Русское и советское: взгляд из-за бугра - Виталий Манский, Кристиана Бюхнер, Алена Полунина - Культурный шок - 2009-12-05

К. ЛАРИНА: 13:16, мы начинаем программу «Культурный шок», сегодня она посвящена документальному кино, кино, которое вы если и видите, то встречаете его очень редко, это не то кино, которое встречается на каждом шагу, которое кричит рекламными проспектами: «Приходите! Смотрите! Блокбастер! От создателей!» Кстати, о создателях. В нашей студии Виталий Манский, создатель. Здравствуйте, Виталий, привет!

Виталий Манский, режиссёр-документалист, президент фестиваля документального кино, который открылся вчера в Москве и продлится до следующей субботы. И в течение этой недели вы сможете посмотреть фильмы, которые идут на двух площадках, в двух кинотеатрах московских – «Художественный» и «Пионер». Сразу скажу, что у нас есть билеты на этот фестиваль, поэтому в течение нашей программы вы можете присылать ваши заявки на смс +7-985-970-45-45, если хотите попасть на просмотры конкурсные, каждый день. Пожалуйста, присылайте. Мы вам билетик обязательно дадим.

И я представляю наших гостей в Студии. Виталий Манский – сказала. Кристиана Бюхнер, режиссер фильма "переСТРОЙКА одной квартиры" (Германия) и Алена Полунина, режиссер фильма "Революция, которой не было". Речь идёт тоже о событиях российских, естественно. Тема у нас сегодня «Русское и советское, взгляд из-за бугра», мы хотели привлечь к нашему разговору ещё и представителей Эстонии, режиссёров, которые сделали фильмы «Алёша» и второй фильм какой? К сожалению, не доехали пока, они приезжают только завтра. К сожалению, везут поздно, они сегодня у нас присутствовать не могут.

Итак, давайте начнём наш разговор, я хочу дать слово Виталию Манскому, чтобы он несколько слов сказал о программе и подробнее о тех работах, которые сегодня представлены в нашем эфире.

В. МАНСКИЙ: Наш фестиваль, несмотря на то, что он является национальным конкурсом, то есть, российским фестивалем российского документального кино, он имеет в своём названии ещё такое слово, как «открытый» и открытость заключается в том. что мы приглашаем в конкурсные и вне конкурсные программы фильмы, сделанные в разных странах мира на русском языке.

И это не пустой звук. Действительно, во всём мире снимают картины на русском языке, конечно же, в первую очередь это фильмы, связанные с Россией, о России, о русскоязычных, живущих за пределами Российской Федерации. И в этом году в конкурсе среди 21 конкурсного фильма сразу девять нероссийских картин. Это фильм «ПереСТРОЙКА», который в более длинной версии называется «ПереСТРОЙКА одной квартиры», так же у нас в конкурсе и эстонский фильм «Алёша» о судьбе памятника на Тынисмяги и норвежский фильм «Убивая девочек» о проблеме абортов, молодёжных абортов в России. Сергей Лазница представляет Францию со своим фильмом премьерным «Северный свет».

И конечно же Алёна Алена ван дер Хорст с фильмом «Борис рыжий», то есть, фильмы… очень много западных картин, которые так или иначе являют особый взгляд на нашу историю, нашу жизнь и этот взгляд действительно, как мне кажется, чем-то отличается от того, как мы видим свои проблемы, свою жизнь. Я не хотел сейчас анонсировать своё отношение к этому, я думаю, мы об этом поговорим, но мне кажется, что это другой взгляд.

К. ЛАРИНА: Учитывая, что в жюри нынешнего фестиваля входят такие люди, как Даниил Дондурей, Марианна Максимовская, Анатолий Васильев, можно сделать вывод о том, что разговор будет максимально объективным, максимально правдивым. Это очень важный момент, мне кажется, что эти имена неслучайно возникают в руководстве фестиваля, поскольку знаем мы прекрасно. Поскольку общаемся мы часто с Мариной Максимовской, с Даниилом Дондуреем. Анатолий Васильев волею судеб далеко от нас сейчас и у него, видимо, тоже особый взгляд на Россию из Франции.

Мне кажется, этот фестиваль в этом году должен быть очень интересный.

