Михаил Успенский - Без дураков - 2014-08-16

С. КОРЗУН: Всех приветствую, Сергей Корзун – это я. Сегодня в моей программе гость, Михаил Успенский, писатель-фантаст, журналист в прошлом. Или в нынешнем тоже?

М. УСПЕНСКИЙ: Иногда.

С. КОРЗУН: Иногда бывает. Лауреат, ну, практически всяческих литературных премий, имеющих отношение к фантастике. Здравствуйте, Михаил Глебович.

М. УСПЕНСКИЙ: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: Да, сегодня хотим поговорить о том, что происходит в душах, потому что писатель-фантаст вы не о технологических свершениях, насколько я понимаю, по большей части, хоти и они там тоже есть, присутствуют в некоторых ваших книгах, а больше о том, что в человеке происходит, насколько меняется человек, когда меняется техника. Об этом в первую очередь и хотелось бы поговорить.

Но сразу скажу, вначале, что вы в Москве ненадолго, сегодня вечером уже город покидаете. А приезжали сюда в Москву по личным или по издательским делам?

М. УСПЕНСКИЙ: По личным, да и по издательским много чего было.

С. КОРЗУН: Ваши книги в основном в Москве издаются, в Красноярске тоже есть издательства, там…

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, в Красноярске издаются книги, как правило, за счет автора.

С. КОРЗУН: Так.

М. УСПЕНСКИЙ: Либо там какие-нибудь благотворительные, но я стараюсь не отягощать своими текстами. Просто в Красноярске это никому не нужно.

С. КОРЗУН: Да что вы говорите! И даже в век всеобщей цифровизации и связи? Или проще книги доставить отсюда?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, первоначально вот мы с Андреем Лазарчуком, моим соавтором, даже в условиях договора писали, что кроме Красноярска, чтобы красноярцы имели право издавать нас, но они ни разу этим правом не воспользовались. Ну, что ж делать.

С. КОРЗУН: Насильно мил не будешь.

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, не в том дело, просто это невыгодно. Ведь до 98-го года масса издательств существовало, там, и в Нижнем Новгороде, и в Смоленске, там, и в Екатеринбурге. Но в Екатеринбурге, кажется, еще осталось это. А вот после 98-го все заглохло, остались АСТ и Эксмо, а теперь только одно Эксмо осталось.

С. КОРЗУН: Вы пишете с 70-х годов практически. Много книг очень написано. Писательский труд, он позволяет зарабатывать на жизнь? И как это менялось в течение времени?

М. УСПЕНСКИЙ: Одно время позволял. Хотя…

С. КОРЗУН: Это какое время такое было золотое?

М. УСПЕНСКИЙ: Это золотое время было с начала перестройки, так сказать, вот, все-таки в провинции жизнь подешевле, чем в Москве. Вот, и тогда многое мы могли позволить себе. Ну, потом, у меня нет машины и связанных с ней расходов всех. Дети уже взрослые, так сказать, ну, хватало в общем тогда. А сейчас тиражи упали, и, соответственно, гонорары снизились.

С. КОРЗУН: Но стоимость книг повысилась за последние 10-15 лет вообще довольно существенно.

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, не знаю, как их покупают сейчас, с динамикой этого незнаком.

С. КОРЗУН: Чем сводите концы с концами, как раз журналистикой?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, люди нашего возраста никому не нужны. Вот.

С. КОРЗУН: Я просто встречал упоминание о том, что вы политическим обозревателем там где-то работаете.

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, у нас был замечательный такой еженедельник под названием «Комок». Там печаталась и Лера Новодворская, и Быков печатался, и Ванденко с интервью своими. Хороший был коллектив. Ну, газета разорилась в конце концов, поскольку мы же не контролировали. Причем, я, как советский человек, постоянно орал, что нужен колдоговор, вообще-то, нужно, чтобы каждый знал, кто что за что и получает там. Нет, ну, это ваши советские дела, это… Ну, в конце концов остались без выходных пособий, там, без отпускных. А жалко, газета была хорошая. И я там колонку вел, и жена у меня вела страницу о домашних животных, страшно популярная была. Ну а потом – все, газета никому не нужна.

С. КОРЗУН: «Я, как советский человек», - это формула просто такая, либо вы действительно советский человек по духу?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, действительно, я вполне советский человек, потому что вырос я в закрытом городе, в так называемом, соцгород, даже в двух: один был в Томской области, другой в Красноярском крае. Я привык к таким нормальным человеческим взаимоотношениям, к тому, что на работу надо ходить, нельзя опаздывать, нельзя прогуливать, там. У нас это на заводе очень дорого обходилось, прогулы.

С. КОРЗУН: Вы и на заводе еще поработали?

М. УСПЕНСКИЙ: Я еще на заводе поработал, да. Ну, я художником, правда, но все равно, числился-то слесарем, вот. И, в общем-то, я так и ждал, что так в жизни и будет. Там настроение другое у людей было. Да что говорить? Вот я прекрасно помню 57-й год, октябрь, толпа на площади, а у нас с батей бинокли были, и все у нас эти бинокли выпрашивают: первый спутник летел. А сейчас, ну, что? Идешь смотришь – толпа. Что? Пояс Богородицы привезли. Приехали.

