Худсоветы - вперед в прошлое? - Юрий Грымов, Дмитрий Бертман, Светлана Врагова - Культурный шок - 2008-06-07
КСЕНИЯ ЛАРИНА: Начинаем программу "Культурный шок". Добрый день. У микрофона вновь Ксения Ларина. Пока наши гости здесь еще собираются, я хочу объявить тему передачи. У нас формулируется она так: "Худсоветы – вперед в прошлое?". Повод, как всегда пришел из братской Белоруссии. На этой неделе в Белоруссии вступил в действие указ президента Лукашенко об организации гастрольно-концертной деятельности. Документ предусматривает ужесточение госконтроля над культурной деятельностью путем создания художественно-экспертных комиссий, аналогов худсовета времен Советского Союза. Итак, мера контроля вводится, - говорится в Указе, - с целью недопущения культурно-зрелищных мероприятий, представляющих угрозу нац. безопасности, общественному порядку, нравственности и здоровью населения, правам и свободам граждан. А так же для обеспечения высокого художественного уровня спектаклей, концертов, цирковых представлений и иных культурных зрелищных мероприятий. Кто входит в худсоветы? Скажу, что это не художественные, не деятели культуры отнюдь, отнюдь. Это не то, что называется совет по нравственности. А обычные чиновники, сейчас я Вам скажу, кто, откуда эти люди. Из районного управления культуры в основном. Вот так вот. Или из Министерства культуры. Вот такие люди входят в эти худсоветы. Когда я эту тему решила взять, я поняла, что это очень актуальная тема для нашей страны, поскольку вечный спор, нужна ли цензура в культуре или не нужна. И когда мы эту тему объявили, то огромное количество пришло телеграмм на наш сайт. И я скажу Вам, не так все однозначно. Пока вот по тому, что я посмотрела, большинство тех, кто откликнулся на тему нашей передачи, я имею в виду слушателей "Эхо Москвы", они приветствуют такое начинание, говорят, что давным-давно пора. Ну, понятно, что все это благими намерениями выстелено. Речь идет, прежде всего, об освобождении от каких-то пошлых вещей. Вот о чем мы там до передачи разговаривали с моими гостями, уже успели поговорить. О том, чтобы поднять уровень культуры все-таки. Но с другой стороны, некие проявления того, что этот запрос уже сформулирован в обществе, нам продемонстрировали глава нашего государства, второй президент получается, Владимир Владимирович Путин. Второй, поскольку первым был Борис Николаевич Ельцин, когда он отрецензирован весьма резко спектакль "Горе от ума" в театре "Современник". И я себе представила, что вполне возможно, что такое мнение он мог высказать и до премьеры на закрытом просмотре, после чего были бы сделаны те самые поправки в спектакль, и он бы в таком исправленном виде вышел на зрителя. Вот на эту тему давайте мы сегодня поговорим. Действительно ли стоит, может быть, вернуться к этой практике, и взять все самое лучшее из советского времени, чтоб все-таки действительно поднять уровень культурных мероприятий, которые сегодня у нас расцвели пышным цветом, как в Китае. В смысле пусть растут все цветы. Наши гости – Светлана Врагова, руководитель Московского Драматического театра "Модернъ", главный режиссер театра "Модернъ", главный основатель театра "Модернъ". Здравствуйте, Светлана, добрый день.
СВЕТЛАНА ВРАГОВА: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Юрий Грымов, режиссер.
ЮРИЙ ГРЫМОВ: Добрый день.
К. ЛАРИНА: Всегда с готовностью отзывается на все мои предложения. Спасибо большое, Юра. И ждем, вот у нас кресла пустуют в середине нашего круглого стона. Это кресло для Дмитрия Бертмана, художественного руководителя театра "Геликон-Опера", театр здесь находится прямо в нашем здании. Поэтому естественно, что человек выходит буквально вот. Передача началась, он сейчас поднимается в лифте. Давайте так. Напомним, что это такое. Потому что люди молодые, они вообще не понимают, что это такое. Что такое худсовет? Света, Вы помните, наверняка?
С. ВРАГОВА: Я не помню. У меня половина здоровья ушло. Мне было в 22 года 200 на 100 давление. Я упала в обморок после первого худсовета в театре Пушкина. Так что, что такое… И потом я вообще была лишена прав режиссерских, и только смерть Петра Мироновича Машерова, моего родственника, дядя моего мужа, на похоронах меня спросили: как дела? Я была вообще отлучена от режиссуры. Это было, знаете, все орут, что их теснили. А я в основном про это молчу. Потому что как-то все орут, в хоре не хочется петь. И по сути дела меня лишили режиссерской профессии. А спектакль "Ждем человека" как раз предупреждал нашу замечательную советскую власть, что она рухнет. Ведь режиссура тогда не только говорила "Долой", но и говорила аккуратно, никто не собирался гибели СССР, никто не хотел смерти страны, но никто не слышал. И поэтому я хочу сказать, что я чуть не умерла, и вообще чуть не перестал быть режиссером. Так что если говорить о гибели, так вот этот художественный совет, с которым я столкнулась с первых тактов своей режиссерской жизни, я очень рано пришла в режиссуру в театр Пушкина девочкой, то я чуть не умерла. Это смертельно страшный момент то, что было, этот худсовет. Эти актеры, Вы представляете, когда первый раз обсуждался мой невинный, потому что мне ничего не давали ставить. Какой пятый десяток. Я ставила Александра Белинского. Ну, он милый спектакль. И они собрались. Я могу прямо сказать – Викланд Ольга Артуровна, вспоминали, как они шли в правой колонне около Сталина, и махали, и тот им тоже махал. Они не шли. И что сказали, что идет съезд комсомола, а у Вас. И начинается.
К. ЛАРИНА: Это собственные артисты говорили.
С. ВРАГОВА: Ну, сначала был худсовет внутренний, когда меня чуть не раздолбали. И Борис Никитович Талмазов, который ежиков играл по радио, мигнул мне и сказал: Светочка, играй. И когда Олег Николаевич Ефремов меня спасал. Салынский меня спасал во второй части. Просто шли на помощь. А я открылась, извините, закрытым, запрещенным, в ярости открылась запрещенным спектаклем "Елена Сергеевна", арестованным Горбачевым. Это сейчас все демократы.
К. ЛАРИНА: Арестованный Горбачевым.
Д. БЕРТМАН: Да, этот спектакль был арестован и запрещен. Я им открылась. И я им сказала: один раз в жизни я могу сказать правду? И бежал Рустам Ибрагимбеков и Никита Михалков по сугробам, чтоб меня спасать. Потому что в конце у меня литургия Рахманинова была. А надо было ни в коем случае нельзя литургия Рахманинова. Так что я вспоминаю худсовет, я так счастлива, что я не гражданка Белоруссии, понимаете. Потому что гражданкой Белоруссии сейчас опасно быть опасно для жизни вот нам, культурным деятелям. Вот мое мнение.
