Эдвард Радзинский - Без дураков - 2013-02-24

С.КОЗУН: Всем здравствуйте. Ведущий программы «Без дураков» Сергей Корзун, а мой сегодняшний гость, пришедший сюда на откровенный разговор о жизни и обо всем на свете, писатель, драматург Эдвард Радзинский. На странице обсуждения вопросов развернулся ажиотаж – я бы даже сказал, нездоровый, - вокруг одной темы, того самого ДТП, которое произошло полтора года назад с вашим участием. Не будет никакой интриги, Эдуард Станиславович сможет сказать, что сможет по сути этого судебного дела, что вы можете сказать, в какой стадии это дело?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Ведется следствие, следствие продолжается. Я с самого начала дал себе слово не мешать следствию никакими комментариями, никакими размышлениями по поводу следствия. Единственное, что могу сказать – была первая экспертиза, потому что это решающий момент экспертизы, потому что говорят не люди, а машины, как это все произошло. Она показалась недостаточной для другой стороны. Попросили назначить вторую. Была вторая экспертиза, она тоже закончилась. Но она показалась опять же, недостаточной другой стороне, и она попросила, предложила сделать еще одну, независимую, третью. Эта экспертиза делается сейчас и я считаю, что это очень правильно, потому что должно быть выяснено все до конца. Я здесь буду молчать, но когда все закончится, я обязательно выступлю, более того, я соберу пресс-конференцию. Потому что, знаете, все, что происходило, оно касается не только этого невероятного несчастья, не только меня – бог со мной, - оно касается более широких вопросов. Вот все, что я могу пока сказать.

С.КОРЗУН: Теперь будем говорить о жизни, Сталине, о нас, будущем и всем остальном на свете. Я смотрю фрагмент вашего недавнего интервью: «Тему Сталина нельзя закрыть, потому что он не только вышел из тени истории. Через 60 лет после своей смерти он остается самым востребованным, современным российским политиком». Напомню еще, что один из телеканалов проводил конкурс «Имя Россия», по многим сведениям долгое время лидировал Сталин, хотя в нашем эфире Александр Любимов, один из организаторов этого конкурса говорил, что все по-честному, Сталин первого места не занял. Что вы думаете по поводу современности Сталина? Это годовщина Сталинградской битвы, или что?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Во-первых, действительно Сталин не занял первого места, как было объявлено. Первое место занял Александр Невский. На моем сайте много молодых людей, которые тогда мне писали, и были очень удовлетворены этим решением. Один из них объяснил – потому что Александр Невский выиграл Куликовскую битву – на таком уровне.

Понимаете, этот вопрос, - я уже много раз на него отвечал, отвечу еще. У Сталина был любимый герой - Иван Грозный. В 1942 г., в разгар войны, на маленькой книжонке - пьесе Толстого «Иван Грозный», Сталин задумчиво написал несколько раз одно слово: «учитель, учитель, учитель». Вы знаете, что он лично редактировал фильм Эйзенштейна «Иван Грозный», лично объяснял Эйзенштейну миссию Ивана Грозного, и удивительная вещь - все, что я бы сейчас сказал о причинах популярности Сталина, сказал Карамзин о причинах популярности учителя Сталина – Ивана Грозного. Он сказал, что с течением времени стоны его жертв умолкли, бумаги о его злодеяниях пылились в архивах, никому не нужные, и постепенно зримыми остались только памятники его государственной силы и великих побед. И для новых поколений имя «мучитель», которым называли его современники, постепенно сменилось на очень уважаемое в Азии имя - «Грозный». Но история памятливее людей. История запомнит - «Мучитель».

С.КОРЗУН: Еще добавить надо, что кроме побед были и поражения, в конце жизни.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Памятники государственной силы и великих побед. Россия представляла гигантский лагерь социализма, и если он получил страну, которая после Первой мировой была единственным светочем этого самого социализма, он, после Отечественной войны – это был великий лагерь социализма, за ним шло 600 миллионов, - только что произошла революция в Китае, и страну боялись все.

Но есть и вторая причина. Понимаете, жизнь, которой мы сейчас живем, очень многим не нравится. Не нравится то, что главной экономической системой стала коррупция, не нравится - ну, бесконечный список. И когда нравится Сталин, это не значит, что нравится Сталин многим. А это значит - очень опасно, - что многим не нравится жизнь за окном. И это вторая и очень существенная причина популярности Сталина.