С. КОРЗУН: Ну, тогда сегодняшнее время, наверное, должно вам нравиться, время собирания земель русских?

М. УСПЕНСКИЙ: А вы знаете, живя в Сибири, вопрос собирания земель как-то неактуален. Понимаете? Вот я, допустим, в Москве сажусь в поезд, утром я в Киеве, утром я в Минске, а если я сажусь в Красноярске в поезд, то утром я в Новосибирске только. А если до Иркутска, так это еще полдня ехать надо будет. Вот, так что…

С. КОРЗУН: А что в Сибири остаетесь? Именно просторы? То, что родились вы в Барнауле, живете с 1977 года в Красноярске…

М. УСПЕНСКИЙ: Да не в этом дело. Сейчас просто поздно уже переезжать, уже не поднимешь нигде, так сказать, жилплощадь. Хотя зимы становятся, кажутся все холоднее, там, понятно. Ну, уж, видно, там придется век доживать.

С. КОРЗУН: То есть, не было никакого рационального решения, что, я сибиряк, я остаюсь там в Сибири.

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, ну, сначала было, а потом, так сказать, стало ясно, что это никому не нужно. Я как-то такой вопрос задал Виктору Петровичу Астафьеву.

С. КОРЗУН: Это брали интервью от «Аргументов и фактов»?

М. УСПЕНСКИЙ: Да.

С. КОРЗУН: Это знаменитое интервью, которому 20 лет с лишним уже.

М. УСПЕНСКИЙ: Почему вы не поехали, не поселились в Москве? А он говорит: я не помню, я то ли должен был какую-то хорошую книжку обругать, то ли какую-то плохую похвалить. Не захотел ни того, ни другого.

С. КОРЗУН: Поэтому так и не получилось. Из вопросов, как раз вы упомянули вашего соавтора Лазарчука, вопрос Борз прислал еще до эфира: «Как относитесь к «имперцам», к Лазарчуку, и собираетесь ли еще что-нибудь с ним написать?» Читаю то, что вижу, поскольку не готов судить о том, насколько имперец Андрей Лазарчук.

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, я считаю, что политические взгляды людей не должны ни в коем случае сказываться на их личных отношениях. Это, в общем, конечно, достигается только десятилетиями демократии нормальной. Знаете, это был такой итальянский цикл фильмов, герои которого один – коммунист, а второй – падре. Они такие не разлей вода, значит, люди совершенно разных взглядов, постоянно попадают в какие-то приключения. И то, что начинается вот сейчас, когда начинают друг другу, то руку не подают, то, даже внутри семей какой-то раскол происходит – это все признак нашей незрелости и оголтелости. А еще вот в наше время китайцы, с одной стороны, говорят: чтоб тебе жить в эпоху перемен, а Тютчев сказал: «Блажен, кто посетил сей мир …». Вот. Видимо, давно не воевали. Видимо, вот эта агрессия, которая копится в обществе, это от нас не зависит. Это что-то уже от природы, так сказать, и тут даже не скажешь «от бога», потому что вряд ли бы бог хотел, чтобы мы друг друга резали.

С. КОРЗУН: Давайте на две части разделим сначала. Писать собираетесь вместе с Лазарчуком?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, если будет что писать, так сказать.

С. КОРЗУН: У вас же много книг было совместных.

М. УСПЕНСКИЙ: У нас трилогия была написана, это «Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума» и «Марш экклезиастов».

С. КОРЗУН: Это в какие годы?

М. УСПЕНСКИЙ: Так, это 97-й, по-моему. А последняя где-то уже в начале 2000-х.

С. КОРЗУН: Вы говорили до эфира, может, секрет выдам, что есть одна книга неизданная совместная. Того же времени, что ли, книга?

М. УСПЕНСКИЙ: Две книжки для проекта «Обитаемый остров» написали, причем, мы их сочинили в ялтинском массандровском подвале.

С. КОРЗУН: Так.

М. УСПЕНСКИЙ: Взяли всякого-всякого разных сортов помаленечку, и за два часа сочинили два романа. Один написал я, другой он написал. Ну, там действие происходит, связаны между собой, происходит в одном месте. И вот с таким удовольствием мы работали, вот когда писали, и вот так обидно, что теперь не вышли они.

С. КОРЗУН: Теперь в Ялте имеете шанс встретиться? Насколько я понимаю, вот ваши политические платформы немного разошлись. Вообще, «Крым наш», он поделил страну в неравном соотношении, но довольно здорово.

М. УСПЕНСКИЙ: Я, знаете, что сразу вспомнил, когда Крым наш стал? Я в 97-м году был в Германии, впервые меня пригласили, в Бременском университете. Вот, и ребята оттуда говорят, вот раньше мы бы тебя пригласили месяца на три, чтобы ты цикл какой-нибудь там разработал, почитал, там, а сейчас у нас в связи с объединением Германии урезаны все наши субсидии университетские, и эта эйфория прошла уже, и многие репу чешут и думают: что-то мы поторопились с ГДР воссоединяться. И вот это мне сразу в голову пришло после Крыма. Потому что там так все запущено.

