Судьба Дома Актера на Арбате - Маргарита Эскина, Мария Миронова, Марк Розовский, Людмила Максакова, Валерий Баринов - Культурный шок - 2007-12-15

К. ЛАРИНА: 14 часов, 8 минут, добрый день еще раз. У микрофона вновь Ксения Ларина, мы начинаем программу «Культурный шок» и сегодня, как не печально, наша программа, через несколько лет вновь посвящена ситуации вокруг Дома актера. Мы уже про это говорили когда-то, поднимали массы, народ вооружали вилами и лопатами с Маргаритой Александровной. Прошли годы и опять всё началось сначала. Итак, здесь, в студии Маргарита Эскина - директор Центрального Дома Актера. Здравствуйте.

М. ЭСКИНА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: И тяжелая артиллерия в лице Людмилы Васильевны Максаковой - народной артистки РФ.

Л. МАКСАКОВА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Главный режиссер театра «У Никитских ворот» Марк Розовский.

М. РОЗОВСКИЙ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: И заслуженная артистка Мария Миронова.

М. МИРОНОВА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Ну вот, всех назвали. Нашим слушателям напомню, что мы работаем в прямом эфире, поэтому, если у вас будут какие-то вопросы или рецепты, как противостоять беспределу, мы готовы рассмотреть любые предложения. Номер, по которому можно смс отправлять - +7-985-970-45-45. И давайте начнем с начала, чтобы поняли, что происходит. Маргарита Александровна, вам слово, что происходит сегодня? Почему мы вновь говорит о том, что Дом актера может прекратить свое существование?

М. ЭСКИНА: В течение всех лет, после Тверской, где нас подожгли, находимся на Арбате, это 16 лет, уже неоднократно Госкомимущество, Роскомимущество, по разному называлось, пытается как-то наш дом «пристроить». Либо дать нам каких-то соседей или хозяев или просто его занять. В очередной раз это произошло в апреле этого года и с апреля продолжается эта борьба. Сначала передавалось это по какому-то акту организации, название которой даже не могу сказать, потом было сказано в марте, что Россвязь, Охранкультура. Это продолжается все время. Я сразу говорю, что у нас есть законное основание, которым является договор от 1996 года о безвозмездном пользовании Домом актера этого здания целиком до 2045 года, что добилась вся театральная элита во главе с М.В. Мироновой. Любое колебание этого договора вселяет в нас отсутствие надежды на то, что нам дадут спокойно жить. Почему мы очень по этому поводу волнуемся? Потому, что нам кажется, что в этой жизни, которая меняется, где-то к лучшему, где-то к худшему, Дом актера становится не менее нужным, а с моей точки зрения, более нужным. И, поскольку я ощущаю за собой силу, во-первых, честности, а во-вторых, силу необходимости, я готова бороться до конца. Всё остальное скажут, я думаю, те люди, ради которых существует Дом актера.

К. ЛАРИНА: Дом актера находится на Арбате.

М. ЭСКИНА: Арбат, 35, напротив театра Вахтангова, в большом, хорошем здании. Дом с рыцарями, как это называлось раньше. Это, действительно, большой дом, это дает нам возможность не только иметь нам 6 залов, но, кроме того, сдавать площади, на которых существует Дом актера с его основной деятельностью и на которые мы содержим этот большой и достаточно старый дом, чтобы он был в хорошем виде.

К. ЛАРИНА: Еще один вопрос. Этот самый случай 10 лет назад, когда Мария Владимировна спасла этот дом. Там такая же ситуация была?

М. ЭСКИНА: Да уж и не вспомню. Это продолжалось каждые два года. Тогда было более сложно, потому, что дом только передали и Министерство культуры России, которое по праву должно было занять этот дом, но он был передан нам. Тогда была Мария Владимировна, вокруг нее было очень много народу, очень много настоящих звезд, но она могла позволить себе, как человек, абсолютно не заинтересованный лично ни в чем и пользующийся абсолютным уважением, она…

К. ЛАРИНА: …просто пошла к Б.Н. Ельцину.

М. ЭСКИНА: И не один раз.

К. ЛАРИНА: И это была ситуация, как из «Собачьего сердца». «Дайте мне такую бумажку». Вот он ей и выписал ей такую бумажку.

М. ЭСКИНА: Да. Госкомимущество выписало. Но, тем не менее, да, выписал такую бумажку, от которой мы не можем отступить и, когда нам предлагают изменить какие-то пункты, я понимаю, что, как только мы начнем менять эти пункты, мы станем уязвимы с любой стороны. Хочется работать спокойно.

К. ЛАРИНА: Марк Григорьевич, вам слово. Вы как для себя эту ситуацию видите? Это спор хозяйствующих субъектов, очень модное выражение. Я до передачи спрашивала у Розовского, как защитить свой дом, если он находится в таком хлебном месте, как, например, Никитские ворота, где существует театр Марка Розовского, это помещение бывшего кинотеатра повторного фильма, сколько лет вы там живете, Марк Григорьевич?

М. РОЗОВСКИЙ: Мы с 1986 года.

К. ЛАРИНА: Я могу себе представить, сколько было посягательств на это место!

