Маргарита Симоньян - Без дураков - 2013-06-09

С.КОРЗУН: Всем здравствуйте. Ведущий программы «Без дураков» Сергей Корзун, сегодня у меня в гостях Маргарита Симоньян.

М.СИМОНЬЯН: Только что узнала из подводки, что у вас культовые персонажи здесь присутствуют.

С.КОРЗУН: Ну да, - к себе не относите? 25 лет главный редактор мощного развивающегося информационного канала – как не культовая? Уже придется с этим жить. Готовы?

М.СИМОНЬЯН: да, это всегда так – когда что-то делаешь.

С.КОРЗУН: первый вопрос, учитывая ваше положение – беременность меняет что-то в жизни? 7-й месяц?

М.СИМОНЬЯН: Уже 8-й.

С.КОРЗУН: Более чем серьезный срок.

М.СИМОНЬЯН: Лялечка вам привет передает – сильно пихнула меня, порадовалась.

С.КОРЗУН: Девочка? Имя подобрали?

М.СИМОНЬЯН: Нет, выбираем из нескольких. Я хотела, чтобы была буква «Р» - выбираем между Варварой, Марьяной, Верой, - может, слушатели предложат.

С.КОРЗУН: Меняются приоритеты? Я знаю, что вы только что со съемок.

М.СИМОНЬЯН: Пока совсем нет, честно говоря, не знаю даже, огорчаться этому, или радоваться. По закону я должна быть в декрете, но у меня сегодня рабочий день начался в 8 утра, в воскресенье, и ваш эфир. Не чувствую никаких изменений – у меня даже нет времени пойти, купить что положено – пеленки и распашонки. Но в июле я все-таки уйду готовиться и тогда, наверное, прочувствую изменения. Пока нет.

С.КОРЗУН: Вы не скрываете, что у вас гражданский брак.

М.СИМОНЬЯН: Гражданский брак с моим гражданским мужем.

С.КОРЗУН: Не церковный.

М.СИМОНЬЯН: Даже не гражданский, грубо говоря. Потому что гражданский брак, если строго – когда люди расписаны, но не венчаны. У нас принято гражданским браком называть незарегистрированный. Собираемся ли мы расписываться? Честно говоря, наверное, нет. Потому что как-то я с детства почему-то скептически относилась к институту ЗАГСа, особенно к институту свадьбы. И отношение мое с годами не изменилось. Меня очень веселит, когда я натыкаюсь на фразы «каждая девушка мечтает выйти замуж», «как каждая женщина, я мечтала выйти замуж». Мне кажется, что это ерунда – далеко не каждая женщина и девушка мечтает выйти замуж. По крайней мере, я точно даже не то, что не мечтала, а опасалась этого, что ли.

С.КОРЗУН: Психологически?

М.СИМОНЬЯН: Психологически. Даже не могу объяснить. Сколько раз была в ЗАГСах, мне эта церемония кажется воплощением лицемерия, искусственности, фальши, пафоса.

С.КОРЗУН: Можно не устраивать церемонию.

М.СИМОНЬЯН: От этого эта тетечка, которой глубоко наплевать на вас, вашего мужа и всех остальных, не станет менее неприятно-фальшивой – от того, что мы пришли без церемонии. Свадьба мне тоже кажется чем-то немножко – ну, вроде бы это праздник. Праздник чего? Что мы всех ставим в известность, что вместе живем? Любовь это такая вещь на двоих, что я не понимаю, зачем ее демонстрировать, делать ее таким публичным. Ну, конечно, каждому свое. Мне это неприятно, не понимаю, почему.

С.КОРЗУН: Может, знакомые разочаровали?

М.СИМОНЬЯН: Просто штамп не гарантия ничего. Можно прожить вместе 30, 50 лет, не регистрируя брак.

С.КОРЗУН: А гражданско-правовые последствия для удобства жизни? У нас же государство сильно бюрократизировано.

