Протестное поколение: Что нам делать с отморозками? - Игорь Иртеньев, Кирилл Серебрянников - Культурный шок - 2011-05-21
К.ЛАРИНА: Хотела только открыть. Если кто-нибудь ко мне подойдет и мне откроет наш сайт, я буду очень благодарна. Если у меня получится. Чтобы посмотреть, как мы сидим. Потому что мы не только по радио сейчас будем выступать, но и по Сетевизору, который транслирует нашу программу в прямом эфире в интернете на нашем сайте.
Итак, программа «Культурный шок», напомню тему: «Протестное поколение. Что нам делать с отморозками?» «Отморозки» – это не просто социальная группа, а это название спектакля Кирилла Серебрянникова, который он поставил на своем курсе в школе-студии МХАТ. И вот сейчас прошла серия показов на Винзаводе. Этот спектакль произвел на меня такое сильное впечатление, что я просто не могла не позвать Кирилла сразу же после спектакля сюда к нам в студию.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Спасибо за приглашение.
К.ЛАРИНА: Да, привет, Кирилл, здравствуйте.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Здрасьте.
К.ЛАРИНА: И здесь же Игорь Иртеньев, который был зрителем на этом спектакле. Но он тоже не простой зритель, а очень заинтересованный, поскольку в этом спектакле работает его дочь, которая является студенткой Кирилла Серебрянникова. Привет, Игорь Иртеньев.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, привет. Спасибо.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: У слушателей создастся ощущение, что все повязано, связано какими-то узами.
К.ЛАРИНА: Конечно. Нет, а по-другому невозможно.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: И сплошная коррупция.
К.ЛАРИНА: (смеется) Междусобойчик, да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, междусобойчик опять.
К.ЛАРИНА: Вообще Серебрянников по блату взял дочку Иртеньева.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Конечно.
И.ИРТЕНЬЕВ: (смеется) У нее там отнюдь не центральная роль.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да-да-да.
К.ЛАРИНА: А слов мало дал, да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Это извиняет, это извиняет.
К.ЛАРИНА: Кто-нибудь ко мне подойдет сюда, да? Я спрашиваю звукорежиссеров. Я должна посмотреть. Товарищи, я – режиссер эфира, мне нужно понимать, как люди сидят. А вдруг у нас никого не видно там? Я же не знаю. Значит, напомню нашим слушателям все наши средства связи. SMS +7 985 970-45-45 и телефон прямого эфира 363-36-59. Значит, для того, чтобы понимали, что за спектакль. Он поставлен по мотивам романа Захара Прилепина «Санька». Этот роман носит, конечно, как мне кажется, автобиографический характер, потому что все, кто знают это имя, Захар Прилепин – замечательный писатель, который никогда не скрывал своих взглядов, он сегодня тоже такой радикал по своим убеждениям. Но в свое время он был активным участником движения нацболов и возглавлял даже, по-моему, эту фракцию, скажем так, эту партию у себя в Нижнем Новгороде. Поэтому знает всю ситуацию, всю эту историю изнутри.
Ну давайте я так спрошу у Игоря Иртеньева. Про что получилось?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, про что получилось? Ну, получилось про то, что я видел своими глазами, когда был один раз на Манежной площади, когда уже, так сказать, для себя неприличным туда не ходить.
К.ЛАРИНА: Ну, это не эта Манежка была, когда молодежь.
И.ИРТЕНЬЕВ: Не-не-не, не на Манежной, я оговорился.
К.ЛАРИНА: Триумфальная, да.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, разумеется, на Триумфальной, да. И, собственно, это был тот момент, когда я почувствовал эту историю изнутри. Я думаю, что отчасти об этом спектакль. А вообще, наверное, шире. Наверное, об этом загубленном поколении, которое безумно жалко совершенно, потому что это чистые ребята вообще, чистые, романтические. С другой стороны, там тоже они вовсе не идеализированы, потому что этого не было и в литературной основе. Там есть очень сильный момент, когда этот идейный герой идет просто на прямую уголовщину, на ограбление. И в спектакле это было, так сказать, и снижает эту историю.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, я бы не согласился в одном с вами – что загубленное поколение. Мне кажется, все-таки, это люди, которые развиваются, и они сейчас со временем станут главными в стране.
И.ИРТЕНЬЕВ: Вот эти ребята?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, не эти буквально, но поколение, к которому эти ребята относятся.
К.ЛАРИНА: Которые рождены в 90-е годы, да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, рожденные в года глухие.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да.
К.ЛАРИНА: А, кстати, рожденные уже не в советское время. Вот мы отмечаем 20-летие демократического устройства нашей страны, да? Это как раз дети, ровесники. В свое время были ровесники революции, а это ровесники современной России.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: А это ровесники современной России. Поэтому часто и сравнивают наше время с какими-то 30-ми годами, потому что как раз в то время, в эти 37-е условно годы пришли в жизнь активную, социальную люди, которые родились...
И.ИРТЕНЬЕВ: Шестидесятники.
К.ЛАРИНА: Да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, да. Которые родились в каком там? В 1917 году, и, вот, им в 1937-м 20 лет. Лучшие из них или какие-то там самые порядочные и истинные, настоящие – они погибли в войну, большое количество этих людей оказалось брошено, съедено этой огромной катастрофой. Оставшиеся выжили, и потом стали теми самыми шестидесятниками, о которых вы говорите. То есть, так сказать, на глазах и в руках этого поколения случились какие-то огромные события из жизни страны, они за них отвечали, на них плечах несли. Здесь то же самое, видимо, будет. Другое дело, какими эти руки и плечи, и головы окажутся – вот в этом вопрос.