М. РОЗОВСКИЙ: Да. Но сегодня, мне кажется, во всяком случае, с театром «У Никитских ворот» все обстоит гораздо более спокойно. Слава Богу! Потому, что есть решение Правительства Москвы о передаче нам помещения бывшего кинотеатра повторного фильма, сегодня мы собрались для того, чтобы вот этой группой поддержки… Мы, конечно, очень обеспокоены, потому, что то, что происходит сейчас с Центральным Домом актер, можно назвать по-современному рейдерством, можно другое хлёсткое слово употребить, это захват, а можно квалифицировать и так, что это некая попытка хамского беззастенчивого разрушения нашей культуры. Я бы это квалифицировал, как бесстыдную, злостную и злобную нынешнюю политику, направленную на уничтожение фундаментальных духовных ценностей.

К. ЛАРИНА: Эти слова не понятны тем, кто этим занимается.

М. РОЗОВСКИЙ: Нет, это понятно, потому, что это большое преступление. Это незаконная деятельность тех сил, которые хотят, с моей точки зрения, я, может быть, обобщаю, но они хотят именно некой дебилизации нашего общества, хотят одичания людей, дальнейшего одичания. Почему я так говорю резко? Потому, что Центральный Дом актера – это как раз святилище духа, Маргарита Александровна, она скромный человек, но мы-то знаем прекрасно, что для нас Центральный Дом актера на протяжении буквально 10-летий, многих 10-летий, потому, что, кто такая Маргарита Александровна Эскина? Это династия. Был Александр Моисеевич Эскин. И он руководил Домом в советское время. И в советское время это место было действительно священным для всех людей театра, прежде всего. Для людей культуры, потому, что это священное место с великими традициями, традициями, во-первых, живого общения, живого творчества и, конечно, для нас это очень дорого. И сегодня, когда хотят отобрать это место у нас, пусть частично, но отобрать, раньше, вот вы вспомнили Булгакова и не случайно! Это очень точно, потому, что мы тоже помним булгаковских швондеров и шариковых, которые вели уплотнение. А сегодня имеет место это притеснение и это уплотнение тех площадей, святых площадей, которые кровью и потом, слезами и смехом, благородным смехом омыты, потому, что здесь было бесконечное количество веселых вечеров, здесь было множество серьезнейших событий.

К. ЛАРИНА: Я хочу, коли мы пошли в такие воспоминания, давайте напомним, что когда Маргарита Александровна Эскина въехала в этот новый дом на Старом Арбате, никто же не верил, что возможно дух того Дома актера, с Тверской, с улицы Горького, здесь возродить, не то, чтобы продолжить, чтобы было какое-то напоминание. Я запомнила на всю жизнь фразу Михаила Жванецкого, что ничего здесь у Маргариты не получится, это же бывшее Министерство культуры СССР, крики испытуемых слышны из этих стен. Но Маргарита Александровна сделала чудо и, действительно, сегодня, кроме как Дома актера там ничего и нет. Это намоленное место. Хочу вас остановить сейчас. А то мы не успеем, нам Машу отпускать надо в половине третьего, а вы останетесь.

М. МИРОНОВА: Я хочу сказать, что так случилось в моей жизни, что моя бабушка, царство ей Небесное, занималась этим и она посвятила, я знаю, как это было важно для неё, благодаря ей это состоялось, сколько уже прошло. Маргарита Александровна?

М. ЭСКИНА: 17 лет.

М. МИРОНОВА: И я считаю, что если у нас в стране существует хоть какой-то закон и издаётся президентом Указ, то это, наверное, что-то должно означать? И если этот Указ издаётся до 2045 года и отдаётся здание в безвозмездное пользование Дому актеру, не просто отдаётся какой-то финансовой организации, а организации, которой тяжело жить. Существуют разные ситуации, существует бизнес, часть, люди, которые зарабатывают деньги и существуют только на материальной основе. Этот Дом никогда не существовал и не существует по сей час на материальной основе. То, что сейчас происходит вокруг него, как мне кажется, это ясно, как белый день, почему это происходит. И это имеет абсолютно простые предпосылки. Просто это выгодное место, сейчас очень дорого стало все стоить в центре, в аренду и т.д. Предпосылки очень простые, я думаю, что им абсолютно наплевать, что они разрушают, атмосферу…

К. ЛАРИНА: Какие там ценности…

М. МИРОНОВА: Всё гораздо проще. Это имеет под собой понятные причины и следствия. Как я думаю, этого нельзя допустить, даже нельзя допустить в маленькой мере, потому, что если начнется двоевластие, троевластие в доме, т.е. в доме должен быть один хозяин, в любом доме. В ЛЮ-БОМ! В семье, в Доме актера, должен быть хозяин! Хозяин, который несет ответственность за все происходящее. Как только начинается двоевластие, троевластие, входят какие-то коммерческие организации, этот процесс потом уже остановить невозможно. Разворуется всё! Если не будет хозяина у страны, у дома, у семьи, у Дома актера. Поэтому этот процесс, я понимаю в этой ситуации Маргариту Александровну, что здесь невозможен компромисс, потому, что любой компромисс за собой дальше будет влечь то, что он не остановится. Это будет происходить дальше, дальше и дальше. И в результате из этого дома останется только некая корпорация съемных помещений, которая разворует все, что можно разворовать, не потому, что я не доверяю этим людям, а потому, что так работают в последнее время в нашем государстве схемы. Поэтому я считаю и очень в этом поддерживаю Маргариту Александровну, что нужно сохранить, кроме всего прочего, я, в силу своей династии, того, что бабушка сделала огромный шаг в этом направлении, я всеми руками и как только возможно буду стараться, раз уж включилась в эту тему, постараюсь сделать со своей стороны все возможное, что я могу посредствам своих небольших возможностей. Но, тем не менее. И считаю, что это абсолютно правильно – поднимать этот вопрос сейчас, пока не вошла одна организация, потом вторая, третья, а потом уже будет поздно, потому, что это уже не будет принадлежать Маргарите Александровне и она не сможет уже иметь над этим полный контроль.

