Предварительные итоги Московского Международного кинофестиваля - Лариса Малюкова, Дарья Митина, Александр Шпагин - Культурный шок - 2009-06-27

К. ЛАРИНА: 13:13, начинаем программу «Культурный шок». И сегодня, за сутки до окончания 31-ого Московского Международного кинофестиваля, мы решили собраться и подвести предварительные итоги. Будем ли мы раздавать призы и делать ставки, посмотри, как пойдёт разговор. Но главное – обменяться впечатлениями и понять, насколько значимое событие происходит сегодня в Москве. Судя по аншлагам, по количеству зрителей, которые заполняют кинотеатры, фестиваль состоялся. И это самое главное. Может быть, это будет единственная позитивная мысль, высказанная в нашем сегодняшнем эфире.

Я представляю наших гостей. Лариса Малюкова, обозреватель «Новой Газеты».

Л. МАЛЮКОВА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Дарья Митина, член совета Левого фронта.

Д. МИТИНА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Я поясню для слушателей. Даша у нас сегодня представляет никак не Левое зрительское крыло, а именно представитель профессиональных зрителей, активно и много в кино ходит, и пишет очень хорошие, мощные, сильные рецензии в своём блоге, что было замечено. И она даже выиграла конкурс среди кинорецензентов в Живом Журнале и дневник фестиваля публикуют в сетевых изданиях. Вас где почитать можно?

Д. МИТИНА: Можно почитать в «Русском обозревателе» в разделе «Культура» дневник фестиваля по дням.

К. ЛАРИНА: И Александр Шпагин, киновед, историк кино.

А. ШПАГИН: Добрый день.

К. ЛАРИНА: Я просила в начале нашего эфира сделать, чтобы нам не ходить по всей программе, мы обсудим действия отборщиков фестиваля, поставим им оценку. Но попросила бы назвать каждого три фильма, которые произвели на каждого сильное впечатление. Поскольку программа называется «Культурный шок», я думаю, что в этот список могут попасть фильмы, которые вас возмутили и которые вас восхитили. Давайте, Лариса, пожалуйста.

Л. МАЛЮКОВА: Я бы назвала фильмы, которые меня удивили. В связи с тем, что главные фильмы фестиваля, показанные в параллельных программах, я уже видела раньше, на Каннском фестивале, они не прозвучат, поэтому это будет удивительно. Но Московский фестиваль меня удивил тремя картинами – конкурсы «Перспективы», это удивительный фильм «Путешествие на Луну» - турецкого режиссёра Атамана, это «Первый отряд», о пионерах-героях советских, это было поразительное зрелище, фильм с большой перспективой в прокате. Это фильм в документальном конкурсе, одном из самых сильных в нынешнем показе, это фильм Вернера Херцога «Встречи на краю света». Это Антарктика, что-то потрясающее, философское художественное произведение.

К. ЛАРИНА: Даш!

Д. МИТИНА: У меня как-то не получилось ограничиться тремя позициями. Поэтому антирейтинг я не буду озвучивать, я думаю, в ходе разговора ещё получится. Сосредоточусь на рекомендациях. Очень советую посмотреть итальянский фильм Паоло Соррентино «Изумительный», это об итальянском премьер-министре Джулио Андреотти, который борется и с красными бригадами и с мафией. Это костюмные мелодрамы наших замечательных мастеров Стивена Фрирза и Кристофера Хэмптона, «Шерри, дорогуша». Роскошный фильм. И немецкий фильм, менее известного режиссёра, но прямого потомка Иоганнеса Брамса, это биографический фильм о Шумане, скорее о Кларе Шуман – «Клара».

Это документальный фильм «Не выпускайте меня на свободу, я займусь этим сам» о совершенно уникальном французском заключённом, которые полжизни провёл в одиночной камере и сбегал из тюрьмы столько, что французский парламент удвоил содержание тюремной службы французской. Психологический монолог. И это отличная программа, вообще, Восточная Европа в этом году рулит фестивалем. Совершенно замечательный болгарский фильм режиссёр Святослава Овчарова, «Единичная история любви, которую не описал Хемингуэй». Замечательный фильм, эпизод из жизни молодого Эрнеста Хемингуэя, которого высаживают из Восточного экспресса где-то в заброшенном уголке Болгарии. Очень советую.

Все названные мною картины в конкурс не попадают, призы не делят, это просто наиболее сильные впечатления со знаком плюс.

А. ШПАГИН: Я в основном ходил на российскую программу, просто ходил только на российскую программу. Единственный фильм, который я посмотрел зарубежный, это «Антихрист», и который действительно произвёл на меня огромнейшее впечатление. Из российских три картины. «Мелодия для шарманки» Муратовой, «Чудо» Прошкина и с оговорками «Царь» Лунгина. Почему – объясним потом.