В. МАНСКИЙ: Кстати, вчера он приехал, в нескольких словах он обрисовал свой взгляд, этот взгляд жёсткий.

К. ЛАРИНА: Итак, давайте мы поговорим с нашими участниками. У Кристианы спрошу, отталкиваясь от предисловия Виталия Манского. Действительно ли разный взгляд со стороны и изнутри? И в чём они различаются? Как вы чувствуете сами, как это можно объяснить?

К. БЮХНЕР: Ну, это трудно мне судить. У меня есть свой взгляд. Я думаю, у нас на Западе, в Германии, в частности, у нас очень много снимают про Россию.

К. ЛАРИНА: Почему? Откуда такой интерес? Кажется, давно уже прошёл, пик интереса, который был рождён, кстати, в перестройку не одной квартиры, а одной, отдельно взятой страны, он же далеко в прошлом. Что сегодня интересует, почему?

К. БЮХНЕР: Для нас это не далеко, это 20 лет, для нас это было очень существенно. Я думаю, что Россия – это очень важный для нас сосед. Поэтому это интересно. Потом, что нашим редакторам часто интересно, это жизнь, поэтичность, экзотичность, который мне не интересен, это было очень трудно в моём фильме снимать немножко мимо этого экзотизма, показать фундамент этих перемен, которые менее интересны.

К. ЛАРИНА: В Вашем фильме речь идёт о расселении коммуналок. Каким образом Вы на эту тему вышли?

К. БЮХНЕР: Я уже двадцать лет сама бываю в России, я жила в коммунальной квартире. Все мои друзья, знакомые, они что-то поменяли, торговали своими метрами, я вообще не поняла, что они вообще имеют. Вот вопрос собственности я не поняла, что это такое. Что они имеют, если они имеют комнату в квартире или даже квартиру в доме, у которой крыша принадлежит государству. Это я вообще не поняла. И с такими вопросами сейчас я не могу сказать, что я это всё понимаю.

В. МАНСКИЙ: Она всё понимает, она понимает, что крыша в нашем государстве принадлежит государству.

К. ЛАРИНА: А кто Ваши герои, как Вы их нашли?

К. БЮХНЕР: Я начала с риэлторами, я проводила кастинг среди риэлторов в Питере и в Москве, и нашла три риэлтора, которые искали мне квартиру. И вот одна, Наталья, она очень замечательный протагонист, она нашла квартиру, они все согласились, что это было очень тяжело, нам очень повезло.

К. ЛАРИНА: А в чём драматургия?

К. БЮХНЕР: Драматургия – обычное расселение. Это всегда как фильм, потому что там есть рассказ. Надо объединить все желания всех людей и как-то превратить их в сделку. Это драматичный процесс в любом случае. Я знала, что это будет, но я не знала, как он действительно происходить будет.

К. ЛАРИНА: Кроме того, что крыша в доме принадлежит государству, какие ещё личные открытия Вы сделали, так глубоко погрузившись в проблему?

В. МАНСКИЙ: И сколько времени фильм снимался?

К. БЮХНЕР: Мы снимали несколько месяцев, четыре-пять месяцев снимали. И процесс длился шесть месяцев. И потом через год ещё снимали. Посмотрели, во что превратилась квартира. Открытие. Для меня это было тезисом, что здесь, в коммунальной квартире встречается глубоко советское наследие с очень суровым капитализмом. И это действительно так. Это я предполагала, но это действительно так. И государство в этом не играет никакой роли.

К. ЛАРИНА: А в чём это выражается, это столкновение советского наследия и капитализма?

К. БЮХНЕР: Ну, это, во-первых, просто условие собственности, это как бы наследство. Но ментальность в каком-то плане тоже. Какие аргументы возникают, как надо делить. Некоторые аргументы, они чисто советские. Я здесь живу больше всех, мне нужно ещё квадратные метры для дочки, для бабушки. Вот это советская ментальность, а вдруг так фьють! Они переключают на очень… Вот, у меня столько метров и я получаю столько за это. И это очень живой процесс, и медиаторы в этом процессе – это риэлторы, которые как артисты, с этим играют. Это очень интересно и трогательно.

К. ЛАРИНА: А Вы этот фильм показывали у себя в Германии?

К. БЮХНЕР: Да.