К. ЛАРИНА: Сегодня ситуация тяжелая складывается вокруг очень многих зданий и учреждений культуры, очаги культуры в центре особенно. Я к опыту Марка Григорьевича все время обращаюсь, поскольку для меня это загадка, это чудо то, что он сумел сохранить в самом центра города свой театрик, небольшой театр. А вот с таким же успехом могут придти завтра в театр им. Вахтангова и сказать: «Спасибо! До свидания». У нас главные режиссеры, у которых театры рушатся в центре города, боятся становиться на капремонт, потому, что боятся, что их обратно не пустят, откроют какое-нибудь казино. Я могу даже конкретные фамилии людей, да вы и сами знаете, кто боится становиться на капремонт. Пусть лучше все рушится. Людмила Васильевна, вам слово.

Л. МАКСАКОВА: Вы знаете, существует такой рассказ Толстого «После бала», где солдата прогоняют сквозь строй. И он кричит только одну фразу: «Братцы! Помилосердствуйте!» И ведь все видят актеров только в минуты славы, минуты, когда прожектор славы или рампы высвечивает эти биографии. Но мало кому приходит в голову, что эти минуты длятся не вечно, что существует и другая сторона вопроса. Да, существуют актерские будни, когда об актерах забывают, о них никто не думает и, может быть, актеру и слава-то, как говорил Бальзак, товар не веселый, дорого достается и быстро портится. И вот, может быть, когда приходят моменты забвения, когда прожектор снимается, может быть, актеру еще тяжелее пережить эти минуты, потому, что ему неловко после того, как он был на вершине успеха, оказаться в состоянии бедности, беспомощности, бесприютности и безденежья. И вот тогда у него есть одно – крыша Дома актера, когда можно пойти, где ему будет не совестно перед товарищами, потому, что все знают, какова цена успеха. Где он может получить и конкретную помощь, куда он может придти и теперь хотят лишить этого пристанища. Я понимаю, что мои крики и вопли, может быть, они бессмысленны, мне скажут, что я несовременная, глупая и наивная, к кому ты обращаешься!? Может быть, телезрители и радиослушатели они тебе посочувствуют, но они помочь не могут. Когда человек доведен до отчаяния, у него всегда бывает глупая мысль – А ВДРУГ? Вдруг чудо свершится и нас сегодня услышат какие-то власть придержащие и, может быть, у них дрогнет сердца и они скажут: «Остановитесь! Может быть, не правы?» Остановитесь! Мы же ничего не просим, чтобы нам дали. Мы просим – НЕ ОТНИМАЙТЕ! Не отнимайте у нас то, что нам принадлежит по праву. Мы обращаемся, все здесь, а за нами еще огромная гвардия, армия артистов, мы просим и отчаянно вопием: «Братцы! Помилосердствуйте!»

К. ЛАРИНА: Маргарита Александровна, у меня к вам вопрос. Это так странно, что мы говорим о судьбе актеров, тема, которую сейчас подняла Людмила Васильевна, без упоминания Министерства культуры. Оно у нас существует или нет? Оно для чего-нибудь существует?

М. ЭСКИНА: Я вам могу сказать, что, вроде бы как, мы не относимся напрямую, но Министр культуры Соколов помогал нам. Он, во-первых, я не знала, что Дом был передан в оперативное правление Министерства культуры, поэтому не понимала, почему он совершил благородный поступок, сказав, что он никогда не будет нас притеснять. Я это поняла после. Он, на самом деле, никогда… Мало того, он всегда нам помогал. Именно он взял письмо наших мастеров, очень больших мастеров культуры, которое отнес, отдал премьер-министру Фрадкову.

К. ЛАРИНА: То есть, это было недавно?

М. ЭСКИНА: Недавно, но так получилось, что премьер-министра на следующий день не было. И поэтому вся наша эта сторона деятельности…

К. ЛАРИНА: Я надеюсь, что не это послужило причиной его отставки?

М. ЭСКИНА: очень надеюсь и прошу простить, если это повлияло. Теперь уже есть письмо у нового премьер-министра, у Зубкова, есть письмо, подписанное всеми крупными мастерами. Я понимаю, что подписи ничего не значат. Но я говорю честно – эти те подписи, которые люди будут защищать. И когда у нас было такое собрание актива, на котором были…

М. РОЗОВСКИЙ: А вы перечислите.