С. КОРЗУН: Ну, сейчас-то эта тема у немцев меньше возникает, уже привыкли к тому, что…

М. УСПЕНСКИЙ: … потихоньку, конечно, там что-то, подвижки произошли. А с Крымом туго, конечно.

С. КОРЗУН: Что именно? Почему вам не нравится это?

М. УСПЕНСКИЙ: Там запущено все.

С. КОРЗУН: Так.

М. УСПЕНСКИЙ: Вот как Хрущев приезжал, вот трещина была в асфальте, вот она так и осталась. Я 5 лет подряд туда ездил в Гурзуф. Вот если дверь висела на одной петле, значит, она на следующий год будет висеть на одной петле, и еще через год. Вот так вот как-то.

С. КОРЗУН: Ну, вопрос просто взять деньги, закачать, приложить голову, руки, заинтересовать людей, и все же должно поменяться, наверное?

М. УСПЕНСКИЙ: Так вот, что-то не меняется.

С. КОРЗУН: Давайте в Сибирь-то вернемся вместе с вами, наверное. Некоторые говорят – мы сегодня будем очень осторожны, потому что не так давно закон о сепаратизме был, вроде как, принят, поэтому никаких призывов ни к чему такому допускать не будем, чтобы не нарваться на санкции, но, тем не менее, Сибирь – это отдельный такой регион России или нет, как вы думаете? Многие говорят, что, собственно, сибиряки – это и есть россияне, другие говорят, что сибиряки – это отдельный народ.

М. УСПЕНСКИЙ: Сибирь – это очень сложный такой конгломерат. В Красноярском крае, например, вот одна деревня украинская, следующая белорусская, еще следующая татарская, эстонская, литовская, латышская, казачья станица, немецкая. Ну, правда, немцы поуезжали в основном уже.

С. КОРЗУН: Это все по ссылкам в основном, да? Как кого выселяли?

М. УСПЕНСКИЙ: Кто по ссылкам, кто, так сказать… Кстати, столыпинский этот призыв, примерно половина людей вернулись в Россию, потому что Сибирь, опять же, не резиновая оказалась.

С. КОРЗУН: О, как вы хорошо сказали: вернулись в Россию из Сибири.

М. УСПЕНСКИЙ: Да. Так тогда и говорили. Вот. А мой прадед Тимофей Козлов, он был рабочим железнодорожным, это хорошо оплачивалось, и как только Столыпин клич свой бросил, он собрал семью, покатили они в Сибирь, взял он 40 десятин алтайского чернозема и ни в чем себе не отказывал потом. Вот, но не всем так повезло, потому что у нас вот такие небольшие участки есть, так называемый, там, Минусинский клин, там, микроклимат, там, где даже арбузы растут. Вот, а Сибирь много народу не прокормит. Вот это же маленькие все поселения были. Красноярск до войны, там тысяч 15 всего было, это город эвакуированных, это как вот вдоль железки сбрасывали оборудование, эти станки устанавливали и начинали под открытым небом работать, так вот он и образовался. А сейчас Сибирь такие переживает времена, вот, пока строили Красноярскую ГЭС, Саяно-Шушенскую ГЭС, там действительно все жили этой стройкой, мы знали фамилии директоров, я даже с Бочкиным был знаком лично и с Садовским был знаком с Саян. А кто теперь строит эту Богучанскую ГЭС, не знаем и знать не хотим, это Дерипаскино хозяйство. Оно к нам никакого отношения не имеет. Вот совершенно изменилось вот это.

С. КОРЗУН: Но есть что-то общее, что объединяет сибиряков, будь они разных национальностей?

М. УСПЕНСКИЙ: Да вот сейчас я даже затруднюсь сказать.

С. КОРЗУН: Новые люди приезжают туда?

М. УСПЕНСКИЙ: В том и дело, что нет. Ну, последний это был БАМ, тогда в 74-м году. А у нас только вот за счет приезжих как-то и обновляется жизнь, а сейчас в общем как-то так сконцентрировалось все. Все в Москву же уезжают в основном.

С. КОРЗУН: А китайская опасность, о которой говорят? О том, что вот придет большой Китай с полуторамиллиардным населением?

М. УСПЕНСКИЙ: А мы их не видим практически, китайцев.

С. КОРЗУН: То есть, даже торговлю не…

М. УСПЕНСКИЙ: У Китая было время за три тысячи лет на освоение Сибири достаточно. Мне один старый врач сказал, который работал врачом в лагере для японских военнопленных. Говорит, пока у них рис был, вот из запасов Квантунской армии еще, все было нормально. А потом, когда их пришлось переводить на каши всякие эти наши, они начали помирать со страшной силой. То есть, они не могут, вот эти народы восточные, жить здесь. Вот то же самое и с китайцами, потому что и китайцы разные, опять же, мы их под одну гребенку все… Южные китайцы, например, отличаются от северных, те почти как монголы, скажем так. А сингапурские китайцы – это вообще особая раса. Нет, китайцы жить туда не пойдут. Ну, там, арендовать могут, там, лес они вырубают, опять же, до сучочка последнего. Но такой экспансии никто не ждет, в общем, там.

