Тигран Кеосаян - Без дураков - 2012-11-25
С.КОРЗУН: Всем добрый вечер, я – Сергей Корзун, ведущий этой постоянной еженедельной программы. Напротив меня режиссер Тигран Кеосаян, человек, который несколько лет подряд практически каждый вечер, четыре из трех говорил «завтра будет лучше, чем вчера» - вы хоть раз сказали, что это слова Николая Добронравова, или нет?
Т. КЕОСАЯН: никогда не говорил. К своему стыду, не знал, что это его слова – честное слово. Спасибо, что сказали.
С.КОРЗУН: А я сам для себя открыл для себя пару минут назад - набрал эту строчку. Но в некоторых вариантах вы говорили, что «завтра будет лучше, чем сегодня»
Т. КЕОСАЯН: Я всегда так говорил.
С.КОРЗУН: Тогда снимается. А в чем разница?
Т. КЕОСАЯН: Когда очень хорошее, веселое настроение, обычно говорят такой пограничный тост: «Давайте, чтобы сегодня был самый худший день в нашей жизни», то есть, завтра будет лучше. В нашей ситуации, когда сегодня, чаще всего, не очень хорошо, - про вчера мы уже забыли. Знаете, дядя Боря Сичкин говорил замечательную фразу: «Сейчас у нас хорошо, но есть опасность, что будет еще лучше». Сегодня не всегда хорошо, мягко говоря, всем хочется думать, что завтра будет лучше – я в это искренне верю. Я и вправду считаю, что имеет смысл жить и что-то делать, только в том случае, если даже вокруг тьма, но ты хотя бы спичку зажигаешь, пытаешься что-то сделать.
С.КОРЗУН: Пытаюсь вас пробить на разницу - есть еще «птица-счастья завтрашнего дня» - я к тому, что в нашей стране многие руководители говорили - вчера было плохо, сегодня еще терпит, а завтра наступит настоящее счастье.
Т. КЕОСАЯН: Я похож на Леонида Ильича?
С.КОРЗУН: даже на Владимир Ильича не очень похожи.
Т. КЕОСАЯН: Поэтому я про себя только могу говорить. Я абсолютно уверен, что без веры в собственные силы - не надо верить в царя-батюшку, в ВВ, в ДА, в БИ, - Бориса Николаевича, царствие ему небесное, - в себя бы поверить. Поверишь – может, появится самоуважение микроскопическое – уже хорошо, - и поехал дальше. Свое парадное надо чистить.
С.КОРЗУН: Это ваша любимая тема. В городе не так уж много парадных, а город огромный, с огромным количеством вопросов, а страна так и вообще.
Т. КЕОСАЯН: Многоточие.
С.КОРЗУН: да. Почему так получается? Вроде делаем.
Т. КЕОСАЯН: Мне кажется, плохо делаем.
С.КОРЗУН: Плохо чистим, недостаточно моющих средств?
Т. КЕОСАЯН: Плохо. Мы такой народ, - говорят, что мы живем уже в другой общественно-политической формации, ан нет, все-таки общность у нас такая – советский народ. Мы, с одной стороны, исторически привыкли делегировать вообще все решения. Даже самые либеральные и демократически настроенные люди – я обращаю внимание по «твиттам» и »Фейсбукам» - все-таки частично даже они делегируют полномочия решать власти.
С.КОРЗУН: А как не делегировать в нашей системе? Права на оружие не имеете, поэтому не можете решить вопрос.
Т. КЕОСАЯН: Оружие? Подождите, мы можем сейчас нарушить УК – никакого оружия, никаких волнений.
С.КОРЗУН: Оружие самозащиты - не знаю, о чем вы подумали.
Т. КЕОСАЯН: О рогатке. Если честно, мы очень любим полагаться «на авось», мы совершенно несистемно мыслящие люди - я говорю о себе тоже. Мы ступенька за ступенькой отвоевывать свои права, как это есть во всем мире - где-то получше, а у нас похуже исторически, потому что мы крепостным правом перестали баловаться достаточно недавно. Мы этого не умеем. Мы или должны уже баррикады построить, или покорно молчать – середины у нас нет. Баррикады я совершенно не хочу, чтобы строились – честно говорю.
