Лариса Рубальская - Без дураков - 2013-09-07

С. КОРЗУН - Всех приветствую. Сергей Корзун - это я. Сегодня у меня в гостях Лариса Рубальская. Здравствуйте, Лариса Алексеевна.

Л. РУБАЛЬСКАЯ - Здравствуйте. Сергей. Здравствуйте, все кто нас слушает.

С. КОРЗУН – На слове «поэтесса» в анонсе вы как-то очень так зажмурились, прищурились.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, да. Оно меня как-то убивает. Я люблю, когда меня называют «автор», потому что настоящая поэзия – это не я.

С. КОРЗУН – Что же вы тогда пишете, если не стихи?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я пишу грамотные, наполненные моим сердечным жаром стихи для песен. Не просто стихи.

С. КОРЗУН – Но все-таки стихи.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, да.

С. КОРЗУН – Значит, поэт? Потому что некоторые спорят, говорят, что поэтесса это … как-то так.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, может быть, стихотворец, как-нибудь вот так. Я автором себя называю.

С. КОРЗУН – Читал, что вы тренируетесь, иногда берете чужие строчки и просто рифмы подбираете. До сих пор это, как пальчики тренировать для пианиста.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Когда-то Юрий Визбор жил в моем доме и, по счастью, я с ним немножко вокруг дома гуляла. Я только начинала. Он мне сказал: «Если покинет желание, возможность писать – возьми что-нибудь хорошее, стихи, читай, читай, прилаживай слова к окончаниям». Это просто моя разминка, да.

С. КОРЗУН – Каждое утро… я знаю, что вы жаворонок. Вы об этом не раз говорили, просто даже супер-жаворонок, и в сонном московском мегаполисе, где все поднимаются поздно по сравнению с другими городами (что Нью-Йорк, что Париж, там, что другие все – рано-рано, даже Прага рано просыпается). А Москва – это такой город, который поздно просыпается, и даже поговорить, наверное, не с кем с утра.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я с телевизором с утра разговариваю. Я включаю, часов в 5 начинаются новости по нескольким каналам, и дальше смотрю. И так размышляю о разном. Потом еще немножко засыпаю.

С. КОРЗУН – Домашние животные есть? С кем еще можно поговорить.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Есть, конечно, но животное находится на даче уже 4 месяца. Через пару дней вернется, тогда мне будет веселей.

С. КОРЗУН – Будет с кем поговорить по утрам.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, по крайней мере, есть кому рассказать.

С. КОРЗУН – Известная мудрость, которую вам бабушка, по-моему, говорила, я к названию нашей программы, она «Без дураков» называется уже давно. Там не летай выше облаков … не стой на точке дураков.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, не стой на точке дураков.

С. КОРЗУН – Как понимаете, удавалось ли вот это осуществить в жизни?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Мало того что удавалось. Удается и сейчас. И у меня, может быть, даже я еще летаю ниже, чем предполагаемые облака, но по крайней мере это мне не повредило. Мне очень хорошо живется не очень высоко.

С. КОРЗУН – А что значит «на точке дураков»? Точку зрения или нет? Я вот кручу и так, и так эту фразу…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я, знаете, как думаю? Я не знаю, что имелось в виду, когда бабушка… это было очень давно. Но мне кажется, что не нужно себя переоценивать, тогда умным людям будешь казаться дурой. Вот так. Еще бабушка говорила – каждый сверчок знай свой шесток. Вот это тоже. Знаете, это вообще меня сделало такой, какая я есть сегодня. Мне часто говорят: «Что ты так себя опускаешь?» Не опускаю. Просто живу на том месте, которое мне предназначено.

С. КОРЗУН – А какое место предназначено? Уже разобрались с этим?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я разобралась, да. Уже было время. Я давно живу на свете. Ну, мне предназначено ходить по земле, не думать о себе очень так высоко. А потом я еще, знаете, очень часто стою на сцене, встречаясь со зрителем, рассказывая. Мой муж был очень умным человеком. Он мне всегда говорил: «Сцена – это возвышение, и ты и так стоишь выше, чем люди. Старайся опускаться ниже еще к ним, чтобы они понимали, что ты с ними, еще там, не поднимая голову наверх». В общем, вся моя жизнь, университеты все мои учили меня опускать немножко голову. Еще мудрая японская пословица, которую я часто очень цитирую: «Спелый рис держит голову вниз». Это когда рисовое поле колосится от ветра, наполненные рисинки голову опускают, а пустые держат по ветру. Вот эта вся наука – она есть к тому, что высоко голову не поднимайте.

С. КОРЗУН – Ну, не скромничайте так уж. Приятно же было, наверное, когда стал выходить на сцену для получения призов.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – И приятно и теперь.

С. КОРЗУН – И Песня года, там, началось, и все остальное, когда … уже.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Может быть, скажу, вам будет странно это слышать, это все хорошо, но это такое прикладное. Это мгновение какое-то рада, а потом… Мне больше другое радостно. Вот, я сейчас очень часто… наполняется зал – и слава Богу. И вот я просто чувствую такое, что рады люди, что я выхожу. Вот, такая нескромность во мне есть.

С. КОРЗУН – Глядя на вас, просто невозможно не улыбаться. Я уже поблагодарил вас, что своим появлением вот в эту хмурь с разодранными тучами сегодня внесли свою …

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, это я в предчувствии беседы с вами, Сергей.

С. КОРЗУН – Да что вы говорите! «Агентство праздников» вы создали, так оно называется.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – «Агентство Ларисы Рубальской» – оно сейчас называется так.

С. КОРЗУН – «Агентство Ларисы Рубальской». Вот так сейчас. То было название «Агентство праздников». В жизни мало праздников, надо их создавать, вот так?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Знаете, это просто точка приложения возможностей моих таких вот ремесленнических. Дело в том, что я существую в шоу-бизнесе очень отдаленно. А пишется же, душа же хочет писать стихотворные строки. Сейчас новые люди поют, другая мода, другие задачи. А вот когда я делаю праздники, главное – это то, что люди хотят песен, которые предназначены лично им или тем, кому они отмечают сегодня праздник. Я с удовольствием пишу эти заказные песни. Иногда мне говорят: «Ты зачем так, на заказ? Ты вроде уже вошла…» вот… вы меня назвали поэтессой. А это тоже такая своеобразная поэзия. Она не менее поэзия, чем то, что я делаю просто для артистов.

С. КОРЗУН – Праздник – это работа? Или это способ существования?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Это и то, и другое. Ну, понимаете, не могу не назвать это работой. Удовольствие – да. Но праздники – не только праздники, бывают корпоративные праздники. Тогда задача – очень тяжелая, написать какой-нибудь Одесской национальной юридической академии гимн, чтобы это все сокращение, аббревиатуры и полностью туда вошло. И я мучаюсь и пишу, и работаю. Но в тот момент, когда это получается, когда это потом поют и стоя хлопают – то тогда праздник.

