Роман Карцев - Без дураков - 2009-05-12

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем привет. Сергей Корзун – это я. Мой сегодняшний гость, ну, наверное, совершено уникальный человек, даже без "наверное". Только он умеет так смешить людей. Он так спросил за эфиром: а программа "О недвижимости" это что, после 70ти? Роман Карцев. Роман Андреевич, добрый вечер.

РОМАН КАРЦЕВ: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: А Ваша профессия, конечно, ну, профессия, может быть, склад души такой - смешить других? А вот я прочитал о том, что Вы, возможно, единственный человек, кто смеялся во время просмотра сериала "17 мгновений весны".

Р. КАРЦЕВ: Откуда Вы знаете это?

С. КОРЗУН: А знаю.

Р. КАРЦЕВ: Я редко об этом говорю, но, в самом деле, самый смешной фильм для меня. Это мое мнение. Потому что гениально играют все, гениально сделано все, но это фарс. Это фарс, потому что ну такие красивые немцы, такие умные, такие талантливые. Табаков – красавчик. Я думаю, если бы немцы были такие, я бы сдался (смех).

С. КОРЗУН: (Смех). Ну, да, в то время, как вся страна пускала скупую мужскую и обильную женскую, Вы, вообще, плакали тоже до слез, наверное. А как Вам этот вариант разрисованный?

Р. КАРЦЕВ: Ну, это ужасно, на мой взгляд. Потому что вообще даже женщина красивая женщина, когда она естественная, она гораздо лучше, чем когда она красится. А эта тем более. Нельзя такие. Так же как и в "Бой идут одни старики". Все было сделано прекрасно. Зачем улучшать? Ну, зачем? А знаете как, сделаешь лучше, будет хуже. Нельзя было это делать.

С. КОРЗУН: А Вы хотели бы улучшить какую-нибудь свою роль, свои миниатюры?

Р. КАРЦЕВ: О, конечно, ну, что Вы. Поэтому я в театре и работаю. В театре есть возможность. Ведь мы были у Райкина 7 лет. И Аркадий Исаакович играл 4 дня – выходной, он играл один спектакль 2-3 года. И он достигал совершенства. Потому что, ну, как накатанность. Хотя все равно есть возможность импровизировать, улучшать. А вот в кино уже, или, скажем, где-то еще на телевидении, уже ничего нельзя сделать. Ты сидишь и жалеешь себя, потому что мог бы сделать лучше. Театр, вообще, театр я люблю больше, чем все остальное. Именно театр.

С. КОРЗУН: Написавшие нам вспоминают много всего, один инженер из Петербурга Анатолий о Вас: лучшие Ваши миниатюры, спасибо, могу смотреть бесконечно. А студент из Санкт-Петербурга просто спрашивает: а где купить раков по пять, если без дураков.

Р. КАРЦЕВ: Нигде. Я поэтому, не, поэтому уже 20 лет на этой миниатюре, когда меня просят исполнить, я говорю: невозможно. Потому что нельзя говорить: кило раков 558 рублей, но больших. И маленьких по 263, но маленьких. Все. Не получается.

С. КОРЗУН: И там совершенно гениальный был выход. Я на самом деле смотрел последний раз очень давно. Вот этот выход запомнил надолго. Когда это кончается: раки по 3, по 5, потому: ну, все, надо бежать. Но некуда.

Р. КАРЦЕВ: Но некуда.

С. КОРЗУН: Но бежать надо. Но некуда.

Р. КАРЦЕВ: Это Миша. Это Жванецкий.

С. КОРЗУН: Такая философская. А сейчас есть куда бежать? И надо бежать то? Или все-таки некуда? И надо ли бежать?

Р. КАРЦЕВ: Что значит бежать? Я бегал лет 20. Я бегал по 5-10 км. Бегал я и в любое врем. Я и в мороз. У меня сосульки были на носу, в глазах. Так я бегал. Я очень люблю физические движения. Сейчас я играю в теннис по 2 часа, и плаваю где-то так около часа. Я люблю движение, и вообще спорт люблю. И папа у меня был футболист, и внук у меня растет, хочет быть футболистом. Так что, а что касается куда бежать, Вы имейте в виду, куда. В Америку, в Израиль? Куда бежать.

С. КОРЗУН: Да, вот такой вопрос, и отвечайте, как знаете. Пора бежать.

Р. КАРЦЕВ: Нет, Вы знаете, я настоящий одессит. Поэтому я никогда не суечусь. Я могу паниковать, но суетиться, вот бежать, как в Москве бегают быстро. В метро ходить быстро, бегать. Абсолютно. Я хожу спокойно, я езжу спокойно, и живу спокойно. Я не бегу в тусовки, и Вы меня не увидите в этих всех даже сборных концертах не бегу туда. Как-то так, знаете, Вити не стало 17 лет тому назад. Вити Ильченко. Мне предлагали какие-то артисты очень хорошие сделать пару. Я говорю: Вы знаете, мы не были парой. Мы были гораздо больше. Это был театр двух актеров и автора Миши Жванецкого. Куда бежать? Все равно не успеешь.

С. КОРЗУН: Вы как-то сказали, да, вот так называли просто: хорошо, что в этой жизни, цитирую по памяти, встретил Витю, Мишу, Райкина и жену, с которой уже 40 лет или больше. Четыре самых близких Вам человека?

Р. КАРЦЕВ: Да. Это да, это судьба. Если бы не было бы Вити, я бы не состоялся, это точно. Если бы не было Миши, мы бы с Витей не состоялись. По крайней мере, в таком состоянии. Если бы не было бы Райкина, мы вообще бы могли не состояться. Ну, эстрада. Вот это была бы эстрада. Мы даже не думали, может быть, о театре. Хотя мы начинали, был такой театр "Парнас-2" в Одессе. Это был театр миниатюр. Миша писал, Коф писал музыку. Были люди, которые писали, ставили режиссеры профессиональные, поэтому это был театр миниатюр. Я и начал с этого театра. "Парнас", потом Райкин театр, потом театр Эрмитаж, где мы играли и Хармса и Чехова, и Жванецкого. И сейчас театр миниатюр московский под руководством Миши Жванецкого.