М. ЭСКИНА: На нем были Соломин, Розанов, Юрский, Райкин, Баринов, Певцов, Васильев, Верочка Васильева, Юлия Борисова, Валентина Талызина, т.е. там практически ниже народного почти и не было. И все, в один голос, эти актеры гораздо умнее простых людей, вы это уже поняли сейчас. Особенно, потому, что они мыслящие сердечно. И они все сказали заместителю Боярского, поскольку речь шла тогда об Охранкультуре, они сказали: «Нет! Сюда садиться не надо! Тут сдаются помещения. Но они сдаются на правах аренды. Это люди, которые наши условия принимают. Поэтому не надо претендовать на этот дом». Эта стенограмма тоже отослана в Правительство, поэтому, в принципе, эти меры были приняты, но дело даже не в том, что сейчас может быть, в силу каких-то политических конъектур, ситуаций, может быть, ситуация разрядится. Я хочу сказать, не просить, а сказать, что надо найти возможность сделать так, чтобы либо работал этот договор, либо он был защищен какой-то еще, не знаю какой, бумажкой. Ведь, в свое время, мы могли бы добиться этого дома в собственность. Мы этого не сделали, потому, что нас вполне устраивает, что дом принадлежит государству и мы его храним, чтобы он был достоянием государства. Но дайте нам работать так, чтобы не каждые два года надо начинать опять. Просто неловко перед людьми. Во-вторых, я вот думаю, как же так! Такое количество актеров, величайших людей, слава о которых дает славу народу и государству, почему же это ничего не значит? Почему могут чиновники продолжать свою деятельность, как будто бы этого ничего нет? Подумаешь, Ширвиндт, подумаешь Борисов! Кто такой Юрский? Ребята! Мы готовы выйти на Арбат и внести их в Дом актера, это, на самом деле, слава народа. Мы-то все уйдем, а они останутся в истории. Михаил Александрович Ульянов, который писал личное письмо, чтобы защитить дом. Это же человек, который является славой нашей страны! Это, как будто, ничего не значит. Честно говоря, у меня такая обида за этих людей! Или я начинаю думать, что я не умею бороться, потому, что, может быть, другой бы человек, пользуясь этой невероятной поддержкой… Что ж я не могу ничего сделать… Когда я знаю, что за мной сотни этих людей. И потом, понимаете, бывает так, надо же еще учитывать, не что такое недвижимость, а что в ней происходит. Так случилось, что у нас подобрался коллектив, и старые и молодые, что я могу еще не только мыслить, но без конца какие-то идеи давай, я жажду расширения деятельности. Сейчас мы начали программу для инвалидов. Ну разве это не ценно? Ведь люди сейчас работают только ради денег, почти все. Те немногие очаги, которые работают ради культуры, ради людей, их нельзя рушить. Государство не должно их рушить! Они нужны государству больше. Чем нам.

К. ЛАРИНА: Дорогие друзья! У нас сейчас новости. Минута осталась.

М. МИРОНОВА: Мне страшно, что вокруг этого места постоянно, на протяжении многих лет, возникает поле того, чего хотят отнять. Из этого разговора, о чем я думаю. О том, что, безусловно, нужно добиваться. Я согласна помогать насколько я могу. Я думаю, что не только я, очень много народа будет согласно помогать. О том, чтобы было зафиксировано, я не знаю, что нужно зафиксировать в нашем государстве и в какой организации это нужно зафиксировать, чтобы это поле не возникало таким образом, потому, что это большой грех, колоссальный грех.

К. ЛАРИНА: Нужно зафиксировать исполнение законов.

М. МИРОНОВА: Когда это возникает в каких-то коммерческих организациях, другие схемы действуют. Здесь схема не коммерческая, люди это делают не за деньги. И в такой схеме нужно ценить и оберегать, а не постоянно пытаться это растащить, думая, что там люди не защищены, они слабые. И это, конечно, не по-человечески. Обязательно нужна какая-то бумага, которая до 2045 года будет оберегать от всяческих…

К. ЛАРИНА: …набегов.

М. МИРОНОВА: …такого рода поползновений.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Машу Миронову мы отпускаем на работу. Остаемся в студии, продолжим разговор, надеюсь, к нам присоединится еще Валерий Баринов.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Говорим мы сегодня о судьбе Центрального Дома актера, судьба которого вновь висит на волоске и, я думаю, что наши слушатели уже убедились в этом, поскольку страсти у нас нешуточные разгорелись. Здесь у нас в эфире Маргарита Эскина - директор Центрального Дома Актера, Марк Розовский - художественный руководитель театра-студии "У Никитских ворот", Людмила Максакова - народная артистка РФ, лауреат Государственной премии РФ, и к нам присоединился Валерий Баринов – актер. Много вопросов пришло на нашу смс-ленту. А что этот, а что тот, я чуть позже прочту вопросы, есть очень справедливые и конкретные вопросы. Маргарита Александровна, давайте дадим слово Валерию Александровичу, чтобы он высказал свое отношение к ситуации, которая складывается, что произойдет, если Дома актера Эскиной не будет в Москве? Что изменится? Есть Центр на Страстном, есть театры, есть ночные клубы. Время другое! Время клубных домов прошло. Все! Другое время!

В. БАРИНОВ: Вы понимаете, время другое, но мы же живем в этом времени и нам, как раз, не хватает этого тепла и уюта, который есть именно у Маргариты Эскиной, где бы нам не строили, где бы не пристраивали, как бы не называли, это Галерея актера или еще один Дом актеров, там, где-то сбоку надо войти, там будет ваше место. Все это неправда. Дух дома даже не в здании, он переходит оттуда, с Тверской и он перешел сюда, вот на это место, на Арбат. Ничего с этим не поделаешь. Понимаете? Если этот огонек погасить, то очень многое погаснет. Я не понимаю, зачем мы живем? Зачем мы работаем? Зачем мы боремся? Если нам не нужна ни культура, ни театр, ни эти имена людей, которые положили жизнь? Мы всю жизнь работали за небольшие деньги, мы работали для того, чтобы как-то делалась культура этой страны, создавалась слава этой Родины. Я не понимаю другого. Что за центробежная сила? Почему у чиновников такое стремление к центру? Они хотят ближе к Кремлю? Ждут вызов оттуда? Я не могу понять! Почему, если взять, есть масса разных, строится Сити-городок, в Москве, центр, пробки, проехать негде, машины поставить негде.