К. ЛАРИНА: Назвали наши гости фильмы, которые на них произвели наибольшее впечатление. Я знаю, что среди наших слушателей очень большое количество людей, которые активно посещают кинофестиваль, если вы сделаете то же самое на смс, назовёте три фильма, которые вас потрясли, удивили или возмутили, то я обязательно вас процитирую. Смс по телефону +7-985-970-45-45. Теперь по отбору. У меня такой вопрос, поскольку я не очень понимаю, как на других фестивалях это делается. Существует ли логика при отборе фильмов, можно ли сегодня, основываясь на тех фильмах, которые вы посмотрели, как в конкурсной, так и не в конкурсной программе, сделать психологический портрет Московского Международного кинофестиваля 2009 года?

Л. МАЛЮКОВА: Вы знаете, портрет, наверное, да. Н о, во-первых, если взять всю программу в целом, можно составить некоторое представление о том, что происходит в кинематографе. Это со знаком плюс. Это можно в параллельных программах разнообразие представлено, возможность увидеть самые скандальные фильмы года. Далее начинаются наши проблемы, касающиеся собственно фестиваля, в том числе отборщиков, которых я очень уважаю.

К. ЛАРИНА: А кто там?

Л. МАЛЮКОВА: Кирилл Разлогов, Андрей Плахов, Владимир Дмитриев, Пётр Шепотинник, Евгений Тирдатов. Люди уважаемые, способные работать и выбирать картины. Работают они в условиях, я пишу об этом из года в год, страшного аврала в последние 3-4 месяца ,выбирая филь, тендер появляется в марте. Фестивали такого уровня, на который он претендует, не делаются. Второе. Фестивали делаются, такие, как Каннский, с огромными амбициями и желаниями людей, которые стоят во главе фестиваля, сделать нечто, что способно привлечь внимание всего мира.

Поэтому у нас был большой разговор с Кириллом Разлоговым о репутации Московского фестиваля. Мне кажется, это вопрос корневой имиджа и репутации. Если этот фестиваль будет обладать должным уважением кинематографистов мира, они будут приезжать в Москву. Вы заметили, как мало звёзд на Московском? Звёзд крупнокалиберных, режиссёров. Даже представлять свои картины, что вообще их обязанность, они не приезжают. Эти фильмы, они же выходя ту нас в прокат. То есть, прямо резон им приехать. Я не говорю о Джоне Депе, но хотя бы режиссёры. Это вещь серьёзная, требующая анализа и решения. Мне кажется это очень важным.

К. ЛАРИНА: Меня поразило на открытии фестиваля Эдриан Броуди выступал, и сказал простодушно на сцене, что я никогда вообще не слышал на вашем фестивале, но так приятно у вас присутствовать. Это было просто оскорбительным. Можно было бы выстроить свою внешнюю политику.

Д. МИТИНА: Не знаю, уместно ли здесь будет вспоминать фестивали прошедших лет, в частности, фестивали советского времени. Несмотря на то, что существовал некий железный занавес, и политика была соответствующая, больше культурная закрытость. Тем не менее, фестивали были по-настоящему звёздные. И наши активно ездили, несмотря на ограничения. Здесь сейчас какой-то феномен другой. Я слышала, как говорил Кирилл Разлогов о принципах и критериях отбора. Он сказал, что если отборочная комиссия отобрала фильмы, значит они по определению достойные. Другими словами – если мне нравится, значит фильм хороший.

На самом деле, что касается всей нашей мировой кинематографии, действительно да, достаточно репрезентативная выборка, и с точки зрения жанров, и с точки зрения фамилий, персоналий. Всё достаточно рельефно и выпукло. Всё, что не касается России. С Россией здесь особая история. Мне лично не понятная. У меня ощущение, что здесь иная логика работает отбора, и рулят не принципы художественных достоинств, на самом деле какую страну ни возьми, вот есть понятие национальная кинематография. Любая страна на фестивале представлена достаточно многоаспектно всеми жанрами. Это и социальное кино, и комедии, мелодрамы, исторические фильмы, качественная документалистика. О любой стране можно составить даже самому непосвящённому в кино человеку своё впечатление.

Что касается российской программы, понятно, что это маститые режиссёры, известные имена…

Л. МАЛЮКОВА: Простите, Вы говорите не о российской программе, а об участии в конкурсе? Есть отдельно российская программа.

