Андрей Дементьев - Без дураков - 2012-09-30

С.КОРЗУН: Всем добрый вечер, сегодня для разговора в студии мой гость – Андрей Дементьев – поэт, радиоведущий, телеведущий,

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Член Общественной палаты.

С.КОРЗУН: Да, ипостасей у вас много. Вижу загорелого, улыбчивого молодого человека.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Спасибо, Сережа.

С.КОРЗУН: Первый вопрос вполне естественный – секрет в чем? В том, что продолжаете писать – недавно выпустили очередную книжку, и еще готовите, - в чем? В том, что были трижды женаты или наоборот. С последней женой миллион лет вместе живете? В чем секрет?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Да нет никакого секрета. Такой вопрос надо бы задать сегодня юбиляру, Юрию Петровичу Любимову, которому исполнилось 95 лет – потрясающе. А секрета никакого нет. Мне часто задают эти вопросы, но я думаю, что это так, комплиментарный вопрос, потому что все мы выглядим на свой возраст, что касается меня – спасибо родителям, гены хорошие. Спасибо воспитанию – не приучили курить, не очень пил, а самое главное – жил в такой семье нашей, большой семье, она и с деревней связана и с городом Тверью – большой семье, где всегда было хорошее настроение и люди не завидовали друг другу. Так я и прожил жизнь – не завидуя никому, поэтому сплю хорошо.

С.КОРЗУН: То есть, менялись генсекретари, президенты, а вы никому не завидовали?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Когда рядом друзья, которые тебя не предают, добавляют радости, надежды, когда рядом любимая женщина уже много лет – ну что, другого-то и не надо.

С.КОРЗУН: Загар откуда? Явно не московский.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Я мотаюсь, последнее время был в США, Израиле, Иркутске, Италии, Баку, сейчас опять собираюсь - вот так мотаемся.

С.КОРЗУН: Сложна кочевая жизнь?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Но интересна. Она сложновата – в США лететь 10 часов, но в принципе я так привык, у меня даже где-то есть стихи о том, что я живу в тех же ритмах, по-другому уже не могу. Наверное, это хорошо, когда удается жить в тех ритмах, в которых ты привык жить.

С.КОРЗУН: Работаете в основном дома, или в кресле самолета?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Очень хорошо мне пишется, когда я бываю в Израиле – мы там 5 лет работали, постоянно туда приезжаем.

С.КОРЗУН: надо напомнить, что вы 4 с лишним года были там шефом Бюро Российского телевидения в Израиле.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Пишу по-разному – сегодня ночью не спалось, встал утром и записал в компьютер стихи, которые пришли, чтобы не забыть. По-разному бывает - в машине, дома, за компьютером сидишь специально. Ну, вы знаете, вы сами творческий человек.

С.КОРЗУН: Про Израиль хорошая эпиграмма – о том, что еврей не по папе и не по маме, а еврей по Анне – жене вашей, ее Анна Пугач зовут. Поэтому все удивляются – человек тверской культуры так долго и с упоением рассказывает об Израиле.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Знаете, я люблю эту землю - вы бывали в Израиле?

С.КОРЗУН: Был однажды.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Это особая земля. Во-первых, она святая - Иерусалим центр трех религий, там много наших и они даже меняются, когда туда приезжают. Знаете, чем отличаются? – они как-то добреют там. Здесь у нас не хватает доброты. Вообще в нашем мире, московском, российском, не хватает доброты – люди озлоблены чем-то. Я понимаю, что жизнь тяжелая - там, конечно, легче, хотя там опасно, могут кидать ракеты, но люди там добреют. Конечно, там материально лучше им всем, - тем, которые приехали туда. И когда они приезжают, они не чураются никакой работы, а потом приходит своя профессия, по ней уже начинают работать, и ничего не чураются, ничего не стесняются.

С.КОРЗУН: А как случилось, что там легче? Вроде страна молодая, в 1948 году была создана. Климат, может?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: думаю, что и климат тоже, конечно. Но в то же время условия жизни. Когда была книжная ярмарка, я бы в США – у меня было 6 выступлений в таких центрах, где собираются ветераны – их собирают, они там проводят целый день, у них там все блага – они выглядят по-другому, нежели наши. И мне обидно, что вот они уехали, они ни одного часа, ни одного там не работали, на этой земле, в этой стране, а им там замечательные условия. То же самое в Израиле. Это касается пожилых людей, ветеранов. А молодые ребята знают, что если у него есть образование, ион захотел – он добьется. У них там нет желания уехать. И здесь у нас, среди молодежи нередко, когда хотят уехать.

С.КОРЗУН: А враждебное окружение? Или так кажется, или оно не влияет? Все-таки постоянный конфликт с арабами?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: думаю, что это в какой-то степени сплачивает нацию, людей, потому что они понимают, что все под одной опасностью находятся, они все очень внимательны друг к другу. Даже я - я человек как бы со стороны, пришлый, и исповедую другую веру, я христиан, тем не менее, когда бывали в моей жизни сложные ситуации, я поражался, как они откликаются, поддерживают, приходят, понимают, что в этот момент человека нельзя оставлять одного. Это все есть, от этого никуда не уйдешь.

С.КОРЗУН: А как же русские в России? Всегда у нас было взаимодействие - большая семья, отец семьи, который накажет, с одной стороны, а с другой стороны, поддержит?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Я не хочу противопоставлять ничего.

С.КОРЗУН: Просто сравните.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Хочу сказать – недавно в Ростове пропала девочка Даша, ее искал весь город, и когда ее нашли, радовался весь город, как они кричали – «Даша, Даша» - это тоже говорит о том, что народ добрый и сплоченный. Я мальчишкой был в войну великую Отечественную – я помню, какие были страшные дни, годы, - бомбежки, похоронки, голод, черти что, и в то же время мы были добрее, друг о друге больше думали. Потому что беда сплачивает людей. И в этом смысле, конечно, в Израиле ложно и это их сплачивает, что есть опасность. Если президент соседней державы – не кто-то со стороны, бомж, а президент вдруг заявляет, что мы уничтожим Израиль. Вы понимаете, какая там реакция на это, как люди друг к другу тянутся, чтобы быть вместе в этот момент, когда есть опасность. Так что тут много причин.

С.КОРЗУН: Довольно много вопросов вам по сегодняшним событиям, у нас принято, что «поэт больше, чем поэт» - кстати. У вас непростая история общения с Евтушенко.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Да нет, нормальные отношения. Я его печатал, когда-то я его стихи снимал, - ну, были причины. Но все-таки у нас нормальные отношения, и я вам скажу, что сейчас Жене очень тяжело. Он живет в США, не очень здоров, ушли близкие люди, и я это почувствовал. Кстати, я написал стихи и хочу их прочесть – они касаются пятерых поэтов, с которыми я тоже дружил, а Женя остался один из пятерых - это были Андрей Вознесенский. Роберт Рождественский, булат Окуджава и Белла Ахмадулина. И Женя с нами. И я почувствовал на последней встрече, когда он у меня был на передаче, как он все это переживает, как ему трудно – и вдали от родины, и многих друзей не осталось, с которыми начинал.