М.СИМОНЬЯН: Правильно. Вот это вторая причина. Я знаю семьи, где люди, которые давно не любят друг друга, их давно ничего не связывает, они совершенно чужие, у одного или обоих есть какие-то истории на стороне, но они продолжают жить вместе, потому что они связаны вот этим, следующим за зарегистрированным браком, разделом имущества совместно нажитого, и прочими юридическими формальностями. В моей семье такого нет. Понятно, что люди живут вместе просто потому, что им комфортно жить вместе, а не потому, что они не знают, как делить дом, мебель, как все это пилить и ругаться. Абсолютно. Такие отношения подразумевают больше искренности, что ли. Это не значит, что отношения, где брак зарегистрирован, неискренне, но тут ты уж точно знаешь, что вы живете вместе потому, что так хочется, а не потому, что когда-то решили пожениться, а теперь лениво с этим разбираться – делиться, разводиться, и прочее.

С.КОРЗУН: Вы представитель мейн-стрима, или альтернативного образа жизни, судя по людям вашего круга.

М.СИМОНЬЯН: Судя по тому, что мне говорят, пишут, в том числе, в соцсетях, наверное, я в этом смысле совсем не представитель мейн-стрима. Мне рассказывают: вот, еще не встретили. Не знаю, здесь нет одного рецепта. Люди разные. Мне удобнее так жить, комфортнее.

С.КОРЗУН: Вы писали, что у ваших сестер к 18 годам уже по трое детей?

М.СИМОНЬЯН: Нет, конечно – это была моя колонка в «Русском пионере» - там есть некоторые художественные преувеличения. Но, тем не менее, у меня есть сестра, у которой в 17 лет было трое детей. Есть другая сестра, у которой в 19 было трое детей, - первого она родила в 14, или, может быть уже ей исполнилось 15. В общем, у нас там, на юге черноморском это довольно распространенная история до сих пор, когда девочки очень рано рожают.

Только что в декабре родила моя сестра, которой на тот момент было 18, и это в порядке вещей. Конечно, с той стороны семьи на меня часто смотрели скептически: годы идут, а она какой-то ерундой страдает в своей Москве – карьера, какие-то каналы – что за бред? Уже давно пора замуж, детей.

С.КОРЗУН: Страдать не перестанете ерундой?

М.СИМОНЬЯН: Нет, конечно, не перестану. Мне кажется, что люди, которые хоть чего-то добиваются в жизни вообще относятся к той категории людей, которые всегда недовольны сделанным, собой, им все кажется недостаточным Я точно собой недовольна все время, мне хочется сделать еще что-то и кажется – вот это я сделаю, и наконец, пойму – вот да, я молодец. Но так никогда в итоге не оказывается.

С.КОРЗУН: Бедная девочка, бедный ребенок, мама скажет - сиди дома, вот тебе нянька, а я буду заниматься своими делами?

М.СИМОНЬЯН: На самом деле это можно совмещать. И с ребенком, мне кажется, имеет значение не столько количество общения, сколько качество. Потому что я не думаю, что работающие мамы в лучшую сторону в этом смысле отличаются от мам, которые вынуждены на своих плечах, без чьей-либо помощи и без удобств вести домашнее хозяйство – как моя мама была вынуждена, когда мы жили во дворе, без удобств, с одним краном с холодной водой на улице, без кухни, ванной, и она была одна с двумя девочками-погодками – не представляю, как она с этим справлялась. Конечно, это постоянная усталость, занятость бытом, постоянно тебе не до ребенка не потому, что ты занимаешься телеканалом, а тебе не до ребенка, потому что ты стираешь его пеленки. Но в чем разница? Тебе в любом случае не до ребенка. И мне не кажется, что бытовая усталость, рутина и как следствие, нервное раздражение и напряжение лучше сказываются на ребенке, чем если бы мама была удовлетворена своим делом, профессией, но находила бы время для ребенка. Очень постараюсь совмещать, надеюсь, с божьей помощью, получится, и доченька моя не будет жаловаться.

С.КОРЗУН: Рожать в России страшно, или нормально?

М.СИМОНЬЯН: Не знаю, я не рожала. Или вынашивать?

С.КОРЗУН: Да, насколько обходительны врачи, обязательна ли плата за вспомоществование? Вы почему здесь решили остаться?

