Павел Санаев - Без дураков - 2013-07-21

С.КОРЗУН: Всем здравствуйте. Ведущий программы «Без дураков» Сергей Корзун, мой сегодняшний гость – не только кинорежиссер и писатель, но еще и переводчик, актер.

П.САНАЕВ: Нет, думаю, писатель и режиссер - вполне достаточно. Переводчик - это было давно и сегодня не актуально, а актером я был только в детстве, и это можно не считать.

С.КОРЗУН: Павел Санаев. 40 с небольшим лет, близко к середине жизни. Детские, юношеские годы описаны в двух огромных романах и повести?

П.САНАЕВ: Я бы не соединял. Книга «Хроники раздолбая», которая сейчас вышла, это первая часть дилогии романа из двух книг. Ее скорее нужно прилеплять к книге, которая еще выйдет, а не к той первой, которая написана. Сейчас пока только план составлен, а поскольку он был оставлен для всего романа в целом. А сейчас вышла только первая часть, значит, осталось дописать вторую.

С.КОРЗУН: Как делите свою жизнь – между литературной работой, кинематографической и семейной?

П.САНАЕВ: Делю с внутренними терзаниями на самом деле. Кино мне нравится снимать гораздо больше, это то, чем я действительно хочу заниматься, а литература это все-таки то, что как ни странно, больше относится к слову «надо», причем по одной причине – роман, как и первая повесть, созрел внутри, это такая потребность дать жизнь этому созревшему внутри плоду. Потому что если не сделать, забить, сказать: не нравится мне это делать, буду другое кино снимать, - просто этот плод будет внутри погибать, отравляя жизнь, и ничего от этого приятного не будет. Поэтому приходится себя засаживать и писать.

С.КОРЗУН: Классическая история - писать только тогда, когда не можешь не писать?

П.САНАЕВ: Абсолютно так в моем случае.

С.КОРЗУН: Много есть еще чего выплеснуть?

П.САНАЕВ: Еще больше, чем уже выплеснуто.

С.КОРЗУН: 40 лет - кризис чувствуется?

П.САНАЕВ: Он у меня уже был, в 39. Длился ровно год.

С.КОРЗУН: Чем закончился?

П.САНАЕВ: Выходом из оного кризиса. Когда я читал про кризисы среднего возраста всегда думал, что у меня такого не будет, потому что я планирую что-то, - не понимал, что это какая-то биофизическая, биохимическая шутка, что-то внутри происходит, какая-то полная перестройка. То есть, действительно год абсолютно депрессивного состояния, когда - ну, мне даже этого вспоминать не хочется. Как переболеть.

С.КОРЗУН: Новое качество образовалось?

П.САНАЕВ: Не могу сказать, чтобы что-то принципиально поменялось – пока такого сказать не могу.

С.КОРЗУН: Боязни старости нет?

П.САНАЕВ: Нет, этого нет. Может быть, появилась какая-то большая сосредоточенность, новое позиционирование, какая-то система ценностей, может быть, чуть поменялась, но это уже личные вещи, не вижу смысла в них копаться – они у всех индивидуальны.

С.КОРЗУН: А вечные вопросы?

П.САНАЕВ: Об этом и книга, ради этого она и пишется – чтобы ответ на эти вечные вопросы в меру своих скромных сил давать. Причем, почему беру на себя такую смелость – вдруг писать, давая ответы на какие-то вопросы. Собственно, а кто ты такой парень, чьих будешь? Просто как мне кажется, пережив в жизни некие жизненные впечатления и приобретя некоторый опыт, имея возможность его оценивать, переосмыслять, и при этом еще имея некую способность излагать это на бумаге, я считаю, что имеет смысл это сделать. А дальше, кому будет понятно и близко то, что там написано – тот это поймет и опыт будет иметь возможность проецировать на себя.

На самом деле литература для этого и существует – передача пережитого опыта от одних поколений другим.

С.КОРЗУН: К сожалению, редко этот опыт следующее поколение берет.