И.ИРТЕНЬЕВ: Кирилл, я немножко не точно сказал. Вы правильно заметили. Я имею в виду, вот та часть этого поколения, которая пошла, так сказать, в радикалы. Вот эти ребята. Я думаю, что конкретно у них исторической перспективы, я боюсь, нет. Мне очень жаль: их задавят просто. Либо они, так сказать, в какой-то момент обуржуазятся, что было очень со многими.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Вот вы знаете какая штука? У этих людей как раз есть то, что мне очень нравится. Есть, во-первых, пассионарность, во-вторых, есть ощущение социальной несправедливости или социальной ответственности. Это протестная энергия, которая всегда свойственна молодости, и она выражается в каких-то нормальных странах с нормальным мироустройством в панк-музыке, в каких-то карнавалах. Помните, был недавно совсем зомби-парад на Старом Арбате? Ребята очень творчески, талантливо разрисовались зомби, правда, очень здорово, очень интересно и пошли шествием, такой зомби-парад, монстрация. Их свинтили, скрутили, кинули в УАЗики. Это было очень смешно, когда в этих микроавтобусах, в которых обычно возят несогласных, сидят зомби и, значит, там вот с такими клыками, с кровавыми глазами. Это очень забавно, это такой абсурд.
К.ЛАРИНА: Но, все-таки, смотрите, давайте, все-таки, вернемся к «Отморозкам», потому что то, о чем ты говоришь, Кирилл, это, все-таки, несколько другие люди. Когда мы говорим про «Отморозков» (так называется спектакль, да?), то это абсолютно радикалы, да? И смотрите, самое-то главное. Вот я с Игорем соглашусь. По моим ощущениям это та социальная группа, которая будущего не имеет в той России, которую мы сегодня построили.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но они не имеют в любой стране.
К.ЛАРИНА: Не знаю. Они вполне конкретны в своих убеждениях. Чего они хотят? Это я уже говорю людям, которые нас сейчас слушают. Они хотят справедливости, они хотят быть услышанными, да? Потому что они устали жить вот в этой атмосфере душной, они устали жить бесцельно – вот, что самое-то главное.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но, Ксень, понимаешь, я еще не вполне тоже согласен. Я считаю, эти люди устали от тупика абсолютного.
К.ЛАРИНА: От тупика, да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: А от чего тупик? Это люди не из Москвы, это люди из ближайших городков, из Подмосковья.
К.ЛАРИНА: Ну подожди. Ты посмотри на Манежную площадь, на Манежку. Это из Москвы.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но, вот, в данном случае наши ребята, о которых речь идет в спектакле «Отморозки», это люди, у которых нет никаких социальных лифтов. Никаких.
К.ЛАРИНА: Вот.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Они в своих маленьких городках могут в лучшем случае стать рэкетирами, сбиться в какие-нибудь банды, грабить людей на дороге.
К.ЛАРИНА: Или пойти в местную администрацию, что тоже предлагается, чиновничество.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, это, знаешь, тоже не всем предлагается. Для этого надо сначала пройти какой-нибудь Селигер или что-нибудь еще. А вот этим людям, которые, ну, нормальные ребята с руками-ногами, с энергией, с адреналином, с тестостероном, куда им деваться?
К.ЛАРИНА: Ну так вот в спектакле, как мне кажется, это ощущение тупика и грядущего взрыва, это присутствует. Это очень важно. Потому что, еще раз объясняю нашим слушателям, что там, с одной стороны, есть, как бы, власть условная, которая может быть представлена ментами, омоновцами, чиновниками, представителями какой-то городской местной администрации, фсбшником, кем угодно – это все институты власти, которые представлены здесь. А с другой стороны, вот этот условный бунт, который я так для себя определяю. Отморозки, не отморозки – это уже 25-е дело.
Это столкновение – оно неизбежно. И как я поняла из спектакля, власть сегодня, эта власть, которая представлена в спектакле «Отморозки», она не желает слышать этих людей. Она хочет их видеть только такими, какими она хочет их видеть. Это очень важный момент.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Там есть, если помнишь, эпизод, который называется у нас «Собеседование», когда Гриша Жилин, отчаявшись и поняв тупик некий (он же умный герой, он не такой, не тупица), он пытается встроиться в этот истеблишмент, да? И пришел на прием к человеку, который хочет его купить, хочет его нанять на работу.
И.ИРТЕНЬЕВ: И даже помочь ему хочет.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: И даже помочь ему искренне вполне хочет. И даже говорит какие-то вещи, вполне себе под которыми могут какие-то люди сегодня подписаться. Чего ломать? Ну, ребята, давайте сначала чего-нибудь сделаем, дороги, построим нормальные... И Гриша, понимая лживость и какую-то не до конца правдивость этих слов, говорит в резкой форме ему, отказывает.
К.ЛАРИНА: Говорит: «Как вы все осточертели», да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, другими словами, да.
К.ЛАРИНА: Другими словами. Это текст романа Прилепинского, что «от вас труха только останется».
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. «От вас даже не останется слова, которое можно о вас замолвить».
К.ЛАРИНА: Так вот самое главное теперь. Мы как-то так, такими точками обозначили всякие самые яркие куски спектакля и смысловые какие-то акценты, чтобы было понятно людям, про что эта история. Выхода, как я увидела, Кирилл никакого не дает. Потому что, по сути, все кончается такой моделью гражданской войны локальной, да? Это такая фантазия.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, и гибелью этих ребят.
К.ЛАРИНА: Да, когда ребята пытаются ответить на то, что сделали с их девушкой, которая была членом этой группы Союз созидающих, да? Они хотят отомстить, берут отделение милиции местное, забирают оттуда автоматы и потом идут в администрацию. Короче говоря, на них уже танки, уже все войско русское, советская армия вся на них брошена. В этом был какой-то гайдаровский момент – я почему-то вспомнила там всякие «Мальчиши-кибальчиши», только такой, немножко...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. В какой-то момент это даже похоже на советские... Я когда делал, думаю: «Это, наверное, что-то похоже...