Пять легендарных имен, пять гениальных поэтов

Вышли они из времен Пушкина, Тютчева. Фета

И породнившись с судьбой, с их поэтической силой,

Стали самими собой – как и задумано было.

Рядом их книги стоят: Белла с Андреем и Роберт,

Женя и грустный Булат - час их бессмертия пробил.

Как одиноко теперь Жене, с кем все начинали –

Возле нежданных потерь, около горькой печали.

Пять легендарных мен, пять гениальных поэтов

Вспыхнул вдали небосклон

Пушкина, Тютчева, Фета.

Я прочел эти стихи, потому что жить обособленно в литературе, искусстве, вообще в жизни невозможно. И то, что многие наши друзья, коллеги уходят, конечно, это наносит нам невероятную печаль и рану.

С.КОРЗУН: «Мне Женька Евтушенко сказал - знаешь, почему я к тебе плохо относился?* Во-первых, обращаешься ко всем «на Вы», во-вторых – работал в ЦК Комсомола».

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Это правда. Знаете, в самом начале, я только пришел в журнал «Юность» и у нас были официальное отношения. Он меня – Андрей Дмитриевич, я его – Евгений Александрович. А потом, когда я напечатал его поэму «Северная надбавка» - острейшая была поэма, я столько из-за нее обсуждался – меня вызывали в ЦК, обсуждали, снимали, останавливали журнал, и все-таки мы пробили это, и с тех пор мы как-то вдруг подружились, и другого и не могло быть уже. А что касается теперешних отношений последних лет, то прекрасные отношения.

С.КОРЗУН: Еще вас цитирую - о Сергее Михалкове: «Однажды он сказал: слушай, за что тебя любить-то? Красивый, молодой, талантливый, богатый, денег до хрена, песни твои в кабаках поют, бабы любят, книжки публикуются, с телеэкрана физиономия не сходит, журнал возглавляет – полный счастливчик. Вот если бы ты был болен – и лучше раком, если бы у тебя книжка вышла – одна и тоненькая, если бы дача сгорела, жена ушла, - тебя можно было бы любить».

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Ну да, дача сгорела все-таки. Это такое шутливое обращение Сергея Владимировича. Я ему как-то сказал – что-то у меня не складывается в жизни, я открытый человек, хочу радоваться за успехи других, и вдруг иногда встречаю не то, что непонимание, нежелание понять, встать на ту точку зрения, на которой я все время стоял», - вот тогда он мне эту шутливую фразу и сказал.

С.КОРЗУН: Это была важная для вас точка зрения? Что вы защищали, по сути?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Я считал, что нельзя никогда завидовать - это просто во мне жило. Кроме того, когда я возглавил журнал - 21 год я отдал журналу «Юности», и при мне был тираж огромный, когда я его печатал, я радовался по-настоящему, радовался, когда талантливая вещь приходила – неважно, молодого, классика, из Киргизии или из Москвы – я печатал и на это клал жизнь. В то время, когда я работал в журнале, я почти не писал своих стиховое – некогда было. Я был увлечен всей этой работой, журналом, этими произведениями, молодыми. Мы много делали – была «Зеленая лампа». «Зеленый листок», когда номер был посвящен премьерам авторов. Приходилось и нервы трепать – цензура была. Сережа, какая была цензура!

С.КОРЗУН: даже Виктора Некрасова печатали, и в этот момент он подписал «Письмо десяти».

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Да. Останавливали журнал, все были, и Виктор Платонович не верил, что мы напечатаем, но я ему уже послал верстку и он поверил. А сейчас только что отпраздновал сове 80-щетие автор журнала «Юность», замечательный писатель и мой друг Владимир Войнович – тоже мы столько нахлебались из-за повести о Чонкине, и, тем не менее, напечатали.

С.КОРЗУН: Сейчас в интернете можно напечатать что угодно, независимо от границ.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Другие времена были, никакого интернета не было. Или журнал, или ничего.

С.КОРЗУН: А вы до сих пор еще книжки выпускаете - что для вас печатная книга?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Конечно, я человек старорежимный, но в то же время я освоил все эти необходимые вещи, связанные с современными условиями, поэтому электронные СМИ, электронные возможности я использую. Но все равно, когда беру книгу - не знаю, у меня другое ощущение. И книги расходятся – значит не я один, много людей. И что особенно радостно – молодежь. Приходит на вечера, читает книги, пишет письма – у меня в интернете на сайте столько всяких слов от молодых людей, обращений, просьб – это меня очень радует.

С.КОРЗУН: Давайте поговорим о новой книжке - у вас много лирических текстов, социальных, вы меня удивили, сказав, что одна из последних книжек остро политической направленности – памфлеты? По пути Димы Быкова пошли?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Ну, Дима быков еще молод, чтоб я шел по его пути. Когда-то он был у меня в семинаре, я его напечатал в журнале «Юность» его еще очень слабые стихи с расчетом на вырост, что он будет развиваться, лучше писать – я напечатал его подборку стихов. Тогда он совсем был юный.

С.КОРЗУН: Сейчас больше нравятся его стихи?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: ну, как вам сказать – он делает сове дело, как умеет его делать, но это такая поэзия - если говорить о «Гражданин и Поэт» - очень лобовая и наверное, необходима - как «Окна РОСТа» - это идет оттуда и все имеет право на существование. А я выпустил книгу «Пока я боль чужую чувствую».

С.КОРЗУН: Это новые стихи, или антология?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Здесь 150 с лишним новых стихотворений, практически новая книга. Но на всякий случай я оставил раздел, куда включил некоторые свои старые стихи – по двум причинам: некоторые из них давно не печатались в моих книгах, а некоторые я знаю, что имеют такой успех, что мне захотелось их снова напечатать.