П.САНАЕВ: Почему? Некоторые вещи понятны. Когда я был в 17-летнем возрасте и читал «Обыкновенную историю « Гончарова, то опыт, который в этой книге был описан, как в «Обломове», он мне лег в душу как в специально вырубленный пазл для этого опыта. Можно было это на собственном жизненном пути шишки набивать, а можно было прочитать и понять.

С.КОРЗУН: Для меня странно слышать, что на чужом опыте можно учиться.

П.САНАЕВ: Не может быть такого случая, что 16-17-летинй парень прочитал книжки и все понял о жизни. Естественно, будет свои шишки набивать сам. Но когда есть багаж прочитанного и багаж чужого опыта, то когда он набивает некую шишку, он думает: слушайте, я читал про это, может быть, действительно существуют в жизни какие-то закономерности, может, мне стоит в следующий раз вести себя так и так? С умными людьми обычно так и происходит, и это правильно.

С.КОРЗУН: Основа написания книги и размышления - свой собственный опыт, либо современная история политическая, - в деятельности оппозиционеров, предательство, деньги…

П.САНАЕВ: Вы имеете в виду «Хроники раздолбая»?

С.КОРЗУН: Нет, вашу жизнь и размышления над ней. То. Что случилось с Развозжаевым или с теми. Кто уходит от судебного преследования под «особое рассмотрение» - достаточно простые истории. У Офицерова – пятеро детей, если о последней истории говорить.

П.САНАЕВ: Понимаете, наша проблема в том, что никто из нас не имеет полной информации ни о чем. И если бы пришел волшебник, сказал – Павел, хочу задать тебе вопрос про некоего человека, - про любого. Вот тебе папка и я тебе свое сердце вырву и положу на стол, - отвечаю, что все, что здесь написано, - стопроцентная правка. Я читаю эту папку и зная, что это стопроцентная правда, могу вынести какое-то мнение.

Но когда эта папка выложена не одна, а их 10, и везде противоречивые мнения и информация, то брать на себя смелость и высказывать какое-то мнение здесь – это всегда попасть пальцем в небо.

С.КОРЗУН: А как же талант художника?

П.САНАЕВ: То, что сегодня происходит это нельзя назвать ни политикой, ни какой-нибудь демократией - происходит манипуляция. Обсуждать манипуляции и обсуждать, кто, кем и как манипулирует, и при этом самому быть при этом всем манипулируемым, - это какая-то история очень…

С.КОРЗУН: А где та точка на горе, с которой вы смотрите на происходящее?

П.САНАЕВ: Не все в жизни определяется политикой и не все в жизни определяется какими-то социальными движениями. Очень много определяется, мне нравится одна фраза: государство существует не для того, чтобы всем стало хорошо, а для того, чтобы всем не стало кошмарно плохо. Эта фраза мне очень близка, потому что мы можем увидеть на примере Египта – когда им было, видимо, очень плохо, и это все сломалось, но пока что становится еще хуже, и пока этому нет конца и края.

Очень не хочется примерять эту ситуацию на себя, тем более, что мы в ней были, в этой ситуации – мы все помним 91-й год, и многие люди говорят: какие там лихие 90-е? – ничего там особенного не было. Ну, тем, кто жил в центре Москвы и имел какую-то заначку на черный день и как-то что-то, - может, им и не был. Но те люди, которые жили на границе разломов – с Узбекистаном. Таджикистаном, - там просто шла гражданская война, просто были канавы с трупами.

Поэтому это не приведи, Господь, но пока у меня ощущение, что мы прямиком движемся повторению этой ситуации, и я уже не уверен, что ее можно изменить. Потому что это уже не вопрос поведения одной стороны или другой, - помните, если вы читали мою книгу, там есть описание 1991 г., когда друг на друга покатились шары, которые должны были столкнуться.

С.КОРЗУН: Да, там даже «Эхо» упоминается.

П.САНАЕВ: Да. И ситуация сегодня очень близка к этому, и это уже не вопрос, как будет вести себя один шар, или другой, это вопрос причинно-следственной связи. Предположим, вам 20 лет, и вы всю жизнь тратите на спорт, учебу, учите язык, прилагаете какие-то усилия к чему-то, заводите правильные знакомства, - вам может не повезти, но все-таки есть шанс, что к 30-40 годам вы устроитесь на нормальную работу и у вас в жизни все будет нормально.