С. КОРЗУН: Роман Карцев, гость программы "Без дураков" на "Эхе". Кирилл Разлогов.

КИРИЛЛ РАЗЛОГОВ: Роман Карцев один из самых ярких эстрадных артистов. И в тот период, когда эстрада и сатира были практически единственными формами самовыражения, где что-то было позволено, его карьера естественно была весьма впечатляющей Он начинал с самодеятельности, затем в партнерстве с Виктором Ильченко, стал работать с Аркадием Райкина, а потом освободился от Райкина, коль скоро стал, ну, не столь же знаменитым, как Райкин, конечно, но уже рядом с ним. Поэтому вся его работа дальнейшая в кинематографе была в какой-то степени отмечена первоначальной эстрадной известностью, эстрадной технологией и эстрадными репризами.

С. КОРЗУН: Кирилл Разлогов.

Р. КАРЦЕВ: Ну, что же. Все правильно абсолютно. И тут ничего не скажешь, конечно, я говорю, что повезло. Повезло иметь такого автора. 45 лет мы с Мишей работаем. Это ну кто может этим похвастаться. Нет. И когда я вижу какой-то эстрадный артист, и все я сразу их жалею, потому что у них нет Жванецкого.

С. КОРЗУН: Кино сильнее, чем театр по притягательности для Вас?

Р. КАРЦЕВ: Для меня нет, конечно.

С. КОРЗУН: А почему?

Р. КАРЦЕВ: Потому что кино – это ножницы. Кино – это оператор. Кино – это режиссер и немножко ты. Конечно, конечно, там скажем "Идиот" Смоктуновского в кино. Я вообще никогда не понимал, как можно так. Они же прекращают ночью. Потом он должен утром опять войти в этот образ. Это я до сих пор не понимаю, как это можно было так сделать. Есть такие артисты, которые нет, нет, кино – это отдельная профессия. Очень сложная профессия. И для меня это хобби.

С. КОРЗУН: Не заманило кино Вас?

Р. КАРЦЕВ: Нет, нет. Хотя вот сейчас снялся опять. Ну, это выборочно. Мне многие предлагают всякие там большие сериалы. Огромное количество бумаги. Я отдаю внуку, он с той стороны рисует. Ну, ужасные какие-то сценарии. Ну, недавно снялся в Одессе, скоро выйдет "Улыбка Бога или чисто одесская история". Хороший автор, я его знаю, хороший режиссер, хорошие артисты. Лирический такой фильм. Ну, настоящая такая Одесса, мягкая, без хохм, без шуток. А что-то удалось. Но в принципе вот среди сегодняшнего кинематографа, все эти блок бастеры, басторы хитоны, если бы, то я думаю, он прозвучит. Он очень симпатичный.

С. КОРЗУН: Армен Медведев – о Вашей одной из самых известных ролей в кино.

АРМЕН МЕДВЕДЕВ: Если в целом определять феномен Карцева, понимаете, это умный комик, что сейчас большая редкость. Во-вторых, человек изысканного вкуса. Во всем, что касается юмора. А роли Швондера Карцев воплощает как-то удивительно и живо, и точно, и зло, и сочувственно вот эту самую атмосферу, которая сгущалась в судьбах, в персоналиях вот той самой советской страны в 20-е годы. Поэтому это уникальная его работа. К сожалению, больше ему ничего равноценного в кино сделать не дали, хотя он снимался у хороших режиссеров. Но Швондер – это, конечно, явление исключительное и хороший такой драгоценный камень в короне замечательного артиста.

С. КОРЗУН: Напомню, что это мнение Армена Медведева.

Р. КАРЦЕВ: Спасибо. Ну, он очень одну хорошую фразу сказал, мне понравилось. Про Швондера, как он сказал, что он грустный, или как…

С. КОРЗУН: Или с симпатией с какой-то.

Р. КАРЦЕВ: Да, с симпатией. Это правильно. Но когда я произносил эту фразу: это какой-то позор. Это, в самом деле, его становилось жалко, это придурка. Я вообще такие образы я играл очень много.

С. КОРЗУН: А не прицепился этот вот именно образ. Ну, Швондер, на самом деле, имя нарицательное, и после фильма в том числе.

Р. КАРЦЕВ: Нет, Вы знаете, до Швондера я такие монологи Жванецкого в каждой программе делал. Я их называю долбодубы. Это очень известный образ. И мы с ним сталкиваемся и будем сталкиватсья всю жизнь. Это нарицательный человек. И до сих пор есть. И если Швондеры, Шариковы до сих пор, и они будут, это обязательно. Ну, есть еще одна у меня хорошая роль в кино, я ее очень люблю. Это Боярский в фильме "Биндюжник и король". Я там пел, танцевал очень прилично. Не знаю, я сейчас иногда смотрю, думаю, это хорошая работа, прекрасный Джигарханян, потрясающий. Такую трагическую роль создал Менделя. И Гердт Зиновий, и ну, что Вы. Хорошие актеры, и вообще фильм очень неплохой, но специфический. Не всем нравится долго смотреть на евреев.

С. КОРЗУН: А если бы сами выбирали роль, такой вопрос, наверное, традиционный. Кого там Гамлета, графа Монте Кристо, или кого? Героя любовника хотелось сыграть?

