Ситуация в театре им. Станиславского: Творческий конфликт или актерский бунт - Александр Галибин, Владимир Коренев, Лана Гарон - Культурный шок - 2010-01-30
КСЕНИЯ ЛАРИНА: 13 часов 14 минут. Начинаем программу "Культурный шок". У микрофона вновь Ксения Ларина. И сегодня у нас речь пойдет о театре. Тема у нас так сегодня сформулирована: ситуация в театре им. Станиславского: творческий конфликт или актерский бунт. Только-только театральная общественность очухалась после неприятной, некрасивой ситуации, связанной с главным режиссером театра им. Вахтангова Римасом Туминасом, и там дело кончилось, если Вы помните тем, что министру культуры пришлось лично извиняться перед главным режиссером. И просьба некоторой части актерской труппы освободить театр от Римаса Туминуса осталась неудовлетворенной. Главный режиссер работает и весьма удачно. Выпускает премьеру за премьерой. Ну, вот а сейчас разыгрался нешуточный скандал в драматическом театре им. Станиславского, который с лета 2008 года возглавляет Александр Галибин. Александр Галибин здесь у нас в студии. Добрый день, Саша, здравствуйте.
АЛЕКСАНДР ГАЛИБИН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: А перед моими глазами то самое скандальное письмо, которое опубликовала на своих страницах "Литературная газета". Хочу сказать, что это письмо авторы отправили Юрию Михайловичу Лужкову, главе департамента культуры г. Москвы, в чем подчинении находится театр Станиславского Сергею Худякову, председателю СТД Россия Александру Калягину, а так же в редакцию газет "Культура, "Литературка" и "Известия". Опубликовала только "Литературная газета". Я не могу прочитать Вам, дорогие слушатели, все это письмо, потому что он огромное. Т.е. здесь народ, конечно, расстарался. Но смысл его в том, что Александр Галибин творчески несостоятелен. Что это режиссер, который провозгласил задачу спасения умирающего театра, а сам шаг за шагом этот театр уничтожает. Что зачем-то открыл малую сцену, что в год кризиса выпускает аж 5 премьер. Что денег им не платят, что отменили выходные. Что творчески он провалился и занимается коммерцией. Стал покупать чужие спектакли. Никакой репертуарной да и вообще художественной политики у Галибина нет. Все названия в афише возникают случайно. Галибин не владеет профессией режиссера. Вообще вопрос о творческой состоятельности режиссера Галибина здесь поднимается неоднократно. В этом письме. Обвиняют администрацию театра в том, что имитируются аншлаги, и спектакли Александра Галибина заполняются знакомыми, цитируя я, пенсионерами и курсантами военной академии. Что еще вам процитировать…
А. ГАЛИБИН: Ну, я думаю, что надо остановиться, потому что времени не хватит ответить на все эти вопросы…
К. ЛАРИНА: Нет, Саш, это важно, потому что здесь есть вещи, которые требуют цитирования. Нормой стало бездушное отношение к сотрудникам театра. Работаем без выходных в нарушение всех законов. Понедельники отняты. Помещения сдаются в аренду. На территории театра 3 ресторана, сигарный бутик, ювелирный бутик и т.д. Убраны надбавки, снижены прими. И дальше, на что бы я обратила внимание еще, об атмосфере, на которую сетуют авторы письма. Коллектив… Галибин подменяет лагерными порядками, терроризируя несогласных, жестоко преследуя их, ему ненавистны люди, у которых есть чувство собственного достоинства.
А. ГАЛИБИН: Еще я пожилой человек…
К. ЛАРИНА: Сейчас мы до этого дойдем. Устное, письменное доносительство поощряется. Сотрудники театра говорят между собой, что так, возможно выглядели страшные годы сталинского режима. Поведение Галибина, его страсть к власти являются проявлением самоуправства или даже болезни. Будучи сам пожилым человеком Галибин признает только молодых, неопытных людей. Он заполонил собой эфир, использует наш театр для своих личных пиар акций. В каждой передаче занимается своим самовосхвалением и лицемерно клянется именем Станиславского. Объявил выговор народному артисту России Кореневу ни за что. Это унизительный выговор, как пощечина всему коллективу. Ну, и т.д.
А. ГАЛИБИН: Ксюша, давайте я начну очень конкретно…
К. ЛАРИНА: Кто подписал.
А. ГАЛИБИН: Подписало 10 человек артистов это. 11-й разовый…
К. ЛАРИНА: Иначе как доносом это назвать невозможно. Потому что понятно, что атмосфера, которая помогала сочинителям в написании этого письма, она как раз живо отправляет к тем лагерным порядкам, о которых они тоскую, судя по всему. Я все-таки назову подписантов из творческих людей, кого я здесь вижу. Владимир Коренев, народный артист России, Марк Гейхман, заслуженный артист России, председатель профкома работников культуры…
А. ГАЛИБИН: Это очень важно.
К. ЛАРИНА: Юрий Дуванов, заслуженный артист России, Алла Константинова, заслуженная артистка России, Людмила Лушина, заслуженная артистка, Лана Гарон, заслуженный работник культуры, руководитель литературно-драматической части. И сразу скажу, что у нас есть комментарии к этому письму как раз подписавших. Это Владимир Коренев, Лана Гарон, Вы обязательно их услышите. И еще скажу, прежде, чем дать Александру слово, что и Владимир Коренев, и Марк Гейхман, и Юрий Дуванов работают в спектаклях Александра Галибина и, по-моему, весьма ярких и интересных. В таких ролях уж точно никто их давно не видел, как, например, спектакль "Авария". Пожалуйста, Саш, Вам слово.
