Фекла Толстая - Без дураков - 2009-03-11

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем здравствуйте. Сергей Корзун это я. И моя сегодняшняя гостья – представлю я так, что, наверняка, никто не узнает, подумают, что замена гостьи произошла. Анна Никитична. Здравствуйте.

ФЕКЛА ТОЛСТАЯ: Добрый, добрый вечер.

С. КОРЗУН: Дочь академика, человек, прошедший на телевидении путь от сидения на телефоне, с чего многие, кстати, начинали до самых высот телевидения, но остающиеся не узнаваемые в московской толпе. По крайней мере, сама так утверждает. Фамилия?

Ф. ТОЛСТАЯ: Это мне задача теперь?

С. КОРЗУН: Фамилия Толстая. Фекла Толстая. Все знают, как Феклу. Хотя в паспорте записано – Анна.

Ф. ТОЛСТАЯ: Да.

С. КОРЗУН: Ну, история известна. После Марфы решили родители, что Фекла – это будет, наверное, слишком сильно для советской регистрационной системы, для загсов советских. Поэтому решили попросту вот Анна.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, да, это такая известная история. Папа мой отстаивал Феклу, а мама побоялась, записали меня Анной.

С. КОРЗУН: А в семье мама решает.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, ну, не мама решает, но я думаю, что все-таки, поскольку мою старшую сестру… папа пошел, просто ушел как-то из дому. Куда-то там в университет или я не знаю куда-нибудь в академию, потом вернулся уже со свидетельством о рождении. То во втором случае мама как-то была на чеку, и все-таки ну она же тоже человек. Она же тоже имеет право.

С. КОРЗУН: Так поделили детей по именам. По названию.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, да, мама сказала, ты можешь звать ее, как хочешь. А вот запишешь это по-человечески.

С. КОРЗУН: А имя Марфа сестре, кстати ,не мешает?

Ф. ТОЛСТАЯ: Да, нет, по-моему, как-то. Но Марфа все-таки, мне кажется, благороднее, Марфа посадница. Фекла как-то уж совсем какая-то дурочка. Фекла всегда у Островского, там если откроешь, или какая-то девчушка такая крестьянская, или старая тетка там тетя Фекла какая-нибудь. Вот в поисках классической драматургии, тоже там есть чечя Текла. Что-то совсем запредельное, деревенское и вообще такое мхом поросшее и т.д. Но я прекрасно понимаю весь вызов этого имени, демонстративность его как-то и в этом смысле, конечно, трудно, я, наверное, не смогла бы так детей назвать. Но оно же очень быстро пропадает, когда общаешься.

С. КОРЗУН: Ну, в общем, да, уже такой лейбл – Фекла Толстая. Понятно, что не Лев Николаевич Толстой, не Петр Толстой. Фекла Толстая, да, свой лейбл.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, не лейбл, а просто мои друзья, это же отпадает, к этому привыкают так же, как…

С. КОРЗУН: Уменьшительно ласкательное какое интересно?

Ф. ТОЛСТАЯ: Феклуша. Есть масса вариантов. Феклундии какой-нибудь, мой папа говорил: Фекляндия. И как только не придумывают. Но обычно боятся сокращать, потому что и так невероятное что-то.

С. КОРЗУН: Анной никто не зовет по жизни.

Ф. ТОЛСТАЯ: Но если вдруг я слышу "Анна" это, значит, мне звонят из милиции, из банка. Я всегда…

С. КОРЗУН: Т.е. там, где реальные данные.

Ф. ТОЛСТАЯ: Да. Я очень всегда как-то собираюсь.

С. КОРЗУН: И часто это бывает? Из банка или из милиции звонки?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, нет, к счастью нет.

С. КОРЗУН: От слушателей были чаще до последнего времени. Ну, что ж Петр Фадеев.

ПЕТР ФАДЕЕВ: Ну, вот мы с Феклой уже не работаем в паре месяца уже два как. Но с удовольствием продолжил бы это общение, потому что она главная женщина в моей жизни. В профессиональной жизни, имеется в виду. Она замечательная, умная, тактичная, воспитанная, остроумная, рододовитая в хорошем смысле этого слова, и я ее очень люблю. У нее есть принципиальные отличия от многих ее коллег, она умная. Есть еще одно отличие – она еще красивая. В основном я наблюдаю глупых и некрасивых.

С. КОРЗУН: Вот как.

Ф. ТОЛСТАЯ: Очень приятно Петя говорит. Но Петя тоже, в общем, очень важный человек в моей профессиональной жизни. Я помните, он же работал на телеканале ТВ-6, и у него была такая соведущая Надя Соловьева.