Р. КАРЦЕВ: Нет, я думаю, Тевье молочника. Да, там все есть. Там мудрость есть, там есть юмор колоссальный. Там есть грусть, там есть все. Я видел Леонова в этой роли в театре. Ну, вообще обожаю этого артиста. Мне нравится, как он блестяще. Он сыграл суть. Он сыграл не столько внешне, сколько внутренне. Потрясающе сыграл. Такое нутро, это "Шалом алейхем". Это вообще, актер гениальный был. Еще мне нравится Машков, очень нравится. Вот он блестяще сыграл в этом фильме последнем, как он, "Ликвидация", Блестяще сыграл. Если его встречу, просто ему скажу. И вообще, он "Папу" сыграл такой фильм и спектакль. Вообще он мне очень нравится. И он создал такой образ одессита настоящего. Я даже папу своего увидел, вот помоложе когда он был. Ну, точно сыграл. Сам фильм можно говорить, там какой там Жуков, кто-то там шпион, которого сразу видно, что он шпион. Поэтому меня и смешит "17 мгновений". Я бы сразу его поймал – Тихонов, ну такой русский, такой грустный.

С. КОРЗУН: Любой одессит поймал бы, наверное.

Р. КАРЦЕВ: Не только одессит. Такой русский, такой… какой же он шпион. Я видел Абеля. Видел, когда он вернулся. Мы с Витей выступали в Ленинграде, там был вечер, посвященный его возвращению. Ну, никогда не скажешь, кто он русский, француз. Это вот такой вот. А Тихонов, конечно, он настолько наш, что просто можно было его поймать сразу. Ну, слава Богу, все-таки гениально сыграли все, потрясающе.

С. КОРЗУН: Роман Карцев, гость программы "Без дураков". Папу Вы упомянули, а чем папа занимался, мама занимались, как Вы дошли до жизни такой?

Р. КАРЦЕВ: Папа футболист профессиональный. Он ну естественно в 18 лет его забрали в армию. Он служил в Тирасполе в Молдавии, и играл там за профессиональную команду. Играл очень хорошо. Он левша был. А левша очень ценится в любом спорте.

С. КОРЗУН: А Вам не передалось, кстати? Не левша?

Р. КАРЦЕВ: Нет. Вот мой сын левша тоже. И когда он пишет, я умираю. Когда левша пишет, можно с ума сойти.

С. КОРЗУН: Левой рукой, не переучивали правой.

Р. КАРЦЕВ: Нет, ужас какой-то. Для него просто, а я сижу, смотрю и умираю. А мама была коммунист, она была секретарь парторганизации фабрики обувной в Одессе, очень верующий коммунист такой.

С. КОРЗУН: Верующий в коммунизм именно?

Р. КАРЦЕВ: Да, да. Это было очень смешно. У меня даже описано это. И я стал, в общем-то, писать, тоже книжку издал своих миниатюр, монологов. Вот папа, он был футболист. Он покупал самый лучший радиоприемник. Ночью сидел, слушал голос Америки. Страшно заглушали, страшно. А мама в одной комнате все жили. Мама лежала. Она пришла с партсобрания, а он слушал "Голос Америки". Она закрывалась одеялом, она страшно боялась. Ну, и когда заканчивалось, он говорила: ну что они там говорят? А папа говорит: ты мне расскажи, что Вы там говорили. Вот у них происходил такой ночной разговор.

С. КОРЗУН: Только Роман Андреевич мог сказать так: папа футболист, мама – коммунист. В общем, так расставив все по своим ячейкам. Не ссорились на почве идеологической родители?

Р. КАРЦЕВ: Нет, нет.

С. КОРЗУН: А Вам что передалось?

Р. КАРЦЕВ: А мне передался, наверное, юмор.

С. КОРЗУН: Любовь к футболу, или любовь к коммунизму?

Р. КАРЦЕВ: Наверное, юмор. Правда, у отца с юмором было неважно, он футболист. А мама она юмор понимала. Она прекрасно пела. В основном передалось, я думаю, от мамы передалось такое какое-то библейское, не знаю, учение. Если тебя ударили, ты виноват. Отойди, не имей дела с этим человеком. Если ты что-то сделал, вини себя. Вот она меня так учила. И я очень часто, конечно, накалывался. А папа говорил: бей. Сразу бей. Обидели – бери камень, бери сапог, бей. Вот это такая, ну, в основном, конечно, у меня больше от мамы.

С. КОРЗУН: Ага. А как в школе? В драки не вступали?

Р. КАРЦЕВ: Вступали. Обязательно вступали. Я был один еврей в классе. Ну, в Одессе такой мягкий антисемитизм. Мягкий. Ну, самая страшная обида - это бей жидов, спасай Россию. Это самая страшная была обида. Но иногда чернильницей бил по голове и чернила с кровью смешивались. Я был маленький, худой, ну, и иногда мог убежать, потому что гораздо сильней меня человек. И мне приходилось бежать. Бегал я быстро.

С. КОРЗУН: И привычка эта осталась.

Р. КАРЦЕВ: А в принципе в Одессе такой мягкий антисемитизм.

С. КОРЗУН: А что сейчас Вас с Одессой связывает?

Р. КАРЦЕВ: Ну, все связывает. Пуповина, я не знаю, ее отрезали, конечно, но вот приезжаю, и просто, Вы знаете, я могу в Москве встать, у меня голова болит, чего-то такое состояние. А вот в Одессе воздух, море, солнце, все. Все родное. Поэтому и потом меня связывает там могилы родителей, там могилы всех, почти никого не осталось, кроме друзей. Поэтому вот когда мне объявили, что мне подарили квартиру в Одессе…

С. КОРЗУН: Это когда?

Р. КАРЦЕВ: К юбилею. Я был ошарашен. Я буду там жить, сколько я смогу. Там летом. Потому что это в самом деле уникальный город. Не потому что я вот такой одессит. Нет, уникальный город.

С. КОРЗУН: А кто подарил? Олигархи одесские?