А. ГАЛИБИН: Да, Ксения, я прошу прощения, что я врывался…
К. ЛАРИНА: Ну, надо просто людей в курс дела ввести, чтобы понимали…
А. ГАЛИБИН: А то у нас действительно мало времени. Я хочу сказать, что если взять мои интервью, начиная с моего самого первого дня, то нигде никогда слово "спасение" не звучало. И я не пришел в театр, как спаситель. Спасать этот театр не надо. У этого театра замечательная история, у этого театра есть, что вспомнить. У этого театра есть спектакли, которые остались в истории русского и советского театра. Там были прекрасные режиссеры, были периоды взлетов, периоды падений. Но мое уважение к истории театра, к людям, которые там работают, оно как было, так и осталось. И с этим я пришел в театр. Слово "спасение" нигде никогда не звучало. Это первое, что я хочу сказать. Надо видимо несколько слов сказать, вообще, о моем приходе, который был для меня самого неожиданен, как приход. Потому что когда возникла эта идея, от естественно департамент рассматривал другие кандидатуры, и когда он остановился на моей, и я принял это приглашение, за что я очень благодарен правительству Москвы, потому что мне всегда хотелось работать в театре, всегда хотелось им жить, потому что я театром воспитан. И оканчивал театральный институт, и воспитан на репертуарном театре. И моя политика – это политика человека, который живет репертуарным театром. Т.е. я его фанат, в отличие от очень многих людей, которые считают, что репертуарный театр умирает. Я так не считаю. И мой приход был связан именно с тем, чтобы это доказательно и последовательно сделать. И когда я вошел в театр, я увидел очень много странного там. Начиная от такой что ли неопрятности, когда я вошел в театр, по коридору полз таракан, простите. Ну, и я понимал, что с чего-то надо начинать.
К. ЛАРИНА: Огромный рыжий таракан.
А. ГАЛИБИН: Я понял, что для начала…
К. ЛАРИНА: Плохое предзнаменование, Саш.
А. ГАЛИБИН: Этот театр надо вымыть, и мы его вымыли действительно. От подвала до чердака, все вынесли. Мало того, мы сделали гримерные актерам. Внесли мебель, сделали кое-где ремонт, который любят называть евро. Ну, он такой достойный для человеческого существования. И это было первое, что сделано. И затем, конечно, параллельно шла речь о сезоне, и сезон нужно было формировать. И я в подвале обнаружил архив театра. Это было для меня удивительно. Архив театра, который лежал в очень нехорошем состоянии. История театра попиралась практически теми людьми, которые туда…
К. ЛАРИНА: В скобках я обязана заметить, чтобы наши слушатели понимали. Поскольку я не процитировала этот кусочек, в этом письме как раз Александра Галибина обвиняют, что он уничтожает истории театра в буквальном смысле. Что и архив, и какие-то костюмы, и какие-то экспонаты…
А. ГАЛИБИН: Люди не ведают, что творят. Я взял человека сразу, который занялся этим архивом. И этот человек за копейку буквально восстановил этот архив. Причем фотографии приносились из подвалов, из каких-то углов доставались фотографии, приносились мне. И все это классифицировано сейчас и лежит в очень грамотном таком разборе. Я должен сказать, что в этом огромное участие приняла мой помощник Майя Михайлова, о которой тоже есть очень много. Майя, которая сделала для театра столько, сколько, наверное за последние 5 лет не сделал никто. Потому что помощник мой восстановил все связи, которые были утеряны, с людьми, которые должны ходить в театр, видеть театр и как-то его обсуждать. Значит, вернемся к сезону, нужно было сформировать сезон. У меня было полтора месяца и, конечно, я остался один. Мне, к сожалению, литературная часть не могла оказать никакой помощи. И я, понимая ситуацию, стал формировать этот сезон. Я понимал, что нужно это было не так, как было. Чтобы была основана на каких-то новых доказательных вещах, и конечно, мне нужна была позиция. Эта позиция мне была ясна абсолютно, потому что театр, который населяют люди, который актеры, которые хотят работать, цеха прекрасные у нас в театре. И я им очень благодарен за весь прошлый сезон, за половину этого сезона. Цеха, которые очень много сделали, и если бы нас не накрыл кризис, мы могли бы сделать еще больше. Я об этом скажу потом отдельно о людях театра. И я стал формировать сезон. Моя позиция была очень ясная, прозрачная, мне нужно было, чтобы театр услышали. Чтобы о нем заговорили. И чтобы главное, театр услышал зритель. И зритель заговорил об этом театре. Т.е. моя позиция была такова. Я хотел, чтобы этот театр в течение всего прошлого сезона был театром, который слышит, что происходит в городе, за окнами, что происходит в стране. И в мире, я так не дотягивался. Я, может быть, чуть-чуть эту ниточку протянул уже в этот сезон спектаклем "Троянской войны не будет", я тоже об этом скажу чуть-чуть позже. Потому что это был пик такого недовольства в дальнейшем группы людей…
К. ЛАРИНА: Можно я в скобочках замечаю, смотря по тексту…
А. ГАЛИБИН: Конечно.