С. КОРЗУН: Я честно не помню уже.

Ф. ТОЛСТАЯ: Не помните. Как приятно. Я всегда думала…

С. КОРЗУН: У меня пара ассоциируется абсолютно.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, мне это очень приятно. Потому что я всегда думала, достигну я той, наш бренд совместный достигнет какой-то известности, которая у них была. У них была программа "Те кто", еще какие-то программы. Но вот теперь я видимо перешибла то в смысле ассоциаций ту партнершу Петину. И Петя, вот сейчас мы прожили такой радио год вместе с Петей на радиостанции "Маяк" с большим удовольствием я с ним снова встретилась в эфире. Он относится к той породе людей, которая почему-то… Почему-то – потому что это редко бывает. Вот от времени, от того ,что я его знаю становится все лучше и лучше. С одной стороны, я все больше и больше узнавала его какие-то капризы, его какие-то прихоти, а с другой стороны, все больше и больше его ценила. Вот сейчас действительно мы уже не работаем вместе, но нам было очень хорошо. Потому что я как-то ценю больше всего такое слово в последнее время приклеилось, и все его употребляю. Ну, вот какую-то адекватность. Какую-то естественность поведения в эфире, которая, конечно, свойственна вот этой студии, в которой я сейчас сижу, с удовольствием. Ну, и хотелось, чтобы это было на других тоже радио. Чтобы разговор можно было вести не так, как часто мы сейчас слышим особенно с телевизора. Или с тобой ржут вообще, а-а-а вот так. Или тебе вещают так как-то немножко снисходительно, по-доброму. А просто поболтать так, как мы болтаем с друзьями на кухне, или просто по телефону, вот этого очень не хватает.

С. КОРЗУН: А куда делись, спрашивают наши слушатели, приславшие вопросы по интернету. В частности Анна экономист из Санкт-Петербурга. Почему ушли с радио? Не хватает Ваших живых эфиров.

Ф. ТОЛСТАЯ: Спасибо большое.

С. КОРЗУН: Правда и противоположные мнения есть.

Ф. ТОЛСТАЯ: А очень хорошо, давайте противоположные тоже прочитаем.

С. КОРЗУН: Ну, понятно, противоположные. "Разговор ни о чем". Образование, Курганская область Россия. Ну, некий Курин Макс.

Ф. ТОЛСТАЯ: Разговор сейчас не о чем?

С. КОРЗУН: Нет, на "Маяке". Только не "Маяк". Разговор не о чем.

Ф. ТОЛСТАЯ: Куда делись? Делись – просто как-то ушли, или вернее как-то больше не понадобились станции "Маяк"…

С. КОРЗУН: Кризис что ли? Контракт кончился?

Ф. ТОЛСТАЯ: Формально - кризис. На самом деле я думаю, что наши две зарплаты, я не знаю, решили ли они все финансовые вопросы огромного холдинга ВГТРК, кроме того все-таки есть какой-то смысл в нашем уходе. Потому что на место, которое мы занимали в эфире, теперь работает там Алла Довлатова после нее Роман Трахтенберг. Это немножко другое радио. И монтировать, конечно…

С. КОРЗУН: Ну, уж с Трахренбергом точно другое радио.

Ф. ТОЛСТАЯ: И монтировать нас вместе довольно странно. Поэтому если начальство выбирает это направление, естественно, что нам лучше подвинуться. Что касается ни о чем. Сложная штука. Вот особенно перед Вами мне трудно рассуждать о том, каким должно быть радио. Но "Маяк" все-таки….

С. КОРЗУН: Почему передо мной? Мы тоже говорим, в общем, ни о чем. Это тема программы. Нет, о чем. Сорри. Тема программы – Фекла Толстая. Поэтому мы о Фекле и говорим.

Ф. ТОЛСТАЯ: Но просто "Маяк" же всегда как-то фоном вот так на кухне включен в розетку. Поэтому очень интенсивно информационным он не может быть. Для меня какой-то критерий был, ну, вот как такой человеческий разговор ровно с той же интенсивностью. Это не значит, что на седьмой бутылке водки или что-то такое, но все-таки…

С. КОРЗУН: Нет, ну, одной из важнейших функций радио – радио, как собеседник для людей, которым одиноко. Одиноких довольно много в этом мире. Собственно, и классические американские радиопрограммы. Америка ушла, наверное, чуть дальше, чем другие страны. Ну, по крайней мере, до, какого-то времени в этом. Т.е. классический радио ди-джей – это человек, общающийся с аудиторией. Рассказывающий истории, слушающий истории, дающие какие-то советы. Вот, наверное, этим и занимались. Так что эта функция не только информационная, не только музыкальная, а есть еще и много других функций у радио. И, кстати, не один "Маяк" работает в этой сфере.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, конечно, да, конечно, сейчас вообще я надеюсь, что разговорное радио будут развиваться. Потому что музыку больше, я говорю о себе, ну, просто больше невозможно слушать. Тем паче, что она кроме того в московском радио эфире достаточно однообразна все-таки.

