Почему на нашем телевидении нет реальности - Арина Бородина, Виталий Манский, Андрей Грязев - Культурный шок - 2010-12-04
К. ЛАРИНА - 13 часов 14 минут. Начинаем программу «Культурный шок». Вот у нас есть такая рубрика в эфире «Эхо Москвы», то, что вы не слышали по радио. Эту передачу мы посвятим тому, чего вы не увидите по телевидению. Поскольку речь пойдёт о телевидении, тема сегодняшней программы – «Почему на нашем телевидении нет реальности». Повод - с одной стороны, выступление Леонида Парфёнова, потому что мы все обсуждаем в основном это самое событие, вышел – сказал, вышел – сказал, и вот реакцию, что называется, публики, а по сути этого выступления пока, по-моему, ещё ни одного серьёзного разговора не было. А с другой стороны сегодня, 4 числа вечером открывается очередной фестиваль документального кино под названием «Артдокфест», и его эмблема, то, что на сайте сразу бросается в глаза, перечёркнутый красным телевизор. Дорожный знак. То есть как бы телевизора в нашей жизни нет, товарищи. Здесь только то, чего в телевизоре нет. Сейчас вам скажет все остальные подробности один из наших сегодняшних гостей, Виталий Манский, режиссёр-документалист и президент фестиваля «Артдокфест». Привет, Виталий, здравствуй.
В. МАНСКИЙ - Да, привет.
К. ЛАРИНА - Здесь же в студии коллега Виталия режиссёр-документалист Андрей Грязев. Андрей, здравствуйте.
А. ГРЯЗЕВ - Здрасьте.
К. ЛАРИНА - Андрей, напомню, победитель прошлого «Артдокфеста». Его фильм «Саня и воробей» получил гран-при в прошлом году, и в этом году также представляет свою новую работу «День шахтёра», которая в конкурсной программе, да, заявлена. Телевизионный обозреватель, телевизионный критик, обозреватель «Коммерсанта» и «Эхо Москвы» Арина Бородина здесь. Арина, приветствую тебя.
А. БОРОДИНА - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА - И ещё, наверное, стоит сказать несколько слов отдельных по поводу фильма-открытия, который сегодня будет показан на «Артдокфесте». Это фильм «Видеократия». Об этом как раз сейчас Виталий, наверное, расскажет. Такая точка отсчёта в нашем разговоре, мне кажется, только важная. Потому что всё время мы думаем, что только у нас есть проблемы. Оказывается, не только у нас. Проблемы везде похожие.
В. МАНСКИЙ - Вообще говоря, мне кажется, эта картина и является первым серьёзным обсуждением выступления Парфёнова на вручении премии Листьева.
К. ЛАРИНА - Это шведский фильм про итальянское телевидение.
В. МАНСКИЙ - Да, абсолютно. Вообще говоря, Лёня своеобразным образом представил показ этого фильма на нашем фестиваля, потому что всё, что сказал он, соответствует тому, что видно в этой картине, как в одной отдельно взятой стране один отдельно взятый человек, который волею судеб является ещё и премьер-министром этой страны, путём использования своих медиа-активов, ну, понятное дело, государственных как главы государства и частных как бизнесмена, воздействует на Италию, как говорится в анонсе этого фильма, «оболванивая итальянскую нацию». Я в данном случае не оценочно, а просто цитирую аннотацию к фильму. Понятное дело, что этот фильм запрещён к показу в Италии.
К. ЛАРИНА - Да ты что? Серьёзно?
В. МАНСКИЙ - Хотя… точнее как, его показали на Венецианском фестивале, за что фестиваль получил от властных структур по голове. В этом смысле, знаете, мне даже немножко приятно, потому что обидно, когда только у тебя происходят такие чудеса, а когда вполне такой демократической стране, Италии, тоже что-то запрещают, тоже есть какой-то Берлускони, как-то уже в одиночку нескучно, знаете.
К. ЛАРИНА - Я, кстати, забыла сказать нашим слушателям, что у вас есть сегодня уникальная возможность попасть на сегодняшнее открытие «Артдокфеста» и посмотреть тот самый запрещённый в Италии фильм про итальянское телевидение, фильм «Видеократия». Для этого вам нужно всего лишь набрать СМС +79859704545 и выразить своё желание пойти на сегодняшнее открытие. Начало сегодня фильма, показ фильма в 8, да?
В. МАНСКИЙ - Ровно в 7.
К. ЛАРИНА - В 7.
В. МАНСКИЙ - Ровно в 7, да.
К. ЛАРИНА - В 7 часов начало показа фильма, так что, дорогие друзья, это кинотеатр «Художественный».
В. МАНСКИЙ - Количество мест ограничено. Арбат, центр Москвы.
К. ЛАРИНА - А билеты у нас есть. Так что, вот, какое-то количество мы сегодня вам просто и отдадим, если вы об этом скажете. Ну, Виталий только видел этот фильм, да. Андрей, вы не видели этот фильм, да?
А. ГРЯЗЕВ - Нет.
К. ЛАРИНА - Скажи, в чём параллель с нашим. Есть действительно какие-то вещи, которые похожи?
А. ГРЯЗЕВ - Вообще я так игриво всем говорю, что никаких параллелей нет. И думаю, что нужно посмотреть картину и сравнить. Мне кажется, что, конечно, вот это стремление итальянского телевидения к постоянному развлечению, наличие женщин слегка одетых даже в программах, посвящённых политическим вопросам, у нас всё-таки Петросян вполне такой одетый по выходным выступает, в галстуке, и его супруга тоже в бикини ещё не выходит, поэтому я думаю, что у нас ситуация пока даже в чём-то получше.
А. БОРОДИНА - Но в Новостях мы тем более не можем предположить слегка одетых ведущих.
А. ГРЯЗЕВ - Да, так что видите, в общем, не так всё плохо, как говорит Парфёнов на выходе, понимаете? У нас ещё есть, куда разлагаться.