Д. МИТИНА: Безусловно. Я не беру ретроспективу социалистического авангардизма, я имею в виду конкурсное кино, новые фильмы, которые привезли на фестиваль. Если непосвящённый человек, не очень знакомый, как Эндри Броуди с российской действительностью, приезжает и смотрит российское кино, у него складывается впечатление, что Россия – это какая-то чёрная дыра на карте, где всегда маразм, мракобесие.

К. ЛАРИНА: Тлен, мрак и запустение.

Д. МИТИНА: Причём, идёт ли речь о глубоко далёких временах Ивана Грозного, идёт ли речь о советском периоде, о современности, на самом деле интонация совершенно одна. И возникает вопрос – это у нас такое снимают или это у нас такое отбирают? На самом деле понятно, что каждый художник снимает то, что ему хочется. Но в том и задача отборочной комиссии, что помимо того, чтобы отметить художественные достижения, как это ни банально звучит, представить страну на фестивале. Может это излишне громко, но, тем не менее, любая страна, какую ни возьми она, везя на фестиваль набор фильмов, об этом думает в первую очередь.

Любой режиссёр не только художник индивидуальный творец, но он, прежде всего, представитель какой-то национальной кинематографической школы. Вот у нас с этим очень тяжело. У нас много ярких звёзд, и все они сами по себе маститые, мы не подвергаем сомнению их режиссёрский талант. Но в целом получается настолько унылая, беспросветная и совершенно бесперспективная картина именно для российского кино. В чём здесь секрет, для меня пока загадка.

К. ЛАРИНА: Это принципиальная вещь, о которой можно поспорить. Тем более, что похожее мнение звучали и после фестиваля «Кинотавр» последнего, на котором Лариса, я знаю, была. Многие об этом говорили, многие критики писали в рецензиях, что мрак, тлен и запустение – это новая национальная идея, судя по кинематографу.

А. ШПАГИН: Самое интересно, когда я сталкиваюсь с зарубежными картинами, которые были в Каннах и на других фестивалях, тлен, мрак и запустение – это основа всех главных фестивалей. Это то, что больше всего котируется на фестивалях. Потому что светлуха вся идёт в кинотеатрах.

К. ЛАРИНА: К народу!

А. ШПАГИН: Это блокбастеры, причём, как у нас, так и американские и прочие, прочие, прочие. И на самом деле я считаю, что комиссия поработала идеально, потому что, если бы здесь были бы картины «Кинотавра», то мы бы получили действительно художественную чернуху конца 80-х, только более художественную, чем раньше. И она бы очень точно корреспондировался и соотносилась со всей той чернухой, которая сегодня котируется на Международных фестивалях, и в которых погрязла Европа. Нет новых художественных идей. И самое интересное, что я бы выбрал именно эти картины, которые были показаны в конкурсе Московского фестиваля.

И я даже рад, что если раньше «Кинотавр» перетягивал на себя одеяло, в начале 90-х, то сегодня, всё-таки, Московский кинофестиваль. И я могу сказать, что произошло, потому что в этих картинах наших, будь то, в первую очередь, и «Чудо» и «Царь», новые художественные идеи существуют. Идея, совершенно для России оригинальная. Это идея появления бога. Это религиозные драмы. И это, наконец, фильмы с серьёзным художественным и метафизическим меседжем, что самое интересное. Чего не было на «Кинотавре», потому что не было новых интересных художественных идей.

Вот эти новые художественные идеи, я прекрасно понимаю, что мы настолько погрязли в грехе, в гламуре и в плохих блокбастерах, плохо отредактированных, понаснимали по 500 картин в год в прошлые 2-3 года, что действительно уже бог от нас отвернулся. И когда наконец появился кризис, как некое наказание за грехи, тут дракон и выглянул из-за тучки. Ощущение, что это некое интуитивное желание найти что-то новое. На сегодняшний день у нас сложилась триада – самодержавие у нас есть в виде милого авторитаризма, который мне очень нравится, народность мы по полной программе получили в виде т.н. гламура, а теперь к нам пришло православие.

Но православие к нам пришло интересно. Оно пришло окольными путями, как оно и должно приходить. Началось всё с «Острова» Лунгина. Это была первая религиозная драма, на сегодняшний день их две в конкурсе. Одна картина глубоко религиозна, она была на «Кинотавре». Это картина о бесовщине в человеке «Похороните меня за плинтусом» Снежкина, и одна картина, её здесь нет, это «Анна Каренина» Соловьёва, которая в чистом виде религиозная драма.