К. ЛАРИНА: Зато какие деньги можно заработать!

В. БАРИНОВ: Вероятно, в этом и дело.

К. ЛАРИНА: Закопать в этом центре можно столько денег!

В. БАРИНОВ: К великому несчастью. Вы знаете, я, когда начиналась перестройка, когда шла борьба за финансы, когда шел передел, я почему-то наивно полагал, что деньги никогда не смогут быть идеей в России. Национальной идей, будем говорить так. Я думаю, что они все равно и не станут. Время такое сумасшедшее, на кого-то свалились миллиардные состояния, кто-то остался, кто-то ушел в БОМЖи. Вот такое распределение произошло. Но если мы сейчас пойдем, станем и умрем, пусть нас там и похоронят, там же лежат звезды Вахтанговского театра, я не думаю, может быть, через много лет выложат «Здесь пали жертвой борьбы за искусство».

М. ЭСКИНА: Тоже жажда славы!

В. БАРИНОВ: Зажгут вечный огонь, искусственный, газ подводить не будут. Но, вы знаете, так сложилось в нашей стране, к великому сожалению, вероятно, что нужен чей-то очень мощный авторитетный голос из властных структур.

К. ЛАРИНА: А вы не авторитетный голос? Вы лично?

В. БАРИНОВ: Мы авторитет в культуре.

К. ЛАРИНА: Великие имена.

В. БАРИНОВ: Согласен с вами абсолютно. Но они нас не боятся.

К. ЛАРИНА: Почему? Обязаны боятся! Обязаны строиться по первому звонку.

В. БАРИНОВ: Ужас в том, что нас даже не боится главный администратор театра. Вы понимаете? Может придти кто угодно и сказать: «Мне нужен пропуск». Ему быстрее сделают, чем актеру. Артист все равно пойдет на сцену, все равно будет играть, они знают, что мы там играем, мы будем умирать там, чтобы не произошло. Но можно и додавить. Все это кончится, ради чего мы будем это все делать? Ради чего мы живем, если мы перестаем быть людьми? Если мы не слышим друг друга, если мы не понимаем то, что впитывалось с детства. Я очень часто, когда впервые попал в Дом актера, еще в тот, на Тверской, я был мальчишкой и работал в Орловском театре рабочим сцены, меня наградили творческой командировкой. Я приехал, я вошел, увидел Жарова, увидел Цареву, Чиркова. Для меня это было потрясением! Я понимаю, это место должно притягивать именно этим. Вот сейчас большая программа открывается по работе с инвалидами. Должно быть масса программ, с разными слоями населения. Люди должны туда стремиться. Туда должно трудно попадать, потому, что должно быть желание прикоснуться к этому счастью общения с людьми, которые составляют славу этой страны.

К. ЛАРИНА: Я не знаю, что там будет, у меня очень пессимистический взгляд на ближайшее будущее, и Дома актеров в частности, и нашей культуры в целом, несмотря на такое количество великих актеров, великих имен в нашей стране. К сожалению, то, о чем говорил Валерий Александрович, деньги стали-таки национальной идеей и никуда не деться, нужно это признавать.

В. БАРИНОВ: Они стали национальным бедствием.

К. ЛАРИНА: Нужно успокоиться и искать другие рычаги взаимодействия с такими структурами. Другие. Может быть, действительно, вы говорите про авторитет из властных структур. Тут вот пишут наши слушатели: «Да к Путину надо идти! Почему вы к Путину не идете?» Как нам, к Путину есть дорога?

М. ЭСКИНА: Вы знаете, к сожалению, дорога к любому властному лицу, тем более, к такому, как к первому, ходоков уже не бывает.

В. БАРИНОВ: Ельцин к нам приходил.

М. ЭСКИНА: Нужно пройти какой-то строй администрации президента и т.д.

К. ЛАРИНА: Строй, о котором говорила Максакова? Палочный?

М. ЭСКИНА: Да. Я знаю, что в Администрации даже очень мило настроенные люди скажут: «Зачем вам такой большой дом?». Почему не возникает вопроса про все другие дома, почему про Дом вопроса возникает? Не знаю.

К. ЛАРИНА: Про остальные тоже возникает. Дома кино у нас уже нет. Музея кино тоже нет, потеряли, никто и не пикнул. Вот так же ходили, требовали, стучали кулаком по столу. Никто ничего не сделал.

М. ЭСКИНА: Правильно. Но я хочу сказать, когда говорят, что деньги решают все, если наши властные структуры, в том числе, наш президент, не поймут, что экономика и деньги – это важно, но если не будет мест, где люди остаются людьми, где они не начинают борьбу с друг другом, где не начинают думать, кто им дал и что они дали в денежном выражении, тогда нет смысла все это делать. Не надо!

