Муса Манаров - Без дураков - 2011-04-12
С.КОРЗУН: Всем добрый вечер. Мой сегодняшний гость – Мусса Хироманович Манаров. Мусса Хироманович, добрый вечер.
М.МАНАРОВ: Добрый вечер.
С.КОРЗУН: Прежде всего поздравляю вас с недавно состоявшимся юбилеем, 60 лет. Выглядите отлично. Здоровье как у космонавта?
М.МАНАРОВ: Почти как у космонавта. Как у ветерана-космонавта.
С.КОРЗУН: Но если завтра родина позовет в полет, готовы будете?
М.МАНАРОВ: Не позовет, к сожалению.
С.КОРЗУН: Почему не позовет?
М.МАНАРОВ: Много молодых есть. Зачем?
С.КОРЗУН: Но здоровье позволит, в любом случае?
М.МАНАРОВ: Здоровье позволит, медицина может не позволить.
С.КОРЗУН: Это что такое?
М.МАНАРОВ: Ну медицина же, она немножко перестраховывается.
С.КОРЗУН: Но для реальной жизни давление… как там, 120 на 70, да?
М.МАНАРОВ: Может, я справлюсь, но доказать это медикам будет сложно.
С.КОРЗУН: Но после года и потом еще полугода пребывания на орбите, два полета, первый из них был рекордным на тот момент и несколько лет держался этот рекорд, приходится доказывать, да?
М.МАНАРОВ: Всегда придется доказывать. Здоровье – это такая штука, сегодня оно есть, а завтра его нет.
С.КОРЗУН: Для Госдумы здоровья хватает с запасом?
М.МАНАРОВ: Для Госдумы хватает.
С.КОРЗУН: Вы провели в первый раз, в первый ваш полет, это было в 1988 году, чуть больше года на орбите, год и несколько часов, 365 суток и несколько часов.
М.МАНАРОВ: Там високосный был, так что можете еще один день добавить.
С.КОРЗУН: 366. Но год в любом случае астрономический практически на орбите провели.
М.МАНАРОВ: Да.
С.КОРЗУН: Вы полетели в космос с человеком, с вашим напарником, которого многие считали несчастливым.
М.МАНАРОВ: Вы знаете, это было ошибочное мнение. Я, например, наоборот, всегда считал… Со мной действительно были такие разговоры. Мои друзья, ребята-инструктора, подходили и говорили, не боюсь ли я лететь с невезучим человеком. Я сказал, что если человек горел в ракете и живой-здоровый перед нами стоит, он везунчик, а не несчастливый человек.
С.КОРЗУН: Что самое сложное было в этом полете? Рутина, относительная неподвижность, психологическая совместимость ли несовместимость?
М.МАНАРОВ: Да нет, я считаю, этот полет прошел вполне нормально и особых сложностей не было. Ну, сложности в любой работе бывают, я имею в виду, чтобы на что-то пожаловаться не могу. Все проходило вполне достойно и не выходило за рамки ожидаемого.
С.КОРЗУН: Кроме мирового рекорда по продолжительности пребывания на орбите был еще один рекорд, по крайней мере, я встречал утверждения о том, что вы были первым радиолюбителем, выходившим на связь на коротких волнах с орбитой.
М.МАНАРОВ: Да, в первом полете я выходил голосом, когда это еще никто не делал, а во втором полете пакетной связью я выходил, тоже, в общем-то, был пионером в этом вопросе. С.КОРЗУН: До сих пор увлекаетесь дальней радиосвязью?
М.МАНАРОВ: Сейчас – нет, сейчас Интернет забил все. Сейчас это немножко неактуально.
С.КОРЗУН: А раньше что, сидели ночами, крутили ручки настройки радиоприемника? (неразб.) далекий сигнал поймать?
М.МАНАРОВ: Нет, я был радиолюбителем больше с точки зрения ремонта, что-нибудь создать, в таком ключе радиолюбителем. Я с пятого класса с паяльником, паял радиопринемнички, чинил телевизоры, мы и сами телевизоры делали, в общежитии сделали телевизор себе в комнату. Но с точки зрения радиолюбительства, в Советском Союзе это довольно сложное было явление. Оно и сейчас требует получения разрешения и все такое прочее. Поэтому я как-то этим не занимался до полета.
С.КОРЗУН: Похоже, подошли мы к довольно важному вопросу о космосе. 50 лет с момента первого полета в космос Юрия Гагарина, рубежная дата. Историки говорят, что 50 лет спустя начинается уже история. До этого эмоции, и живы люди, которые воспринимают это очень близко к сердцу, а через 50 лет уже можно начинать писать историю. Согласны с историками?
М.МАНАРОВ: Мне сложно сказать, сколько лет нужно. Некоторые вещи уже для меня история.
С.КОРЗУН: Но первый полет человека в космос, это для вас история?
М.МАНАРОВ: Да, для меня это уже история.
С.КОРЗУН: С Юрием Гагариным, насколько я понимаю, вы не были близко знакомы, в то время, как с космонавтом номер два, с Германом Титовым вы знали друг друга хорошо.
М.МАНАРОВ: Герман Степанович, да. Мы с ним были, можно сказать, соседи, жили рядом. А ни Королева Сергея Павловича, ни Гагарина мне не довелось встретить вообще в своей жизни. Я появился в этой сфере деятельности позже.
