Ясен Засурский - Без дураков - 2010-01-12
С.КОРЗУН: Всем добрый вечер, сегодня программа «Без дураков» выходит в формате «Особого мнения». Меня зовут Сергей Корзун, я – ведущий программы «Без дураков», а мой сегодняшний гость – абсолютно культовый персонаж российской действительности, да и советской тоже, чего скрывать, Ясен Николаевич Засурский. Добрый вечер, Ясен Николаевич.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Добрый вечер, Сергей Львович.
С.КОРЗУН: Возьмите покрупнее, посмотрите на этого человека. Какой глаз может быть живой у человека, которому недавно минуло 80 лет. Который большую часть своей жизни, 42 года, даже, по-моему, с лишком небольшим проработал деканом факультета журналистики МГУ, который участвовал, собственно, в создании практически этого факультета и который и по сию пору является президентом факультета журналистики МГУ. И стоянка там для вашей машины, наверное, осталась еще – не так давно видел.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Осталась. Сменили надпись на «президент». Но у нас декан водит машину, тоже прекрасно кстати. Елена Леонидовна – она вполне автоматизированный декан, лучший водитель, я думаю, в университете.
С.КОРЗУН: Вас перебьет в качестве водителя?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я не вожу.
С.КОРЗУН: Вообще никогда не водили?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Нет. В этом смысле никаких конкуренций. Все хорошо.
С.КОРЗУН: Не конкурируете здесь?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Не конкурирую.
С.КОРЗУН: Но зато, надо сказать, что добрая половина российской нынешней журналистики, да и значительная часть журналистики иностранной, русскоязычной, отчасти и многоязычной вышла, собственно, из стен вашего факультета. Где работают выпускники?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Выпускники работают, если говорить о России, везде, и во всех республиках имеются, самостоятельных теперь – и в Эстонии, и в Латвии, и в Литве, даже в Белоруссии и на Украине, конечно, или теперь правильнее говорить «в Украине», в Молдавии и в Грузии. Прекрасные, кстати, есть выпускники. В Армении, в Азербайджане. В Туркмении – вот, самая тяжелая оказалась для нас страна Туркмения. Там нашего выпускника одного просто сгноили, как я понимаю. Он был министром иностранных дел, потом его послали послом в Пекин, отозвали и куда-то его там в подземелья отправил этот...
С.КОРЗУН: Ну, журналистика – вообще опасное дело, и вы не раз об этом говорили.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да, это очень опасное дело. И главное, тут-то известно, кто расправлялся. А у нас-то, вроде бы, нашли убийц Маркелова и нашей девочки Насти – они были убиты здесь, около храма Христа-Спасителя. Говорят, что нашли, что это, действительно, из такого, фашистского какого-то отряда. Но мне говорили родители этой Насти, очень приличные люди из Крыма и образованные, даже преподают где-то в институтах, что она получала все время письма от этих нацистов наших. Так что, видимо, это...
С.КОРЗУН: Вам в жизни угрожали? Бывало такое?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, так, по мелочи. Но так, чтобы серьезно, не было пока. Но я не знаю, что будет. (смеется)
С.КОРЗУН: Но выпускников ваших немало уцелело. В том числе они заходят и в эту студию. И, вот, один из них – известнейший тележурналист Леонид Млечин сейчас вспомнит кое-что из вашего совместного прошлого.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, конечно. Он замечательный человек.
Л.МЛЕЧИН: Ясен Николаевич из самых очаровательных людей, которых я знал. С совершенно фантастическим пониманием и чувством всего нового, необыкновенно открытый для всего мира и любящий всех своих студентов. Он мне как-то говорил: «Вы представляете, все время приходят и требуют от меня того выгнать, этого наказать, дать выговор. А я не хочу никого наказывать, никого не хочу выгонять. Ну, не хочу просто». Действительно, по природе – хотя, когда я был студентом, мы его побаивались – по природе абсолютно, необыкновенно добрый человек.
Но самое важное состоит в том, что он необыкновенно порядочный человек, фантастически порядочный. В самые трудные советские годы, когда факультет журналистики казался партийным факультетом, когда вообще жестоко наказывали за всякое проявление инакомыслия, под крылом Ясена Николаевича спокойно жили люди самых разных взглядов. Он защищал свой факультет, он защищал своих студентов, своих преподавателей. Каким образом он умудрялся ладить с парткомом, с руководством Университета, с партийным начальством? Как он заговаривал им зубы? Как он производил на них впечатление? Я не знаю. Это какой-то уникальный талант.
Но он фантастическим образом спас факультет журналистики, в течение десятилетий спасал. И спасал учившихся там студентов от бедствий, которые их могли бы ждать при другом руководстве. Ведь, люди могли искалечить эту молодежь. А он этого не дал сделать. И все мы, кто учился у Ясена Николаевича – а это уже, знаете ли, многие тысячи людей – должны быть ему благодарны. Я ему очень благодарен, уже 2 поколения Млечиных выучилось у Засурского. Хотя, может быть, и третье подоспеет.
