Владимир Познер - Без дураков - 2009-12-29
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. Сергей Корзун – это я. А мой сегодняшний гость – главный ВВП российского телевидения Владимир Познер. Добрый вечер, Владимир Владимирович.
ВЛАДИМИР ПОЗНЕР: Добрый вечер.
С. КОРЗУН: Человек несомненно медийный, несомненно медиатический в том смысле, что ну в общем все про Вас известно абсолютно.
В. ПОЗНЕР: Это только кажется.
С. КОРЗУН: Столько интервью давали. А сегодня секреты тогда будем.
В. ПОЗНЕР: Посмотрим.
С. КОРЗУН: Потому что известно и про то, где родились и что мать француженка, и где жили сначала. Как приехали в Россию, где работали, сколько жен у Вас. Кстати, прадедом стали уже?
В. ПОЗНЕР: Еще нет.
С. КОРЗУН: Нет, еще. В ожидании, значит, свежая информация.
В. ПОЗНЕР: Да, внучке 25, ну, вот, наверное. Произойдет где-то.
С. КОРЗУН: Со дня на день? С месяца на месяц?
В. ПОЗНЕР: Ну, я очень надеюсь.
С. КОРЗУН: С года на год.
В. ПОЗНЕР: Да, да, скажем так, да.
С. КОРЗУН: И, тем не менее, не смотря на то, что у Вас одна из самых популярных программ на телевидении…. Почему тем не менее. Вы себе отдаете отчет, что вот Вас как бы государственники критикуют за Ваши либеральные взгляды, а либералы, те, кто кажутся либералами настоящие, критикуют как раз за другое.
В. ПОЗНЕР: Да. Я в курсе.
С. КОРЗУН: Два коротких мнения, пришедших по интернету из Санкт-Петербурга. "Есть у нас возможность слушать Вас на "Эхе"? Вы один из лучших интервьюеров. И для нас слушателей огромная потеря не слышать Ваших гостей на радиостанции, где у Вас есть возможность задавать им вопросы на любые темы". Ну, это так. Это я мягко стелю. Второй вопрос. Из Москвы. "Посмотрел вашу программу про заключенного в тюрьме в Техасе. Не Зорин еще, но близко. Не стыдно?"
В. ПОЗНЕР: Я не понимаю, почему стыдно. Это абсолютно правдивая вещь. Я был потрясен рассказом этого человека. Молодого совсем. По-моему, 22 года, Я не понимаю, в чем тут. Т.е. совсем не стыдно. Напротив, я горжусь, что удалось это получить. Потому что вообще попасть в тюрьму американскую, там, где смертники сидят, это непросто. Вообще, надо сказать, что американская сторона была необыкновенно открыта. И как мне кажется, мы сделали фильм очень проамериканский. Во всяком случае, я не скрывал своей любви к этой стране. А то, что и такие вещи есть, конечно, есть.
С. КОРЗУН: Т.е. Вы, как репортер, отслеживаете, и такой факт есть, и такой есть, и судите…
В. ПОЗНЕР: Мне кажется, что вообще журналист обязан стараться показать, как можно больше и то, и то, и то. Это его задача. А уж задача слушателей и зрителей, или читателя сделать свои выводы. Я не очень люблю журналистику, в которой журналист занимает одну сторону и сугубо одну. Вообще про другое не говорит, или если говорит, то с насмешкой, с презрением. Это уже не журналист. Это уже совсем другое, как я это понимаю.
С. КОРЗУН: Иногда говорят о европейских, и о американских стандартах журналистики. Если в Америке четко разделено там мнение человека и информация, то в европейской традиции, скорее, ну, существует такое сочувствие одной из сторон иногда у журналистов, дающих информацию.
В. ПОЗНЕР: Вы правы.
С. КОРЗУН: Вам какая журналистика ближе?
В. ПОЗНЕР: Американская.
С. КОРЗУН: Т.е. четко по фактам.
В. ПОЗНЕР: Совершенно понятно. Когда они говорят, что человек – комментатор, вы понимаете, что это человек, который излагает свою точку зрения по поводу того или иного. Да. Он, может быть, и старается быть объективным, но не скрывает своих симпатий, антипатий совершенно. В отличие от журналистов классических. Я могу Вам привести несколько примеров. К сожалению, он больше не выступает. Такой Тэд Коппел, который вел программу "Ночная линия" на Эйбиси, известнейшая политическая программа. Так он много лет это вел ее. И зрители так и не знали, за какую партию он голосует. Для меня это высший разряд.
С. КОРЗУН: Владимир Познер в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". Мы собирали мнения о Вас, постарались с самых разных сторон. И одно из мнений, это мнение телекритика Славы Тарощиной, которая сейчас работает в "Новой газете".
СЛАВА ТАРОЩИНА: Само имя Владимира Познера на нашем телевидении – это символ профессионализма. Он принес с собой новые форматы, телемосты, новую интонацию, новый имидж ведущего, были разные у него форматы. Не могу сказать, что лично мне они всегда нравились. Владимир Владимирович остается блистательны модератором, он умеет слушать и слышать. Но чем меня поразил Познер больше. У меня есть свой счет к нему. Свои претензии. Но случилась буквально на днях одна вещь, которая опять заставила меня полюбить Владимира Владимировича с тем же пылом, с которым я его любила 10 лет назад. В программе "Прожектор Пэрис Хилтон" он исполнил одну английскую песню. И то, как он ее исполнил, с каким задором, с каким восторгом молодым.
С. КОРЗУН: Это была Слава Тарощина. Вообще, многие вспоминают этот эпизод.
В. ПОЗНЕР: Да, я удивлен даже. Просто столько людей звонило, а потом на улице. Я не ожидал.
С. КОРЗУН: По-французски тоже можете спеть так же?