К. ЛАРИНА: Именно в этом как раз и обвиняют Александра Галибина авторы письма в том, что он не чувствует веяния времени, что он не понимает, что нужно городу, что не нужно, что нужно современному зрителю, что не нужно. И вообще никаких актуальных вещей не ставит. Давайте напомним, какие 5 премьер-то.
А. ГАЛИБИН: Спектакль "Я пришел", который мы взяли пьесу. Пьеса, которая пользуется у молодежи огромной популярностью, мы можем абсолютно ясно сказать о том, что приходит огромное количество молодых людей, и у меня есть такие ну что ли разговоры, звонки, в которых родители говорят огромное спасибо за этот спектакль. И я уже приводил этот пример. Мне позвонила одна мама, которая сказала, что сын после просмотра спектакля, они были вдвоем, впервые в жизни 14-летний, подал ей пальто. Она была этим просто поражена, и они проговорили весь вечер о спектакле. И нам помогает департамент. К нам приходит очень много молодых людей. Ну, я не буду хвастаться…
К. ЛАРИНА: Курсанты военных училищ?
А. ГАЛИБИН: Молодых людей города. И есть фанаты этого спектакля. И мне было важно, что этот спектакль, во-первых, о семье, спектакль о становлении молодого человека с очень простым текстом. Что тоже было важно для меня, чтобы это не была какая-то сложная композиция.
К. ЛАРИНА: Хочу тоже дополнить по поводу спектакля "Я пришел", нужно назвать все-таки назвать автора пьесы, это Николай Халезин, лидер белорусского свободного театра. Политического театра. Человек, который находится там все время на мушке, что называется у власти. Работать ему там не дают, иногда даже арестовывают даже со зрителями этот спектакль этого театра. Поэтому сам факт появления имени Николая Халезина на московской афише, в этом как мне видится еще и некая акция была.
А. ГАЛИБИН: Да, и я хочу еще сказать одну вещь, что, конечно, поскольку мы не должны были проигрывать эту премьеру, то мне пришлось вмешаться в рабочий процесс этого спектакля, я его довел до конца. И спектакль идет достаточно интенсивно, и со зрителем у него, может быть, не огромный рейтинг. Я не буду наших слушателей вводить в заблуждение. Но этого рейтинга хватает для того, чтобы сложилось какое-то общественное мнение. Потом параллельно шли репетиции "Аварии", в которых были заняты ведущие актеры театра – Марк Шолымович Гейхман, Владимир Борисович, Юра Дуванов. Лера Горин, Халиллуина Люда, т.е. мне казалось, что очень важно, чтобы старшее поколение работало со средним и с младшим поколением. Это удалось. Спектакль был сделан на малой сцене. Коротко о малой сцене. Я когда пришел в театр, вошел в декорационные мастерские этого театра, который находится во дворе, я увидел там хаос. Мастерские не работали в полную силу. Но надо сказать, что на сегодняшний день столярный, слесарный цеха остались, никто их не трогал. Были ликвидированы, именно в здании ликвидированы мелкие комнаты, которые были переведены в большое здание, и которые работают и функционируют, но теперь в большом здании. А весь второй этаж отдан под малую сцену. Мы выпустили спектакль на малой сцене, потому что эта сцена имеет огромную историю, театральную свою историю. Это сцена, которая связана с выдающимися людьми этого театра. Там была когда-то студия, которой руководил Яншин, это первая студия в Москве, из которой вышли Никита Михалков, Чурикова Инна, сейчас я просто быстро очень вспоминаю, и всех, наверное, не вспомню. У нас есть программка, где Никита Сергеевич играл хулигана, какого-то шестого хулигана, бандита. Никищихина оттуда вышла. Т.е. люди, которые работали потом в этом театре.
К. ЛАРИНА: В аварийном состоянии сцена, говорят авторы. Подвергаются опасности и актеры, и зрители.
А. ГАЛИБИН: Ксюша, я сейчас договорю. Потому что да, мы вошли в зал, который не был оборудован полностью. Там не было пожарной сигнализации, не было запасного выхода. Но мы пошли на этот риск. И я очень благодарен директору театра, который поддержал эту форму, которая необходима театру, необходима форма малой сцены. Потому что там можно делать эксперименты. Я об этом тоже еще скажу в дальнейшем. Там можно делать эксперименты, привлекать туда молодежь, проводить семинары, и делать вещи, которые живут и питают эту среду, которая называется театром. И надо сказать, что "Авария" прошла достаточно серьезно, сильно, о ней были хорошие отзывы. Впрочем, как и о спектакле "Я пришел", и все актеры отзываются об этом очень достойно.