К.ЛАРИНА: «За Родину».
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: ...за Родину».
К.ЛАРИНА: Да-да-да, с гранатой. Один против войска.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, один против войска.
К.ЛАРИНА: Все, конец. Что делать-то с этим, чтобы не было гражданской войны?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, понятно, что спектакль – это некая модель, которую искусство или театр в данном случае показывает как вариант проживания, который, может быть, надо прожить в театре, чтобы его не было в реальной жизни.
И.ИРТЕНЬЕВ: Заговорить как бы, да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Заговорить, да, заколдовать эту ситуацию. Потому что еще одного бунта какого-то, вот, бессмысленного и как обычно беспощадного мы, по-моему, все уже не хотим.
К.ЛАРИНА: Ну это как избежать?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Если б я знал, я бы сказал.
К.ЛАРИНА: Потому что это же множится.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но ты понимаешь, ситуация же в стране, которая сейчас есть... Мы почему этот спектакль сделали? Почему я до этого сделал спектакль «Околоноля»? Вот это, как бы, размышления на тему власти, размышления на тему справедливости, несправедливости.
К.ЛАРИНА: Патриотизма.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Патриотизма, любви к Родине, справедливо, не справедливо, как все это устроено. Потому что мы все чувствуем, что под нами земля ходуном ходит, что землетрясение не только уже как в Японии, что воздух. Что-то с нашей страной происходит такое, тектоническое. Это, я уверен, чувствуют и во власти, я уверен, чувствуют это все. Значит, либо какая-то гиря до полу дошла, либо, вот, что-то бродит, какая-то протестная энергия, которая неизвестно куда вылезет. И, разумеется, власть должна, если она вменяемая, предпринять некие усилия не только по спасению себя. Хотя, конечно, наверное, спасать они будут в первую очередь себя. Но по спасению вообще всей страны, всех нас, потому что, ну, мы все, наверное, подпишемся под тем, что не хочется хаоса, бунта, пожара, революций. Не хочется. Хочется честной, порядочной, справедливой жизни, такой, как в каких-то цивилизованных странах. Ну, уже все, вот так уже, да?
Значит, ну, вот, всем бы вот этим бы заняться. Для этого нужна каждодневная работа.
И.ИРТЕНЬЕВ: Но и вместо этого какие-то политтехнологические проекты. Вот этот фронт, абсолютно бумажная история.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, предвыборная – ну, это же понятно все.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, предвыборная, но совершенно она расчерчена абсолютно, написана, вся она не имеет никакого отношения к реальной жизни.
К.ЛАРИНА: Само это слово, сам обозначение.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Послушайте, вот я, как вы понимаете, не сторонник всех этих дел, но политики всегда ведут себя как политики. Чего вы от них хотите? Вы хотите, чтобы политики вдруг стали честными, истинными гражданами, полными солидарности? Такого не бывает ни в одной стране мира. Все лгут и все хотят для себя выгоды, ну?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет. Все не лгут, но в каких-то рамках... Есть, все-таки, рамки, понимаете? Одно дело, политики во Франции, в Германии, другое дело политики в России, в Северной Кореи или в Гвинее Южной.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Вы пытаетесь разобраться в оттенках коричневого.
К.ЛАРИНА: Нет, это вопрос дома, который строят.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это вовсе не оттенок, а это дом, который строят. Конечно. Ну, какие-то навыки должны быть, все-таки, цивилизованные. Здесь-то этого нету. Здесь схватить просто – и все. И, вот, запихать такими ломтями.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Но я бы апеллировал уже не к власти, потому что бог с ней, с властью. Мы забыли про нее. Она занимается...
К.ЛАРИНА: Не нравится.
И.ИРТЕНЬЕВ: Пойди забудь про нее.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Послушайте, я бы апеллировал к обществу. Я бы говорил с людьми. Вот, через театр, во всяком случае, мне хочется разговаривать не с властью и не с властьпридержащими. Они там где-то далеко чего-то пилят или не пилят, между собой разбираются, за себя там друг друга выбирают.
К.ЛАРИНА: Но они же для нас существуют.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но понимаешь, сейчас...
К.ЛАРИНА: Они на нас строят.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Значит, либо общество должно им напомнить, что...
К.ЛАРИНА: О себе.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: О себе.
К.ЛАРИНА: Что оно существует вообще-то.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Что оно существует и, пожалуйста, обеспечьте должный уровень жизни. Либо самим заняться теорией этих малых дел.
К.ЛАРИНА: Игорь, ответ после новостей. Сейчас новости.
И.ИРТЕНЬЕВ: Окей.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Так, ну что, мы продолжаем программу «Культурный шок». Напомню, что сегодня мы говорим по следам спектакля Кирилла Серебрянникова «Отморозки» как раз об отморозках. Здесь в студии Кирилл Серебрянников и Игорь Иртеньев. Напомню, что мы в Сетевизоре есть, прекрасно все, идеальная картинка, великолепная. Вот посмотри, вот режиссеру показываю.
И.ИРТЕНЬЕВ: А мне тоже покажите, мне интересно.
К.ЛАРИНА: Чудо просто, молодцы-молодцы.
И.ИРТЕНЬЕВ: Покажи-покажи-покажи.
К.ЛАРИНА: Пожалуйста.
И.ИРТЕНЬЕВ: О, какие красавцы все. Отлично.
К.ЛАРИНА: Значит, теперь по сути. Вот, наши слушатели спрашивают, кстати, и ваши зрители, Кирилл: «Спасибо вам за спектакль. Были на Винзаводе. Очень понравилось». Пишет нацбол, студент: «Вопрос от нас, от нацболов. Организация отморозков в вашей пьесе, безусловно, отличается от своего прототипа. Скажите, пожалуйста, какие моменты вы намеренно добавили или убрали? И кого в конечном счете вы хотели изобразить? Конкретно нацболов, современных революционеров или именно отморозков? С уважением, Иван, Анна», которые себя от этого, как ты понимаешь, отодвигают.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну да. На самом деле, они отчасти правы, потому что мы не буквально портретировали какую-то партию, тем более она условно названа, условные флаги. Другое дело, что мне кажется...