С.КОРЗУН: А откуда возьмется середина, если нет традиции?
Т. КЕОСАЯН: Объясню. Это из 90-х – ну, вот сейчас все и начнется, сейчас все хорошо, мы победили этого дракона, уже нет советской власти, все уже по своим квартиркам. И где? Не бывает щелчком. Сергей, вы старше и опытнее, вы понимаете, что эволюционный путь никто не отменял. По щелчку раб не может стать равным. Моисей тоже был не фраер – сколько лет водил по пустыне? А нас даже и этих 40 не прошло. Мы хотим, чтобы при нашей жизни? - не получится, к сожалению. Давайте согласимся – при нашей – не получится.
С.КОРЗУН: При нашей будем лужайку стричь и подъезд убирать?
Т. КЕОСАЯН: Хотя бы для того, чтобы дети привыкли к тому, что чистота лучше, чем грязь. При нашей не получится, но работать на то и добиваться того, чтобы при нашей жизни возникли хотя бы предпосылки для возникновения – назовите это средним классом, гражданским, думающим, не соглашающимся со всем и не кивающим классом, - да, это надо. Тяжело? – тяжело. Возможно? – думаю, возможно.
С.КОРЗУН: Поэтому, как при Петре отправляли дворянских детей учиться за границу, вы точно так же старшую дочку отправили туда, чтобы приучилась к чистоте, и после этого вернулась – или не вернулась?
Т. КЕОСАЯН: Во-первых, это ее выбор. Во-вторых, уточню – к чистоте она привыкла уже дома. Она учится в Англии по простой причине – она хочет продолжить работу в кинематографе. Я знаю, какое несколько удручающее состояние дел с кинообразованием у нас в стране – к ужасающему сожалению, потому что я заканчивал ВГИК, это моя альма-матер, я обожаю это место.
С.КОРЗУН: Вся ваша семья прошла российский кинематограф.
Т. КЕОСАЯН: Да. И поэтому, если есть возможность, - а я заработал эту возможность, - она хочет учиться этому там, где это придумали, вернее, сейчас является локомотивом, - поэтому почему нет? Пусть учится. Но не за чистотой она туда поехала. Тоже достаточно большая иллюзия считать, что у нас свалка, а там все замечательно. Ничего подобного – свалки хватает везде – в Штатах, Англии, Франции.
С.КОРЗУН: За рубежом меня приучили, что чисто там, где убирают все-таки. Потому что после манифестации на площади Бастилии всю ночь идет уборка, и к утру все блестит.
Т. КЕОСАЯН: Это правда. Но если прогуляетесь по Нью-Йорку - он похож больше на ту Москву, когда еще света было мало – это по поводу грязи.
С.КОРЗУН: Я, наши слушатели и зрители, растерялись – потеряли вас на экране телевизора.
Т. КЕОСАЯН: Так закрыли программу.
С.КОРЗУН: Год назад. А другие ваши должности?
Т. КЕОСАЯН: Это после Болотной случилось, - я четко помню, когда это случилось. В декабре это случилось.
С.КОРЗУН: Значит, будем искать вас в ящике – найдем в ближайшее время?
Т. КЕОСАЯН: нет.
С.КОРЗУН: А ваша работа на нынешнем телеканале «Перец», о которой было заявлено?
Т. КЕОСАЯН: К «Перцу» я вообще не имею отношения. Я имею отношение к ДТВ. «Перцем» телеканал стал называться через полгода, как я ушел с канала ДТВ.
С.КОРЗУН: Чем сейчас занимаетесь?
Т. КЕОСАЯН: Снимаю «Ялту-45», «Три товарища» - телевизионные форматы. Сейчас пишу сценарий художественного фильма. Все идет своим чередом. Знаете, я делаю то, что мне сейчас интересно. Пока что это интересно. Почему мы радостно согласились закрыть ту программу, которая была? – она видоизменялась от названия «Вечер с Тиграном КЕОСАЯНом» до «Хватит молчать», но смысл оставался один и тот же. Понимаете, я практически уверен, что в данном виде на нашем телевидении формат полит-ток-шоу - умер. Он должен быть каким-то другим. Каким – не знаю.