К. ЛАРИНА: А зачем ему Дом актера, когда у него есть «Лужники»? Там никто друг с другом не борется, там все единодушны. Зачем ему какой-то Дом актера, Владимиру Путину или его преемнику? Ведь когда мы говорим про очаг культуры, Марк Григорьевич, это не столько очаг культуры – Дом актера Эскиной и раньше ее отца, это очаг свободы был всю жизнь. Что туда привлекало актера? Освободиться, снять с себя эти идеологические путы и придти туда, сказать, в конце концов: «Господи! Какое счастье! Я здесь счастлив! Мне здесь хорошо!» Если у нас этого не будет, то у нас не останется вообще ничего. Вы готовы предоставить театр «У Никитских ворот» для свободомыслия? Готовы или «в разумных пределах»?

М. РОЗОВСКИЙ: В меру своих сил делаю. Посмотрите наш репертуар. Вы знаете, здесь два аспекта, один чисто юридический и он абсолютно безупречен, если все так, как говорит Маргарита Александровна. А другой аспект – это нравственный аспект, вернее, безнравственный, в контексте того, что происходит. Абсолютно безнравственный аспект. И то, что сейчас происходит, вы вспомнили про музей кино, это очень яркий пример той же безнравственности, той же политики бескультурья. Это звенья одной цепи. А сейчас все это сродни закрытию музея Сахарова, ведь можно и об этом говорить. Он тоже погибает от безденежья. Поговорить о свободном человеке.

К. ЛАРИНА: Если его выкинули из страны, Анатолия, и никто тоже не сказал ни слова.

М. РОЗОВСКИЙ: Культурный человек должен быть свободен, а бескультурным человеком можно манипулировать, можно народ превратить в чернь. Вот в чем дело! В глубину если копнуть, вроде бы идет обыкновенная борьба за собственность. На самом деле идет борьба за наше будущее, какой быть России, какой быть нашей Родине. Мы об этом кричим. Поэтому это не просто безнравственно.

К. ЛАРИНА: Пошли рецепты!

М. РОЗОВСКИЙ: Это чудовищное преступление.

К. ЛАРИНА: Очень хорошую нам дают аналогию с Америкой, как всегда мы там всё ищем, там у нас оплот демократии. Там забастовали сценаристы в Голливуде и все остановилось. Нам предлагают устроить забастовку актерам. Вообще, взять и закрыть все театры, не выходить на сцену, пока не отстанут от Дома актеров.

Л. МАКСАКОВА: Мы доставим такую большую радость всем, когда нас выкинут и мы почти уже находимся на этом самом месте. И все вздохнут с облегчением. Вот пришли четыре дурака и рассказывают какие-то «сейте разумное, доброе, вечное». И памятник Пушкину стоит, который, правда, переставили, но все равно там написано «И чувства добрые я лирой пробуждал». Вот, чем мы занимались всю нашу жизнь. Чтобы народ наш стал умным, образованным, добрым, культурным, чтобы сейчас наступает Новый год, у всех праздник, а у нас беда. Да, мы Дон-Кихоты, мы совершаем сейчас подвиг, который бесполезен.

К. ЛАРИНА: Давайте, правда забастовку сделаем!

Л. МАКСАКОВА: Ничего это не даст. Должны люди понять, если они сидят в правительстве и хотят себя чувствовать образованными, культурными людьми, они должны поменять программу и сказать: «30 процентов бюджета – на культуру», иначе волна бескультурья захлестнет и их и смоет абсолютно, вместе с нашими великими ценностями и завоеваниями. И от них ничего не останется. Вот это они должны понять.

М. ЭСКИНА: Сейчас руководство страны, правительство взялись за спорт. Это особенно близко Валерию Баринову. Изменилась ситуация. Это очень правильно и хорошо. Это здоровье народа, но, уверяю вас, что если они возьмутся за культуру, это еще важнее. Если они за это возьмутся…

К. ЛАРИНА: Я боюсь, если они возьмутся за культуру.

М. ЭСКИНА: Возьмутся нежными и любящими руками , не будут рушить, это еще важнее, чем спорт. Потому, что здоровая нация – это еще не культурная нация.

К. ЛАРИНА: «Дорогая Маргарита Александровна! Я очень старый человек. Я впервые была в Доме актера, когда мне было 15 лет, это было до войны. И с тех пор это место было для меня святым, хотя я не актриса и к театру отношения не имею. Соберите с нас такие письма, думаю, многие их пришлют. Нельзя отдавать культуру деньгам». Вот, пожалуйста. Поколение какое!

М. ЭСКИНА: Сколько людей хороших, понимающих!

К. ЛАРИНА: Теперь еще вопрос. Сегодняшние актеры, которые ходят получать премии, награды из рук президента, почему никто из них в Кремле не поднимет этот вопрос, не спросит? Кто последний раз там был, признавайтесь! Кто получал орден последний раз? Никто? Здесь нет таких? Нет…. Черт! Жалко, а то бы мы спросили. Тоже, кстати, ход. Вместо того, чтобы говорить «спасибо», спросить про Дом актера.

М. ЭСКИНА: Вы должны учитывать, что никого нельзя осуждать. Когда идет любой человек, пусть это художественный руководитель театра, знаете, сколько у него проблем? Вы понимаете?

К. ЛАРИНА: Этот разговор я знаю.

М. ЭСКИНА: Я не могу осудить за это.

К. ЛАРИНА: «К сожалению, среди чиновников стало слишком много швондеров, а среди актеров – Молчалиных» - пишет Полина. Нет?

М. ЭСКИНА: Я думаю, что актеры немножко разуверились, как и все люди. Было время, когда собирались и в Доме актера, и всюду, и мы боролись.

К. ЛАРИНА: А сейчас?

М. ЭСКИНА: Мы поняли, что непробиваемы.