С. КОРЗУН – А жизнь – это праздник или нет? Я и в этом пытаюсь разобраться. Или вы так думаете, как большинство людей, о том, что как-то тускло тут, беспросветно, там не сходится, тут не получается. Давайте-ка я устрою себе праздник сейчас, позову подруг, кого-нибудь, нальем, шампанского там выпьем, чтобы цветы были или прямо гулять куда-нибудь…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я могу свое отношение к празднику в стихах рассказать?

С. КОРЗУН – А то!

Л. РУБАЛЬСКАЯ –

У меня сегодня праздник.

Я цветы поставлю в вазу,

Я надену дорогое,

Я налью себе вина.

У меня сегодня праздник,

Ровно год, как мы расстались.

Ровно год, как ты с другою,

Ровно год, как я одна.

Я сегодня отмечаю

Праздник грусти и печали,

За безрадостную дату

Выпью я бокал до дна.

Год, как слушаю ночами

Телефонное молчанье.

Год, как нету виноватых.

Может, только я одна.

Знаешь, я живу отлично,

Все нормально в жизни личной,

Я нисколько не жалею,

Что не я твоя жена.

У меня свои заботы,

Плачу только по субботам,

И еще по воскресеньям,

И еще, когда одна.

Так что праздники разные.

С. КОРЗУН – Лариса Рубальская. Правда, что в юности вы всегда безответно влюблялись?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – О, это было так давно! Но, знаете, зато сейчас у меня есть о чем писать. Мне иногда говорят: «Неужели это все про вас?». Конечно, все про меня, только в разные времена. В веселые, в невеселые, в счастливые, в удачливые.

С. КОРЗУН – Как случилось, что нашли своего человека?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ой, мне кажется, что я об этом уже столько раз рассказывала! Я нашла при помощи усердного поиска. Искала, просила найти, познакомить, старалась.

С. КОРЗУН – То есть задействовали все возможные каналы?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – И невозможные тоже.

С. КОРЗУН – Уже не веря в себя, не веря в удачу… То есть не в кабинете это там, стоматологическом случилось?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет. Он-то был стоматологом, но я как раз не предполагала за стоматолога выйти замуж. Я до своих 30 лет была такая романтически устроенная девушка, и мне хотелось, конечно, выйти замуж за поэта, за писателя, за человека искусства. А когда уже мне папа мой сказал: «Ты уже, знаешь, ты уже вышла на финишную прямую, всех хороших по-хорошему разобрали. Тебе досталось, что осталось. Поэтому опусти голову». Видите, опять «опусти голову». Тут нашли как раз Давида. Он был стоматологом. Это не вызвало у меня такого счастья. А мне сказали: «Ты не волнуйся, он стоматолог по прозвищу Мейерхольд. Он ходит в театр, любит искусство». И так вот постепенно меня жизнь к нему подтолкнула.

С. КОРЗУН – Так что самой пришлось становиться творческим человеком, для того чтобы…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я бы не стала, это он старался. Так как он Мейерхольд был не только по прозвищу, но и по призванию тоже, но этого в его жизни не произошло, его перетянула такая бытовая сторона жизни. Мама сказала, что ты там зарабатывать не будешь, артистом, а стоматологом – будешь. И он реализовал свои амбиции во мне.

С. КОРЗУН – Вы вспоминали уже одну японскую поговорку. Другую, цитирую вас, тоже назову: «Каждая встреча – начало разлуки».

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Начало разлуки, да.

С. КОРЗУН – Есть такое. Это вы, собственно, с японским языком связались самостоятельно, да? Или потому что нужно было, выгодно работать?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да нет, нет. Вы знаете, у меня тоже такая строчка: «Наша жизнь из случайных сплетений, их еще называют судьбой». Это все как-то само собой произошло. Случайная строка в газете, объявление, курсы японского языка. Мама покрутила у виска пальцем, пойди поучи. Пошла, поучила. И так в моей жизни лет 30 на это ушло.

С. КОРЗУН – Ничего себе! Так, работали, соответственно, были сильно политизированной девушкой?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Была политизирована. Мне было все интересно. Я, мне кажется, была сама интересна людям, потому что тогда еще не было так все открыто, только 3 газеты – «Правда», «Известия», «Советская Россия». Но у нас в конторе японской стояла лента Рейтер, и ТАСС, я раньше всех узнавала, ходила на все пресс-конференции, видала вот так вот, живьем, и Тетчер, и Рейгана, и даже Челентано, к своему счастью. И поэтому мне всегда было что рассказать, и все охотно меня слушали. Но с тех пор, как я рассталась с этой работой, у меня резкое падение интереса ко всему такому.

С. КОРЗУН – Ко всему японскому или ко всему политическому?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, ну скорее ко всему политическому. К японскому как, ну, возникает… возникает. Есть друзья, остались. Они же не бесследно эти годы… Возникают друзья, приезжают, разговариваем. Это я люблю.

С. КОРЗУН – Вот, говорят, что люди… собственно, я часто замечал… которые изучают или хорошо знают какой-то язык, они приобретают черты этого народа. Вот, вас как бы японкой назвать достаточно сложно. Какой-то другой… вы, по-моему, писали где-то или говорили о том, что сами скорее влияли на японцев…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да-да-да-да, я даже сказала, что я японцев укрощала, в нашу веру обращала. Я имею в виду, естественно, не религиозную, а так… Дело в том, что, конечно, на японцев переходило мое влияние. Я же работала в корпункте, всегда с корреспондентами.

С. КОРЗУН – Это была газета «Асахи».

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Газета «Асахи». И я всегда говорила то, что я считала нужным говорить. Я достаточно патриотически устроена относительно… ну, не такой патриот, который «ура, ура», а просто я люблю Россию, люблю Москву, люблю русский язык, искусство, литературу. И японцам очень много от меня перешло, я надеюсь. Ко мне от них тоже перешло. Я довольно покорная, нерезкая. Ну, в общем, всякие такие мягкости ко мне прилипли.

С. КОРЗУН – А не было обидно, что, вот, японцы, которых вроде даже мы победили во время Второй мировой войны, они сделали технологический прорыв, японское чудо, японская техническая революция. И вы как-то вспоминали о сертификатах, которые были в то время, на которые можно было купить или какие-нибудь шмотки, или какую-нибудь технику. Но техника-то в основном вся была тоже та самая, японская. И самые первые видеомагнитофоны, и хорошие стереосистемы, и все прочее. Не было обидно, что, вот, они прошли такой путь, а мы другой? Это я так, немножко в политику в ту. Сегодня нельзя говорить только о московской политике, поскольку день молчания. Обо всем остальном можно.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, я довольно долго развивалась. И в те годы, когда я начала работать с японцами, я была еще таким суррогатом, не очень доразвитым. Поэтому я вот так глубоко и обширно не мыслила. Мне просто было все интересно. Я не рассуждала. И сейчас я даже не знаю, как ответить на этот вопрос – было мне обидно, не было мне обидно? Не было размышлений по этому поводу.