К. ЛАРИНА: Завершая эту часть, я просто тоже скажу как бы от имени зрителей, поскольку именно с приходом Александра Галибина в театре появилась какая-то жизнь. И уж это точно отмечали все без исключения театральные критики. Можно было хвалить, можно было ругать, можно было делать какие-то замечания по выпуску спектаклей, по премьерам. Но ни один из театральных критиков не отрицал того факта, что театра Станиславского стал жить активной театральной жизнью. И там появился зритель. Давайте мы сейчас прервемся на новости, и я просто хочу сказать, Вы меня тоже не ставьте в идиотское положение. А то я такой рупор заговорщиков. На самом деле я не писала этого письма, друзья мои. Это я все цитирую. А давайте мы дадим слово в следующей части сразу после новостей Владимиру Кореневу и Лане Гарон для того, чтобы наши слушатели тоже услышали и их мнение тоже. А потом Александра Галибин прокомментирует.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Сегодня мы разбираем ситуацию, которая сложилась в творческом коллективе драматического театра им. Станиславского, напомню, что группа актеров и работников театра написали донос на Александра Галибина, донос в мэрию Москвы, лично Юрию Михайловичу Лужкову. И опубликован этот текст на страницах "Литературной газеты". Как воспринимают наши слушатели все то, о чем мы говорим. "Много лет не ходила в театр Станиславского, в этом году была уже дважды. Отлично, браво", - пишет Елена. Другая зрительница театра пишет: "Этот театр не был умирающим. Он к приходу Галибина давно скончался. Сейчас же с интересом хожу на все новые спектакли. Чувствуется приход настоящего творческого руководителя". Еще одна телеграмма "На "Я пришел" была два раза. Пойду еще". Ну, совсем другого мнения придерживаются некоторые актеры. Давайте, чтобы было понятна позиция и у той и у другой стороны, давайте дадим слово сначала Владимиру Кореневу, который возглавляет список подписантов письма против Александра Галибина… Простите, Лана Гарон.
КОРРЕСПОНДЕНТ: Что происходит, что послужило началом. Почему вот это возникло. Или не вдруг.
ВЛАДИМИР КОРЕНЕВ: Нет, конечно, не вдруг. Это накапливалось очень давно. Мы говорили на художественном совете. Причем письмо подписали многие члены художественного совета. Мы и на худсовете говорили, было собрание театра, на котором коллектив высказал свое отношение к его деятельности. И к тому вообще, что происходит в театре. Но он относится к числу тех людей, с которыми очень трудно разговаривать. Я не слышу от него правды. Он, например, в глаза коллективу, стоя перед всем театром, лжет. Ну, например, решил устроить гастроли своих спектаклей в Петербурге. Но в Петербурге никто не покупал билеты на его спектакли, и он всему театру потом заявляет, что гастроли отменяются потому, что там свиной грипп. В Петербурге, хотя все театры играют. И мы знаем, что это не так, мы знаем, звонили туда, узнавали, что эти билеты на его спектакль не покупаются. Что его хорошо знают, вся его деятельность в Петербурге известна. Он лжет все время. Это человек, у которого за дымовой завесой слов никогда не услышишь правды. Просто фантастический демагог. Я не знаю, каким образом он попал к нам в театр. Он все время говорит, что у него есть какие-то высокие покровители. Но сейчас в наше время, когда идет борьба с коррупцией, как можно вообще об этом говорить. В нашем театре, в котором работали выдающиеся режиссеры замечательные, какое моральное право он имеет занимать это место не по своим человеческим, именно своим профессиональным качествам. В письме, которое написал коллектив театра, все сказано, там очень много примеров. Я не хочу повторяться, но достигла ситуация такого уровня, что мы были вынуждены просо обратиться за помощью. Мы не хотим никакого скандала, никакой грязи. Мы просто хотим обратить внимание руководства Москвы и комитета по культуре. Ситуация, которая сложилась в театре в центре Москвы (ПОМЕХИ) человек-театр. И конечно, на м очень больно, потому что это наш театр ,в котором мы прожили всю жизнь. Никакого разговора о творчестве нету. Занимается только коммерцией, и то в убыток театру. Театр превратился в площадку. Он покупает третьесортные спектакли, сэконд хэнд, которые не должны идти в центре в профессиональном театре репертуарном, с постоянной труппой. Половина дней мы не играем, а идут эти спектакли. А его спектакли, которые он поставил, не выдерживают никакой критики. На них зритель не ходит. Все это написано в письме.
КОРРЕСПОНДЕТ: А скажите, есть люди в коллективе, которые поддерживают именно худрука.
В. КОРЕНЕВ: Ну, наверное, есть несколько молодых артистов, которые еще не очень в курсе дела. Есть кто-то, кто боится, не столько подддерживает. Ну, боятся его. Просто боятся репрессий с его стороны. Поверьте мне, это письмо подписали не только актеры, не только ведущие актеры, такие, как я, и остальные. Но его подписали и рабочие сцены, и гримеры, и костюмеры, и бухгалтерия, и капельдинеры, и все, весь театр. Это ведь не тот случай, когда группа актеров недовольна. Нет. Я играю весь репертуар, так же, как и остальные мои товарищи. Я ведущий актер в этом театре. Жалуются когда, работы не дают или что-то. Нет, я говорю не о качестве, о том, что уровень наших спектаклей стал при Галибине так низок, что дальше ехать некуда. Не может быть театр в центре Москвы такого качестве спектакли. Он говорит, что он хочет устроить в Москве на улице Горького Бродвей. Бродвей в Нью-Йорке. В Москве Тверская. В Москве русский театр, где должна идти русская драматургия, большая мировая драматургия. У нас нет ни Гоголя, мы не играем ни Островского, ни Тургенева, ни Достоевского, ни Толстого, идет третьесортная драматургия. Зрители не ходят на его спектакли. Он говорит о каком-то современном театре, а речь-то идет просто об обыкновенном непрофессионализме.