С.КОРЗУН: Что это - умер? Вроде все каналы к нему возвращаются – значит, есть рейтинги.
Т. КЕОСАЯН: Как Жванецкий говорил: «В приличном обществе о рейтингах не говорят». И там тоже, кстати, на западе. Речь идет о другом - когда у тебя одни и те же гости, - я провел порядка 800 эфиров, до «Хватит молчать». Когда я могу сонный, невыспавшийся, не подготовившийся, - потому что все равно подготовился, темы одни и те же, гости одни и те же, - я гостя уже знаю лучше, чем его семья, потому что он у меня уже в восьмой раз.
С.КОРЗУН: Что, народа мало?
Т. КЕОСАЯН: Но это же по темам, а не спикеры по темам. Они отвечают за эти темы – в сенате, в ГД, кто-то в правительстве, они же интегрированы. И со временем я обратил внимание, что с 2001-2002 гг. у нас возник некий класс госдеятелей – чиновников, сенаторов, депутатов, которые просто в принципе отвыкли отвечать на неудобные вопросы. Как бы у них уже такой файл в голове возник - ну, из-за жизни длительной, комфортной, - что это он за вопросы задает? Он что, не понимает, что я не буду отвечать? В глазах было глобальное непонимание: он что, не понимает правила игры? Говорят одно и то же. А говорить одно и то же будут, потому что им никто не рассказал, что можно сказать еще. Не хочу всех под одну гребенку – были замечательные гости, и «единороссы», и из других партий, и чиновники были совестливые, - так бы назвал, - и правило складывающие мысли во фразы. Но в том виде, в котором я вел ток-шоу, - это мое личное, субъективное мнение, - равно и те ток-шоу, которые сейчас я смотрю по телевидению, - мне кажется, это тупиковый путь развития на данный момент. В наших реалиях.
С.КОРЗУН: То есть, вы устали, караул устал. Зрители-то смотрят.
Т. КЕОСАЯН: не очень и смотрят. Сейчас вообще не очень смотрят. Иначе бы ток-шоу у нас были бы в 7 вечера, а не в 11.30. И потом, немножко надоело, когда все орут, - это плохо. Уши страдают, и мысль непонятна – что человек хочет сказать? У него и так три класса церковно-приходской школы, а он еще и кричит, - представляете, какой ужас?
С.КОРЗУН: Микрофоны можно настроить.
Т. КЕОСАЯН: Кстати, зритель не любит, когда ведущий умнее гостя, и в принципе, это непрофессионально. Ведущий должен сделать вид, что он глупее гостя, или, как минимум, меньше знает. А в наших реалиях часто получалось, что я знал лучше, чем человек, который ответственен.
С.КОРЗУН: Ну, если вы готовились.
Т. КЕОСАЯН: Конечно, готовился. Это я уже потом не готовился, потому что наизусть знал эти темы.
С.КОРЗУН: Однажды вы говорили, что ваша задача – влиять на зрителей, четыре раза в неделю - нормальная возможность повлиять.
Т. КЕОСАЯН: Потом пять.
С.КОРЗУН: А один фильм в год, или сериал?
Т. КЕОСАЯН: Один сериал в год - максимум. У меня короткие, четырехсерийные, длинных не делаю.
С.КОРЗУН: Вы отказались от своей задачи, или это другое качество влиять?
Т. КЕОСАЯН: Думаю, чтобы получалось хорошо, делать нужно то, без чего ты не можешь жить - если честно. Если у тебя есть возможность, конечно. Потому что иногда нужно кормить, поить, воспитывать, - на это нужны средства. Мое счастье заключается в том, что я к телевизору в ипостаси ведущего относился как к хобби, потому что у меня другая профессия – я режиссер. И я имел ту роскошь, чтобы сам себя спросить – удовольствие ты получаешь, или нет? Я перестал получать удовольствие от того, что одно и то же, - ну, правда, пробуксовка, - как будто ты в яме, колеса крутятся, грязь летит во все стороны, а ничего не происходит. Мысль была одна – мне было дорого мое финальное слово, я к нему всегда очень готовился. У меня была одна маленькая задача, которую я сформулировал со своими друзьями – ну, у меня такие друзья, какими и должны быть, - я пытался, чтобы зрители, которые меня смотрят, прониклись бы одной мыслью, о чем бы мы ни говорили – о рыбном хозяйстве, деторождении, преступности или коррупции, - ребята, давайте сами начнем что-нибудь думать, давайте не пенять все время, - начнем с себя. Больше мысли у меня не было. Потому что намного легче и удобнее лежать на диване и винить гастрабайтера. А почему ты не встаешь, не берешь метлу и не чистишь, вместо таджика? Почему ты удовлетворяешься тем, что у тебя жена пашет, а ты на диване пьешь дешевое пиво, которое тебе принесла жена, и наезжать на гастрабайтера? Возьми метлу. А, ты на инженера учился? А есть работа инженера? Так возьми метлу.