С.КОРЗУН: Как вы считаете, вот этот первый полет человека в космос, это был политический жест? Насколько хорошо он был подготовлен? Насколько велики были риски? Понятно, что противостояние двух больших мировых систем в лице США и Советского Союза требовало каких-то быстрых, прорывных решений. Недавно напоминали журналисты о том, что первый спутник Земли в 1957 году был запущен, на день раньше американцев ровно потому, что американцы объявили об этом запуске заранее. Начало космической эры. Насколько это было оправданно, как велики были риски? Скажите как инженер хотя бы.
М.МАНАРОВ: Мне кажется, что, вообще говоря, сами полеты спутника, полет человека в космос, они были скорее не политическими явлениями, а техническими. Они были осуществлением мечты человечества и конкретных людей, которые занимались этой проблемой. А вот результат у них получился очень шумный и очень политический. Я не могу твердо это утверждать, но я тоже читал какие-то источники и слышал, что даже те, кто готовили полет, они не представляли, какая будет реакция. И когда уже эта реакция была, тогда все поняли, насколько это политическое явления глобального уровня.
С.КОРЗУН: Насколько важно появление человека в космосе? Уже не о первом полете… Не появление, вернее, а присутствие человека в космосе. Многие операции беспилотные аппараты, наверно, могут выполнять лучше, чем пилотируемые.
М.МАНАРОВ: Сначала я бы отвел какую-то часть вот этих пилотируемых полетов, я бы сначала признал некую политическую составляющую и некую общегуманную составляющую. Человек побывал как на Эвересте, практической пользы может там вообще не быть, но очень важно с точки зрения восприятия человеком самого себя.
С.КОРЗУН: (неразб.) мечты человечества?
М.МАНАРОВ: Не только мечты, вообще, вы представляете, человек, у которого кроме ногтей и зубов ничего не было когда-то, он научился летать в 10 раз быстрее пули из винтовки, и после этого еще вернуться живым. Поэтому, конечно, это огромное достижение, которое показывает могущество разума, и это очень нужно человечеству, понимать, что если мы что-то захотим, мы можем это сделать. Это первое, что я бы отметил в полетах пилотируемых. Если же мы сейчас скажем о практической пользе, она больше в сторону исследований, опытов и в сторону ремонтов, потому что такая рутинная работа будет делаться автоматами, человек не заменит автомат. Но все равно, прежде, чем создать спутник, создать какие-то сенсоры, нужно, чтобы люди те же самые спектрограммы облаков, поверхности, съемки делали какие-то. Некоторые эффекты ведь и поймать очень сложно, скажем, серебристые облака, их тоже надо проспектрометрировать. А уже на базе того, что мы получили какую-то информацию, создаются автоматические системы, которые сейчас непосредственно следят, смотрят.
С.КОРЗУН: Уже довольно давно говорят, что работа в космосе превратилась в работу «синих воротничков», и требуются там, в первую очередь, технические специалисты, готовые поправить то, что выходит из строя. Это действительно так? Во время вашего полета так же было?
М.МАНАРОВ: Я не могу сказать про сегодняшний день. Я думаю, что и сегодня не все так просто. У нас, например, очень много еще и физических усилий затрачивалось. Скажем, при выходе в открытый космос, это такая чисто мужская физическая работа, борьба с твоим телом, с весом скафандра, с невесомостью, с грузом. Иногда просто приходилось где-то дырки пробивать в корпусе пластиковом. Не сказал бы, что это была работа «синих воротничков», скорее, это была рабочих работа. В принципе, конечно, основная работа – это работа операторская.
С.КОРЗУН: Что вы имеете в виду?
М.МАНАРОВ: Это значит следить за состоянием системы, нажимать какие-то управляющие воздействия. Это как оператор на каком-нибудь современном производстве.
С.КОРЗУН: НЛО вы не видели, когда были на орбите?
М.МАНАРОВ: НЛО я не видел, в том понимании, в котором спрашивающий имеет в виду.
С.КОРЗУН: Следует ли из этого, что все те необычные, странные явления, которые мы могли замечать, они имеют рациональное объяснение?
М.МАНАРОВ: Я снимал объект, который вращался и прошел мимо станции, но не было возможности измерить его геометрические размеры. Поэтому трудно сказать. Но он двигался по всем законам физики, совсем не так, как описывают «летающие блюдца». Никаких огоньков, резких перемещений и как далее, не было. Это какой-то объект, а мусора много в космосе, пролетел мимо, но он был неопознанный и он был летающий.
С.КОРЗУН: За тот год, что вы провели первый раз на орбите, и кажется, полгода во втором полете, была ли реальная угроза столкновения с какими-то фрагментами космического мусора, и как вы ее избегали?
М.МАНАРОВ: Если большие какие-то объекты находятся в космосе, то национальные службы следят за опасными сближениями. Нас предупреждали, если что-то очень большое могло мимо пролететь. Но реально мы очень близко от себя ничего такого не видели. А вот реальная опасность у нас была, когда грузовой корабль подходил и по какой-то причине он ослеп, потерял радиотехническую связь со станцией. Но тогда выручали те алгоритмы, которые были заложены в корабль. Умение разойтись двух объектов, растащить их, это все заложено уже заранее. Это все сработало, и корабль, который зашел под днище станции и где-то висел там в двух метрах, запыхтел двигателями и отошел назад.