К. ЛАРИНА: Здесь есть еще одна вещь о которой я хочу сказать, то, что если наши слушатели не знают, то до прихода в театр Александра Галибина, Владимир Коренев играл и продолжает играть в спектакле "Мужской род единственное число" одну из самых, как мне кажется, позорных ролей, в своей жизни, в образе трансвестита он там выходит под аплодисменты зрительно зала, по-видимому, он это считает настоящим классическим спектаклем. Ну, я все, замолкаю, Саша. Я, конечно, понимаю, что это страшно, услышать в своей адрес такие слова.
А. ГАЛИБИН: Это не страшно. На самом деле это такая абсолютно открытая ситуация. Потому что в этом театре был сожран Володя Мирзоев, по-другому это я не скажу, Товстоногов, с которым я говорил перед смертью, он мне рассказал очень много, как это происходило. И Ланской. Я ребята, я не съедобный. У меня нет никаких покровителей. И я никогда в своей жизни не позволял себе таких высказываний. Поэтому это просто немыслимо на моем посту говорить такие вещи, я руководитель в художественном смысле, а не в смысле том, о котором говорит сейчас Владимир Борисович. Это первое. Второе, мне очень нравится заявление по поводу второсортных спектаклей. Это имеется в виду "39 ступеней", которые действительно являются альтернативой, на мой взгляд, давно уже идущему спектаклю, и не имеющему отношения к той премьере, которая была когда-то поставлена Семеном Спиваковым, этот спектакль о трансвеститах, "Мужской род, единственное число". Значит, "39 ступенек", имеет две премии Тони, одну премию Лоуренса Оливье. Это лучшая постановка, лучшая комедия признана 2008 года. Идет она в Лондоне, в Америке и еще в 11 странах мира, дорогой Владимир Борисович. Загляните, пожалуйста, на сайт. Это 15 стран, если я даже не ошибаюсь, а не 11. Это первое. Значит, это по поводу сэконд хэнда. Значит, теперь по поводу "Мужского рода". "Мужской род", когда я пришел в театр, шел по 8 раз в месяц. Естественно это приносило доход театру, естественно это было выгодно.
К. ЛАРИНА: Чисто коммерческий спектакль.
А. ГАЛИБИН: Да, это выгодно было артистам. Это была такая, театр превращался в антерепризную площадку.
К. ЛАРИНА: Там много таких работ, много таких спектаклей.
А. ГАЛИБИН: И мне бы хотелось, чтобы это все-таки был репертуарный театр с классическим репертуаром. Теперь о классике. Значит, классика, о которой говорит Владимир Борисович. Она, конечно, запланирована, в том числе, и русская классика. И советская классика. Это естественно, она должна быть. Классика, я начал с западноевропейской именно потому, что можно было высказаться. Я начал с тех спектаклей. Я проанализировал, один причем, без литературной части опаять. Мы должны еще Лану услышать, я очень хочу послушать…
К. ЛАРИНА: Да, как раз будет говорить по поводу репертуарной политики.
А. ГАЛИБИН: У меня тоже к ней есть вопрос. Вот Гольдони, Дюримат и Жираду. Ну, знает, это, наверное, авторы ниже ватерлинии, поэтому давайте даже про это не будем говорить. Теперь по поводу людей, мне очень странно, что информация сливается главным бухгалтером актерам, конфиденциальная информация, которая не должна сливаться, извините, за такое слово.
К. ЛАРИНА: По поводу чего? По поводу продажи билетов?
А. ГАЛИБИН: Ну, по поводу зарплат по поводу денег, а билетным столом сливается Информация по поводу продаж, по поводу процентов, по поводу количества посещаемости. И Вы знаете, я хочу сказать, что спектакль то, скажем, "Троянской войны не будет", который тоже, наверное, надо сказать отдельно, естественно мы начинали с каких-то цифр, которые не были выдающимися. Ну, там с 30% посещаемости. И на сегодняшний день… Это я Вам сейчас скажу про "Троянской войны не будет", 67%. Это тоже закрытые цифры, но я их Вам говорю. Потом "Предательство"…
К. ЛАРИНА: А не назвали этот спектакль. Замечательный спектакль Мирзоева по Пинтеру. Это тоже премьера.