В последнее время у нас какая-то развивается тенденция – она выразилась и в новогоднем послании нашего президента – не нынешнего, а Медведева – мы страна молодая, нам всего 20 лет, - пытаются разорвать связь поколений. Это опасная игра, опасная позиция, это все опасно, потому что невозможно разорвать, - ну, что я буду объяснять, это вещи известные. И я написал стихи:

Двадцать лет исполнилось России… До чего ж отчизна молода! Но откуда мудрость в ней и сила, Если так малы ее года? Я наивно думал, что Россия — Это очень древняя страна. Были у нее свои мессии И была великая война. Жили на ее земле когда-то Пушкин, Достоевский и Толстой. Но забыли умники про даты, Те года оставив за чертой. Не вписалось прошлое в айподы, Не вместилась Память в Интернет. К русской славе и к ее невзгодам У манкуртов интереса нет. Потому историю России И хотят они начать с нуля, Словно бы об этом попросила Их многострадальная земля. Молодые воины Полтавы И сыны с равнин Бородина От обиды из могил бы встали, Если бы забыла их страна. Сколько бы веков ни миновало, Мы не только будущим живем. Нам всегда былого будет мало, Потому что наша слава в нем.

Вот я хотел бы, чтобы эту славу не забывали. Потому что она помогает идти вперед и идти в будущее.

С.КОРЗУН: А кто составил славу России? Петр, Екатерина, Ленин, Сталин, Горбачев - Брежнева как-то пропустил.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: наверное. Не надо так обобщать – славу России связывать с именами. Петр первый много сделал.

С.КОРЗУН: А если брать не политиков?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Все равно это историческая миссия народа. То есть, мы та страна, держава, нация, государство, народ, который обречен на это, потому что так все складывалось. Посмотрите, сколько было знаменитых, удивительных людей - Александр Невский. Дмитрий Долгорукий, сколько было знаменитых людей и дальше – Петр Великий он великий, но шел своим жестоким путем, и нельзя разорвать. Здесь все вместе – и слава, кровь, обиды, разочарования – все было.

Недавно исполнилось 200 лет со дня Бородинской битвы – какие были люди, которые воевали здесь, на Бородинском поле – я перечитал огромное количество литературы, воспоминаний, исторических сведений, которые меня еще раз убедили в том, что удивительны люди, которые жили и живут на нашей земле, и никуда от этого не уйдешь.

С.КОРЗУН: Сделаем небольшой перерыв и вернемся в студию.

НОВОСТИ

С.КОРЗУН: Продолжаем программу. Обратимся к сегодняшним вещам. Спрашивают, подписывали ли вы какие-либо «письма» - «Письмо 42- подписывали - по событиям 1993 года».

А.ДЕМЕНТЬЕВ: нет, не подписывал. Я принципиально не подписываю коллективных писем. Потому что лучше я сам за себя скажу и сам за себя отвечу. Хорошо, что у меня есть возможность сказать это - произошла такая история: я был на Северном Кавказе, в это время наши писатели, ну, невысокого класса писателей, которые руководили Союзом писателей, решили поддержать и начали собирать подписи под этим письмом. Позвонили мне домой, - не помню, кто у меня был дома в это время. Говорят - вот письмо, он его подпишет? - А кто его подписал? - Это в защиту демократии, - так сказали. Подписали Окуджава, Ахмадуллина. – Ну, если они подписали, Андрей подпишет. И они поставили мою подпись. Я на Северном Кавказе, в ессентуках, сижу в санатории, открываю «Известия», читаю письмо, смотрю – моя подпись. Я был в недоумении – как же так, без меня подписали это письмо? Я мог быть с чем-то согласен, со многим не согласен, но даже дело не в этом – это преступление против личности. Я приехал в Москву, мне позвонил Максимов, с которым мы дружили, главный редактор журнала «Континент», спросил – как это произошло? Я говорю – не произошло, я не подписывал письмо. Он в «Известиях» напечатал свое отношение к этому, потому что оказалось, что и Булат не подписывал, и Белла не подписывала. Я позвонил в Союз писателей: что же вы делаете? - Ну, ты понимаешь, мы хотели…ж - Я не знаю, что вы хотели, но вы меня поставили в труднейшее положение, я теперь должен оправдываться, а мне не в чем оправдываться. После этого было еще в «Известиях».

Короче говоря, это такая история, которая мне теперь аукается, хотя я в этом не принимал участия.

С.КОРЗУН: Это больной вопрос, потому что в целом авторы призывали Ельцина запретить все виды националистических и коммунистических партий, фронтов и объединений, ввести жесткие санкции за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти, закрыть ряд и журналов, а также телепрограмму «600 секунд». Жестко. Но с другой стороны, писатель Аксенов позднее заявил, что «этих сволочей надо стрелять – был бы в Москве, тоже бы подписал это письмо».

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Это его личное дело. Когда мы были в Вашингтоне и жили практически у Василия Павловича, - в мае они уехали в командировку, и мы жили у них целую неделю, а перед этим мы разговаривали. Я задал ему этот вопрос, и он сказал: понимаешь, там же есть такие вещи – борьба против фашизма. Я говорю – Вася, нельзя такое письмо подписывать и ты меня удивляешь. Он: я имею в виду вещи само собой разумеющиеся вещи, не все. Я говорю - само собой разумеющееся не надо отстаивать, оно само собой разумеется. И нельзя коллективных писем подписывать, когда они касаются огромных проблем страны, и ты берешь на себя ответственность отвечать за эти проблемы и решение этих проблем. Я на это никогда не шел, не пойду, в политику никогда не ходил, и ходить не буду – это мне неинтересно, и не мое это дело.

С.КОРЗУН: До сих пор ничего не подписываете?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Ничего.

С.КОРЗУН: 1993 г. - самый тяжелый период в нашей стране, общество на глазах раскалывалось. Сейчас «письма» на каждом шагу – одни пишут в защиту «Pussy Riot» . - их поступка, символа того, что происходит, другие - знаете, в Ростове запретили рок-оперу «Иисус Христос - суперзвезда» - по письму.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Конечно, это глупость. Больше того скажу – я если и подписываю сейчас письма, то только тогда, когда надо кого-то представить к награде – моих коллег, товарищей, добрые письма, - поддержать что-то. Что касается этих идиотских запретов, уже нас времена СССР научили – ничего не надо запрещать, ничего нельзя запрещать. Потому что это противоречит духу, совести, вообще элементарным взаимоотношениям. Да, когда дело касается призывов к убийствам, фашизму – это другой разговор. Но когда запрещают произведения искусства – искусство всегда находится в оппозиции к кому-то, чему-то, к власти, мнениям, истории – это естественно, - на то оно и искусство. Искусство не может существовать только в поддержку всего того, что считается само собой разумеющимся. Поэтому я не понимаю этих запретов, не принимаю их, никогда не одобрял никаких запретов. Потому что если идти по этому пути, то журнал «Юность» в свое время закрывать надо было несколько раз. А мы существовали и делали доброе дело, когда печатали вещи, которые были вразрез, но были с такой позицией, которая говорит о принципиальности людей, написавших ту или иную книгу. Я всегда за то, чтобы поддержать.