И есть третье. Понимаете, в этой жажде укреплять вертикаль власти надо было решать вопрос с Сталиным. С одной стороны, существует Бутово, расстрелы, какие-то дикие цифры погибших. С другой стороны, появилась замечательная фраза: «фигура неоднозначна», что это значит? Оказывается, - Бутово было, террор, но был великий менеджер, замечательный, которой привел страну, отсталую. Крестьянскую, к индустриализации.

Вот здесь есть ошибка. Сталин не был великим менеджером – возможно, он был великим политиком, но великим менеджером никак не был. Дело в том, что в 1913 г. Знаменитый французский экономист, Эдмонд Терри, посетил Россию и сообщил, что к 50-м годам 20 столетия Россия будет экономическим гигантом. Она будет диктовать экономику мира и Европы. Знаете, почему? Потому что он обозрел эти фантастические полезные ископаемые, которые как бы были рождены для того капитализма, который наступал. И он понимал, что в условиях этой новой формации, которая пришла в мир, эта страна с дешевейшей рабочей силой, с гигантским, фантастическим потенциалом, - потому что сейчас, если вы посмотрите списки ООН и ЮНЕСКО, где и какое место мы занимаем в мире – там только 1-е или 2-е - вся таблица Менделеева у нас.

И вот, Сталин, получив страну с великолепными инженерными кадрами. Которые уже были, с крестьянством, одним из самых могучих - потому что был середняк, - не нашел ничего лучшего, как уничтожить крестьянство, катком пройтись по интеллигенции. Я вам назову имена, и вы будете кивать - там от Чаянова и дальше. И поволок страну в индустриализацию.

С.КОРЗУН: То есть, индустриализация свершилась бы независимо от того, Сталин бы возглавлял, или кто-нибудь другой.

Э.РАДЗИНСКИЙ: «Время - вперед» назвал свою книгу совершенно правильно писатель. После любой революции – английской, французской, - появляется невероятная жажда всего народа действовать. И эту жажду народа действовать он, вместо этого, уничтожил страхом.

С.КОРЗУН: Ваше отношение к Сталину однозначное?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Ну, что вы. Я 10 лет писал книгу «Апокалипсис от Кобы». Я 10 лет был жертвой «культа личности», 10 лет не мог с ним расстаться. Потому что на уровне европейских и любых мировых нынешних политиков, это были гиганты. Рузвельт, Черчилль, Сталин, - это демон страшный, но демон. Дьявол-Гитлер – это гиганты. И с ним интересно. Это человек, который в 70 лет начинает серьезно заниматься проблемой языкознания, хотя пишет с грамматическими ошибками, но читает серьезные книги, вдень – несколько книг. И он все время размышляет.

С.КОРЗУН: Это не Стокгольмский синдром?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Ну, что вы.

С.КОРЗУН: Ваши родственники были заложниками у Кобы.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Перестаньте. У меня есть девиз, который должен быть у любого человека, который смеет заниматься историей. История это не для того, чтобы плакать и смеяться. А для того, чтоб ы понимать. Поэтому то, что завещал поэт: «Добру и злу внимая равнодушно. Не ведая ни жалости, ни гнева» - это основа. Я разговаривал с ним, а это были беседы со Сталиным, - когда я начал, я думал - у меня была биография Сталина, я все знаю, пишу достаточно быстро, я драматург, я был уверен, что это полгода-год, - обычно так я писал книги. Я написал в год.

С.КОРЗУН: Потом 9 лет переписывали?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Нет, она начала жить сама.

С.КОРЗУН: Точно взял вас в заложники.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Дело в том, что у меня была одна вещь, которая была только у меня. Я написал биографию Сталина, которую издали в 19 странах, - меньше, чем мою биографию Николая или Распутина, но все-таки много, и это крупнейшие издательства. И я бесконечно выступал по телевидению. У меня были бесконечные серии о Сталине, потому что я никак не мог наговориться. И я начал получать документы, мне начали присылать. Это были воспоминания, которые были или недавно найдены, или в той организации. Которая расстреляла автора, и они были возвращены наследникам. И когда я начал это все читать, то образ затонувшей Атлантиды, страны по имени СССР, стал подниматься. Я понял, что я не договорил. Я не могу с ним расстаться. Хотя в это время у меня были совсем другие проекты, - так это сейчас называется, - попросту – книги. Я писал «Железную маску», занимался многим, пьесами, мне было как бы не до него. И он меня вернул.