К. ЛАРИНА: Я соглашусь с Александром, особенно когда можно сравнить ту программу, которая сегодня представлена на фестивале, российскую, с теми лауреатами всяческих призов и премий, которых мы наблюдали в последний сезон. Я имею в виду как раз то самое гламурное кино, «Обитаемый остров», «Адмирал», вот поставить рядом с «Адмиралом» и «Обитаемым островом» все картины, которые вы перечисляете, Даша, наши, это небо и земля. Уровень-то, согласитесь, высочайший художественный этих картин. Там можно спорить о послании, о том, как человек видит мир, можно спорить с ним, с его взглядом. Но по части профессионализма и художественных достоинств, мне кажется, здесь спорить не нужно.

У нас 20 секунд остаётся. Я специально взяла слово, чтобы завершить эту часть. Продолжим потом, поскольку мне кажется, здесь принципиально высказанные вопросы, которые требуют продолжения и дискуссии. Мы поговорим во второй части программы. Напомню, это «Культурный шок», напомню нашим слушателям, назовите три фильма, которые произвели на вас наибольшее впечатление в рамках Московского кинофестиваля. И во второй части я обязательно прочту ваши суждения на смс +7-985-970-45-45.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Мы продолжаем нашу программу, посвящённую Московскому Международному фестивалю, который завтра закрывается, завтра мы узнаем, кто стал победителем, кто станет лучшим актёром и лучшей актрисой. В студии Лариса Малюкова, кинообозреватель "Новой Газеты", Дарья Митина, член совета Левого фронта, Александр Шпагин, киновед, историк кино. И перед тем, как дать слово моим гостям, я хочу обратиться к нашим слушателям, что они нам пишут.

По три фильма просили назвать. «Муки в огне».

А. ШПАГИН: Израильский фильм человека, который 35 лет ничего не снимал.

К. ЛАРИНА: «Белая лента», называет наш слушатель. Это Ханеке, фильм из Каннского фестиваля. «Пицца в Освенциме» документальный фильм. «Первый отряд» называют на первом месте. На втором – «Царь» и на третьем – «Чудо».

Д. МИТИНА: Вот это срез российского мнения.

К. ЛАРИНА: Впечатлил «Человек на проволоке», - пишет Мария. Очень неприятно удивили накладки при его показе. Непонятно, почему убрали японскую красоту. Фильм откровенно слабый. Фильм «Сумасшедшая помощь» - это не искусство, это бред сумасшедшего – пишет нам Виктор Захарович. «Кадиллак Рекордс» и «Как велит бог» - Аня. «Кадиллак» - это с Броуди. А «Как велит бог» - это итальянский фильм?

Д. МИТИНА: Да. Про мальчика и его отца.

К. ЛАРИНА: Дорогие слушатели, если есть ещё мнение, присылайте. Теперь вернёмся к речи Дарьи Митиной по поводу принципов отбора. Я хочу понять, это мы представляем на этом фестивале картины или страны? Или мы считаем, что это принцип соревнования спортивного, когда честь страны защищает группа спортсменов, которые все вместе под одним флагом? Или это личностное участие каждого художника с его конкретной работой?

Д. МИТИНА: С чисто формальной точки зрения сейчас возобладала такая точка зрения, что это парад персоналий, парад художников. Потому что в Европе всё очень тесно переплетено, перемешано, югославские режиссёры живут в Париже, турецкие в Берлине, непонятно, кого они представляют – Турции, Германию, то ли страну проживания, то ли страну происхождения, всё перемешано в мире. Тем не мене, при всех реалиях национальная кинематография совершенно чётко видна. В России вроде все режиссёры творят на родной российской почве. У нас эмигрантского кино нет, можно Киру Муратову назвать украинским режиссёром, это очень смешно, но тем не менее, такая хохмочка есть.

Поскольку не очень удобно в Москве давать приз российскому режиссёру, наверное, дадут Муратовой, как представителю Украины. На самом деле, кому как. Мне близок этот принцип представления именно национальной кинематографии и в этом отношении, конечно, Европа нам даёт некую фору. Потому что любая страна, какую ни возьми, хоть Восточная Европа в любой своей части, хоть Израиль, хоть Турция, хоть большие западно-европейские страны, есть некая вполне чётко уловимое единство.

О чём сказал Александр, у нас сделана некая попытка на этом фестивале, это очень чётко ощущается, внести новую струю, вроде как цементирующую православие, религиозная тематика пошла. Появилось ощущение, что российская кинематография приобрела нового спонсора и заказчика.

К. ЛАРИНА: ЗАО РПЦ?