М.СИМОНЬЯН: Я пошла в платную клинику – не буду рекламировать, и не столкнулась ни с какими проблемами. Предполагаю, что, наверное. Бесплатные услуги были бы хуже – на то они и бесплатные, - как про сыр и мышеловку все давно известно, что касается платной медицины – слава богу, у меня есть такая возможность, собственно, для этого я всю жизнь и работала, чтобы она у меня была. Не столкнулась ни с какими проблемами. Все вовремя, четко, вежливо, предупредительно.

С.КОРЗУН: Невежливый вопрос - цена вопроса, какой порядок? Стоимость контракта?

М.СИМОНЬЯН: Это не контракт – за визит. Зависит от того, что делаешь, какие анализы. В среднем, наверно тысяч 7.

С.КОРЗУН: В месяц?

М.СИМОНЬЯН: За визит, за поход. Может, чуть меньше или больше - зависит от манипуляций.

С.КОРЗУН: Думали уже, где будете учить, или трудности решать по мере поступления?

М.СИМОНЬЯН: Дума, конечно. Мы живем сильно за городом, 63 километра от МКАД, у нас рядом военный городок, там есть военный детский садик. Надеюсь, что туда можно будет. Наши соседи туда свою девочку отдали, надеюсь, и я отдам. Очень хвалят, говорят, хороший детский садик – не частный и не пафосный, просто с хорошими еще советскими традициями, рядом с домом.

С.КОРЗУН: Хотели бы, чтобы дочка повторила ваш путь, путь успеха?

М.СИМОНЬЯН: Это как она захочет. Я совсем не думаю в этом смысле о ее будущем и могу даже сказать, что делаю это намеренно – я не разрешаю себе об этом думать, потому что не хочу в будущем подсознательно, тем более сознательно, навязывать ей что бы то ни было – кем она должна стать, что хорошо, что плохо. Я даже не хочу ей навязывать такую простую формулу, как нужно хорошо учиться. Потому что я не уверена, например, что нужно хорошо учиться – при том, что сама хорошо училась, была круглой отличницей. Но моя родна сестра училась плохо и я не могу сказать, что у нее от этого жизнь сложилась хуже, чем моя.

Какие-то человеческие ценности, качества я бы старалась привить своему ребенку – такие, как чувство благодарности, честность, религия - что-то, что для меня самой важно. А то, что часто, - и мне кажется, зря навязывают родители: делай уроки, смотри такие книжки, такие читай, такие не читай – мне кажется, это довольно бессмысленно. Потому что если ребенок рождается другим - как ты его сделаешь таким, каким был ты сам, главное – зачем. Сужу опять же по себе и сестре, мы с ней очень разные, хотя воспитывались в одной семье, одними и теми же родителями, с разницей в год. И абсолютно разные у нас были интересы, школы - потому что я родилась такая, а она другая. Никто не хуже и не лучше и родителям хватило мудрости не ломать никого через колено, а позволить развиваться по написанному природой графику и плану.

С.КОРЗУН: Вам важно, в какой стране будет жить ваша дочка - сточки зрения демократии, богатства, или важнее, какая работа будет, или какой человек будет рядом?

М.СИМОНЬЯН: Надеюсь, что у меня хватает разума на своего ребенка не давить в этом смысле. Но я знаю, что я бы очень переживала, если бы она жила не в России в итоге. Потому что я собираюсь всегда жить в России и конечно, мне сейчас сложно даже и помыслить, что я со своим ребенком буду жить в разных странах, и упаси господь, у нас будут разные родины. Для меня это было бы, наверное, близко к катастрофе.

С.КОРЗУН: То есть вы такая патриотка-патриотка?

М.СИМОНЬЯН: Наверное, да. Я просто не могу нигде жить. Я пробовала.

С.КОРЗУН: Это с историей семьи связано? В свое время из Армении семья переселилась. В итоге оказалась в укороченном составе после геноцида армянского уже на юге России.

М.СИМОНЬЯН: Даже не из Армении – из Турции бежали во время геноцида. Но с этим никак не связано совсем, вообще – ни с армянскими корнями, ни с историей семьи. Я просто не могу. Дело не в том, что я считаю, что я обязана жить в России – я просто не могу жить не в России. В свое время в 15 лет я уехала в США с четким, абсолютно оформившимся намерением и стремлением там остаться. И вся моя семья только на это и рассчитывала, поскольку мы жили очень плохо - в Краснодаре, в плохих условиях. И вся семья видела выход из этого ужаса только в том, что Маргульчика уедет в США и всех нас туда перетащит. И, в общем, у меня была такая возможность, много разных возможностей, но я не смогла. Я прожила там год, вернулась, и ни одного мига в своей жизни об этом не пожалела.