К.ЛАРИНА: Там флаг, кстати, пионерская организация.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Пионерская организация, да. Винтажный, кстати. И у нас не было желания рассказать именно об этой партии, о которой говорят ребята. Мы хотели понять, что в головах у этих людей. А сама партия – она... Вообще, любые партии у меня вызывают недоверие. Любые партии. Поэтому я, так сказать, как-то не хотел внедряться в структуру и в оттенки партийной работы, и персонаж, которого играет Артур Бесчастных.
К.ЛАРИНА: Это лидер.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, лидер. Он такой, как бы, сложный персонаж. Непонятно – то ли он манипулирует этими ребятами, посылая их на баррикады как пушечное мясо, то ли он искренне в это верит. Но то, что в самый трудный момент он отчасти теряется, ну, это чисто человеческий момент и мне это, например, очень нравится, что мы так это сделали. И, так сказать, бразды правления, инициативу берет Гриша, главный герой спектакля. Ну, нас, повторяю и отвечаю уважаемым зрителям, слушателям, нас интересовали, прежде всего люди и как в этих экстремальных обстоятельствах этих характеры самых разных людей проявляются.
К.ЛАРИНА: Но тем не менее, все равно это как конкретная история, и партия...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, она имеет основу в жизни реальную, да.
К.ЛАРИНА: Это движение в отличие от партии, которую мы сегодня имеем в Государственной Думе, это движение или эта партия, как угодно мы назовем...
И.ИРТЕНЬЕВ: Живое поколение.
К.ЛАРИНА: Живое, это раз. Во-вторых, они имеют конкретные цели и задачи, они их очень четко проговаривают. И все герои, конкретные люди, которые действуют в спектакле, они в это свято верят. Это не за 500 рублей они выходят на баррикады, правда?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Те люди борются за Родину. Вот у них вот это понятие «Родина» не случайно.
К.ЛАРИНА: Да. Если к ним подойти с микрофоном во время их акции и спросить: «Зачем ты сюда вышел?» я уверена, что каждый из них точно и четко скажет, зачем он сюда вышел в отличие от тех, которые придуманы за кремлевской стеной, эти движения.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Вот у меня к этим людям, которые выходят на площадь получить дубинками по голове, и потом еще раз выходят на площадь, есть, все-таки, огромное уважение. Может быть, я не всегда разделяю их взгляды, их воззрения, я не всегда внедряюсь в оттенки или в нюансы того, что в их программах написано. Но вот эта страсть и желание человека изменить ситуацию, оно не может не вызывать уважения. Тем более, я несколько раз был тоже на Триумфальной площади и около гостиного двора в Петербурге. И я вам скажу, конечно, это что-то страшное, когда ты стоишь и стоит вот такая просто толпа этих людей, и тебе надо вот так просто поднять книжечку Конституции. Я не знаю, не Майн Кампф, понимаете, и ни какие-то призывы, и даже не книжку Лимонова, да? А просто поднять Конституцию РФ. И к тебе вот так бежит толпа этих космонавтов, тебя сминают и несут в УАЗик. А дальше твоя жизнь в этот момент меняется, потому что ты судимый или у тебя были приводы, или ты уже все, и, как бы, ты начинаешь в этих жерновах государства вращаться, тебя что-то перемалывает это либо в труху, либо в пыль, либо во что-нибудь еще.
И.ИРТЕНЬЕВ: Либо в сталь.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Либо в сталь, наоборот. Вот, в данном случае их отливает, их души делаются, конечно, такими, настоящими.
К.ЛАРИНА: А на ваш взгляд, и Кирилл, и Игорь, существует ли реальная опасность, которая может исходить именно от этой социальной группы, которую мы называем отморозками, или вот эта протестная молодежь?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, минуточку. Вот, тут, на мой взгляд, их нужно, все-таки, разделять. Нужно отделять...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Манежку от Триумфальной.
И.ИРТЕНЬЕВ: Совершенно верно, конечно.
К.ЛАРИНА: Да. Вот, кстати, чего не хватило, могу сказать вслух, то, чего не хватило Вадиму Абдрашитову, который тоже был зрителем этого спектакля. И он это так не сказал, но теперь я понимаю, что именно это он имел в виду, что нужно отделять Манежку от Триумфальной. Это принципиальный момент.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, конечно. На Триумфальной – идеалисты.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Романтики практически.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, ну, романтики, идеалисты – на Триумфальной. Там, на Манежке – там, ну, тоже люди, вроде бы, руководствуются какими-то сиюминутными понятиями о справедливости, но такими, достаточно сиюминутными и ситуационными.
К.ЛАРИНА: Ну вот там-то как раз и отморозки на Манежке. Это именно те.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но и те люди, которые не могут...
И.ИРТЕНЬЕВ: Но тех я боюсь. Вот тех, кто на Манежной.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: А знаете, эти – они вам совсем не понятны, это другой level, это другая образовательная, интеллектуальная часть нашего общества. Это, как бы, другое IQ и вы с ними не очень находитесь, вы не знаете, на каком русском языке с ними разговаривать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну да. Когда я еду в метро и вижу, когда они вот так качают вагон и сплошной ор такой идет.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Я их тоже боюсь, но мне они интересны.
К.ЛАРИНА: Они же тоже проповедуют патриотизм как религию.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Во-первых, это тоже люди.