С. КОРЗУН: А сами какое радио слушаете?

Ф. ТОЛСТАЯ: Трудно сказать. Может быть, не то, что заканчивая этот разговор. Я хотела сказать, что для меня всегда даже не столько информация такая была важна, а эмоции. Вот я убедилась, работая в разных сферах, и на телевидении. Ну, телевидение – это совершенно очевидно, но даже когда какие-то печатные в печатных СМИ мне что-то доводилось делать или интервью, все, что потом люди говорят: вот я читал, я помню тебя, там такой кусок и т.д. Это все касается чаще всего эмоций. Мне так кажется. А что сама слушаю? Бизнес ФМ слушаю с удовольствием. "Маяк" сейчас слушаю меньше.

С. КОРЗУН: С тех пор, как Фекла потеряла работу, она стала слушать "Бизнес ФМ".

Ф. ТОЛСТАЯ: "Эхо Москвы" надо сказать, что как-то вот я, честно говоря, не могу десятилетиями слушать одно и то же радио. Я знаю, что у Вас очень много поклонников, для которых это если не единственное, то основное абсолютно. У меня был период увлечения "Эхом", но сейчас все-таки это не основная кнопка. Как-то хочется, как мода меняется, как меняются юбки и формы каблука, мне хочется, может быть, что-то немножечко что-то новое.

С. КОРЗУН: Ну, вообще аудитория в значительной части аудитории всех информационных станций, не исключая "Эхо", а, может быть, "Эхо" в первую очередь, часто пересекаются. Т.е. люди они слушают разное, те, которые хотят знать. Собственно то, чего мы с "Эхом" и добивались в свое время. Т.е. не обязательно. Мы Вам не расскажем всю правду. Да вот мы, может быть, скажем, Вам то, что Вы хотите услышать, или то, что не хотите услышать. Но для того, что мы ну даже не то, что научим, мы предоставим Вам возможность слышать и эти точки зрения тоже. А дальше уже смотрите сами, слушайте одно, слушайте другое. Собственно, с этим мы сюда и приходили. Но по радио есть определенная ностальгия?

Ф. ТОЛСТАЯ: Есть, конечно.

С. КОРЗУН: По сравнению с телевидением. Ну, конечно, там старший брат. Вроде, ну, гораздо такой маленький брат на обочине телевидения.

Ф. ТОЛСТАЯ: Вы имеете в виду радио? Совершено другие у меня ощущения. Может быть, на телевидении и не существует тех форматов, которые мне, например, довелось на радио осваивать, когда мы везли сквозные эфиры ежедневные по 3 часа. И понятно, что ты как-то готовишься к эфирам. Но невозможно придумать себе текст и продумать его на 3 часа вещания. Поэтому ты входишь в некий, поэтому мы смеялись с Петей, вот все, что нажито за 35 лет, весь человеческий опыт, он просто вываливается на гора немедленно в эфир, и это на самом деле интересно. Потому что как я всегда думала о том, что такое вообще ведущий, скажем, на телевидении. Или это должен быть человек, простите, если я говорю банальности, или это человек какой-то выдающийся, или это человек самый что ни на есть простой. В том смысле, что тот, с которым я могу себя идентифицировать. Такой же как я. Только умеющий это проявлять как-то более экспрессивно что ли. Вот я как раз отношусь, поскольку я ничем не выдающийся, ко второму типу. Значит, я должна быть где-то дурочкой, а где-то что-то соображать, где-то возмущаться, т.е. как-то ты начинаешь просто жить. И это, конечно, удивительный совершено опыт. И, конечно, эта жизнь гораздо интенсивнее, потому что ты ощущаешь отклик аудитории, ты понимаешь, что ты не просто так болтаешь на кухне. И я думаю, что это и ценили наши слушатели, что мы какими-то были персонажами, вот быть персонажем очень важно.

С. КОРЗУН: Повторить радио опыт хочется?