С. КОРЗУН – Но вы в партию коммунистическую не вступали тогда? В этом смысле правоверной коммунисткой не были?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, нет. Боже упаси. Нет. Я и вообще не очень… я не люблю точек в биографии, в жизни, в речи. Я люблю многоточия и возможность многоточия. Я бы никогда не хотела выбрать партию, выбрать религию. Пусть это все без меня. Я сама по себе.

С. КОРЗУН – А как со спецслужбами – сложилось или не сложилось? Вроде как по роду деятельности должны были так или иначе проходить через эти структуры.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, конечно это все было. И смешно мне сейчас делать такие глаза. Было. Но, по счастью моему, японцы, с которыми я работала, не были ни в чем замечены, к ним не было никаких претензий. Не было таких ситуаций, в которых я бы затруднялась, потому что… я же не хотела бы служить верой и правдой, но работа была хлебная. Мне платили довольно хорошую зарплату, и сертификаты тоже. Поэтому я задумывалась об этом, и, по счастью, все мои 30 лет, меня никуда не вызывали. А если бы вызывали, не знаю, как бы я поступила, нашла бы умных советчиков и подумала, как себя вести.

С. КОРЗУН – То есть вообще – ни инструктажа, ничего не было?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, ну инструктаж был еще намного раньше. Я работала…

С. КОРЗУН – А может, не выдавать, конечно, государственная тайна… но общеизвестно, что практически все, кто работали с иностранцами, через это проходили.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Конечно. Но я еще когда работала в Бюро международного молодежного туризма «Спутник», вот там был жесткий инструктаж. Там был свод вопросов, которые могут быть заданы, и как на них отвечать были клише. Вот это не говорить, это говорить так, это говорить так. Конечно, этим была напичкана и, конечно, я этому соответствовала. Когда однажды приехало варьете такое, девушки из Такарадзуки, я с ними 4 месяца путешествовала по стране. Они выступали, я была переводчицей. И мне было с ними все время очень интересно, но я видела гневные глаза человека, который присматривал за мной, чтобы я после 11 не зашла к ним в комнату, слишком долго с ними весело, ни дай Бог, не обнималась и не обсуждала что-то такое с симпатией в глазах. Конечно, все это было. Но сказать, что это было в моей жизни, и взаимоотношения со спецорганами – этого тоже я сказать не могу.

С. КОРЗУН – А в Японии были?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я в Японии была. Сначала первая поездка была с труппой, оперной труппой Большого театра... 2 месяца с залетом в Южную Корею. Потом я была с какой-то рок-группой. Группа «Русские», группа была такая. Потом я была по приглашению «Асахи» с мужем, 2 недели, и полтора года назад у своей подруги просто уже гостила, ни о чем не думая.

С. КОРЗУН – Есть, ну, не просто шарм… шарм-то есть, естественно, в любой восточной культуре… Шевельнулось вот что-то в последнюю, скажем, поездку такую? Жалко, что не занимались так плотно, может быть, Японией?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да нет, наоборот. Вы знаете, когда были первые поездки, я вообще мало что видела и мало что знала. А сейчас же мир открыт, мы где только ни бываем, что только ни видим. Поэтому я была просто рада встрече. Была очень интересная одна… Вот эти девушки из Такарадзуки в моей жизни были, ну, около 40 лет назад. Конечно, я их забыла всех. А японка, моя подруга, она переводчица, писатель, импресарио. Она работала здесь с Рихтером, с … Чудесный человек, ей уже больше 80 лет. Она подготовила мне сюрприз и к моему приезду она собрала всех этих девушек из Такарадзуки. Они пришли ко мне. Я их… ну, они меня пригласили в ресторан в моей гостинице. Она говорит: «Тебя ждут». Я вошла. Сидят бабушки, такие симпатичные, такие кокетливые по одежде. И говорят мне: «Узнаешь?» Я не узнаю. И одна сказала: «Я Хоцукадзе Дзюн». Это главная звезда того времени. Но прошло 35 лет. И вы знаете, за одно мгновение, совершенно мне удивительное, как будто проявилась фотография, как раньше клали в проявитель… и вдруг… И вдруг я этих всех бабушек узнала по имени и по сценическому псевдониму. Я их увидела теми молодыми. Это был такой вечер! Мы все вспоминали, рассказывали, говорили. Это было чудо какое-то.

С. КОРЗУН – Когда закончилась Советская власть и наступила несоветская власть, не будем ей пока давать характеристики, вы что испытали? Облегчение? В то время вы еще, скажем там… конец… вторая половина 1980-х, начало 1990-х – вы активно еще этим интересовались?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да конечно. Еще когда был в 1991 году путч, я работала же еще в «Асахи». И мы таскали консервы, кофе с японцами к Белому дому. Конечно, все это было интересно. Но потом это время приближалось к тому, что сегодня, мне, конечно, легче стало. Вы знаете, вот эти собрания бесконечные, когда говорили: «Не берите у японцев доллары», «Не имеете право», когда могли открыть сумку здесь на Кутузовском во дворе – мне не открывали, но на собраниях чихвостили так, что нашли там у нее какие-то непозволенные сертификаты, потом доллары. Это же как-то очень унижало. Потом – разговор по телефону. Говоришь, вроде бы, о ерунде. Ни о чем. А понимаешь, что говорить нельзя, потому что в японской конторе. Конечно, стало легче потом. Но, понимаете, это все происходило параллельно с утратой интереса. Утрата – правильное слово?

С. КОРЗУН – Да, да.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Утрачиванием интереса. Но я вам должна сказать, что в то время, когда были запреты, и я так думала, что почему… приходили люди. Я не хочу называть поименно, но они имели отношение к тем, кто много знает. Приходили сюда к нам, в контору, им давали или 100, или 200 долларов, они могли вдруг рассказать, о чем говорили на Президентском совете, или глубину штолен наших. И они меня очень возмущали. Я, конечно, не хотела, не могла, не имела права. Я только думала: «Почему вы приходите и за 100 долларов вот это говорите японцам?» Этого делать было нельзя. Не нельзя по инструкции, а нельзя по моему пониманию.