До того, как я туда уехала, я не думал, что так привязана к родине – я этого просто не понимала, это же все эмпирическим путем познается. Поэтому я для себя четко знаю – жить не в России не могу. Могу уезжать на месяц, на два, но жить и понимать, что я строю свою судьбу в другой стране, культуре и другом обществе – для меня это было бы пыткой.

Я очень хорошо понимаю, что такое ностальгия и невозможность для огромного числа эмигрантов когда-либо в жизни еще быть счастливыми. Я это очень хорошо понимаю. Не знаю, это ли произошло, например, с Березовским - царствие небесное, - но не удивлюсь, если так. И наша литературная эмиграция начала прошлого века, все известные страдания многих из них мне хорошо понятны. Я не смогла бы быть счастливой! нигде, мне кажется.

С.КОРЗУН: Артемий: «Кто же ваш засекреченный мужчина» - ну, не засекреченный. Как бы вы представили?

М.СИМОНЬЯН: Нет никаких секретов – мы оба из Краснодара, его зовут Андрей, мы познакомились, когда мне было 18 лет, он был начальником новостей главной городской газеты, а я была стажером на местном телеканале. Долгое время у нас заняло, чтобы оказаться в итоге в гражданском браке, как принято говорить. Но так случилось, мы живем вместе.

С.КОРЗУН: Чем в Москве занимается?

М.СИМОНЬЯН: У него своя компания, они, они работают в основном с иностранцами, с немцами, с норвежцами у них сейчас был какой-то проект, они предоставляют им разного рода журналистские и окло-журналисткие услуги - он работает там давно, задолго до того, как мы стали жить вместе.

С.КОРЗУН: Продюсирование фильмов?

М.СИМОНЬЯН: В том числе. И если нужны – включения, договоренности – очень большой спектр, но сильно я не внимаю.

С.КОРЗУН: Вопрос: как вы ездите каждый день 63 километра до Москвы?

М.СИМОНЬЯН: Хороший вопрос. Вот так и езжу. Когда мы купили этот домик на Новой Риге, у нас была еще квартира на улице Милашенкова, из квартиры до работы я ехала полтора часа, а из этого домика я ехала 50 минут до работы, поскольку это была Новая рига. Но мое армянское счастье заключается в том, что мы не прожили там и полугода, как начался этот чудовищный ремонт на Новой Риге, и теперь я езжу три часа. Слава богу, у меня есть водитель. И огромное количество работы я успеваю делать в машине, потому что всю дорогу есть интернет, можно видео посмотреть, какое мне нужно – наше, рабочее, и на почту ответить и сделать еще какие-то дела – по большому счету, я не замечаю дорогу. Но вот когда у человека нет водителя, как у моего гражданского мужа, например, - это, конечно, катастрофа. Потому что ты теряешь полдня в пробках ни на что, просто на дорогу.

С.КОРЗУН: Как относитесь к разводу четы Путиных? - вопрос Дмитрия. Вообще-то это прецедент в нашей жизни.

М.СИМОНЬЯН: Я уже рассказала, что я и к браку отношусь не так, как большинство людей, наверное. Тем более, к их разводу. Мне кажется, это их личное дело. Я, как гражданка России рада, что они об этом честно сказали, потому что, перефразируя: «Правда всегда лучше, чем неправда».

С.КОРЗУН: Сделаем короткий перерыв и вернемся в студию.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Поговорим немножко о «Раша Тудей»?

М.СИМОНЬЯН: С удовольствием.

С.КОРЗУН: Поздравляю с первым миллиардом - напомним, что такое миллиард?

М.СИМОНЬЯН: Мы стали первым новостным телеканалом в мире, который набрал миллиард просмотров на «Ю-Тьюб».

С.КОРЗУН: Новостным каналом.