К. ЛАРИНА: Вот это воспоминания первые, которые пришли в голову, воспоминания Светланы Враговой о том, что такое худсовет. Вошел в это время к нам в студию с букетом цветов Дмитрий Бертман, главный режиссер театра "Геликон-Опера". Димочка, приветствую. Ну, ты понял, про что мы говорим сегодня.
Д. БЕРТМАН: Да, я знаю, да.
К. ЛАРИНА: Я хочу к Юрию Грымовы обратиться. Юр, а ты помнишь, что такое худсовет? Застал ты это время, как творец?
Ю. ГРЫМОВ: Меня практически это не застало. Но я бы хотел, может быть, на самом деле повернуть в другую сторону. Что все равно функцию худсовета на сегодняшний день выполняет тот самый рейтинг. Понимаете, что это гораздо еще сложнее и еще жестче. Потому что для меня был шок, может быть, я ошибусь сильно в цифре, но все равно цифра маленькая. Что на территории Москвы за рейтинг, вот то, что пишут в Москве такой-то рейтинг, отвечают всего-навсего 500 семей. Т.е. 500 семей определяют вот это хорошее кино, вот это плохая передача, или замечательная. 500 семей.
К. ЛАРИНА: Это фокус группы такие.
Ю. ГРЫМОВ: Это ну вот которые замеры производят. Они за это получают деньги. Ну, не прямые деньги, а получают за это холодильники, микроволновые печи, ну, не важно, т.е. не деньги, борзыми щенками, мы это знаем. Поэтому функцию худсовета на сегодняшний день выполняет тот самый рейтинг. Я столкнулся и ты знаешь об этом, когда выпускал "Кукотского", и я получил письмо о том, что нужно вырезать, оно у меня на стене висит в кабинете. Я попросил обязательно, дайте мне официально. Я хочу на память оставить. Есть письмо о том, что нужно убрать какую сцену с мотивированием, что я не могу так писать. Потому что в книге было написано по-другому у Люси Улицкой. Ну, на самом деле все было гораздо страшнее. И примитивнее. Я сделал мягче, как в книге. Потому что у Люси Улицкой было написано "массовые изнасилования, массовые мародерства".
К. ЛАРИНА: Речь идет о советской армии.
Ю. ГРЫМОВ: О советской армии. И я подумал, неправильно. В кино нельзя говорить вообще, частно. И я свел это до уровень одной сцены. Он говорил о том, что я видел, как был изнасилован… т.е. ну от слова "массовый" я перешел к частному. Но мне сказали, что я тем самым могу обидеть русских солдат. На что я сказал, что ведь, понимаете, за это переживает сам русский солдат. Ну, он же сам переживает. Ну, вот такие вещи, я столкнулся с ними. Но не сильно. Потому что все-таки я чуть позже начинал, когда называлось это демократией, или называлось это анархией. Трудно.
Д. БЕРТМАН: Трудно спорить. Можно целую передачу посвятить, это демократия, или анархия.
С. ВРАГОВА: Анархия, конечно.
К. ЛАРИНА: Застрельщик, ты практически застрельщик. Дмитрий Бертман. Дима, ты помнишь, что такое худсовет.
Д. БЕРТМАН: Да, я застал худсовет. Я первый свой спектакль в профессиональном театре ставил, когда я учился на 3 курсе в ГИТИСе, это был Калининский театр драмы, драматический театр Веры Андреевны Ефремовой. Я приехал такой молодой, наглый, амбициозный студент ГИТИСа. Мне казалось, что я уже все могу. Я за неделю развел такое ужасное слово "спектакль". И потом у меня было два замечательных артиста. Действительно, классных артиста занято. И когда мы проиграли сценки, я говорю: ой, как здорово. Они говорят: а когда работать начнем. Ну, и потом выяснилось. Они меня обучили очень хорошо, на самом деле, там. Я им очень благодарен. И, в общем, потом был худсовет. И на этом худсовете я это прочувствовал, что это такое. Это вот когда принимали спектакль. Там свои коалиции. Значит, те актеры, которые играют. Там у меня народная артистка одна была, занята. А другая народная артиста, она в худсовете обсуждает спектакль. Они одни и те же роли обычно играли. Значит, ей уже изначально не нравится. В худсовете были и начальник звукового цеха, например. В худсовете были люди…
С. ВРАГОВА: Помрежи.
Д. БЕРТМАН: Помрежи, да. Комсомольская организация была.
К. ЛАРИНА: Парторги.
Д. БЕРТМАН: Да. Профсоюз и т.д. Вот я застал этот худсовет. И потом были еще худсоветы. Я же ставил в провинции в разных городах. В Сыктывкаре. Тогда в Одессе в русском тогда городе Одессе я ставил. Это все были худсоветы. Потом, слава Богу, этого всего не стало, и потом когда я театр Геликон создавал, первое, что я сделал, у нас театр был создан в 90-м году, первое, что было. Мы первый театр в России, который был учрежден без профсоюзной организации.
С. ВРАГОВА: Это мой первый. 88-й.
К. ЛАРИНА: Нет, мой первый.
Д. БЕРТМАН: А профсоюзная организация в 88-м еще не было постперестроечной.
С. ВРАГОВА: В 88-м я тоже уничтожила.
Ю. ГРЫМОВ: Половина радиослушателей вообще сейчас не понимает, о чем эти люди разговаривают.
С. ВРАГОВА: Все все понимают.
Ю. ГРЫМОВ: Страна совсем другая. Вообще все исчезло.
С. ВРАГОВА: Все все понимают. Уверяю Вас. Это Вы, потому что Вы – художник. А люди очень хорошо понимают. Потому что зрительский совет, который нас спасал, публика. Мы же немножко другое искусство. Это такое другое искусство – театр. Поэтому, может быть, кино, но в кино Чухрай рассказывал мне про то, как "Баллада о солдате" уничтожалась.
К. ЛАРИНА: О чем Вы говорите? У нас народ… Нет, я с Юрой согласна, что половина не понимает, что такое худсовет. Вот мы говорим в театре худсовет, который принимает спектакль. А худсовет, который утверждал актеров на роли. Это было на киностудиях, когда приходилось режиссеру…
Д. БЕРТМАН: Баталов, когда мы "Кукотского" озвучивали, сказал потрясающую вещь. Нигде это не опубликовано – по поводу худсовета. Они когда "Игрока" сделали, помните там фраза, когда он сидит, на голое тело пальто, много денег, чешская эта актриса. И он деньгами так на нее сыпет, и она ему говорит по Достоевскому: ты настоящий русский. На что цензура сказала: Вы чего говорите? А он говорит: да вот же Достоевский. Ну, прямо вот написано. Настоящий русский – Гагарин. Гагарин. И вот в фильме "настоящий мужик". Хотя должно быть "настоящий русский".