Р. КАРЦЕВ: Нет. Это горисполком единогласно. Все официально. Мэр. Миша там Жванецкий, он, как председатель Одесского клуба Всемирного одессита, написали письмо, еще там какие-то люди подписались. Так что это все официально. Поэтому до слез. А мало того, назвали бульвар Жванецкого в Одессе.

С. КОРЗУН: Да. Так Вы на бульваре Жванецкого что ли квартиру получили?

Р. КАРЦЕВ: Нет, квартира в другом месте. Но я приду на бульвар. Я там насорю, побросаю окурки, чтобы я отметился на этом бульваре. Это такая радость. Да и мы Одессе много. Мы все-таки прославляем, как можем, этот город. Но он сам еле заслуживает. Ну, если мы начнем сейчас говорить об Одессе, нам не хватит ни время, ни места, ничего.

С. КОРЗУН: Я просто вспомнил историю, тоже читал тут перед эфиром, Ваши первые гастроли с Райкиным в Одессе, где, ну, в общем, мягко говоря, неудачные были. Потом поехали на конкурс в Москву артистов эстрады, первое место занял артист, который читал письма Ленина, а второе Вы.

Р. КАРЦЕВ: Да. Да. А мы вторую премию – 200 рублей. Мы пропили в "Арагви", как сейчас помню. Нам хватило 200 рублей на 10 человек, представляете. Мы там заказывали и все.

С. КОРЗУН: Сколько за письма Ленина, интересно, дали тогда. 300? 500?

Р. КАРЦЕВ: А письма Ленина, ну, я не знаю сколько, понятия не имею. Но я знаю, что парень потом исчез. Может быть, он перешел на письма Розы Люксембург, я не знаю.

С. КОРЗУН: Роман Карцев в эфире "Эхо Москвы" в программе "Без дураков". Встретимся снова через пару минут.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН: И я напомню, что мой сегодняшний гость Роман Карцев. Ну, и сразу к Аркадию Арканову.

АРКАДИЙ АРКАНОВ: Для кого-то Роман, для кого-то Рома. Для меня Рома Карцев. Я его помню, как Рому Карцева. И для меня он всегда останется Ромой. Я не буду повторяться о том, что он удивительного, самобытного дарования человек, подчеркиваю, не только артист, но и человек самобытного дарования. Он относится к категории таких людей, что если бы судьба не сделала бы его замечательным артистом, то он мог бы быть прекрасным, великим футболистом. Он мог бы быть, не знаю, капитаном судна. Он мог бы быть даже с точки зрения занимаемой должности и положения вообще никем, но он был бы совершенно неповторимым, удивительным человеком. Это то, что называется от Бога. И он принципиален в том, что он делает. И он дружелюбен, уж, по крайней мере, по отношению ко мне. Так же как я к нему.

С. КОРЗУН: Аркадий Арканов.

Р. КАРЦЕВ: Ну, капитаном парохода, меня тошнит. Я бы не смог.

С. КОРЗУН: А просто укачивает. Ну, таблетки сейчас есть специальные.

Р. КАРЦЕВ: Нет, вы знаете, я каждый год плаваю, хожу вокруг Европы, но выбираю июль месяц, когда все спокойно, и детей, внуков беру. Естественно выступаю там.

С. КОРЗУН: На яхте? А вокруг Европы.

Р. КАРЦЕВ: Большие суда.

С. КОРЗУН: А в круизы?

Р. КАРЦЕВ: Да, в круизы. Много лет подряд. Потому что без моря вообще не могу, но сейчас поскольку есть жилплощадь в Одессе, я уже буду там наслаждаться морем и этим воздухом.

С. КОРЗУН: Одесса – сухопутный лайнер. И теперь уже на круизах не видать Романа Карцева. Кстати говоря, к юбилеям обычно принято, ну, в общем, бабки заколачивать, с концертами выступать сольными. Как у Вас? Когда ожидаются?

Р. КАРЦЕВ: Кстати, Аркаша, если ты меня слушаешь, я тебе позвоню, потому что ты знаешь, почему. А какие концерты? Я не знаю.

С. КОРЗУН: А какие? В Кремлевском дворце, наверное.

Р. КАРЦЕВ: Я вот сейчас вернулся из Омска, Екатеринбург, Петропавловск среднеазиатский. Был в трех городах. Получил колоссальное удовольствие. А до этого был еще в Белгороде. Я там ни разу не был. Я был потрясен. Ну, такой чистый город. Чистенький. Люди не бросают сигарет, сами следят. Это вообще я привет большой, потому что я только Сингапур видел таким.

С. КОРЗУН: А еще Вас в Самару зовет инженер: дорогой Роман Андреевич, собираетесь ли к нам в Самару с гастролями? Один раз Вы их отменили, наверное, из-за плохой рекламы концерта. Но что же делать нам, вашим поклонникам. Очень любим и ждем. Можем сами изготовить и расклеить рекламные плакаты. Только приезжайте.

Р. КАРЦЕВ: Знаете, я давно. В самом деле, как-то раньше на Волгу мы просто почти каждый год заходили. И вообще эти города прекрасные. И Самара, и Саратов и все города на Волге очень. Но последнее время, я не знаю, видимо, все-таки какой-то кризис…

С. КОРЗУН: Финансовый кризис?

Р. КАРЦЕВ: Или я очень редко выступаю на телевидении. Очень редко появляюсь. Люди, может быть, забыли. Может быть, думают, что меня уже нет. Ну, приглашают в сборные концерны, я не хожу. Я люблю играть сольный спектакль. Сольные. Я играю 2 часа, и я получаю сам удовольствие. Потому что люди соскучились по смысловому юмору. Потому что уже анекдоты и всякие такие дела нормальному человеку надоедают. Поэтому я и говорю, что те, кто приходят, я получаю такое удовольствие.