М.СИМОНЬЯН: Да. Специфика «Ю-Тьюба» такова, что аудиторией востребована в первую очередь музыкальная продукция и развлекательное, чтобы серьезные истории, такие, как новости, набирали такое количество просмотров – этого не было никогда. Нас с этим обильно поздравлял «Гугл», которому принадлежит «Ю-Тьюб», сам «Ю-Тьюб» и весь прошлый год, когда стало понятно, что мы скоро наберем миллиард и станем первыми, они говорили о том, что «Раша Тудей» перекроил историю «Ю-Тьюба», поскольку до этого этот главный в мире портал не считал и не было принято считать, что серьезные новости – не трэш, не музыка, не желтуха и не чернуха, могут привлекать такое огромное внимание аудитории. Мы доказали, что могут, приняли поздравления, вице-президент «Гугла» нам сказал и мы это опубликовали, что это потрясающее достижение, мы этим удовлетворены и будем стремиться ко второму миллиарду.

С.КОРЗУН: Кого обогнали по дороге? Конкуренты?

М.СИМОНЬЯН: На втором месте «Аль Джазира».

С.КОРЗУН: Выше, чем ВВС?

М.СИМОНЬЯН: «ВВС-Уорлд Нюьз». Мгу ошибаться, но кажется, они на третьем. У «Аль Джазиры" 400 с чем-то миллионов – это сильно далеко от миллиарда, хотя тоже очень круто. Ну и все остальные – "Фокс», «Скай» - они позади.

С.КОРЗУН: Вопрос по сути иновещания – так это называлось раньше.

М.СИМОНЬЯН: Я не против, я и сейчас называю нас «иновещанием».

С.КОРЗУН: Вещание на другие страны. Мы даем позицию, альтернативную мейн-стриму, и только на этом зарабатываем аудиторию, - это ваши слова. Когда я работал на «иновещании» на Гостелерадио, тогда была некая идеология, которую мы продвигали – альтернативного второго пути, была идея альтернативной развязки для человечества - путь капстран и социалистический. Советское иновещание было рупором социалистической идеологии. Американцы продвигают идею демократии и свободы, французы - национальной культуры. Можно поспорить, но тем не менее.

М.СИМОНЬЯН: Продвигают идеи того, что им кажется демократией и свободой – я бы так сформулировала.

С.КОРЗУН: Хорошо. Но эти слова, демократия и свобода, постоянно в контексте. У французов более культурная направленность, свой некий особый путь в мире. «Дойче велле» - немецкая технология, точность. Какая идея у российского иновещания?

М.СИМОНЬЯН: На самом деле все перечисленные каналы и не перечисленные продвигают одно и то же - взгляд своей страны на мир. На сайте ВВС «Уорл Сервис» примерно этими словами так и сказано: «Мы существуем, чтобы нести в мир британские ценности и британский взгляд» - мне кажется, это очень честно и правильно. И мы занимаемся тем же.

С.КОРЗУН: Несете в мир российские ценности?

М.СИМОНЬЯН: Взгляд на мир, я бы сказала. Не наберусь наглости сформулировать, что такое российские ценности. Но взгляд на мир - могу показать, сформулировать, собственно, этим мы руководствуемся в своей редакционной политике.

С.КОРЗУН: Понятно. Взгляд на мир един в России, или это взгляд на мир руководства страны?

М.СИМОНЬЯН: Руководство страны, слава богу, пока что поддерживается большинством населения страны. И в тех вопросах, о которых мы говорим, думаю, что население страны было бы гораздо более единодушно, чем нам может казаться. Например, если вы помните, когда у нас шла война в 2008 г. с Грузией, - чудовищнейшая история в жизни моей страны, я считаю, потому что мы воевали с братским народом, связанным веками, и думаю, что когда г-н Саакашвили уже не станет, ему будет не очень хорошо на том свете из-за этого, - ну, не суть. Так вот тогда – я не знаю, как вы к этому относились, но среди моих знакомых даже самые наилиберальнейшие из либералов придерживались точки зрения России и болели за Россию в этой истории, считали, что правды больше на стороне России и считали, что западная пресса в массе своей несправедлива, необъективна и нечестна по отношению к России – я имею в виду в том самом конфликте.