С.КОРЗУН: Так с детьми часто бывает, начинаешь им говорить - когда же ты сам? А они берутся сами, когда жизнь ставит в такие обстоятельства.
Т. КЕОСАЯН: Так она ставит, а они все равно не берут.
С.КОРЗУН: на многих людей повлияли?
Т. КЕОСАЯН: Откуда я знаю? Неудобно о таком говорить, но некоторая обратная связь у меня была - некоторым нравилось.
С.КОРЗУН: А по философии жизни чувствуете, что есть отдача, или это просто для собственного удовлетворения – вы говорите правильные вещи?
Т. КЕОСАЯН: Давайте договоримся – мы или честные, или тщеславные.
С.КОРЗУН: В этой программе честные.
Т. КЕОСАЯН: нет, по жизни. Если мы честно делаем свою работу, мы должны признать один факт - мы делаем и должны делать только то, что нравится тебе самому. Если тебе самому нравится, значит, это будет находить отклик у слушателей. Потому что человек, даже самый необразованный, умеет интонационно или интуитивно отличать вранье от правды. Человек врет, или говорит правду. Я не подсчитывал, - клянусь, не занимался этими подсчетами.
С.КОРЗУН: А косвенные результаты? Может, голосовать стали правильнее?
Т. КЕОСАЯН: Не знаю, как голосуют. Я не говорил про голосование, я говорил про самосознание, перехода из раба в думающего, прямоходящего человека. Это очень тяжело, невероятно, и я отлично понимаю, насколько это тяжело в нашей стране, где не очень-то законы и наши чиновники помогают нам прямо ходить. Но говоря об обратной связи – она мне интересна, но она не самоцель. Самоцель – чтобы я перед самим собой был абсолютно честен, что я говорю то, что я говорю, и верю в это. Мне повезло, мне бог дал столько лет говорить, и может быть, когда-нибудь, когда будет интересно, снова поговорить, а кому-то будет интересно меня послушать, я опять поговорю на эти темы. Но на тот момент, мне кажется, что что-то происходило. Хотя главное другое.
С.КОРЗУН: Нас давно призывали выдавливать из себя раба. Сами себя ощущаете свободным человеком?
Т. КЕОСАЯН: нет, кончено.
С.КОРЗУН: Или изначально были свободным?
Т. КЕОСАЯН: Думаю, что свобода начинается с того момента, когда ты осознаешь себя рабом - вот такой у меня афоризм сейчас появился. Правда, может, и не мой. Но это правда, так. Это как признаться, что ты алкоголь – это уже начало пути, начало лечения.
Скажу то, в чем точно неоригинален: на нашем телевидении, на радио, - в масс-медиа, - страшно не то, как тебе рассказывают, как говорить. Мне за пять с половиной лет прямых и непрямых эфиров ни разу не говорили, как и что мне подавать. Но вдруг происходила ситуация – думаю, это общее место, - надо его сейчас просто нагайкой, и я об этом знаю, - включается гадкий самоцензор. Я не за себя боюсь, поверьте, - ну, можно мне дать «волчий билет», буду снимать диафльимы для заказчиков. Но включается самоцензор знаете, за что? – за мной огромный редакторский коллектив, а у них семьи. И не только у редакторов. И я начинаю думать уже о другом. Хуже, чем собственной рабской самооценки, нет, - это самое страшное. Другой вопрос, что дело власти убивать этот внутренний самоцензор, или определять правила игры четко.