К. ЛАРИНА: И что?

К. БЮХНЕР: Я не только в Германии показывала. Я показывала две недели назад в Нью-Йорке, и в Нью-Йорке для них это было очень интересно, потому что у них есть свои проблемы с жильём, у них тоже есть уплотнения, они это принимали не как экзотику, а как интересный аспект своей собственной жизни. И в Германии то же самое было.

К. ЛАРИНА: Но не было ужаса советского быта?

К. БЮХНЕР: Нет, ужас, конечно, есть. Что они не умели покрасить коридор, допустим. Но я знаю, почему они не умели. Был один собственник, который не хотел, поэтому только до ванны и от кухни до комнаты. Вот и всё. Это разговор о том, как люди живут вместе и как они дерутся за свободу.

К. ЛАРИНА: А как это, на Ваш взгляд, какой-то отпечаток откладывает на то, что Вы сказали «менталитет», на психологию личности, это отражается, эти заботы и условия жизни?

К. БЮХНЕР: Я думаю, что да, конечно. Это неизбежно, если я жила бы так, у меня был бы такой же взгляд. Но что интересно, у меня спросили, когда я стояла на кухне и сказала, что я хочу снимать фильм, они сказали: «А как Вы живёте?» Я сказала, что живу с мужем в квартире в Кёльне, 100 метров. «Это Ваша квартира?» «Нет, я арендую». И сразу падала…

К. ЛАРИНА: Интерес.

К. БЮХНЕР: Нет, мне понравилось, потому что я решила, что у них есть статус какой-то, они собственники. А я не собственница. Вот разница.

К. ЛАРИНА: Виталий, на тебя какое впечатление произвела эта картина? Я не видела, но, судя по всему, там есть метафора очень мощная.

В. МАНСКИЙ: Безусловно, там есть метафора. Мне стало немножко обидно, что мы не сделали, что в России нет фильма российского документалиста об этом, потому что коммуналка – это наше всё. Я сам жил в коммуналке и питерские коммуналки – это вообще отдельная песня. Когда я снимал картину, тоже жил в питерской коммуналке.

К. ЛАРИНА: Ну почему! У нас художественное кино очень популярное про всякие…

В. МАНСКИЙ: О художественном кино мы сегодня не говорим, это, пожалуйста, в других передачах. Действительно, у нас по сути не было фильма о расселении коммуналок. О коммуналках есть, я сам снял фильм о коммуналке, а снять её расселение – это же потрясающая… это просто подарок судьбы, потому что в коммуналке из этого фильма, там же почему они так долго жили вместе, потому что они друг друга не любили и никому не хотел друг другу уступать.

К. ЛАРИНА: Вот! Нащупывается метафора.

В. МАНСКИЙ: Их объединяла их собственная отчасти и нелюбовь. Это серьёзная метафора. И очень увлекательный фильм. Очень увлекательный.

К. ЛАРИНА: Ну что же, мы сейчас слушаем Новости, а потом подробно поговорим с Алёной Полуниной, автором фильма «Революция, которой не было».

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем программу «Культурный шок», которая сегодня посвящена документальному кино, которое в свою очередь представлено на фестивале «Артдокфест», русское, советское, взгляд из-за бугра. «Революция, которой не было» - фильм Алёны Полуниной, который продюссировали представители Финляндии и Эстонии. Сейчас мы узнаем, почему так произошло. Я читаю аннотацию с каталога. «Действие фильма происходит в год перед выборами нового президента РФ, оппозиция мечтает добиться власти. Главные герои фильма Анатолий и Андрей – революционеры со стажем. Оба состоят в запрещённой политической организации более десяти лет»

Я так понимаю, что это речь идёт о нацболах. Да?

А. ПОЛУНИНА: О них в первую очередь.

К. ЛАРИНА: Что же такого Вы там сделали, что ни один из российских продюсеров не взялся заниматься Вашим проектом?

А. ПОЛУНИНА: Ну, понимаете, штука в том, что на тот момент, когда появился эстонский продюсер, а потом финский, я ничего такого не доделала, т.е. я сняла какую-то часть фильма и сделала к нему трейлер, к несуществующему ещё фильму. Собственно, что смущало российских продюсеров, я не знаю, потому что никто не признался честно, что как-то это всё стрёмно, продюсировать такое кино, все тянули с ответом. И это не было какое-то большое количество людей, это было 2-3 человека, с которыми я на эту тему говорила.