Ф. ТОЛСТАЯ: Да, но теперь что-то такое новое хочется. И вообще я жду вот сейчас интересно, что сделает кризис. Потому что мне все-таки кажется, что очень большой недостаток ну не то, что форматов радио, но вроде бы какое-то разнообразие. Там и на телевидении, и на радио. Но это разнообразие все равно в каких-то совершенно определенных рамках. Даже если Вы посмотрите по музыке, скажем. А чего-то еще такого. А я вот тут вдруг услышала, не знаете, не знаю, насколько корректно обсуждать это в прямом эфире, радио "Лорнет" не слышали?

С. КОРЗУН: Нет, честно говоря, не слышал.

Ф. ТОЛСТАЯ: Можно об этом говорить?

С. КОРЗУН: Да, конечно, можно.

Ф. ТОЛСТАЯ: Да, 94,4 вдруг я слышала какое-то не очень хорошее даже качество записи или что такое, полуторачасовую программу, записанную в отделе печей "Эрмитажа" государственного. И руководитель этого отдела, где собираются прекрасные старинные печки изразцовые, ну часа полтора рассказывает о своей коллекции, что-то показывает, отворачивается от микрофона, что-то шипит и т.д. Вот и музыка какая-то такая интересная. А история Одесской киностудии во многих таких радио сериях, например, вот такие программы. На меня произвело большое впечатление.

С. КОРЗУН: Нет, между прочим, концепция рассматривалась серьезно. И какие-то концепции, типа радио за стеклом. Т.е. типа радио, микрофон установленный в городе, в каких-то местах, где возможно, просто вот жизнь, как она есть, и на самом деле опыт какой-то был уже не помню в какой стране. И достаточно успешное было это радио, потому что желание подслушать, подсмотреть, что происходит. Что происходит сейчас на Тверской улице, на Пушкинской площади, допустим. Или где-то на входе во что-то, в метро. О чем люди говорят, обрывки голосов. Мне кажется, что этот формат, конечно, мог бы иметь право на существование даже в этом виде.

Ф. ТОЛСТАЯ: Да.

С. КОРЗУН: Радио хэппиниг, то, что происходит в данный момент.

Ф. ТОЛСТАЯ: Вот еще, конечно, какие у Вас впечатления, скажем, у "Эха" свои слушатели, особые, но вот если говорить работе на "Маяке, вот целый год, интересное впечатление об аудитории. Есть, конечно, люди, которых мы ожидаем, что вот они сидят и слушают, и вот такой широкий массовый слушатель. Есть люди необыкновенно остроумные, блестящие, пишущие какие-то заметки и комментарии и т.д. Вообще, конечно, не хватает какого-то, чтоб хорошо говорили. Вот я думаю, в интернете многие же люди пишут, достаточно хорошо. Чего они…

С. КОРЗУН: По-разному, по-разному пишут…

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, по-разному. Простите, что ввожу Вас в разговоры ни о чем.

С. КОРЗУН: Ну, почему ни о чем. Фекла Толстая – тема нашей сегодняшней программы. И, может быть, даже подтема, нет, не просто мужчины. Пети в жизни Феклы Толстой. Естьсреди Пети и родственники. Петр Толстой.

ПЕТР ТОЛСТОЙ: Мне кажется, что Фекла талантливый, азартный и очень веселый и живой человек. Ее экранный образ меняется вместе с ней и внимательный зритель, безусловно, эти перемены замечает и ценит. Потому что Фекла, как настоящая звезда, делает над собой огромное усилие. Например, не умеет кататься на коньках, выигрывает конкурс на канале Россия. Ее творческий потенциал еще далеко не раскрыт, а что касается нашей совместной работы, то по помимо наших нежных отношений в семье, много телевизионных продюсеров предлагало что-то делать вместе, но пока еще, видимо, звезды не сошлись, все впереди.

С. КОРЗУН: Петр Толстой. Толстая и Толстой. Программа. Нет, правда, были проекты совместные? Вырисовывались.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, какие-то такое, конкретных уже не было. Так чтоб мы стояли, репетировали рядом. Но потом все-таки мы занимаемся разными вещами. Петя занимается серьезной политической журналистикой. Я туда никогда не лезу. Кроме того, у нас все-таки довольно разные даже взгляды на эти вопросы. Иногда мы, сидя за столом где-нибудь у Пети на даче, или в Ясной Поляне вдруг начинаем говорить о политике. Это такие споры жаркие до 3х часов ночи. Но вот уж, Петя сказал остроумно, вот уж кто необыкновенно остроумный человек – так это Петя. И мне даже жаль, что зрители, которые смотрят его в программе "Воскресное время", не могут насладиться его очень острым языком. И он все-таки слишком серьезный там.