С.КОРЗУН: А космическая бомбардировка какими-то мелкими частицами, теми, что обычно не долетают через атмосферу до Земли, это серьезная проблема в космосе? Или мусор все-таки сегодня большую опасность представляет?
М.МАНАРОВ: Нет, микрочастицы наносят ущерб станции, потихоньку они приводят к эрозии солнечных батарей, иллюминаторы покрываются кавернами. У нас было несколько разгерметизаций, которые мы не знаем, возможно, это более крупные частицы попадали. Потому что скорость огромная у этих частиц относительно станции, и естественно, что если будет масса более-менее большая, то это очень серьезно. Но их не так много там. Практически вот за столько времени ничего страшного не произошло.
С.КОРЗУН: Напомню, космонавт Муса Манаров – гость программы «Без дураков» на «Эхе Москвы». Тут есть разночтения по поводу вашего порядкового номера как космонавта. В некоторых источниках 63 или 65, то, что касается российской части, и от 203 до 206, если брать все человечество целиком.
М.МАНАРОВ: Насчет всего человечества я не могу сказать, а насчет первых номеров, которые вы назвали, там все очень просто. Так как я летал год, то по старту я 63-ий, а по посадке я 65-ый. 65 – это номер удостоверения летчика-космонавта, которое вручалось после посадки. Поэтому, пока я так долго летал, ко мне прилетели и улетели два человека, которые получили вот эти звания раньше.
С.КОРЗУН: Опередили вас. Вы об этом не жалеете?
М.МАНАРОВ: Мне кажется, пятерка красиво выглядит.
С.КОРЗУН: Встречал утверждение о том, что вы никогда не мечтали быть космонавтом.
М.МАНАРОВ: Я бы так не сказал, что я не мечтал. Я в детстве очень мечтал, но не быть космонавтом, а о космосе. Как все дети, читал много фантастической литературы, просто к себе не примерял. Я считал, что космонавты – это практически полубоги. Я себя никогда так высоко не поднимал в своих глазах, поэтому для себя не ждал такой участи.
С.КОРЗУН: Но на эту специальную подготовку в отряд космонавтов шли совершенно сознательно, намеренно, с энтузиазмом, либо это была просто часть вашей технической работы, которую надо было делать в космосе?
М.МАНАРОВ: Нет. Получилось просто так, что меня убедили, что надо подать заявление. А когда подал заявление, надо было пойти на медицинскую комиссию. А когда прошел одну медицинскую комиссию, надо было пойти на следующую. И, как говорится, коготок увяз, а дальше все пошло-поехало.
С.КОРЗУН: То есть, уже по накатанной колее.
М.МАНАРОВ: Да. Уже говорить «ребята, я хочу назад», не было возможности, да и желания не было, когда появился интерес уже. Дело в том, что я до этого занимался управлением космическими системами, и управлять изнутри тоже очень интересно.
С.КОРЗУН: Вопрос к вам к инженеру. Сейчас довольно много говорят о том, что… ну, понятно, (неразб.) остался практически единственным доставщиком людей на станцию и в космос… говорят о том, что программа «Спейсшаттл» провалилась, ну, или закончилась, по разным оценкам. Простые, надежные, российские, или сложные, многоразовые, американские или европейские? Что лучше оказалось для освоения космоса? Условно говоря, «Жигули» отлаженные, которые ездят и в руках хозяина хорошо ремонтируются, недорого, либо там… не буду называть марки…
М.МАНАРОВ: Это вопрос сложный, реально если подойти. Конечно, программа «Шаттл» не провалилась, она просто экономически провалилась. Если бы она была рассчитана на огромное количество пусков, тогда бы она себя оправдала экономически. А так она шла в убыток США в смысле денег. В смысле же достижений эта программа не провалилась, они достигли развития многих технологий. И мы, когда «Буран» создали, тоже создали новые технологии, которые могли бы применяться в промышленности. Поэтому об этом нельзя говорить. Другое дело, мое личное мнение, что людей надо посылать на небольшом, надежном корабле, а грузы возить можно на грузовике. Вы же понимаете, что чем больше ракета, тем она опаснее, там больше напряжение, больше давление, запасы надежности труднее создать для большой ракеты.
С.КОРЗУН: Еще один вопрос наверно успею задать до перерыва, до новостей. Экспедиция на Марс, о которой много рассуждают, экономическая ее целесообразность и целесообразность с точки зрения международного сотрудничества, прорыва человечества. Как вы к этому относитесь?
М.МАНАРОВ: Я не очень большой энтузиаст пилотируемого полета на Марс. Слишком длинная задача. Человечество сейчас так устроено, что те люди, которые полетят, про них через две недели забудут, и потом будет небольшой шум при прилете обратно, и все. Добиться чего-то за то время, пока будет эта экспедиция на Марсе, тоже не удастся. Поэтому, мне кажется, лучше пока будут работать автоматы. А вот освоение Луны, которая в нескольких днях полета, было бы, мне кажется, гораздо интересней и больше вызвало бы интереса населения Земли и энтузиазма.
С.КОРЗУН: Долететь можно за разумное время туда.