К. ЛАРИНА - И ещё, то, что касается телевидения в качестве тоже такой заставки сегодняшнего эфира я сказала Виталию, что очень красивый плакат, посвящённый «Аркдокфесту», на котором изображены два молодых человека, у которых вместо голов телевизионные приемники, на что мне Манский сказал, что слоган этого фестиваля - «Думай головой», то есть, из чего я делаю вывод – думай головой, а не телевизором.
В. МАНСКИЙ - Да.
К. ЛАРИНА - Можно ли сказать, на ваш взгляд, уважаемые друзья, что сегодня телевидение выполнило свою задачу по оболваниванию нации. И действительно, у нас сегодня народ больше похож вот на этих персонажей. Арин, как ты считаешь?
А. БОРОДИНА - Ну, в большей степени, наверное, да. Но за весь народ, наверное, говорить нельзя.
К. ЛАРИНА - Ну, зрителей, скажем так.
А. БОРОДИНА - Потому что хочется верить, что зритель всё-таки смотрит телевизор, но сам делает выводы, насколько его там оболванивают или нет, но то, что профессия журналиста, на мой взгляд, не такая стала уважаемой, тележурналисты в первую очередь, я думаю – да. Хотя, вот, например, сейчас будет в декабре очередная прямая линия, да, с премьером Путиным, опять выполнит несколько пожеланий трудящихся и допускаю, что ещё какая-то масса людей опять будет верить в доброго царя, и эту сказку про доброго царя и злых бояр нам будут показывать ещё ближайшие два срока.
В. МАНСКИЙ - А, вот, вы знаете, в картине Андрея Грязева «День шахтёра» как раз прямо в фильм включён эпизод прямой линии нашего президента.
А. БОРОДИНА - Премьера, наверное.
В. МАНСКИЙ - Нет, всё-таки президента, как это ни странно.
А. БОРОДИНА - Тогда ещё.
А. ГРЯЗЕВ - Нет, уже тогда президента.
А. БОРОДИНА - У него ж не было прямой линии.
В. МАНСКИЙ - Ну, не прямая линия, а его какое-то обращение.
А. ГРЯЗЕВ - В Новостях.
В. МАНСКИЙ - Нет, нет, не в Новостях, это были не Новости, там он сидит вокруг Добродеева…
А. БОРОДИНА - А, это Итоги года с президентом России, год назад был формат, да, да, да.
В. МАНСКИЙ - Как раз такой достаточно жёсткий эпизод на включении, о котором были разные мнения, и мы его даже так смягчили в конечном счёте с Андреем, вот это всё обсуждали. Там как раз видно, как народ реагирует на это обращение, чем он в это время занимается и, в общем, чем в это время занимается. Мне кажется, это и есть отношение к тому, что даже президент говорит нации в телевизоре, потому что президент в телевизоре с какими-то здравыми речами занимает, ну, условно говоря, 0,01%. Я вспомню, что даже когда был финал на канале Россия вот этого блокбастера-проекта «Герой нации» или как? «Имя России».
А. БОРОДИНА - «Имя России».
В. МАНСКИЙ - Даже этот финальный эфир при всех проблемах, которые были с ним сопряжены, он в этот день был с двух сторон обшит юбилеем то ли того же Петросяна, то ли Лещенко, то ли ещё что-то в этом духе, и, в общем, был своеобразным антрактом в большой веселухе, поэтому а как человеку с этим…. Вот, я лично с этим не могу с ним бороться. Я знаю лично, что на меня телевидение воздействует, оно меня дезориентирует. Казалось бы, я всё знаю про телевидение, но тем не менее. Условно говоря, если ты сидишь, а рядом играет с одним ритмом, у тебя настроение определённым образом складывается. Если с другим ритмом… ты прост настукиваешь… ты подчиняешься этому. Это нужно быть в таком напряжении, в такой работе постоянной, чтобы сопротивляться этому Ниагарскому водопаду, который льётся на тебя из ящика, чтобы устоять и сохранить собственное Я, ну, я не знаю.
А. ГРЯЗЕВ - Ну, уже хорошо, что многие в принципе понимают, что сегодняшнее телевидение – оно не несёт объективной информации не только о мире, а вообще о нашей стране, в которой мы живём.
А. БОРОДИНА - Скорее всего, о нашей стране не несёт, а подробнее о мире.
А. ГРЯЗЕВ - В принципе на сегодняшний день главная задача самой объективной хронологии как раз и несёт документальное кино. Оно показывает, как на самом деле без всяких прекрас, без кавычек, как на самом деле всё происходит, и поэтому документальное кино – оно уже изначально, само авторское документальное кино, не те передачи, которые делаются на телевидении, а именно с авторским подходом, нету никакой дороги не то, что в прокат, не то, что на телевидение.
В. МАНСКИЙ - Да вообще никуда.
А. ГРЯЗЕВ - Даже в принципе многие фестивали в России, вот, что мой первый фильм, что второй тем более, многие фестивали в России вообще отказывались брать без объяснения причины. И тогда в том году премьера произошла на «Артдокфесте», который дал все призы именно моей картине, и это первый пока что на сегодняшний день фестиваль в России, который взял и мой второй фильм.
К. ЛАРИНА - Угу. Мы, кстати, совсем недавно обсуждали ещё одну работу документальную, которую отказались ставить в свою программу фестиваль…
В. МАНСКИЙ - «Сталкер».
К. ЛАРИНА - «Сталкер» и «Профессия: журналист». Это фильм Валерий Балаяна…
А. ГРЯЗЕВ - «Люби меня, пожалуйста».
К. ЛАРИНА - «Люби меня, пожалуйста». Фильм, посвящённый Насте Бабуровой.