В. ПОЗНЕР: Конечно. Вообще, я более известен и как исполнитель, ну, в своем кругу, шансона, и в частности, ну, "Опавших листьев". Вот, вот. Но я очень люблю, это, кстати, не английская песня, а американская. Я очень люблю джазовые вещи. Ну, это такая полуджазовая вещь, конечно, не очень. Но я люблю петь для себя. У меня дочь – композитор. Очень музыкальный человек. Внучка, у нее чудесный, прямо как колокольчик голос. И иногда дома мы поем вдвоем с ней, как раз джаз. Я никак не думал, что это будет такой успех.
С. КОРЗУН: Ну, я надеюсь, что Вы сегодня объявите о премьере Вашего диска, когда он выйдет, я знаю, что он на студии Айбироуд записывается сейчас.
В. ПОЗНЕР: Я получил несколько предложений, хотите, верьте, хотите, нет. Причем одно предложение…
С. КОРЗУН: Кто бы сомневался.
В. ПОЗНЕР: Это чтобы мы спели вдвоем с Ваней Ургантом в как он называется Кремлевском дворце съездов…
С. КОРЗУН: На новогодней елке зажгли.
В. ПОЗНЕР: Нам обещали какие-то баснословные деньги. Но кроме смеха, конечно, ничего не вызывает, но, тем не менее.
С. КОРЗУН: А за гонорар миллион долларов записали бы диск?
В. ПОЗНЕР: Конечно. А почему бы нет? Это же, как Вам сказать, это кайф. Это просто смешно. Я получаю удовольствие. Если за это удовольствием еще можно получить миллион, я готов записать диск за ноль, просто ради смеха. Ну, уж за миллион, пожалуйста. Если есть такие желающие.
С. КОРЗУН: Владимир Познер в программе "Без дураков". Вы стали одномоментно известны в России с телемостами в возрасте 52 лет практически. Ну, с тех пор прошло немало времени.
В. ПОЗНЕР: Да, да.
С. КОРЗУН: Это для Вас две разные жизни? Жизнь с абсолютной известностью, и то, что было до этого.
В. ПОЗНЕР: Это были совершенно разные жизни. Меня не пускали в советское время, хотя это уже было советское, но другое. Это было горбачевское время. До этого меня на экран не пускали. Я помню, у меня была встреча совершенно случайная с Энвером Назимовичем Мамедовым, который был первым заместителем Лапина на Гостелерадио, и как раз отвечал за телевидение. Мы в лифте встретились. Он меня знал. И я ему говорю, слушайте. Почему я никак не могу на телевидение попасть. Он на меня посмотрел, и сказал: а нам звезды не нужны. Он видимо, полагал, ну, понятно, звезды менее контролируемые, в принципе. И только при Горбачеве это случилось. И, конечно, жизнь совсем другая, потому что как ни говори, иновещание, ну, была пропаганда, давайте не будем играть в игры. Недаром мы называли это место могилой неизвестного солдата. Потому что нас никто не знал решительно. А когда появилась возможность быть журналистами, не заниматься пропагандой, а стараться говорить правду и объективным быть, хотя мы все субъективные. Хотим мы того, или нет. Но, по крайней мере, стремиться к этому. А когда, как Вам сказать, когда можно было жить в ладу с собой, что для меня самое важное, конечно, жизнь вся меняется.
С. КОРЗУН: А Ваш политический комментарий, Вы писали, могу я сделать вывод, что левой ногой, когда Вы работали на Гостелерадио.
В. ПОЗНЕР: Нет, не левой ногой. Я был верующим человеком долгое время…
С. КОРЗУН: В коммунизм?
В. ПОЗНЕР: Ну, коммунизма не было. Я был верующим в идеи, которые лежали в фундаменте, если так можно выразиться, Советского Союза, как это было когда-то. Мой отец так меня воспитал. Я долго в это верил. И доказывал какие-то вещи. Да, говорил полуправду. Себе говорил, что, в конце концов, это не лабораторный опыт, это не чистый опыт, это сложная страна, со сложной историей. Конечно же, есть серьезные недостатки. Но, тем не менее, вот что она декларировала. И я был довольно убедительным в этом смысле. И когда я стал попадать на американское телевидение, ну, разумеется, по спутнику связи, потому что я был невыездным, то я там оказался хитом, кстати говоря. Потому что а) я говорил, как американец, б) ну некоторые способности в смысле контактировать с людьми у меня есть. И в) я был убежден. И вот все эти вещи, они очень сильно сработали. И меня часто-часто приглашали в очень серьезные программы. И дело дошло до очень неприятного момента, когда одна из крупных газет, если я не ошибаюсь, "Лос-Анджелес Таймс" вышла со статьей, которая начиналась так: возможно Леонид Брежнев и возглавляет Советский Союз, но голосом этой страны является Владимир Познер. Вы знаете, это ничего хорошего для меня не принесло.
С. КОРЗУН: А на иновещании работали известные люди, ну, может быть, по популярности им теперь с Вами не сравниться. И вот один человек, которого Вы, наверняка, хорошо помните, обаятельный ведущий на английском языке, Джо Адамов, он в одном из интервью утверждал, что его программы были в 3,3 раза, помню точно, популярнее, чем Ваши программы. Смотрели, наверное, по количеству писем, которые приходят. Зависть?
В. ПОЗНЕР: Ну, я не хочу о Джо говорить ничего плохого. Джо – человек талантливый несомненно, несостоявшийся именно потому, что он все время был на иновещании.
С. КОРЗУН: Невостребованный в этом смысле.