Это те же люди, которые до этого, позавчера, и завтра будут говорить, что Путин должен уйти, что правильно пишет «Уолл-Стрит Джорнал», что в России прогнившая власть. Но в момент критический у них вдруг оказывался общий взгляд на мир с остальной страной, чтобы вам на примерах показать…

С.КОРЗУН: Вы уже говорили, что можете не быть объективной, а быть страстной в защите каких-то ценностей, которые вам близки. С точки зрения стороннего наблюдателя – вы не считаете, что вы должны представлять объективную картину, либо то, в чем вы убеждены, надо это добивать до конца?

М.СИМОНЬЯН: Я в объективистские картины не верю. Более того, убеждена, что телестанции, которые настаивают на том, что они такие распрекрасно-объективные – они просто либо не имеют возможности, в силу закоренелости и косности своих взглядов посмотреть на себя со стороны, либо они просто лицемерят. Когда ВВС говорит, с одной стороны: мы не можем называть в эфире никого террористами, потому что для кого-то это террористы, а для кого-то борцы за свободу, и наша объективность требует, чтобы мы не называли людей террористами. Я могу это понять – да, объективно. Но когда в каждом сюжете, прямом включении они используют фразы «продемократический лидер» - тот же Саакашвили - для кого-то он продемократический, а для кого-то – диктатор, разгонявший много-десятитысячные демонстрации звуковыми пушками и прочим.

С.КОРЗУН: Это терминология политическая.

М.СИМОНЬЯН: Нет, неправда. Это убивает любой объективизм на корню. Если ты называешь человека продемократчиеским лидером, а не просто лидером, который может быть демократ, а может и нет, - тем самым ты формируешь мнение о нем огромной массы людей, для которых демократия несет сама в себе позитивную коннотацию – само это слово. Поэтому когда ты используешь такие эпитеты, ты отказываешься от объективности. Но завтра на международной конференции ты будешь рассказывать, что мы самые объективные на свете. Это неправда. Самый объективный на свете вообще не будет использовать оценочные эпитеты. Их используют все, поэтому в объективность я не верю.

С.КОРЗУН: Но есть какая-то система координат, классическая, в которую журналист все-таки должен погружать свою аудиторию. Ваши противники вас обвиняли, что делая интервью с британским деятелем каким-то вы не назвали, что он принадлежит к партии, не входящей в парламент, исповедует ультраправые взгляды.

М.СИМОНЬЯН: Нас много в чем обвиняют – не помню такого.

С.КОРЗУН: Вы считаете, что журналист не должен ориентировать слушателя?

М.СИМОНЬЯН: Я-то как раз считаю, что должен. Но тем самым журналист должен признать: я необъективен, у меня сове представление о прекрасном. Журналист отказывается от объективности, надо это честно признать. Ориентировать, конечно, надо, объективно по-настоящему это делать не получится.

С.КОРЗУН: Объективность вообще невозможна?

М.СИМОНЬЯН: Я не видела на примерах телеканалов объективности никогда. Это же не только эпитеты, это и выбор тем. Вот идет война в Ливии, происходят два события в день – сбивают беспилотник НАТО, с другой стороны натовская бомба убивает семью из 13человек. ВВС первой новостью гоняют самолет-беспилотинк, а мы – про убийство 13 человек. Кто из нас объективнее.

С.КОРЗУН: А про второе не упоминаете ни вы, ни они? У меня есть определенные сомнения – если два равновеликих события есть в один день.

М.СИМОНЬЯН: А мне вообще не кажется, что сбитый самолет-беспилотник равновелик гибели 13 мирных жителей. Мне кажется, что это гораздо важнее.

С.КОРЗУН: «Мы даем позицию, альтернативную мейн-стриму» - вы вообще не работаете с мейн-стримом?

М.СИМОНЬЯН: Миллиард просмотров потому и есть. Миллиард просмотров не с неба падает, это не русский сегмент Твиттера, где можно купить ботов. Это можно получить за счет того, что ты показываешь то, что не показывают другие.

С.КОРЗУН: Я сформулировал вопрос для голосования: «Может ли альтернативная информация вас разубедить в устоявшемся мнении?» - сначала спросим слушателей. Если может - 660-06-64, нет - 660-06-65.

М.СИМОНЬЯН: А вас может – если вы уверены в ее достоверности?