Д. МИТИНА: Да. Тема вброшена очень чётко. Ксения, Вы на самом деле в своей передаче, когда разговаривали с Павлом Лунгиным, Вы же не даром его спросили, разговаривая о фильме «Царь», приглашал ли он консультантов из РПЦ. И Лунгин честно ответил, что нет, несмотря на то, что эта тема фактически главная в фильме. Нет. И то же самое с Прошкиным. Вроде как бы половина фильма посвящена этой духовно-религиозной тематике, но, тем не менее, и человеку невоцерковлённому, а тем более, воцерковлённому, который в теме, на самом деле очень чётко видна вся фальшь, всё неумение работать с этой фактурой.

Понятно, что тема для нас относительно новая, раньше об этом снималось не так много. Но спрашивается, что мешает? Раз уж мы с церковью дружим, любим и снимаем о ней кино, что мешает пригласить консультантов из РПЦ? Приглашаем же мы военных консультантов. Если уж мы профессионалы и начали всерьёз эту тему распахивать. А получается некий набор стереотипов у каждого свой. И в результате получается очень фальшиво, очень не здорово. Как для меня, совершенно светского зрителя, так и для человека, для которого эта стихия родная. Мне кажется, что это мы не освоили.

Л. МАЛЮКОВА: Я записываю Дашу конкретно. Я выписала названия фильмов и подумала, что тема православия усилена критиками. Мне не видится. Тут есть удивительные вещи. В российских картинах конкурсных на самом деле, и не только в российских, вообще, в темах нынешнего фестиваля неожиданным образом стали два мотива. Мотив чуда и сумасшествия. «Палата № 6», которая перенесена Шахназаровым с показом современной Москвы, как идеи фильма, фильм «Чудо» - эпоха Хрущёва, который пытается заменить веру чудом, а чудо верой, эта полемика разных мотивов. Сумасшествие, как эскапизм побега из сумасшедшей действительности.

Действительно, в разных фильмов, в том числе и «По дороге в Царствие Небесное», где герой юродивый, и в фильме «Царь», если мы эту линию продлим, мы увидим, что и в других картинах иностранных эта тема тоже, как ни странно, внутренним сюжетом просвечено. Может быть, будь бы больше времени у отборщиков, они бы её осветили более ярко. Мне кажется, что это как раз и может быть любопытно. Я бы хотела сказать, что крен нынешнего фестиваля в русскоязычное кино мне видится чрезмерным. Если мы видим себя международным фестивалем, такое обилие русскоязычных фильмов во всех программах, и особенно в конкурсных программах, мы добавим к этим российским картинам, уже названным четырём, включая «Открытие» и «Малая Москва», и Киру Муратову.

А. ШПАГИН: Это правда.

Л. МАЛЮКОВА: И зачем-то в интереснейшем, я хочу отметить конкурс «Перспективы», как наконец-то обретающий своё лицо, у которого вообще не было, тут вообще вопрос с лицом Московского фестиваля, надо об этом думать, который начинает вдруг обретать лицо, как конкурс экспериментальных, лабораторных работ, они там есть действительно. Мы говорили о вопросах веры и как это соотносится. Ведь в турецкой деревне на минарете пытаются улететь в космос на колуне. То есть, какие-то неожиданные развороты для нас. Тот же «Первый отряд». Почему там оказалась картина Эшпая «Событие», объясните мне кто-нибудь? Традиционная, вялая, непонятная. В этом смысле требуется от организаторов фестиваля внутренней идеи понимания того, кому они хотят показывать, и сказать этой программой.

К. ЛАРИНА: Возвращаясь к Дашиному монологу. Должна ли страна представлять своё имя, свой образ? Это действительно так, что каждая страна старается какой-то спектр представить, самый разнообразный, а у нас монотемно получается?

Л. МАЛЮКОВА: Можно согласиться с Дашей или совершенно не согласиться, потому что мне не хватает персоналий в конкурсном показе, личностей крупных, потому что страна, идея, они всегда выражаются в картине авторской художника, с именем, а картина в итоге становится продукцией. Сейчас нет картин представителей одной страны в мире, кроме российских, которые живут под занавесом и снимают своё, провинциальное кино, немножко недокино, с очень хорошими идеями, начало во многих фильмах смотришь – здорово! И всё это рассыпается, потому что нет механизма создания современного фильма. Они уже отлажены во всём мире.

К. ЛАРИНА: Но взгляд действительно такой мрачный на российскую действительность?

Л. МАЛЮКОВА: Я уже отвечала на «Кинотавре», когда били нас, как жюри за конкурс, но говорят, такой ли у нас фестиваль, такой ли у нас отбор или такое ли у нас кино? У нас такая жизнь, поэтому эти художники. Московский фестиваль сделал акцент на режиссёров среднего поколения. Молодых практически нет в основных программах. Все молодые ушли или приглашены на «Кинотавр». Это странная полемика с молодыми, потому что слушания были позавчера в Думе.