С.КОРЗУН: Вы изначально работали с документами, что для вас доукмент? Помощь фантазии? Основа повествования?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Основа повествования. Когда эти 7-8 авторов дневников, я начал выбирать серди них главного – кто будет героем, - там есть, предположим, беседа Сталина и Гитлера. Это не дикость. Я в начале своей биографии Сталина нашел эту телеграмму, это была телеграмма помощнику госсекретаря США, ее автор был человек, который останется известным даже после того, как забудут многих президентов - это Гувер, глава тайной полиции, так ее назовем, - США. Он написал, что по имеющимся у него источникам во Львове, после того, как немцы и мы оккупировали Польшу, состоялась встреча Сталина с Гитлером - 18 октября 1939 г. Я был уверен, что это мура. Но все-таки обратился к единственному источнику сталинской эпохи, которому я обязан верить – это журнал посетителей кабинета Сталина.

То есть, сидит офицер соответствующей организации и пишет, когда человек пришел и когда ушел. И я посмотрел - 17 октября, - там гигантский прием. 18 – еще больше, и одни военные. А вот 19 нет приема. И на следующий день только вечером, поздней ночью он появляется в кабинете. И что самое удивительное – кого он принимает? Он принимает второго человека в государстве, Молотова, главу промышленности Кагановича и Жукова, которому он больше всех доверял среди военных. То есть, три руководителя страны сидят с абсолютным четвертым. Как будто что-то произошло в эти дни.

Мне оставалось подумать – может, он был болен, поэтому исчез из кабинета? Если бы был болен, ночью бы не являлся. Может быть, это была суббота или воскресенье? – нет, это был разгар недели, середина, а он был трудоголик, без оснований из кабинета он не исчезнет.

И когда все это произошло и мне стало ясно, что это, во всяком случае, могло быть - по документу, - я позволил себе реконструировать эту беседу в книге. Это было гигантское удовольствие – писать эту беседу. А после этой беседы я понял, как вообще происходило - где был Гитлер? Я поехал туда, где находятся остатки виллы Гитлера, я увидел эти ступени – нашел их в лесу, все заросло. Те самые, по которым поднималась вся тогдашняя мировая элита. От виллы ничего не осталось – только ступени. И только на камне слева было написано «Хайль, Гитлер».

С.КОРЗУН: Документы Рейха по поводу этой встречи не нашли?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Нет. Оба были архивисты – и Сталин и Гитлер. Эти документы не должны были сохраняться, потому что их не должно было быть. Их не было, потому что этого не было никогда. Это одна из причин, по которой я вынужден был писать роман. Потому что я уже тысячу раз говорил, что большинство документов о Сталине, с которыми вы обращаетесь, это политика, это не документы – там никогда не будет о захвате, там всегда будет об обороне. Потому что социалистическая держава не может быть агрессором. Если мы решили напасть на Финляндию, там будет обсуждение - как нам защититься от возможной агрессии Финляндии.

С.КОРЗУН: Поэтому вы спрятались за дневниковую форму, прикрывшись другими героями?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Нет. И это даже не драматургический прием. Для меня это не книга о Сталине. Очень точно Дмитрий Быков написал статью об этой книге – пожалуй, он первый, а может и последний, который понял, в чем дело, что я по правде писал.

Дело в том, что это «Вся королевская рать», это не Сталин один. Это так называемый «Фудзи», который есть представитель всех их, той самой страшной бюрократии, которую он создал. Это бывший боевик, смелый, который превращается в раба. Который все понимает, но действует как манекен. Он его сажает, а в лагерях он молится и верит, что если выйдет, то уже убивать он никогда не будет - он наш разведчик. Но он возвращается, ему дают задание, и он идет убивать. Потому что он никого не боится – хотя на самом деле многих, - но «его» он всегда боится.

Этот невероятный заряд нервов, нервный шок, в котором были люди, когда он гневался. Но он у многих диктаторов, этим они отличаются. Поверьте, когда кричал Нерон, было очень страшно.

С.КОРЗУН: Поговорим о диктаторах после перерыва.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Рупрехт: «Про Гитлера книгу писать не планируете?»