Теперь другая ситуация: вам 20 лет, вы выносите из дома вещи, покупаете наркотики, выпивку, общаетесь с плохой компанией, грабите пивной ларек, выносите из дома деньги, покупаете «Ролекс», чтобы произвести впечатление на друзей, - очень мало шансов, что к 30 годам вы найдете хорошую работу, - скорее всего вы сядете, или вас прирежут где-нибудь, – есть причинно-следственная связь.

К сожалению, та причинно-следственная связь, которая за наши 20 лет, с 1991 г. происходила, подводит нас к некоему качественному сдвигу – количество переходит в качество. Вот что было в 1991 г., когда сдвинулись некие тектонические плиты – представьте себе, чтобы мы общались сегодня в июле 1991 г., и обсуждали, - что будет, хороша ли многопартийная система, или плохо.

Мне друзья недавно прислали смешной ролик вспомнить - там вещи в «Хрониках» описаны - я действительно был в Юрмале, была какая-то компания, и друзья прислали видео тех лет. И я увидел, что там действительно ходили, брали интервью на камеру – я подходил к человеку и говорил: «Программа «Взгляд» беспокоит – как вы относитесь к многопартийной системе? И взрослый человек был в полном ступоре: конечно, это может быть, но может и не быть. И человек не знал, как ответить, потому что в 1988 г. вопрос, как вы относитесь к многопартийной системе, был достаточно провокационным, потому что тогда еще была монополия на власть КПСС.

И представьте, мы сидим в 90-м году и обсуждаем, нужно ли сохранить эту монополию, надо что-то делать, или не надо - мы можем обсуждать все, что угодно и делать прогнозы, но тектонические плиты уже сдвинулись, и дальше просто вопрос, куда это вынесет.

И ситуация в том, что причинно-следственная связь нас подводит к какому-то очередному сдвигу – куда он сдвинется, неизвестно, но просто надо себя спросить: вот причинно-следственная связь, предыдущие 20 лет мы что, учили язык, занимались спортом, заводили правильные знакомства, или мы все-таки таскали из дома вещи и ходили со шпаной? И исходя из этого мы понимаем, что можем ожидать в наши нынешние 30 лет, - мы устроимся на работу хорошую, или будем иметь некие проблемы.

С.КОРЗУН: Понятно, что общие ценности остаются. Но и выбор, как на балу у Воланда, остается – предать или не предать, украсть, или не украсть. Но есть ощущение, что есть эпохи более спокойные, когда будущее просматривалось. В этой эпохе все ускоряется – но «нулевые» более спокойные были, а «десятые» более тревожные. Нынешняя жизнь в ее многообразии дает больше пищи для размышления, чем те же «нулевые»?

П.САНАЕВ: Если говорить о творчестве, То мне в первую очередь интересен каждый конкретный человек, отдельно взятый. Потому что у каждого человека возникает его собственный выбор, какие-то нравственные испытания. Его судьба складывается из того, как он лично их проходит, - независимо от того, что происходит вокруг него.

Конечно, он, так или иначе, участвует в какой-то общественной жизни, но я уверен, что в любую эпоху можно быть честным человеком или подонком, другое дело, что цена всегда разная.

С.КОРЗУН: Но есть типичные ситуации. Можно сказать, что каждая человеческая индивидуальна, но она индивидуальна постольку, поскольку зиждется на фундаменте общечеловеческих понятий. Алекс Якубсон: «С удивлением обнаружил вашу дискуссию - вы о роли Путина говорили, - что вы сейчас думаете о роли путина, не оказался ли он слабаком и на решение тех задач, которые вы от него ждали, не способен?»

П.САНАЕВ: Я помню наш разговор с Алексом тогда. На самом деле я глобально разочарован в другой ситуации, потому что мне бы очень хотелось, чтобы появилась какая-то – назовем ее третья сила, условно – право-патриотическая, - можно назвать как угодно, - но которой было бы действительно интересно развитие страны на честных принципах, может быть, этой силе даже необходимо было бы создать и свою опричнину, может быть даже не обходимо было бы объявить - вот мы сейчас все время говорим «коррупция» - она действительно дошла до предела, все понимают, что организм болен катастрофически. Но говорить, что сейчас всех коррупционеров мы посадим, всех надо к стенке, к ногтю, - ну, что, посадить полстраны? А кто будет работать?