С.КОРЗУН: Помните оба поколения Млечиных?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Оба. Самое молодое поколение только что окончило прекрасно наш факультет. Ну, а вот этого Млечина я знаю очень хорошо. Он у нас был прекрасный студент, потом занялся японским языком, был в Японии. Но не пошел по японистике, он сразу стал писать детективы. И первый детектив, если я не ошибаюсь, был посвящен как раз чему-то, происходившему на границе между Россией и Японией. Там были и другие японисты у нас. Но я его помню достаточно хорошо.
С.КОРЗУН: Вообще, всех студентов помните, которые через вас прошли?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Многих, многих я помню.
С.КОРЗУН: То есть если человек скажет «Я у вас учился, вы читали курс», вспомните всех?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я вспомню. Но там у нас окончило 18 тысяч – конечно, 18 тысяч я не помню. Но всех очень хороших и очень плохих, к сожалению, помню. Потому что очень хорошие запоминались и были разные люди. А, вот, очень плохие – это отвратительные были люди, но они все время мозолили глаза. Вот, они мешают жить любому, кто работает. Они приходят, клянчат что-то. Но иногда они поклянчат-поклянчат, потом займутся делом и некоторые из них даже занимаются и пишут даже.
С.КОРЗУН: Вспомним еще то, о чем Леонид говорил. Как удавалось отбиваться, на самом деле? Потому что даже история вашего назначения тогда деканом факультета журналистики.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Избирали, избирали меня.
С.КОРЗУН: Там же был еще претендент из ЦК КПСС, насколько я помню?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Там был претендент – декан факультета журналистики Высшей партийной школы Белков. Он очень толковый человек, историк партийной советской печати и, собственно, я ничего против него не имел и вообще не очень хотел быть деканом – вы знаете, я занимался тогда исключительно американской литературой. И жалею, что я не продолжил. Но я сейчас занимаюсь тоже, но, тем не менее. И он, собственно, никаких планов не имел, но план был у руководства. Всегда руководители хотят чего-то добиться, назначить нужного человека – это такие шаги кадровые. Они хотели его назначить, но взбунтовался факультет. Потому что все испугались, что их заставят учить эти постановления и все эти тексты. И они взбунтовались и восстали, Партком пошел на попятную. Это было на излете Оттепели. Это воздействовало, и, в конце концов, они меня избрали.
С.КОРЗУН: И вы стали тогда самым молодым деканом в истории факультета журналистики или МГУ вообще даже.
Я.ЗАСУРСКИЙ: В МГУ, конечно. Самым молодым, да. Я долгое время оставался самым молодым. Сейчас, вот, есть молодые деканы, есть несколько молодых. Я думаю, самый молодой, наверное, лет 35, что-то вроде этого. Ну, есть молодые деканы. И наш декан – тоже молодая, ей не так много лет, я уж не буду говорить сколько. Но она вполне молодое существо. Но есть и в возрасте большом. Это, конечно, жаль, что у нас большая нагрузка на опытные кадры. Это происходит потому, что им не дают возможности вовремя сменить эти все...
С.КОРЗУН: Напомню, Ясен Николаевич Засурский – гость программы «Без дураков» в формате «Особого мнения» сегодня на «Эхе Москвы» и на канале RTVi. И давайте послушаем еще одну вашу выпускницу. Ее зовут Евгения Альбац, это очень известная сегодня журналист.
Я.ЗАСУРСКИЙ: И замечательный человек. Была одно время супругой моего хорошего очень друга Ярослава Голованова.
Е.АЛЬБАЦ: Такая песенка «Я спросил у Ясена, где моя стипендия? Ясен не ответил, качая головой». А я к нему, я помню, я к нему пришла на 3-м курсе – я уже работала тогда внештатно и постоянно в «Комсомольской правде». Я пришла у него просить свободное посещение, и он мне его тут же дал, я была круглой отличницей, это довольно просто было. И второе, он мне дал отношение – так тогда называлось – в 13-й отдел Ленинской библиотеки. Это был закрытый спецхран, где были запрещенные тогда в Советском Союзе книги. А я писала диплом по истории русского конструктивизма. И, вот, Ясен мне дал такое отношение в этот 13-й отдел, что я могла читать всю запрещенную литературу, начиная с начала XX века. Это было потрясающее время в моей жизни, когда и Бабель запрещенный, неизданный и Мандельштам неизданный. И Пильняк неизданный, и Замятин. Все было... Вот сейчас это все можно читать, а тогда же книги, вообще, возможность читать хорошие книги – это был такой подарок, это было такое счастье.
С.КОРЗУН: Евгения Альбац. Это что, факультет журналистики под вашим руководством был, действительно, таким островком свободы, где можно было читать все, что угодно?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, во всяком случае, мы стремились дать читать все, что возможно, и говорить обо всем, что возможно. Я мог иногда говорить о том, о чем у нас не писали, просто потому, что я учился в Инязе, в котором, по-моему, и вы учились.