С.КОРЗУН: С какой стати власти это делать? Где-нибудь она это делает? Конституция работает на это, а чтобы власть конкретная сказала – выключи своего внутреннего самоцензора, - так не бывает.
Т. КЕОСАЯН: Знаете, когда начинается разброд и шатание? На центральном телевидении США, думаю, быстренько бы закрыли и отозвали лицензию, - невозможно было бы показать операцию Хилари Клинтон на тазобедренном суставе. Знаете, почему? Потому что там есть хартии и договоренности. У нас нет ничего, кроме олимпийских игр между тремя каналами, которые считают, кто из них на первом месте.
С.КОРЗУН: Сделали бы программу про здоровье Путина?
Т. КЕОСАЯН: Никогда бы не делал программу про здоровье Путина, Навального, или кого-либо. Равно как про любые факты личной жизни – это личная жизнь, это их дело. Это не моя епархия - есть другие ресурсы, которые в этом копаются. Это не мое дело.
С.КОРЗУН: Вернемся в студию после перерыва.
НОВОСТИ
С.КОРЗУН: Значит, закладываю.
Т. КЕОСАЯН: меня? Наконец-то.
С.КОРЗУН: Тигран бегал курить в перерыве. Вы же обещали бросить курить - особенно после того, как вас шарахнуло 4 года назад. Кстати, к вопросу о рабстве.
Т. КЕОСАЯН: Да, второй раз шарахнуло. Должен сказать, что я являюсь наглядным пособием постулата «слаб человек». Но надо с этим завязывать однозначно. И я всем советую бросить курить.
С.КОРЗУН: Что еще нужно бросить?
Т. КЕОСАЯН: бубнить, скорбеть, горевать, брюзжать. Вот бросать работать не надо. Воспитывать детей надо. Пить без разбору - лучше пить один напиток, и лучше в рамках приличий.
С.КОРЗУН: Правила автомобильные надо нарушать? Понятно, что не надо те, которые имеют отношение к безопасности других. Но сегодня на эфир чуть не опоздали – наверное, гнали по Москве?
Т. КЕОСАЯН: Секундочку. Я ехал быстро, но в рамках приличий. И не нарушал, и с разрешенной скоростью. К сожалению, Москва не пустоватая.
С.КОРЗУН: как вам 500 тысяч штрафа, предложение Медведева?
Т. КЕОСАЯН: Бред чистый. Абсолютно.
С.КОРЗУН: Не обломилось сегодня государству?
Т. КЕОСАЯН: думаю, что и не обломится. Потому что только самоубийственная по настрою, суицидальная, - я бы так сказал, ГД, может принять такой закон в нашей стране. Почему 500 тысяч? Миллион лучше, красивее. Два вообще фантастика. А я предложил бы три. Почему 500 тысяч? Как далеки они от народа, понимаете?
С.КОРЗУН: То есть, ни два, ни полтора? Три красивее?
Т. КЕОСАЯН: давайте про мое отношение – я, правда, достаточно активно в «Твиттере» это обсуждаю. Пьянство за рулем, - оговорюсь, - давайте сначала определим реальные промилле, чтобы кефир не подпадал под пьянство. Пьянство за рулем, безусловно, должно караться не административно. Если ничего не произошло, то просто отбираем права лет на 5, - никакого вождения транспортным средством быть не может. Я уже не говорю другом случае – там просто уголовная ответственность наступает на законном основании. Но сначала – промилле, определим правила игры.
Второй момент – почему меня ничего не нервирует в Лондоне, когда я еду за рулем? В Париже меня тоже мало, что нервирует. Больше скажу – в Ницце, где пробки, меня ничего не нервирует? Потому что кроме Скорой помощи и полицейских машин, - кстати, не с такой частотой, - там вообще ничего не проносится слева. А у нас, по опросу тех же сотрудников ГИБДД, из 100% задержанных пьяных водителей они имеют право воздействовать на 20%, потому что остальные 80 - или афиллированные, или просто члены класса, который работает на нас, у которых есть бумажки, документы. Так ребята, вы сначала уравняйте всех в правах, давайте воспитывать сначала уважение к закону. А то тяжело уважать закон, когда тебя дома вода как плохо лилась, так и льется, но тебе ЖКХ поднимают, а другой стороны, еще кто-то слева пролетает.