К. ЛАРИНА: Ну, вот смотрите, все-таки мы о чем говорим? Мы говорим о форме цензуры, или о том, что называется поддерживать должный художественный уровень произведения. Это же есть разница.
С. ВРАГОВА: Конечно, есть разница. Вот когда Вы сказали, я хочу подчеркнуть одну серьезную вещь в этом постановлении, которое Вы нам зачитали. По поводу того, что будут аппаратчики это делать. Ну, Вы понимаете, аппаратчики тоже культуры не занимать. Т.е. кто пойдет в аппаратчики? И кто был у нас называлось Управление культуры Москвы. Когда вот черная туча приходила, помнишь, Дим, садилась в ряд. И начиналось судилище. Ну, это Марк Захаров тоже мог с лихвой рассказать, как мы вообще по трубе влезли посмотреть, как поддержать "Тиля" по трубе. Потому что стояло КГБ, вообще не пускало в Ленком. Это же рупоры были театры. Рупоры демократии, лучшие театры. Поэтому я хочу сказать, там-то были "кушать подано" актеры, которые уходили из театров, не свершившиеся актеры, и они судили, понимаете, и так же и у Вас такая же история. 500 человек. Та же песня.
Ю. ГРЫМОВ: Вот то, что Вы сейчас говорите, обратите внимание, интересная вещь. Худсовет запрещал, через трубу залезали. А вот давайте сейчас развернем на сегодняшний день. Появились худсоветы. Допустим, они такие же ужасные. А вот будет ли сейчас культурная общественность защищать? Помните, была интересная передача, я был когда-то у Вас. И мы обсуждали, ну, то что творческая элита, слышит ли ее кто сейчас. Поэтому то, то Вы говорите, мы защищали. Вы там писали. Вы ходили. Через трубу лазили. А вот сегодня. Давайте на сегодняшний день посмотрим. Завтра запрещают проект.
С. ВРАГОВА: И все обрадовались. Я хочу сказать…
К. ЛАРИНА: Не обрадовались, конечно…
Д. БЕРТМАН: Но пошли ли они рядами за кого-то?
С. ВРАГОВА: А мне кажется, Юр, и вот Дим, интересно твое мнение, но мне кажется, что как только пойдут все узкими щелями, появится интерес к запретному.
К. ЛАРИНА: В том-то все и дело.
С. ВРАГОВА: Это всегда. Я думаю, вот сейчас все разрешают. Ну, слава Богу, у Димы, у меня публики, мы не жалуемся, у нас аншлаги, поездки и все. Ну, вот если вдруг не дай Бог оперу Димы по политическим соображениям, не пустят, я в первых рядах помчусь. А таких, как я, достаточное количество.
К. ЛАРИНА: Давайте вспомним историю с оперой "Дети Розенталя". Вот классический пример новый… не знаю, что это такое. Худсовет? Это был депутатский совет.
Д. БЕРТМАН: Это был классный пиар ход.
К. ЛАРИНА: Пиар хороший. но… Но, Дим, они же на полном серьезе пошли в театр на предмет, что там у Вас показывают такое? Сказали депутаты Госдумы, и отправились у них был культпоход, который должен был решить, оставлять эту оперу в репертуаре или нет. Слава Богу, их никто не услышал.
Ю. ГРЫМОВ: Ну, мне кажется, абсолютно, с одной стороны, это пиар тех самых депутатов. Это для этого они делали. А на самом деле своим пиаром для себя, они сделали хороший промоушен, уже не пиар, а хороший промоушен той самой оперы, о которой мы говорим.
С. ВРАГОВА: Но на самом деле я хочу сказать, с другой стороны, если, это, конечно, страшно, мое мнение ясно. Что худсовет вообще это слово для меня это как смерть.
Д. БЕРТМАН: Вообще, дискуссия не появляется. Сюда надо было кого-нибудь из худсовета пригласить, потому что мы все против худсовета.
Ю. ГРЫМОВ: Нет, а давайте я буду за худсовет. Только с одной такой интересной позиции…
К. ЛАРИНА: У нас будут наши слушатели за худсовет.
Ю. ГРЫМОВ: Я частично за. Вопрос, кто в него входит. Большой вопрос. Потому что то, что происходит.
К. ЛАРИНА: Цели и задачи какие.
Ю. ГРЫМОВ: Цель очень простая.
С. ВРАГОВА: Судилище есть судилище.
Ю. ГРЫМОВ: Что идут жесткие, откровенные, пошлые, можно, как угодно называть, передачи на телеканале. Ну, какие-то изнасилования. Ну, что-то страшное. Я, если бы у меня была возможность в этом худсовете, я бы сказал, нет проблем, пусть будет время позднее. Не вопрос, кого это интересует. Но анонсы не могут идти с 10 утра про изнасилованных дочерей.
К. ЛАРИНА: Да, да.
Ю. ГРЫМОВ: С 10 утра идут анонсы этих передач.
К. ЛАРИНА: Слушайте, давайте про телевизор не будем говорить. Давайте говорить про кино, про литературу, про музыку, про театр.
Д. БЕРТМАН: Телевидение это все-таки другая история.
К. ЛАРИНА: Все-таки целеполагание. Я хочу еще раз процитировать фрагмент из указа Лукашенко. Ведь там цель-то какая? Недопущение культурно-зрелищных мероприятий, представляющих угрозу нац. безопасности, общественному порядку, нравственности, здоровью, правам и свободам. Вот представь себе…
Ю. ГРЫМОВ: Ну, это же батька свои 6 соток ограждает. Он же поэтому батька. Поэтому понятно, что так это не будет.
С. ВРАГОВА: Я была в Белоруссии. Поэтому расскажу, потому что я всегда говорю, чего думаю.
К. ЛАРИНА: Там чисто.