С.КОРЗУН: В тот момент было, что вы не взялись печатать?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Ни разу. Я мог отклонить произведение, которое мне казалось с точки зрения художественной не очень сильным. «Юность» - это большой тираж, перевод сразу на другие языки, спектакли, фильмы, - только это меня останавливало. Хотя я никогда не позволял себе считать свое мнение окончательным, я давал читать, если сомневался, членам редколлегии, там были знаменитые писатели, уважаемые люди, и мы вырабатывали единую точку зрения, чаще получалось так, что я оказывался прав и меня поддерживали.

Был у меня случай, когда Полевой был главным редактором, а я его первым заместителем. Когда мы с ним разошлись в оценке одного произведения – этого автора уже нет, он с Украины, и мне Полевой скал, прочитав повесть: так во время Отечественной войны не было, чтобы украинских мальчишек угоняли в Германию - я воевал, а вы не воевали. Я сказал – этот человек написал о себе, я не думаю, что он так талантливо может соврать – это невозможно. Дали почитать членам редколлегии, участника войны - они прочли и меня поддержали. И Полевой – надо отдать ему должное – пришел и сказал: значит, весь взвод идет в ногу? – печатайте. Я устраняюсь.

С.КОРЗУН: давайте к делу «Pussy Riot» - вы считаете, что справедливо за это выступление дали им два года?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Разделим ситуацию на две части. То, что они поступили безобразно и это была хулиганская выходка - извините, в храме, будь это синагога, мечеть, - в храме молятся, а не пляшут и не устраивают скандальные концерты, да еще одевшись в невероятные одежды. Это я осуждаю. Но наша власть - судебная, высшая, - допустила невероятную глупость. Нельзя было за такой поступок так наказывать – ни в коем случае. не надо было или их оштрафовать, или позвать их и сказать – вот вам метлы и две недели будете мести улицы, потому что оскорбили верующих, Церковь, повели себя так, как неположено вести себя в обществе. Никто вас не учил, когда вы кушаете, на стол класть ноги? Нельзя в храме устраивать то, что вы устроили, поэтому будьте добры отвечать за это - вот вам наказание. Наказание должно было быть таким, как я сказал.

А когда вдруг им дали срок?! Это такая глупость. И невольно их превратили в мучениц, они практически стали политическими мученицами, и сейчас к ним такой интерес, и они уже готовы идти в политику, будут нам лекции читать по тому, как надо себя вести – это все ошибка власти - не знаю, какой, - но большая ошибка.

С.КОРЗУН: Тогда не о девушках, а о явлении - идет продолжение, в думу внесен законопроект об оскорблении религиозных чувств верующих. Ссылаясь на этот законопроект, хотя закон даже не принят, - запрет на рок-оперу. Вы человек верующий, я – неверующий, скажу вам, что «бога нет», и напишу об этом в своем блоге - вы можете на меня подать в суд за это, я оскорбляю ваши религиозные чувства?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: нет. Я вообще считаю, что ГД не должна принимать никаких подобных законов, потому что у нас Церковь отделена от государства. Если оскорбили Церковь – она сама должна разбираться в этой ситуации. Если нужно – может подать в суд, обратиться к властям. Но когда Церковь отделена от государства, государство недолжно принимать законы, которые противоречат ситуации - я не понимаю, почему это происходит?

Если запрещают рок-оперу, которую мы все знаем, которая много лет идет во многих театрах мира, уже снят фильм – думаю, это все от лукавого. Надо иметь побольше ума, чтобы в этом разобраться толоком, чтобы никого не оскорбить, не обидеть, не принять решений, которые могут быть несправедливыми, как это и произошло с этой группой девочек. На этот счет у меня совершенно определенное мнение.

С.КОРЗУН: Смотрите, что в мире происходит - публикация отрывков некоего фильма «Невинность мусульман», из-за которого уже несколько человек отдали свои жизни - это знак времени, что это вообще, почему?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Это фанатизм, который не должен иметь место в любой религиозной среде. Такой фанатизм не должен быть Я не видел фильма, не могу судить об этом конкретно - может быть, у меня появилась бы другая точка зрения, - но то, что происходит по поводу этого фильма, это ни в какие ворота не лезет, это античеловечно, так невозможно. Да, если в этом фильме есть момент оскорбления пророка Мухаммеда, значит, нужно принять какие-то меры, наказать человека, или хотя бы выяснить отношение, подать на него в суд, определиться в рамках существующих законов, международных отношений, которых придерживаются нормальные люди.

А если начинается такая вакханалия, которая началась - со смертями, кровью, насилием – это к религии никакого отношения не имеет.

С.КОРЗУН: Французское печатное издание как раз ровно в этот момент публикует подборку сатирических картинок на пророка Мухаммеда. Французскому правительству это не нравится, но оно оставляет все, как есть. Оскорбленные мусульмане скупают эти номера, в это же время бразильское руководство принимает решение ходатайствовать, - то есть, вроде бы два демократических государства – одно мягко журит, говорит, что не надо было бы этого делать, а другое говорит - убираем ролик. Кто прав?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Знаете, в книге, о которой мы говорили, у меня есть такое стихотворение:

Разными путями идем мы к богу -

Через храм, мечеть и синагогу.

Мы должны быть более терпимыми. Меня очень огорчает и очень тревожит нетерпимость, которая существует в 21 веке между различными религиями, различными вероисповеданиями – это очень опасно. Надо быть терпимыми, потому что так, как идут к своей истине – в конечном счете, мы все идем к этой истине, которая, наверное, существует, - идем разными путями, но надо уважать эти пути. Мы можем не разделять эти точки зрения, не понимать, можем абстрагироваться. Но мы не имеем права быть нетерпимыми.

Я считаю, что всякое умышленное богохульство, оскорбление людей верующих той или иной конфессии, того или иного вероисповедания, особенно Моисея, Мухаммеда, Иисуса Христа, Будды – это недопустимо, этого не должно быть. Если это будет продолжаться, то это взорвется очень серьезно.

С.КОРЗУН: Все-таки государство, что должно делать? В России суд уже принял решение, что это материалы экстремистского содержания.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Государство, поскольку оно все-таки власть может принять решение не показывать этот фильм, но это не приведет к насилию, по крайней мере. Потому что запретить показывать не значит призвать людей друг с другом воевать и проливать кровь за это. Думаю, здесь настолько тонкая материя, это настолько тонко, что здесь чуть неосторожно на что-то наступишь. Уже может произойти взрыв. Поэтому я полагаю, что мы должны призвать, прежде всего, к тому, чтобы уважать вероисповедование всех людей, которые существуют на земле. И ни в коем случае не позволять, чтобы экстремисты – есть фанатики, а есть экстремисты, провокаторы – они специально это делают. Думаю, что в этой газете может быть даже специально – ради того, чтобы взорвать ситуацию, - могли специально это сделать. Этого не должно быть. Иначе мы погрязнем в таких кровавых столкновениях, что не приведи Господь.