М.МАНАРОВ: За разумное время и побывать, и вернуться. И не так дорого. Это было бы действительно какое-то развитие мысли человеческой. Марс – может, это и интересно, но мне кажется, сначала надо освоить вот такие полеты, поближе.
С.КОРЗУН: Напомню, гость программы «Без дураков» сегодня космонавт Муса Манаров. Не обидно, что не депутатом называю в первую очередь, а космонавтом?
М.МАНАРОВ: Мне кажется, что профессия, такая, тем более, она не позорит. Мне не обидно (смеется).
С.КОРЗУН: Встретимся снова после выпуска новостей.
НОВОСТИ С.КОРЗУН: Напомню, мой сегодняшний гость – Муса Хироманович Манаров, космонавт российский, советский, номер 63 или 65 по полету в космос. По старту 63, по возвращению 65. Депутат Государственной Думы, член нескольких профильных комитетов, в том числе по обороне и по расходованию средств на безопасность, если я не ошибаюсь.
М.МАНАРОВ: Вообще-то в одном комитете я только по обороне. А это комиссия по расходованию средств, просто комиссия.
С.КОРЗУН: Встречал ваше упоминание о том, что рассуждения по поводу депутатов, у нас же нет специальной юридической подготовки, на это есть аппарат сотрудников. Как вы считаете, роль известных людей, фронтменов, как принято говорить, в депутатских комиссиях и в Госдуме вообще, насколько она велика? Вы себя ощущаете на своем месте?
М.МАНАРОВ: Тоже очень сложный вопрос задаете. Это как посмотреть вообще на парламент. Если это только было бы некое собрание высокопрофессиональных юристов, это одно, которые бы вырабатывали законы. Если это представительский орган, то он должен в себя включать людей разных профессий и специальностей. Я склоняюсь, что это все-таки ближе к представительскому органу, потому что получается, разрабатывают законы профессионалы и предъявляют их для осознания людьми, которые здравый смысл в этом должны увидеть. Это не должна быть чисто юридическая сторона, должна быть еще сторона рассмотрения обществом. Первая ступень общества, это люди, которые сидят в парламенте.
С.КОРЗУН: Вы предпочтете всегда быть дисциплинированным членом фракции, голосовать за решения, либо, если у вас появится особое мнение по тому или другому вопросу, вы его будете отстаивать вплоть до голосования?
М.МАНАРОВ: Я не буду отстаивать мнение. Во-первых, есть партийная дисциплина. Надо уходить из этой фракции, либо… потому что есть возможности до принятия решений, до заседания в зале отстаивать свое мнение. Скажем, на комитете вопрос рассматривается всесторонне. Можно выступить, высказать свою точку зрения. Есть голосование в комитете, вы можете голосовать. Но когда уже вопрос вынесен, и фракция решила, как она будет голосовать, голосовать против, смысле в этом нет.
С.КОРЗУН: Вы представляете, прошли по федеральному списку от республики Дагестан. По национальности вы (неразб.), это известная история, не очень многочисленный народ. С Дагестаном, насколько я понимаю, ваша жизнь связана особенно не была. Отец военный, напомню, скажите, если что не так. Приходилось разъезжать по территории большого Советского Союза. Родились в Баку, там же интересы семьи, жена и дочь там, по-моему родились, если я не ошибаюсь. Детство прошло в Чувашии, после этого взрослые годы, учеба…
М.МАНАРОВ: Мое детство, скорее, прошло на Украине. В Чувашии только последние годы окончания школы. С того времени уже Москва, Московская область. Уже такое большое количество лет прожил, что можно и москвичом меня записать.
С.КОРЗУН: Я должен сказать, что и азербайджанские Интернет-ресурсы, и дагестанские, понятно, да и чувашские считают вас своим человеком. Вы такой человек из Советского Союза.
М.МАНАРОВ: Да, в общем-то, я человек из Советского Союза.
С.КОРЗУН: Жалко, что развалилась империя?
М.МАНАРОВ: Мне жалко, потому что если убрать политику и всякие трудности строя, и все, что мы не знали, что мы сейчас узнаем о реальном Советском Союзе, все-таки, есть еще понятия государственного устройства, скажем так… Советский Союз в том виде, в каком он был, был оптимальным в том плане, что он был самодостаточным, и территориально он занимал нормальное положение, и так далее. Сейчас отделились страны, и стразу такие дырки появились, которые как бы намекают на то, что можно и дальше отрезать куски. Мне кажется, что Российская империя, как она сложилась, она была достаточно самодостаточна. Это по территориям. Что касается национального состава, то от того, что две-три национальности прибавить или убудут, все равно не меняет характера нашей страны, у нас многонациональная страна. Поэтому мне, в принципе, жаль. Почему надо было разделить русский, белорусский, украинский народы, когда можно было жить и не тужить, грубо говоря? Тем более, что у нас промышленное развитие шло совместно. У нас те же системы управления делались на Украине. Ракеты делались на Украине. А какая-то часть другая, двигатели, например, делались у нас, в России. Все это по живому поделилось, значит, мы потеряли лет двадцать жизни.
С.КОРЗУН: С другой стороны, может быть, чисто экономические связи, они плотнее получаются? Сейчас не секрет, что значительная часть оборудования выпускается в странах Азии, которые ни с европейскими, ни с американскими крупными государствами вроде как в едином государстве не состоят. Международное разделение труда, может быть, это сейчас на повестке дня?