С. ВРАГОВА: При советской власти, чем и отличалось. Димка помнит "Елену Сергеевну". Я тогда просто оторвалась, как говорится, по полной программе в этом первом своем спектакле. Я поняла, что он последний в моей режиссерской деятельности. Но оторваться где-то надо было, потому что уже не было сил, переполняло наш набор творческий. И вот он погибал. Так что в этом смысле. Но я хочу сказать другое, что ничего страшнее этих 6 соток, о которых говорит Юра, нет, поэтому вот "Горе от ума". Вы упомянули нашего экс-премьера. Ну, Вы понимаете, дело в том, что я смотрела многое. Я, например, начинаю смеяться. У меня такая реакция самозащиты. Я начинаю хохотать, как резанная. Когда идет вот мура собачья. А кричат все замечательно. Там же свои кликуши есть во всей этой муре. Я смеюсь, и мне все равно. Ну, человек так. Он свободен. Он вот так сказал. Но там была статья Татьяны Москвиной. Вы знаете, это замечательный критик, на самом деле, и очень мощный талантливый писатель и драматург. Она написала, что тот, кто не любит сильно Россию, есть такое отношение к России, не любовь к нашей стране. И наша классика идет как будто бы издевательство над нами. Это правда. Я смеюсь над этим издевательством. Но оно-то есть. Понимаете, когда нет сил смотреть, как один там наркоман Фамусов, какой-то у него инцест с дочерью. Можно по-разному. Три сестры – проститутки…
К. ЛАРИНА: Это где такое?
С. ВРАГОВА: Ну, в "Горе от ума". Идите, посмотрите.
К. ЛАРИНА: В "Современнике" нет наркомана Фамусова. И нет инцеста с дочерью.
С. ВРАГОВА: Они там в конце курили вдвоем с дочерью.
К. ЛАРИНА: Они курили сигареты "Друг".
С. ВРАГОВА: Ну, нет, ну, там так они друг друга…
К. ЛАРИНА: Так, вот разговор интересный пошел. Значит, понятна Ваша позиция.
С. ВРАГОВА: Это не значит, что мне не нравится, пожалуйста.
К. ЛАРИНА: Запретить.
С. ВРАГОВА: Нет, ни в коем случае не запретить.
К. ЛАРИНА: А что делать?
С. ВРАГОВА: Ничего похожего. Но если государство, в данном случае, да, мы говорим, если говорим, а где грань, что русские идиоты, я не к тому говорю, что я защищаю. Вы знаете мою позицию. Я демократична. Но есть пределы, действительно…
К. ЛАРИНА: Т.е. в государственном театре такие вещи невозможны.
С. ВРАГОВА: Нет, в государственном театре есть элементарная, я думаю, сами мы художественные руководители, мы сами, которые допускают себе в театр какую-то интонацию, должны ее немножечко …
К. ЛАРИНА: Вот тут я надеюсь на дискуссию. Спокойно. Сейчас, давайте, уйдем на новости. Юра уже встал давно, уже давно новости сидят. Давайте мы новости послушаем. Потом продолжим.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Я думаю, что надо нам проголосовать обязательно, чтобы глас народа услышать. Нужны ли нам худсоветы. Напомню, что сегодня мы на эту тему говорим. Здесь у нас в студии Дмитрий Бертман, художественный руководитель "Геликон-Опера", Юрий Грымов, кинорежиссер и Светлана Врагова, руководитель московского театра "Модернъ". Давайте, мы сделаем так. Прямо сейчас я голосование запущу. Потому что я опять посмотрела на те реплики, которые уже получили мы в программе. Я говорю, большинство людей, вот они готовы отдаться за худсовет.
С. ВРАГОВА: Сейчас, да?
К. ЛАРИНА: Да. Так, если Вы читаете, что худсоветы современной культуре необходимы, российской культуре, я имею в виду, то Ваш телефон 660-01-13. Если Вы категорически против введения худсоветов, то 660-01-14. Итак, еще раз. Если Вы поддерживаете идею возвращения худсоветов, Вы считаете, что они необходимы в сегодняшней культуре российской, то Ваш телефон 660-01-13. Если Вы категорически против худсоветов, то 660-01-14. Давайте прочту несколько реплик, чтобы не быть голословной. Анатолий из Петербурга: "Господа, худсоветы обязательно должны быть. Тогда у нас появятся новые Шолоховы, Окуджавы, Рождественские, Симоновы, Розовы, Симоновы, Товстоноговы. И многие другие писатели, режиссеры. Зачем нам смотреть и читать пошлость, порнуху и насилие. Шнуров не сцене Мариинского театра. Его давно посадить надо, а он на сцене главного театра страны выступает. (Понимаете? Дальше.) Лично мне такая свобода не нужна". Следующая реплика. Александр из Москвы: "Худсовет – неотъемлемая часть любого общества, любой структуры. Будь то кинематограф, театр и прочее, которое стремится к постоянному самосовершенствованию. Без худсоветов мы будем слушать "Фабрику звезд", смотреть "Бригаду", смеяться над дебильными приколами "Дома-2" и деградировать". Яков из Москвы: "Обязательно нужны худсоветы. Если даже Галина Павловна Вишневская, которую трудно заподозрить в любви к советской власти, раскритиковала постановку "Евгения Онегина" в Большом театре, о чем можно спорить? Нецензурной лексики, издевательствам над классикой не должно быть места ни в театре, не на телеэкране", Ну, и последняя здесь тема, связанная с худсоветами. Не могу найти эту реплику, кстати, там, по-моему, то, что пыталась нам сказать Светлана Врагова, что если на бюджетные деньги, на деньги налогоплательщика, то уже будьте добры. Выполняйте тогда, пожалуйста, мои условия налогоплательщика, и всякую дрянь на сцену не пускайте. Вот такой смысл. И таких мнений очень много. У нас голосование идет. Очень интересные результаты. Я повторю, сейчас, Димочка, дам слово. Повторю еще раз вопрос. Если Вы поддерживаете идею возрождения худсоветов, считаете, что они нужны, 660-01-13. Если Вы против категорически, 660-01-14. Дмитрий Бертман.
Д. БЕРТМАН: Можно, я в атаку пойду с теми, кто сейчас голосует. Потому что сейчас люди звонят и голосует. Вдруг я смогу что-то сделать, чтобы в этот момент люди остановились. Дело в том, что ведь что такое художественный совет? Если посмотреть, вот иногда, например, у меня бывает в театре такая ситуация, очень редко такое у нас в театре. Надо, например, артиста снять с роли, который очень много когда-то сделал, или сыграл. И морально это так тяжело вызвать близкого человека, с которым сделал много спектаклей и сказать: не играй. Но я это делаю. Или как-то интригую. Что-то делаю. И вот тут так бы нужен был худсовет, чтобы не я лично сказал, а чтоб насела банда и проголосовали – нельзя. И вот это аморально.
К. ЛАРИНА: Басня – пестрые овцы.
Д. БЕРТМАН: Это есть аморально, в этом самом органе худсовета есть аморальщина, потому что человек скрывается. Он не может на себя взять ответственность сказать что-то плохо. И когда они стаей собираются, это чисто советское явление. Такое возможно, наверное, в Иране, в Ираке, такое возможно…
К. ЛАРИНА: В Белоруссии.
Ю. ГРЫМОВ: Я прошел сейчас, снимая в Африке, в мусульманской части фильм.
К. ЛАРИНА: Рассказывал, да, да.