Но было понятно. В какой-то момент была интересная история, появилась одна дама, которая была склонна в тот момент… дама такая из олигархоза, она была склонна кого-нибудь помеценатствовать. Она думала, взяться за это, как продюсер, за это кино. И в какой-то момент мне передали её слова, что она боится. Это был честный момент, потому что остальные как-то просто тихо уходили в песок.

К. ЛАРИНА: Показывали где? Я про этот фильм уже много слышала и знаю, что он неоднозначно воспринимается многими.

А. ПОЛУНИНА: Фильм показывали достаточно много за границей, на различных, хороших очень фестивалях.

К. ЛАРИНА: А в России?

А. ПОЛУНИНА: И в России, к счастью, тоже. Какое-то время назад я была удручена, потому что яркие, смелые фестивали «Артдокфест», поставил в прошлом году фильм «Открытие», а после этого как-то фестивали российские манкировали этой картиной, выдвигая какие-то совершенно византийские причины.

К. ЛАРИНА: А что Вы там сделали? Попытка государственного переворота?

А. ПОЛУНИНА: Да нет же, там есть человеческая история на фоне этого неспокойного года. И понятно, что главные герои, один такой как бы на тот момент разочаровывающийся и разочаровавшийся, сменивший церковь на церковь, политическую секту на православный приход. А второй – боец, персонаж-функция, он ходит всё время… «Долой царя!» Но собственно, финал там очень депрессивный, упаднический. Я знаю, что не главные герои, но остальные участники движения «Другая Россия», те, кто посмотрел фильм, на двух-трёх показах, которые были. Они очень негативно к этому отнеслись. Фильм каким-то образом фиксировал упадническое настроение и какой-то крах этого движения к концу 2008 года.

К. ЛАРИНА: Я, пока Вы говорите, Алёна, смотрю, как за Вами наблюдает Кристиана и в её глазах сострадание.

К. БЮХНЕР: Потому что я очень близко подошла.

К. ЛАРИНА: Кристиана, действительно Вы это понимаете, что есть вещи, которые сегодня в России невозможно обсуждать публично, даже и посредством кинематографа?

К. БЮХНЕР: Да, меня это удивляет на самом деле.

К. ЛАРИНА: А что Вы замечаете, какие вещи сегодня невозможно обсудить вслух, как Вам кажется?

К. БЮХНЕР: Нет такого отношения, что нужна живая дискуссия в обществе, чтобы достиг другого общества. Мой фильм рассказывает про перемены. И мне было важно сказать нашим, западным людям, что это не всё так просто. Но здесь надо сказать, что так просто тоже невозможно, что надо обсуждать проблемы, публично надо их обсуждать. И что такой фильм не финансирует Россия – я этого не понимаю.

К. ЛАРИНА: Ну, Россия, может быть, сама пусть выбирает, что ей финансировать, меня в данном случае волнует, как сказала замечательно Алёна, представители олигархоза, надо мне взять на вооружение это выражение замечательное, которые тоже боятся. Можно, конечно, навскидку несколько тем назвать, которые сегодня невозможны, а похожие истории, как с Алёниным фильмом было, правда, это полуходожественный фильм, полудокументальный, «Россия 78», актуальнейшая для нашей страны тема затрагивается режиссёром Павлов Бардиным, это движение скинхедов, откуда оно рождается, откуда растут его ноги и кто его продюсирует, выражаясь высоким языком.

Этот фильм тоже невозможен в прокате сегодня. Мне интересно, Виталий, а ты бы что назвал из тем, которые сегодня с опаской воспринимают и прокатчики, и продюсеры?

В. МАНСКИЙ: Мне кажется, что воспринимают с опаской что-либо настоящее.

К. ЛАРИНА: Вообще что ли?