М.МАНАРОВ: Сейчас мы должны жить так, как мы живем. Что тут теперь говорить?
С.КОРЗУН: Лучше, чем сейчас живем, позволю я себе заметить.
М.МАНАРОВ: Вы спросили, жалко ли мне. Я считаю, что мы бы жили лучше, если бы изменили свой подход, может быть, даже систему политическую, но не делили друг от друга. Ведь как все разбежались? Все думали, что без этих вот мы заживем лучше. Единственное, Прибалтика, она была позже присоединена насильственно, и там было действительно такое народное желание отделиться.
С.КОРЗУН: То есть, Прибалтику можно было отпустить?
М.МАНАРОВ: Не можно, а нужно. А другие-то страны, в принципе, Украина, кроме некоторой западной части, и не собиралась отделяться, ее насильно оттащили, получается.
С.КОРЗУН: Туркменистан, Узбекистан, страны Средней Азии, у которых обширные связи были всегда с Российской империей, но которые всегда немного держались особняком.
М.МАНАРОВ: Ну они бы и держались особняком. А теперь они совсем особняком. И это, мне кажется, не лучший вариант, потому что оттуда идет тоже большая угроза через Афганистан.
С.КОРЗУН: Можно ли было сохранить, ну, допустим, без Прибалтики, как вы говорите, Советский Союз? Нужно ли вести политику так, чтобы снова создавать какое-то союзное государство? Уже, понятно, на паритетных началах.
М.МАНАРОВ: Вы знаете, это вопрос не ко мне, конечно, нужно или не нужно. Я считаю, что вообще нужно жить со всеми государствами в мире. Вот я сам слушал лекции в НАТО, был на Парламентской ассамблее в НАТО. Мне кажется, там идет политика двойных стандартов. Совершенно неоправданно это приближение НАТО к нашим границам. Если говорить о сверхдержавах, пускай у нас региональная сверхдержава, но мы обладаем ядерным оружием, причем очень опасным оружием, которое может весь мир уничтожить. С этим надо тоже считаться, даже если нас не любить. Всегда существовали такие вещи, как буферные государства, с которыми у нас хорошие отношения, а у них с той стороной хорошие отношения. Теперь, если все страны в НАТО, то получается, мы непосредственно соприкоснулись. И тут уже настороженность, опасности возникают.
С.КОРЗУН: Может быть, эту настороженность и опасность в дружбу переводить?
М.МАНАРОВ: Если в дружбу переводить, зачем такой мощный блок создавать на наших границах? Понятно, что мы беднее и мы не можем такой же блок в противовес поставить. Как раз вот это и настораживает. Если мы не можем, зачем против нас такой блок ставить?
С.КОРЗУН: Депутат Госдумы, космонавт Муса Манаров гость программы «Без дураков» на «Эхе Москвы». Напомню вопрос о «звездных войнах», к вам в том числе как к инженеру. Насколько актуален этот сюжет, насколько вообще велика опасность для России развития «звездных войн»? Я напомню, что совсем недавно прошло сообщение о том, что российские инженеры предложили новую ракету, которая может поражать цели в ближнем космосе. Это элемент нашей системы «звездных войн»? И что американцы сделали на этот момент? Рейган, помним, говорил об этом, начинал. Что вообще сейчас существует на данный момент, с вашей точки зрения как специалиста?
М.МАНАРОВ: Я не специалист по «звездным войнам». Я могу только сказать, если вы помните, когда создавался ракетный ядерный щит у нас и в США, вы же помните, какая была обстановка? Когда детей в классах учили, как надо падать от вспышки, как надо закрываться, строили бомбоубежища в Штатах. Почему это все происходило? Потому что было большое недоверие. Потому что ракета могла в любое время прилететь и убить кучу народу. Потом, когда создались договора, появились национальные средства наблюдения, спутники, когда было запрещено прятать какое-то оружие, о котором договорились, появилось какое-то доверие. И мы сейчас живем и не думаем о том, что огромное количество ядерных ракет направлено на нашу территорию. Потому что мы считаем, что доверие достигло такого уровня, когда мы можем не бояться, никто нас неожиданно не атакует. И вот эти системы, которые создаются сейчас, ПРО и так далее, они это доверие размывают. И даже можно не погибнуть от бомбы, но качество жизни будет плохое, если мы будем жить в бомбоубежище, в постоянном страхе. Тут тоже вопрос очень серьезный, когда ставят радары вблизи границы, противоракеты вблизи нашей границы. У них тоже двойное назначение. Действительно, их можно поставить против какой-нибудь шальной ракеты. Но, с другой стороны, радар осматривает нашу территорию и наши маленькие секреты может выведать. Значит, мы что будем делать? Будем стараться все больше прятать.
С.КОРЗУН: Это же развивает технологию.
М.МАНАРОВ: И это же развивает недоверие друг к другу. И когда-нибудь это недоверие, как во время Карибского кризиса, может выстрелить. Поэтому, мне кажется, сейчас не то время, нет такого противостояния, поэтому нет смысла нагнетать. Мне кажется, надо немножко… Поэтому мы приветствовали вот этот договор по ОСВ.