С.КОРЗУН: Значит, вы скорее поддерживаете правительство Бразилии, которое настояло на том, чтобы ролик был запрещен?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Если правительство Франции решило, что свобода слова допускает все, что только ни появляется, если оно будет держать ситуацию в руках, то пусть они этим занимаются. Если это невозможно – надо запрещать. Потому что нельзя разрешать оскорблять людей. Это недопустимо. Если вдруг я вас сейчас начну оскорблять?

С.КОРЗУН: рейтинг программы взлетит.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Вот именно. Некоторые как раз на это рассчитывают, чтобы вызвать интерес, такую реакцию, которая поднимет их СМИ или их позицию, или их самих куда-то наверх. Но на этом верху будет слишком много крови.

С.КОРЗУН: то, что мы сейчас обсуждали – это главная проблема в России, или есть еще другие, более важные? Для вас что важнее?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Для меня очень важна ситуация, о которой я уже говорил и читал стихи – разрыв поколений, неуважение к старшим. Которое существует в нашей стране. В то же время я понимаю, - у меня очень хорошие отношение к молодежи, но эта проблема все-таки существует. Меня очень беспокоит ситуация. При которой наше иногда руководство пытается отвлечь наших людей, граждан, от проблем насущных. И появляются всякого рода такие побочные интересы, которые людей не очень образованных, - они клюют на это, а проблемы есть такие глубокие, важные, о которых мы с вами не имеем права забывать.

Недавно вернулся из командировки, еду по ленинградскому проспекту. Стоял часовой завод «Слава». Выпускал прекрасные часы - мы умели работать, умели делать красивые добротные вещи – его взяли, разрушили – кому-то потребовалась эта территория, что там будет? Развлекательный центр? Не знаю, что там будет, но меня это беспокоит. Меня беспокоит, что выгнали людей на улицу - кто там работал, - значит, они остались без работы. Меня беспокоит, что производство у нас рушится. Я знаю даже по своей Тверской области – у нас там свои проблемы с Вагонзаводом, экскаваторным заводом.

Меня беспокоит и другое – стяжательство. Какая-то невероятная мания денег, которая обуяла нашу страну, она чудовищна. Еду по тверской области - одни пни, - деревья пилят и продают. Понимаете, мы не думаем о том, что не только экологию портим, а красоту родины портим. Достоевский сказал бы сейчас так: если вы так уничтожаете свою красоту, кто спасет мир? Красоты вашей не останется.

Может, я говорю вещи наивные, может, они лежат на поверхности, но меня это все беспокоит, потому что я беспокоюсь еще за культуру, я выступаю об этом в книгах, - везде, - говорю, что культура наша в чудовищном положении. Я помню, когда министр культуры Авдеев только пришел на свой пост, был у меня в передаче «Виражи времени», и я ему задал вопрос – в каком положении сейчас культура с точки зрения материальной? Он сказал: я только что вернулся из Австрии, там 2% от бюджета идет на культуру. Спрашиваю: а у нас? - 0,7. В такой стране. Культура это основа основ, не может быть нации, будущего, государства без настоящей культуры. Я об этом говорю уже несколько раз, говорю – никто никого не слушает, это понятно, но я хочу еще раз сказать – как можно на плечах своих хрупких большинство женщин держат культуру – это музеи, библиотеки, различного рода заведения, которые связаны с культурой – они получают по 5-7 тысяч рублей, - как можно? Как можно допускать такое в великой державе, когда люди не могут жить на эти деньги, но не могут и оставить свой пост, потому что это благородно, это их призвание.

С.КОРЗУН: И последний вопрос – о вашем полном тезке и связи поколений в вашей семье – Андрей Дмитриевич Дементьев есть еще один, ваш внук - довольны?

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Я доволен. Он сирота, у него не было ни мамы, ни отца не было, тем не менее, он нашел свою дорогу, снял киноактером, снялся в многосерийном фильме «Барвиха», сейчас в новой роли художника, снялся с Гошей Куценко в «Детских днях», сейчас едет сниматься в Петербург, будет сниматься в новом сериале. Я доволен – он настойчиво идет по этому пути. Я не знаю, что будет дальше – дай бог, чтобы было хорошо, но я доволен, что он верит в это.

С.КОРЗУН: дай бог, чтобы все было хорошо – внуку и вам долгих лет и такой же активности, как и сегодня. Огромное спасибо.

А.ДЕМЕНТЬЕВ: Спасибо.

4 октября 2012 г.

01.00

Саундтрек

Саундрама

Владимир Панков режиссер, лауреат молодежной премии «Триумф»

Эфир ведет Станислав Анисимов

С.АНИСИМОВ: Это программа «Саундтрек», у микрофона Станислав Анисимов. Герой нашей программы – Владимир панков - актер, театральный композитор и режиссер, которого можно отнести к творцам нового поколения в современном российском театре. Закончив Российскую Академию театрального искусства, мастерскую Олега Кудряшова, Владимир Панков перенял от него интерес к синтетическому театур, в котором текст, пластика, голос и музыка становятся единым ядром и средством повествования.

С Владимиром панковым мы побеседовали в немного шумном кафе о том, что такое «Саундрама».

В.ПАНКОВ: Прежде всего, компания людей, компания единомышленников, это Сережа Радюков, один из основателей студии саундрама, Володя милинов, Ольга Демина, Володя Кудрявцев, которые сейчас живут уже во Франции. Тарас Шевченко живет в Харькове, но тем не менее, все равно приезжаем на проект и вместе работаем. Это я назвал музыкантов. Саундрама начиналась из музыкалки – сначала собралась компания людей, которые начали писать музыку к театур, кино и потом мы сделали первую работу, которая была непонятна для многих, я бы даже сказал не зрителей, а критиков – на какую ее полочку положить - вроде это мюзикл? – нет, не мюзикл. Оперетта? – нет, не оперетта, опера – нет, не опера, драматический спектакль с исопльзованием музыке – тоже как-то банально, и это тоже не так, потому что настолько все витиевато связано было, и мы как-то так сели и начали рассуждать – а что, собственно говоря? Все равно человек так устроен, что нужно ему какое-то определение, на какую-то полочку ему нужно положить.

Я говорю – ребята, это же звук и драма, звуковая драма. А кто-то сказал - ну да, это саугнд. И как-то так – оп-оп, и название само пришло - «Саундрама», и подумали – давайте писать в одно слово содним «д», итак и появилось такое название - это наше первое название и слава богу, оно такое до сих пор, и получилась такая «богиня саундрама», а одно «д» центральное для меня было «построить дом» - дом для талантливых людей, для ищущих художников, которые могли бы найти этот дом и вместе оптравляться в разные плавания под названием творчества - вот так вот.