С. КОРЗУН: А в Москве? Я слышал, что московскую публику не очень любите. А собрать какой-нибудь большой зал, там "Олимпийский"…

Р. КАРЦЕВ: Нет, это нет. Я во дворцах спорта уже давно не выступаю. А дело в том, что в Москве, в самом деле, площадки, скажем, театр Эстрады, там сумасшедшая аренда, сумасшедшие деньги. Надо опять искать спонсоров.

С. КОРЗУН: Подождите, а Вы за свой счет что ли выступаете, арендуете? У Вас своя фирма, или все-таки кто-то работает с Вами, как импресарио?

Р. КАРЦЕВ: Нет, когда я еду на гастроли, там все арендуют администраторы, те, кто приглашают. Они все это арендуют. Только я делаю за свой счет свою рекламу. А в Москве нужно платить и очень прилично. Слава Богу, Ширвиндт Александр Анатольевич, он дал мне возможность 20го выступить в его театре. И я ему очень за это благодарен, но я работал в театре у Кости Райкина, работал, играл свои спектакли. Но нет такой рекламы. И у Кости нет такой рекламы. И у театры Эстрады нет рекламы. Я не знаю, кто там работает. Когда, чего. Поэтому дорого очень все.

С. КОРЗУН: А любимая публика где?

Р. КАРЦЕВ: Я Вам скажу, реклама сейчас нужна всем. Вот Пугачевой был юбилей, 2 месяца висели афиши, рекламы. Хотя, кто же ее не знает, вот такое дело. Любимое место, конечно, Украина. Любой город в Украине, как сейчас говорят. Жаль только Западная Украина перестала приглашать. Очень любил, и Черновцы, и Ивано-Франковск, и Львов. Прекрасная публика всегда была. Что-то с ним сейчас происходит, я не знаю.

С. КОРЗУН: По-украински, наверное, заговорили. А Вы-то можете по-украински?

Р. КАРЦЕВ: Я могу. Да, но не всю программу, но разбавлять могу. Ну, бываю в Харькове, в Киеве, в Одессе. Таких вот городах. В Украине сейчас вообще тяжело. Знаете, очень тяжело. Ну, если человек даже если билет стоит 1000 рублей и вчетвером они идут, я недавно слушал по Вашему же радио передачу, врачи, которые получают по 4 000, по 7 000 рублей, ну, как он может пойти с дочкой или сыном, или мужем на концерт. Это же с ума можно сойти. Я уж не говорю про более дорогие билеты.

С. КОРЗУН: Вопрос от г-на Фаторина, студента из Москвы, пришедший по интернету: Ваше отношение к английскому юмору. Это первая часть этого вопроса.

Р. КАРЦЕВ: Ну, прекрасное отношение к английскому юмору.

С. КОРЗУН: Ну, одесский лучше?

Р. КАРЦЕВ: Во-первых, Чаплин родился в Англии. Этого достаточно. Ну, тонкий английский юмор, насколько я знаю, и конечно, я не знаю сейчас, допустим, вот живые. Я знаю в Америке юмор, я знаю. Мы с Витей делали программу на английском языке, и мы изучали всех американских комиков. И много видели, и перевели. Потому что должны были играть на английском языке. Уже просто отскакивало от зубов. Мы и на венгерском играли, и на румынском, и на чешском. К сожалению, вот в этот момент Витя заболел. И мы не смогли выйти на англоязычную публику. Но здесь в Москве мы прокатывали. Они были в восторге американцы от Мишиных миниатюр. В восторге.

С. КОРЗУН: Вторая часть вопрос: почему с возрастом артисты вдруг все начинают любить современную власть и заигрывать с ней, и подмигивать ей? Артисты, они что все ручные, спрашивает г-н Фаторин, студент из Москвы.

Р. КАРЦЕВ: Знаете, как-то вот с самого раннего нашего детства Витя Ильченко, у нас был идеолог, он был в центре. Мы с Мишей такие два экспансивных одессита, а Витя был очень спокойный, выдержанный. И он мне сказал когда-то: никакого заигрывания, ни с какой властью. Только на расстоянии. И вот Вы знаете, до сих пор. Т.е. как мы выступали в правительственных концертах, конечно, тут нельзя было никуда деться. Барвиха, Новый год, все ЦК партии. Все политбюро, и как ты можешь.

С. КОРЗУН: Цензурировали Вас каким-то образом?

Р. КАРЦЕВ: Нет, они выбирали миниатюру. "А Вас?" И была гробовая тишина. Гробовая. Ни одного концерта правительственного. "Наш человек на складе". "Ликероводочный завод", и все наши вещи не принимали никогда, но приглашали. Это удивительно. Я до сих пор не могу понять, что это такое. Единственный раз, где мы прошли хорошо. Я как сейчас помню, потому что я запомнил. Это был день милиции, московской милиции, и мы выступали, и нас принимали на ура. Вот это единственный, но это такой полуправительственный концерт. А так вообще несчастье. Что касается отношения с властью, конечно, ну, как сказать, Вы знаете, мы никогда не занимались борьбой с властью. Антисоветчина. Никогда. Мы играли в театр. Мы создавали образы, характеры. Это была школа Райкина. Райкин не был сатириком. Райкин был блестящий артист. Перевоплощение. Но создавал такой образ, как тот же Швондер, или еще какой-нибудь образ, который гораздо сильней, чем ты выйдешь и начнешь поливать советскую власть. Мы этим никогда не занимались. Были какие-то острые вещи, причем мы даже сами не знали. Люди находили что-то между словами. Ко мне один раз подошел какой-то артист. И сказал: "Раки" такая социальная вещь. Представляешь, стоит человек, у него нет ни 5 рублей, ни 3 рубля. Социальная вещь. Так что люди находили всегда. Конечно, Миша Жванецкий это, конечно, там можно чего-то находить. Особенно в его монологах, когда произошла смена власти, свобода и т.д. Он написал очень много об этом. Но все равно это художественно.