Если бы было возможно объявить коррупционную амнистию по принципу: ребята, до этого часа все, что у вас было нажито – о,кей, а дальше мы начинаем новые правила: наступает день Х, кто не хочет работать в новых условиях – идите в бизнес, куда угодно, - к вам претензий нет. Но с этого момента кто остается на госслужбе и с этого момента попадается, - сразу уезжает лет на 10.

С.КОРЗУН: Но ровно последние год-два не только контроль над доходами чиновников, но и над расходами – чем вас не устраивает официальная программа? Кстати, и люди уезжают из депутатов.

П.САНАЕВ: Может, как-то и пытаются. Мне трудно говорить, я не нахожусь в этой системе, не знаю кухню изнутри. Со стороны я знаю хорошо одну вещь – это киносъемки. Это тоже хаотичный процесс, связанный с большим количеством людей, вовлеченных.

С.КОРЗУН: Коррупционный?

П.САНАЕВ: Где-то коррупционный, но у меня пример простой - у меня на второй картине, на проекте, продюсер у инвестора сразу увел много денег. При этом писали какую-то ахинею - подписаны были документы, что мы декорацию построили якобы, что мы пробы снимали за 8 тысяч долларов, - инвесторы это дело поняли. И со мной связались: Павел, как нам быть, мы видим эту ситуацию, но мы под вас запустили этот проект, хотим снимать кино, но ситуация вот такая.

И там был четкий расклад: были две силы, которые хотели делать дело, - я и инвесторы и была сила, которой положено было организовывать этот процесс, которая хотела вроде бы и делать дело, но лучше увести 250 тысяч, и это было бы хорошо. А для нашего бюджета в 2 млн - 250 это существенно. И возник конфликт интересов.

По мере того, как мы работали, в подготовительный период, я видел, что люди на самом деле хотят решать другие проблемы, не кино снимать – они хотят увести. Это было чудовищное ощущение трясины. Вроде мы делаем, прилагаем усилия, а ощущение, что дела не будет, мы барахтаемся в болоте. И закончилось все серьезным конфликтом между инвесторами и продюсерами, был разрыв, была заморожена на время картина, найдена другая студия. В итоге мы ее сняли – с некоторыми потерями, потому что потеряли часть денег, потому что потеряли время, но картину доделали – это был «Нулевой километр».

И другой был случай, когда была картина «На игре», когда бюджета было мало, его хватало в обрез, по крохам его надо было разбивать. Но продюсерская компания, которая его делала, была заинтересована в результате – помереть на площадке, но сделать за эти деньги и за эти сроки. И это было другое ощущение от дела – было сложно, были конфликты, я ругался с продюсером, Александром Бондаревым, мы выпили друг у друга кровь, потому что мне хотелось побольше снять, а ему нужно было сэкономить. Но мы всегда находили общий язык и договаривались, решали наши задачи, потому что у всех была общая цель сделать дело, а не поиметь на этом деньги.

Поэтому, как бывает, когда есть коррупционная составляющая и ее нет, я очень хорошо знаю на примере кино. И вижу, что когда она есть – это трясина, и дела нет. И думаю, раз мы в какой-то трясине, значит, недостаточно пока еще хотим делать дело.

С.КОРЗУН: На ваших картинах были частные инвесторы?

П.САНАЕВ: Первая картина – это был дебют, было 500 тысяч бюджета - это были государственные, вторая картина – полностью частные, а третья – комбинированный бюджет, там был государственный миллион и остальное - частные. Но если люди настроены пилить бюджет, то он пилится, и дело не делается. Мне кажется, что это проблема даже не тех или иных людей, которые приходят к власти. Ну, хорошо, - уйдут одни, придут другие. Я не верю, что все изменится принципиально, придут белые и пушистые и все станет иначе. Это вопрос ментальности людей, я бы даже сказал, ментальности нации, которым в большинстве своем все-таки интересно иметь, а не делать. На самом деле делать дело – это совершенно другой драйв. Получить деньги и купить на них – это кайфово, но сделать дело и получить деньги, это совершенно другая история и совсем другой кайф. Мне бы хотелось, чтобы людей заинтересовал этот другой кайф.