С.КОРЗУН: Да, совершенно верно.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Это замечательный институт и прекрасные преподаватели, язык преподают замечательно и многому другому учат. И там когда я был на 3-м курсе – это было, по-моему, что-то в 1947-м или в 1948-м году – мне сказали преподаватели: «Если хочешь знать язык, слушай Би-Би-Си».
С.КОРЗУН: На английском именно?
Я.ЗАСУРСКИЙ: На английском – конечно, зачем по-русски слушать? На английском я слушал, я, наверное, самый старый слушатель Би-Би-Си. И это было для меня полезно с точки зрения языка, я всегда мог ответить на вопрос студентов. И никогда от них не скрывал того, что происходило.
С.КОРЗУН: До сих пор слушаете Би-Би-Си? Или удовлетворяетесь российскими источниками информации?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Слушаю. Вы знаете, российские, конечно, международную информацию передают достаточно быстро, но, все-таки, это не так интересно. Я считаю, что Би-Би-Си – это высший класс радиожурналистики, во-первых. Во-вторых, они всегда интересно не только новости дают, но всегда интересна и достаточно тонкая интерпретация. Я считаю, что вот этот центр мировой радиожурналистики – это в Би-Би-Си.
С.КОРЗУН: Вы вспомнили время, когда вы учились в Инязе. Вы, ведь, тоже были самым молодым студентом, по-моему? После 7-го класса получили аттестат или свидетельство об окончании школы, там, экстерном сдавали.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Там дело обстояло так. В Барнауле я был в эвакуации, у меня была преподавательница английского языка – мои родители хотели, чтобы я учил английский язык. И она как раз меня пристрастила к языку. И когда я приехал в Москву из эвакуации, она меня определила на подготовительные курсы в Иняз. Я сдал экзамены вступительные, но меня не приняли, потому что я был слишком молод. Я пошел к начальнику отдела университетов – это был Николай Сергеевич Чемоданов, профессор, замечательный человек и специалист по романо-германской, по немецкой филологии, в основном, германист – и он написал резолюцию: «Разрешить ходить на занятия. Вопрос о приеме решить после получения аттестата зрелости». Я получил в 1945 году аттестат зрелости, и меня сразу на 2-й курс зачислили.
С.КОРЗУН: Там же семейная история какая-то сложная. Отец вас же уехал работать в Америку до войны и вернулся уже, по-моему, после войны. Вы переписывались.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Не совсем так – это уже преобразовано если. Мой отец, вообще, работал в Комитете стандартов, он строитель был. И поехал в Америку, действительно, в 1939 году для изучения опыта американского. Очень интересная поездка была. Тогда происходило то же самое, что у нас с Саяно-Шушенской ГЭС: прекрасные эти заводы, построенные за годы пятилеток, разрушались. И, вот, думали, как быть? И американцы научили главному: все имеет свой предел, и станки нужно менять и модернизировать, амортизация. И вот они, собственно, изучали, как лучше работать. Об этом очень хорошо писал Отто Лацис, наш замечательный журналист.
И вот тогда создали Комитет по делам техники. И я думаю, что вот эта эвакуация потом заводов, дальше все это было в известной степени подготовлено тогда. И направляли учиться этих специалистов в 2 страны – в Германию и Америку. Вот, мой отец поехал в Америку и оттуда писал письма. Они приходили перевязанные веревочкой.
С.КОРЗУН: Это уже в военное время? Цензуры нет?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Нет-нет. Он туда попал через Петербург, через Ленинград. Мы поехали с мамой в Ленинград, проводили его. На пароход нас не пустили. Я погулял по Ленинграду, по Невскому. На Невском тогда не было асфальта, и он назывался Проспект 25 Октября, и там были шашки деревянные. Ну, и он уехал туда – это был июль 1939 года.
И, соответственно, когда он был в Америке, еще по пути туда, он оказался в тяжелом состоянии, потому что война началась, торпедировали наши суда и английские тоже. Но, вот, он писал письма, я их получал, открытки. Он ездил помимо всего на Всемирную выставку в Нью-Йорке, там вот эти прекрасные были выставки, он мне всегда рассказывал об этом. Это привило мне огромный интерес к Америке.
С.КОРЗУН: Вернулся он уже после войны?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Он не после войны. Он вернулся, по-моему, в октябре, но он ехал особым путем. Туда он плыл на теплоходе «Сибирь», который был потом санитарным судном, был разбит немцами, утонул. А обратно возвращался на теплоходе «Абхазия». Туда они шли до Саутгемптона на этой «Сибири», оттуда в Лондон на английском пароходе. Тогда же там и труппа Большого театра, вместе с молодой Плисецкой туда они отправились, «Лебединое озеро» они представляли. И то же Юрок был руководителем этой труппы. И там получилось так, что он должен был обратно ехать. И он, соответственно, должен был выбирать, как ему ехать в Россию. И ему посоветовали плыть оттуда на итальянском судне, потом что итальянцы не вступили еще в войну. И вот они на итальянском пароходе пересекли океан, прибыли в Неаполь. Но были большие шарлатаны и решили поехать в Рим к Папе Римскому. Купили папский какой-то билет. Как они называются?