С. КОРЗУН: Вот перед эфиром смотрел различные публикации. Увидел название одной из них. Ну, вроде интервью с Вами. И "Ищу анекдот о Путине", по-моему, было такое название. Нашли, нет?

Р. КАРЦЕВ: Я?

С. КОРЗУН: Да.

Р. КАРЦЕВ: Ничего подобного.

С. КОРЗУН: Не искали. Ну, название статьи…

Р. КАРЦЕВ: Нет. У меня есть один анекдот, но он входит в художественный монолог. Входит. Потому что мне нужно было там. Я нашел потрясающий анекдот. Я рассказывал, когда он сидел, он тоже это слышал. Где-то в Ереване было такое сборный концерт России в Ереване. Это когда Буш пригласил Путина на обед. Жена говорит: ешьте грибочки, это я сама солила. Буш говорит: ну, я не люблю их кушать, я люблю собирать. Ну, Путин взял и разбросал ему эти грибы. Вот такой анекдот. Очень смешной и нормальный. Ничего тут такого нет.

С. КОРЗУН: А вообще как к анекдотам относитесь?

Р. КАРЦЕВ: Плохо.

С. КОРЗУН: Почему?

Р. КАРЦЕВ: Потому что анекдоты сейчас стали просто искусством. Анекдоты можно рассказывать за столом, выпимши, и т.д. Можно матом ругаться, как угодно. Но сейчас в Кремлевском дворце съездов рассказывают анекдоты, вечер анекдотов. И анекдоты стали просто стали искусством. Возьмите любой концерт юмористов, обязательно там анекдоты. Есть человек, который просто выступает весь вечер с анекдотами. И т.д. Вы знаете, ну, анекдоты в самом деле это великое искусство, но настоящих очень мало. Еще умение рассказать, как Никулин, скажем. Он же гениально рассказывал. Он мог один анекдот рассказывать на протяжении 10 лет. И я всегда смеялся. Это понимаете, ну, это не должно быть искусством. Потому что анекдот все равно предполагает пошлость. Редко бывает анекдот вот такой какой-то произведение искусства.

С. КОРЗУН: Ну, Никулинские, по-моему, как раз отличались в основном отсутствием пошлости. Ну, и пошлые мог не пошло рассказать.

Р. КАРЦЕВ: Он умел рассказывать. Вы знаете, в Америке есть такой артист Яша Смирнов. Он одессит. Он единственный из там наших каких-то артистов пробился, дошел до Рейгана, он 7 лет учил английский язык. Он выучил досконально. Молодым он приехал. И он начал рассказывать на английском языке еврейские анекдоты. И он получил колоссальную популярность. Он сейчас очень богатый человек. Вот анекдоты. Кстати, американский юмор, он очень похож на анекдоты, на все такое. Хотя я знаю хороших. Там есть такой Сайнфилд знаменитый, он сейчас уже не работает. Очень точно работает, там 5-6 человек. Это настоящий театр миниатюр. Но они все равно слабее нас. Они слабее Жванецкого. Гораздо слабее. И вот Вы знаете, удивительно, но когда мы пришли к Райкину из самодеятельности. У меня была миниатюра. Я играл вора в трамвае. Ну, такой маленький, шустрый я был. И когда я пришел к Райкину, мне предложили примерно такую же роль. Все гораздо хуже написано. Хуже. Ну, мы иногда мучаемся. Нам нужно было играть. Потому что Райкин предлагал. Это Жванецкий был на 5 голов выше. Он же 3 года держал Райкин его на узде Жванецкого, потом сыграл "Светофор", один из лучших своих спектаклей. И острый, и социальный, и какой хотите. Поэтому чего там говорить. От автора все зависит.

С. КОРЗУН: Роман Карцев в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". И Клара Новикова

КЛАРА НОВИКОВА: Роман Андреевича, или Рому, я очень люблю на сцене. Он на сцене, знаете, как яркая лампочка, которая горит на все свои ватты. А в жизни какой. Он очень семьянин. Он очень домашний человек. Он лентяй идти куда-нибудь. Его из дома вытащить невозможно. Он мне говорит: я устаю. Я теперь очень устаю. Он ужасно волнуется перед выходом на сцену. Ужасно волнуется, как будут слушать: а вот, а может быть, мне. А у тебя. Нет, ты пойдешь потом. Ну, почему, Рома, ну, я же женщина. Нет, нет, я первый. У него был безумный успех. И, конечно, тут уже волновалась я. Он, конечно, абсолютно выразитель Одессы. Он это знает, любит, он ею болен Одессой, понимаете. Я его давно зову. Давай сыграем что-то вместе. Ну, вдруг ему захочется, вдруг он пересмотрит свои позиции. И кроме тех фамилий, которые он мне называл, актрис, ему захочется и со мной что-нибудь сделать на сцене.

С. КОРЗУН: Вот такая надежда у Клары Новиковой.

Р. КАРЦЕВ: Ну, Клара, она же в нашем театре работает. Она вот я, Миша Жванецкий и Клара. У нас такой театр миниатюр, каждый играет свои сольные спектакли. Так что, нет, Клара, она молодец. Она работяга. Она репетирует, она переживает, она с режиссером работает.

С. КОРЗУН: Но Вы не будете с ней играть, насколько я понимаю. Уходите от ответа прямого.

Р. КАРЦЕВ: Я ни с кем уже не буду играть. Я попытался сыграть с Таней Васильевой, мне предлагали много раз драматические спектакли. Это долго рассказывать. Не хочу дальше рассказывать. Он не вышел, этот спектакль по потусторонней вине, не по нашей. Ну, это не хочу рассказывать. Я ее обожаю эту актрису, и мечтал с ней сыграть. Мы с ней даже как-то Жванецкого репетировали. Ну, и в кино снимались "Биндюжник и король", мы там снимались. У нас такая колоссальная симпатия. К сожалению, на расстоянии.