А. ГАЛИБИН: Да, это тоже одна из форм работы театра. Я должен сказать, что когда начался кризис, и пришлось какие-то постановки просто отложить, мы стали искать формы, при которых мы можем работать. И когда к нам пришел Володя Мирзоев, и сказал, что он готов принести деньги и это в какой-то определенной пропорции, я не буду называть этих цифр. Нашим актерам они лучше известны, которые написали это письмо. Мы пошли на это, потому что театру интересно это имя. Я хотел, чтобы Володя вернулся, как постановщик. И он сделал замечательный спектакль "Предательство". Так вот спектакль "Предательство" январе всего 38% при 98%, скажем, в июне месяце. Т.е. понимаете, есть спады зрительского успеха, есть приливы зрительского успеха. Это абсолютно нормально. Причем никто меня, когда я пришел в театр, не просил: Саша, ставьте шедевры. Александр Владимирович, ставьте шедевры. Я должен сказать огромное спасибо департаменту по культуре, который помог, потому что когда я пришел в театр, в театре не было ни копейки. Потому что предыдущий режиссер, на постановки истратил весь головой бюджет. И департамент по культуре, отнесясь к этому со вниманием, в кризис, который только начинался, выделил деньги на один спектакль. Из этих денег мы умудрились сделать два. Мы сделали еще один подарок к детским каникулам, это прошлый сезон "Волшебный орех", который опять, я не хватаюсь, идет в большим успехом. Это сделал мой товарищ, с которым я работал в Новосибирске, который умеет, знает, детскую аудитории, любит ее, Рамис Ибрагимов, да, мой товарищ, мой коллега по цеху, и он работает сейчас в театре режиссером.
К. ЛАРИНА: Саша, давайте послушаем еще мнение Ланы Гарон…
А. ГАЛИБИН: Я хочу закончить этот сезон. Да, и дальше после "Предательство", было интересное название "Бабьи сплетни", где я занял молодежь, где и чем мы и закончили прошлый сезон. Т. е. что получилось. У нас получилось "Я пришел", "Авария", "Предательство", "Бабьби сплетни". Следующий мой этап был "Троянской войны не будет", ребята, потому что я понимал, что следующий год, и я сказал в театре, что я буду работать только с Вами. Не буду никого брать, я не буду ничего предпринимать, я буду наблюдать. И год я наблюдал и только стаивал и сделал 3 спектакля.
К. ЛАРИНА: Я хочу сейчас дать слово Лане Гарон, она заведующая литературной частью в театре им. Станиславского, многие, многие годы, и у нее есть свои претензии к главному режиссеру.
ЛАНА ГАРОН: Ну, у нас претензий к нашему художественному руководителю на самом деле очень много. И одна из главных претензий это, конечно, его репертуарная политика. Я как руководитель литературно-драматической части очень была взволнована тем, что он нам предлагал. Тем, что наш театр репертуарный, с труппой, в общем, он в хорошем смысле академический театр, классический, где очень важно проживание, работа с актером, разбор ролей, разбор пьес. Выяснилось, что Галибин не владеет профессией режиссера. Практически он не поставил ни одного спектакля сам. Вызывался на 1 месяц хореограф, его друг, Эдвальд Смирнов, который фактически разводил спектакль, делал танцы, и спектакль выходил в таком вот виде. Конечно, можно сказать, что Дюрренматт, как он сегодня сказал по телевидению, замечательный автор, Жирадо тоже замечательный автор, Гольдони тоже замечательный автор. Но, знаете, надо, во-первых, знать стиль каждого автора, и надо так выбирать пьесы, чтобы они были актуальны сегодня. Чтобы они задевали как-то зрителя. И это главное, наверное, о чем надо говорить. Кроме того, наша позиция обусловлена еще тем, что в театре произошел колоссальный финансово-экономический развал театра. У нас в театре просто разруха. Театр находится в очень плохом положении финансовом, мы все в долгах. В декабре, я знаю, что бухгалтерия занимала деньги для того, чтобы зарплату выдать и т.д. Дальше хозяйственная часть. Галибин, директриса наша Шпокайте, например, ремонтировали малую сцену. Малая сцена – это бывшие мастерские театра, где работали люди, мастерские театра, в общем, этим все сказано. Это совершенно место невозможное для спектаклей, это аварийное помещение. Все это в письме мы написали. Там без санкций пожарной инспекции, без санкций финансовой инспекции, без санкции налоговой инспекции, там игрались вот эти спектакли. Дальше, жуткий совершенно климат в коллективе был. Вы знаете, у нас было ощущение, что мы попали куда-то в лагерное пространство 37 года. Никогда в творческом коллективе не было таких отношений, чтобы люди боялись высказать свое мнение. Чтобы люди не могли найти общего языка с художественным руководителем. Прийти, рассказать что-то о спектакле. Поделиться сомнениями. Первое же сомнение, которым поделилась наша актриса Орлова, она была занята в первом его спектакле "Я пришел", были у нее творческие сомнения. Она подошла с ним обсудить это. И получила в ответ: может быть, вы занимаете чужое место? Тогда, может быть, Вам подумать о заявлении об уходе. И актриса ушла, актриса, которая 40 лет прослужила в театре. Вдова известнейшего артиста Юрия Гребенщикова, артиста тоже нашего театра. Вот главное, наверное, о чем надо говорить. Письмо наше это 8 страниц. Там рассказано все. Мы недовольны, мы считаем, что профессионально не компетентный ни директор, ни лично Галибин Александр Владимирович. Надо владеть профессией, надо быть образованным человеком, надо быть культурным человеком. У него, конечно замечательная внешность, он неплохой, наверное, артист. У него внешность как бы благородного человека. Такого дворянина как будто. Но внутри сидит некультурный, малокультурный, малообразованный человек, который не знает, что такое литературная часть, впереди всего у нас бежал пиар. И пиар не просто театра, не театра, а лично г-на Галибина, как будто кроме Галибина в театре больше никого нет. У нас специально был нанят человек на пиар, Майя Михайлова, которая оскорбительно относилась к нашим работникам театра. Кроме того у Галибина было ощущение, что каждый, кому исполнилось около 40 лет, это уже человек, который не имеет права работать. Он во всеуслышание на собрании про это сказал, что есть какой-то указ свыше принимать на работу только до 30 лет. Такое пренебрежительное, жуткое совершенно отношение к людям, с которым и он работал. И странно, что артисты, которые заняты в его главное спектакле "Авария", который наиболее удачно у него получился, они все же восстали, в общем. Коренев, Гейхман, Дуванов. Три ведущих артиста труппы.