Во всем мире недоверие к власти. Но у нас оно намного больше, чем, скажем, в какой-нибудь Голландии. И при таком недоверии – почему он летит, с какого перепуга? Снимите этот раздражающий фактор. Я понимаю, что в Новосибирске или Ангарске то, что я говорю, это не очень злободневно, потому что мигалки – прерогатива Москвы, - это наше преимущество и Питера, но поверьте, это очень раздражает. Всех. И люди думают: они могут, а почему я не могу? Возвращаемся к тому моменту, что человек слаб.
С.КОРЗУН: Телевизионное шоу не хочется сделать на эту тему?
Т. КЕОСАЯН: Нет.
С.КОРЗУН: Обсуждаете в «Твиттере», и довольно активно. В ЖЖ, кстати, не особо активны.
Т. КЕОСАЯН: Я туда только из «Русского пионера» колонки загружаю. Объясню. Всеми этими социальными вещами, - а я человек увлекающийся, - сначала ты начинаешь читать, подписываешься, оптом выясняется, что люди, для поддержания интереса, достаточно умные и уважаемые вроде бы, пишут: Проснулся утром. Потянулся. Думаешь – почему нет? А потом читаешь, как из 10 восемь раз человек потягивается. Ну почему все должны об этом знать? Вероятно, чтобы люди не забывали о существовании человека, либо для увеличения количества… Для меня мысль изреченная есть мысль. Написанная, отлитая в чем-либо. Поэтому, наверное, я никогда не буду активным ни участником «Твиттера», ни участником «Фейсбука». У меня есть фраза, которую я всем в «Твиттере» пишу: «Всем доброе утро и хорошего дня». Все думают, что это аппарат какой-то пишет вместо меня. Но нет такой функции в «Твиттере», да и мне приятно всем пожелать доброго утра и хорошего дня. Параллельно работают несколько групп, которые снимают наше производство, кто-то монтирует, кто-то что-то другое дело делает.
С.КОРЗУН: В «Твиттере» несколько записей в течение дня.
Т. КЕОСАЯН: От трех до четырех.
С.КОРЗУН: Вспоминается анекдот: «перечитывал пейджер. Много думал». Сегодня - перечитывал «Твиттер»? «Твиттер» и «пейджер» - что не только созвучно, но и некий переход с телефона?
Т. КЕОСАЯН: «Твиттер» звучит намного хуже.
С.КОРЗУН: Точно так же переход от больших форм на «Твиттер»-общение – не сужение ли это количества сказанного и его качества?
Т. КЕОСАЯН: Согласен.
С.КОРЗУН: Потому что не все у вас в «Твиттере» - афоризмы.
Т. КЕОСАЯН: И нет такой цели. Я с вами полностью согласен, но есть один момент. Во-первых, целеполагание: что тебе нужно в «Твиттере»? С одной стороны, это именно эта обратная связь на интересующие вопросы – потому что, давайте будем честными, - не очень тебя интересует всегда о том, или ином, - ты должен оформить свою мысль, если тебе это интересно. И есть некоторая аудитория, которая интересуется твоим мнением - какая-то, небольшая. То, что вы говорите, что «Твиттер» является оскоплением хорошего вкуса, литературы…
С.КОРЗУН: если бы нашел это слово - сказал бы. Хотя в эфире не сказал бы.
Т. КЕОСАЯН: Смысл в этом. «Твиттер», конечно, может убить все, что угодно. Мало того, у необразованного, дремучего человека, скорее всего, молодого, или не очень, - может возникнуть ощущение, что это и есть высшая форма лаконичности мысли, и надо стремиться к этому. Почему нам с вами и нашему кругу общения, не так страшен «Твиттер»? – ну, для меня это обратная связь, я узнаю оперативно новости, намного оперативнее, чем в интернете – если хорошее, или, не дай бог, дерьмовое происходит с близкими, товарищами, друзьями, коллегами - я тоже об этом узнаю, - было такое. Но нам он не страшен, потому что в детстве, вероятно, мы прочитали энное количество книг, прослушали энное количество музыки, услышали и запомнили энное количество стихов, и у нас возникла некая подушка безопасности, которая называется «общекультурный уровень».