В. ПОЗНЕР: Невостребованный, да. Очень жаль. Как он это измерил, я не знаю, никаких рейтингов у нас не было. Я вполне допускаю, что его программы были более популярны. Он делал программу, которая называлась "Почтовый ящик". Делал очень хорошо, очень хорошо делал. И у меня к Джо никаких претензий нет. Но он почему-то ко мне, ну, может быть, какая-то ревность. Но я Вам хочу сказать, что многие люди, работавшие на иновещании, потом стали очень известными у нас журналистами. Ну, там Влад Листьев, Александр Любимов, Захаров, который на "Эхо Москвы" часто бывает, Женя Киселев. Это все иновещание. Потому что все-таки на иновещании позволялось, ну, чуть-чуть по-другому говорить, чем внутри страны. Потому что все-таки люди, которые возглавляли нашу пропаганду, наши идеологические босы, все-таки понимали, что нельзя разговаривать с американцем, или с французом, или с немцем так, как говоришь с советскими. Там все-таки отрабатывалась некоторая техника, которая потом очень пригодилась.
С. КОРЗУН: Ну, и я уж для кучи напомню, что хотя истории известная, что Юра Федутинов, Сережа Бунтман и Ваш покорный слуга тоже на иновещании отрубили немало лет дикторами во французской редакции.
В. ПОЗНЕР: Да.
С. КОРЗУН: Не в английской, а во французской. Я напомню, Владимир Познер, гость моего сегодняшнего эфира. Еще одно мнение о Познере – Владимир Вольфович Жириновский
ВЛАДИМИР ЖИРИНОВСКИЙ: Он является отдушиной для очень такого тонкого слоя интеллигенции. Т.е. он единственный в этом поле, может быть, там 10 000 очень таких тонких-тонких интеллигентов России, которые хотели бы слышать его точку зрения, его оценки всему, что происходит. В этом смысле он имеет уникальное место. Рядом с ним нельзя кого-то поставить, поскольку только он единственный в этой нише. Ну, в этом сказывается и его зарубежное образование длительное время проживал в развитых, крупных европейских странах и в США. Это важно. Пускай все слышат у нас, чтобы у нас были все цветы на нашей клумбе, и чтобы та часть небольшая интеллигенции, на которую он влияет, чтобы это был позитив. Чтобы он их настраивал на то, что все-таки наша страна хорошая. И что мы развиваемся в правильном направлении. Вот в этом плане он свою роль может сыграть, и это у него обязательно получится. Я в этом уверен.
С. КОРЗУН: Вот Владимир Вольфович у нас в благодушном настроении.
В. ПОЗНЕР: Неожиданно.
С. КОРЗУН: Не в таком благодушном он начинает говорить, что вешать всех надо на деревьях журналистов. Когда в благодушном… Он Вам отписал роль, роль пропагандиста для тонкого слоя 10 000 российской интеллигенции, плюс обращенная на Запад. Как Вам такая роль?
В. ПОЗНЕР: Чепуха. Он, конечно, меня упрекает в том, что я его не приглашаю. Ну, я его не приглашаю, потому что я…
С. КОРЗУН: Черный список?
В. ПОЗНЕР: Нет, что Вы. Это мое решение абсолютно. Ну, я не знаю, насколько это может быть интересно и полезно. Мне надо понять, как с ним разговаривать. Я его хорошо знаю. Более того, когда я работал в Америке, вместе с Донахью мы делали программу 7 лет почти, он приезжал дважды. И он был в нашей программе. Это был совсем другой Жириновский. Не крикливый,
С. КОРЗУН: Наоборот спокойный?
В. ПОЗНЕР: Умный, тонкий, с чувством юмора. Но абсолютно не грубый, не антизападный, т.е. он человек, он умный. Он знает, как себя вести в какой ситуации. Я еще не знаю, как его в программу позвать. Что до черного списка, то хочу сказать со всей определенностью, когда я начал делать эту программу "Познер", у нас был разговор с Константином Львовичем Эрнстом, который является генеральным директором Первого канала, и который покупает эту программу, и имеет право не покупать кота в мешке, как говорится.
С. КОРЗУН: Т.е. она делается на стороне, на аутсорсинге.
В. ПОЗНЕР: Я его спросил, вот давайте так. Если люди, которых я не могу звать, наверняка, они есть. Вы мне скажите, кто они. Если я соглашусь, то мы так и будем работать, но тогда уже не будет добавки, еще этот, этот. Или я скажу, что нет, я на этих условиях не согласен, и не будет программы. Да, он такой, это не черный список, откуда-то спущенный, он мне сказал, такой-то, такой-то, человек 6. Я, конечно, вам не буду говорить, что это за фамилии. И все. И надо сказать…
С. КОРЗУН: Вы на самом деле согласились внутренне с этим списком?
В. ПОЗНЕР: Я сказал, да, эти 6 человек, договорились. Мне важно иметь возможность широко говорить, если есть 6 человек, которых я звать не должен, я с этим могу согласиться. Или вообще не делать программу. Нет, если он скажет, 7,8,9. Тогда уже возникнет та самая проблема, когда я скажу, извините, я программу больше не делаю. Он соблюдает свою часть договоренности, я соблюдаю свою в надежде, что все-таки с течением времени этот список из 6 просто исчезнет, и что можно будет их всех звать. Но пока это так.
С. КОРЗУН: Владимир Владимирович продолжение вопроса о пропаганде, который Владимир Вольфович поставил. Вы же прекрасно знаете, как журналист, что журналисты часто используют политику в своих целях…
В. ПОЗНЕР: Еще как.
С. КОРЗУН: И ровно так же, может быть, еще сильней, политики используют журналистов в своих целях.
В. ПОЗНЕР: Обязательно.
С. КОРЗУН: У Вас нет ощущения, что Вашу программу действительно используют, как витрину демократии, как ширму.