С. КОРЗУН – А почему, по вашему пониманию?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А потому что. Как бы ни было, понимаете, ни дай Бог что, и мы станем друг другу противодействием, и вся дружба кончится. Нельзя делать так, чтобы… ну, я не хочу сказать «враги», но все равно, это, знаете… как бы я ни дружила с соседями, я все равно охраняю покой моего дома.

С. КОРЗУН – То есть в этом смысле вы патриот?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я в этом смысле – да.

С. КОРЗУН – Со своей стороны. Абсолютно. В таком классическом…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А японцы тоже патриоты. Знаете, мы как-то были с мужем в Японии, и японки устроили по моему поводу вечеринку. И я с ними щебетала. А мой муж сидел, он же не говорил по-японски. Мальчик, 7-летний сидел тоже, и ему предложили играть с ним в поддавки. Они играют в шашки, и вдруг мальчик говорит: «Мама, почему он мне не отвечает?» А мама говорит: «Он не понимает по-японски. Он приехал из России». И ребенок вот так эту доску двинул, перевернул у него шахматы и говорит: «Отдайте нам наши острова». Семилетний ребенок.

С. КОРЗУН – Ничего себе! Вопросов много приходит от наших слушателей. Давайте, может быть, в таком блиц-ритме ответим на то, что… ну если что-то там потребует более подробного ответа, и к этому вернемся. Напомню – Лариса Рубальская в это программе «Без дураков» на радио «Эхо Москвы». «Хокку пишете?» - спрашивает …

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, я не пишу. У меня более громоздкие произведения.

С. КОРЗУН – «Можно вам прочитать стихи?» - Андрей из Перми спрашивает. Ну, не на телефонной линии… Вы вообще читаете?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, пришлите, пожалуйста, на электронную почту. Rubala45@mail.ru, я почитаю.

С. КОРЗУН – Ага. «Чему можно научиться нам, россиянам, у японцев?» Дмитрий Мезинцев спрашивает.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, конечно, пунктуальности, тактичности, обязательно – трудолюбию. Но у нас тоже такие люди есть, не только японцы. Ну, такое, в человеческом плане, мне очень нравится, что у них слово «я» не так обязательно для бесконечного употребления. Они не скажут: «Я хочу», «Я замерз», «Я голоден», «Я засыпаю». Этого нет. Нужно обязательно сначала смотреть, как это для тех, с кем ты в этот момент. И если это для людей не очень удобно, ни в коем случае этого не говорить.

С. КОРЗУН – Еще по Японии, так, немножко собираю. «Спасибо за ваше творчество. Что из воспоминаний по Японии самое любимое?» - Тамара из Волгограда спрашивает.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я недавно… одна книжка у меня вышла. Я назвала ее «Очередь за счастьем». Мне очень понравилось. У них очень много всяких легенд, обязательно которые… эти легенды, заканчиваются очень счастливо. Я вот была с моей подругой в Японии, в одном храме. Там стоял такой полированный столб высокий, сквозное дупло и очередь из детей. И они все перелезали через это дупло и уходили. Я спросила: «Что это такое? Странная очередь». Она сказала, что кто перелезет через дупло и уйдет, тот будет счастливым. И я подумала, что это очередь за счастьем. Мне это очень понравилось. Мне нравятся японские легенды.

С. КОРЗУН – «Лариса, вы чудесная, - пишет Ирина, - и ужасно-ужасно мудрая. Восхищаюсь вами». Мудрость в себе ощущаете?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, честно говоря, бывает, бывает. По крайней мере, знаете, ко мне очень часто обращаются по разным вопросам, и хочешь – не хочешь приходится думать. А когда думаешь, то как бы тренируешь. Я сейчас, в последнее время, стала читать книги, выбирая оттуда мудрости. Знаете, как вот студентки иногда «В мире мудрых мыслей» записывают. Я не записываю, но я перевариваю, перефразирую и употребляю.

С. КОРЗУН – А еще говорят, что не только читать, но и говорить надо с людьми, которые мудрее тебя и умнее, тогда и развиваешься.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Тут я недавно услышала в интервью какого-то очень умного человека, что в каждом встречном человеке, с кем ты беседуешь, нужно видеть учителя. Я стараюсь.

С. КОРЗУН – Много сейчас… Есть вот такие неожиданные встречи, из которых получаешь много? У молодых есть чему поучиться?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, мне не хочется говорить, что нет. Но, пожалуй, это будет правильно сказать, что нет. Я не часто бываю слушателем, все больше говорю, а хочу быть слушателем.

С. КОРЗУН – Молодые совсем-совсем ничему не могут научить?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, вот, я езжу много по провинции, и журналисты, которые приходят ко мне на интервью, иногда готовят вот именно провинциальные, такие замечательные вопросы, на которые я охотно отвечаю влет, а потом думаю: «Правильно ли я сказала?» И понимаю, что их интерес уже выше моего обывательского сегодняшнего существования.

С. КОРЗУН – Ну, вообще есть вот этот разрыв между поколениями? Потому что, наверное, все его взрослые люди, скажем так, ощущают.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Есть, есть, конечно. И я даже чувствую некоторое высокомерие. Вот, люди моего возраста, особенно женщины, немножко старше, немножко моложе, они со мной очень хорошо все… и так как-то… человечество ко мне хорошо относится. А вот молодые, которые меня не знают, так, в лицо и по имени, я прихожу как обычный человек. Я чувствую высокомерие по отношению к себе. Типа уже все, уходящая натура, давай-давай.

С. КОРЗУН – Лариса Рубальская. Никуда не уходим, после новостей возвращаемся в студию.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН – Я напомню, что сегодня у меня в гостях Лариса Рубальская. Очень много вам приветов, разных пожеланий…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Спасибо.

С. КОРЗУН - … приходит по всем нашим каналам. Это и СМС, и прямые сообщения на сайт радиостанции, и так далее и тому подобное. «Большой привет Ларисе. Я работала с ее мамой, самые хорошие воспоминания» - пишет Ирина.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Очень приятно. Спасибо вам.

С. КОРЗУН – Вы мамина или папина дочка?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Папина.

С. КОРЗУН – Папина?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, я даже написала такое эссе. Такая книжка вышла, «Все о моем отце», и там много-много людей об отце писали. И я была так рада, что мне было предложено, я смогла все это написать. И начинается с того, что я хожу вразвалочку, и мне все говорят: «Что ты так ходишь?» Я говорю: «Потому что я папина. Папа так ходил».

С. КОРЗУН – Ну, родители на творчество ваше не влияли никак?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, у меня не было никого в семье, кто писал стихи, музыку, рисовал картины. У меня не было никого от искусства, от науки. Просто хорошие, простые, обычные люди. И, к сожалению, его со мной так давно нет, что он даже не знает, что я… по телевизору меня показывают, что здесь я по радио говорю что-то. Мама застала. Но она так… знаете, она рада, что у меня это произошло, но она всегда меня критиковала. Да. Вот, я говорю, со мной по жизни идет это «опусти голову». Да.