В. МАНСКИЙ - Да, извини, у нас этот фильм стоит в программе. 10 числа можно придти в кинотеатр «Художественный», его посмотреть. Ну, вообще, меня удивляет… мне кажется, что этот фестиваль – это вообще единственная площадка, открытая, свободная для документального кино, и когда фестиваль отказывается…. Я был потрясен, честно говоря, когда после того как мы показали на открытии своего фестиваля картину Алёны Полониной «Революция, которой не было», после того как этой картине дали призы, в том числе и Гильдия кинокритиков её назвала лучшей документальной картиной года, после того как… ну, в общем, её поддержали позитивными рецензиями в основных общероссийских изданиях, фестиваль в Екатеринбурге отказывается её не просто принимать в конкурс, вообще показывать эту картину… ну, я не знаю, тогда, мне кажется, такой фестиваль у нас… ну, видимо, я не хочу, тут у нас такие…
К. ЛАРИНА - Нет, тут дело не в этом. Возвращаясь к телевидению, у нас же сейчас появилась программа, которая называется «Смотрим и обсуждаем» на «Культуре». Для меня это было совершенно поразительным открытием, когда я эту программу увидела, что оказывается там смотрят и обсуждают не наше документальное кино…
В. МАНСКИЙ - А американское.
К. ЛАРИНА - А иностранное, да, собираются серьёзные люди. Тут сделать как раз такое нам, да, «Закрытый показ» и показать кино, которое не доходит до зрителя. Может быть, спорное, может быть, провокативное, но наше, российское. Тогда это имеет смысл. Вопрос к Арине – есть у тебя ответ, почему вся эта программа – она доступна только на специализированном фестивале?
А. БОРОДИНА - Ну, во-первых, у нас вообще почти нет сейчас документального кино в эфире. Даже те линейки, которые условно считались документальными…
К. ЛАРИНА - «Документалка» называется.
А. БОРОДИНА - Ну, «Документалка» два года назад… на канале «Россия» его вообще сдвинули на раннее утро, и там в основном, как я понимаю, идут повторы того, что было раньше. Может быть, там есть что-то новое, но в основном, я говорю. Потому что сейчас весь вечер отдан под сериалы, там 3-4 сериальных линейки. На первом канале тоже линейка, где шло когда-то в 22:30 кино, в основном идут какие-то расследования, страшилки про еду, про ещё какие-то продукты питания, там уже жуткие… в общем, видимо считают, что документальное кино не востребовано массовой аудиторией, а вот то, что на «Культуре» его почти нет, и вот как раз в рамках этого формата это действительно было бы логично, это с одной стороны может быть вызывает вопрос, но у меня лично - нет.
К. ЛАРИНА - Почему?
А. БОРОДИНА - Потому что канал «Культура» - он же входит в государственный фонд ВГТРК, а документальное кино – оно всё-таки имеет идеологию, как ни крути, потому что оно отражает реальность, реальность, как правило, ту, которая неприемлема для государственного канала.
К. ЛАРИНА - Так, может быть, она действительно не востребована, Арин, потому что разговор о том, что не востребована реальность и не востребована политическая жизнь публичная в телевизоре.
А. БОРОДИНА - Нет, про Первый и канал «Россия» - это мне понятно абсолютно. Они могут говорить, что не востребовано. Она действительно не может, наверное, действительно. Документальное кино, наверное, не могло иметь высоких рейтингов, потому что от него отучили, отлучили, как угодно, но на «Культуре» совершенно другой зритель, там, например, на «Пятом канале». Их немного. И как раз это было бы очень логично – показывать, может быть, даже не в 21:30, а может быть на более позднем времени для специальной аудитории, так называемой элитарной, о которой раньше так любили говорить руководители телеканалов, 5-10% зрителей, но это всё равно очень много людей, которое могли бы видеть это документальное кино. Нет, это опасно.
К. ЛАРИНА - Возвращаясь к парфёновской речи, понятно, что это было обращение к коллегам, тем, кто сидит в этом зале. Мне всё-таки хотелось ещё бы обратиться и к аудитории, которая на всё на это смотрит. Мне бы хотелось, чтобы Парфёнов выступил со следующей речью, уже обращённой к телевизионным зрителям. Почему всё-таки… для меня это загадка, вот даже Манский говорит, что на него телевидение оказывает влияние, почему реальность, правда – она оказывают куда меньшее влияние на человека, чем ложь? Объясните мне, почему реальность и политика сегодня не востребованы по мнению руководителей каналов, а враньё, ложь и развлекуха востребована?
В. МАНСКИЙ - Ты знаешь, я бы иначе сказал. Мне кажется, что упрощённость более востребована. Любое более сущностный разговор требует от участника этого разговора определённого вложения. Конечно же, Донцова куда более увлечённое и простое чтиво, чем, я не знаю, Толстой. Давайте тогда предложим изъять Толстого, Достоевского из школьной программы и пойти по пути того, что, собственно говоря, готовы читать или вообще комиксы. Ну, комиксы, понятное дело, их приятнее пролистать и всё. Ну, давайте будем «Войну и мир» на уровне комиксов. Кстати сказать, почему-то то самое телевизионное документальное кино – оно предъявляет нашу жизнь, нашу реальность в виде комиксов, в виде таких коротких…
К. ЛАРИНА - Нет, давайте вспомним про прекрасное время.
А. БОРОДИНА - Только хотела про «Подстрочник» ещё вот…
К. ЛАРИНА - Тоже был феномен ещё вот, да?
А. БОРОДИНА - Ведь государственный канал под руководством Олега Борисовича Добродеева разломал всю свою сетку, в течение 4 вечеров показывал этот «Подстрочник», и слава Богу, да? Много цифр не собрал, но собрал, и большущий огромный резонанс. Но «Подстрочник» - это всё-таки такая биография страны, да, она поражала, но там реальности нет, вот, да, вы понимаете, о чём я говорю. Сегодняшнего дня мы там не видим. Мы видим многое другое, несколько разных пластов исторических.
К. ЛАРИНА - Там есть правда интонации.
А. БОРОДИНА - Правда интонации. Это тоже очень важно, но жизни нынешней, да, которую нам не показывают по телевизору, искажая, её там нет.
К. ЛАРИНА - А может быть людям не нужна им сегодняшняя жизнь, они и так живут по полной программе.
А. БОРОДИНА - Большинству не нужна, но есть 5-10%, которые могли бы воспринимать и могли бы воспринимать и видеть это. Более того, я, чтобы у нас сейчас новости начнутся, ведь недаром «Закрытый показ» показывают глубоко ночью. Всё-таки есть зритель, который жаждет именно разговора и обсуждения, и он его находит.