В. МАНСКИЙ: Да, мне кажется, что мы сейчас уверенно вторгаемся в новую эпоху, я её начинаю ощущать, она мне напоминает пластмассу. Вот мы вторгаемся в пластмассовую эпоху, где всё является заменителем, кожезаменителем, жизнезаменителем, сутизаменителем, всё ненастоящее. И это ненастоящее пользуется сегодня очень большим успехом. Люди ставят ненастоящее на поток, они это делают коммерчески успешно и ненастоящее, оно же дешевле и с ним очень сложно конкурировать. С ненастоящим.

А настоящее делать просто невыгодно. Вот невыгодно. Я сейчас говорю, боже упаси, не о финансовой составляющей, а просто сделать кино, как Алёна Полунина, невыгодно, потому что его же невозможно показать. То есть, ты его делаешь, ты отдаёшь этому фильму несколько лет жизни и потом ты ходишь, как дурак, с этим фильмом… Меня, честно говоря, Кристиана, удивила твоя наивность. Ты так наивно говоришь: «Как, да почему, да что…» Ты что, действительно не понимаешь, как, почему и что? Мне просто любопытно. Ты же столько прожила в России.

К. ЛАРИНА: Без общественной дискуссии невозможно движение вперёд, это аксиома. Почему её сегодня нет, я думаю, что Кристиана это тоже понимает прекрасно.

К. БЮХНЕР: А я знаю, почему нет.

К. ЛАРИНА: Почему?

К. БЮХНЕР: А мне сказать? Вам сказать, почему нет?

К. ЛАРИНА: Нам сказать.

В. МАНСКИЙ: Мы-то не знаем! А может быть там, у вас, в Германии, может быть об этом больше знают.

К. БЮХНЕР: Почему здесь нет дискуссии? Потому что не позволяют эту дискуссию. И все боятся.

В. МАНСКИЙ: Серьёзно?

К. БЮХНЕР: Ну да! Мне кажется.

В. МАНСКИЙ: А-а-а-а!

К. ЛАРИНА: Кстати, мы здесь обсуждали, мне кажется важным, что сегодня тоже нет, мы сегодня говорим о том, чего нет в российской культуре, в актуальной российской культуре. Фильм, который широко обсуждался в узких кругах – «Жизнь других», немецкий фильм. Это знаковое кино, в контексте нашего сегодняшнего разговора, которое у нас сегодня в России невозможно, хотя там нет никакой агрессии по отношению к прошлому. Там есть попытка просто определиться в сегодняшней жизни и понять, что получилось с людьми, откуда мы все произошли.

Всё равно мы все выращены в советском котле, кто-то больше прожил в этом котле, как мы, кто-то меньше, как Восточная Германия, но тем не менее, эти два главных героя, один представитель искусства, а другой – представитель КГБ немецкого. Это необходимая тема для нашей сегодняшней жизни. Но у нас она, увы, сегодня невозможна. Как вы думаете, разговор на эту тему, почему он столь важен для немецкого общества сегодня?

К. БЮХНЕР: Во-первых, у нас что-то другое произошло. У нас исчез ГДР.

К. ЛАРИНА: Но он же не исчез, он же остался где-то ещё. Люди же не могут это сбросить, растереть и забыть.

К. БЮХНЕР: Если Хонеккер стал бы демократичным президентом ФРГ, я не думаю, что это было бы. И поэтому такой момент здесь не произошёл. И я помню лет 20 тому назад была дискуссия, потому все сказали, что это мешает, что надо смотреть вперёд, что не надо смотреть назад, я это много раз слышала. А это сейчас ситуация. Конечно, это очень важно. Я сама лично присутствовала при конференции, я не знаю, как это по-русски называется.

К. ЛАРИНА: Это никто не знает! Это только Путин знает.

К. БЮХНЕР: Как относиться к прошлому и как обсуждать, что было, чтобы получить какие-то выводы на будущее. И на этой конференции для немца это фашизм. А здесь сказали, что мы всё сделали и пришли ещё люди из Южной Африки, у них тоже были такие моменты. И здесь сказали, что это неинтересно. Вот и всё. Произошло уже всё, не надо ничего.

К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, а разница в менталитетах есть между жителями ФРГ и жителями бывшего ГДР? Или уже нет?