В. ПОЗНЕР: Послушайте, это точно так же, как используют "Эхо Москвы". 100%. "Эхо Москвы", которое на 65% принадлежит Газпроммедиа, а Газпроммедиа известно кому принадлежит. Если бы хотел бы прикрыть, прикрыли бы в одну секунду. Это тоже отдушина. Это дает возможность людям слушать то, что и слышать то, что они не услышали где-то еще. В этом смысле, конечно, используют. И меня используют. Это совершенно понятно. Я это понимаю. Я отдаю себе в этом отчет. И считаю, что, тем не менее, то, что я делаю, стоит того. Пускай меня используют. В конце концов, есть достаточно умных людей, которые понимают, в чем этот механизм. Поэтому я на это иду.
С. КОРЗУН: Но эзопов язык, он же и советское время был.
В. ПОЗНЕР: Это не эзопов язык. Я говорю без эзопова языка, я говорю прямо. В конце концов, в своей программе ведь я не спорю с теми людьми, которых я приглашаю. Я понимаю, что это не диспут. Главный человек – это тот, кого я пригласил. Я ему задаю вопросы. Уж как он отвечает, это товарищи дорогие, посмотрите сами. Если он не отвечает, тут я его беру за горло. Но если он отвечает, и я с ним не согласен, это не мой вопрос. Диспут – другой разговор. У меня был, например, Кобзон, но я мало согласен с тем, что он говорил. Но я с ним не спорил. Он говорил абсолютно открыто. И дальше, пожалуйста, зрители делайте свои выводы.
С. КОРЗУН: Хорошо известна Ваша фраза о том, что в советские времена Вам приходилось лгать.
В. ПОЗНЕР: Конечно.
С. КОРЗУН: Вести пропаганду. Я цитирую не дословно, но теперь потом…
В. ПОЗНЕР: Очень близко.
С. КОРЗУН: Потом Вы раскаялись, и больше не лжете.
В. ПОЗНЕР: Да.
С. КОРЗУН: Это правда?
В. ПОЗНЕР: Это правда.
С. КОРЗУН: И по сию минуту.
В. ПОЗНЕР: И по сию минуту. Понимаете, у меня есть, как Вам сказать, счастливое сочетание обстоятельств. Я за эти годы, за годы не столько советские, а работы в Америке и потом дальше, я все-таки себя обеспечил экономически. Я не боюсь потерять работу. Я не боюсь. Мне никто не скажет: а вот если Вы будете так говорить, Вы больше работать не будете. Переживу. Во-первых, ни я, ни мои близкие от этого не пострадают. Я смогу переводить, я много чего могу делать. Я вообще вижу смысл денег только в этом, или, прежде всего, они дают свободу, они дают независимость. Поэтому я могу сказать: нет, я не буду говорить этого. Я буду говорить то, что я думаю.
С. КОРЗУН: Кстати, как поживает Ваш ресторан, который Вы с младшим братом держите?
В. ПОЗНЕР: Поживает отлично. И не смотря на кризис, он, конечно, кое-что потерял. Ему уже 5 с чем-то лет, и он очень хорошо поживает, чему я очень рад.
С. КОРЗУН: Владимир Познер, гость программы "Без дураков" на "Эхе", вернемся в эту студию через 3 минуты.
НОВОСТИ
С. КОРЗУН: Я напомню, что мой сегодняшний гость Владимир Познер. Традиционно в этой программе я практически никогда не принимаю телефонных звонков. Много вопросов приходит через каналы интернет. Несколько коротких вопросов, подразумевающих, наверное, не особо длинные ответы. Где будете встречать Новый год?
В. ПОЗНЕР: В Нью-Йорке. С Филом Донахью.
С. КОРЗУН: Когда вернетесь на экран?
В. ПОЗНЕР: 18го января 2010 года.
С. КОРЗУН: Как вы относитесь к пародиям на Вас и Вашу передачу в "Мультиличности"?
В. ПОЗНЕР: Очень хорошо, я прямо смеюсь до упаду. А последняя была очень смешная.
С. КОРЗУН: Обидных не бывает для Вас вещей?
В. ПОЗНЕР: Да, нет, абсолютно.
С. КОРЗУН: В каком году Вы вышли из КПСС? Вопрос из Перми.
В. ПОЗНЕР: В 1989.
С. КОРЗУН: Что послужило причиной?
В. ПОЗНЕР: Разочарование.
С. КОРЗУН: В именно коммунистической идеологии. В деятельности партии?
В. ПОЗНЕР: В КПСС
С. КОРЗУН: В КПСС, как таковой. С тех пор никуда не вступали?
В. ПОЗНЕР: Я себе дал клятву больше никогда ни в какой партии не быть.
С. КОРЗУН: Но в Академию вступили в телевизионную.
В. ПОЗНЕР: Ну, это совсем другое. Что же Вы сравниваете с партией.
С. КОРЗУН: Студент из Калининграда спрашивает: Владимир Владимирович, Вы считаете себя оппозиционером?
В. ПОЗНЕР: Есть вещи, которые я не приемлю. Есть вещи, которые ныне, ну, определенная что ли политика, которой придерживается наше правительство, с которой я не согласен. Но я не согласен со многим, что говорят оппозиционеры. Поэтому не знаю, как ответить Вам.
С. КОРЗУН: Из Калининграда вопрос: Владимир Путин не так давно посетил развлекательную молодежную телепередачу "Битва за респект" на музыкальном телеканале. Почему его до сих пор нет в серьезных программах, такой, как, например, Ваша?" Или не приглашаете?
В. ПОЗНЕР: Приглашаю.
С. КОРЗУН: Уж не один ли он из тех 6?
В. ПОЗНЕР: Хороший. Значит, почему он ходит туда, а не сюда, это к нему вопрос. Я обращался к его пресс-персоне, г-ну Пескову с просьбой и с приглашением. Я жду ответа, пока его не получил. Я бы очень хотел, чтобы Владимир Владимирович пришел в мою программу.
С. КОРЗУН: А о чем бы Вы его спросили в первую очередь?