К. ЛАРИНА - Новости, потом продолжим.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА - Ну вот вам прекрасная иллюстрация к нашему разговору по поводу встречи президента, премьера и Берлускони. Мило провели время, посмотрели «Брестскую крепость», посмеялись, что называется, поиграли в бильярд.
А. ГРЯЗЕВ - Сыграли в бильярд.
К. ЛАРИНА - Вот так вот, замечательно, вместо того чтобы придти и посмотреть «Видеократию». А Берлускони видел, кстати?
В. МАНСКИЙ - Я думаю – видел, он очень озабочен своим…
А. БОРОДИНА - А как бы он её запрещал?
К. ЛАРИНА - А он в курсе, что у тебя сегодня открывается фестиваль, на котором это будут показывать в честь его приезда?
В. МАНСКИЙ - Я думаю, что он приехал специально посмотреть здесь… он ведь, между прочим, в картине говорится, что он снарядил целую группу специалистов, которые в архивах изымали изображения и всё связанное визуально с Берлускони, что не соответствует искомому имиджу.
А. БОРОДИНА - А может они там «Видеократию» смотрят, а нам говорят, что «Брестскую крепость»?
К. ЛАРИНА - Вполне возможно.
В. МАНСКИЙ - Вот она, правда.
К. ЛАРИНА - Ну, давайте продолжим наш разговор. Я напомню, что сегодня мы говорим о телевидении как всегда, да? И в нашей студии Виталий Манский, президент фестиваля «Артдокфест», Андрей Грязев, режиссёр-документалист и обозреватель «Коммерсанта» Арина Бородина. Вот ты говоришь по поводу того, что пусть будет в позднее время для элитной аудитории…
А. БОРОДИНА - Ну хотя бы.
К. ЛАРИНА - Товарищи, я совсем помню очень хорошо, когда я понимаю, что это такое общее место, но нет ответа на вопрос, почему сегодня это невозможно, когда стояла очередь на фильм, извините за выражение, Станислава Сергеевича Говорухина «Так жить нельзя» и «Великая криминальная революция». Можно там что угодно говорить про это кино, какое оно, такое, сякое, разэтакое – неважно. Важно, что люди хотели это посмотреть и стояли сумасшедшие очереди. Я могу вспомнить также аналогичный случай с фильмом Подниекса «Легко ли быть молодым?», которое просто взорвало страну, и молодые шли смотреть этот фильм. Фильм Франка «Высший суд» про смертника, который, кстати, вот, недавно показывали, по-моему, у Быкова, да, в картине «Маслом». Это тоже специально ехали, я помню, был кинотеатр «Стрела», который был специализирован только на документальном кино, и мы туда ехали специально, чтобы посмотреть этот фильм, и при этом было не достать. То есть это было востребовано, или что получается? Раньше люди были лучше?
А. БОРОДИНА - В том числе.
К. ЛАРИНА - Нет.
А. БОРОДИНА - В том числе.
В. МАНСКИЙ - Мне кажется, сейчас…
А. БОРОДИНА - Сейчас всё равно на фестиваль в Италии придут очень много людей. Я даже не сомневаюсь, что зал будет полный. Но в очереди стоять не будут.
К. ЛАРИНА - Не в Италии, а к Виталию.
А. БОРОДИНА - А я сказала… ну, на фестиваль Виталия. Просто люди немножко другие стали – это точно. Это не значит – хуже они или лучше. Во-первых, другие интересы, а, во-вторых, вы меня извините, конечно, когда мы ходили на кино, я помню, что я на «Легко ли быть молодым», мне тогда было лет 14, я вышла, да, в потрясении, я была тогда в Барнауле волею судьбы и там этот фильм смотрела, но я не представляю, чтобы это было сейчас. Тогда не было таких мультиплексов, тогда не было таких альтернатив для развлечений, куда люди сегодня идут с гораздо большим удовольствием, чем на просмотр документального кино. Нет, всё-таки время внесло свои коррективы в интересы, это безусловно. И даже на нашем телевидении не было такого большого массива развлечений, художественного кино и уж тем более сериалов. Нам показывались «Просто Мария» и «Богатые тоже плачут», когда привезли. Это был взрыв. И смотрели все независимо от уровня образования и социальных доходов, этого просто не было. Поэтому я не соглашусь, что и зрители, и люди изменились, и страна изменилась. И в том числе интеллектуальные потребности тоже изменились. Это не значит, что все, я повторюсь. Есть люди, которые это хотят смотреть, но я убеждена, что по телевизору это будет смотреть очень небольшой процент. Но даже этому небольшому проценту зрителей это смотреть не дают.
К. ЛАРИНА - Значит ли это, что телевидение за эти 20 лет…
В. МАНСКИЙ - Сделала свое дело.
А. БОРОДИНА - Да.
К. ЛАРИНА - Оно сформировало не просто зрительскую аудиторию, а страну.
В. МАНСКИЙ - Конечно.
А. БОРОДИНА - Оно несколько раз меняла свою аудиторию… если мы берём конец 80-х и сейчас – это огромный рывок, и тут было 2 или 3 разных телевидения, если так можно говорить. До 90-х это было одно телевидение, как ты говоришь, неважно – плохое, сякое, такое. Но были дискуссионные форматы, были прямые эфиры…
В. МАНСКИЙ - Абсолютно.
А. БОРОДИНА - И формировался другой тип зрителя. А потом его просто перечеркнули, оттолкнули и стёрли ластиком, как я говорю. И с нулевых идёт совсем другое телевидение. Проблески случаются, но очень редко. И поэтому то, что сказал Парфёнов, я считаю, это речь, итог за 10 лет того, что сделало то же самое телевидение, включая и самого Парфенова в том числе. Я не буду говорить за Парфёнова, но мне кажется, что его ответственность в этом тоже есть.
