человек, когда читает, не визуализирует текст. Он воспринимает просто информацию, буковки. Это антропологический сдвиг, это другое сознание. Но оно не хуже и не лучше, оно другое.
Л.ГУЛЬКО: У нас есть еще время в обозримом будущем стать зрелой гражданской нацией?
А.МАКАРЕВИЧ: Вопрос сколько вообще времени человечеству осталось (смеется).
Л.ГУЛЬКО: Спасибо огромное!