С. КОРЗУН: Принято считать, что они все-таки, ну, будучи относительно бедными минеральными всякими ресурсами, они вот ринутся все на север, сейчас технологии поразвивают, и пойдут-пойдут-пойдут за нефтью, за полезными ископаемыми другими и так далее.

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, а зачем им самим-то ходить? Достанут им нефть, продадут им нефть. Не надо будет и руки пачкать.

С. КОРЗУН: То есть, в этом никакой проблемы особой не видите?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, конечно.

С. КОРЗУН: Хорошо. Вы же, ну, фактически все время живете там, в Красноярске, с короткими выездами. Давайте из советского времени попробуем мостик какой-то провести, мне просто интересно понять, как это менялось, тут из Москвы это видно по-своему, я тоже почти безвылазно в Москве, поэтому вот сравнить ощущения. 85-86 год, горбачевское пришествие, как это было вами и окружением вашим воспринято?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, я, честно говоря, если бы не Горбачев, меня бы уже и на свете не было, честно говоря. Я так хорошо уверенно шел под забор, потому что ничего, ты понимаешь, что ты ни одной книжки не выпустишь, что ни в какой Союз писателей тебя не примут.

С. КОРЗУН: Но, подождите, у вас годы издания есть по этим книжкам, по-моему, в советской время. Или не издавались совсем практически?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет. У меня несколько рассказов было в ЛитРоссии и в Литературке. Так что, я как вторую жизнь обрел тогда. Опять же, терять нечего было, никаких, ни на сберкнижке, ничего. Вот. Нет, это было хорошее время, время надежд.

С. КОРЗУН: А время 90-е, когда стали уже пилить, кромсать, ломать те же алюминиевые заводы, и много чего переходило из рук в руки?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, это опять же, моей жизни не касалось никак. У меня нет знакомых в этой среде, не было никогда.

С. КОРЗУН: То есть, разборки вокруг, там, Красноярского алюминиевого завода?..

М. УСПЕНСКИЙ: Нет совершенно.

С. КОРЗУН: Не касались и ничего не затронули?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет.

С. КОРЗУН: Жить-то было более-менее спокойно, либо это действительно было такое бандитское время, когда страшно высовываться на улицу?

М. УСПЕНСКИЙ: Я не знаю, я не слышал ни стрельбы на улицах, ничего подобного. Вот в Питере у меня двух знакомых риэлторы грохнули. Вот Питер, у меня там человек 50, вот такой вот круг людей, которых я в Питере знал, вот двоих из них убили. А в Красноярске как-то так обошлось в общем. Ну, какая у меня среда была? Журналисты те же самые, писатели, там, они в эти разборки не лезли, как правило.

С. КОРЗУН: Ну, а 91-93 год, вот те подвижки мощные, которые в Москве происходили, они как-то там в Красноярске отразились, нет? Митинги, может, не знаю, митинговали у горсовета?..

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, не было. У нас была оппозиционная газета такая, вроде как «Завтра», значит, и на этом все ограничивалось. Ну, считалось тогда, надо, чтобы люди все могли выговориться. Так же как с нынешней войной на Украине, которую описали уже на десять (неразб.) фантасты, ну, что делать, не навоевались значит люди. Наши родители жили под лозунгом «лишь бы не было войны», а сейчас вот лишь бы найти предлог какой-нибудь для войны. Причем, бороться с этим совершенно невозможно, потому что первым пропадает чувство юмора сразу у людей, то есть, сатира какая-то бесполезна здесь совершенно. Во-первых, она будет объявлена предательством и глумлением незамедлительно, а других способов у меня нет. Но когда людей касается это лично, то картина совершенно другая. У моего товарища сын служит в десантниках, вот как только эта началась заваруха вся, папа сразу полетел в часть к нему, значит, вытряс из командиров заверения, что сына не отправят никуда, только тогда успокоился. А так вот, действительно, на диване-то воевать много любителей есть.

С. КОРЗУН: Для вас Украина – тоже сюжет для будущих романов? Или уже что-то написали?

М. УСПЕНСКИЙ: Украину я люблю, как-то так получилось, что я с детства знаю украинский язык. А почему? Потому что у одних своих знакомых я взял книжку «Лікар Айболить» Чуковского, и то, что с детства усвоил, сразу там же система уже сама складывается. И потом я свободно читал и читаю по-украински, по-польски, кстати, то же самое. И у нас фестиваль проходил, там параллельно с книжной ярмаркой в Киеве, и вот на книжной ярмарке явно было видно, что 99% книг на русском, 99% тиражей на русском, опять же. А недавно мне попалась Библия на украинском в гостинице, я посмотрел, и понял, что это очень старый, очень архаичный язык. Это очень красивая Библия на украинском, ну, как по-церковнославянски, почти вот так. И он против русского не потянет уже, они поздно спохватились. Поляки сумели приспособить свой язык к европейской цивилизации, а тут уже не успеют.