К. ЛАРИНА: Сказал, что чудовищные молодые режиссёры сегодня Никита Михалков, его поддерживает в этом Станислав Говорухин.

Л. МАЛЮКОВА: Но на самом деле правильно им парировал Дондурей, который сказал, что они не менее вас любят эту страну, не менее вас патриоты, не менее вас переживают. Они просто пытаются выразить то, что происходит вокруг них.

А. ШПАГИН: Соглашусь с Ларисой, что в этом году был дикий перебор российского кино. И действительно, есть картины, я не понимаю, почему они в конкурсе.

К. ЛАРИНА: Неудачная работа?

А. ШПАГИН: По-моему, неудачная. Герман для бедных и очень неудачно выбран актёр. Там должен быть дебил, а играет красивый молодой парень.

К. ЛАРИНА: Молодой дебил.

А. ШПАГИН: Он старается играть дебила, но у него не получается. Я не понимаю, что он хотел сказать, потому что нет внутреннего конфликта. И противопоставление между этим дебилом и драматическим окружением. И дебил, который этого не понимает, должен быть смешным при этом. Но это отдельная история. Я вот что хочу сказать. Споря с Дашей, я скажу, что ни в коем случае нельзя в качестве консультантов привлекать РПЦ, потому что церковь никогда не может ничем помочь художникам. И Арабов, который глубоко православный человек, он сам себе церковь, и если уж кого-то привлекать, то богословов, философов.

А Арабов мыслящий, глубокий богослов, и глубокий православный философ. Поэтому здесь как раз никого привлекать было не нужно. И как раз мне очень нравится, что если мы вдруг стали показывать миру бога, задумываться о боге, мы продолжаем традицию «Летят журавли», потому что та же история была после войны, когда европейский кинематограф погряз в мраке, в нуаре, в чёрных триллерах или просто в жуткой усталости и не было прорыва, и тогда был реальный прорыв в Каннах «Журавлями», которая и у нас была первая религиозная драма, потому что героиня проходила через бездну бога, через ад бога.

Но при этом она выходила на новые ступени в самопознании мира, и в конце этот мир в её душе объединялся, как в капле воды. Она уже была выше своего горя и страданий. Она сама частью уже выходила на прямой контакт с богом. Случайно ли это получилось у Калатозова, а может и не случайно, он был человек очень хитрый и после этого ещё сделал и «Неотправленное письмо», я не знаю, но произошло так, как произошло. Сегодня действительно эти картины, которые мы называем, они чрезвычайно интересны, потому что именно в фильме «Чудо» произошло размышление на тему, что была религия советской власти и что была религия подлинная.

Это сделано в трёх новеллах – молодой циник, будущий шестидесятник Хабенский, священник советский, зажатый советской властью, которого играет замечательный актёр Шамиров. И наконец, Хрущёв, местный советский бог. И при этом здесь ещё ходит дьявол советский, которого играет Маковецкий. Всё совершенно точно сделано. И наконец, что ценно, что касается нашей реальности, она далеко не чернушная. Молодые режиссёры в «Кинотавре» экранизировали именно миф о ней, который сложился в чернуху конца 80-х, она такая, эта реальность, какую показала Муратова. И именно появился всего лишь второй фильм, где появился социум.

Первый был «Двенадцать» Михалкова. Это была первая социальная драма и чуть ли не последняя. Здесь возникает действительно наша реальность в гротесковой форме, очень интересно художественно осмысленная. Но это наша реальность, капиталистическая, именно поэтому «Мелодию для шарманки» я назову «Астеническим синдромом-2». И это прекрасно, что эти три картины, точнее две, «Царь» не в конкурсе, эти две картины представляют Россию. А что касается остальных, то не очень понятно, что они тут делают.

К. ЛАРИНА: Ну, Даша?

Д. МИТИНА: Мне кажется, что… Здесь очень сложно спорить, поскольку здесь есть чёткая вполне личностная позиция. Но с моей точки зрения, поиск бога настойчивый и очень целенаправленный, который прослеживается в российской программе, он абсолютно безуспешен. Давайте возьмём «Царя». Как бы Лунгин ни старался, духовная линия, она же полностью проигрывает линии светской власти. Митрополит Филипп, который претендует как раз на наибольшую близость к этому божественному. Он обречён, и он проигрывает, и он оказывается слабее, прежде всего слабее власти светской, власти мирской и то же самое и в «Чуде».