С.АНИСИМОВ: «Дом» в виртуальном понимании смысла слова?

В.ПАНКОВ: И в виртуальном и в том, что есть у нас в душе у каждого. Но хотелось бы уже за эти 10 с лишним, даже 15 лет, - потому что с Радиковым и Миленовым мы уже вметсе 15 лет, - конечно, хотелось бы уже не виртуальный дом, а конкретный, со стенами, где мы могли бы спокойно работать.

Мы все время работаем на износ и на результат, еще хотелось бы, если бы был дом, чтобы был бы баланс между результатом и процессом. Процесс это тоже все-таки очень важная вещь. Потому что когда проект у тебя начинается, очень маленькое количество времени для этого дается и ты должен работать на результат и выдавать его, а еще успевать себе планку поднимать, чтобы это было интересно. Но как правило, сейчас процесс немножечко страдает – я это вижу и для меня сейчас важно, чтобы появился дом и где мы могли бы еще заниматься непосредственно процессом.

С.АНИСИМОВ: А подробнее о «Красной Нити» - что это было ,о чем это и как вы над этим работали.

В.ПАНКОВ: Когда пишешь музыку к театру или кино. Мы начали понимать, каким образом начинает музыка воздействовать на данную сцену, и подумали - почему бы не сделать свой спектакль, - это было в Центре драматургии под руководством Казанцева, царствие ему небесное – к сожалению, этого человека уже больше нет в живых, который такой дом создал и давал очень многим молодым людям шанс и возможность проявить себя и дать какое-то наставление и показать путь – таких людей сейчас практически нет, мало, - в эту сторону все время хочется говорить, о тех людях, которы едают эту возможность.

Начали репетировать «Красную нитку» - был костяк, тогда еще было название «панк-квартет». Слава богу, оно ушло, потому что это название для того времени это было нормально - мы были вчетвером: Володя Кудрявцев, Сережка Радюков, Володя Милинов и я. И появился этот спектакль. Мы начали репетировать, текст начали раскладывать на музыку – никаких мизансцен не было, декорация была только из стоек микрофона. Когда мы начали музыкальную читку – я бы так назвал. Уже тогда начали появляться артисты, и это тоже было немаловажно, потому что сейчас у нас в труппе уже 25 человек, - представляете, какой путь был проделан.

Текст весь раскладывался на нюансы, на оттенки, приобретал такую странную музыкальную форму. Очень трудно музыке говорить словами – вы прекрасно понимаете, потому что это надо слушать. И таким образом как-то все это сложилось, я не могу сказать, но для меня звук главное действующее лицо, я не забываю это потворять. Потому что для меня каждый актер, музыкант на сцене является музыкальным инструментом. Они могут быть в хоре, могут быть соло – как на хорошем джем-сейшене. И таким образом раскладывается такая музыкальная партитура на протяжении всего спектакля.

С.АНИСИМОВ: Один из заметных проектов саундрамы - спектакль «Театра.Док» «Доктор». Спектакль, на котором каждому зрителю предоставляется возможность побыть человеком в белом халате, а также узнать всю правду об отечественном здравоохранении. Но помимо современной драмы от автора пьесы Елены Исаевой, это еще и саунрдрама – постановка спектакля пульсирует ритомм, четкими движениями актеров, что делает каждое их слово во много раз весомее и эмоциональнее. Зарифмованность действий, текста и музыки позволяет передать неоднозначное и порой ироничное положение врачей, которые пытаются следовать клятве Гиппократа в несовместимых с жизнью условиях российской больницы. В ближайшем времени зрители увидят одноименный фильм.

Мы продолжаем беседу с Владимиром панковым, основателем саундрамы – о композиторах, которые его вдохновляют.

В.ПАНКОВ: Для меня вбольшей степени. Конечно, это Шнитке, как он работал – этот человек обозначил все течении киномузыки, театральной музыки, он очень образный. Я не хочу сейчас наызвать голливудских – вы сами понимаете, поймите меня правильно, и зачастую, когда меня спрашивают, почему я не ставлю драматургию, я говорю ,что почему-то тяготею к русской драматургии, к современной русской драматургии, к классике. Пока ты что-то не поймешь у себя, тогда ты можешь подключаться уже туда, и там уже стараться.

С.АНИСИМОВ: Каждый из наших оетчественных драматург он для вас по особому звучит? Если не говорить о чем-то конкретно - перед вами сборник одного, вторгого и третььегО, глядя на этот сборник, вы улавливаете из него какое-то определенное настроение?

В.ПАНКОВ: Для меня текст - это ноты, в принцие. Салтыкова-Щедрина откроешь – у него определнный ритм, определенный слог, - так уже не разговаривают. Но если ты чутко к этому отнесешься, ты этот слог даже в квадрате усилишь и тогда получится музыка, он уже наталкивает на опредленное звучание. Гоголь – это еще одна эпопея, еще одна планета музыкальаня. Гоголь практически шаман – это и предчет, это и заговор. Мы даже экспериментирвоали, когда вообще знаки преминания уходят, - это такой наговор. Цветаева – это крик, это когда кричит человек. Острая, очень ломанная, жесткая женщина. Маяковский – еще одна планета. Современная драматургия – Клавдиев, Исаева. Пониматее, не только в слоге дело, но еще какой эпохе принадлежит и какому человеку.

С.АНИСИМОВ: Иностраны в переводе?

В.ПАНКОВ: Я тожес этим столкнулся и обязательно делаю подстрочный перевод.

С.АНИСИМОВ: То есть, вы работаете с оригиналом?

В.ПАНКОВ: Допустим, - Алишер Навои, - мы делали в театре «Иль Хом» - засмечательный театр, он переживает кризис после ухода Марка Вайля, - дай бог, чтобы они выстояли, потому что это уникальный театр. И мы делали там Алишера Навои. Был переовд официальный, книжный, но что-то как-то мне это, говорю – ребята, у вас есть переводчики со староузбекского, пожалуйста, сделайте мне еще подстрочник. И когда тебе делают подстрочник, еще какие-то вещи открываются – в плане режиссуры, музыки.

Цветаеву когда делали – она сначала писала ведь на французском, а потом на урсском. И кажется, как будто бы она произведение перевела. Ни фига подобного. Это ключ. Мы репетировали в Москве по тому, что есть, и когда поехали во Францюи. Люда по емейлу переслала подстрочный перевод. И я понял, что я делаю не тот спектакль. Потому что то, что было на французском – тэо ключ к русскому. Одно дополняет другое, это как продолжение. Я понял, что я столкнулся с Эсхиллом, Софоклом, и так далее. Это такая трагедия, когда столько можно путешествовать по посторонним мирам благодаря французскому тексту. Она как бы расшифровывает то, что в русском.