С. КОРЗУН: Сделаем короткий перерыв. Напомню, что сегодня в программе «Без дураков» Михаил Успенский, писатель. Вернемся в студию через несколько минут.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН: Напомню, сегодняшний мой гость – писатель Михаил Успенский. Вопросы по книжкам пришли, давайте о книжках поговорим. «Во-первых, спасибо, - от Ларисы из Москвы, - одному из авторов за трилогию «Посмотри в глаза…», прекрасный образец высокоинтеллектуального чтения в одном ряду с Эко и Пинчоном». Эко, простите, Умберто Эко и Пинчоном. «Раньше ведь интернета не было, в словари лазила, а теперь идешь по ссылкам и примечаниям, и пир духа». Да, я обратил внимание, примечаний и ссылок у вас довольно много. Словарик свой составляли?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну да, такой, конечно, шуточный. Это действительно, «Посмотри в глаза чудовищ» – это был наш ответ Эко.

С. КОРЗУН: То есть, вы вполне сознательно, в общем, да? Спасибо из Санкт-Петербурга, - не подписался, правда, человек, - за Жихаря и Стремглава. Регулярно перечитываю». Это последняя ваша книга, в том числе про Жихаря, да? Та, за которую последнюю, уже в этом году, премию получили.

М. УСПЕНСКИЙ: Да.

С. КОРЗУН: Будете продолжать серию?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, вот я вторую написал. Может быть, и третью сделаю еще.

С. КОРЗУН: Так, сейчас. Тут климатическое замечание, из Магаданской области пишут вам: «Приезжайте к нам на Колыму – у нас все спокойно, без суеты. После нас в Сибири будет тепло. Сергей из Магадана, бывший сибиряк».

М. УСПЕНСКИЙ: Ясное дело, что ж.

С. КОРЗУН: Собираетесь на Колыму, нет, не собираетесь?

М. УСПЕНСКИЙ: Оснований нет уже. Молодой-то был бы – поехал бы.

С. КОРЗУН: Из Хабаровского края вопрос: «Что сблизило вас так с Быковым?» - Артемий спрашивает. С Дмитрием Быковым, наверное, имеется в виду. Мало того, что вы почти поровну там лауреаты разных премий…

М. УСПЕНСКИЙ: А, это получилось так. Мы как раз писали этот роман «Посмотри в глаза чудовищ», вот. Я рассказал Шендеровичу. А у нас там главный герой – Гумилев. Он говорит: а стихи Гумилева у вас там будут? Я говорю: ну, старые мы уже, стихи-то писать. Говорит: я знаю, кто вам может написать – это Быков. Дал мне телефон Быкова, мы созвонились, договорились. Тогда тираж-то солидный был у этого романа, он туда целый сборник стихов своих втиснул, так сказать. Так что, так как-то и получилось, подружились, так и пошло.

С. КОРЗУН: Сами же тоже начинали со стихов, еще в юношеское время.

М. УСПЕНСКИЙ: Конечно, конечно.

С. КОРЗУН: Публиковали стихи, было дело?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, это в 9-м классе, что ли. Ну, и сейчас вот в своих текстах, если понадобятся мне стихи, так вот. Ну, так чтобы всерьез писать – нет, конечно.

С. КОРЗУН: От Дмитрия Мезенцева вопрос: «Техника совершенствуется. Не потеряет ли человечество духовность, став еще более технократичным?»

М. УСПЕНСКИЙ: Так духовность-то сохраняют очень немногие люди, в общем. Вот уж технократия нам не грозит. Понимаете, когда горячую воду отключают постоянно, когда… или, наоборот, заливают кипятком асфальт зимой… Технократия – это не страшно, мы ее не видели еще просто. Гораздо хуже, когда все начинает рушиться. Там уже не до духовности будет.

С. КОРЗУН: Что вам больше всего не нравится в современной жизни? Если это не технократия, до которой мы еще не дошли.

М. УСПЕНСКИЙ: Жлобство, просто жлобство. Бездумная жизнь, так сказать. Ну, вот прилетели мы из Черногории. Только стали из самолета выходить – хлоп меня мужик. Седой уже мужик-то. Раз – в сторону. Здравствуй, родина. Вот там вот никто так себя не ведет. Не самая богатая, опять же, страна. Вот это меня угнетает. Уровень агрессии в обществе постоянный. То ли из зависти это, то ли… не могу понять, я причины не могу понять. И я все больше начинаю думать, что вот самая главная черта русского народа – это завистливость. Вот слава богу, пока еще в мире нигде не говорят. Говорят: скупой, как шотландец, там, распутный, как француз. Слава богу, пока еще не говорят: завистливый, как русский. А могут и начать.

С. КОРЗУН: От Тани из Москвы вопрос вдогонку: «Ментальность определяет бытие народа, или, наоборот, ментальность можно менять? И кто это может делать?» Ну, считается, что как раз писатели вроде на ментальности должны работать.