К. БЮХНЕР: Они есть, но они очень быстро исчезают, потому что сейчас есть полное поколение, которое учится на Западной Германии и наоборот, и для них это не играет роль. Но для старших это большую роль играет. Потому что они очень много потеряли, и конечно, когда смотришь назад, и думаешь, что так это было, это было, а сейчас ничего нет, и свобода… это, конечно, не всегда… это ответственность тоже, и это отчасти счастье. Если тебе не везёт, смотри назад. Но существует общество, которое это должно регулировать как-нибудь.

К. ЛАРИНА: Алёна, а Вам что кажется важным на сегодняшний день, о чём следует дискутировать публично, посредства ли кино или телевидения, или ещё какими-нибудь способами, в обществе нашем, российском?

А. ПОЛУНИНА: Вы знаете, мне кажется, что есть список каких-то общечеловеческих тем, которые ничего не поменяют в степени их важности. А так, я не склонна просто… проблема кризиса – это же не повод для кино, это то, что может в фильме создавать дополнительный конфликт. Поэтому мне сложно ответить. У меня нет такого топ-10 тем, которые необходимо немедленно экранизировать, снять что-то, высказаться на эту тему, это немножко другое. Кино документальное, да?

К. ЛАРИНА: Ну а можно ли сказать, я по-другому переформулирую вопрос. Что видят со стороны, то, чего не видим мы, можно это определить?

А. ПОЛУНИНА: Кто?

К. ЛАРИНА: Допустим Кристиана, кто-то другой, кто занимается проблемами России, кому интересна российская жизнь, но кто не создаёт это внутри, тот, кто находится за пределами РФ, будь то бывшие наши соотечественники, кстати, я знаю, что в программе есть и такие работы режиссёров, которые уехали из России, и сейчас в Россию возвращаются в виде своих размышлений о своей бывшей родине. Что они такое видят, чего не видим мы?

А. ПОЛУНИНА: Я не видела фильма Кристианы, к сожалению, буквально через несколько часов я это упущение исправлю. Поэтому я сейчас не могу ссылаться на фильм Кристианы, поскольку это будет…

К. ЛАРИНА: Ну Вы же разговариваете со своими коллегами.

А. ПОЛУНИНА: Я видела много других иностранных документальных фильмов, посвящённых России. Честно говоря, они мне ни на что не открывали дополнительно глаза, потому что амплитуда там такая. От чистого туристического треша с балалайками, водкой, медведем и т.д., до просто какого-то погружения в какую-то негативную социальную проблематику. Я участвовала несколько лет назад, был очень показательный проект, российско-польский. Казалось бы, Польша не так далеко от нас, мы во многом схожи, хотя на самом деле это не совсем так.

И было показательно, что проект заключался в том, что несколько российских документалистов едут в Польшу и находят там тему героев и снимают короткий метр документальный там, а поляки едут к нам. У нас же огромная страна, Ноев ковчег. Кстати, «Коммунальная квартира» - это такая микросхема этого Ноева ковчега. И было очень показательно, что поляки поехали кто на Алтай к шаманам, нашли там каких-то там детей с эпилепсией, замечательный был фильм, который был просто интуитивно найден, как тема, кто-то поехал в Карелию.

В основном это были деревни, то, чем обычно питается документалистика, какие-то очень остро маргинально такие истории. И был один фильм, который был, на мой взгляд, не самый удачный, но единственный, который был снят в Москве, он назывался «Рублёвская жена». И там главная героиня была рублёвская красавица в шляпе, фигурировала. Я говорю, что это всё равно не выходило либо за рамки такого туристического треша, либо за рамки хорошей, крепкой документалистики, которая как бы просто акцентирует внимание на какой-то проблематике. Ничего нового я не узнала о своей стране, т.е. мне не открыли глаза.

В. МАНСКИЙ: Нет, может быть, потому, что ты живёшь очень активной жизнью в своей стране, тебе трудно открыть глаза, потому что они у тебя широко раскрыты, как у документалиста. Мы же говорим о зрителе, мы говорим о масмедийном пространстве, в котором отсутствует вообще актуальная документалистика в принципе.

К. ЛАРИНА: Почему же! У нас есть антигрузинское документальное кино, антиукраинское документальное кино.

В. МАНСКИЙ: Эта шутка проходит. Кстати, вот у меня ощущение, что сейчас набухает некое новое документальное кино, которое я вижу в этих видеообращениях к президенту и премьеру через Интернет. Мы даже свою церемонию сделали…

К. ЛАРИНА: Эти милиционеры?