А пока национальный менталитет разложен до предела, пока национальный менталитет: иметь, иметь и иметь. И кажется – куда уж больше иметь? – все равно иметь, потому что другой идеи нет. Дело делать – это напрягаться, реально рвать жилы, а тут можно придумать схему.

С.КОРЗУН: Только непонятно, как это можно ершить без вторжения в политику.

П.САНАЕВ: Я уже говорил – мне очень хотелось бы, чтобы появилась какая-то третья сила, - есть ощущение преддверия 1991 г., и опять получается, что есть красные и белые, и опять у тебя два варианта, и все. Хочется, чтобы появились еще зеленые, у которых был альтернативный взгляд на ситуацию.

С.КОРЗУН: Сделаем перерыв и вернемся в студию после новостей.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Известно, что вашим отчимом был Ролан Быков. И вы в свое время однажды сказали, что хорошо, что вы не родной сын, иначе вам сложно было бы с таким именем идти по жизни.

П.САНАЕВ: Возможно.

С.КОРЗУН: Но родители вам подарили не менее значимую фамилию.

П.САНАЕВ: Думаю, здесь вопрос не в фамилии и не родственной связи. Наверное, я имел в виду немножко другое. Суть такая: если бы я был актером, если бы у меня не было склонности писать, - это было бы безумно сложно, почти невозможно, потому что после двух таких людей быть третьим очень сложно.

А так получилось, что я выбрал дорогу, которая была в нашей семье не проторена, поэтому получилось легче. А что касается кино – кино совсем другое, то, что я делаю, это не то, что делал Быков, и здесь у меня нет ощущения давления его имени.

С.КОРЗУН: Не мешало и не помогало в реальной жизни?

П.САНАЕВ: Наверное, помогало. Потому что если человек хочет заниматься кино с нуля, приходит во ВГИК, то узнаем какие-то вещи в институте, а я это знал уже в 12 лет, потому что вокруг меня это происходило, были съемки «Чучела», и базовые понятия уже были ясны тогда. Плюс я увлекался фотографией, и быков про себя шутил - когда он снимал свою первую картину, то он каких-то вещей не знал, оператор у него спрашивал: какой объектив поставить? Он отвечал: не валяйте дурака, поставьте хороший. Он реально не знал, что такое объектив 50, 80, - потом все узнал. Мне в этом смысле было легче – я это знал с подросткового возраста.

С.КОРЗУН: Детские комплексы уже все преодолели? Строгой. Бабушки, безотцовщины? Может, их не надо преодолевать, а с ними жить?

П.САНАЕВ: Обязательно надо преодолевать, причем, не загоняя в себя, а реализовывая. Если у человека комплекс внешности – нужно работать над внешностью. Я знаю людей, у которых внешность такая, что сиди дома и не высовывайся, но человек что-то селе придумывает – стиль, как эту внешность сделать интересной, как ее подать, плюс ведет себя так, что это становится даже интересным. И в итоге получается яркий, оригинальный человек. Это то, над чем надо работать.

С.КОРЗУН: Как намереваетесь детей воспитывать, в каких ролевых моделях?

П.САНАЕВ: Сейчас сложно сказать. Мне кажется, все это происходит само собой. Потому что у ребенка процентов 50 это то, что ему дадут родители и окружающая жизнь, а 50% заложено при рождении, - матрица характера. Я вижу, например, у моей дочки, ей 1,4 – у нее начинает проявляться характер, она уже начинает «хочу – не хочу» и понятно, что с этим надо будет работать.