Э.РАДЗИНСКИЙ: Нет. Ее должен писать немец. Я не смогу. Я могу размышлять о Гитлере, могу внутренне сравнивать диктаторов – дело в том, что Сталин и Гитлер учились друг у друга в какой-то период. Например, истребление Гитлером верхушки штурмовиков, а вслед почти начинается убийство Кирова и истребление Сталиным старой партии. Гитлер знал, что должен быть один народ, один партия, один фюрер. Там есть свои совпадения, но о Гитлере писать должен немец.

С.КОРЗУН: «Берия был эффективным менеджером?»

Э.РАДЗИНСКИЙ: Знаете, здесь надо сразу закончить дело в том, что за всем этим стоит правильная идея, наверное, Отголосок того, с чего я начал. Сталин – это удачный проект, в конце концов, или неудачный?

С.КОРЗУН: Проект истории, революции?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Смотрите: страна, контролирует 600 млн. людей. Ее боятся во всем мире. Более того, - как в конце книги я - не скажу, что доказываю, но размышляю, как идет сюжет – Сталин знает, что первая мировая война родила одну социалистическую страну, вторая целый лагерь, а дальше, значит, Третья мировая, - создаст всемирную систему коммунизма. Его поэты писали: «только советская нация будет, только советской нации люди, мы еще дойдем до Ганга, мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла родина моя».

И действительно, в этот момент страна была закрыта частоколом ракет - Берия, про которого спрашивают, успешный ли он менеджер, на самом деле, успешный ли исполнитель – он создал эту стену. У нас должна была быть испытана очень скоро ядерная бомба, которой не было у США. У нас была самая сильная армия в мире, в то время как «американская военщина» - это слова Сталина, - доказала свою слабость в войне с Кореей. То есть, он вполне мог это делать. Более того, он, выступая на съезде братских компартий сказал, что у нас есть военное преимущество. Но это преимущество временное, поэтому мы должны сосредоточить экономические, политические и военные силы все для решающего удара по капиталистической Европе. Капиталистическая Европа должна стать Европой социалистической. Итак, огромная страна, которой все боятся, у которой передовые - в каких-то областях - технологии.

С.КОРЗУН: Которые добыли разведки, то есть, ворованные.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Ворованная атомная бомба, но водородная – своя. И более того, следующая атомная бомба – наша собственная, - была эффективнее американской. Так удачный ли это проект? Возникает вопрос – а что такое удачный проект? Думаю, что это тот проект, при котором хорошо жить людям. Проект, при котором люди лишены - римский историк говорил, что человек начинается с одной возможности – возможности свободно говорить то, что он думает. Так вот если этой возможности не было совсем, если страна все время жила в периоды недоедания, - но терпела и говорила одну фразу: «а во время войны было хуже». И частушка была: «С неба звездочка упала прямо милому в штаны. Пусть она там разорвется, только б не было войны». И это жизнь, или это существование страны, которая радостно думала, что это ее все боятся.

С.КОРЗУН: Провоцирую дальше – Путин удачный проект современности – ну, благосостояние повысилось, страна встает с колен.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Знаете, у Сталина тут есть преимущество – он уже умер. Путин – весьма незаконченный проект. Кроме того, у проекта есть одна особенность – у него нет мощной организации, которая была у Сталина. Дело в том, что во время съезда - был такой съезд, назывался «Съезд победителей». На самом деле это был съезд победителя. И на этом съезде победителя все враги Сталина выступали с речами, которые не слышал мир.

Вчера у меня была встреча в магазине, и я как раз там цитировал потрясающие слова: «Партия Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина-Зиновьева». И что он говорит после этого, назвав лозунг, который полетит в века, когда кости Зиновьева уже исчезнут. Он говорит, что речь тов. Сталина это сокровищница, и хочется ее читать и перечитывать, что говорит Бухарин? Он говорит о том, что он «ядовитыми парфянскими стрелами пытался уколоть партию», и это было почти преступление, - он говорит это о себе. Он смел думать, что это военно-феодальная эксплуатация, хотя это великое событие – коллективизация. И дальше Рыков, Каменев, Томский, Радек, - под смех говорит, как его научили и очень удачно излечили. Говорят все.