С. КОРЗУН – Соответственно, много вопросов про счастье здесь приходит. Ну, во-первых, счастливый ли вы человек? Это спрашивает Дмитрий.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я не могу так сказать. Грех сказать, что ничего я несчастливого… было много хорошего, вот так я скажу. Но сегодняшняя моя жизнь – ее не назовешь счастливой. Поэтому все как у всех.

С. КОРЗУН – «А какое оно, женское счастье в России?» - вопрос от Тамары Владимировны.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, я его когда-то сформулировала, и теперь не думаю, отвечая на этот вопрос, очень просто: это когда есть чем кормить и кого кормить. Чем кормить – значит, все более-менее в порядке. Кого кормить – значит, ты не одинок. Вот и все.

С. КОРЗУН – Ну, о кулинарии мы еще поговорим. У вас был действительно не так давно период такой, многочисленных утрат…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да.

С. КОРЗУН – В общем, в жизни… и мужа потеряли. Что дает вам силы вот это преодолевать?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Знаете, вокруг есть люди, которых я не имею права угнетать своим состоянием, потому что у каждого в жизни наступает такой период. Я как-то с собой в этом отношении посоветовалась и поняла, что если мне еще жить какое-то время суждено, долго – хорошо, ну сколько есть, я должна все-таки жить такой, какой меня за это время люди знали. Я смогла с собой в этом отношении договориться.

С. КОРЗУН – А кто сейчас рядом с вами? Кого вы видите каждый день, кроме домашних животных?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – У меня есть… да нет, ну что вы, конечно, есть. У меня, вот, к сожалению, не стало и брата моего очень любимого. Есть его жена, она мой очень близкий человек, родной человек. У нее дочка, которая уже доктор и у нее малыш – Артемка, ему два года. И они все живут со мной рядышком, в моем дворе. Еще у меня есть замечательный друг, Юра Закон, это друг моего мужа с самого детства, всю жизнь вместе с нами. И он мой советчик, он мой помощник во всех отношениях и такой мне очень близкий, хороший человек. Всю жизнь мой друг. Вот и… это ведь не мало. Главное, что… знаете, как я написала? Тоже нехитро, но:

Все в жизни бывает, и все может быть.

Из нас только пленник в ней каждый.

Но главное – просто кого-то любить,

А все остальное неважно.

Поэтому у меня есть несколько человек, которых я люблю, и для этого я работаю, зарабатываю деньги, покупаю, дарю, радую по возможности.

С. КОРЗУН – В мире шоу-бизнеса можно завести и оставить себе друзей? Либо он такой, внешне приветливый, а внутренне …

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я правду говорю, что я очень многих люблю. Люблю за то, что этот мир шоу-бизнеса сделал меня тем, кто я есть. Я смогла… у меня вышли книги, потому что я писала песни, которые все знали. А это важно, знаете, сколько талантливых людей не могут книжку свою опубликовать. Поэтому то, что я выступаю сейчас, прихожу, то, что меня зовут на телевидение – это все мне дал этот самый шоу-бизнес, в то время называемый эстрадой. Конечно, остались очень добрые воспоминания и отношения. Но сегодня в моей жизни есть несколько композиторов, которые оживляют мои нехитрые строки. Но из исполнителей у меня ни с кем такой близкой, тесной дружбы нет.

С. КОРЗУН – А была в свое время?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, вы знаете, когда всех звали без имени и отчества, а так… Ирка, Сашка, Танька… то как-то мы были ближе. А потом они многие… почти все, с кем я начинала, слава Богу, стали звездами. У них другая жизнь, у них директора, к телефону подходят не они. У меня директора нет, звоню я сама. Но знаете, как мне один умный человек сказал, что не может быть отношений… Вот, всадник на лошади – всадник на лошади. Или всадники между собой, или лошади между собой. Поэтому сейчас у нас общения нет.

С. КОРЗУН – Про кулинарию. Вы даже книжку выпустили.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, а название какое? «Кулинарная стихия». Чтобы как-то все-таки «стихи» там было слово.

С. КОРЗУН – А что впереди все-таки – стихи или кулинария?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Стихи, конечно.

С. КОРЗУН – Стихи вначале. Как готовите – по наитию либо, вот, по справочникам? Как вообще учились этому? Не каждому это, в общем, дано.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, кулинария – это же искусство. Поэтому, как и стихи. Вот, сегодня я, например, перед тем как к вам прийти, пожарила курицу, туда нектарины порезала, мандарины, яблоки, картошку, капусту – все. Как вкусно! Какой справочник, где несовместимые продукты? Ну, я многое знаю, умею по-японски кое-что готовить, а у них обязательно все это выглядит так: разнообразно, разноцветно. Поэтому так готовлю, как придется, но получается хорошо.

С. КОРЗУН – Лариса, вопрос: «Что вы купили на Московской книжной ярмарке?» - Оля спрашивает.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я сегодня не была, но вообще я захожу часто в книжный магазин. Последнюю книжку купила – Улицкую «Священный мусор». Мне интересно.

С. КОРЗУН – А стихи читаете? Много? Чужие.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я читаю стихи только не новых поэтов. Я иногда открываю в Интернете эти стихи.ру, начинаю читать. Понимаю, что у них у многих есть такая… какой-то дар, но я очень мало у кого – вот эту вот энергию любви, такую, которая делает их живыми. Я очень мало чувствую. Кстати, на одном канале сейчас есть программа «Живые стихи». И каждую ночь в 12 часов 5 минут читают стихи. Я тоже читала. Это очень большое счастье для меня. Я читаю стихи вечные, я очень люблю читать…

С. КОРЗУН – А кем из классиков подпитываетесь?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я люблю очень стихи Вероники Тушновой, с удовольствием… ну, конечно, я читаю Пушкина, безусловно. Я люблю Твардовского, как ни странно. Мне нравится такой слог, такой стих простой. Я люблю песенную поэзию, Фатьянова с удовольствием читаю, перечитываю.

С. КОРЗУН – А пишете много сейчас?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я пишу немного. Как бы вам сказать – я пишу постоянно, но результат у меня нечасто. Дело в том, что я не умею писать сегодняшних стихов с теперешними этими всякими реалиями, которые там СМС, всякие гаджеты употреблять. Я не умею. Я немножко старомодно пишу, поэтому конъюнктура не на мои стихи. Но зато я пишу теперь поэмы для себя и читаю со сцены их.

С. КОРЗУН – Но пишете-то хоть на компьютере? Используете …?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я в голове, я запоминаю все.