Пытался Прошкин сделать этот контрапункт светского и духовного, и тем не менее, священник там, мягко говоря, со своими скелетами в шкафу, закончил он плохо, этот ореол святости с него полностью спадает. И что самое смешное, в чём ирония, на самом деле эта тема чуда и чудотворности. Кто творит чудо. Понятное дело, что для невнимательного зрителя чудо сотворил невинный мальчик, девственный инок. На самом деле чудо сотворил Никита Сергеевич Хрущев, который просто приехал, как Путин у нас летает по точечным вызовам, так он случайно залетел, Хрущёв, распорядился совершить чудо, обеспечил кадрами это самое чудо, и чудо было совершено. Опять же, полная победа мирской, светской линии, вопреки личному желанию каждого из этих режиссёров приблизится к небесам.

Не приблизились и не приблизимся с таким подходом к нашей действительности. Я не знаю, может быть, мы в разных странах живём? Такое ощущение, что через искривлённое стекло люди смотрят. Особенно это касается сценария в «Чуде». Арабов просто злой гений любого режиссёра. Речь ли идёт о Сокурове, о Прошкове, фильм получается арабовский.

К. ЛАРИНА: Очень мощная личность.

Д. МИТИНА: Для меня этот угол зрения непонятен. Здесь всё, что хочешь. Сделать дьявола из Хрущева можно. Опустить бога на землю, сбросить, дезавуировать всё, что ценно этой целевой аудитории, на которую фильм рассчитан, тоже можно. И в результате получается непонятный гротеск, самопародия, самоедство. Это то, что погубит не только наш российский кинематограф, а в целом нашу жизнь. Потому что такое национальное самоедение, никто так себя не грызёт, как грызут русские.

И несмотря на то, что вроде бы, у всех всё одинаково. На прошлых фестивалях, 2-3 года назад такой вал чернухи был из Восточной Европы. Проблемы мигрантов, наркотрафик, проституция. Сейчас немножко выправляется. Смотрим на картины восточноевропейских режиссёров, приходят в себя люди. И по тематике, и по жанру.

К. ЛАРИНА: Значит мы переживаем сейчас этот период.

Д. МИТИНА: А мы всё погружаемся глубже и глубже, несмотря на весь наш многомиллионный гламур, вроде мы куда-то выкарабкиваемся, и Михалков всем рассказывает, что российское кино встаёт с колен, достигает непостижимых высот. Тем не менее, программа говорит сама за себя. В то время, как все остальные поднимаются, осваивают новые горизонты, новую тематику, мы всё погрязаем в своей гнойной ране. Они уже давно не гноятся, это фантомные боли.

К. ЛАРИНА: Ребята, я тоже согласна с Александром и с Триером, которые очень точную формулу озвучил в интервью – кино – это боль. Коротко и ясно. Если в кино нет боли, значит это не кино. Это его позиция, позиция художника. Когда мы тут говорим про нашу чернуху и про их светлуху…

А. ШПАГИН: У них светлухи-то нет.

К. ЛАРИНА: А «Антихрист», а «Белая лента», да там просто приговор выносит он нации.

Л. МАЛЮКОВА: Нельзя подходит к кинематографу с точки зрения позитива. Наше кино и есть реакция на тот гламур и неправду, которая происходит в жизни. Очень странно требовать от кино очень красиво нам…

А. ШПАГИН: В «Царе» безусловно Янковский выигрывает.

К. ЛАРИНА: Но какой ценой!

А. ШПАГИН: Он становится реально богом, а Иван Грозный полностью проигрывает, даже слишком однозначно.

К. ЛАРИНА: У меня последний вопрос к вам, возвращаясь к Триеру, возвращаясь к «Белой ленте». Скажите, пожалуйста, действительно ли это кино, эти два фильма, они представляют собой совсем другой уровень кинематографа? Совсем другой киноязык. Способна ли наша российская кинематография родить такое произведение искусства, уровня Ханеки и уровня Триера? Да или нет, если нет, то почему? Есть же личности не меньшего масштаба, чем эти авторы, которые способны сжигать себя на этом алтаре под названием «кино». Почему этого не происходит?

Л. МАЛЮКОВА: Мне кажется, это комплекс проблем, на самом деле, у меня ощущение, как ни странно, что пока не может. Если мы сейчас будем, то поколение, которое возникает, продолжать его обзывать всякими словами, то и не будет как раз. Я как раз надеюсь на это поколение, эти 15 примерно режиссёров, которые сейчас делают то, что они считают необходимым и важным для себя делать. Они подыскивают какой-то сценарий, который сейчас можно быстренько поставить, деньги, потому что этот вопрос сейчас, к сожалению, стал принципиальным – вопрос денег. Мне кажется, фестиваль и должен взращивать такие новые таланты, и тогда новые перспективы, открывать новые имена, а не полагаться на уже открытое.