С.АНИСИМОВ: У вас есть еткст, который звучит, теперь всем этим надо заполнить экранное или сценическое пространство. Для вас это разные вещи, или для вас это все едино?

В.ПАНКОВ: судя по последним событиям – мы сняли дебютную картину, «Доктор», и я бы теперь так бы не говорил уже, потому что для меня это единая вещь, я не подразделял бы театр кино отдельно. Это взаимосвязанные вещи и я бы их не разделял. Безумно раздражает, когда разделяют: это – живопись, это - театр, это – кино, а еще в театре разделяют - балет, - а это все едино. Потому что и то творчество, и это, это миры. Ты там создаешь мир, здесь создаешь мир. Мне интересно идти в синтезе, вкупе. После дебютной картины я это понял. Раньше, когда мы только притрагивались кино - саундрама пишет музыку только для кино, - то я бы, может быть, как-то это разделял. Но сейчас я не могу сказать, что это надо делить.

Единственная разница кино от театра, это ятоже ощутил на себе, что в театре есть прцоесс и жизнь, потому что спектакль может развиваться от раза к разу, может видоизменяться в зависимости даже от погоды, от настроения актеров, от азарта артиста зависит. То в кино как ты сделал, так это и осталось.

С.АНИСИМОВ: меняется зрительское восприятие с годами.

В.ПАНКОВ: С годами может меняться зрительское восприятие, но это останется. Театр может не остаться.

С.АНИСИМОВ: Чаще всего так и бывает.

В.ПАНКОВ: Жалко бывает.

С.АНИСИМОВ: Для вас звук влечет за собой изображение, визуальную часть, или наоборот?

В.ПАНКОВ: Это все взаимосвязано. Это как система Станиславского и Чехова – если от внешнего к внутреннему и от внутреннего к внешнему. Это примерно один и тот же путь. Это как артистом работаешь - к одному артисту нужно пробираться через внешнее к внутреннему, к другому через внутреннее к внешнему. Это зависит от ситуации.

Знаете, когда мы встретились с театром Янки Купалы в Минске, делали «Свадьбу» Чехова, там есть замечатлеьная актриса зинаида петровна Зубкова, которая играла Невесту – это такой.. пожилой человек нельзя говорить. Это мудрый человек, актирса с большим стажем, она подходит и говорит6 Володя, как я соскучилась по таким вещам, я только в книжке об этом читала – у мейерхольда, Чехова, у таирова это тоже было, а Вахтангов вообще по музыкальной партитуре тоже репетировал. Она говорит – это как найти верный тон сцены, верный звук сцены. Я чуть не заплакал. Особенно молдому поколению сейчас это важно, чтобы они тоже об этом задумывались. А вот такая актирса подошла и сказала. Мне, пацану, мальчику по сравнению с ней - я ей во внуки гожусь. Она оказалась такую дань уважения, я ей низко кланяюсь.

С.АНИСИМОВ: Вы просто совпали.

В.ПАНКОВ: Ну, как, это два или три поколения совпало - окаызвается, это все есть, значит, новое это забытое старое?

С.АНИСИМОВ: С момента создания студии Саундрама, музыканты увлеченно занимаются созданием музыки к кино. При написании музыки с большим количетсвом инструментов, от аккордеона до чаранги, используются самые последние музыкальные технологии. Студия всегда открыта для самых разных предолжений от кинорежиссеров и продюсеров, готовых принсоит свой вклад в создание кинофильма или телесериала.

На сегодняшний день студия Саундрама записала оригинальный саундтрек к 8 фильмам и телесериала – «На море»№, «Трасса М-8», «Май» и «Лесная царевна».

Продолжаем беседу с Владимиром Панковым. На очереди у нас тема музыки на телеэкране.

В.ПАНКОВ: По поводу телевидения я вообще не задумывался – переключают они кнаалы, не переключают. Вот сейчас пришло вголову – работая на телевидении три года с программой «Без репетиций» - была такая детская программа, шикарная, придуманная, я столкнулся с такой вещью, что для телевидения не так важен звук. Детская программа была построена на музыке, это такое ток-шоу для детей, когда дети могут делать свои собственные музыкальные сцены собственными руками - на кастрюлях играть, - это такая была и развлекательная и учебная программа, и это было такое ток-шоу. Я был ее ведущим, для меня это было тоже целое испытание. И я столкнулся с одной проблематикой - у нас программ детских как таковых нет вообще, - мы все любим закупать пакеты, списанные на… и вроде бы детское вещание ест.ь А производить свои программы - это очень сложнь, наверное, невыгодно – рекламы не дашь, денег не заработаешь, - я сэтим столкнулся, три года проработав, и мы закрыли эту программу, потому что уже выживать было невозможно.

И я все время боролся за то, что – ребята, давайте звук. Потому что мы работали еще и с залом, когда зал становился музыкальным инструментом – голоса детей, родителей. Я говолрю над залом должны быть хорошие микрофоны, хороший звукорежиссер, который бы это все микшировал. Но денег нет на это. Живые музыканты, мы все время должны создавать эту атомсферу – денег на это нет. И программа, естественно, она идет год, три, но имеет смысл это делать, когда это развивается, а если не развивается, то это бессмысленно. И когда там пришло другое руководство, я понял, что…

С.АНИСИМОВ: наварное, звук важен, потому что изначально это шло от радио и картинка уже пошла в дополенние.

В.ПАНКОВ: Отрадио. А какая великая школа радоиспектаклей, которые тоже канули - мы делали спектакль на радио по Казанцеву, просто не смогли его закочнить в силу того, что у нас ограбили студию – унесли все, вплоть до материала. Больше всего мне было жаль тот материал, который был записан. Сейчас накоенц-то мы уже восстановили запись, - не то, что унесли. И великая традиция радио со спектаклями – как они шумыпрорабатывали, глосса прорабатывали – к сожалению, сейчас мы либо это реанимируем как-то, найдем какой-то новый язык в этом, либо это все будет как некое воспоминание.

С.АНИСИМОВ: Но радио ителевидение это другое?

В.ПАНКОВ: не совсем так. Это та же самая партитура – все строится по этим законам – темпорит, звук, голоса, потому что иногда писали спектакль, у тебя перед глазами просто картинка, ты просто ее не видишь в физическом плане, но она все равно присутствует. Ты создаешь эту атмсосферу. Более того, - мы сейчас записали радиоспектакль и даже захоетлось снять его сразу. Потому что все уже готово. Это как музыкальная раскадровка.

С.АНИСИМОВ: Но здесь есть такое, что не хватает этого ряда, или это просто такая идея?