Сегодня у нас был педагогический момент – жена пошла переодеваться, а перед этим дочка раскидала из корзины рабочие перчатки по комнате. Жена ушла, закрыла дверь, она стала плакать, ломиться в дверь к маме. Я говорю - собери перчатки сначала. Она стучится в дверь, ломится. Я опять – собери перчатки. Она плачет, стучится в дверь. Я ей раз 9 сказал, она подошла, все перчатки собрала, покидала ведро, мы пошли к маме, и они пошли гулять. То есть, чтобы у нее с детства закладывалось, что нужно что-то сделать, даже то, что тебе не хочется, и тогда все в жизни будет хорошо.

Но с нашей стороны – сделай то, что тебе не хочется, но не по собственному самодурству и желанием повелевать ребенком, а из любви, из того, чтобы она была человеком ответственным, понимающим, что в жизни необходимы усилия для того, чтобы чего-то добиваться

С.КОРЗУН: Снимать будете дочку?

П.САНАЕВ: Нет такой цели – снимать дочку. Думаю, что ей как раз, может быть, актерская карьера и подойдет. Мне однажды пришла в голову мысль – мы были на юбилее дедушки, вечере памяти, и шли ролики, где они играли вместе с мамой – сцена из картины «Странные люди». Я посмотрел и мне вдруг пришла в голову мысль: у дедушки есть какой-то актерский дал, есть у мамы, в какой-то степени есть у меня. Но я пошел другой дорогой, хотя чувствую, что он мне помогает, когда я с актерами работаю на площадке. Значит, у дочки он тоже на сто процентов есть. Но поскольку актер это все-таки в большей степени женская профессия и девочка вроде бы должна получиться симпатичной – если у нее есть санаевские гены, актерские – почему им не реализоваться? – очень может быть.

С.КОРЗУН: Многие, работающие в кинематографе, не желают своим детям такой судьбы.

П.САНАЕВ: А что здесь принципиально другого, отличного от любой другой профессии? Может быть, не желают люди, у которых не сложилась актерская судьба?

С.КОРЗУН: Вопросы от слушателей. Ольга: «В книге очень много матерных слов. Намеренно?».

П.САНАЕВ: Знаете, мне смешно, когда говорят, что там их много. Их совсем немного, если их посчитать, - на всю книгу их не больше 15, а то и меньше. Причем, не было цели, я не стремился перещеголять Сорокина. Просто герои в некоторых ситуациях так говорят. И когда пишешь, то слышишь героев. Если перечитать книгу – там нигде нет мата от лица самого героя. Раздолбая, - он не матерится за исключением самой первой сцены, но там нельзя заменить, теряется краска. Там не матерится никто из других персонажей, кроме двух номенклатурных товарищей. А эти люди так разговаривают, что поделдать? Причем, там все отфильтровано, потому что если вы вообще послушаете, как некоторые люди говорят – возьмите записи телефонных прослушек, посмотрите количество мата, - к сожалению, люди так разговаривают. И если отфильтровать - будет потеря достоверности.

С.КОРЗУН: Ну, жизнь такая, а практика творчества другая.

П.САНАЕВ: На самом деле там немного слов, может просто потому, что у меня облик такого лирического писателя, который два раза сказал и кажется, что волна мата. Я не считаю, что там этого очень много.

С.КОРЗУН: Когда выйдет следующая книга про Раздолбая?

П.САНАЕВ: Планирую осенью начать, даст бог, за год управлюсь.

С.КОРЗУН: «Пишете что-либо на заказ?»

П.САНАЕВ: На заказ могу написать сценарий – как было с фильмом «На игре» - это был типичный заказ, пришил продюсеры, они мне понравились, сказали – есть книжка Александра Чубарьяна, хотим по ней сценарий. Я сел, написал, а дальше был разговор – может, вы его и снимать будете. Это был проект, предложенный продюсерами. Другие две картины – моя инициатива, я написал историю и сам искал продюсеров. Что касается литературы – это абсолютно частная, моя личная инициатива – тут никакого заказа быть не может.

С.КОРЗУН: А если предложат написать за больше деньги?

П.САНАЕВ: Зависит от сюжета и истории. Если история мне интересна, соответствует моим убеждениям, если в ней есть что-то, что двигает людей к лучшему, развитие героя, человеческих чувств. Тогда может быть кто угодно - хоть «Газпром», хоть кто угодно.