С.КОРЗУН: Вот ту и спасибо товарищу Брежневу за наше счастливое детство.
Т. КЕОСАЯН: Кто кому – кто Сталину, не к ночи будь помянут. Вот это возникло у нас, и дальше практически мало чем можно нас испортить, - беру на себя такую смелость заявить Опасно это для людей, которые думают, что - вот оно. «Буратино» не прочитали, «Айболита» не листанули, уже не говоря об Агнии Барто, «Мастере и Маргарите», а это уже читают. И пишут неаккуратно и с ошибками. Вот это опасно.
С.КОРЗУН: Часть вторая. Я не так давно зарегистрировался, но ни одной записи у меня нет.
Т. КЕОСАЯН: Прячетесь?
С.КОРЗУН: Я ровно к тому, что вы не прячетесь, все ваши записи мне доступны. Я и спрашиваю – что это за жизнь за стеклом? Был такой замечательный проект.
Т. КЕОСАЯН: Да, Левина.
С.КОРЗУН: Человек, действия которого прозрачны для всех окружающих – могу зайти и просмотреть.
Т. КЕОСАЯН: Отследить географию.
С.КОРЗУН: как относитесь к тому, что «Большой брат» следит за вами, и много братьев, больших и маленьких.
Т. КЕОСАЯН: ну, это достаточно наивно. Если мы говорим о «Большом брате», который хочет за кем-либо из нас последить, то им «Твиттер» на фиг не нужен – у него есть свои инструменты.
С.КОРЗУН: нет, жизнь за стеклом? Те люди тоже жили осознавая, что за ними смотрят.
Т. КЕОСАЯН: ну, мера тоже культурой определяется. «Ах, сходил хорошо в туалет» - ну, это бред. Есть меры. Могу только за себя говорить.
С.КОРЗУН: Не смущает. Кстати, тексты, которые вам пишут, не видно, а ваши ответы видно. Видно, что человек вас достал, но вы чувствуете, что находитесь в общественном пространстве. Или не чувствуете?
Т. КЕОСАЯН: Очень хорошо чувствую. Не могу сказать, что я сдерживаюсь, я с юмором отношусь. Если по сути это претензия, замечание четкое, на хорошем русском написанное, хорошо сформулировано, тут можно злиться только на себя. Если хамство – я сразу блокирую. Если кто-то запутался, я нежно отвечаю. Если он повторяет – блокирую. Очень просто. Там есть хорошая функция – блок. Зачем портить себе настроение?
С.КОРЗУН: Многие помнят ваш приход в ныне отсутствующую программу «Прожектор Перис Хилтон» - в свое время не смотрел, сегодня зашел, посмотрел ролик, - спасибо пиратам.
Т. КЕОСАЯН: Что, на «Ю-Тьюбе» тоже пиратство? Ни фига себе.
С.КОРЗУН: Мучает вопрос – о чем вы разговаривали с Мартиросяном, и что значат по-армянски слова Урганта и Цекало, которые прозвучали в передаче?
Т. КЕОСАЯН: Не знаю. Еврей и украинец, честно скажу – даже не помню. Это был не набор слов, а среднестатистический ереванский разговор: как же тебе не повезло, с кем ты сидишь? Ну, ребята были все в курсе.
С.КОРЗУН: Армянский блестяще знаете?
Т. КЕОСАЯН: Блестяще знают преподаватели армянской словесности. Я знаю достаточно плохо – как может знать человек, родившийся в Москве и проводивший лето и каникулы в Ереване?
С.КОРЗУН: В семье по-русски говорил?
Т. КЕОСАЯН: Больше по-русски.
С.КОРЗУН: Вас, как московского жителя, не раздражает, что в последнее время люди, встречающиеся на лицах, что они не всегда могут адекватно вам ответить на том языке, на котором вы с ними разговариваете?
Т. КЕОСАЯН: Понимаете, раздражает это. Или не раздражает, это как раздражаться в наших реалиях против того, что утром рассвет, а вечером закат. Это данность.
С.КОРЗУН: Не совсем так. Если я приезжаю во Францию, меня ничего не раздражает, потому что я знаю французский, если в Германию, не зная немецкого - меня это все равно не раздражает, потому что в этой стране я хочу общаться, - значит, либо учи язык, либо бери переводчика.