В.ПАНКОВ: Первые фильмы, которые мы делали с Саундрамой, я увидел такую закономерность, что ты можешь музыкой, звуком, просто с точностью до наоборот, поменять акценты. Даже персонажа сделать добрым из того, который был злой. Понимаете, насколько сильное воздействие звука? И тут я поянл, что первоначально – звук. Потом уже картинка. Даже картинка поддается звуку, даже ее можно изменить. Благодаря звучанию можно все с точностью до наоборот изменить.

С.АНИСИМОВ: И фигура звукорежиссера выходит на первый план?

В.ПАНКОВ: Я бы сказал – вкупе: режиссера, композитора, саунд-мейкеров, как любят говорить на западе.

С.АНИСИМОВ: все-таки, ваше требвоание к звукорежиссеру, не имею в виду механическую работу.

В.ПАНКОВ: Требование к звукорежиссеру – быть соавтором. Включаться по полной катушке. Осоебнно в театре это очень важно. В кино - мы сейчас столкнулись на «Докторе» - понимаете, звкорежиссеров сегодня можно перечесть на пальцах, это большая проблема на сегодняшний день - их практически нет, они не выдерживают, потому что это большая ответственность и школы не хватает. А в кино я все-таки познакоимился с Димой Черновым, это уникальный человек. И он был соавтором, ему был лважен кажыдй штрих, бульк, шум. Где мы отказывались от шумов, где мы наоборот, за счет шумов это делали. Он был реальным соавтором фильмак. А когда человек не соавтор… - это самое главное требование.

С.АНИСИМОВ: Все-таки как человеку стать звукорежиссером – за ислкючением обычного образования? С этим нужно родиться, или что-то в себе воспитать?

В.ПАНКОВ: Этим надо болеть. Если ты этим болеешь в хорошем смысле слова, то ты ищещь, ты каждый божий день лазаешь по сайтам и видишь, что происходит в звуке нового , какие новые технологии идут, все время смотреть, что делали старики, учителя. То есть, этим надо в хорошем смысле болеть.

С.АНИСИМОВ: Ккак взучит сегдяншинй город для вас? Вы ходите по городу, воспринимаете эту среду. В большей части она враждебна человеку? Чтобы воспринимать музыку, надо обладать определенным ухом. Если человек живет в ритме, акустической среде города.

В.ПАНКОВ: Ухо у каждого есть. Я считаю, что человека без слуха не бывает просто. Мой педагог лена Краснопевцева, она до сих пор в ансамбле «Веретенцы» - уже много лет исоплнилось, это фольклор, она тоже так говорит: человека без слуха нет. Вообще. Вопрос, ты останавливаешься, или ты до такой степени занятой человек, что пролетаешь мимо. Обращаешь внимание, или нет, насколько тебя это заводит. Мы сейчас разговариваем, а за соседним столиком включили ай-пад, работает кофейный аппарат – либо тебе это помогает, либо раздражает. Либо ты это слышишь, либо нет, обращаешь внимание, или нет.

С.АНИСИМОВ: Можно сделать так, чтобы помогали внешние шумы?

В.ПАНКОВ: Конечно.

С.АНИСИМОВ: А как?

В.ПАНКОВ: Ну, ты это любишь или не любишь, а может быть это для тебя раздражающий фактор для того, чтобы что-то сформулировать.

С.АНИСИМОВ: Владими Панков, основатель и главный идеолог саундрамы о то, как людям услышать и понять друг друга.

В.ПАНКОВ: У меня один темпоритм, у вас другой.

С.АНИСИМОВ: Но мы настраиваемся, чтобы понимтаь друг друга?

В.ПАНКОВ: В принципе, мы не настраиваемся, мы живем, чтобы понимать друг друга. Это путь. Допустим, через два месяца встретимся на спектакле, у нас будет в совершенно другом темпоритме разговор, потому что мы уже немножко знам друг друга, знаем, что вас интересует, что меня. Уже будем на совершенно другой волне. И эти в кофейные аппараты, эти разговоры, это тоже целый бекграунд, целый оркестр. Вопрос только…

С.АНИСИМОВ: Как его настроить?

В.ПАНКОВ: Нет. Вопрос разглядеть это, вопрос услышать, вопрос, как ты акценты расставишь.

С.АНИСИМОВ: То есть, из общей картины мира выделить то…

В.ПАНКОВ: Это как в кино. Сейчас тоже большая проблема – посмотриет новые кратины, - настолько все шумами заилвает, что просто какой-то кошмар. Посмотирте старое книо – ониозвучивают то, что необходимо, некоторые вещи они даже стараются не озвучивать, чтобы не засорять картину.

С.АНИСИМОВ: Это развитие техники?

В.ПАНКОВ: Это развитие техники, развитие нас. Тебе нужен йогурт – ты заходишь в супермаркет, видишь тысячу йогуртов, и ты забываешЬ, какой тебе нужен - может быть этот, а может быть и этот. То же самое про развитие техники – раньше, когда записывали на портативные, все живьем прописывалось, от начала до конца – сбился, - заново, копировать было сложно. А когда на пленке работали раньше? И совершенно другая энергетика.

С.АНИСИМОВ: Пленки и цифры?

В.ПАНКОВ: да. Звучание, технология склеек. А сейчас компьютеры. Я за собой заметил, когда этого еще небыло, мне давали портативную студию, кассетную, четырехдорожечную мне давал мой учитель на недел. И я за неделю столько работал, я за неделю должен был успеть, потому что мне работу надо было отдават.ь Когда у меня появилась своя портотивная студия, уже цифровая, я себя поймал на мысли, что – в принципе, я завтра могу это сделат.ь Как вжано об этом все время думать. Может быть действитлеьно, чтобы в каких-то огарничениях нужно существоать, тогда ты начинаешь больше эксперементирвоать и придумывать. Потому что сейчас и библиотек оплно. Я знаю одного человека, композитора, он говорит – зачем мне живые инструменыт? Сейчас столько бимблиотек, они звучат как живые, я все это сделаю один ибольше получу денег. Зачем мне это надо?

С.АНИСИМОВ: Так проще.

В.ПАНКОВ: Поще. Но тут еще двойная позиция, мне она безумно не нравится – все-таки когда у тебя появится настоящая живая виолончель, от человека идет другая информация, друцгая энергетика.

С.АНИСИМОВ: Это был Владимир панков, актер, композитор , известный режиссер, основатель саундрамы. Самое важное в саундраме это то, что это совместный творческий процесс без канонов, каждый участник которого вносит свой вклад, фантазирует, импровизирует. Все это вырастает в результате в готовые проекты. Саундрама развиается и двери студии открыты для актеров, художников, музыкантов, режиссеров и звукорежиссеров.