Какой удачный проект? При том, что дальше выяснится, что они думают – во время тайного голосования, - что три сотни делегатов голосуют против. Понимаете, как он должен к ним относиться? Маяковский говорил: «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее гвоздей». Какие гвозди? Они же никто, они боятся вслух сказать что думают, а ведь еще нет ни расстрелов, ничего. Есть только ссылки и потеря должностей, и этого хватает, чтобы лгать публично и унижаться.

Кроме того, - вот Пятаков будет каяться на судебных процессах. Сталин раньше мог понять, что он будет каяться, и все они будут каяться. В общем, для большинства не нужно даже особых пыток. У того же Пятакова есть абзац, где он говорит, что большевики – это особые люди. В чем особость? Он говорит: «У меня есть идея, они мною выношены много лет. Но если партия скажет мне, что эти идеи ошибочны, я их переменю в 24 часа». Дальше еще интереснее: «Если партия скажет, что черное это белое - я повторю». Поэтому какие вопросы? А основоположник этой идеи не Сталин, - Троцкий. Он сказал замечательную вещь: «Партия всегда права. Нельзя быть правым, если идешь против партии». Поэтому это особые люди, очень особые.

С.КОРЗУН: Листая вашу трилогию, наткнулся, когда юный Коба понимает, что бога нет. Сейчас Россия активно ищет «духовные скрепы», новую идеологию, поглядывая в сторону церкви. Тот момент был важным?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Невероятно. Дело в том, что Сталин, который сказал, что бога нет, создал одну из величайших и мощнейший религий, я ее называю «азиатским марксизмом-ленинизмом». То есть, это была религия, которая не допускала соперников. Ведь уничтожение храма Христа Спасителя произошло при Сталине. Если до этого храмы закрывали, и Ленин предлагал их превращать в овощехранилища, то Сталин их сносил, заявляя, что это для выпрямления проспектов. В Парке культуры было сожжение религиозных церковных книг. Он создавал религию. Я много раз говорил, что для меня величайшим храмом этой религии, почти мистическим, был Мавзолей, где большевики победили смерть - лежало священное тело бога-Ленина, была выстроена целая иерархия святых – Бого-Ленин, который был Иоанн Предтеча, а Сталин - Мессия, чтобы вам было ясно, что я это не придумываю, а так думал Сталин – дело в том, что писатель Павленко сочинил сценарий кинофильма «Клятва», и когда мне было лет 15 я видел этот сценарий, потому что мой отец писал инсценировки по романам Павленко. И там была правка Сталина – он правил свой собственный образ. И правил только как человек, который хорошо читал Евангелие, Библию, отеческую литературу - это все у него оставалось. Он строил свой образ, образ Мессии в этой религии.

С.КОРЗУН: Если вернуться в сегодня – достаточно вернуть классическую религию, чтоб ы вернуть духовное и убрать сталинское наследие?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Я всегда опасаюсь критиковать церковь. Скажу, почему, дело в том, что у них такой суровый Отец, перед которым они отвечают каждое мгновение, что не мне заниматься их духовным миром.

С.КОРЗУН: Вопрос в другом – может ли религия заменить азиатский марксизм-ленинизм?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Религия и вера для некоторых не совпадают. Объясню. Есть люди воцерковленные, которые ходят в церковь и верят, а есть люди, которые верят в бога, а в церковь не ходят. Вера в бога для меня - с этого все начинается. Я не знаю, как жить, кроме того, я перестаю понимать историю – если бога нет, то я ее не понимаю. Поэтому когда меня спрашивают – если бы Сталин сделал то-то, - я не могу объяснить, что эта формула – в истории нет сослагательных наклонений, - это не просто много раз повторенная формула. Это формула, что если это произошло, то так нужно.

С.КОРЗУН: Предначертано.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Так нужно. И только потом люди понимают, почему так нужно. Для меня история полна смысла - я так вижу. Более того, все, что происходит с людьми, со мной, и все мои несчастья огромные, или мое счастье, которое было - для меня это потому, что так надо было. И более того, когда с человеком что-то происходит непонятное, он должен пытаться разобраться.

Священник помогает иногда, иногда нет. В зависимости от того, какой. Но для меня люди, которые не верят, это очень смелые люди, потому что жить, зная, что ты проживешь это жалкое отпущенное тебе время, а потом - замечательная надпись на могиле японского философа «Ничего». Нет, явно «чего». И всем нам, и в этом история наша – все равно надо знать, что нас ждет впереди что-то очень важное и серьезное.