М. УСПЕНСКИЙ: Ой, писатели ничего никогда не меняли. Какие были все-таки русские классики великие люди – они хоть что-нибудь изменили? Нет. И похлеще нас были витии, но не сделали пользы пером, как сказал поэт. Нет, к сожалению, литература народ исправить не может. Она только вот действовать на отдельных людей может, конечно. Вот попала человеку вовремя книга в том возрасте, в том состоянии – может быть, эта книга в нем что-то изменит. И таких изменений если будет несколько, то может быть какая-то другая тенденция. Но это все будет так долго, так медленно и так постепенно, что жить в эту пору прекрасную уж не придется.

С. КОРЗУН: Еще вопрос от Тани: «С чего началось ваше увлечение фантастикой и какие фантасты были самыми любимыми?» Ну, тут мимо Стругацких не пройдем, наверное, потому что это... просто и вы говорили о практически прямом наследовании.

М. УСПЕНСКИЙ: Да, как-то так получилось, что, действительно, еще ребенком, когда началось освоение космоса, мы же действительно думали, что на Марсе будут яблони расти. И, естественно, и литературу соответствующую читали. Фантастики тогда выходило очень мало, вот, и поэтому каждую книжку там чуть ли не наизусть выучивали. Потому что детская литература советская была ужасна. Поэтому я всегда предпочитал фантастику. Там всякие какие-то романы: то мальчик в профтехучилище учится, то еще что-нибудь такое вот. Ну, эти все романы забыты, заслуженно совершенно. Вот не получилось у нас с такой литературой. А фантастика вот давала какую-то свободу воображения.

С. КОРЗУН: А с чего начинались Стругацкие для вас? С «Понедельник начинается в субботу»?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, раньше гораздо. «Страна багровых туч», я помню, я еще по радио о ней услышал, потом книжку удалось купить. У меня все было собрано Стругацких, в том числе и журнал «Ангара», и журнал «Байкал». Ну, вот проводили не так уж давно Бориса Натановича. Я тогда написал еще: теперь больше ни перед кем не будет стыдно. Так оно и получилось.

С. КОРЗУН: Вопрос от Мезенцева: «Истерия по поводу Крыма пройдет когда-нибудь? Что ожидает дальше наше общество?»

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, я думаю, что уже она и прошла. А наше общество, если оно не одумается, ожидает то же самое, что ожидало германское общество. Тоже там все дивились: ах, какие немцы, они же умные, такие музыкальные, такие начитанные – что это с ними стало такое? А оказалось, что поманили халявой, чужими землями, «курка, млеко, яйки» – и все, вся их культурка показала себя. Вот. А то, что с нами будет – ну, это не хотелось бы. Больше всего я боюсь какого-то страшного унижения для своей страны. И вот чем дальше вот мы идем по этому пути, тем вариантов вот этого унижения все больше и больше становится. Это очень бы не хотелось. Если это еще в молодые годы можно пережить, так сказать, а встречать в преклонном возрасте такие вещи не хотелось бы очень.

С. КОРЗУН: Возвращают нас слушатели к другим фантастам. Кроме Стругацких, кого еще читали, кем зачитывались и на кого ориентируетесь?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, ну, конечно, Брэдбери, Гарри Гаррисон. В общем, проще сказать, кого я не читал. Из современных наших – Евгений Лукин, волгоградский писатель. Ну, это сейчас просто долго перечислять. Много хороших писателей сейчас. А плохих еще больше. Если в этом году шестьсот с лишним романов вышло фантастических, то как можно составить мнение о состоянии литературы? Ни один человек их не может прочитать, а критики у нас как таковой нету сейчас, есть только реклама.

С. КОРЗУН: Слушатель наш Владимир Петрович обратил внимание, что на сайте, на одном из сайтов litmir.net, вы там весь, кажется, - пишет он. Я, по-моему, тоже даже через этот сайт по поиску нашел, то, что прочитал к этому эфиру.

М. УСПЕНСКИЙ: Может быть.

С. КОРЗУН: Как к этому относитесь? Либо за авторские права боретесь?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, честно говоря, это, во-первых, и бессмысленно. Вот сейчас у меня все озвучено, все в аудио виде есть, все тексты. Ни копеечки я за это не получил. Но я же тоже пишу для того, чтобы люди прочитали, в общем. Борьба за авторские права, она такой характер приобретает… Ну, вот когда Лазарчук наши тексты поставил в сеть, заплатило примерно 6% из всех, кто скачал. Вот и все. Ну, не знаю. А, еще и пишут: что это за писатели, которые хотят прибыль получать от своих текстов? И это постоянная вот эта критика: вот, бабла хотели срубить. Можно подумать, что это пишут люди, которые раздали имение свое нищим, там, пошли по дорогам. А как же? Это же профессия такая.

С. КОРЗУН: «Как относитесь, - из Хабаровского края Артемий спрашивает, - к русским писателям, разжигающим ненависть?» И по мнению Артемия (цитирую), это такие, как Лимонов, Прилепин, Лукьяненко.

М. УСПЕНСКИЙ: Я не знаю…

С. КОРЗУН: Личное мнение Артемия.