В. МАНСКИЙ - Ну, в каждом из нас ответственность тоже есть. Но я скажу менее популярную вещь. Мне кажется, кино тоже изменилось. И режиссёр, автор – он, понимая всю невозможность общения с аудиторией, то есть понимая, что у него нет выхода к аудитории, он уходит из этого пространства. Сейчас нет таких картин, опять же, как относиться к говорухинской трилогии, нет таких картин. Сейчас вообще молодой талантливый человек, желающий что-то сказать – он не идёт ни на телевидение, ни в документальное кино. На телевидение – потому что там цензура, в документальное кино – потому что оно тупиково, конечно. Кроме фестиваля, в общем, больше нигде. А это слишком малая аудитория для человека, желающего что-то прокричать громко. Даже Парфёнов, обратите внимание, он воспользовался… для своей речи он воспользовался не своей программой, а он воспользовался как бы случаем, чтобы произнести что-то сущностное, а вот у том, есть ли аудитория для желающих как-то рефлексировать с реальной жизнью или нет – он, кстати, в своей речи обозначил, что тандем имеет 75% рейтинга. Но ведь эти 25% существуют, это в 145-миллионной стране, извините, это огромное… это население, я не знаю, целых государств европейских, которые не разделяют этого. Допустим, ну, я сейчас не говорю, что документальное кино оппозиционно власти. Не об этом речь. Речь о том, что есть, конечно, большинство, которое желает смотреть искренне Петросяна с утра до ночи, но я вас уверяю, что это не 100-процентное население России. И оно лишено… и телевидение не учитывает этих людей, эти миллионы людей оказались без своего телевидения. Вот, что сейчас происходит в России.
А. БОРОДИНА - Но ещё одна важная вещь в Парфёновской речи, он же и отметил, что аудитория, люди… они перестали сочувствовать журналистам и вообще воспринимать их профессию как Профессию, да, с большой буквы, как, мне казалось, было раньше. Потому что эта история с Олегом Кашиным и о чём тоже говорил Парфенов – она у многих людей, которые не в этом профессии, в целом, ну, да, она вызывает скорее шок, что, вот, да, вот, изуродовали человека, но она не вызывает сострадания, что изуродовали журналиста, который исполняет свой профессиональный долг, потому что это тоже с экранов ушло, доверие к профессии через телеэкран – оно пропало, как мне кажется. И Парфёнов тоже об этом сказал, потому что в этом виновато во многом то же телевидение, конечно.
В. МАНСКИЙ – И, знаешь, я хочу сказать, что мы, понимая, что сейчас иссякает приход в документальное кино людей, способных говорить открыто, громко, высказывать, мы в этом году с «Новой газетой» учредили специальный приз для дебютанта, для лучшего дебютного фильма года, который немного-немало составляет 500 тысяч рублей, это полмиллиона рублей, это, собственно говоря, сумма, которую Министерство культуры выделяет на производство одного короткометражного фильма, чтобы режиссёр, получив эти деньги, мог напрямую без оглядки на продюсера, на редактора, на канал, на что угодно, мог просто сделать ту картину, которую он считает нужным и необходимым сделать, потому что сейчас без таких акционных вещей в чём-то, так сказать, ну, может быть, даже таких, ну, я не знаю, это, в общем… это самый крупный действительно приз, и мы могли бы этот приз дать бы и какому-то мастеру уважаемому и ещё что-то, но мы когда решали судьбу этого приза, вот, новая газета сказала – нет, мы тоже хотим, чтобы это был новый молодой режиссёр, который должен войти, должно появиться какое-то новое поколение кинематографистов, всё-таки, несмотря ни на что делающих кино, которое будет взрывать и будоражить общество, которое вполне уже, так сказать, подзаснуло в белене этих бесконечных развлечений.
К. ЛАРИНА - Вот мы говорим про реальность или параллельную реальность. А в чём смысл реалистических, созданных правдивых картин, в чём их смысл? Показать человеку, живущему в дерьме, что он живёт в дерьме?
В. МАНСКИЙ - Зачем в дерьме?
К. ЛАРИНА - В чём смысл?
В. МАНСКИЙ - Почему сразу в дерьме? Ну, извини, я не живу в дерьме, но когда выхожу на улицу, я смотрюсь в зеркало, я не смотрю на свою отретушированную фотографию в журнале, смотрю в зеркале, просто чтобы посмотреть, как у меня волосы на голове, правильно ли лежат, в ту ли сторону. Это же нормальная вещь, как бы видеть своё отражение.
К. ЛАРИНА - Я просто тебе говорю, что логика людей, которые делают телевидение сегодня, ну, помимо, там. Они же как-то озвучивают, они же как-то стараются аргументировать, почему оно такое, да? Что хватит типа гнать чернуху, и так жизнь тяжёлая, дайте людям надежду…
А. ГРЯЗЕВ - Почему чернуху? На самом деле чернуху гонит не только телевидение. И получается, что если режиссёр документального кино берёт какую-то острую тему, и он пытается этим хоть как-то взорвать страну.
К. ЛАРИНА - Раскачивать лодку, ребята.
А. ГРЯЗЕВ - Да, хоть как-то. То зрители это воспринимают только как чернуху. Но, извините, фильм длится не 10 минут, он длится, грубо говоря, час, и чтобы понять фильм, нужно досмотреть до конца, всегда дождаться. Но чтобы дойти до конца, нужно в себя это запустить, нужно подумать, а люди не хотят перед этим раскрываться. Они говорят – я это видел сегодня на улице, я этого не хочу. Но смысл не в этом. Смысл в нечто целом, в высказывании. Нельзя сделать высказывание, там, одной буквой или одним словом. Высказывание должно быть полное, с запятыми, с точками, с оборотами.
К. ЛАРИНА - Ну, пожалуйста, вот вам программа Андрея Малахова «Пусть говорят», которую мы вспоминаем каждую субботу. Прекрасно. Там есть очень много вещей реалистичных, когда он нам показывает картину сегодняшней страны. Вполне реалистичную.
А. БОРОДИНА - Ну, вчера вот мы смотрели про «НТВ-шников» ток-шоу было, очень реалистично, да.
К. ЛАРИНА - Ну. Пожалуйста. Есть же, почему нас не устраивает.
В. МАНСКИЙ - Друзья мои…
А. БОРОДИНА - Ну, частично устраивает, частично нет.