К.ЛАРИНА: Да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Понимаете? Это тоже люди, живущие в этой стране, они тоже имеют право на справедливость, они тоже имеют право на счастливую жизнь. Ни у тех, ни у этих, ни у Манежки, ни у Триумфальной нет хорошей и счастливой жизни. Потому что только отчаяние и крайняя степень какого-то такого, ну, как бы, горя толкают людей выйти, в конце концов, на площадь.
К.ЛАРИНА: А вот тогда объясните мне, почему власть, опять же, так боится Манежку и так не боится Триумфальную?
И.ИРТЕНЬЕВ: Как это она не боится Триумфальную? Она очень боится Триумфальную.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Иначе бы там не было столько космонавтов.
К.ЛАРИНА: Ну как? Они же так, они их свинтили и убрали.
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет, нацболов они очень боятся, конечно.
К.ЛАРИНА: Они с ними разговаривают. Я имею в виду не нацболов, а, вот, с Манежкой они пытаются разговаривать. Вспомните, когда была Манежка, когда дошло до того, что главный милиционер города разговаривал с человеком в маске.
И.ИРТЕНЬЕВ: Я думаю, они их по-разному боятся просто. Они их по-разному боятся.
К.ЛАРИНА: Это страх.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да. Нет, они боятся и тех, и этих. Но, скажем, тех, кто на Триумфальной, ну, будем говорить, нацболов, скажем, для простоты просто – они их просто убивают. Они сидят, эти ребята неизвестно за что, потому что никто из них никогда не совершил ни одного насильственного действия, никакая кровь не пролилась в результате... Ну, может быть, какие-то там были...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Помидорами покидались.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, там помидорами покидали. Но их беспощадно совершенно. Их просто убивают.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, их запретили, да, партия запрещена.
И.ИРТЕНЬЕВ: Запретили и просто прессуют в асфальт страшно совершенно.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Потому что это как бы типа политический экстремизм.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да. Но тех, действительно, на Манежке...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: А у меня есть объяснение. Объяснение следующее. Что у власти есть такое понятие «электоральная поддержка». И они четко понимают, что тех людей, которые выходят на Триумфальную, поддерживают 0,00... Вот, собственно, слушатели радио...
К.ЛАРИНА: А этих поддерживает страна.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Народ!
К.ЛАРИНА: Народ.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Понимаете? За этой Манежкой стоит огромная страна. И вот это страшно. Потому что главная моя какая-то внутренняя претензия к тем людям, которые управляли страной все эти годы, она, там, может быть, даже не тот список, который есть у вас, а у меня другой список.
К.ЛАРИНА: У меня нет списка – ты сейчас, вот, скажешь. Какой у меня список? Расстрельный?
И.ИРТЕНЬЕВ: Нет.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Нет.
К.ЛАРИНА: (смеется)
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Имеется в виду список претензий. Я не говорю про расстрельный и другие списки. У меня претензия практически одна – что вот за эти 20 или 10 лет, когда эти люди управляют страной, стоят у власти, они могли бы сделать что-то, чтобы улучшить породу человека.
К.ЛАРИНА: Конечно. А для этого надо предъявить какую-то стратегию развития страны.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Вот, понимаете, вот это мы профукали или все мы... Я и себя в этом виню, и мы все друг друга должны винить, что мы профукали поколения молодых людей, которые сейчас образуют вот этот, как бы, грубо говоря, быдло-класс с материальными, а не духовными ценностями, с очень заниженной планкой жизни, с очень скудным языком, скудным сознанием. Ну, вот, вообще скудностью во всем. Но которые рано или поздно тоже приходят к необходимости ну хоть какого-то счастья, хоть какой-то радости.
И.ИРТЕНЬЕВ: Причем, быдло-класс, кстати, вовсе не определяется их имущественным цензом.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Конечно-конечно!
И.ИРТЕНЬЕВ: Это могут быть очень богатые люди и абсолютное быдло при этом.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. И это вопрос, так сказать, духовного статуса.
К.ЛАРИНА: Я бы еще добавила к этому портрету этого поколения, хотя мы и так уже с вами даже в разговоре уже поняли, что это не только поколение, которое родилось в 90-е, это и их родители. Если мы говорим, кто поддерживает их. Поддерживают их родители и их бабушки и дедушки. Это, вот, условные Квачковы, которые стоят дальше, да? Которых тоже... Это только спичку можно поднести и поддержат и Квачкова, с одной стороны, и с другой стороны вот этих ребят, которые на Манежку выходили, били себя в грудь и кричали, что мы русские, мы любим Родину. «Верните мне мою Родину», как говорит герой «Отморозков».
Они при всех своих радикальных вещах, как мне кажется (и то, что я тоже в спектакле увидела), они очень четко чувствуют фальшь, которая исходит из Кремля.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, это правда.
К.ЛАРИНА: Они чувствуют пустоту и бессмысленность этих разговоров. Ну, я говорю «Кремль» условно, Кирилл. Это, как бы, идеология сегодняшняя, чем кормят на Селигерах. На Селигерах кормят враньем. А эти люди, которые выходят на Манежку или которые являются героями спектакля «Отморозки», они чувствуют на каком-то интуитивном уровне, что это вранье. Почему он так бесится, да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Что это не связано с жизнью.
К.ЛАРИНА: Что это слова, только пустые слова – ничего нет за ними, ничего не стоит.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Что за этим есть чья-то выгода.
К.ЛАРИНА: Да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Ну, вот это, к сожалению, так. И в данном случае что делать и какие шаги, и как эту ситуацию изменить, не очень понятно. Но я знаю точно, что человек очень легко скатывается к звериному состоянию. Вы вспомните, помните, в Америке в благополучной вот эта беда, Нью-Орлеан, наводнение, когда люди за 2 дня, американцы дичали, мародеров, каннибализм, убийства. Что с людьми становится?