С. КОРЗУН: Т.е. после Ильченко уже играть с кем-то в паре было практически невозможно.

Р. КАРЦЕВ: Нет. Мне предлагали хорошие актеры. Во-первых, когда Вити не стало, Миша перестал писать миниатюры. Т.е. кое-что есть, но в основном он пишет для себя монологи. А это самое главное. Потому что раньше он писал по 5 миниатюр в день. Лучше Вити, ну, не знаю, лучше ли, хуже. Но никто не сыграет. Ну, знаете, вот когда мы играем миниатюру на складе, я же сижу и смотрю в зал. Я его не вижу сзади. А когда я его посмотрел по телевизору. Как он точно все делает. Это фантастика. Как он ненавидит меня. Это же все взято из жизни. Склад, где нас привели эти тетки, которые должны были нам по приказу выдавать эти аляски на Дальнем Востоке. Они нас ненавидели, потому что как бы мы у них отрывали это все. Это все Витя сыграл гениально. Ну, и потом Вы знаете, он очень умный был, он закончил два института с красным дипломом. Очень выдержанный, очень интеллигентный, и он так точно все делал. Вот у нас "А Вас" это сплошная импровизация. Там не было почти ничего. Только заглавие Миша написал типа анекдота. И когда я начинал импровизировать ночью, где-то там в гостинице "Пекин" здесь в Москве, он тут же начинал отвечать. Я говорю: (НЕ РАЗБОРЧИВО). Он говорит: какой грузин? Раз, раз, раз и пошло, и пошло, и пошло. Т.е. ну его выбить из колеи, Витя гениальный. Он один раз пьяный в Питере вышел на сцену. И начал ему объяснять: что ты не понимаешь, грузин, дурной, доцент дурной. Грузин, четыре раза, что ты не понимаешь. Т.е. публика хохотала истерически. Я падал там. А он с ним играл эту миниатюру. Кого спрашивать? А он матом посылал. Это был такой номер. И как Витя выдержал, Вы знаете, это никто бы не выдержал. Ну, Райкин был очень смешливый. И я очень смешливый. К сожалению, вот нашего с ним аваса я не видел ни разу на публике. Они сняли один раз без публики. Потом с Райкиным сняли. Я играл вместо Вити, это все не то. Вот жалко не осталось вот этого в паузах хохота в Венгрии. Мы играли 20 минут "А вас". 20 минут. Аркадий Исаакович не знал, что делать. Он его ставил в начале, в конце, в середине на венгерском языке.

С. КОРЗУН: Как интересно на венгерском это звучало. Это же надо было еще аналогию найти.

Р. КАРЦЕВ: Нет, Витя, мне жизнь подарила, конечно, этого человека случайно…

С. КОРЗУН: А не хотелось расстаться? Не надоедали друг другу? Так до тошноты. Ну, все время же вместе практически на гастролях. А как Вы познакомились вообще?

Р. КАРЦЕВ: Случайно. Все случайно. Дело в том, что когда я пришел в "Парнас" в этот студенческий театр миниатюр, где был Витя, Миша, они создавали. Витя в это время ушел из "Парнаса", и сделал свой театр. Его тянуло к режиссуре. Он не хотел быть актером, в общем-то. И когда я пришел к Райкину. И 7 месяцев проработал, и вернулся в Одессу в отпуск, я шел на пляж, а он шел на бульвар с сыном. И вот мы пересеклись. Понимаете, он мог на секунду раньше пройти. Я бы прошел, или погода была бы плохая. Я иногда сижу и фантазирую, что бы было вообще. Как бы, вот так судьба нас свела на 30 лет случайно. И я привел его к Аркадию Исааковичу, и вот с тех пор мы постепенно стали работать вместе 30 лет. Вы знаете, когда мы переехали в Москву, немножко как-то образовались какие-то немножко другие кампании. Витя тяготел к технарям, к инженерам, к летчикам-изобретателям, а меня больше ко всем. Поэтому, но все равно репетиции в театре в Эрмитаже 9 лет, потом в этом театре миниатюр, который Миша Жванецкий создал тоже. Так что, нет, нет, как может надоесть, когда мы можем молчать часами и нам очень приятно.

С. КОРЗУН: А псевдоним кто придумал? Сами придумали себе псевдоним? Это где-то на очень раннем этапе. Вы же начали уже выступать.

Р. КАРЦЕВ: Нет, у Райкина это произошло. Он сказал: у тебя очень короткая фамилия. Могут запомнить. Давай что-нибудь подлиней. А у меня брат был фокусник в Москве. Здесь работал. Он себе сделал – карц. Такую фамилию цирковую. А я уже добавил окончание.

С. КОРЗУН: А в паспорте как, интересно?

Р. КАРЦЕВ: В паспорте Кац. Кац – это хорошая фамилия, она мне нравится. У меня фортка, есть машинка. Я "ц" добавил и в паспорт и все. Милиция останавливает и говорит: что такое, что машина. Я говорю: это вот моя машина в честь меня. Ну, так шучу.

С. КОРЗУН: За рулем охотно? Вообще технику любите?

Р. КАРЦЕВ: Ну, в общем, не очень. Потому что мы как-то выступали с Мишей в Тольятти, нам подарили "Оку" машину. И я на ней 4 года ездил. Ну, это фантастика.

С. КОРЗУН: Я тоже на "Оке" отъездил года 3.

Р. КАРЦЕВ: Вы знаете, это фантастика. И я проклинал все, но все равно ездил. Потом у меня была "Нива" такая же ломалась беспрерывно. Потом девятка была. Я такой патриот. И сейчас вот все-таки на фордике этом езжу уже 10 лет, по-моему, и очень он мне нравится. Я люблю водить машину, но не в Москве, я не могу, я доезжаю до метро и сажусь, и еду. Чтобы к Вам не опоздать, на концерт не опоздать. И вообще если я толпе, начинаю нарушать. Сейчас уже сложно. Раньше они, ну, милиция знает. А сейчас уже как-то и самому не хочется. И все-таки строго стало.