Л. МАКСАКОВА: В наше время авторитетов не существует. Был Лихачев, был Сахаров, сегодня единственный остался Солженицын, которого никто не слушает. Он сказал, что если все прочтут «Архипелаг ГУЛАГ», то общество изменится. Наше общество прочло эту книгу.

М. ЭСКИНА: Но не изменилось.

М. РОЗОВСКИЙ: Маленькое четверостишье.

***Поймали птичку голосистую,

И ну сжимать ее рукой!

Пищит, бедняжка, вместо свисту,

А ей твердят: «Пой, птичка! Пой»***

1792 год. Гавриила Романович Державин

А птичка, которую сжимают рукой, давят, давят, давят! И при этом твердят: «Пой, птичка, пой».

К. ЛАРИНА: Следующий вопрос по персоналиям. Я, опять же, слушателей цитирую. «А что Калягин?» - одна телеграмма. «А что Михаил Швыдкой?» - вторая. Называют людей, которые так или иначе сегодня ассоциируются с руководством нынешней культуры и театром, в частности. Здесь что?

М. ЭСКИНА: Я думаю, что я должна взять вину на себя, я не призывала их к борьбе. Будем думать, что так.

К. ЛАРИНА: Вы не обращались за помощью?

М. ЭСКИНА: Нет.

К. ЛАРИНА: А почему?

М. ЭСКИНА: Наверное, очень верю в себя? Самоуверенность мешает?

М. РОЗОВСКИЙ: Я думаю, что эти люди в курсе этих проблем. Та власть, которая на них снизошла и та власть, которой они обличены, дает им право и возможность вступить в эту борьбу, без призывов. Положение очень острое и достаточно серьезное. И речь идет не просто о чем-нибудь, о театре, я помню, в годы моей молодости, когда увольняли Эфроса и когда приехал Товстоногов, приехали все, я знаю, как с ними разговаривали. И очень боюсь, что настанет время, когда нас опять заставят обслуживать власть, не приведи Господи! И хвататься за пистолет при слове «культура».

К. ЛАРИНА: А каким образом противостоять этому? Уже прогнулись, многих прогнули.

М. РОЗОВСКИЙ: Тут говорят, что актеры напоминают Молчалиных. Артисты по профессии своей не могут быть Молчалиным, каждый вечер, каждый день, они должны выходить на площадку и говорить. Если честно, то наше место трибунов, говорить оттуда, с площадки, со сцены. Но нас все время, постоянно втягивают в какую-то борьбу, почти политическую.

К. ЛАРИНА: Подождите! Все-таки артист – это узкая специализация. А есть понятие творческой интеллигенции, это нечто другое. Не все артисты, будем говорить честно, являются представителями интеллигенции. Я надеюсь, что все присутствующие себя к этому клану причисляют, больше, чем артисты. Прежде всего, это граждане, которые способны, как мне кажется, защитить себя, культуру, своих зрителей, в конце концов.

М. ЭСКИНА: Разрушительная сила денег проникла и сюда.

К. ЛАРИНА: есть, что терять.

М. ЭСКИНА: Очень большое разобщение. Этому не дают, этому дали, этот надеется, что дадут, это ему важнее, чем что-то другое. Такого разобщения не было. Поэтому, когда мне не стыдно просить людей вступиться за Дом, потому, что я для себя думаю, что дело не в Доме, дело в том, что это возможность абсолютно беспристрастно высказать свою гражданскую позицию хоть здесь, но в театре вы не смогли сопротивляться реформе, которую навязывали. Я не знаю, что теперь, какие куски остались. Если бы тогда все соединились, не думая о том, что если я скажу лучше, тогда моему театру скажут «Не надо». Вот если все соединятся, можно свернуть горы! Но разобщены именно вот эти идеи.

М. РОЗОВСКИЙ: Дом актера как раз единит людей разных театров.

В. БАРИНОВ: А еще я считаю…

М. РОЗОВСКИЙ: Извините, я жду, вы нас пригласите…

М. ЭСКИНА: Да, 26 декабря каждый год, все главные режиссеры Москвы.

М. РОЗОВСКИЙ: Все придут к вам. Но где мы может собраться, все главные режиссеры, кроме как в Центральном Доме актера и когда это было в последний раз.

К. ЛАРИНА: А не все придут.

М. ЭСКИНА: Не все, но приходят.

М. РОЗОВСКИЙ: Почти все.

М. ЭСКИНА: Каждый год, Ксения, это уже продолжается лет 10, почти все приходят.

М. РОЗОВСКИЙ: Это прекрасные вечера!

М. ЭСКИНА: Но пусть кто-то не придет. Молодые какие-то приходят.

К. ЛАРИНА: Давайте попробуем закончить на конструктивной ноте. Что делать-то, Людмила Васильевна? Что вы предложите?

Л. МАКСАКОВА: Я предлагаю только одно – кричать, пока жив, просить, пока можешь, пока дышишь, пока сердце у тебя еще бьется и пока ты себя чувствуешь порядочным человеком – защити то, что, может быть, является самой большой ценностью на земле, это наша культура.

К. ЛАРИНА: Марк Григорьевич.

М. РОЗОВСКИЙ: Я думаю, что Владимир Владимирович Путин подал нам очень хороший пример - не нарушать Конституцию. Это хороший пример и в данном случае. Не надо нарушать уже существующий договор.

К. ЛАРИНА: Маргарита Александровна.