К.ЛАРИНА: Когда туда боялись полицейские даже ехать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Вот так, щелчком. А чтобы в человеке сохранить человеческое, для этого надо очень много трудиться и работать. И самому человеку, и обществу вокруг него. Этим и занимаются цивилизованные страны – они всеми силами стараются своих граждан удержать в этом высоком статусе человеческом и в области потребления, чтобы это был высокий уровень потребления, в понимании высокого качества жизни, в понимании экологичности существования, как в Норвегии, Швеции, Дании, Британии. Люди понимают, что качество жизни – это очень важно, это часть сознания.
И.ИРТЕНЬЕВ: Но Кирилл, смотрите. Извините, перебиваю просто. Но, ведь, в конце 80-х вот эти наши, как бы, самые такие, одухотворенные годы. Ведь, буквально за считанные годы из такой, из серой толпы все это превратилось в народ.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: И была надежда.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, было движение, связанное с обратным знаком. И очень быстро очеловечилось все это. То есть с такой же скоростью, как вы говорите, расчеловечивается...
К.ЛАРИНА: Это когда ты говоришь? Какое время? 90-е.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Это конец 80-х. Перестройка.
И.ИРТЕНЬЕВ: Перестройка.
К.ЛАРИНА: Да, да, да! Действительно, когда мы себя чувствовали...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Была свобода.
К.ЛАРИНА: Вот, кстати, вспомните, мы разговаривали-то как. Мы себя не отделяли от народа. Вот это ощущение «мы – народ» - оно лично во мне присутствовало в эти годы, конец 80-х, 1991-й год безусловно.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, чего стоил триколор, этот флаг. У меня просто сердце трепетало, когда его первый раз внесли. Сейчас на это смотреть, простите, не могу так. А тогда просто все поднималось.
К.ЛАРИНА: Потому что, опять же. Вот, опять моя претензия. Вот ты говоришь, список у меня. Я тебе скажу, претензия, опять же, идеологического характера. Страна разделена на своих и чужих, и ты не можешь этого не замечать. Она разделена. Кто ее разделил? Вот, для меня вопрос: кто автор этого проекта? Пока страна будет разделена на своих и чужих, мы ничего не построим. Ничего! Это, кстати, опять же возвращаюсь к творчеству нашего гостя – там это очень четко прописано, в этом спектакле.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Скажи, пожалуйста, а ты себя кем ощущаешь?
К.ЛАРИНА: Я себя ощущаю гражданином РФ.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Все. Значит, ты своя. А кто тогда чужой?
К.ЛАРИНА: Нет. Потому что меня воспринимают с той стороны как пятую колонну. Послушай.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Подожди, а тебе не наплевать, как они тебя воспринимают?
К.ЛАРИНА: Нет, не наплевать.
И.ИРТЕНЬЕВ: Почему?
К.ЛАРИНА: Потому что я тоже часть этого народа.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но ты живешь своей жизнью.
К.ЛАРИНА: Нет. Потому что здесь четко артикулируется лозунг: «Кто не с нами, тот против нас. Мы пойдем своим Фронтом. Кто не с нами, тот против нас».
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Это фашизм, понимаешь? Любое разделение людей...
К.ЛАРИНА: Это не фашизм, это тоталитаризм.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: ...это фашизм. Любое разделение людей. Я уже радикально отношусь. Я считаю, разделение людей на випов и не випов, это тоже фашизм. Это часть фашистской идеологии, где кто-то отличается от кого-то по каким-то признакам. И все. Сегрегация, да?
К.ЛАРИНА: Ну, вот так оно и происходит. И чужие убираются с общественного поля, будь то мальчики на Манежке, которые где-то в чем-то свои, а в чем-то и чужие, будь то люди на Триумфальной, будь то журналисты, писатели, артисты. Ну, послушай, у нас письма все идут, одно письмо на другое письмо. Это абсолютно срез сегодняшней ситуации в стране.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну а ты понимаешь, вот те черные списки или, там, стоп-списки на телевидении, которые есть и в которых даже я состою иногда, уверен, что это не власть присылает списки. Это личное холуйство. А это вопрос уже не к власти, а к природе человеческой.
К.ЛАРИНА: Игорь, а ты тоже не согласен, что делится страна на своих и чужих?
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, в общем-то, согласен, конечно. Почему?
К.ЛАРИНА: Мне кажется, что это так очевидно. Ну?
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну почему? Согласен.
К.ЛАРИНА: Разве не это является самым-то главным? Самая главная претензия.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Социально близкие социально далеки.
К.ЛАРИНА: Конечно-конечно. Понимаешь, тут, опять же, возвращаемся к спектаклю, да? Вот там есть 2 стороны противоборствующие – условная власть и условный народ, в данном случае народ, который ты изображаешь у себя в спектакле. Вот эта пропасть между ними – она очевидна, она существует. И есть либо война, либо что.
И.ИРТЕНЬЕВ: И что интересно. Мы же, все-таки, люди более или менее, я постарше, допустим, вы помоложе, но, все-таки, более или менее одного поколения, зрелые достаточно люди, сформировавшиеся. Казалось бы, нам именно в силу каких-то возрастных причин должна быть глубоко антипатична эта революционность вообще, как бы она с нашей биологической природой не сочетается в какой-то момент возрастной. И тем не менее, совершенно очевидно, что наши симпатии именно на стороне вот этих ребят.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Хотя... Ну да, понятно, мы не хотим революций.
К.ЛАРИНА: Потому что они искренни.
И.ИРТЕНЬЕВ: Но они искренни, они за правду, как бы, да?
К.ЛАРИНА: Да. А те все в Лондоне, да? Там уже все понятно, вот, по этому образу человека, который условно олицетворяет собой некую властную структуру, да? Какой актер? Назови его, пожалуйста.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Федор Лавров, который играет замечательно.