С.КОРЗУН: Но сейчас, помимо прочего, такое время, когда и космос становится более доступным. Все больше и больше стран начинают входить в этот космический клуб, и теоретически, даже практически, возможность запуска оборудования в космос существует у многих стран. Не со всеми из них у нас блестящие отношения. Мир достаточно сложен и противоречив. Насколько, на ваш взгляд, велика вероятность того, что с орбиты может что-то шарахнуть по нам или по нашим соседям, по любой стране, неожиданно для всех? Или это все-таки невозможно?
М.МАНАРОВ: Я, может быть, однобоко мыслю, но мне кажется, США сами создают такую ситуацию. Посмотрите, Ливия не угрожала ни Америке, ни Франции, никому. Однако подошли авианосцы, полетело сто с лишним крылатых ракет, причем не разбираясь. Да, они были выпущены по военным каким-то радарам, но что такое военный радар? Там сидят пацаны какие-то, охраняют какие-нибудь там, солдаты, у которых матери есть, братья, сестры. Их поубивали, разбомбили. Такая война, это типа, знаете, человек с насекомыми борется. За счет технологического превосходства. Естественно, это вызывает у разных стран желание иметь атомную бомбу. Не для того, чтобы кого-то убить, для того, чтобы сказать – ребята, вы на меня напасть не можете, я могу отомстить. Этим самым стимул появляется у стран разных тратить огромные деньги на создание вот этого абсолютно им ненужного оружия.
С.КОРЗУН: Подождите, здесь важный вопрос. Общеизвестно, что Ливию во многом вооружением снабжали мы, наши организации.
М.МАНАРОВ: Это было давно.
С.КОРЗУН: То есть, об этом технологическом разрыве, это было устаревшее оружие у Ливии?
М.МАНАРОВ: Конечно. Мы же последние несколько лет, лет 5-6 вообще о Каддафи не слышали. Он не вооружался. Он признал тогда свои ошибки, можно сказать, преступления, после этого он же вел себя по-другому, никому особо не угрожал. Бунт, который у него произошел в стране, возможно, он справедливый, возможно, нет, я не знаю. Просто меня пугает сама возможность вот так подойти к любой стране и показать свою силу. Мы же тоже не справимся с НАТО, мы не можем справиться с НАТО, у нас нет такого вооружения, чтобы мы могли справиться. Единственное, что нас может спокойно спасти, это ядерное оружие. Это же все видят. Поэтому Индия хочет иметь бомбу, Пакистан хочет иметь бомбу, и имеют их. Только для того, чтобы себя обезопасить. И с ними уже разговаривают по-другому.
С.КОРЗУН: Еще раз возвращаюсь к вопросу об опасности из космоса. Страна вымышленная, какая-нибудь Патагония выводит на орбиту спутник, и этот спутник начинает лазерным оружием…
М.МАНАРОВ: Лазерным оружием чтобы поражать что-то, это очень большая тема. Очень мало стран, мне кажется, имеют такие технологии.
С.КОРЗУН: Даже если в самых бедных странах, такова наша жизнь, есть очень богатые люди…
М.МАНАРОВ: Нет, создать лазерное оружие под силу только нескольким странам с очень мощной наукой и техникой.
С.КОРЗУН: Оно существует уже сейчас?
М.МАНАРОВ: Если говорить в таком серьезном виде, оно, конечно, еще не существует. Хотя уже большие разработки ведутся по этому оружию.
С.КОРЗУН: С точки зрения политической, как сделать космос ареной сотрудничества, используя такой штамп, а не ареной противостояния? Понятно, что интересы у разных государств разные, известные люди говорили о том, что каждый о своей стране, что у нее нет постоянных союзников, есть постоянные интересы. Каждый думает, прежде всего, о своей шкуре, о своей стране. Тем не менее, для того, чтобы сотрудничество перевешивало угрозы, что нужно сделать, на ваш взгляд?
М.МАНАРОВ: Мне кажется, сейчас в космосе как раз сотрудничество перевешивает. Все прекрасно понимают, что одному сесть где-то в сторонке и остаться в безопасности невозможно. Возможно только весь мир обезопасить. Даже сильнейшая держава западного мира, США, и то не может ручаться, что она сама может обеспечить свою безопасность. Поэтому она идет с Россией на договора. Подписываются договора по космосу, о невыводе туда оружия, и так далее. Мне кажется, что сейчас нет такой прямой угрозы выведения оружия в космос. Хотя многие вещи, которые испытываются, имеют двойное назначение. И в принципе могут когда-нибудь, если захотеть, использоваться.
С.КОРЗУН: С самого начала так было. Понятно, что баллистические ракеты для доставки ядерных снарядов были использованы, насколько я понимаю, в первых «востоках». Муса Манаров, напомню, космонавт, депутат Госдумы, гость сегодняшней программы «Без дураков». Муса Хироманович, несколько слов о вашей семье. Кое о чем мы уже говорили. Военная профессия отца на вашем выборе каким-то образом отразилась? Вы ведь, кстати, полковник запаса, хотя всегда назывались гражданским космонавтом.
М.МАНАРОВ: Это, как бы мой отец сказал, «бумажный полковник». Про себя он говорил – я не бумажный полковник, потому что он фронтовик, участвовал в Великой Отечественной войне.
С.КОРЗУН: Летчик?