С.КОРЗУН: Паломников?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Паломников. Приехали, пришли к Папе. И с Папой они что там говорили с этим Пием я не знаю, но, в конце концов, им нужно было ехать в Бриндизи, откуда нужно было двигаться ближе к Москве. И, вот, на обратном пути их высадили. Разоблачили, что они никакие ни пилигримы, ни паломники, и их высадили. И они на каких-то телегах добирались до Бриндизи.
С.КОРЗУН: Это правда или легенда, что ваша фамилия могла быть совсем другой – Сторожев? Фамилия вашего отца.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Это правда. У меня есть 3 фамилии. Когда я родился, моя фамилия была Макаров, потому что мама моя – Татьяна Федоровна Макарова. А мои родители не были в браке законном. Тогда все было просто, гуманно и, на мой взгляд, очень хорошо. Папа пришел, сказал «Мы муж и жена», и все в порядке. И они никогда не были зарегистрированы. Так что я незаконнорожденный, мне это никогда не мешало, кстати. Ну вот, и потом, когда нужно было в школу идти, я, соответственно, должен был выбрать: идти ли мне Макаровым или Засурским? Я говорю: «Я хочу взять фамилию отца». Взял.
С.КОРЗУН: А как отец стал Засурским? Это его литературный псевдоним был одно время, насколько я помню?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Сначала это был литературный псевдоним. Он был в реальном училище, писал там стихи. А потом он был в Красной армии. Он был, вообще-то, прапорщиком старой армии. Там они перешли, они его избрали комроты, что-то вроде этого, а потом он был в интербригаде. Из интербригады он попал в другие организации, и в Крыму он уже работал в организациях, в ЧК. И, в конце концов, у него был большой скандал. Он был следователем по особо важным делам. И однажды – там был такой руководитель этого ОГПУ украинского, который нарушил закон. А он как следователь по особо важным делам его отправил на 10 суток, посадил за нарушение процессуального кодекса. И когда он пришел туда на работу, с ним никто не здоровался и говорить не хотел с ним. Но, вот, он тогда должен был покинуть Украину.
Он работал в Харькове – там все эти организации в Харькове были – и он тогда вернулся в Москву. Он был знаком с сестрой, по-моему, Дзержинского, которая там была, и благодаря этому он уцелел и его отправили переучиваться для того, чтобы работать за пределами России.
С.КОРЗУН: И тогда уже дали эту фамилию.
Я.ЗАСУРСКИЙ: И тогда ему дали фамилию, паспорт и партбилет на эту фамилию и он стал Засурским. А фамилия изначально была псевдонимом.
С.КОРЗУН: Откуда Засурский? Это река Сура, за Сурой, да?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я был в доме, где он жил. Это в Пензе есть остров такой, называется Пески. И там самые дурные дома, ужасные. Есть дом, где он жил. И, вот, я недавно получил письмо из этого дома тети, которая там жила и помнит, что ее маму и моего отца одна женщина там нянчила и воспитывала. Вот и там он получил эту фамилию. И его направили в Алма-Ату, чтобы он получил новую профессию по выделке шерсти. Он должен был научиться выращивать сосну. У шишек есть очень твердые лепестки и их ставят в машины, которые вычесывают эту шерсть.
С.КОРЗУН: Говорят, что они даже тверже, чем металл фактически.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да. Мне потом привезли ветку такой. И вот он поехал в Польшу. В Польше он был советским представителем в Совпольторге. Мама работала там, была секретарем-машинисткой у Войкова, там они познакомились.
С.КОРЗУН: Там, собственно, в Польше они и познакомились. Ну, я напомню, что гость нашей сегодняшней программы в формате «Особого мнения» Ясен Николаевич Засурский. Сейчас мы сделаем небольшой перерыв, вернемся в эту гостеприимную студию к Ясену Николаевичу сразу после выпуска новостей.
НОВОСТИ
С.КОРЗУН: Я напомню, что это программа «Без дураков» в формате «Особого мнения» сегодня и в телевизионном формате. А мой сегодняшний гость – Ясен Николаевич Засурский. Ясен Николаевич, вы ж в 1953 году, у вас уже сын родился, да? В год, когда умер Сталин.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, Сталин умер при очень важных для нас обстоятельствах. В 1949 году создан был наш факультет, и Сталин, видимо, не выдержал. (смеется)
С.КОРЗУН: То есть вы считали, что поспособствовали этому?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да, я думаю, что не без этого. Во всяком случае, факультет наш жил без Сталина. И что интересно, как только он умер, сразу у нас были выступления людей, которые говорили о том, что новая эпоха наступила. Был такой Шипилов, который потом примкнувший. А у нас он выступал с докладом в коммунистической аудитории где говорил, что «хватит заниматься такой глупой пропагандой, надо делать так, чтобы было у людей мясо, молоко и вообще все. И не надо пользоваться дурацкими терминами, когда о западных журналистах пишут «кровавые собаки», «акулы империализма» – давайте будем без этого обходиться». Ну, это был начальный этап. Потому что потом...