М. УСПЕНСКИЙ: … Лукьяненко, может, в текстах, во всяком случае, вряд ли разжигает. Лимонов – для меня писатель совершенно удивительный. Вот он как лом, в одно ухо влетает, в другое вылетает. Я ничего не могу, вот довольно много текстов Лимонова прочитал – я ничего не могу вспомнить. Вот. А Прилепин – интересный писатель, меня он заинтересовал главным образом потому, что он понял значение Леонида Леонова в русской литературе. Значит, уже человек соображает как следует. А эти статьи публицистические – ну, пройдет это все. Ну, неудобно станет. Не надо торопиться вообще ничему давать оценки. Еще не много лет прошло со времен Великой французской революции, как говорят китайцы, чтобы давать ей оценку. А эти скоропалительные оценки, вот от них весь вред, в общем. Надо хладнокровнее как-то воспринимать происходящие события, и тогда все будет в порядке. И ни в коем случае не переносить на личное отношение разногласия идейного характера.

С. КОРЗУН: У вас есть свои ярко выраженные политические пристрастия? Ну, там, трудно судить, большинства или нет, собственно, есть люди, которые с публицистическим стремлением и даром, те, кто свои идеи, в том числе и политические, пытается провести в жизнь.

М. УСПЕНСКИЙ: Щербаков, например, Михаил Щербаков.

С. КОРЗУН: А вы? Как идеи вы закладываете в ваши книги?

М. УСПЕНСКИЙ: А я ничего особенного не закладываю. Мне тут парень один сказал на нашем сборище: я, - говорит, - в карауле был, хотел застрелиться. Но нашел вашу книжку у дежурного в столе. Почитал – и расхотелось стреляться.

С. КОРЗУН: Какую, тогда скажите (смеется).

М. УСПЕНСКИЙ: Это Жихарь. Ну, вот и все, этого достаточно, я думаю.

С. КОРЗУН: Но вы пишете утопии или антиутопии? Вот есть у вас?..

М. УСПЕНСКИЙ: У меня есть такая серьезная вещь, которая называется «Райская машина», как раз она рассказывает о том, что обществу, находящемуся в идейно расхристанном состоянии, легко внушить любую самую самоубийственную идею – что там и происходит, в общем.

С. КОРЗУН: Дмитрий из Екатеринбурга, вопрос: «Было ли у вас, Михаил, так, что жизнь превосходила ваш фантастический роман по накалу страстей и по всему остальному?»

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, я такой обыватель, я не авантюрист по сути своей. Ну, в общем-то, каждая жизнь драматична. У меня ничего такого особенно страшного не было. Ну, хотелось бы, чтобы родители жили подольше, допустим.

С. КОРЗУН: Вопрос до эфира еще пришел от Алфизика: «Почему вы не пишете то, что называется, на злобу дня, про все, что происходит сегодня? Или это еще предстоит осмыслить?»

М. УСПЕНСКИЙ: Я вот только же сказал, что не надо торопиться с оценкой чего бы то ни было. Торопиться надо, когда начались боевые действия. А так на каждый чих не наздравствуешься, конечно. А потом, ну, опять же, где? Я бы, может, и писал. Это помогает, кстати, вот когда пишешь, колонку где-нибудь ведешь. Мне негде это делать. В Красноярске, во всяком случае, журналистам моего возраста уже места нет.

С. КОРЗУН: Писали бы, если бы была возможность?

М. УСПЕНСКИЙ: Писал бы, конечно. Я говорю….

С. КОРЗУН: За кого, за красных или за белых? (смеется) Или за своих?

М. УСПЕНСКИЙ: За своих, как обычно, да.

С. КОРЗУН: Продолжение вопроса Алфизика: «Почему современное наше общество настолько внушаемо? В жизни бы никогда не подумал, что стоит только настроить все каналы ТВ на одну волну ненависти – получится совершенно невменяемое общество за такое короткий срок». И как, у вас есть ощущение, что общество стало невменяемым?

М. УСПЕНСКИЙ: Это полное ощущение, конечно. Ну так это было во все времена. Я не помню, кто сказал, что большинство людей так жизнь и прожили, ни разу не задумавшись. Вот. Почему говорят знание – сила? Потому что чем больше ты знаешь, тем больше ты можешь сопоставлять факты, тем более глубокие выводы ты можешь делать. Чем больше ты знаешь, тем труднее тебя наколоть, скажем так. И ты всегда будешь видеть свой интерес, пусть свой, шкурный, но свой. Не навязанный тебе сверху, так сказать, а то, что нужно тебе, твоей семье, твоим друзьям. А за большее количество людей человек и не должен отвечать, в общем.

С. КОРЗУН: То есть, в политику не пошли бы сами отвечать за весь народ?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, политика… да, во-первых, не пустили бы.

С. КОРЗУН: Да ладно, что не пустить-то?

М. УСПЕНСКИЙ: Вспомним первый съезд депутатов. Чуть не каждый второй писатель был. Сейчас хоть один остался? Ни одного. Их извели как класс там совершенно. Нет, конечно, это разные вещи.