К. ЛАРИНА: Эта Лана Гарон, Саша, Вам слово.
А. ГАЛИБИН: Я, честно говоря, ничего другого и не ожидал. Просто у меня очень много вопросов к Лане Александровне, на которые она не может ответить. Я думаю, что когда человек не умеет делать свое дело, он, конечно, следит за другим и следит за тем, что не так по хозяйственной части, особенно в аварийном состоянии здание, и как пожарные реагируют на ту или иную вещь, и есть ли запасной выход. Дело в том, что у нас было несколько серьезных разговоров с Ланой Александровной по поводу ведения репертуарной политики. Ни на один вопрос мне отвечено не было. Я, тем не менее, с уважением относился к Лане Александровне, а потом просто попросил ее расстаться, потому что ну дальше так продолжаться это не могло. А поскольку был сделан отчет головой работы, я попросил всех сделать за прошлый сезон, я не буду зачитывать этот отчет, потому что это просто позор, на мой взгляд. И я сказал, что если это повторится, то мы, наверное, будем с Вами расставаться. Это было сделано вежливо интеллигентно, достойно, и когда к началу сезона не было сделано никакой работы, когда не было сделано работы по "Троянской войне", не было сделано работы под "39 ступеньками", которые Лана Александровна не считает спектаклем театра, хотя это спектакль театра. И над ним работали все цеха, все работники и все структуры. И в этом спектакле как бы меня не убеждали, что бы мне не говорили, был сделан кастинг актеров нашего театра. И отобрал актеров не я, а актеров отобрал английский режиссер. И на сегодняшний день в этом спектакле играет одна наша актриса с огромным, как мне кажется, успехом, Люда Халиллунина, и будет играть еще один актер Костя Богданов, это захотел как русский режиссер. Костя будет играть, работа будет продолжаться. Поэтому, Вы знаете, мне кажется, нужно очень осторожно говорить о пиаре, очень осторожно нужно говорить и обращаться со словами, которые произносятся. Потому что то, что сделала Майя Михайлова за это время, это не смогла сделать Лана Александровна, и как она считает в тех письмах, не очень вежливых, которые она мне пишет, и на которые я не реагирую, часть работы вообще не ее. У меня нет понимания, что такое литературная часть в понятии Ланы Александровны, но при этом она сказала, что она со мной тоже работать не может, и нам лучше расстаться.
К. ЛАРИНА: Саша, а то, что касается атмосферы, то, что особенно напрягает, очень много обвинений по этому поводу…
А. ГАЛИБИН: Понимаете, 10 человек не может решить судьбу коллектива. Работа продолжается. Я сделал спектакль "Троянской войны не будет". Туда был заложен совершенно определенный смысл. Что касается моего товарища, друга по работе Эдвальда Смирнова, который пришел… Вы знаете, постановщики и пластики они жесткие. И мне нужно и важно было проверить, насколько актеры могут реагировать на позицию человека, который пришел извне. Я с ним сделал очень много спектаклей, начиная от "Пиковой дамы" в Мариинском театре, и заканчивая Александринским театром. И у меня нет оснований не доверять, потому что каждая сцена обсуждалась, и затем эта сцена выносилась на репетицию. Вы знаете, когда существует сжатый срок работы, а мы спектакли делаем за 2 месяца. Иначе мы не смогли бы выпускать премьеры. Мы делаем спектакли за 2-2,5 месяца. И в эти месяцы требуется мобилизация всего актерского состава, всего актерского коллектива. Конечно, возникают какие-то внутренние конфликты мелкие, внутренние трения, которые, так или иначе, выносятся на труппу. Но определяет все результат. Дорогие мои, придите, посмотрите "Бабьи сплетни", придите, посмотрите "Троянской войны не будет", у которой рейтинг вырос, ну, не хочется эти цифры опять приводить. Потому что там по текущему репертуару достаточно низкие цифры у спектаклей старых, которые идут. Я должен вернуться еще к одному факту, касающемуся вот этого скандала. Дело в том, что собрание, о котором так много говорится, я позволил ему развиваться этому собранию, потому что была затронута работа председателя профкома театра. Я в личной беседе в прошлом сезоне очень аккуратно говорил о том, что работа не ведется в той полной мере, в которой она должна вестись. И она и продолжала не вестись в полной мере. И когда я вынес на собрание это обсуждение, то встретилось такое сопротивление, и хамское отношение к людям. И возникла ситуация просто неуважительного отношения к дирекции, к художественному руководству, я допустил, пытался это пресечь, осечь. Это не помогло. Мне казалось, что театр должен увидеть, что происходит внутри благодаря вот этим словам, которые не могут произноситься творческим человеком. Потому что договариваться можно цивилизовано. И говорить можно цивилизовано, а не наносить удары из-за спины. Я должен сказать о гастролях. Да, действительно, билеты не продавались. Это огромная площадка, двухтысячник в Петербурге, даже чуть больше, который был намечен, и в который мы должны были въехать. И свою долю сыграла естественно болезнь, которая нагнеталась в стране, и люди просто испугались. По каким причинам билеты, т.е. они продавались билеты, но не той мере, в какой нужно было продюсерскому центру, и не в той мере, в какой нам бы хотелось, чтобы был бы заполнен зал. Поэтому было принято волевое решение гастроли отменить. Я считаю, что это абсолютно рабочая ситуация.