С.КОРЗУН: Потом вернулись и «акулы империализма», и много чего вернулось.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Все, многое вернулось. Но тем не менее, нам сказали. И, в общем, я считаю, что для нас десталинизация уже тогда в каком-то смысле началась.
С.КОРЗУН: И, все же, к своему вопросу. Ну, разве что Ленина не застали, поскольку еще не в том возрасте были и даже еще не родились, хотя и революция прошлась по вашей семье там, в общем, по-разному. Если брать лидеров Советского Союза и впоследствии России, вопрос, может быть, такой простой и прямолинейный. От Сталина через Хрущева, Брежнева, еще несколько человек, Андропов, Черненко, и дальше – Горбачев, Ельцин, Путин, Медведев. Какая это линия, по-вашему?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Вы знаете, я думаю, что линия была от Хрущева. Я не берусь судить, что было в промежуток самый острый, когда Сталин умер. Маленков был. Знаете, там были тогда эти частушки? «Проходимец Берия вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков» - это все говорили, как это там происходило: был Маленков сначала, потом был, все-таки, не Берия, а Хрущев. Как это там развивалось, эти сложные проблемы, я не знаю. Но на нас это не действовало серьезно. Я из тех руководителей никого не знал, из хрущевского руководства.
У нас были знакомые на факультете – там были родственники Микояна, Степана Микояна, генерал-майора авиации, очень хорошего человека. Ну и Хрущева я не знал. Но у нас училась его внучка Юля. Она замечательной студенткой была, мы и сейчас с ней хорошие отношения поддерживаем. Ну вот ее я знал, но она нам особенно ничего....
С.КОРЗУН: Я имею в виду общественные процессы. Вы ощущали, понятно, приход Хрущева как оттепели, да? И вы уже об этом сказали. А дальше что у вас?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я ощущал очень серьезно и смерть Сталина тоже. Потому что мои родители не были поклонниками.
С.КОРЗУН: Вот, история – она циклично развивается? Все-таки, за 42 года, ну больше, за 50 лет.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Циклично. Это с безобразной цикличностью.
С.КОРЗУН: По синусоиде или как?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да. Она идет, все-таки, не по спирали, а часто по кругу. Вы знаете, это, конечно, очень плохо. Но у нас как было? Потом появился Никита Сергеевич – сместили, был Косыгин и стал Леонид Ильич. Ну, Леонида Ильича так, близко я не знал. Я знал, конечно, хорошо некоторых людей, которые были в его окружении, из консультантов некоторых я знал людей. Вот, нашего... Его Федор Михайлович звали.
С.КОРЗУН: Бурлацкий.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Бурлацкий. Вот этих я знал людей, которые, в общем, были очень разумными.
С.КОРЗУН: Но у вас же и Аджубей, по-моему, учился.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Аджубей был наш друг. Аджубей был наш человек и к нам приходил всегда, разговаривал, рассказывал. Но мы никаких покровительств не просили. Жили и так хорошо, в это время можно было неплохо. Он нам помогал, когда нужно было.
С.КОРЗУН: Но, все-таки, Идеологический отдел ЦК или как он назывался, оказывал какое-то влияние на вас? Установки исходили? Вы говорили, того не знали, этого не знали. Что, не было прямого управления, действительно, в МГУ?
Я.ЗАСУРСКИЙ: У нас были. Ну, я знал инструктора своего. Я не всех их помню даже. Из этого можете сделать вывод, что...
С.КОРЗУН: Как часто вы встречались? Раз в неделю, раз в месяц?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я думаю, что я встречался от раза в месяц до раза в 3 месяца – я не стремился туда слишком ходить. Но вы знаете, что я, ведь, не пошел на работу в ЦК.
С.КОРЗУН: Это когда случилось? Когда вас звали?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Это случилось как раз, когда я поступил в аспирантуру в 1948 году. Меня вызывали для того, чтобы взять на работу в ЦК. Я написал там анкету. И когда я уже начал учиться в аспирантуре, мне позвонили и говорят: «Выходите на работу в международный отдел ЦК». Я говорю: «Я не знаю, как быть, я аспирант». Ну, я говорю: «Я спрошу у своего замдекана». Замдекана у нас был Геннадий Николаевич Поспелов – это теоретик литературы, у него книги по теории литературы. Я говорю: «Геннадий Николаевич, вот мне позвонили из ЦК, говорят, что они хотят взять на работу. Что мне им сказать?» - «Вы должны учиться и скажите, чтобы они к вам не приставали. Я и сказал, что буду учиться, и на этом закончилось. Вы знаете, меня никогда это не привлекало, я не хотел этим заниматься.
Ну вот, это было. А потом... Аджубей, у нас, конечно, с ним были хорошие отношения и он поддерживал. Потом когда пришел Брежнев, бедного Алексея Николаевича перевели, но, все-таки, он остался в журнале «Советский Союз», и там он был членом редколлегии, работал, мы с ним поддерживали отношения всегда. Ну, вот, потом при Брежневе все равно какие-то вещи были проще, из ЦК пришли некоторые новые люди, более спокойные. И не было таких рьяных там людей в этом отделе – там были очень разные люди. Но у нас был такой Владимир Александрович Алексеев, он курировал нас. Вполне был.