Д. БЕРТМАН: Худсовет.
Д. БЕРТМАН: Нет, у меня цензор сидел все съемки и смотрел мне в монитор. Но вещи хорошие контролировал. Знаете, какие? Не должно быть оскорбления мусульманской части.
К. ЛАРИНА: Как консультант.
Ю. ГРЫМОВ: Да, в принципе, как консультант.
С. ВРАГОВА: Слово сказано.
Ю. ГРЫМОВ: Для меня лично, что такое художественный совет? Это я когда вечером могу приехать к Борису Александровичу Покровскому, например, и посоветоваться с ним. Вот для меня это художественный совет. А когда будут сидеть люди, и вырабатывать общественное мнение, это не худсовет. И задачи государства, налогоплательщики, не налогоплательщики. Какие это деньги? Это на эти деньги ни один театр не проживет, который нам платит государство. Поэтому это смешно говорить. Задача государства – не мешать. Просто не надо нам ничего. Не мешать. И чтобы у на сбыло время на то, чтобы ставить спектакли, снимать фильмы, и чтобы еще оставалось чуть-чуть времени, чтобы новое поколение тоже к творчеству приучить, чтобы они не только смотрели…
К. ЛАРИНА: Ну, подождите, вы же сами говорите, вот мы когда сидим, жалуемся на жизнь, рассказываем, какой кошмар, почему такое возможно по телевизору. Почему возможно, чтобы такой фильм сняли, ужасную гадость сняли, или жуткий спектакль поставили. Как можно заниматься режиссурой, не имея образования?
С. ВРАГОВА: Это правильно.
К. ЛАРИНА: Почему такую пошлость ставят. Смотрите. Ведь сколько у Вас самих претензий к своим же коллегам находится.
Д. БЕРТМАН: Ксюша. Дело не в этом. Это мы говорим, у нас у каждого есть амбиции, у каждого мы говорим. Но все должно иметь право на существование. Человек должен быть толерантным вообще, и общество должно быть толерантным. Все, что в жизни существует, все, что Богом создано, все имеет право…
К. ЛАРИНА: Дим, ну, у тебя же идеи воруют? Воруют. И сам ты …
Д. БЕРТМАН: И что? Да это счастье.
К. ЛАРИНА: Делают на этом имя.
Д. БЕРТМАН: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) я думаю, надо же у меня своровали. У меня миллиард новых, и это так здорово, стать против. Как вот сейчас Светлана сказала. Встать против андеграунда вдруг в какой-то момент.
Ю. ГРЫМОВ: Ну, мы же понимаем, понимаем, почему люди говорит про худсовет.
К. ЛАРИНА: Чтобы их оградили от пошлости, от бездарности.
Ю. ГРЫМОВ: Некий какой-то поставить фильтр.
К. ЛАРИНА: Да, какую-то планку поставить.
Ю. ГРЫМОВ: Вот если там будут люди уважаемые…
К. ЛАРИНА: Кто это такие, уважаемые люди?
Ю. ГРЫМОВ: Ой, ну, я могу списочек Вам дать.
С. ВРАГОВА: Станислав Рассадин.
К. ЛАРИНА: Светлана Врагова.
С. ВРАГОВА: Дима Бертман, Грымов, Станислав Рассадин, Аннинский, Ксения Ларина.
К. ЛАРИНА: Вот представьте себе, что пришел Аннинский с Грымовым на Ваш спектакль и сказали: дерьмо спектакль. Не хотим. Нельзя показывать.
Ю. ГРЫМОВ: Я не могу так сказать по определению.
С. ВРАГОВА: Ну, они никогда "дерьмо" не скажут, потому то я дерьмо не ставлю.
Д. БЕРТМАН: Это не конструктивный разговор. Дерьмо. Это неправильно.
С. ВРАГОВА: И я так не скажу.
К. ЛАРИНА: Вот у Грымова сейчас выходит фильм. Его пока никто не видел. А Вы представьте себе, что Вы посмотрели, и пришли в ужас. Сказали, да как такое возможно.
С. ВРАГОВА: Дело в том, Ксюшечка, я хочу добавить одну очень маленькую реплику. Потому что все идет правильно. Мы приехали в Америку, в Чикаго, 1990 год. Приехали как профессионалы, не как по ресторанам. Как, знаете, "я был в Америке". Где ты был? Я был на Брайтон Бич. Ну, и хорошо. И сиди там на Брайтоне в ресторане, сиди. Мы приехали в Америку, обмен был СТД с "Травиатой"…
Д. БЕРТМАН: С синтезатором.
С. ВРАГОВА: Да, вот именно. Мы поехали, Ульянов сделал обмен с Чикагской лигой режиссеров, и хотели обмениваться на государственном уровне. И поехали, "Елена Сергеевна" первая поездка была. И "Брестский мир". Так вот о чем я хочу сказать. Вот эта "Елена Сергеевна", приехав в Америку, там были фотографии, где сцена идет изнасилования. Тогда помните? Вообще первый театр жестокости, Дим, в России, вообще, не было. Это мой первый. Вы по сравнению со мной все цветочки. По сравнению с тем, что я сделала в "Елене Сергеевне". Все отдыхают.
Д. БЕРТМАН: Да уже после "Елены Сергеевны" можно было мочить "Кармен".
С. ВРАГОВА: Мочить. Я вообще замочила со страшной силой. Потому что у меня столько накопилось. Инфаркты были на спектакле.
К. ЛАРИНА: Вот какое представление было о великой державе советской.
С. ВРАГОВА: Нет, там нравственный спектакль.
К. ЛАРИНА: Очернение общества советского. Клевета на советский народ.
С. ВРАГОВА: Ничего похожего.
К. ЛАРИНА: Клевета на советский народ.
С. ВРАГОВА: Там как раз мы вывели на такой трагический уровень, я сейчас не об этом хотела сказать, но я перескочила. И был съезд учителей в Лос-Анджелесе по поводу кошмарного положения…
К. ЛАРИНА: В Советском Союзе.
С. ВРАГОВА: Нет, в школах американский государственных, это была единая, это как был кубрик, механический апельсин. И потом этот фильм сравнили с кубриком в Америке. Есть у меня даже Мийкла Биллингтон, Вы знаете "Гардиан" газету, он написал – кубрик советский. А я кубрика-т не видела. Какой кубрик? Но я про другое хочу сказать, про худсовет. Я улетела в другую сторону, потому что реплики были, я на них. Так вот, представьте себе, приехав 18 числа, и когда они увидели Мэри чикагские вот эти кошмарные фотографии, они сказали: нет, должна прийти полиция нравов. И 19 числа мы дали генеральную репетицию. И они это увидели. Сцену. Как бы изнасилования.