В. МАНСКИЙ: Да, из этих роликов смонтировали из обращений к президентам церемонию открытия. И мне кажется, что если эти дымовские в конце-концов поймут, что можно просто сначала снять всю свою историю, своих конфликтов, снять историю, как живёт их милиция, как реально всё это происходит, и делать эти фильмы и посылать это в Интернет-пространство, это будет, может быть, более убедительно, появится какая-то новая, может быть, не столь изысканная художественно, но очень актуальная и публицистически заряженная документалистика о реальной жизни страны, потому что реальная жизнь действительно находится совершенно очевидно за рамками телевизионных интересов. Но, к сожалению, она не столь ярко представлена в самом документальном кино.

Я скажу с долей сожаления, что мне обидно, что мы не сняли фильм об истории расселения коммунальной квартиры, мне странно. Что у нас так мало фильмов вообще о политической жизни России. И я скажу даже больше, все мы знаем, что в Белоруссии не вполне демократический режим, или кто-то из нас так считает. Вот я, например.

К. ЛАРИНА: Лукашенко считает, что в Белоруссии диктатура невозможно.

В. МАНСКИЙ: Хорошо. Мне кажется, что там не вполне демократический режим, но, тем не менее, в Белоруссии производство фильмов антилукашенковских практически поставлено на поток, т.е. в год снимается 3-5 фильмов.

К. ЛАРИНА: Там или в Европе?

В. МАНСКИЙ: В Белоруссии. И эти режиссёры живут в Белоруссии.

К. ЛАРИНА: А показывают где?

В. МАНСКИЙ: Начнём с того, что они их снимают. У нас же, я всё-таки, очень глубоко интегрированный в процесс человек, у нас нет ни одного фильма вообще, кроме Алёниного, о политической составляющей.

К. ЛАРИНА: Ну как, Андрей Некрасов.

В. МАНСКИЙ: Андрей Некрасов живёт за пределами России и более того, мы гипотетически были готовы рассмотреть возможность показа его фильма в России, но он как бы отклонил эту идею. То есть, что меня, кстати, удивило, но, видимо, ему быть в жёсткой оппозиции в каком-то смысле выгоднее, чем быть в реальной дискуссии. А я как раз за дискуссию, потому что в дискуссии рождается если не истина, то хотя бы приближение к истине. Поэтому мы после всех просмотров на фестивале устраиваем дискуссии.

Сегодня люди, пришедшие на фестиваль, могут встретиться и с Алёной, и с Кристианой, потому что их фильмы сегодня показываются, и после просмотров они идут в зал и будут отвечать не в наушниках, а лицом к лицу.

К. ЛАРИНА: А во сколько сегодня ваши работы…

В. МАНСКИЙ: «ПереСТРОЙКа» сегодня в шесть часов, а «Революция, которой не было» в девять вечера в Большом зале кинотеатра «Художественный», это шанс и поговорить, и посмотреть, и высказать свои ощущения. И та самая дискуссия, которая, может быть, нас выведет из одного состояния и переведёт к другому, она, может быть, сегодня и начнётся.

К. БЮХНЕР: Я готова.

К. ЛАРИНА: В отличие от художественного кинематографа документальное кино у нас сегодня совсем даже не массовое, далеко не массовое, потому что прекрасно, что происходят такие форумы, какой сейчас происходит в Москве, но это такая малая часть зрителей это увидит и поскольку это происходит не первый год, это отторжение документального кино от массового пространства, то я боюсь, что когда вдруг откроется какой-нибудь кинотеатр документального фильма, о чём мы все мечтаем, туда никто не придёт, потому что зритель потихонечку отвыкает от такого жанра искусства, как документальное кино.

В. МАНСКИЙ: Зритель вообще не знает, что такое документальное кино.

К. ЛАРИНА: Он за документалку принимает то, что по телевизору показывают.

В. МАНСКИЙ: Не догадываясь, что это два мира, два кефира, это не имеет ничего общего с тем, что ему крутят в ящике.

К. ЛАРИНА: конечно, до хроники дня, которая показывалась перед началом художественных фильмов в советское время, мы ещё не дожили, но на пути к этому.