М.МАНАРОВ: Нет, он артиллерист. После войны он закончил академию, сейчас она Петра Великого, была имени Дзержинского. Ракетно-артиллерийская академия. Что сказать? Отец фронтовик, воевал, награжден медалями и орденами.
С.КОРЗУН: Благословил вас на поступление в институт?
М.МАНАРОВ: Я-то всю жизнь, вернее, не всю жизнь, с детства увлекался радиотехникой. А у него совсем другая специальность. Но в конце концов мое увлечение радиотехникой привело меня на радиофакультет МАИ, а потом я уже начал заниматься управлением космическими аппаратами. В разных региональных группах, я один год был руководителем полета подстанции «Мир». Вот это скорее моя специальность стала, управление.
С.КОРЗУН: То есть отец не протежировал, не мог никак?
М.МАНАРОВ: Нет, не протежировал. У меня брат двоюродный на 20 лет раньше меня МАИ закончил и работал на фирме королевской. Он меня туда протежировал, в МАИ тоже и дальше.
С.КОРЗУН: Супруга, насколько я помню, врач, никакого отношения к космосу не имеет? Или тоже пользовались ее советами во время этого длительного полета и вообще по жизни?
М.МАНАРОВ: Да нет, не пришлось пользоваться, потому что у нас, слава Богу, на одного космонавта врачей хватает, очень много.
С.КОРЗУН: Двое детей у вас. Внуков нет пока?
М.МАНАРОВ: Внуков нету. Сын инженер, дочка тоже врач.
С.КОРЗУН: А связаны с космосом как-то?
М.МАНАРОВ: Нет, не связаны с космосом.
С.КОРЗУН: И никогда не мечтали? Профессия действительно становится не такой престижной?
М.МАНАРОВ: Я не знаю. Я тут сказал сыну, что сказал где-то, что никогда не мечтал. Он обиделся – ну почему я не мечтал, я мечтал. Но я не слышал.
С.КОРЗУН: Детей отпустили бы в космос?
М.МАНАРОВ: Пожалуйста. Только нету денег, чтобы заплатить за полет.
С.КОРЗУН: Коммерческий. А так не отправят. Будут дешеветь коммерческие полеты? Вот недавно траекторию полета на Луну и облета Луны…
М.МАНАРОВ: Это как сотовая связь. Тоже мы когда-то не представляли, но она же дешевеет на глазах прямо. Я думаю, что полеты, конечно, сложнее, но тоже будут дешеветь, это очевидно.
С.КОРЗУН: Кстати говоря, о связи. Есть вопрос важный, который я хочу вам задать, и я думаю, что он многим будет интересен. Вы же специалист по связи, да?
М.МАНАРОВ: В какой-то мере.
С.КОРЗУН: Космическая навигация, GPS уже хорошо действующий, (неразб.) разрабатываемая наша ГЛОНАСС. Нужно ли нам вкладывать деньги в систему, которая будет просто дублировать возможности, и то, может быть, не в полном объеме?
М.МАНАРОВ: ГЛОНАСС система нужная. Вы же понимаете, что основное ее назначение – это военное назначение. Сейчас, скажем, в США разрабатывается концепция мощного неядерного удара. Для этого обычными боезарядами надо ударять очень точно. Для этого и существует национальная система, которая позволяет наводить эти заряды очень точно. Но, если мы будем пользоваться американской системой, системой вероятного противника, хотя бы даже в третьих странах, нет гарантии, что нам не подставят какую-нибудь интересную ловушку. Поэтому надо иметь свою систему.
С.КОРЗУН: Общепризнано, что мы отстаем и по количеству спутников, и, возможно, даже по качеству работы. Вот GPS, это так? И что нам нужно? Потеря этих трех спутников, не вышедших на орбиту, насколько она критична?
М.МАНАРОВ: Дело в том, что у нас вообще трудности со спутниками. Электроника наша отстает, а элементная база, которую мы покупаем, нам продают, в основном, бытовую. Есть же разные стандарты электроники. Она должна выдерживать определенный температурный режим, и так далее. На очень высокотехнологичное оборудование американцы наложили запрет, стараются нам препятствовать, чтобы мы его не могли приобрести. Трудность создания современного спутника, надежного, чтобы у него было лет 10-12, все укладывается в основном в электронику.
С.КОРЗУН: А в чем это реально, скажите как специалист, выражается? В том, что вес больший получается?
М.МАНАРОВ: Нет, просто такую надежную электронику трудно достать. Спутник должен летать без отказа 12 лет. Для этого каждый элемент должен быть надежным. Конечно, приходится дублирование, больше ставить каких-то запасных блоков, и так далее. Приходится как-то выкручиваться. Или чаще запускать эти спутники, когда они выходят из строя. Все равно такую систему национальную надо иметь.
С.КОРЗУН: Насколько Госдума готова предоставить средства на создание таких современных технологичных производств, от которых, как вы утверждаете, зависит будущее обороноспособности страны? Еще сразу вдогонку вопрос: наша Силиконовая долина так называемая, Сколково, позволит ли решить эту проблему?
М.МАНАРОВ: Насчет электроники, честно говоря, это очень сложный вопрос. Мы так отстали сильно в ней, что, видимо, придется с этим как-то мириться, но потихоньку пытаться догнать или хотя бы улучшить свою систему. Можно не иметь самой последней элементной базы, но создавать тоже новые вещи из той базы, которую мы покупаем, и тоже можно делать прорывы, новые технологии. Мир же сейчас стал более открытым, есть много сфер, в которых мы можем выйти вперед. Не обязательно в том, в чем мы уже капитально отстали. Мы будем обмениваться своими знаниями со знаниями партнеров.