К. ЛАРИНА: Т.е. экспертизу они проводили, полиция нравов.
С. ВРАГОВА: Они сказали, ничего страшного, играйте. Потому что театр государственный. Потому что "Виктори Гарденс" театр, могу сказать, как его называли. Так же было в Лос-Анджелесе. Пришла мэр, у них разделен на разные городочки. Мэр этого округа, Вера ее звали. Тоже пришла, посмотрела, и сказала: идет.
Д. БЕРТМАН: Во всем мире есть определенные законы. Может быть, когда мы говорим "худсовет", есть смысл пересмотреть некие законы, ну, не цензура, а некоторые законы приемки и лицензирования.
К. ЛАРИНА: Ты видишь, что у нас происходит с законом о противодействии экстремизму. Куда можно подогнать все, что угодно. Любой спектакль Бертмана можно назвать экстремистским.
Ю. ГРЫМОВ: Вы знаете, я не читал этого закона, к сожалению, но я вот сейчас столкнулся с такой проблемой, касаемо нецензурного выражения в Америке. Там все очень просто. Если Вы говорите неприличное слов на букву "ф", то Вам ставят крестики, и ставят Вам доступ зрителя – до 14 лет, до 16, до 18. Это очень удобно.
С. ВРАГОВА: Вот это правильно. Разобраться надо.
К. ЛАРИНА: Критерии простые.
Ю. ГРЫМОВ: Художник говорит: я не могу без мата. О'кей, нет проблем. 21 год и после 9 часов вечера. Три крестика поставили и до свидания. "Чужие" в Америке начинаются, у меня там была одна фраза на букву "ф". И люди, которые ставили лицензию, они мне говорят. Для Вас принципиально, давайте чуть тише.
К. ЛАРИНА: На английское "ф".
Ю. ГРЫМОВ: И ты принимаешь решение, насколько тебе важно эта нецензурная брано в кадре, или не важно. И так же касается лицензирования, и второе, касаемо квот. Тоже большой вопрос. Вот мы говорим, что вот там тут чернуха, но притом, что мы понимаем, что сегодняшний день, я был в шоке. 75% сегодняшних средств массовой информации принадлежат иностранным компаниям в России.
С. ВРАГОВА: Вот поэтому и идет такая мура.
Ю. ГРЫМОВ: А кино, вообще, у нас нет квоты на российское кино. Во Франции – 40%, в Германии – 30%. В Китае вообще смешно – 15 фильмов в год американских. На вопрос, почему Вы так делаете жестко? Они говорят, мы хотим китайцами остаться. А мы, значит, не хотим остаться русскими.
С. ВРАГОВА: Во Франции такая же история.
Ю. ГРЫМОВ: Везде. Поэтому может быть, когда мы говорим про худсоветы – это некий фильтр, который люди хотят ну оберегать себя и свою семью от этого потока. Но, может быть, законодательно. Во-первых, надо внимательно конституцию почитать. Там написано и порнографию, там все есть. Внимательно, ну, прямо внимательно это почитать. И под это дело подводить.
К. ЛАРИНА: А художественный уровень как мы оценивать будем? Или это не важно?
С. ВРАГОВА: А зрители его оценивают.
К. ЛАРИНА: Ничего подобного. Вот тут я Вам скажу. Ничего подобного. Потому что зритель идет как раз на то, что, на мой взгляд, не то, что недотягивает до художественного уровня, а вообще к художествам не имеет никакого отношения.
С. ВРАГОВА: Смотря, какие театры. Есть бренды театров, и они идут не на это, а на сам театр.
К. ЛАРИНА: А антрепризы – это что такое?
Ю. ГРЫМОВ: Ну, они разные тоже.
К. ЛАРИНА: Разные, но чем страшнее, тем лучше.
С. ВРАГОВА: Я только что была на гастролях в Сарове, маленьком городочке. И там тоже. А все все понимают.
К. ЛАРИНА: Т.е. Вы считаете, что зритель оценит правильно. Я не верю в это.
Ю. ГРЫМОВ: У меня был случай. Я сидел, подошла ко мне женщина и сказал: Юрий, извините, пожалуйста, я тут видела одно кино, не буду называть, какое. Везде пишут, что это гениально. Я говорю: а Вы что сами вот Вы что сами думаете? Мне кажется, что это ужасно, сказала женщина. Я говорю: так вот, вот в этом-то все и сила. Люди, к сожалению, происходит некий конфликт средств массовой информации, и реально культурного продукта. Они читают пиар, супер, садятся в зал, и видят, что это не так. Происходит некий конфликт. Я считаю, что все-таки зритель, и у нас зритель, конечно, замечательный. Я не люблю такое слов "Замечательный". Мне кажется, зритель наш внутри себя разбирается. И он может отличить, может.
Д. БЕРТМАН: Я единственное, что думаю, что я бы был всеми руками, ногами за худсоветы, если бы в стране нашей, кроме нефти, спорта, попсы еще интересовали другим видом искусства власть. Вот если бы власть интересовалась…
К. ЛАРИНА: А ты не боишься?
Д. БЕРТМАН: Чего? Говорить по "Эхо Москвы"? Не боюсь.
К. ЛАРИНА: Нет, не боишься, что она заинтересуется, мне кажется, что лучше бы она не интересовалась искусством.
Д. БЕРТМАН: Нет, просто дело в том, у нас самое страшное слово "культура" вообще произносится только в титрах названия канала Культура в стране, больше нигде. И ведь в принципе русские артисты, русские музыканты, русские танцовщики, русские художники, это же бренд 19, 20, 21 века, всей планеты. И в России нет закона, нет национального проекта "Культура". Нет нацпроекта Культура. Это самое свободно конвертируемое, это единственное, что создается сегодня России положительный имидж в мире. Единственное. И нет национального проекта. О каких худсоветах можно говорить? Кто нас судить будет? Если бы страна блюла, трепетала пред нашими пианистами, перед нашими дирижерами, перед нашими танцовщиками.
К. ЛАРИНА: Ну, вот они и трепещут. Они Билана поздравляют с победой.
С. ВРАГОВА: Нет, не лауреаты конкурса Чайковского.
Д. БЕРТМАН: Да, чего говорить? Вот у нас в театре у нас певцы наши каждый месяц кто-то получает первую премию на каком-то конкурсе. Каждый месяц кто-то из наших солистов поет премьеры в Метрополитен, в Ла Скала, где угодно. Хоть кто-нибудь об этом сказал? Никто. Они и не ждут.
К. ЛАРИНА: Мало этого. У нас про Нетребко пишут только, что она беременная и за кем она замужем. И все. Больше ничего.
Ю. ГРЫМОВ: Ну, изменились приоритеты. То, что мы говорим, называется гламур. Если раньше был все-таки принцип лестницы, выше, выше, умнее, интереснее и т.д. То теперь лестница легла и общество потребления стало комфортно некомфортно. Вот и все.