А. ПОЛУНИНА: Сейчас они смотрятся очень художественно, любопытные сюжеты.

К. ЛАРИНА: Давайте вспомним середину 80-х годов, перестройку, конец 80-х, когда документальное кино было на таком подъёме, когда очереди стояли в кинотеатры, это один из признаков свободы, этот интерес к правде – это главный признак свободы.

В. МАНСКИЙ: Это был не подъём документального кино, это был подъём гражданского общества.

К. ЛАРИНА: Н у хорошо, пусть они там сошлись.

В. МАНСКИЙ: И разошлись.

К. ЛАРИНА: А сейчас вы для кого это делаете? Алёна, для кого Вы сегодня снимаете?

А. ПОЛУНИНА: Для себя. Понимаете, мне так кажется, что если это интересно мне, значит это будет интересно, как минимум, 5-10 людям, а там, глядишь, и ещё кому-то. Поэтому только так.

В. МАНСКИЙ: А могу сказать – для вечности. На самом деле она создала уникальную хронику, летопись реальной жизни нашего государства, по её фильму, извини, комплимент, но он просто напрашивается, действительно. По её фильму будут изучать реальную историю страны, а не по тем псевдо-реальным историям антигрузинским или антиукраинским, которые ничего не имеют общего ни с историей, ни с реальностью, ни вообще… это очень странно, ты, вроде, живёшь в это время, смотришь его отражение в зеркале, а зеркало настолько кривое, что ты не узнаёшь вообще ничего.

К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, Виталий, а что касается актуальных событий, о чём мы сегодня и говорим. Война осетино-грузинская каким-то образом присутствует в качестве темы программы фестиваля?

В. МАНСКИЙ: Да, мы взяли в программу одну картину. Называется она «В ожидании Вано». Это молодой режиссёр, девушка, взяла камеру во время известных событий прошлого года августовских и поехала в Грузию с одним вопросом, который задавала грузинам на улицах, в домах и везде: «Что вы думаете о России?» Очень важная картина, которую стоит посмотреть. Мы её отобрали во внеконкурсную программу. Двадцать пропагандистских фильмов, которые говорят непонятно о чём, как-то обошли, не знаю…

Я думаю, что в России много фестивалей, которые с удовольствием эти фильмы включат.

К. ЛАРИНА: То есть, всё-таки, были предложения?

В. МАНСКИЙ: Было около 20 фильмов, которые… У меня есть очень чёткое личное отношение к этому конфликту. И я вам скажу честно, оно пророссийское. Но когда я посмотрел эти фильмы, оно изменилось, и я с трудом себя вернул обратно. Когда мне туфту такую пытаются втюхать, извините, я других выражений не могу подобрать, я начинаю сомневаться крепко в том, что мне говорят.

К. ЛАРИНА: Последний вопрос, наверное, к Кристиане. А насколько востребована документалистика в Германии? Смотрит документальное кино массовый зритель?

К. БЮХНЕР: Масса, я не сказала бы, но вообще, есть подъём, особенно в кинотеатрах смотрят. И мой фильм был предназначен для кинотеатра. И не только на телевидение. В телевидении меньше и меньше свободной артовской документалистики, но она существует пока ещё больше, чем в других странах Европы. Есть, да. Людям кажется, что более иногда интересно, чем фиктивные истории. И они смотрят, но они требуют очень много от них. Это недостаточно посмотреть, там нужно история, которая не хуже фиктивной истории, но она должна быть правдивой. И это сложно.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. На этом мы завершаем сегодняшнюю программу, а «Артдокфест» только начинается. В течение недели, напомню, в кинотеатре «Художественный» и «Пионер» «Артдокфест» ждёт своих зрителей. Сегодня мы уже немало билетов отдадим нашим слушателям, которые пожелали посетить фестиваль. Напомню, здесь в студии Виталий Манский, Алёна Полунина и Кристиана Бюхнер. Алёнин фильм тоже очень хочется посмотреть, но вообще-то, я Алёне пожелала бы самой в кино сняться. Виталий, ну скажи, такой красивый человек! невероятно!

А. ПОЛУНИНА: Да ну что Вы!

В. МАНСКИЙ: Работаем над этим.

К. ЛАРИНА: Да, да. Спасибо!