С. КОРЗУН – В голове. А потом все-таки пером на бумагу переносится?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, потому что потом нужно же это в книжку преобразовать. Я печатаю на компьютере.

С. КОРЗУН – Но СМС всякие, смартфоны и прочее – тоже используете?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, все умею, все умею, конечно.

С. КОРЗУН – Без этого же не обойдешься, наверное.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, и умею на компьютере печатать, распечатывать и переписывать диски, и посылать. Ну, конечно, мне странно. Мне часто говорят: «И вы умеете СМС-ки посылать?» Я понимаю, что я не очень молодая, но не до такой степени старая, чтобы отстать навсегда.

С. КОРЗУН – А навыки секретаря-машинистки остались?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Замечательно.

С. КОРЗУН – Эта история замечательная… Я наткнулся на нее, когда вы дописывали за какого-то писателя конец его романа.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да-да-да, чтобы был счастливый конец. Навыки секретаря есть, я быстро пишу, быстро печатаю, конечно.

С. КОРЗУН – Напомните, что это за история? Наверняка, не все ее знают. Но она такая симпатичная.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я была машинисткой в журнале «Смена». И печатала под диктовку. Я очень быстро под диктовку печатала. И мне человек диктовал свое произведение. Я обливалась слезами. Я подносила к носу носовой платок и печатала. Я полюбила героев очень. И уже когда завершалось это повествование, он этого героя трагически из жизни удалил. Я на него была так рассержена, печатала-печатала, и сказала: «Вы знаете, я так устала, у меня тут много ошибок. Я к утру перепечатаю чисто». Утром он пришел, и там последний абзац было написано от меня, что ничего он не погиб, это только показалось, а потом все кончилось хорошо. И кончалось, что он идет со своей любимой, и они вместе любуются вечерними звездами. Человек не проверил и отдал в печать. Так и ушло.

С. КОРЗУН – Что это за человек, можете сейчас назвать уже?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, не могу, не могу, не могу. Я знаю, что это за человек.

С. КОРЗУН – Чьим вы соавтором…?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Не могу. Это будет нескромно с моей стороны.

С. КОРЗУН – Он помнит сам? Он остался…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я думаю, что он не помнит, потому что это было знаете сколько лет назад? Это было 50 лет назад. Этого человека уже и в живых нет, конечно. Я знаю это тоже. Но, по крайней мере, реакция его была. Он хотел меня растерзать, а потом как-то вдруг принес мне ручечку с золотым пером, подарил.

С. КОРЗУН – Смилостивился.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, он просто понял, что произошло.

С. КОРЗУН – Понял, что все правильно случилось в его романе.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да.

С. КОРЗУН – Влюблены были?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – В этого человека?

С. КОРЗУН – Да.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет. Нет. Но я очень часто была в этом состоянии. Ну, правда, я сейчас уже не помню, как это было.

С. КОРЗУН – Мужчинам верить можно, но очень осторожно.

А если даже веришь, то вид не подавать.

Ведь в этой жизни сложной легко обжечься можно,

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А если раскалишься – так трудно остывать…

С. КОРЗУН – Ну, вот. И я приобщился тоже к вашим стихам. Действительно, так и осталось ощущение…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну и после этих строк вы опять меня поэтом называете? Ощущение… Ну, по крайней мере, у меня сейчас ощущения на уровне советов, которых от меня ждет мой электорат, которые приходят на концерты. Они все время мне задают вопросы. А я пишу стихи – как бы ответы на их вопросы. Ну, в принципе, конечно.

С. КОРЗУН – То есть стихи, в общем, появляются из записочек…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, я в последнее время, мне самой тоже нравится… я написала такое большое стихотворение «По имени Зато». И это очень хорошо, что есть такое слово и такое понятие, потому что когда совсем утешить нечем, вот это «зато» очень помогает. А зато вот… и что-то – да есть.

С. КОРЗУН – Как-то вы назвали себя в одном из интервью «человеком серединки». Глядя на вас, в общем, этого совершенно не скажешь. Вот, в чем вы придерживаетесь этой серединки?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А это к чему было сказано? Я уже не помню.

С. КОРЗУН – И я уже не помню. Ну, бескрайности, очевидно, ни в одну крайность, ни в другую. Я уже даже контекста, наверное, не приведу. Или вы отказываетесь от этих слов? Или…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, не отказываюсь. Не отказываюсь. Если я сказала, то я сказала. Ну, как «человеком серединки»? Знаете, я так на примере, предположим. Я когда работала у японцев, в «Асахи», я была одна в корпункте. И в какой-то день японец клал билеты, и мы летели на саммит в Париж или на саммит в Мюнхен. Высоко? Прилетали обратно. На другой день он приносил баночку с анализом мочи своего ребенка и ботинки жены, чтобы я пошла починить их отнесла в мастерскую, прибить каблук. Низко? А я между этим. И так вся жизнь. Я иногда взлетаю, а иногда совсем по земле хожу.

С. КОРЗУН – Ну, понятно, что падать хуже, чем летать. А когда приходилось так падать, как себя ощущали после этого?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А я не падала. У меня не было падений. Нет. Я же серединка.

С. КОРЗУН – Поэтому, в общем, все мягко происходило.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет, я просто допускаю, я допускаю и очень большой подъем, которые были, и допускаю, что может быть плохо. Но пока не было, тьфу-тьфу-тьфу. Я имею в виду социальное свое положение.

С. КОРЗУН – Дай Бог, и не будет. Илья из Ярославля спрашивает: «Вы как автор многих шлягеров, как относитесь к сегодняшней поп-музыке? Видите ли вы смысловую нагрузку поп-музыки, какая она, есть ли она?»

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я себе такую установку дала – не критиковать то, что происходит. Поэтому, ну, как… другое время, другие имена, другие вкусы. Ну, что они хотят слушать, то они… Ведь люди уже моего возраста, моего мироощущения – уже не слушают же поп-музыку, и я сама тоже выключаю. Ну, пускай будет, это сегодняшние песни. И все.

С. КОРЗУН – Ну, красивая музыка иногда хватает за душу. Можно что угодно говорить о том, что Пол Макартни, например, это рок или что-то, но…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я о сегодняшней, о сегодняшнем репертуаре сегодняшних поп-звезд.

С. КОРЗУН – То есть сегодня нет ничего, что вас привлекло бы в этой поп-музыке? Вообще, вы делите музыку на поп, там, рок, джаз и остальное?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я знаю, что звучит, я знаю, как это называется. Я даже не знаю, как на этот вопрос… Я не хочу быть таким человеком, который гнобит сегодняшнее: «А вот в наше время…». И в наше время было так, и сегодня есть хорошее и плохое. Но я не поклонница сегодняшней эстрады, так я скажу.