В. ПОЗНЕР: Ой, об очень многом. И потом я не хочу сейчас говорить. Знаете, я никогда заранее не говорю, о чем я буду спрашивать. А тут, может, кто-то слушает, и будет ему потом докладывать. Но я уверяю Вас, что это будут вопросы неприятные для него, я в этом уверен. А так как он человек, на мой взгляд, довольно тонкокожий, легко сердится, то может получиться интересно.
С. КОРЗУН: Многие утверждают, что хорошо по-телевизионному спродюсировано, можно это закавычить, вот телевизионные шоу с участием Владимир Владимировича, ну, и так же президента Медведева, Вы следили за тем, как вот эти телевизионные диалоги развиваются? С точки зрения профессионала, это хорошая программа – прямая линия?
В. ПОЗНЕР: С точки зрения профессионала, наверное, да. Потому что ее многие смотрят, я имею в виду не столько в Москве даже. И многие принимают это общение за чистую монету. Это общение, конечно же, но, понятно, что те люди, которые задают вопросы, это фильтрованные люди в основном. И вопросы фильтрованные. Это понимает всякий человек, который что-то имеет, какое-то отношение к журналистике. А что касается интервью итоговое, я уже высказался по этому поводу. Ну, может быть, немного иронично, сказав, что все-таки генеральные директоры телевизионных каналов не являются журналистами в прямом смысле слова. И не обязательно они уж такие хорошие интервьюеры. А кроме того брать интервью у своего шефа затруднительно, потому что он твой шеф, он может тебя уволить, если ему не понравятся твои вопросы. Поэтому можно было заранее сказать, что все-таки это ну как Вам сказать, это как бы интервью. Вот тут как бы, которое я не люблю очень, но очень подходит.
С. КОРЗУН: Ну, это ответ как раз журналисту из Москвы, тут вопрос пришел по интернету. "Неужели и Вы согласны с тем, что интервью Медведева трем телеруководителям – это реалистичный и профессиональный подход к журналистике?" Кстати, реалистичный и профессиональный – довольно важные слова. Это реалистичный подход?
В. ПОЗНЕР: Абсолютно реалистичный, прагматичный подход. И сделано все профессионально. Просто надо понимать, что мы имеем в виду. Снято профессионально, ведут себя профессионально. Медведев отвечает профессионально, умеет говорить по-русски, кстати говорят, не бекает, не мекает, грамотно. Другое дело, что сама суть сомнительна. Она сомнительна. Это не потому, что Медведев какой-то, или они какие-то. Но если у меня есть босс, и я у него беру интервью, но я же не могу у него спросить о вещах, которые его будут раздражать. Именно потому что он мне платит зарплату. Он меня нанимает, он меня может уволить. В этом есть противоречие.
С. КОРЗУН: Владимир Познер в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". Ну, еще вопрос от студента из России. Вы уже сняли тур де Франс с Иваном Ургантом? Когда можно ждать на экранах?
В. ПОЗНЕР: Да, мы сняли. Сейчас идет работа кропотливая и как говорится, потливая по отбору материала для монтажа. Ведь мы сняли более 500 часов, а в эфире у нас будет 12 серий по 45 минут. Т.е. порядка 10 часов. Т.е. мы должны одну пятидесятую часть взять из того, что мы сняли. Это ужасно тяжело, но мы это делаем сейчас.
С. КОРЗУН: Чем-нибудь принципиально в подходах отличается эта программа от той, которую вы делали по Америке?
В. ПОЗНЕР: Да, она принципиально отличается тем, что нет путеводителя. Нет Ильфа и Петрова, которые нам в Америке просто сказали, куда нам ехать, и какие темы поднимать. Здесь уже мы сами. А что касается, ну, я не знаю, вопросов задаваемых, вопросы часто совпадают, ответы очень разные. Потому что французы – это не американцы. Это другие люди.
С. КОРЗУН: А в чем отличие?
В. ПОЗНЕР: Ой, во-первых, у француза гораздо сильней чувство истории. И чувство принадлежности к этой истории, к этой культуре. Француз, пожалуй, не столь откровенен. Он не готов просто открыть свою душу, и давай, как американцы, этого в нем нет. С другой стороны, он интересней, когда он начинает излагать. Он интересней, он острее. Он, безусловно, ироничнее, конечно. Он европеец, чего Вы хотите.
С. КОРЗУН: Старушка Европа впереди. Ну, у американцев есть свои сильные стороны?
В. ПОЗНЕР: Да, конечно, во-первых, это откровенность. Она потрясает. Это готовность, не оглядываясь через плечо сказать то, что ты думаешь. Это необыкновенное радушие. Приветливость, просто безграничная. Это очень хорошее чувство юмора. Конечно, есть свои сильные стороны. Вообще, я не думаю, что есть какой-то народ, у которого нет сильных сторон. Я думаю, что это не так.
С. КОРЗУН: Российское золотое кольцо когда будете делать?
В. ПОЗНЕР: Ну, я не буду делать. Я, вообще, хотел бы, чтобы Россию делал человек, который Россию не знает. Понимаете, у меня глаз замыленный, и у нас у всех. Вот есть вещи, я никогда не забуду, приехал мой внук из Германии, ну, тогда ему было мало лет. Сейчас ему 15. Он родился в Германии, папа его немец. Он приехал впервые в Россию. Мы ехали на дачу. Мы ехали, потом переезжали через какое-то железнодорожное полотно и вдруг он говорит на плохом русском языке. Он называет меня Вовой. Он говорит: Вова, а почему столбы кривые? Я говорю: что значит? Ну, видишь. Они не прямо стоят. Я уже не вижу, что они не прямо стоят. Для меня это естественно. А для него, немецкого мальчика, столб должен стоять прямо. И поэтому он спрашивает. Вот эта замыленность глаза не позволяет делать, условно говоря, "Одноэтажную Россию". Это должен делать человек. Вот у него должен быть русский партнер, который может ему сказать: нет, нет, ты неправильно это понимаешь. Но увидеть надо свежими глазами.