Д. БЕРТМАН: Мне кажется, главное, нас не отвлекать от этого. Не отвлекать. Мы должны работать. Я должен ставить спектакли. Я хочу их ставить больше и больше. Меня не надо отвлекать на другие темы. Я думаю, всех присутствующих в студии, тоже никого не надо отвлекать. У нас куча проектов. Мы живые люди, мы хотим ставить спектакли, фильмы и т.д.
С. ВРАГОВА: И мы делаем имидж России за рубежом. Вот я только что получила премию за вклад в мировой театр, в мировую культуру. Американскую премию 12 женщин получило, и я тринадцатая.
К. ЛАРИНА: Поздравляю.
С. ВРАГОВА: Можете себе представить? За вклад в мировую культуру. В Америке.
Д. БЕРТМАН: А я орден получил, нельзя говорить даже по "Эхо Москвы" какой.
К. ЛАРИНА: Почему? Какой?
Д. БЕРТМАН: В Эстонии, за заслуги перед отечеством. За постановку Валенберга.
К. ЛАРИНА: Перед Эстонским? Поздравляю.
Д. БЕРТМАН: Госпремию Эстонии и премию театральных деятелей Эстонии.
К. ЛАРИНА: А Эльдар Рязанов получил, между прочим, орден чести из рук президента Грузии.
Д. БЕРТМАН: Ну, вот нас с Эльдаром Рязанов, мы с ним дружим, и нас с ним можно высылать.
С. ВРАГОВА: Вот я про это и говорю. И у Юры, наверное, полно наград. Но я хочу сказать…
Ю. ГРЫМОВ: Мы сейчас начнем про себя говорить. Давайте не про себя, давайте будем говорить про зрителя, кстати, который требует худсовет.
С. ВРАГОВА: Нет, мы не про себя. Я про себя почему сказала? Мы говорим: имидж России за рубежом. Это вопрос администрации президента. Я участвую во всех этих разговорах об имидже культуры за рубежом. Вот он сидит, мы сидим, конкретно. Почему мы о себе не должны сказать. Если пиар…
К. ЛАРИНА: Молодцы.
С. ВРАГОВА: Но я говорю про другое. Я хочу сказать вот про что. Что сегодня произнесено слово идиотами – капитализация театра, капитализация кино, капитализация культуры. Катастрофа. Скажите об этом слово бизнес в Америке, они тебя пошлют. Потому что слово "Бизнес" не произносится в культуре. И вообще нигде. Они говорят: мы не бизнесмены с гордостью. Деятели культуры. Я часто там бываю. Но мы говорим у нас "капитализация театра", Мы еле-еле отбили эти реформы об автономии. Тендер…
Д. БЕРТМАН: Я сейчас должен тендер на себя объявлять, чтобы в театре, который я создал с нуля, театр, в котором я художественный руководитель и главный режиссер, я не могу ставить у себя в театре.
К. ЛАРИНА: Нужно в конкурсе участвовать на общих основаниях.
С. ВРАГОВА: И скажут, Врагова или Бертман. Кто из нас лучше?
Д. БЕРТМАН: И художник должен участвовать в тендере. Т.е. если режиссер, например, ладно, я поучаствовал официально в тендере. И я хочу сделать с художником. А мне говорят, а вот нет, а вот тот художник, он дешевле берет.
К. ЛАРИНА: Возьмите, пожалуйста, наушники. Времени мало. Я хочу послушать глас народа. Я хочу, во-первых, остановить голосование. Оно у нас голосование потрясающее, товарищи. 53% - за худсоветы, 47% - против.
Д. БЕРТМАН: Ну, все-таки мы отбили.
К. ЛАРИНА: Ну, все равно пополам это вот катастрофа. Я считаю, что это катастрофа.
Д. БЕРТМАН: 47 – спасибо!
К. ЛАРИНА: По идее должно быть 90% - против.
С. ВРАГОВА: Но эти 47 – это те, которые надо 47.
Д. БЕРТМАН: 47 – в "Геликон-Оперу"
К. ЛАРИНА: Внимание. Включаем телефон. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Бессонов Алексей Борисович, город Пермь.
К. ЛАРИНА: Худсоветы нужны?
А. БЕССОНОВ: Вы никогда не задумывались, почему Александр I в России не делал либеральные реформы?
К. ЛАРИНА: Ну-ка?
А. БЕССОНОВ: А почему Николай I создал первое жандармское управление?
К. ЛАРИНА: Ну-ка.
А. БЕСОНОВ: У нас, к сожалению, другая страна. И цензура в России породила великую русскую литературу. И во Франции есть великое кино, потому что есть система регулирования, цензуры и т.д.
К. ЛАРИНА: Поняли. Все понятно. Сквозь асфальт прорастать. Все понятно. Тема моя любимая. Боюсь согласиться. Ало, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Слушайте, какая же Вы мразь все, будьте Вы прокляты.
С. ВРАГОВА: Все, сейчас, заболеем.
К. ЛАРИНА: Слушайте, какой хороший человек. Видите, ему плохо. Нет, мы не заболеем. Он заболеет. Ало, здравствуйте. Вот Вам, побывали на интеллигентной радиостанции. А то привыкли.
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Извините, пожалуйста, все тут ругаются. А я Вас поддерживаю.
К. ЛАРИНА: В чем?
СЛУШАТЕЛЬ: Очень хорошая мысль. Вы сказали, что…
К. ЛАРИНА: Слушайте, народ заболел. Ало, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте. Это Москва, Зоя Васильевна. Я хочу вот о чем Вам сказать. Друзья моя, знаете что, обязательно необходим худсовет. Потому что противно уже смотреть. Слышать мат, видеть на "Трех сестрах" раскоряченные ноги этих трех сестер. Это безобразие, понимаете, это надо останавливать срочно. Хотя бы временно, хотя бы на 2, 3 года, ну, остановите Вы это хамство.
К. ЛАРИНА: А каким образом, скажите?
ЗОЯ ВАСИЛЬЕВНА: А потом мы привыкнем к этому и поймем, что это некрасиво. Мат повсюду. Ну, разве можно так? Разве наша литература достойна, чтобы… Вот ведь очень достойные люди сидят. Я их прекрасно понимаю. Но сплошные амбиции, сплошные обиды, сплошные воспоминания. Ну, хватит жить воспоминаниями. Сделайте что-то сегодня. У на сгибнет молодежь. Неужели Вы это не видите.