К. ЛАРИНА: А Вы это сказали коллективу?
А. ГАЛИБИН: Конечно…
К. ЛАРИНА: Или действительно сказали про свиной грипп?
А. ГАЛИБИН: Нет. Встала актриса, которая сказала: чего там говорить, билеты не продаются. Я сказал, что да, это действительно так. И одна из причин – это нагнетение ситуации с болезнью, кроме того это огромная площадка, которая требует своего наполнения. Мы не можем въехать в пустой зал. Это договорено с продюсерами. И я еще должен вернуться к одной проблеме. Это проблема "Мужского рода".
К. ЛАРИНА: Спектакль "Мужской род единственное число".
А. ГАЛИБИН: Да, большая часть. М не удалось все-таки сократить от 8 спектаклей до 4. Конечно, это связано с деньгами. Артистов это, видимо, ударило по карману. Ну, не может идти действительно в центре города антрепризный спектакль в том виде, в каком он сейчас идет.
К. ЛАРИНА: За что Вы объявили выговор Владимиру Кореневу?
А. ГАЛИБИН: Я сейчас скажу. Я пригласил Семена Спивака, чтобы он поправил. Ему удалось поправить только первый акт. Я не буду говорить его комментарии, пусть Семен сам скажет, чтобы этого не было голословно. А Владимиру Борисовичу в прошлом году буквально в октябре месяце был объявлен выговор за то, что он сократил спектакль на 40 минут, потому что ему нужно был она самолет. Но не в этот раз, а на следующем спектакле, он должен был улетать. И спектакль был сокращен на 40 минут…
К. ЛАРИНА: Без ведома режиссера.
А. ГАЛИБИН: Без ведома режиссера, без ведома художественного руководителя. А просто попросив коллег, артистов. Сговорившись по разным пунктам от интермедии до антракта до начала спектакля, хотя есть всегда 5-7 минут для входа зрителей. Спектакль был сокращен, на 40 минут. Я не знаю, что сделал бы Юрий Любимов, или Марк Анатольевич Захаров, если бы они узнали о том, что актер театра по своей воле взял и сократил спектакль, потому что ему нужно на самолет. Кроме того, речь идет еще и о внутренней дисциплине театра. Да. О внутренней дисциплине, которая была расшатана, и естественно, я попытался в этом сезоне собрать каким-то образом, чтобы люди писали хотя бы, куда они уезжают, когда. Потому что мы в ответе, театр в ответе за тех, кто улетает самолетами, и ездит поездами…
К. ЛАРИНА: Саша, поскольку время истекает, у Вас контракт заканчивается когда?
А. ГАЛИБИН: А контракт у меня заканчивается в октябре. Извините, в июле месяце.
К. ЛАРИНА: Я хочу сказать, что у нас очень много отзывов на нашу сегодняшнюю передачу, причем есть, конечно же, очень много слов поддержки….
А. ГАЛИБИН: Жалко я не смог сказать ни о мастерских наших…
К. ЛАРИНА: Я думаю, что продолжится эта тема…
А. ГАЛИБИН: Была предложена очень конкретная работа, впереди у нас три премьеры, в том числе юбилей Владимира Борисовича, и пьеса, которую ему нашел я, а не Вы, Лана Александровна, между прочим. И Вы отказались ее искать на определенном этапе. Так и архив, который топтали ногами, вы руку не приложили для того, чтобы что-то сделать. Это не обвинения, это факты.
К. ЛАРИНА: Хочу сказать в утешение Александру Галибину, что не он первый, не он последний. Мы свидетелями уж таких кровавых драм были за последние там 10-летия в центральных, ведущих, в том числе, московских театрах, что уж там говорить о регионах. Поэтому я со своей стороны хочу пожелать Александру Галибину выдержки, мужества, и все-таки хочется надеяться, что тот конфликт вернется в русло творческих споров, потому что иначе не имеет смысла вообще ничего.
А. ГАЛИБИН: Ну, я еще тогда должен сказать, что за 8й год средняя посещаемость театра 62% примерно, и за 9й год средняя посещаемость 62% не смотря на то, что "Мужской род" был сокращен. И я дальше буду продолжать эту политику. Меня назначил сюда город, и я буду разговаривать с городом. Относительно всех свои поступков, поведения правильности и планомерности ведения этого театра. Потому что это все-таки государственное, творческое учреждение.
К. ЛАРИНА: Спасибо, Александра Галибин, и представители московского драматического театра им. Станиславского. Мы не пытались загасить конфликт, мы пытались понять, в чем все-таки суть взаимных претензий. Я думаю, что нужную информацию и зрители, и участники этого конфликта сегодня получили.