С. КОРЗУН: Тем не менее, у русских какие, ну, к национальному характеру если обратиться. Русских Вы тоже, россиян неплохо знаете. Вот коренные отличия…
В. ПОЗНЕР: Я прилично знаю. Я очень много езжу по стране.
С. КОРЗУН: Коренные отличия от американцев.
В. ПОЗНЕР: Больше всего, на мой взгляд, русские похожи на ирландцев. Это Вы будете смеяться, но я в этом абсолютно убедился.
С. КОРЗУН: Т.е. не зря Лужков разрешил празднование дня св. Патрика.
В. ПОЗНЕР: От депрессии к восторгу. Очень ирландская черта, очень русская черта. Очень сильная эмоциональность. Плачут легко, смеются легко. Любовь к алкоголю, очень похожа, потрясающий литературный дар. Очень похоже. Т.е. вообще английская литература, если начинаешь копать, это почти сплошь ирландцы. Здесь есть очень много общего. А, скажем, с французами очень мало.
С. КОРЗУН: А Вам в какой культуре проще лично? Ну, Вы, как минимум, трилингва. Да?
В. ПОЗНЕР: Да, трилингва, да. Ну, может быть, вопрос не проще, а в какой я себя чувствую уютней.
С. КОРЗУН: Комфортней, скажем так.
В. ПОЗНЕР: Наверное, во французской.
С. КОРЗУН: После паузы и подумав ответил Владимир Познер.
В. ПОЗНЕР: Да, потому что я хотел сказать - в Нью-Йорке, но не в Америке вообще. Это совершенно разные вещи.
С. КОРЗУН: Ну, Париж от Франции тоже отличается, в общем-то. Еще от Средиземноморья тоже отличается.
В. ПОЗНЕР: Конечно. Но мне во Франции всюду хорошо. Вот мне всюду. Что в Британии, в Нормандии, в Провансе, где хотите, вот мне просто вот это мое. Я это чувствую.
С. КОРЗУН: Умные люди утверждают, что язык накрепко привязан к мышлению. Вы владеете ну почти как родным, или как родным тремя языками. Вы чувствуете отклонения в мышлении. Т.е. Вы приезжаете во Францию и во французской культурной среде мыслите, как француз.
В. ПОЗНЕР: Мне люди говорят, что в зависимости от того, на каком языке я говорю, я разный. Я не так это замечаю. Но мне говорят, точно. Ты просто другой человек.
С. КОРЗУН: Но внутренних нет противоречий, не раздирают Вас вот между этими культурами. Или спокойно из одной в другую?
В. ПОЗНЕР: Ну, я немножко сумасшедший очевидно. Так сказать клиент для, ну, не настолько.
С. КОРЗУН: Владимир Познер, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". А какую роль женщины играют в Вашей жизни?
В. ПОЗНЕР: Очень большую. Я очень люблю женщин. С раннего возраста. Я первый раз влюбился, мне было, по-моему, 12 лет.
С. КОРЗУН: Так поздно?!
В. ПОЗНЕР: Нет, влюбился по-настоящему.
С. КОРЗУН: По-настоящему, когда уже осознал, что влюбленность.
В. ПОЗНЕР: Это была женщина, ей было лет, наверное, 37-38. Она была ирландкой. Звали ее Мэри. У нее была копна волос такого медного цвета необыкновенно. И яркие, синие глаза. Ирландское все, вообще, это, все ирландское. У нее был муж. Но она обращалась со мной удивительно тактично, т.е. как со взрослым.
С. КОРЗУН: Вы в каких отношениях были? Учитель ученик? Или как? Соседка?
В. ПОЗНЕР: Нет, даже не могу, ну, может быть, учительница ученик. Она меня брала с собой в кино. Она меня приучала немножко, как пить коктейль, она меня немножко обучала водить машину. Она меня приглашала домой просто так поговорить, поболтать. Значит, я был влюблен со страшной силой. И вот мы уехали из Америки. Прошло очень много лет. 38. Прежде, чем я вернулся. И когда я вернулся, я пришел к женщине, которая меня крестила, когда я родился в Париже. Она потом жила в Нью-Йорке. Звали ее Рут Лоперт. Она была подругой Мэри. И когда я пришел к своей крестной маме, я ей сказал со страхом: а Мэри еще жива? Она сказала: да, мы с ней часто общаемся. Я говорю: ой, я хочу ее увидеть. Она мне сказала – я ей позвоню. А завтра придешь, я тебе скажу. Я пришел, я говорю: ну, как. Она сказала: она передает тебе привет, но она не хочет тебя видеть. Я сказал: почему? Она хочет, чтобы ты ее запомнил такой, как тогда. Вот сейчас я говорю, у меня мороз по коже. Это такая настоящая женщина, оказывается, я бы, значит, ей не совсем безразличен. Хотя я был, ну, 12 лет, о чем мы говорим. Но вот это. Одним словом, женщины в моей жизни всегда играли огромную роль. Я очень люблю женщин. Причем тут без скабрезностей. Вы понимаете, о чем я говорю. Просто я считаю, что они намного интересней мужчин, вот это я Вам точно могу сказать.
С. КОРЗУН: А кто прививал такое отношение? Отец?
В. ПОЗНЕР: Мама, конечно.
С. КОРЗУН: Мама-француженка. Вы где-то упоминали, что шарм вот этот французский, достаточно платочек повязать по-другому.
В. ПОЗНЕР: Мама была человеком не очень разговорным. Довольно сдержанным, как часто французские буржуа бывают со свои детьми. Но она была необыкновенно женственной, и просто она ну, наверное, воспитала это, показала это. Потому что мы не говорили об этом почти никогда. Однажды только она мне сказала с таким раздражением, что во Франции мужчины на женщину смотрят так, что она себя чувствует женщиной. А в России они смотрят на тебя так, как будто ты проститутка.