С.КОРЗУН: Главное, чтобы было, чем меняться. У нас есть?
М.МАНАРОВ: Ну как сказать. Конечно, пока есть. Но такой переход произошел. Мы все как бы не очень сознаем, но такую огромную страну перевести с той системы, которая была, на капиталистическую систему, рыночную систему, без потерь невозможно. Мы очень много, конечно, потеряли. Сейчас мы на правильном пути, в общем-то.
С.КОРЗУН: Ну вот китайцы переводят свою страну, с зонами особыми экономическими.
М.МАНАРОВ: Они, может быть, еще мудрее подошли. Китайцы всегда были мудрыми. В России всегда сначала сделают, потом подумают.
С.КОРЗУН: Если конкретно, Сколково вы считаете перспективным проектом?
М.МАНАРОВ: Если честно, я Сколково даже не занимался. Я не могу сказать. Но я думаю, что раз серьезные люди думают, что можно так решить вопрос, наверное, можно.
С.КОРЗУН: А в то время, когда мы были лидерами в космической гонке, прорывные вещи создавались где?
М,МАНАРОВ: Сейчас очень часто от оппозиции мы слышим, вот я сижу рядом с коммунистической партией и слышу вот эти разговоры, что как мы раньше тот же спутник создали ракету создали. Это действительно серьезные достижения, но нельзя же забывать и то, каким это способом достигалось. Народ-то жил очень плохо. Мы сейчас тоже можем всех в телогрейки одеть и сделать прорыв, но мы уже реально этого сделать не можем. Это была своеобразная диктатура, страна, в которой все было нацелено и подчинено воле определенных людей, которые создавали вот эту индустрию. Но самое главное, чтобы эти жертвы не оказались зря выброшенными. Народ тогда пожертвовал очень многим и создал вот это, то, что мы сейчас имеем, ту же ракетную технику. Сейчас мы уже не можем идти так же, но нельзя и разбазаривать то, что сделано теми поколениями.
С.КОРЗУН: Напомню, космонавт Муса Манаров гость программы «Без дураков» на радио «Эхо Москвы». Буквально пара минут у нас остается. Вернусь к самому началу. Программа эта выходит в эфир 12 апреля 2011 года, ровно 50 лет спустя после первого пилотируемого полета в космос. Когда вы впервые оказались на орбите, пришли в себя, посмотрели в иллюминатор, я так полагаю, увидели из космоса, во-первых, глубокий космос, а во-вторых, Землю. Что вы ощутили?
М.МАНАРОВ: Если честно, вначале на нее смотреть не мог, потому что горизонт очень сильно бьет по ориентировке в пространстве, очень большое противоречие между кораблем и горизонтом. Это неприятно. Поэтому мне пришлось какое-то время привыкать к виду Земли, потому что горизонт мог располагаться совсем не так, как я привык в тренажере. А так, уже к ночи, особенно на ночной стороне витка, когда звезды очень яркие, планета большая рядом, некий сюрреализм. Какая-то неестественность, не веришь себе, что попал в такую красоту.
С.КОРЗУН: А что оттуда видно? Город видно, например?
М.МАНАРОВ: На ночной стороне светящиеся города видны, да.
С.КОРЗУН: А днем можно разглядеть что-то на Земле невооруженным глазом?
М.МАНАРОВ: Невооруженным глазом тоже видно, и города видны.
С.КОРЗУН: Места свои родные пытались определить там где-то, на территории Советского Союза?
М.МАНАРОВ: Вначале очень сильно загружен экипаж, не особо есть время смотреть в иллюминатор. Два месяца учишься наблюдать объекты, где-то месяца через два начинаешь уже видеть хорошо. Глаз тоже должен привыкнуть к той скорости, с которой проносишься, к дистанции.
С.КОРЗУН: Будущее человека. Пять миллиардов лет, всего-навсего, и Солнце, наверно, превратится в «красного карлика». Цивилизация земная или будет вынуждена переместиться куда-то, или умрет. Но даже в этих горизонтах, если не рассматривать это, как вы считаете, такой философский напоследок вопрос: человечество одно во Вселенной, надо ли искать себе подобных?
М.МАНАРОВ: Я думаю, человечество самодостаточно, даже, может быть, избыточно. Стоит ли искать себе подобных? Если они есть, они сами найдутся. Я бы не стал искать. (смеется).
С.КОРЗУН: Предоставим инициативу другим.
М.МАНАРОВ: Да, пусть ищут.
С.КОРЗУН: И будем готовы к контакту.
М.МАНАРОВ: Да, будем готовы.
С.КОРЗУН: Ну что ж, спасибо вам огромное. Напомню, Муса Манаров был гостем программы «Без дураков» на «Эхе Москвы», в день 50-летия первого полета человека в космос. Космос был и остается мечтой, космос – это реальность сегодняшнего дня, и жаль, что мы не так часто об этом вспоминаем. Мы на Земле заняты нашими земными проблемами. Спасибо за то, что пришли и отвечали на наши вопросы. Всего доброго.