В. МАНСКИЙ - Документальное кино – это художественный образ реальности, художественный образ. И документальное кино – это не…
А. БОРОДИНА - Не репортаж.
В. МАНСКИЙ - Да, не репортаж и не тиражирование неких социальных конфликтов.
К. ЛАРИНА - Ну, смысл? Вот, в чём? Не только в высказывании авторском. Это, как мне кажется, документальное кино – оно не может кончаться финальными титрами. Это кино, которое требует обязательно какого-то ответа, да?
А. БОРОДИНА - Ну, страдание. Вовлечённость человеческого… движение мысли и души, если говорить красиво, наверное.
В. МАНСКИЙ - Нет, обучение состраданию.
А. БОРОДИНА - Обучение?
В. МАНСКИЙ - Обучение. Потому что когда ты смотришь картины Грязева, вот эти две, которые он снял в своей жизни, «Саня и воробей» и «День шахтёра». При всей брутальности происходящих там вещей ты начинаешь, если у тебя есть душа, у тебя есть чувства, инструментарий чувственный, ты не можешь быть равнодушным к тому, что происходит с этими героями, потому что мы по сути дела этих героев пускаем в себя, внутрь. Мы обогащаем свою жизнь…
К. ЛАРИНА - Ещё вопрос, Виталий. В чём тогда опасность вот такого уровня фильмов для сегодняшней аудитории?
В. МАНСКИЙ - Ты знаешь, она иногда очень проста.
К. ЛАРИНА - Для сегодняшнего общества по мнению руководителей каналов.
В. МАНСКИЙ - Руководитель конкретно службы документального кино федерального канала в газете «Известия» произнес следующую фразу. Его упрекнули – почему у вас нет в фильме картин, раскрывающих душевные порывы, душу, там, простого человека? Он говорит – ну понимаете, для этого нам нужно этого человека подраскрутить, сделать из него звезду, а потом уже запускать картину про его душу, то есть по сути, в переводе на русский, он говорит – нам нужно сначала уничтожить душу человека, а затем её предъявлять аудитории.
А. БОРОДИНА - Я думаю, что здесь всё гораздо, может быть, проще схема. Они боятся, что люди начнут думать и задумываться. Ну, сначала задумываться, а потом думать. А так, задумавшись, посмотрев какое-то кино или какую-то программу или какое-то обсуждение, человек потом начнёт задумываться – ага, а стоит ему, там, идти голосовать, а стоит ли ему вообще включать телевизор, а что ему, собственно, даёт страна, а что ему даёт СОБЕС соседний на улице, и так, знаете, недалеко до протестных настроений. Ну, я так утрирую, конечно, но цепочка такая…
В. МАНСКИЙ - Логическая цепочка именно такая, да.
А. БОРОДИНА - Цепочка именно такая, потому что у нас последние десять лет уже второй руководитель государства – он во многом сделан, если не во всём, ну, во многом…
К. ЛАРИНА - Телевизором.
А. БОРОДИНА - Да, именно телевизором. Я всё-таки думаю, да, не во всём, но в большинстве, процентов на 80, наверное. И, конечно, чем больше человек начнёт задумываться, сопоставлять, что говорят, что происходит на его улице, в его доме, в его районе – это же полное несоответствие, ну, за редким исключением.
К. ЛАРИНА - Так сложно. Объясните мне. Я всё-таки не могу понять…
В. МАНСКИЙ - Проще управлять страной, которая не думает.
К. ЛАРИНА - Не про это. Мы говорим про аудиторию, которая, мы употребляем этот глагол, зомбирована телевидением. Товарищи, ведь человек живёт своей реальной жизнью, да? Он знает, как живут его соседи. Он знает, как живёт его семья. Он знает, в каких условиях бытовых он живёт, большинство людей живут в ужасающих бытовых условиях, да, на уровне европейском, да. Просто безобразный уровень жизни кошмарный, да? Улицы кошмарные в наших городах. Он же всё это видит. Но почему-то вот этот ящик на него действует гораздо сильнее, чем собственное реальное отношение.
А. БОРОДИНА - У нас психология и ментальность, мне кажется, большинства людей – это всё-таки принцип веры всё равно в доброго царя, он не пропал. Почему такое колоссальное количество людей 4 года или, там, 5 уже лет подряд смотрят эту прямую линию с Владимиром Путиным. Ну чего они смотрят, я всё время хочу… я кстати верю вот этим цифрам. Ну, то есть, они, может быть, несовершенны, они ждут, что они сейчас дозвонятся – бабушке повысят пенсию, зажгут ёлку, подарят щенка, сейчас наверняка в процессе прямой линии придумают кличку путинской собачке. Ещё что-нибудь. И что-то решится, и жить станет лучше.
А. ГРЯЗЕВ - Они просто хотят услышать, что в стране всё хорошо.
К. ЛАРИНА - Всё хорошо.
А. ГРЯЗЕВ - Что это только у них плохо.
А. БОРОДИНА - Плохо.
А. ГРЯЗЕВ - Только у него, конкретного, сидящего перед… а так всё хорошо, есть, куда стремиться.
А. БОРОДИНА - Если попадём и достучимся, но будет праздник. Но я даже по себе сужу. Если ты пишешь жалобу в городскую, там, управу районную и просишь детскую площадку, и потом вдруг ставят забор на эту детскую площадку – это уже счастье. Значит, власть тебя слышит, там, на этом уровне. К тебе прислушиваются. А то же самое и здесь. Вот в этих во всех новостях показывают, как приехал премьер, приехал президент. Бабушке опять починили дом. И они думают – ё-моё, может, до нас доедут. Неплохие у нас руководители.
В. МАНСКИЙ - Это лотерея. Люди смотрят, как разыгрывается в прямом эфире лотерея. Дозвонись – и твоя проблема будет решена.
А. БОРОДИНА - Не только в прямой линии. В новостях же тоже много таких сюжетов. У Андрея Малахова с этим действительно бывают такие примеры. Жил человек бездомный, несчастный, у него ничего не было, а потом вдруг нашлась какая-то ситуация, у него ситуация улучшилась. Всё равно в каждой этой чернушной истории всё равно есть проблеск счастья, как я говорю, и человек склонен этому верить, а, вот, документальное кино реалистичное, на мой взгляд, всё равно фильм Лозницы, мы говорим, у меня всё время почему-то крутится.