С.КОРЗУН: Насколько свободным человеком вы себя ощущаете?

П.САНАЕВ: Пока что, слава богу, свободным.

С.КОРЗУН: От чего зависит - от внутреннего ощущения, денег, политической обстановки?

П.САНАЕВ: От внутреннего… знаете, почувствовать себя несвободным человеком можно просто и легко. Вдруг случайно вы набираете себе какое-то количество дел, которые вы не хотите делать. И пожалуйста – вы несвободны, хотя независимы ни от политической обстановки, не от вашей реальной физической свободы.

С.КОРЗУН: Какие у вас любимые режиссеры кино? – спрашивает слушатель. Вы же работали с переводом, - сейчас эта страница вами перевернута?

П.САНАЕВ: Она перевернута, а из режиссеров мне больше всего нравится Кристофер Нуланд, причем, начиная с самого первого фильма – «Мементо» он назывался в нашем прокате. Очень понравился Скорсезе «Остров проклятых» - это то кино, которое мне нравится.

С.КОРЗУН: «Почему сегодняшнее поколение подсело на Голливуд?» - Илья из Ярославля, и почему сериалы заменили полнометражное кино?

П.САНАЕВ: Тут надо уточнить – какие сериалы? Американские типа «Во все тяжкие?». Думаю, имеются в виду эти сериалы, потому что на них сейчас многие подсели. Это интересная штука, во-первых, почему подсели - подсели не только наше молодое поколение, а и весь мир, и этому есть простейшее объяснение: голливудское кино это всегда четко структурированная история. То есть, вы, начав смотреть картину, через 5 минут понимаете, что это за жанр, через 10 минут понимаете, что это будет за история, и дальше следите за развитием истории – большинству людей так понятнее.

Я смотрел фильм - кажется, «Все о моей матери» - начинается картина про одно, потом про другое, потом третье, - такой типичный артхауз, - в итоге непонятно, о чем фильм. Если сравнить ее с голливудской историей, она развалена на несколько частей, кому-то это нравится, но таких людей по факту меньше – их 15%, может быть. Остальным 85% нравится, когда история четко структурирована. И дальше – насколько эта четко структурированная история по форме будет виртуозно сделана. Одна из моих любимых картин «Области тьмы» - это триллер про таблетку супер-возможностей.

А что касается сериалов - там интересная и простая история. В какой-то момент, в 90-е гг., из-за развития домашнего видео, произошел раскол киноаудитории – раньше ходили люди семьями, - мы говорим сейчас про весь мир, потому что у нас в тот период вообще все было в загоне. Ходили в кино, поэтому и снимались серьезные фильмы типа «Пролетая над гнездом кукушки», - если кто-то не знает, кроме того, что это был высокохудожественный фильм, это был еще огромный кассовый успех.

С 90-х гг. люди старше 30 лет стали смотреть кино дома, а в кино продолжили активно ходить тинэйджеры, кому был кайф уйти из дома, потусоваться. Поэтому картины прокатные пошли по пути аттракционов – наращивания визуальных эффектов, приключений, картины по комиксам. А дальше произошла такая штука: телевидение задумалось, что нам делать. Сценаристы, которые писали для серьезных картин, остались не у дел, - давайте мы им увеличим зарплату и предложим писать сериалы. И классные сценаристы, которые раньше работали в Голливуде на большое кино, ушли на телевидение, получив хорошее предложение. Отсюда и пошли сериалы, на которые сейчас все подсели.

С.КОРЗУН: Дмитрий: «Как ваша мама отнеслась к книге «Похороните меня за плинтусом» - не осуждала?»

П.САНАЕВ: Книга ей понравилась, а фильм нам немножко не пришелся по вкусу – главным образом из-за того, что получился слишком мрачный, лишенный юмора и позитива.

С.КОРЗУН: Наталья: «Мне 48, читаю вашу книгу и жалею, что не прочла, когда моему сыну было 16, внесла бы вашу книгу в список школьной литературы».