К.ЛАРИНА: Замечательный актер, да. А это все и костюм, и часы. Мы же все угадываем – и манеру, и слова.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Но вы знаете, тут интересно. Я вам скажу. Этот эпизод написан по мотивам публичного диалога Захара Прилепина и Петра Авена.
К.ЛАРИНА: Да я помню! Конечно, да! «Вы все мечтаете. На пиджак от Бриони не хватает, а западло надеть обычный костюм».
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Вот, вот, вот. Поэтому это вполне документальный текст. И мне кажется, мне очень важно, что мы этого персонажа Макарова, который играет замечательный Федя Лавров, не сделали каким-то упырем. У этого человека своя правда, и я ее даже тоже понимаю. Потому что эти люди – у них есть своя железная капиталистическая логика, логика больших денег, логика больших заработков.
К.ЛАРИНА: У них есть аэродром, понимаешь? На который они всегда могут сесть. А у этих людей, которые с ними разговаривают, пытаются говорить, ничего, никаких шансов. Только здесь оставаться и, вот, жить в таком кошмаре. Я хочу еще прочитать один даже не отзыв, а, как бы, по теме реплика из Москвы от нашего слушателя. «Отморозков рождает среда, в которой они формируются. А это, первое, среда обитания в семье, среда формирования личности вне семьи, государство в лице власти, формирующее мировоззрения гражданина вверенной им страны (вот, кстати, по поводу власти). Так получается, что выращивание отморозков – это в большей степени вина кого? И это ли есть реальная цель их выращивания? Тогда чья это цель?» То есть вопрос переформулирую: сознательно ли сегодня формируется вот эта социальная группа под условным названием...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Протестное движение?
К.ЛАРИНА: Да-да-да.
И.ИРТЕНЬЕВ: Думаю, нет.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Думаю, нет. Тоже. Но это искренний ответ, действительно, как мы говорили, лжи, каким-то надстройкам, каким-то концепциям, которым пытаются какие-то люди во властных структурах противостоять, понимая, что на этот протест, который не всегда созидателен, а иногда и разрушителен, должен быть некий контрприем, некий заслон.
Вы знаете, я вот сейчас вдруг подумал о том, что, может быть, вот это все, о чем мы говорим, оно рано или поздно приведет к формированию классового общества. Потому что мне казалось, что в 90-е годы, вот, конец 80-х так все тут смело и так все перемешалось, что общество наше оказалось совершенно бесклассовым. То есть у всех, вроде бы... Такая куча-мала была такая.
К.ЛАРИНА: Когда средний класс был определяющим, по сути, да? Вот, в то время.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да, вроде мы все грезили об этом среднем классе. Сейчас очень понятно, что есть буржуазия, очень жестко контролирующая свои интересы.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, крупная буржуазия такая.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Крупная. А мелкой нету.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, ларечники.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Это народ.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну что ж они, пролетариат что ли?
К.ЛАРИНА: Ну, они такие, люмпены все равно.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Это не люмпены.
И.ИРТЕНЬЕВ: Это не люмпены, почему? Они вовсе не люмпены.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Нет, это какой-то другой класс, это даже не средний бизнес, это даже не мелкий собственник... Ну, может быть, мелкий собственник, так скажем. Но он ближе, действительно, к народу. Но народ тоже не единен.
И.ИРТЕНЬЕВ: Кирилл, народ-то – все, на самом деле. От люмпена до Путина – это все народ.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Ну, я имею в виду слово бы «народ» тогда не надо употреблять, да? Есть класс буржуазии, есть класс людей, у которых нет собственности, есть некие люди, которые зависят впрямую от государства и как оно ими распоряжается.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, бюджетники. Кстати говоря, это не все отнюдь определяется отношением.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Госслужащие.
И.ИРТЕНЬЕВ: Госслужащие достаточно социально гарантированны вообще, во всем мире не имея собственности при этом.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Но у нас они не так гарантированны. И есть, ну, как бы, квази... Или как-то, я не знаю, по-другому назвать – слово «интеллигенция» я бы уже не говорил. Ну, некий класс, там, интеллектуалов или людей, которые занимаются мыслительным трудом, который еще недавно был не столь выявлен, а вполне себе размыт. Вот сейчас что-то такое, какая-то узкая прослойка начинает формироваться. Мне кажется, общество очень сильно поляризуется по вот этим группам, и это, с одной стороны, интересно. С другой стороны, опасно, потому что между этими структурами абсолютно точно будет трение. И буржуазия будет отстаивать свои права и блюсти свои интересы. Значит...
И.ИРТЕНЬЕВ: Да вот, пожалуйста, Прохоров сейчас, который предлагает просто величайшее социальное завоевание, 40-часовую рабочую неделю просто похерить.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да.
И.ИРТЕНЬЕВ: То, за что 100 лет бился вообще весь мир-то.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Все профсоюзы, всё.
И.ИРТЕНЬЕВ: Да, да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Значит, автоматически возникнут люди, которые с этой крупной буржуазией, которая немножко оборзела совершенно, будут им предъявлять какие-то права и находиться в контрах и трениях. И то, что мы сегодня называем «отморозками», это начало той самой борьбы, которая в нормальных странах имеет вполне уже цивилизованные формы. Профсоюзы, какие-то договорные отношения между классами, у этих классов есть свои представители во властных структурах и прочее-прочее. То есть там отморозки уже выросли, забурели, обросли офисами и, так сказать, интересы других отморозков представляют в парламентах, понимаешь?
К.ЛАРИНА: Ну, вот, правильно все ты говоришь, но тут очень важно понимать. Я, опять же, возвращаюсь к спектаклю.
И.ИРТЕНЬЕВ: И есть ли время для этого.
К.ЛАРИНА: Да. Что само ничего не рассосется. Вот, то, что сегодня есть, это не рассосется само. Должен обязательно...