К. ЛАРИНА - «Счастье моё»?
А. БОРОДИНА - Да, «Счастье моё», на меня который произвёл очень депрессивное такое настроение. Он же иногда просто ощущение безысходности даёт. Ты выходишь с просмотра… это не значит, что он плохой… ты понимаешь – боже, в каком же ужасе я живу, и похоже конца этому не видно. И эти мысли – они опасны. И поэтому наше телевидение – оно не может… им нельзя просто это культивировать, иначе начнёт рушиться выстроенная десятилетием последним пирамида.
В. МАНСКИЙ - Я хотел бы справедливости ради сказать, что больше 70% картин на фестивале «Артдок» носят очевидно позитивный…
К. ЛАРИНА - Слава Богу.
В. МАНСКИЙ - Такой… и это даже такая отмаза у многих телевизионных чиновников. Они сразу говорят про чернуху как некий… то есть они набрасывают на документальное кино этот слоган – чернуха, и отбиваются. Мы не пускаем, потому что чернуха. Не чернуха. Это очень позитивные картины. Это картины, открывающие такие тайны человеческого бытия, такие высоты, там, я не знаю, картина «Мама умерла в субботу на кухне» - это такая гуманистичная…
К. ЛАРИНА - Одно название чего стоит.
В. МАНСКИЙ - Название чего стоит. Но это картина о своём отце. Мамы там нет в фильме. Это очень гуманистичная картина. И поверь мне, после этой картины выходишь с каким-то таким серьёзным позитивным ощущением. Ну, хорошо, я могу, там, «Мой отец Евгений», Загданский приезжает, сделал картину, это очень позитивная картина. Или, вообще, ну, совсем такая…
К. ЛАРИНА - Андрей, а для вас позитивная картина «День шахтёра»?
А. ГРЯЗЕВ - Очень, только дождитесь концовки. Для этого нужно посмотреть 59 минут.
В. МАНСКИЙ - Ну, это картина, я скажу, что…
А. ГРЯЗЕВ - Финал там буквально 30 секунд, когда нужно именно понять, но чтобы понять, нужно в себя это загрузить.
В. МАНСКИЙ - Их счастье. Пройти сквозь картину, где даже я, человек очень широких взглядов, иногда опускаю глаза, потому что некоторые вещи я не могу смотреть, особенно на большом экране, но когда ты сквозь это проходишь, у тебя такой катарсис возникает в финале, и ты понимаешь, что жизнь – всё-таки штука прекрасная, и она один раз нам дана, и так далее, и тому подобное. И это ощущение только посмотрев фильм «День шахтёра» и такие фильмы, как «День шахтёра».
К. ЛАРИНА - Знаете, что я ещё подумала, что ещё сделал страшное этот телевизор? Он, как вам сказать, вот этот вот упрёк – раскачивание лодки – он уже перешел в народные массы. И людей, по моим наблюдениям, большинство людей, людей, которые высказывают по этому поводу здесь на наших СМС или где-нибудь в Интернете даже, или в каких-то комментариях в газетах, людей стало раздражать любое выступление, направленное на какую-то критику сегодняшнего дня. Я сейчас буквально, когда у нас была передача с Петровской, я открыла газету «Вести», где опубликован её текст, опять же посвящённый выступлению Леонида Парфёнова, пятничная, вчерашняя газета. И там есть комментариев, наверное, штук 20. Товарищи, я ни одного комментария в поддержку Леонида Парфёнова не нашла. Читатели газеты. Их это раздражает. Вот, какая-то немотивированная злоба на это, понимаете? И это связано с общим отношением к тем людям, которые себя позиционируют как либеральная общественность, небольшая кучка, те же самые оппозиционеры, люди, которые выходят на акции протеста, на Триумфальную площадь, либо насмешка, сделать из них клоунов, посмешище, либо раздражение и злоба в большинстве своём. Я думаю, это тоже заслуга телевизора.
А. БОРОДИНА - Если коллеги по цеху агрессивно накинулись, то что говорить про людей, которые не имеют отношение к Парфёнову, это вызывает раздражение. Вообще, человек думающий, анализирующий, это же можно посмотреть на любой комментарий на любом эфире у нас ли, у вас ли в тексте, если есть некий анализ и есть некое мнение собственное, которое популярно или нет – оно вызывает агрессию, как правило, но, может быть, это только часть аудитории, которая нам попадается, но, вообще, человек думающий – он опасен. Вот, по мнению, мне кажется, нашей власти и тех, кто формирует сегодня идеологический процесс. Ровно поэтому это всё либо загоняется в очень такие узкие ночные рамки, либо это действительно становится опасным. Хотя, вот, я возвращаюсь, вчерашний, например, опять же, эфир на НТВ поставили в очень такое яркое время, в 9:30.
К. ЛАРИНА - НТВ-шники?
В. МАНСКИЙ - Очевидная тема, всё-таки.
А. БОРОДИНА - Она, конечно, неопасная, но она всё-таки… она хотя бы направлена на то, что об этом можно подумать, да? Хотя бы можно подумать и хотя бы об этом говорить. Хотя они не первый раз к этой теме возвращаются. Но это такие единицы, это проблески, маленькие.
В. МАНСКИЙ - Но, слава Богу, вообще говоря, из искр разгорится пламя, кто-то сказал, помнится мне.
К. ЛАРИНА - Не дай Бог нам такой искры, такого пламени ещё раз, хотя мы уже близки к этому, да, да. Давайте ещё дальше… но всё-таки вернёмся опять к Парфёнову. Я вопрос, который не задала, в общем, простой. Почему всё-таки речь Парфёнова никто не желает упоминать даже просто в изложении? Я имею в виду – в телевизоре.
В. МАНСКИЙ - А мы её на открытии показываем полностью нашего фестиваля.
К. ЛАРИНА - Да ты что?