П.САНАЕВ: Я бы обе свои книги внес. Но вторую нужно довести до конца, потому что то, о чем эта история, будет понятно только в совокупности обеих книг. Мысли, которые закладываю в роман, и которые будут проявлены во второй книге, они непонятны без предыстории подростковой. Поэтому получилась, что первая книжка воспринимается многими как подростковая литература, хотя это предыстория к дальнейшим событиям, где героям будет по 30 лет, и более, и более серьезные жизненные вопросы будут стоять перед ними.

С.КОРЗУН: «Не хотели уехать за границу?» В Голливуде хотели бы снимать?

П.САНАЕВ: Я уезжал и возвращался, и планирую опять уезжать и возвращаться. Нет такого режиссера, который не захотел что-либо снять в Голливуде – таких еще надо поискать.

С.КОРЗУН: Мезенцев: «Не могу понять, кто вы по взглядам – либерал, консерватор или патриот?» - будете определяться?

П.САНАЕВ: Конечно, патриот.

С.КОРЗУН: Кто вам ближе всего из политических деятелей?

П.САНАЕВ: Константин Бабкин, это партия «Дело». Он сливает пока что, но это вопрос к Константину Бабкину – исчез.

С.КОРЗУН: Сценарии пишете в голливудской манере?

П.САНАЕВ: В голливудской. Это то, что мне нравится, что мне самому близко и то, чем мне хочется овладеть с максимально возможным совершенством, это то, что я для себя выбрал.

С.КОРЗУН: От Ильи: «Наступило время, когда надо определяться, с кем ты, за или против?»

П.САНАЕВ: Это опять вопрос – ты за белых или красных. Если мы хотим повторить 20-е годы – давайте все определимся, разойдемся по лагерям и начнем хлестаться. Но мне кажется, что мы все-таки хотим удержать общество в каких-то рамках вменяемости. В этом смысле - к слову об американцах - есть у них такая штука, - у них вообще много чего хорошего есть, на каждый случай жизни есть некий подход для реализации поставленной задачи, помню, я был на мероприятии таком, «Лайф спринг», потом у нас его разругали, сказали, что это чуть ли не секта, но на мой взгляд, это хороший психологический тренинг, если не перегибать палку, и там, на самом первом курсе, было такое упражнение - суть в том. Что полвоина людей уходила в другую комнату, а половина оставалась. Надо было определить цвет - дошло до крика, до ора, а когда все проорались, тренер говорит: знаете, как нужно было решить задачу? Вы должны были вместе с той командой, учесть ее интересы, тогда вы набрали бы максимальный результат.

То есть, они подводят к ситуации, что в любом положении можно разойтись по лагерям и хлестаться, а можно придти к ситуации «уин - уин» - она есть всегда. Я за то, чтобы искать ситуацию «уин – уин», когда выигрывают все, вовлеченные в некий процесс, а не расходятся по углам. У нас страна примитивно не вынесет еще одного внутреннего столкновения.

С.КОРЗУН: Вспоминается дилемма, которую вы описали в книге- сидят два человека, каждый может сдать другого, но если он вместе, в итоге выигрывают много. О чем мечтаете?

П.САНАЕВ: Есть мечта – мне очень нравится Кристофер Нуланд, мечта – снимать фильмы примерно такого уровня как его «Бессонница» с Аль Пачино, это ремейк шведского фильма - это пример замечательной зрительской картины, при этом фильма с очень глубоким смыслом, и смысл этой картины «не изменяй себе».

С.КОРЗУН: Кому готовы душу продать для этого?

П.САНАЕВ: Душу продавать точно не стоит - ни за что.

С.КОРЗУН: Дмитрий: «Кто ваш кумир»?

П.САНАЕВ: Назову литературного героя - Штольца из «Обломова». Когда мы в школе изучали эту книгу, всегда было, что Штольц чуть ли ни антигерой, а на самом деле Штольц это тот персонаж, которого бы нам в себе развить нужно - всем дружно. Дело делать интереснее, чем тупо получать материальные блага.

С.КОРЗУН: Спасибо вам огромное, Павел, за то, что пришли. Всяческих вам успехов.

П.САНАЕВ: Спасибо. До свидания.