С.КОРЗУН: Но вы чувствовали, как, зажали гайки в то время немножко или нет?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да вы знаете, нам везло. Вот, когда начали зажимать немножко в отношении особенно, опять там стали говорить, что русские дураки, про Крылова стали говорить, что, в общем, такой элемент шовинизма что ли появился. Нас, все-таки, поддержал Александр Николаевич Яковлев. Потому что у нас оказался один такой преподаватель, Иванов Юрий Дмитриевич, который очень на нас нападал, что мы слишком были прозападные, что ли. Я не знаю. Но он нас поддержал, и это нам помогло. Александр Николаевич был наш друг.
С.КОРЗУН: А самый свободный период в вашей работе? Был, есть? Начало 90-х считается таким самым?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я считаю, что, конечно, когда появился Горбачев, я считаю, что он сделал очень много для нашей страны. И я лично считаю себя многим ему обязанным и благодарным, поскольку он помог, все-таки, нам всем. И мне кажется, разрушил многие стереотипы, штампы и фобии, которые были. Я считаю, что его вклад, и как бы о нем ни писали всякие глупости, а некоторые просто до сих пор его терпеть не могут, это люди, с которыми у меня тоже не самые лучшие отношения. Тем не менее, я считаю, что он... С Горбачевым я знаком и хорошо знаком.
С.КОРЗУН: Ну и как говорила Евгения Альбац, те вещи, которые были в спецхране, они перекочевали в открытую печать и уже оттуда, вроде, и не выходили.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Конечно, да. Но у меня-то лекции были по зарубежной печати. Мне задавали все время студенты вопрос про еврокоммунизм, про все. Поскольку я слушал Би-Би-Си, я мог на эти вопросы отвечать спокойно, зная то, что происходит. Но если не знаешь этого и читаешь нашу советскую печать, то, конечно, многого можно было не понять. Там самые большие отрывки были – это письмо Тольятти по поводу культа личности, которое и сегодня, наверное, имеет смысл, такой, интересный документ был.
С.КОРЗУН: Напомню, Ясен Засурский – гость программы «Особое мнение» в формате программы «Без дураков», или наоборот, как вам угодно. Несмотря на то, что я даже не объявил телефон для SMS, в любом случае приходят ваши сообщения. Телефон я напомню: +7 985 970-45-45. Слушатели двое отреагировали. Сообщение от Николая из Пензы: «Пески – не самое дурное место в Пензе, не обижайте нас», - говорит Николай из Пензы.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я думаю, что это, наверное, очень хорошее место. Но, вот, дом, в котором жил мой отец и родился там он, он не самый лучший дом в Пензе – он и сейчас немножко пошатнувшийся. И, вот, моя знакомая из Пензы, которая прислала мне письмо, ее внук прочитал мой блог в интернете, и вот она мне сказала, на самом деле там все как было, так и осталось.
С.КОРЗУН: Сами ведете свой блог сейчас?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да я сейчас мало этим занимаюсь, но я займусь им, я надеюсь, немножко позже. Там что еще интересно с Пензой? Меня водили по моим родственникам – у меня там больше 200 Сторожевых. Фамилия эта Сторожев происходит от Сторожа, это стрелецкая фамилия была. И все они жили не лучшим образом. Вот они говорят: «Вот у нас дома хорошие», я говорю: «А чего же мои родственники так живут?» Ну вот, не повезло им. Это очень тоже была интересной поездка в Пензу. Я вообще ездил по тем местам, где был отец. Он в Харькове учился в институте политехническом, проходил военную службу в Томске, училище прапорщиков – там теперь военно-медицинская какая-то академия была, что-то вроде этого. Интересно.
С.КОРЗУН: «Огромная благодарность, - читаю с пейджера, Ольга, - и уважение дорогому Ясену Николаевичу. Журфак – это вы, не представляю себе иного. Ольга, выпуск 2000 года».
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, это молодые люди. Хорошо, что они это понимают.
С.КОРЗУН: Ну а сейчас взгляд со стороны. Со стороны человека, который, судя по всему, не учился на факультете журналистики МГУ. И это Евгений Ясин. Смотрим и слушаем.
Е.ЯСИН: Ясен Николаевич является абсолютно человеком, имеющим абсолютно безупречную репутацию и имеющим огромное количество учеников, почти всех известных российских журналистов, которые к нему относятся как к отцу родному. Это очень многого стоит. От этих желчных людей, весьма критично настроенных ко всему и, как говорится, не жалеющих острого слова, они всегда очень бережно относятся к Ясену Николаевичу. Это заслуживает колоссального уважения. Я считаю, что он – один из создателей российской журналистики, причем с большой буквы без всяких сидок.
С.КОРЗУН: Евгений Ясин. А вообще, у вас есть враги? Все, вот, кого не спросишь, о вас говорят...
Я.ЗАСУРСКИЙ: Враги, конечно, есть.