М. ЭСКИНА: Поскольку я чувствую себя ответственной, все собрались, поговорили, а дальше я осталась, кто-нибудь потом спросит: «Мы же были готовы, а чего ж вы не добились-то ничего?» Я хочу сказать, что помимо соблюдения договора, что для меня кажется совершенно незыблемым, если этого мало, я уверена, что есть возможность у руководства страны, у правительства, найти такую формальную помощь, которая оградит нас на будущее, не заставит каждые два года, вместо того, чтобы делать добрые дела и собирать людей на добро и на любовь, собирать их на борьбу. Уверена, что такая возможность есть. Если с такой настойчивостью Росимущество пытается отдать дом кому-то, то почему оно не употребит эту настойчивость, чтобы отдать его нам так, чтобы его не трогали? Вот куда употребить настойчивость. И Росимущество будут нашими замечательными гостями, будут приходить к нам и мы будем их любить. И мы будем знать, что это раздражение, что мы никак не даемся, и это действует. Люди там меняются, а жажда изменить наши отношения остается. Либо есть кто-то конкретный, кто каждый раз хочет изменить эти отношения. Я могу сказать только одно – побойтесь Бога, дорогие друзья! Я абсолютно убеждена, что Бог этого не допустит, а если допустит, то все равно вам будет плохо. Я никого не хочу пугать.

К. ЛАРИНА: А! Подождите! А юрист у вас есть хороший?

М. ЭСКИНА: У нас с юридической стороны все в порядке, если бы было не в порядке, нас бы уже выселили 10, 8, 6 и 4 года назад. Только юридически и держимся.

М. РОЗОВСКИЙ: Только законом мы и спасаемся. Я хотел бы вот что сказать. Вы знаете, как я далек от политической борьбы и всяческих слав, как-то это проходит, слава Богу, меня это не касается.

В. БАРИНОВ: Это вам кажется!

М. РОЗОВСКИЙ: Вопрос в другом. Сейчас я хочу сработать как пиар-кампания власти. Мы представляем власти уникальный шанс проявить себя, как защитники культуры, искусства и ценностей наших национальных, друзья мои. Кампания поднята достаточно громкая и использовать ее надо. Знаете, тот, кто поможет Дому актера, приобретет столько поклонников, сторонников и, главное, голосов! Поверьте мне!

К. ЛАРИНА: Ну что ж, мы посмотрим, конечно, хотя, я еще раз говорю, у меня взгляд пессимистичный.

М. ЭСКИНА: Неси это настроение! Нам нельзя ему поддаваться!

К. ЛАРИНА: Боюсь, что кто-то уже что-то решил. Нет у вас такого ощущения?

М. ЭСКИНА: Я об этом никогда не думаю. Как бы не происходило, что бы не происходило, я живу тем, что бы не происходило, мы должны победить. Что значит победа? Разве мы боремся? Мы хотим, чтобы у людей было место для покоя и любви. И чтобы люди знали, что можно старикам, ветеранам сцены придти в последнюю среду месяца, сядут и посидят спокойно. Плохо ли это? Придет молодежь и знает, что Дом продолжается. Завтра у нас будет вечер посвящения в артисты. Все, кто в этом году приняты в театры, кто закончил училища. Они же растут здесь, они же видятся здесь, это так надо!

М. РОЗОВСКИЙ: Вы знаете, самое противное в том, что хотят отнять у погорельцев. Это совсем не по-русски.

К. ЛАРИНА: Да они этого уже не помнят! Другое поколение!

М. РОЗОВСКИЙ: Но мы же помним. Висит галерея актеров. Для меня это такая боль!

М. ЭСКИНА: Кощунство!

К. ЛАРИНА: На костях, практически.

М. РОЗОВСКИЙ: Какая галерея! Сначала спалили Дом актера, назовем вещи своими именами, а теперь у погорельцев хотят отнять последнее! Вот в чем жуть этих безнравственных поступков и поползновений. Нет, все-таки, мы верим, что мы победим.

К. ЛАРИНА: А меня тут поддерживает Полина, она вспоминает фразу Жванецкого: «Решение по стране принято!»

М. РОЗОВСКИЙ: Нет, он знаете как однажды, раз Мишу вы цитируете, он сказал по поводу перестройки: «Не надо было водку трогать!» Помните?

(Смеются)

М. РОЗОВСКИЙ: Так вот! Не надо Дом актера трогать.

К. ЛАРИНА: Надо было подключить Михаила Михайловича.

М. ЭСКИНА: А я верю, все-таки, в слово. Почему великий Плевако выигрывал процессы, когда священника осудили, он сказал: «Боже мой! Ведь он вам всю жизнь отпускал грехи! Неужели вы не можете ему отпустить один грех?» И его оправдали. Так вот, актеры столько вам делали доброго за всю вашу жизнь, они так вас всю жизнь утешали, неужели вы не можете для них сделать одно доброе дело? Оставьте им Дом актера!

К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Людмила Максакова, Марк Розовский, Валерий Баринов и Маргарита Александровна Эскина. Удачи, здоровья.

М. ЭСКИНА: Спасибо!

К. ЛАРИНА: Все остальное…

М. ЭСКИНА: Мы и со здоровьем и без него должны…

К. ЛАРИНА: Мы без борьбы не можем, я знаю. Спасибо!

М. РОЗОВСКИЙ: В. БАРИНОВ: Л. МАКСАКОВА: Спасибо.