С. КОРЗУН – Николашин спрашивает, вопрос пришел заранее: «Слабо сочинить стихи о нынешней жизни?»

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А какая жизнь нынешняя?

С. КОРЗУН – Ну, наверное, политика все-таки имеется в виду.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Слабо, слабо, слабо. Коль королю не интересна пьеса, не для него не значит интереса. У меня сегодня интереса к этому нет.

С. КОРЗУН – Вопрос Т. Кепсер: «Лариса Алексеевна, бывает ли такое, что вам хочется ругаться матом?»

Л. РУБАЛЬСКАЯ – На меня?

С. КОРЗУН – Нет, вам хочется ругаться?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Бывает ли такое, что мне хочется? Бывает.

С. КОРЗУН – И какие слова вы тогда употребляете?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Общепринятые. Ну, почему… я живой человек, что вы думаете, я все время хожу и улыбаюсь? Я, конечно… это бывает крайне редко, но если человек может обмануть, подвести, то услышит.

С. КОРЗУН – Вопрос от …, тоже пришел до эфира: «Вы ощущаете себя русской?»

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, во-первых, я не совсем русская. По крови во мне есть и русская, и еврейская кровь. Но я себя ощущаю носителем русской культуры, сердечным патриотом России, и с большой дозой еврейской крови, которая мне тоже очень многое дала.

С. КОРЗУН – Это, видимо, к вопросу о современных дискуссиях, которые вообще ведутся о национальности. Правильно у нас графу отменили в свое время, и сейчас …

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, когда я была маленькая, у нас во дворе жили разные люди с разным звучанием фамилий, но я тогда… мы просто не знали, что вот этот грузин, этот еврей, этот русский. И это мне нравится. Зачем это?

С. КОРЗУН – Как относитесь к лозунгу «Россия для русских»? И как ощущать себя русским человеком?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вот это мне как раз… Я не люблю вот это, такое обозначение, и меня это очень коробит. Я считаю, что для людей. Все для людей. А кто он – мало ли…

С. КОРЗУН – А почему? Америка для американцев, Франция для французов.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Россия – для россиян.

С. КОРЗУН – Япония – для японцев.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А Россия – для россиян. Да.

С. КОРЗУН – Россиянин кто, на ваш взгляд?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Это человек, который любит и хорошо говорит по-русски, знает хорошо русскую литературу, ценит все, что здесь хорошо и готов защитить эту страну, чтобы это ни стоило.

С. КОРЗУН – В боевую стойку прямо…

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, я встала. Ну, правда, правда.

С. КОРЗУН – «Правда ли, что японцы никогда не говорят прямо «нет»» - тот же … продолжает свою японскую тему.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Это очень хорошая манера японцев – прямо не говорить «нет». Я даже иногда хочу некоторых людей научить так сказать. «Ну, может быть ты, конечно, и права, но я иногда думаю по-другому, хотя не исключаю, что то, что ты сказала, было умнее». Вот такой вот разворот мне очень нравится. Вот так – «нет, нельзя» - это грубо.

С. КОРЗУН – Вот, у нас в России в последнее время говорят многие и, как представляется, обоснованно, о том, что, ну, как бы, градус различий в обществе и уровень дискуссий – «или да, или нет». То есть все, кто не с нами, все против нас – есть такое ощущение. Был период, когда это вроде исчезало. Так казалось, по крайней мере, здесь, в Москве, а сейчас снова входит в какой-то… градус ненависти по отношению к несвоим, слишком высок… Нет?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, это, в принципе, ужасно. Это просто ужасно. Если бы я имела власть, возможность, желание, энергию, я бы почти на первом месте с этим стала бы как-то сражаться. Этого быть не должно. Все люди должны себя ощущать полноценно абсолютно. Конечно, есть то, что раздражает и меня. Я не ангел, чтобы «ой, и этот хороший, и этот хороший». Конечно, нет. Но все равно вот так это формулировать нехорошо.

С. КОРЗУН – Никогда не хотели государственную должность занять для того чтобы не просто из своей далекой квартиры, из своих стихов внушать хорошее, доброе, вечное?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет. Ну, когда-то я шутя говорила, что я хочу быть министром культуры. Нет, вы знаете, я не руководитель. И тем более, я не мессия, который придет и все объяснит, как надо делать. Нет. Мне нравится быть под кем-то.

С. КОРЗУН – Под кем-то – это именно чисто женская роль для вас такая?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, у меня муж был очень авторитарный, но мне нравилось все, чему он меня учит. Я привыкла говорить «Как скажешь, дорогой». Не было – «А я считаю, ты…». Я всегда – «Как скажешь, дорогой», потому что он ошибался редко, но это во мне осталось и перешло на все.

С. КОРЗУН – Но при этом делали по-своему в каких-то случаях, естественно?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Бывало, бывало. Я знала, как это сделать. Я же, все-таки, с японцами общалась, поэтому этот оборот, когда ты абсолютно прав, но иногда, мне кажется, это работало как надо.

С. КОРЗУН – Какие еще японские штучки и секреты перенесли на семейную жизнь и вообще на взаимоотношения с людьми, с коллегами?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ой, ну это, вы знаете, то, что я сказала – это такое объемное, что у этого просто очень много разновидностей. Мне часто говорят, что со мной легко, понимаете? Это не значит, что я такая, прямо… такая, что со мной только легко. Я всякая. Но я стараюсь делать так, чтобы людям было легко. Это даже строение моей речи – располагает людей ко мне, а не от меня. В основном.

С. КОРЗУН – Много путешествуете?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, много.

С. КОРЗУН – Естественно. По России тоже, и с концертами? Повсюду.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – По России я не то чтобы так, посмотреть-поездить. Это концерты, это зарабатывание денег, это радость от того, что я могу говорить, а меня слушают, отвечать на вопросы. Ну и так потом эти деньги трачу, где-нибудь езжу, путешествую, отдыхаю.

С. КОРЗУН – Что настоящая Россия – это Москва или ЗаМКАДье, как иногда отсюда говорят?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, сейчас очень много общего между… например, я говорю только о том, кто приходит на концерты. Я вам скажу, что не очень дешево стоят билеты, и я заметила, что приходят… ну, там нет таких, которые прямо… Приходят те, кто работает в школе учителями, врачи приходят, какие-нибудь экономисты… То есть немножко поднялся такой уровень. Одеты все примерно одинаково, рынок… китайско-турецкие вещи всех уравняли. У этих людей вопросы такие же, как и здесь, интерес такой же. Такой прямо большой разницы – это провинция, это Москва – я этого не могу сказать. Просто такие люди там, такие люди здесь. Люди от людей отличаются, но не по месту жительства.