Поэтому тот философский взгляд на эпоху, на целый век, на историю человечества, которые художественно выражены, которые были в «Белой ленте» Ханыке, я считаю, что это лучший фильм года, а может последних 2-3 лет, очень мощная работа должна базироваться на огромном пласте работ и этого автора, и целой кинематографии, которая существует как кинопроцесс. Чего наша кинематография всё время лишена, потому что мы тот искусственные перерезаем связи развития экономические, развитие кинематографии, то художественная преемственность. Это нежизнеспособная кинематография всё так и будет продолжаться.

К. ЛАРИНА: У меня всё время ощущение, что нашим художникам самого высочайшего уровня не хватает смелости освободиться от какого-то… мне хочется, чтобы они освободились. То, что демонстрируют нам вышеназванные режиссёры мирового кино, в том числе и Анджей Вайда, которого мы сегодня не называем, который способен так саморазоблачиться, когда человек никаких не признаёт пут. Он решает для себя свои собственные проблемы с Господом богом или с кем, неважно.

Сегодня наши почему-то боятся.

А. ШПАГИН: Муратова.

К. ЛАРИНА: Да, наверное, Муратова. Я бы назвала Алексея Балабанова, который по этому пути идёт туда, он живёт по своим собственным законом.

Л. МАЛЮКОВА: Давайте не будем забывать Германа.

К. ЛАРИНА: Ну, это вообще. Я бы назвала Кирилла Серебрянникова, который всё равно ошибается, но он идёт по этому пути. И важно, чтобы его там не столкнули, как правильно Лариса говорит, чтобы не били по башке всё время за это.

А. ШПАГИН: Если говорить о Триере, то это лучший режиссёр на сегодняшний день мира. И уникальный в каждом фильме или почти в каждом, он создаёт просто новый киноязык и открывает новую дорогу. Если говорить об «Антихристе», чем ценна эта картина? Кстати, наверняка, то же самое у Ханеки. И Ханеки, и Триер – это маги. Есть ли у нас режиссёры-маги? Конечно. Которые владеют особым магическим экстрасенсорным воздействием на зрителя. Это Сокуров, это Лопушанский, это Зильдович, это Звягинцев. Вот так дано и всё. Вот им дано.

Герман или Муратова, им магичности не дано, они берут другим, это тоже великие режиссёры. Но если говорить об этом киноязыке, то мы можем что-то предъявить миру. И наверняка сейчас новая картина Зильдовича или Звягинцева, и та и другая Лисневским делается, наверняка будет знаменитой в Европе и опять что-то получит.

К. ЛАРИНА: Даш, кому дадите приз «Лучший фильм» из конкурсной программы?

Д. МИТИНА: Вы знаете, я уже сказала, что все мои симпатии как раз вне конкурса находятся.

К. ЛАРИНА: А в конкурсе?

Д. МИТИНА: Я ни за кого не болею, если посмотреть конкурсную программу, я ничего для себя не выделила. Явного фаворита нет, очень качественный венгерский фильм Петера Гардоша «Выходка», но понятное дело, что он волею критики попал в аутсайдеры и не был замечен. А всё остальное, мне кажется, лежит вне плоскости конкурса. Что бы мне хотелось сказать. На самом деле мне кажется, что очень многие режиссёры мирового уровня, тот же Ханеке, Триер, Кинлоуч, который привёз картину, которая не была замечена. Они пытаются быть универсальными режиссёрами и снимать фильм обо всём. Триер снимал социальное кино, сейчас полез в индивидуальную психологию. И не получилось.

Мне кажется, что на самом деле универсальный режиссёр – это не главное. То есть, вполне можно вспахивать какую-то свою делянку, которая тебе хорошо знакома, и создавать новое новаторское кино, и совершенно необязательно расширять горизонты, как в случае с Триером. Не прозвучал «Антихрист».

К. ЛАРИНА: Давайте так. Мы должны уже заканчивать программу. Мне нравится, я люблю, когда высказывают столь полярные, резкие суждения, чего нам миндальничать и время тратить, да? Сказал – и сказал. Сегодня сказали Лариса Мулякова, Дарья Митина, Александр Шпагин. Программу провела Ксения Ларина. Будем смотреть, что будет дальше происходить на фестивале и следить за завтрашнем закрытием. Ну, естественно, ждём в прокате те фильмы, которые сегодня называли в качестве самых интересных. Спасибо вам.