С.КОРЗУН: Я люблю альтернативную информацию. «Эхо Москвы» задумывалось с самого начала как источник информации, альтернативной мейн-стриму.

М.СИМОНЬЯН: За это его и любят.

С.КОРЗУН: Но по здравом размышлении мы пришли к тому, что давать только альтернативную информацию – что делают некоторые информационные ресурсы – это точка зрения одной группировки и это не ведет, ни к чему хорошему. Здесь я с вами соглашусь – здесь битва за слушателя идет. Мы сочли, что честнее, более соответствует нашим представлениям – давать всю полноту информации и более или менее объективистскую картину.

М.СИМОНЬЯН: Это все равно очень кропотливо – как кружево плести – тяжкая работа, - не обмануть ожидания аудитории, не стать слишком безликим, когда вообще непонятно, зачем смотреть именно тебя, если ты даешь некий безликий набор и так известных историй. При этом не уйти в то, о чем вы говорите – в категоричные представления интересов только одной группировки, - как вы это называли. И это ежедневный, ежеминутный выбор у редактора, что мы даем - вот это, или нет, что дают остальные, что мы дадим того, чего не дают остальные, или вообще не трогать эту тему, потому что она нам демонстративно неинтересна. Этот выбор ежеминутный. Он может быть ошибочным, а иногда он выстреливает миллиардом.

С.КОРЗУН: Вы специально идете альтернативную информацию?

М.СИМОНЬЯН: Конечно. Мы находимся в жестком конкурентном поле. Наши бюджеты несопоставимы с бюджетами наших конкурентов даже рядом – говорим о порядке.

С.КОРЗУН: Бюджет порядка 11 млрд, если не ошибаюсь, на год?

М.СИМОНЬЯН: Это меньше 400 млн долларов. «Аль Джазира» в прошлом году только несчастный Сиспен купила за 500 – это одна небольшая покупочка. А у нас меньше 400 млн на все наши проекты - это 5 телеканалов, видеоагентство, он-лайн агентства и порталы – это несопоставимо. И мы сними конкурируем.

С.КОРЗУН: Ну, восточные люди. ВВС вкладывает сопоставимые деньги?

М.СИМОНЬЯН: Бюджет всего ВВС – порядка 7-8 млрд в год. Это не только мировой службы, но тут трудно вычленить, потому что я сама видела не раз, что их международные службы пользуются всеми ресурсами внутреннего ВВС. Не знаю, как они там считают и считают ли, но у нас нет такого внутреннего. Это все равно, как если бы у «Раша тудей» было подразделением ВГТРК и вещало бы на русском - пользуясь ресурсами ВГТРК - контентами, людьми, продюсерами, техникой. Это дроби с разными знаменателями, их сравнивать невозможно.

С.КОРЗУН: С кем можно сравнить?

М.СИМОНЬЯН: С «Аль-Джазирой». Китай в 2010 г. объявил – не знаю, какие цифры в этом году - мы их не видели в открытых источниках - в разгар кризиса, когда все сокращались, они объявили, что инвестируют в вещание 6,5 млрд долларов. У нас в 2010 г. был бюджет около 300 миллионов. Так что бюджеты несопоставимы. Я это не к тому, чтобы поплакаться.

С.КОРЗУН: А чтобы похвастаться.

М.СИМОНЬЯН: Для того, чтобы с ними конкурировать, мы вынуждены давать и искать альтернативные темы, вынуждены предоставлять аудитории вещи, темы и истории, которые они там не увидят, потому что делать как ВВС, только намного дешевле это глупо – кто будет это смотреть?

С.КОРЗУН: Ну, хорошо, будет у вас больше денег – будете делать мейн-стрим, или себя позиционировать как мейн-стрим?

М.СИМОНЬЯН: Я глубоко убеждена, что со временем то, что мы считаем сейчас альтернативной информацией, и мы наблюдаем эти тенденции сейчас, станет равновеликим вторым мейн-стримом. Я имею в виду по объему аудитории, влияния на умы, людей, разделяющих эти взгляды. Мне сейчас представляется это неизбежным – судя по тем процессам, идеологическим, в том числе, социальным, которые идут в странах, которые принято называть странами запада. Мне кажется, что мы все семимильными шагами к этому идем. И тоже станем мейнстримом.