С. КОРЗУН – А что у вас происходит на выступлениях, кроме чтения собственных стихов?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – На выступлениях я рассказываю всякие интересные такие… как мне кажется, интересные истории. Потом я… стыдно сказать, но я пою свои песенки. Но я же автор, имею право и фонограмму использовать. Имею право. Я сразу говорю, что я их не пою, я их просто рассказываю под музыку. Несколько раз включаю экран, когда настоящие поют. В общем, 2 часа люди не очень унывают.

С. КОРЗУН – Какими своими… ну, словами, стихами для песен… нельзя же сказать «текстами для песен» - гордитесь особенно? И вот то, что вам казалось наилучшим – оно действительно заслужило такую массовую оценку? Либо что-то самое хорошее никогда не оценивается большинством?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Нет. Ну, какие-то песни остались, которые, я надеюсь… например, романс «Напрасные слова», больше ли я его люблю или меньше других, но он остался, и он останется. Он какой-то такой… мне, по счастью, удалось написать какую-то такую нетленку, грубо говоря. Но мне нравится не то, чтобы… мне нравятся некоторые строчки из некоторых написанных мной стихов и песен.

С. КОРЗУН – Понятно. Лариса Рубальская, напомню, в программе «Без дураков» на радио «Эхо Москвы». Сейчас с пиратством начинают очень активно бороться. Пираты вам досаждали, уменьшали ваши гонорары, отчисления авторские, и так далее? Принимаете ли вы участие в этой борьбе?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Вы знаете, нет. Мне-то нет, и мне грех говорить, потому что у меня всегда было, я работала, получала зарплату. Я не была в таком состоянии, что я завишу полностью от авторских. Теперь у меня есть концерты, там какие пираты? У меня вот есть эти праздничные мероприятия. Но моим многим знакомым, которые пишут музыку, пишут стихи, просто житья от них нет. Они получают из-за этого копейки. Это ужасно.

С. КОРЗУН – То есть вы, в принципе, поддерживаете меры по ограничению?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Конечно.

С. КОРЗУН – Потому что многие говорят, что Интернет – это вообще просто место свободное, и уже изменилась ситуация сама по себе, и какие-то надо новые способы искать.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Создание этих произведений – это же очень большой труд. Это не каждый день происходит. Люди же должны иметь возможность жить с тех денег, которые это им приносит. Не все умеют, там, печатать на машинке, или вот так выступать и пургу такую метать в зал. Но некоторые живут этим литературным трудом. И что получается – что они очень тяжело и плохо живут. А пираты мешают. Бой пиратам.

С. КОРЗУН – Почитаете что-нибудь из любимого? Из старенького или из нового.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я осеннее. Сейчас же осень у нас за окном.

Моя душа настроена на осень.

Гостит печаль на сердце у меня.

Опять часы показывают восемь –

Короткий миг сгорающего дня.

Я тороплю мгновенья к листопаду,

К холодным дням мгновенья тороплю.

Я вас прошу, печалиться не надо.

Мне хорошо, но я вас не люблю.

В тот день в саду проснулись хризантемы

И были так беспомощно нежны… –

Когда вы вдруг коснулись вечной темы,

Я поняла, что вы мне не нужны.

Хрустальный дождь рассыпан по аллеям,

Вздохнете вы – погода так скверна!

А я, мой друг, нисколько не жалею,

Что прошлым летом вам была верна.

С. КОРЗУН – Осеннее. Как смотрите на то, что у нас осень совсем практически не остается? Как-то погода у нас изменилась в нашем регионе, такое ощущение, по этому году, по крайней мере, что из зимы сразу в лето нырнули, весну пропустили, а сейчас осень можем пропустить.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Хорошо, не надо покупать осеннюю и весеннюю одежду.

С. КОРЗУН – Так что демисезонной одежде нет.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, конечно. Да и как смотреть на это? Это же от нас не зависит.

С. КОРЗУН – А какой климат больше всего любите?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я люблю прохладу, люблю осень и люблю межсезонье. Очень люблю. Для меня это такая самая будоражная пора. Во мне тоже какое-то брожение происходит.

С. КОРЗУН – В какой стране, кроме России, находите это?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Только в России, только в Москве.

С. КОРЗУН – Любите путешествовать? Как раз и до эфира говорили, что там и круизы замечательная вещь, как можно туда не ехать?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Да, да. Я люблю, я люблю, очень люблю уезжать и очень люблю возвращаться. Даже, знаете, раньше было понятно, что у меня были все, а сейчас у меня, в общем-то, тут нет такого притяжения, но я все равно люблю приезжать обратно. Это для меня самый прекрасный момент.

С. КОРЗУН – А какие страны? Ну, традиционный такой вопрос, максимально близкие вам какие?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, мне нравится в Италии, потому что там есть что смотреть, чем дышать, что слушать. Мне очень нравится Амстердам, и музеи, я очень люблю в галереи живописи, в музеи.

С. КОРЗУН – То есть у вас такой отдых – не лежачий, не растительный, как принято говорить?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – А очень хорошо… ну, сейчас мне нравится уже поплавать в теплом бассейне, наполненном бромом, йодом, полежать в горячей грязи. Это мне тоже нравится. Посмотреть и полежать понемножку.

С. КОРЗУН – Комфортность отдыха важна для вас? Всегда была важна?

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, нет. Я, знаете, я тут японец. Для меня неважно, там, я засыпаю…

С. КОРЗУН – Циновка и рисовая похлебка.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Ну, я в последнее время на циновке что-то не очень-то сплю. Как-то так жизнь складывается, что, знаете, сейчас у всех звезд райдер, а я езжу по формату звезды, у меня хорошая гостиница, хорошая машина. Но, в принципе, я могу жить в любых условиях, для меня это не так важно.

С. КОРЗУН – Где лучше всего принимают, в каких странах? Если с концертными программами ездите.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Я вот тут была… был фестиваль искусств в Баден-Бадене, русского искусства. Я выступала. Даже удивительно. Я была… просто позвали и позвали, тут немножко меня показывают по телевизору, вроде как телеперсона. А там так замечательно прошло, что сейчас даже предложили гастроли в Германии. Я была с концертами в Америке, они были хороши, и в Израиле. Все было хорошо. Но лучше всего мне здесь. И чем севернее, тем мне больше нравится.

С. КОРЗУН – Ну что ж, спасибо огромное за то, что пришли. В гостях у меня сегодня в программе «Без дураков» был человек-праздник Лариса Рубальская.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Спасибо большое. Всего вам доброго. Спасибо.

С. КОРЗУН – Красивой улыбки вам, ослепительной, и чтобы сияние от вас озаряло всех ваших слушателей.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – Спасибо, спасибо большое.

С. КОРЗУН – Спасибо, всего доброго, счастливо.

Л. РУБАЛЬСКАЯ – До свидания.