Т. КЕОСАЯН: Важно уважение закона, исполнение закона, судебная система.
С.КОРЗУН: Однажды я был в лапах французской судебной системы в качестве потерпевшего – было смешно. Очень похоже было на нашу судебную систему. Украли сумку, я попал в полицейский участок.
Т. КЕОСАЯН: Конечно, плохо, когда люди не могут сформулировать не то, что мысли, а слов понятных, - когда одни звуки. Я все это отлично понимаю. Но возвращаемся к первому вопросу – одно без другого не бывает. Почему мы возмущаемся ими, а не возмущаемся чиновниками или думой, которая не прописала правильно закон. А если прописала, то непонятно, почему чиновники его выполняют так, что люди, попадающие к нам во дворы, не прошли ни медицинского обследования, ни языковых курсов. Никаких законов нет ни по узнаванию языка или обычаев нового места пребывания. Ну, наверное, в Намангане другие правила человеческого общежития, нежели в Бутово, - к примеру.
Легче всего крайними найти этих людей, которые от нищеты приехали сюда. А их, кстати, пропустили. Они, кажется, проехали через пограничников, они ведь сюда не с марса были засланы. Если открыть у каждого паспорт, мы даже фамилию человека, который штемпель ему поставил, можем выяснить. Но мы не любим «их», «чужих», и почему-то забываем, что эти ребята, уполномоченные властью быть властью, их пропустили. Или не дали тех правил, которые должны быть не заставили выучить, не проследили за работодателем, который их привез, который их держит как скотов там-то, потому что это приносит ему больше прибыли.
С.КОРЗУН: Но не раздражает же человек с грузинским, армянским, американским акцентом, здесь говорит. Вы считаете, что этот вопрос к власти - их надо обучать русскому языку?
Т. КЕОСАЯН: Мы о каких вещах говорим? Например, стрельба в свадебных кортежах? Неумение поддержать разговор о Бродском таджикским гастарбайтером, подметающим во дворе? О чем мы говорим?
С.КОРЗУН: Понятно, что проблема межнационального общения в Москве усиливается?
Т. КЕОСАЯН: Конечно. Когда люди живут не очень хорошо, - все люди, у всех много проблем, то всегда ищут крайнего. Но и здесь очень легко найти крайнего, потому что и вправду, люди приехали, людям не объяснили, что здесь по-другому, что нельзя делать то-то и то-то. Не объяснили по-хорошему, законным порядком. Не дружинами казаков с ногайками. Мы все-таки живем в государстве, где существует закон – должен. Объясните. Не поняли? – высылайте. Не высылаете, потому что человек приехал, достал сумку, отдал, и вы их отправили на том же ПАЗике, что привезли? Ну, нельзя, чтобы мы, с одной стороны, возмущались, а с другой стороны нам было бы наплевать, что закон не работает.
С.КОРЗУН: В свое время говорили о дружбе народов, и кое-что делали. Или борьба культур – что сейчас стало? Или взаимодействие культур, - что сейчас доминирует? Возможна дружба народов?
Т. КЕОСАЯН: Что мы называем культурой? Боюсь, что наш уровень культуры общения на таком низком уровне, что говорить о борьбе культур… - как могут бороться то, чего нет? Или то, что на зачаточном уровне? Поэтому мне кажется, что дружба народов достаточно придуманный тезис в советское время был – реально придуманный тезис, нужно было чем-то скреплять, нужно было придумывать советскую общность, советский народ. Какая может быть реально дружба народов у метрополии и у завоеванных колоний? Метрополия - это Российская империя и колонии.
С.КОРЗУН: Давайте уже афоризм.
Т. КЕОСАЯН: Я бы очень хотел, чтобы все, кто нас слушал, были бы счастливы, здоровы. Если честно и серьезно - худой мир лучше хорошей войны. Афоризм не мой, но очень правильный. Просто надо вдуматься, к чему может привести любое обострение. И мне кажется, что если человек будет думать хотя бы три секунды об этом, то поймет, что лучше решить вопрос беседой.
С.КОРЗУН: Это был Тигран Кеосаян, абсолютно без дураков. Всем удачи.
Т. КЕОСАЯН: Спасибо.