С. КОРЗУН: Патриот американской машины "Форд" Роман Карцев. А в Америке с чего? Там же родственников много? Остаться не хотелось, там аудитория благодатная.

Р. КАРЦЕВ: Родственников много, нет, остаться я не хотел никогда. Потому что ну долго объяснять почему. Да и сейчас не хочу. Я много раз там был, раз 15 и по три месяца там был. И много чего видел, и в Лас-Вегасе был, и Тач Махал видел, и Дисней лэнд, и зоопарки, много чего видел. И Бродвей, и мюзиклы, это мне все нравится. А что касается жизни, нет. Вот сделать программу на английском и выступить, показать им наш юмор, это было бы очень здорово.

С. КОРЗУН: А сыном довольны Павлом? Как складывается у него все?

Р. КАРЦЕВ: Да, не очень, не очень. Он не послушался ни меня, ни мать. Он должен был пойти в театральный институт, он очень способный. Снимается в кино, немножко играет в театре. Уже 30 лет, и в театре сейчас вообще сложности. И с количеством людей. Знаете как, если сокращают сейчас все. К сожалению, вот такой вот упертый был и не пошел.

С. КОРЗУН: Да Вы, похоже, один из немногих актеров театра и кино, кто желал своему сыну, чтобы он продолжил там эту дорогу. Обычно говорят, что нет, никогда в артисты никогда в жизни.

Р. КАРЦЕВ: Нет, я тоже не хотел. Но я видел. Он был очень обаятельный. У него было, он, во-первых, у него колоссальное чувство юмора. Это очень важно. И до сих пор, и это все есть у него, не знаю, генетически. И в кино он снимается хорошо. Но все какие-то роли такие не очень. И кастинги всякие проходит. Я бы хотел, чтобы он играл в театре, конечно. Ну, он бы играл, и был бы очень хорош. У него очень интересная индивидуальность. Это я говорю без всякого, говорю с сожалением.

С. КОРЗУН: Вот Клара Новикова сказала, что Вы человек семейный. И на самом деле к семье привязаны? Внуки там постоянно…

Р. КАРЦЕВ: Да, 40 лет с одной женщиной, я не знаю, как она меня выдерживает.

С. КОРЗУН: А Вы ее как?

Р. КАРЦЕВ: Я, правда, лет 20 ездил, и каждый раз появлялся неожиданно.

С. КОРЗУН: На гастролях.

Р. КАРЦЕВ: То один ребенок появился, то другой ребенок. Но вообще она у меня, конечно, это мне повезло. Во-первых, она готовит, это вся Москва знает, рыбу фаршированную и все. И за сутки может накрыть стол на 50 человек. И внуки, она занимается. Сейчас она устроила ремонт в мой юбилей. Я сейчас сижу среди пыли, среди стуков, криков.

С. КОРЗУН: Ну, в Одессу езжайте, ладно, теперь есть квартира. Или там ремонт тоже надо делать?

Р. КАРЦЕВ: Нет, я должен все-таки где-то как-то при ней, чтобы она не очень расстроилась. В этом отношении повезло. Скоро 40 лет у нас в следующем году. Я говорю, что мне повезло с основными людьми, очень повезло.

С. КОРЗУН: Что-нибудь бы переделали бы в своей жизни? Хочется вернуться в какую-то эпоху и чего-то там поправить или переделать?

Р. КАРЦЕВ: Нет. У меня есть даже такой рассказ "Реквием по СССР" называется. Первая часть у меня там, я перечисляю, что нужно выбросить, чтобы вернуться. Много очень, 50% хотят в СССР. И я начинаю вспоминать, давайте так выкинем все машины иностранные, выкинем все джинсы, все выкинем. Колготки, чтобы дети писались и на балконах висели колготки, вместо памперсов. Т.е. я перечисляю, у меня такой ход. А потом вторая часть, я говорю о том, что все-таки была любовь, была дружба, была молодость, был Гагарин, был Королев. Был Зельдович, был Смоктуновский, был, я начинаю перечислять, реквием такой у меня идет перечисления этих всех гениальных людей, которых, к сожалению, уже нет. Вот такая вот вещь у меня получилась, и грустная, и серьезная.

С. КОРЗУН: С кем будете встречать юбилей? Кто вокруг будет? Кого хотите видеть рядом с Вами?

Р. КАРЦЕВ: Друзья какие-то, которые здесь были и есть. Я сыграю спектакль в театре Сатиры, потом пойдем кушать, пить. Ну, не знаю, человек 100 будет кушать, я так думаю.

С. КОРЗУН: Куда ведете? Любимое место в Москве?

Р. КАРЦЕВ: Это такой фуршетный стол стоя, чтоб недолго. Так что тоже друг мой приятель в "Национале", кафе такое есть, причудный человек, все он предоставил. И со скидкой, конечно, и все такое. Ну, и будем. Там Миша Жванецкий тоже отмечал, мне понравилось. И мы то же самое сделаем. Это недалеко от театра Сатиры, пешком можно будет дойти. Поэтому вот так.

С. КОРЗУН: Роман Карцев был гостем программы "Без дураков", ну, что ж, Роман Андреевич, заранее, говорят, не поздравляют. Но мы в любом случае кулаки будем держать и в нужный момент соответственно поздравим.

Р. КАРЦЕВ: Спасибо Вам. С удовольствием пришел к Вам, и прихожу, и желаю тоже удачи Вам в Вашей трудной и каждодневной работе.

С. КОРЗУН: Наша служба и опасна и трудна.

Р. КАРЦЕВ: Да, да.

С. КОРЗУН: Вам такого же огня, который сейчас вижу. Горит, и такой же очаровательной улыбки. Спасибо.