К. ЛАРИНА: Понятно. Спасибо. Подождите. Еще один звонок. И все. Это надо кучей слушать. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Я по поводу Юрий Грымов сказал, что 500 человек. Я буквально минуту. В свое время были в ЦСУ бюджетные обследования. Там кто сколько потребляет и т.д. И потом делались выводы сколько нужно. А те семьи, были там те же 500 семей, а те семьи, которые пили водку, их изымали и заменяли другими, которые не пьют. И поэтому по бюджетному обследованию было мало водки пили, а по продаже водки было в 10 раз больше.
Ю. ГРЫМОВ: Поэтому я и говорил, что все эти исследования, фокус группы, 500 человек на всю Москву решают вопросы рейтинга.
К. ЛАРИНА: Ну, и последний звонок.
СЛУШАТЕЛЬ: Я хочу сказать, что худсовет, это вообще-то, ужасная вещь, потому что под… Я хотел вспомнить такую историю, когда запретили фильм Киры Муратовой "Долгине проводы" и Алексей Герман вспоминал об этом. Он говорит, ну, цензура существовала для того, чтобы оберегать власть, строй. Но он говорил, какое дело советской власти, какое дело советского человека до этого фильма, до того, что мать ревнует своего ребенка к его отцу. Т.е. дело в том, что те, кто будет в этих худсоветах, те, кто были в этих худсоветах, и те, кто будет в них, они просто будут злоупотреблять своим положением.
К. ЛАРИНА: Безусловно.
СЛУШАТЕЛЬ: Просто будут откашивать все художественное…
Ю. ГРЫМОВ: Знаете, чтобы окончательно Вас запутать, уважаемый радиослушатели, которые говорят, нужны худсоветы, не нужны, но при всем при этом, то, что Вы привели пример с Кирой Муратовой, это кино было запущено и сфинансировалось. А вот на сегодняшний день, когда ты запускаешь кино, большой вопрос, кто тебя будет финансировать, если худсовет будет на старте. Поэтому все-таки уровень тех худсоветов запускал те произведения, на которых я учился, Вы смотрели, их все равно запускали.
Д. БЕРТМАН: Но с другой стороны, сколько бы Шостакович сочинил музыки, если бы его не вырубил худсовет. И сколько бы Прокофьев сочинил музыки. И он бы не писал бы оперу "Повесть о настоящем человеке", а написал бы еще что-то.
Ю. ГРЫМОВ: Ну, правда же находится посередине, Вы же понимаете.
С. ВРАГОВА: И не умер бы Эфрос раньше времени.
Ю. ГРЫМОВ: Все правильно. Но мне кажется, находится посередине. То, что я предлагал, законодательно. Есть механизмы, где человеческий фактор очень маленький. Помните про эти крестики, циферки, возраст, время выхода в эфир, Все. И вот весь худсовет.
Д. БЕРТМАН: Но мне кажется, скоро все равно, то, о чем говорит публика , вот по поводу того, что раздражает на экране. Я согласен с ними тоже. Меня это тоже жутко раздражает. И в театре тоже многое сейчас раздражает. И мне кажется, я хочу просто сказать, вот у меня чутье, вот эти 2 года, которые они требуют, не нужно никакого худсовета. Само все отомрет это. Потому что уже все, наелись. Вот у меня студенты учатся в ГИТИСе. Недавно показали экзамен. Я им задал задание. Там бал у Лариных в "Евгении Онегине". Хорошие ребята. Бал у Лариных происходит в Шарм-Аль-Шейхе на курорте. Рот не пригласил. Второй на пикнике. Я им устроил такой раздолб. Я говорю, Вы неужели не понимаете, как Вы далеко от того же Станиславского, который намного Вас модерновее. И когда я с ними разговаривал на эту тему, я вижу, что они это делают не потому, что им это нравится. Они это делают, потому что смотрят, что привозят на фестивали театральные.
Ю. ГРЫМОВ: Ну, потому что форма победила содержание. Вот так развернуть, согласитесь, это легче. А остаться в той же эпохе…
Д. БЕРТМАН: Очень тяжело.
Ю. ГРЫМОВ: Практически нереально. Легче джинсы надеть на Чацкого.
Д. БЕРТМАН: Конечно. Но мне кажется, все, этим наигрались все. И сейчас уже хочется увидеть настоящего Чацкого и "Три сестры", когда говорят, приводят в пример немецкий театр. Да, немецкий театр 20% посещения сейчас в Германии. Пустые театры. Я недавно ставил в Германии спектакль, и директор театра говорит мне: поставь романтический спектакль. Ради Бога, не концептуальный. Говорит немец мне.
К. ЛАРИНА: Тут, конечно, главное, чтобы вкус был приличный у общества. Вот это очень важно.
Д. БЕРТМАН: Чтобы в ресторане не звучало тоже бум, бум, бум.
С. ВРАГОВА: А вкусы надо развивать.
К. ЛАРИНА: Да, да, и это очень важно.
С. ВРАГОВА: Вот для этого и должен быть худсовет. Худсовет должен быть не для того, чтобы что-то запрещать. А должен быть совет при министре культуры вот типа таких людей, вот Вас, Ксюша…
К. ЛАРИНА: Какой министр, Свет, вот приходил министр в Третьяковку, что он сказал по поводу имиджа? Ну, бывший уже министр. Александр Сергеевич Соколов. Он сказал про выставку современного искусства, это позор России. И запретил практически ее. С чего мы взяли, что министр культуры в культуре разбирается лучше, чем Вы?
С. ВРАГОВА: Ну, мы должны собираться. Мы же у Вас собрались.
К. ЛАРИНА: Собрались.
С. ВРАГОВА: Ну, вот это и надо делать.
К. ЛАРИНА: Но ведь Вас одно раздражает, Бертмана другое, а Грымова третье. И что с этим делать?
С. ВРАГОВА: Нас раздражает троих вместе одно и то же. Безвкусица, и отсутствие правильности признания, гран-при всякие, это нас раздражает. Нас раздражает вектор.
Ю. ГРЫМОВ: Публика, которая ходит, тоже должна читать литературу, слушать хорошую музыку, и тоже понимать, где Билан, а где Нетребко, а где Гулегина, а где Ольга Бордина. И публике не надо говорить, это хорошо, а это плохо. Надо просто образовывать.
К. ЛАРИНА: Кстати, вкус Дмитрия Медведева мне нравится. Мне нравится, кто у них там выступает на корпоративах. Хорошие музыканты. Спасибо Вам большое. (НЕ СЛЫШНО). Как это? "Дип перпл" его вкус. "Пинк флоид" он любит. Ты чего. Хороший вкус.
С. ВРАГОВА: Мы закончили? Все?
К. ЛАРИНА: Да, все.
Ю. ГРЫМОВ: Спасибо.
Д. БЕРТМАН: Счастливо.
К. ЛАРИНА: Грымову удачи на "Кинотавре". С премьерой!