С. КОРЗУН: А Вы как смотрите на женщин, каким глазом?
В. ПОЗНЕР: Вот таким глазом…
С. КОРЗУН: Как мама.
В. ПОЗНЕР: Я с восхищением смотрю на женщин.
С. КОРЗУН: Независимо от того, чем они занимаются, что они делают.
В. ПОЗНЕР: А меня совершенно это не интересует. Это не имеет значения.
С. КОРЗУН: У Вас поклонницы, ученицы, все есть…
В. ПОЗНЕР: Насчет учениц, я не знаю.
С. КОРЗУН: Учениц нету? А как же школа Познера?
В. ПОЗНЕР: Ну, в этом смысле да, может быть.
С. КОРЗУН: Отличаются молодое поколение от женщин Вашего поколения в России здесь?
В. ПОЗНЕР: Знаете, вот это очень опасный вопрос, потому что с возрастом мы склонны всегда идеализировать свое прошлое и относиться с таким гримасой недовольства по отношению к сегодняшнему дню. Я помню, как Аристотель в свое время писал, что если нынешняя молодежь придет к власти, это будет конец мира. Ну, и как-то мир до сих пор удержался. Поэтому надо быть очень осторожным. Как мне кажется, женщины сегодня, конечно, намного более независимы. Намного более готовы защищать свои права, чем, скажем, 40 лет тому назад. И это накладывает, может быть, в чем-то менее женственные, именно потому, что они больше работают, и становятся управляющими, т.е. боссами, если угодно. Да. Я думаю, что нравы стали проще намного. Не обязательно это плохо. Но все-таки я считаю, что чувства – это очень важная вещь. Чувства. Физиология само себе. Т.е. я вообще физиолог, как Вы знаете, по образованию. И понимаю, что это очень важно. И сам считаю, что это крайне важная вещь. Но все-таки чувства, я не знаю, у животных, есть чувства, как мы это понимаем. Мне кажется, что это как раз отличает человека, вот то вот любовь, например. Я считаю, что это очень важная вещь. И сегодня такое ощущение, что это чуть-чуть отошло на второй план. Так это или нет, я не знаю.
С. КОРЗУН: А на первом что, на Ваш взгляд?
В. ПОЗНЕР: Дело. В России, да и не только в России. Деньги, я вам сказал, я считаю, это важная вещь. Это гарантия твоей независимости.
С. КОРЗУН: Свободы. Да.
В. ПОЗНЕР: Но деньги не могут быть мерилом в отношениях. Вот есть у него деньги, нет у него денег. Вот это стремление отхватить богатенького. Это всегда было, кстати, читай Бальзака, читай Мопассана, читай кого хочешь, Драйзера. Все это есть. Но сегодня это стало превалирующим. Я не утверждаю. Я не хочу быть в роли вот этого старого хрена, который не доволен сегодняшним днем и т.д. Я не достаточно много общаюсь с молодыми женщинами. Я бы хотел, может быть, но возраст не очень-то позволяет. Это я, может быть, зря сказал. Во всяком случае….
С. КОРЗУН: Хороший пиар. Немножко можно так для пиара добавить. Владимир Познер, гость программы "Без дураков" на "Эхе", если кто не понял еще по голосу. А вообще по голосу Вас не отличить просто невозможно. И когда это был утренний, воскресный или субботний звонок в эфир "Эхо Москвы", сами крутили диск, или набирали кнопки?
В. ПОЗНЕР: Сам.
С. КОРЗУН: И попали, ничего в очередь не ставили Вас?
В. ПОЗНЕР: А в это время в воскресенье утром все-таки звонят не так много. И я попал. И голос говорит: Вы попали в эфир "Эхо Москвы". Не вешайте трубку. Я прямо обрадовался и додержал. Это очень трудно бывает.
С. КОРЗУН: Если бы девушки не заинтересовались и не спросили бы, не Владимир ли Вы Владимирович?
В. ПОЗНЕР: Я бы не сказал, нет, конечно.
С. КОРЗУН: И часто у Вас так бывает, когда вы звоните в эфиры?
В. ПОЗНЕР: Вы знаете, я пробую, раз, два, три, ну, если не получается, я чаще звоню, потому что меня что-то возмущает. Потому что я так не согласен с тем, что говорит человек. Причем, чаще всего, Вы же сами говорили, есть либералы, есть государственники. Ну, государственников я вообще, ну, они для меня, ну, как они не симпатичны, и мне все равно, что они говорят. Пускай болтают. Либералы мне намного симпатичней. И поэтому, когда они говорят то, что мне кажется ересью, меня это гораздо больше задевает.
С. КОРЗУН: Мочить, мочить либералов в удовольствие.
В. ПОЗНЕР: Я ну что же Вы такое говорите то. Неправильно Вы говорите. И утверждают вещи, не зная, порой. Я пытаюсь дозвониться. Мне это почти никогда не удается. А вот тут, а это была тема такая не политическая, хотя, я заметил, что Ксения Ларина хотела слово прорывной каким-то образом привязать к сегодняшней государственной думе, как нечто негативное, относящееся к Путину, Медведеву. Ну, так мне показалось.
С. КОРЗУН: Владимир Познер в эфире программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Кстати, я же упомянул о Вашей школе. И сразу две темы нарисовалось. Вас многие упрекали, не только либералы, но и жители Большой Дмитровки в том, что Вы порите исторический облик старой Москвы.