И.ИРТЕНЬЕВ: (НЕРАЗБОРЧИВО) уже повис просто.
К.ЛАРИНА: Да, да. Это явно. Вот, Кирилл вспоминал предыдущий свой спектакль «Околоноля», к которому по-разному можно относиться. Но тем не менее, я теперь поняла, когда Кирилл говорил, что у него такая дилогия получилась, теперь поняла почему. Потому что это, действительно, 2 взгляда, один взгляд со стороны, опять же, людей, которые сегодня стоят у кормила власти, взгляд на страну, и в этой стране...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: И на свои проблемы.
К.ЛАРИНА: И на свои проблемы. Но в этой стране, которая нарисована в «Околоноля» в романе и в спектакле, там нет той России, которая здесь есть в «Отморозках».
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Нету. Потому что у этих людей нет этой России.
К.ЛАРИНА: Они ее не видят! Они ее не видят.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Они видят свою внутреннюю территорию и ею занимаются своими страстями, своими интересами, властью, любовницами, деньгами, там, чем угодно. Ну, это чистая правда, потому что, так сказать, зачем им?
К.ЛАРИНА: То есть пока эти веки им не поднимут, чтобы они, все-таки, повернули сюда голову и увидели... Потому что, конечно же, они ее знают в смысле, что она есть, да?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: По сводкам социологов.
К.ЛАРИНА: Да, да. И мне кажется, что это путь в никуда, если по-прежнему надеяться, что все рассосется. Сметет их первых. Вот то, что, кстати, есть. Они же и пошли, по сути, на Кремль в конце спектакля, да?
И.ИРТЕНЬЕВ: А кто им мешает это узнать, собственно? Интернет есть – там все есть в интернете.
К.ЛАРИНА: Они боятся этого. Почему президент страны из всех возможных вопросов, которые он мог выбрать сам лично, он не выбирает вопросы, связанные с социальными различиями, с Манежкой, с национальными конфликтами, которые там были? Он же сидит в этом интернете круглые сутки, он все эти вопросы и видел. Он выбирает про оленей и про тюленей. Почему? Потому что нечего сказать по этому поводу, никто не предлагает этого выхода – ждем, когда рассосется. А не рассосется.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Количество умных людей сократилось.
К.ЛАРИНА: Все уехали отсюда. (смеется)
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Нету. Вот, знаете, при любой власти должен быть так называемый, как, вы знаете, была должность в Одессе «умный еврей». Вот, должен быть еврей, который...
К.ЛАРИНА: Спасибо. Он в Лондоне сидит. Умный еврей сидит в Лондоне. Он все уже построил и уехал.
И.ИРТЕНЬЕВ: Ну, не такой уж он умный оказался, кстати говоря.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Да. Не должен же быть один на всю страну умный еврей.
И.ИРТЕНЬЕВ: Если был бы умный, он бы здесь был бы, а не в Лондоне.
К.ЛАРИНА: Да.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Должен быть еще какой-то умный еврей, который советует правильные вещи.
К.ЛАРИНА: А, вот, не нужно, Кирилл. Мы, опять же, вспоминаем 90-е годы. Вспомните, первое ельцинское окружение, когда у него были помощники – это были интеллектуалы, когда был Сатаров, когда был Федотов, когда был Краснов.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Толковые люди, которые написали эту Конституцию, которая одна из самых прогрессивных. Другое дело, что с ней там как-то...
К.ЛАРИНА: Да. А потом изменилось время. И сегодня эти люди не востребованы – там такие не нужны. Сегодня надо выстраивать какую-то другую историю. Мы должны уже заканчивать. Ну что сказать-то вам напоследок?
И.ИРТЕНЬЕВ: Скажи, что все будет хорошо.
К.ЛАРИНА: Надежды никакой я в спектакле не увидела. Он меня, конечно, в очередной раз просто поверг в уныние и в шок. Никакого выхода мне режиссер Серебрянников не предложил.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: А там нет... Ну, это было бы смешно...
К.ЛАРИНА: Никакого света в конце тоннеля.
И.ИРТЕНЬЕВ: А катарсис был?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Катарсис присутствовал
И.ИРТЕНЬЕВ: Все.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Катарсис присутствовал, все плакали в конце...
К.ЛАРИНА: Но все равно я почувствовала, что...
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: ...Это главное. Потому что спектакль не может предложить выхода из сложившейся ситуации. Если ни умный еврей не может его предложить, ни мы все, вот, сколько говорим-говорим, и вопрос: «Ну и что?» А ничего. Вот, мы можем констатировать какие-то факты, обращаться к этим вопросам. И, мне кажется, этого уже вполне достаточно. Потому что если мы с помощью, там, театра, поэзии, текстов, медиа обращаемся к людям и говорим: «Люди, внимание, опасность, вашей жизни угрожают какие-то очередные катаклизмы. Пожалуйста, одумайтесь, перестаньте смотреть зомбо-ящик, задумайтесь о том, как живут ваши дети».
К.ЛАРИНА: Вот, кстати, про зомбо-ящик последнее скажу. Меня там поразил вот этот образ зомбо-ящика, в котором ничего не происходит. Мелькание белого света, и все чего-то переключают и чего-то туда смотрят. Это просто молодец. Ну, в общем, все, мы на этом завершаем программу. Спасибо большое Кириллу Серебрянникову и Игорю Иртеньеву.
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Спасибо.
И.ИРТЕНЬЕВ: Спасибо большое.
К.ЛАРИНА: Напомню, спектакль, о котором мы говорили, называется «Отморозки». Когда будут следующие показы? В июне?
К.СЕРЕБРЯННИКОВ: Будут с 22-го по 25-е июня.
К.ЛАРИНА: Все. Если будет возможность, обязательно посмотрите. Спасибо вам.
И.ИРТЕНЬЕВ: Спасибо.