В. МАНСКИЙ - Да.
К. ЛАРИНА - Серьёзно?
В. МАНСКИЙ - Ой, я рассказываю то, что нельзя рассказывать.
К. ЛАРИНА - Нет, уже можно.
В. МАНСКИЙ - Парфёнов представляет фильм «Видеократию» в качестве речи на вручении премии Листьева. У нас так смонтировано.
А. БОРОДИНА - Ну, в смысле по телевизору?
К. ЛАРИНА - Почему? Объясни мне. Он же там никого не обвинял ни в воровстве, ни в коррупции, правда же?
А. БОРОДИНА - На государственных каналах это невозможно в принципе, потому что там идёт речь о тандеме, о Ходорковском, о Политковской, царство ей небесное, эти вещи табуированы абсолютно, это цензура. По цензурным соображениям. Это невозможно.
В. МАНСКИЙ - Но это же абсурд. Это же абсолютно… вся страна знает эту речь.
А. БОРОДИНА - Ну не все. Та часть, которой это интересно. Не будем всё-таки преувеличивать, а почему это не дала Марианна Максимовская в «Неделе». Запросто могла дать, потому что это событие недели. Я думаю, что это личные какие-то мотивации, по которым есть своё отношение к Парфёнову, к тому, что он делает и говорит. Я повторюсь, мне за эту неделю пришлось выслушать такой поток негатива в его адрес от очень разных людей, с ним работавших в разное время, что я даже была изумлена, что такая неприязнь активная. Нет, ну, на государственных каналах это невозможно. Ну как можно про тандем, про недорогого покойника, про то, что это начальник, это всё встроено в высшую вертикаль власти, это невозможно дать по телевизору. Есть несколько каналов, на котором это могло быть хотя бы кусочком.
К. ЛАРИНА - Ну, НТВ, например.
А. БОРОДИНА - Они дали самую невинную часть. Я об этом писала про то, что стремительно сокращается аудитория, да, и уходит в Интернет. Они это дали в день премии, но всё, а потом я думаю, что если бы мы спросили, они бы сказали, что это внутренняя тема, корпоративная…
К. ЛАРИНА - Так сказал об этом Ярмольник. Он здесь был у нас на передаче. Он сказал об этом вслух, что это… а Лысенко подтвердил, сказал, что это очень всё скучно, поэтому и показывали по телевизору.
А. БОРОДИНА - Нет, это табуированные истории из студии, ну кто? Правильно это мне сказали. А вот здесь я сказала – а что же по НТВ дали самый невинный кусок? А вы, говорит, что хотели, чтобы дали из речи Парфёнова кусок про Ходорковского, что ли? У нас про Ходорковского дают только по разнарядке, когда можно говорить, только если высказал что-то по этому поводу президент. Высказался – тогда фамилии Ходорковский и Лебедев звучат в новостях федеральных телеканалов. Нет, это цензурированная история. Обидно, что не дали даже те немногие, кто мог бы дать. Но есть другие средства массовой информации кроме телевидения. Речь-то всё равно пошла.
В. МАНСКИЙ - Слушай, когда, между прочим, я так шёл к вам на станцию, снежок, сегодня свежий воздух, ни о чём не думал, пришёл, подумал – стало жутко. Вот просто. Я сейчас задумался. Как бы я вроде гоню так в повседневной жизни мысли в сторону, но действительно, как можно жизнь в стране, где ты всё знаешь и тем не менее ты ничего не можешь ни сказать, ни услышать, ни соотнести своё знание и ощущение с происходящими процессами. Это же просто какой-то…
А. БОРОДИНА - Пока можем. Ну, не так широко, но мы ведь здесь же сидим, разговариваем. Но нам пока повезло.
В. МАНСКИЙ - Но когда словосочетание «Эхо Москвы» звучит в каких-нибудь властных кабинетах, кроме ироничной улыбки я ничего не вижу на этих лицах.
А. БОРОДИНА - Я согласна, но что делать?
В. МАНСКИЙ - Причём, такое ещё показательное – ну, эгеге, господи, нашли же, кого вспомнить. Вот ведь, собственно, что происходит.
К. ЛАРИНА - У нас 4 человека пойдут на открытие фестиваля из наших слушателей, я назову ваши имена, дорогие друзья. Это Аня, телефон 330 первые 3 цифры, Владимир, телефон 948, Сергей, 171 и Екатерина, 524. Напомню, что открытие сегодня. Я думаю, что будет иметь смысл, поскольку это в Художественном кинотеатре рядом с нами. Приезжайте за билетами прямо перед тем, как идти, чтобы вам не ездить весь день туда-сюда, да? Приезжайте, забирайте ваши приглашения и идите. Фестиваль продлится неделю. Билеты можно купить?
В. МАНСКИЙ - Билеты 150 рублей в кассах и в большой зал всегда можно будет купить. В малый зал, конечно, сложнее, там мало посадочных мест. Но мы постарались почти всю программу прогнать через большой зал, и только редкие картины будут только в малом, но старайтесь, и я думаю, что у вас всё получится.
К. ЛАРИНА - Я скажу про два фильма, про три, про которые мы сегодня говорили. «Видеократия», напомню, сегодня на открытии и завтра в 12 часов дня в Художественный. Фильм Андрея Грязева «День шахтёра», конкурсный фильм, в 19:30 9 декабря, а «Саня воробей» покажут тоже?
А. ГРЯЗЕВ - Да, сегодня в 22:10.
К. ЛАРИНА - Сегодня в 22:10.
А. ГРЯЗЕВ - После фильма «Открытие». «Саня и воробей» и фильм «Открытие-2».
К. ЛАРИНА - Хорошо. Спасибо вам большое. Я не знаю, что-то можно изменить в голове, но важно, чтобы люди это видели. Мне ужасно хочется, чтобы всё это на телевидение попало, всё, что вы показываете, но иначе это не имеет никакого смысла, к сожалению.
А. БОРОДИНА - Смотрите кино.
К. ЛАРИНА - Ну ладно, спасибо большое, «Артдокфест» открывается, а наша программа закрывается, но ненадолго, на неделю. Пока.