В. ПОЗНЕР: Когда строят что-нибудь, всегда есть критика, что бы не построили, это точно. Потому что это мешает тем, кот живет в соседнем доме. Скажем, соседний дом – это дом, где живут много людей из Большого театра и т.д. И этот, ну, а там был пустырь. Возникший на пустыре другой дом не очень высокий. Гораздо ниже, чем тот. Но все-таки закрывает обзор. Вот они выступали против. Ходили, собирали подписи. Насколько я знаю, в этом играл определенную роль, как это ни покажется странным, человек, которого я, пожалуй, не назову журналистом. Он живет в этом доме. Он разоблачатель такой. Вы догадываетесь, о ком я говорю.
С. КОРЗУН: Нет, я, пожалуй, нет.
В. ПОЗНЕР: Не догадываетесь. Когда-то был очень популярен, и разоблачает. Он в этом принимал некоторое участие. На самом деле дом стоит, его можно смотреть, он, наоборот, очень тщательно построен с тем, чтобы не спорить с этой архитектурой. Старый дом, который там был в очень плохом состоянии, он восстановлен в пределах этого нового дома, и как мне кажется, все успокоились, там были интересы просто.
С. КОРЗУН: Там была еще одна креативная, как минимум одна креативная акция, следы которой остались в интернете. Плакат с Вашим изображением. И с Вашими словами о том, что люблю старую Москву…
В. ПОЗНЕР: Я сказал, что я не люблю нынешнюю.
С. КОРЗУН: Плакат висит и к нему приписка там.
В. ПОЗНЕР: Да, я помню это. Я люблю ту Москву, которой больше нет. Это правда.
С. КОРЗУН: И там приписка была. Обращение к Володе. Наверное, там очень сильно постарались. Обидело это Вас, оскорбило?
В. ПОЗНЕР: Знаете, нет. Слушайте, борьба есть борьба. Я понимал, почему она происходит. Она была связана с деньгами. Это была совершено очевидная вещь. Были люди, которые хотели это очень хорошее место себе заполучить. Ни о какой, там, понимаете, там ничего не было. Мы не снесли ничего. Был пустырь. И на этом пустыре был вагончик, где продавали сосиски. Если бы мы разрушили что-то, ну, я бы еще это понимал. Но я бы сам этого не допустил. А в данном случае просто поставили новое здание, ничего не разрушив, поэтому, ну, я вообще, очень редко, я могу обижаться, или как Вам сказать, рассвирепеть, когда возникает такие вещи, как расизм, тут я не терпим совершенно. А так сделали плакат, ну, на здоровье.
С. КОРЗУН: И еще к рекламе вопрос. Многие Вам пеняют в вопросах сегодняшних, как минимум 4-5 мнений по поводу рекламы олимпиады в Сочи, которая озвучена Вашим голосом.
В. ПОЗНЕР: Послушайте, хотим, не хотим. Получилось так, что Россия выиграла право на проведение зимних олимпийских игр в Сочи. Я к этому относился достаточно безразлично. Выиграем, хорошо. Не выиграем, тоже хорошо, ничего плохого. Но коль скоро выиграли, давайте постараемся сделать так, чтобы там было все хорошо. Почему надо болеть за то, чтобы там все провалилось, чтобы было ужасно. И когда меня спросили, согласен ли я озвучить вот этот ролик, я сказал: конечно, я согласен. Почему нет. Что я должен был сказать? Нет, я хочу, чтобы олимпийские игры, я не знаю, я буду говорить, что это ужасно, это плохо? Глупости это. Я не понимаю этих людей, которые желают своей собственной стране из-за своих политических пристрастий. Вот если бы Ельцин организовал олимпийские игры, они бы все кричали ура.
С. КОРЗУН: Да, нет, прочитаю просто самый жесткий из вопросов.
В. ПОЗНЕР: Давайте.
С. КОРЗУН: Адвокат из Москвы. "Не стыдно участвовать в рекламе Олимпиады за 5 лет до ее проведения, поскольку эта реклама – просто воровство денег очередное".
В. ПОЗНЕР: Почему это реклама – воровство. Откуда? Почему, ее дают на телевидении бесплатно, как Вы понимаете. Я – то же самое. Значит, спрашивается в задаче. В чем там воровство? Рекламу олимпийских игр начинают сильно заранее. Уже в Лондоне вовсю рекламируются летние олимпийские игры. Это нормально. Что стыдного в этом. Если бы я, не знаю, сказал, что мне заплатили миллион. Кстати говоря, на Западе за такую рекламу и платят так, и никому не стыдно. Ну, можно сказать наши налоговые деньги, ну, ладно.
С. КОРЗУН: А Вы безвозмездно участвовали. Текст Ваш?
В. ПОЗНЕР: Абсолютно. Нет, не мой. Но текст симпатичный, мне понравился. Иначе я бы его не читал. Я сразу сказал: ребята, я согласен, но я должен прочитать текст. Если текст не понравится, мы будем вместе над ним работать, или я вообще читать не буду. Текст мне понравился, он забавный текст. Я с удовольствием это сделал.
С. КОРЗУН: Владимир Познер. Последняя минута уже даже 30 секунд у нас осталось до конца. Что бы Вы хотели изменить в своей жизни? И в силах ли Вы сделать это сейчас?
В. ПОЗНЕР: В своей жизни?
С. КОРЗУН: В своей жизни.
В. ПОЗНЕР: Я бы хотел отменить то, что было когда-то в своей жизни, чего я не в силах сделать. Отменить те многие годы, когда я был пропагандистом и занимался негожим делом.
С. КОРЗУН: А на что есть силы, судя по выражению лица немало.
В. ПОЗНЕР: Полно сил.
С. КОРЗУН: На что направите?
В. ПОЗНЕР: Не знаю, как это сказать, - отмыться.
С. КОРЗУН: Владимир Познер. Парадоксальное окончание, но, на мой взгляд, очень искреннее. Спасибо Вам огромное за то, что пришли в нашу студию, отвечали на наши вопросы.
В. ПОЗНЕР: Вам спасибо.
С. КОРЗУН: Всего доброго.