С.КОРЗУН: Кто?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Но они... Я их пофамильно не знаю, они скрываются, но они существуют. И в разных местах они находятся, но это не важно. Я о врагах не думаю. Я думаю о том, что нужно поддерживать хорошие отношения.
С.КОРЗУН: Что вам обеспечивает вот этот позитивный взгляд на жизнь? И почему не обращаете внимания на врагов? С ними сражаться надо, с врагами.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я по мере сил это делаю, я их не поддерживаю, я их не одобряю. И в этом смысле у меня достаточно точные и твердые позиции, я их не люблю никак. Я думаю, что таких, чтобы они открыто против меня выступали, нет, но, где-нибудь, может быть они что-то говорят, но я не хочу этого знать. Подковерное всякое всегда бывает.
С.КОРЗУН: Ясен Николаевич, помимо всего прочего, вы же специалист по англоязычной литературе. Никогда не хотелось от общественной жизни, которая у нас, как мы говорили, такими разными периодами протекала, уйти и спокойно классику английскую вместе с русской читать, изучать книжки, писать? У камина сидеть? Есть же загородный дом-то у вас?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Какой-то небольшой есть, там мой внук теперь обитает. А, вот, знаете что? Мне хотелось, конечно, заниматься больше американской литературой. И если бы они меня не избрали деканом, я бы спокойно занимался американской литературой. И все равно я очень многих американских писателей знаю. К сожалению, все они уходят. Сейчас, вот, умер Апдайк. Воннегут, с которым мы хорошо были знакомы, и многие другие мои знакомые. Остались, знаете кто из них? Ну, Олби, Эдвард Олби – он, конечно жив. Он меня старше, по-моему, на один или на два года. Когда я его видел, это было во время французских событий, очень интересный человек. И потом там из этих же писателей, конечно, много очень интересных, которых я, все-таки, знаю.
Это произошло благодаря тому, что в Союзе писателей создали такую группу по обмену с американцами. Мы ездили каждый год в Америку, и они к нам приезжали в Советский Союз. Там были очень хорошие люди. Возглавлял это Сидоренко Николай Федорович, по-моему. И он нас собирал и мы там встречались с очень интересными людьми самых разных взглядов. И были хорошие наши писатели. Вот, Айтматов там был, Залыгин. Ну, ездили очень хорошие, я знаю многих и наших российских.
Но, к сожалению, это уходит. Вот сейчас ушел – очень для меня большая потеря – Григорий Яковлевич Бакланов. Мы с ним как раз познакомились, в самолете вместе летели в Америку и мы с ним обсуждали Америку. Был хорошим моим другом тоже.
С.КОРЗУН: Такое ощущение, что вообще полстраны знаете. А еще вам приписывают определение журналиста, вернее, качества, которое должно быть у журналиста, в краткой форме: «Быть любопытным и сомневаться».
Я.ЗАСУРСКИЙ: Это правильно. И я так и считаю. Нелюбопытный журналист - это нонсенс. А журналист, который не сомневается, это вообще не может быть такого журналиста. Он ничего не может знать, если он ни в чем не сомневается. Должен принимать все на веру.
С.КОРЗУН: А вы сами занимались практической журналистикой?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я занимался не очень много. Я в Америке был спецкором от Литгазеты, писал в очень интересное время, когда в Америке были студенческие бунты. И это была другая Америка. Возбудились американцы, немножко у них спячка была. И всегда бывает спячка – благополучная страна, о чем им волноваться? Но там они начали думать о том, что что-то в мире еще есть. И вот они стали бунтовать против отчуждения. Было очень интересно.
С.КОРЗУН: Многие говорят, что научить журналистике нельзя. Но, вот эти качества быть любопытным и сомневаться, наверное, не только журналистов характеризует. Или можно научиться журналистике?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Это качества, которые особо присущи той категории людей, которые сейчас идут в журналистику. Это женщины. Они лучше к журналистике походят. Они сомневаются всегда и любопытны очень. Поэтому журналистки очень хорошие обычно бывают.
С.КОРЗУН: И еще говорят – читал в одном из интервью – что самое главное качество, которое вы цените в женщине, это ее мягкость и сетовали на то, что мало мягких осталось. Ну, конечно: если журналистики идет войну освещать в том числе.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Но замечательные люди. Сейчас мы думаем издать – и издаем уже, через несколько дней выйдет – сборник репортажей Юлии Калининой. Исключительно интересные. И, конечно, многое пришлось повидать и написать о многом. Конечно, мужчин не много, которые так об этом писали. Но мы издали ее по очень простой причине. У меня есть знакомый, родственник мой, который всегда меня просил «Комсомолец» за пятницу и субботу, когда у нее были там статьи. Я говорю: «Зачем тебе?» Он говорит: «Я читаю Юлию Калинину».
Ну вот, мне кажется, что есть хорошие журналисты у нас. Их не всегда замечают, но я считаю, что нужно ее издать. И других нужно издать, чтобы люди, все-таки, поняли, что есть честные, порядочные и смелые журналисты.