С.КОРЗУН: Откуда ваша фамилия происходит? Насколько далеко копали в историю?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Здесь я мало копал, к сожалению. Сейчас я ездил, смотрел в Одессе, в лютеранской церкви, где отец был прихожанином. Но я мало знаю их историю, очень мало. И это, к сожалению, потому что это очень важно - знать историю. Александр Зимин, мой учитель, написал историю своего рода. Его интересовали даже наследственные болезни, которые были – у него был фантастический род, там был фельдмаршал Каменский, одновременно этот человек, О котором писал «на многих фурах от матерей, отцов, отторженных детей и сам погружен умом в зефирах и амурах, заставил всю Москву дивиться их красе. Но должников не согласил к отсрочке, амуры и зефиры все распроданы по одиночке» - это тоже его. И выстраивая это все, он очень много понял – он мне так сказал.

Я, к сожалению, ленив и любопытен, и меня занимали другие биографии, чужие, больше, чем моя всегда. Потому что для меня за 10 лет этот Фуджи про которого я писал, стал куда более реальным, чем я сам. И это не фраза, это так. Иногда я себя ловил, что стилистически речь я выстраиваю, как он. И это меня пугало. Поэтому это одна из причин, почему я решил расстаться с этой книжкой, потому что это уже становилось каким-то нездоровым пунктом. Но я за нее отвечаю. Меня не очень волнует, как ее воспримут сейчас – это не от презрения к читателям. Я просто занимаюсь причинами, по которым я сажусь за книгу, почему не могу этого не сделать. Так было всегда – я никогда не писал по заказу, ни одной вещи. Только сценарии, но это для меня совсем другой вид.

Сейчас Сталин это или такая дразнилка – знаете, вот вы говорите, он – убийца, а тысяча молодых людей кричат – нет, он создал индустриализацию, он зеркало наших побед. Они говорят: Сталин – великий. А в ответ хор голосов. Но в будущем, когда вся пыль осядет, когда люди захотят понять, как это все-таки случилось? Вот сейчас должен быть учебник истории.

С.КОРЗУН: И Путин настаивает на том, чтобы была одна точка зрения.

Э.РАДЗИНСКИЙ: Это очень страшно. Я сегодня как раз на эту тему говорил тоже. В стране за 70 лет три раза менялись цивилизации. Царская, большевистская и нынешняя. Причем, каждая отрицала другую, заставляла и убеждала людей отрицать то, что было. Причем, иногда это делалось по нескольку раз. Для меня - я никогда не называю его фамилию, потому что я его уважаю, это очень трудолюбивые историк – он писал в юности, находясь в вооруженных силах: «Сталин был зеркалом наших вооруженных побед». Потом Сталин стал монстром, а Ленин стал святым. Ну, успел еще написать книгу, какой монстр Ленин. Потому что эпоха менялась. Потому что появлялись новые документы – не потому, что он был моден. Ему становилось более ясно.

Так же любимая моя история с тем, с кого мы начали беседу – Иван Грозный. Во время Перестройки это убийца - убил одного, третьего, и список этот опальный, страшный оставил. А потом укрепляет вертикаль власти. Он уже становится фигурой «неоднозначной», у него появляется – и справедливо - много положительных черт. А потом те черты убираются, ион просто великий реформатор, один из могущественнейших и прекраснейших деятелей нашей культуры.

С.КОРЗУН: Так что бы вы написали?

Э.РАДЗИНСКИЙ: Это трудно в нормальной стране и с нормальной историей. А когда у вас поменялись цивилизации, когда столько голосов звучит в умах, не говоря уже о душах людей, когда появится одна точка зрения – как? Кроме того, кто писать историю будет? Карамзин, Соловьев – тогда так. А кто? Ее же писать надо. Алеша хотел написать историю, и говорил моему отцу: «Станислав, давай напишем историю – скифы с усами седыми, как дым, жили в таком-то веке. Ты будешь писать «в таком-то веке», а я: «с усами, седыми как дым». Прав поэт, ион должен писать этот учебник, чтобы хотелось этим несчастным детям его читать, а не бежать от этой занудливой скуки, которая, боюсь, будет. Не дай бог, если это будет политика, обращенная в прошлое, под названием «учебник истории».

С.КОРЗУН: Спасибо вам огромное.