С. КОРЗУН: А если бы по-вашему, если бы стали большим начальником, ну, самым большим, с чего начали бы переустраивать Россию?

М. УСПЕНСКИЙ: Ой, я даже не представляю. Если бы я знал, как переустроить Россию, я бы этим и занимался, скорее всего так (смеется).

С. КОРЗУН: А о чем тогда пишете, если не о переустройстве России, человека? То есть, этой задней мысли никогда нет, миссию не ощущаете никакую?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет. Да и никто ведь не ощущает, никто не пишет о том, что… Я не представляю себе вот этой русской утопии. Конечно, это не будет, как у Сорокина, это не будет, как у Пелевина, конечно.

С. КОРЗУН: Кстати, вопрос есть от Сергея Вострикова: «Как относитесь к Сорокину, в частности к «Дню опричника»?

М. УСПЕНСКИЙ: Я скажу, что в фантастике написано вот так уже таких романов, и этот роман Сорокина не открыл ничего нового. Потому что уже много написано более безвестными авторами, там, о будущем Руси, значит, о монашеских орденах, которые правят Русью. Уже много написано, ничего Сорокин нового не сказал. Да и потом, как-то… ну, какой-то он… какой-то дурной талант. Понимаете, вот все-таки человек должен в людях надежду какую-то…

С. КОРЗУН: Так должен или нет? Или пусть цветут все цветы?

М. УСПЕНСКИЙ: Нет, это я для себя вот определил так, что есть и без меня кому испортить настроение людям. Поэтому я должен его, наоборот, поддерживать. Вот.

С. КОРЗУН: Из Воронежа вопрос: ваше отношение к Творчеству Ефремова? Ну, вот сейчас по всем пройдем.

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, конечно, Ефремов – это же вообще было событие для меня в масштабах страны. Я как сейчас помню, отец привез из Ленинграда пневматическое ружье и «Туманность Андромеды». Это 58-й год был. Я его еще в «Техника – молодежи» читал. Конечно, собственно, трудно сказать, что Ефремов – писатель, это скорее у него такие беллетризованные философские трактаты, его романы. Ну, и все. Я его читал, естественно, с огромным интересом.

С. КОРЗУН: По поводу Сибири, возвращаемся к вопросу – просто приходят эти вопросы. Ольга пишет: «Только что вернулись из Братска, Иркутска, Листвянки – как прекрасна Сибирь! Жалею, что уехала оттуда. Там нет жлобов», - пишет Ольга. Нет или есть все-таки?

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, может, они не так заметны просто.

С. КОРЗУН: Ну, меньше, чем в Москве, скажем, как думаете?

М. УСПЕНСКИЙ: Я же в Москве тоже общаюсь с каким-то определенным кругом людей, в котором обычно не водится их.

С. КОРЗУН: Денис предполагает: «Чем больше знаешь, тем меньше веришь в Бога». Это к тому недавнему, что вы сказали. «Это правильно или нет?» - спрашивает он.

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, это странный вопрос, конечно. Есть очень умные и знающие люди, которые искренне верят в Бога. Ну, если, так сказать… невежество всегда использовалось религией в своих целях.

С. КОРЗУН: Ну, и напоследок от Дмитрия вопрос: «Поняли ли вы для себя, в чем смысл жизни?»

М. УСПЕНСКИЙ: Ой-ой-ой-ой, ужас какой.

С. КОРЗУН: Такой. И нет никакого часа впереди, есть одна минута примерно на ответ на этот вопрос.

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, как? Мы не просились в этот мир, мы не просимся из него уходить. А жить надо, ну, просто чтобы перед собой было не стыдно – и все.

С. КОРЗУН: У вас не было ситуаций, когда было стыдно перед собой? Наверняка, наверное, были.

М. УСПЕНСКИЙ: Ну, конечно, было. Ну, как? Без этого человек ни один не живет. Ну, только надо выводы делать соответствующие.

С. КОРЗУН: Пожелание из Татарстана. «Хочу пожелать Михаилу Глебовичу крепчайшего здоровья, дальнейших творческих успехов», - это Рафаэль из Казани. Что-то сейчас именно пишете? Давайте тогда традиционно уже завершим этим, что на подходе.

М. УСПЕНСКИЙ: Сейчас я как раз начинаю писать об этой войне. Рабочее название «Позывной Десперадо». Ну, может, что получится. Не знаю, или я раньше закончу роман, или война эта раньше кончится.

С. КОРЗУН: Это утопия, антиутопия либо это близко к реальности?

М. УСПЕНСКИЙ: Да, это, скорее всего, просто такой реализм будет.

С. КОРЗУН: Реализм. Понятно. Ну что же, спасибо вам огромное. Напомню, что сегодня в программе «Без дураков» на радио «Эхо Москвы» был писатель Михаил Успенский. Спасибо вам огромное. Здоровья и новых книжек.

М. УСПЕНСКИЙ: Вам спасибо. До свидания. Всем спасибо.

С. КОРЗУН: И всем счастливо, пока.