С.КОРЗУН: Я напомню, что гость программы «Без дураков» в формате «Особого мнения» сегодня Ясен Николаевич Засурский. Ясен Николаевич, какую роль вообще женщины в вашей жизни играли?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Ну, у меня жена управляет мною. Какую же роль? Очень большая.
С.КОРЗУН: Как это «жена управляет»? Подкаблучник что ли, как у нас говорят?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Нет, я не подкаблучник. Ну, у меня жена не такая, чтобы уж так жестоко. Она, знаете как это называется, когти в мягких перчатках спрятаны.
С.КОРЗУН: Вы же в схожих профессиях. Она тоже имеет отношение к издательствам, к литературе?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Она занимается чешской литературой и славянской литературой. А так, у нас очень хорошие женщины-преподаватели. И замдекана у меня были женщины и сейчас декан женщина. Я вообще считаю, что женщины у нас работали очень хорошо. Были и мужчины прекрасные. Но мужчины как-то рано уходили. Вот, у нас был прекрасный заведующий кафедрой телевидения Георгий Кузнецов. Он умер рано. Он был блокадник, прекрасный был и журналист, и преподаватель. Рано ушел.
С.КОРЗУН: С чрезвычайно острым и язвительным умом человек. Кстати, и Кузнецов, и Ясен Николаевич Засурский поучаствовали в создании, самым непосредственным образом в создании радио «Эхо Москвы». Было это в 1990 году. Журфак, то есть факультет журналистики МГУ был одним из соучредителей. Тогда это называлось радиовещательная станция «Эхо Москвы», еще ни о каких акционерных обществах речь не шла. И потом выяснилось, что Журфак по своему статусу, собственно, не может быть учредителем и акционером.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Да-да-да, нас оттуда оттерли.
С.КОРЗУН: Но память осталась.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Память осталась, Сергей Львович был нашим главным творческим потенциалом и у нас, собственно, начинал вещание его голос, отработанный на французских, как я понимаю, текстах.
С.КОРЗУН: Ну, было дело, да.
Я.ЗАСУРСКИЙ: И, по-моему, голос и сейчас звучит в некоторых случаях, когда говорят об «Эхе». «Эхо» начинает вещание с записи Сергея Львовича. Я считаю, что он очень много сделал для нашего радио. И я считаю, что «Эхо» – это одно из достижений наших реальных. Я считаю, что «Эхо» – и никто со мной не может поспорить – что это, наверное, самая аналитичная, самая представительная и самая объективная радиостанция, хотя я не скажу, что тут какие-то благостные люди.
С.КОРЗУН: Не стыдно за «Эхо»? Вот, по большому счету, по гамбургскому, как говорят?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Нет, мне не стыдно за «Эхо». Бывают разные выступления журналистов. Иногда они слишком далеко заходят в своих оценках. Но это прекрасная радиостанция. Вот, когда говорят, что у нас общественного телевидения и радио, я думаю и говорю об этом, что я считаю, что «Эхо» действует на уровне общественного вещания. Там есть, конечно, свои пристрастия, но, в основном, это общественное вещание. Сейчас еще у «Эха» прекрасный сайт, и там вы прочтете то, что нигде больше не прочтете.
С.КОРЗУН: Ясен Николаевич, ну это, ведь, как заменитель. С точки зрения журналистики, теории журналистики и практики во многих странах у нас в стране, все-таки, есть или государственное вещание, или частное. Общественного как такового у нас не создано. Или создано, все-таки?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Я думаю, что общественного как такового... У нас есть энтузиасты, которые работали на «Эхе» и работают сейчас, – они его создали. Вот, на «Эхе» выступает министр иностранных дел английский, приезжают другие люди, выступают. И нужно сказать, что «Эхо» дает сейчас трибуну для всех кроме фашистов.
С.КОРЗУН: Ну, может быть, это общественное по функции радио?
Я.ЗАСУРСКИЙ: По функции, безусловно.
С.КОРЗУН: Но не по форме владения.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Не по форме.
С.КОРЗУН: Потому что у частного радио есть владелец, в конце концов.
Я.ЗАСУРСКИЙ: Владелец. И вы представляете, кто владелец. Конечно, я не знаю, все ли представляют это слушатели. Газпром. И Газпром поддерживает самую такую, по-моему, интересную радиостанцию. Очень хорошо, и надо его благодарить.
С.КОРЗУН: А на телевидении нужен общественный канал в России? Или сложилось то, что сложилось, и менять ничего не стоит, по крайней мере, насильственным образом?
Я.ЗАСУРСКИЙ: Насильственным, безусловно, не надо менять. Мне кажется, что там трудность в том, что, все-таки, с небольшим капиталом можно было «Эхо» сделать и держать до сих пор. А сейчас новые технологии просто сделали «Эхо» уникальным. Вот этот сайт.
С.КОРЗУН: Спасибо вам огромное, Ясен Николаевич. Незаметно время подошло к концу. Я напомню, что гостем программы «Особое мнение» был Ясен Засурский. Всего вам доброго.