С. КОРЗУН: Все Толстые остры на язык?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, язвительны, да, вообще, это такое, я знаете, ой, крамолу сейчас скажу. Я Льву Николаевичу, иногда не то, что отказывала в остроумии, но мне казалось, что чувство юмора может быть не…

С. КОРЗУН: Ну, да, особо так, в общем, по памяти как-то не обнаруживается.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, потом, все-таки читая что-нибудь, ну, тоже все-таки очень остроумный человек. Тоже не знаю, к чему я это сказала. Это к Пете я сказала тоже.

С. КОРЗУН: А Вы с Петей в троюродном родстве.

Ф. ТОЛСТАЯ: Да.

С. КОРЗУН: Строго говоря. По разным линиям Толстовским.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, это одна линия от Ильи Львовича. От второго сына Льва Николаевича. Но нас не так много здесь в России. Поэтому это все очень близкие мне, очень родные люди.

С. КОРЗУН: В Ясной поляне собираетесь, а за границей Толстые собираются

Ф. ТОЛСТАЯ: Собираются, но в основном приезжают в Ясную поляну. Вот в этом году было 120 Толстых со всего белого света.

С. КОРЗУН: Ничего себе.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ох, была гулянка.

С. КОРЗУН: Взрывоопасная смесь.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, наоборот, очень приятно. Добрая, ласковая. Такая, я бы сказала, не взрывоопасная, а, как мне казалось, очень созидательная. Я думаю, что мы еще замутим что-нибудь все вместе.

С. КОРЗУН: Толстая Фекла – гостья сегодняшнего эфира программы "Без дураков" на "Эхе". Продолжение через пару минут.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН: Напомню, что моя сегодняшняя гостья – Фекла Толстая. Вообще, Фекла, мысль, высказанная Вами о том, что Вы спорите о политике. Может, и мы с Вами поспорим о политике? О чем еще говорить с красивой девушкой? Вечером в этом время.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ох, я не знаю. Можем попробовать, но мне кажется…

С. КОРЗУН: Насколько политически вовлеченный человек?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, не очень. Я не вовлеченный, я политически огорченный скорее человек.

С. КОРЗУН: Так. И что Вас там огорчает? Вас там нету? Что Вас не слушают? Или что огорчает, или то, что там происходит без Вас?

Ф. ТОЛСТАЯ: С удовольствием попробую сейчас связаться в этот разговор. Но хочу сказать, что все-таки я всегда разделяла то, о чем говоришь… Хотя я тут проповедовала, что вот естественность, что я такой персонаж на радио. Но все-таки то, о чем говоришь дома и то, что сообщаешь всем, это разные вещи. Как-то надо больше быть уверенным. Надо иметь право. Что касается политики… Поэтому буду осторожна. Что касается политики, то ну что меня огорчает, например. Что как-то вот мы все, люди вокруг меня не знаем, что делать по этому поводу. Потому что многое не нравится. Много кажется как-то должно было бы быть по-другому. С другой стороны, ни у кого нет идеи заниматься, вообще, какой бы то ни было политикой. Даже на уровне двора, чего угодно. И очень неопределенное какое-то такое. Что-то меня, конечно, волнует. Меня сейчас собирательно, скажем. А с другой стороны, разбираться в том, что происходит во власти совершено нет ни у кого никакого желания.

С. КОРЗУН: В 90е не возникало у Вас желания заниматься? Потому что ну да, сейчас ситуация во многом похожа на ту, которая была похожа в период такого же совершенно, можно сказать, безобидного брежневизма.

Ф. ТОЛСТАЯ: Но все-таки мне кажется, что она совершенно другая, эта ситуация. Все-таки мы пережили как-то перестройку, пережили 90-е годы. И сейчас нежелание заниматься политикой, оно отнюдь не от того, что не дают. А от того, что вот какое-то такое соотношение между тем, что вроде, конечно, нехорошо, а вроде мне по фигу, и вроде у меня есть какая-то своя жизнь. Я не знаю, к чему это все приведет.

С. КОРЗУН: Ну, в 90-х годах в начале была какая-то окрыленность, надежда на то, что что-то может измениться там? К Белому дому, например, ходили или что? Голосовали активно? Своих депутатов…

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, все-таки мы с Вами немножко разного возраста. Я совсем еще другими вещами в те годы была увлечена. И там была, в школу ходила и студенткой была. Вот моя сестра, я помню, что я в августе 91го прилетела как раз на самолете. И звонила в Москву, можно ли мне лететь. Доберусь ли я домой, мы живем в центре. И меня встретила моя сестра в аэропорту Домодедово в ватнике в августе. Абсолютно продымленном кострами у Белого дома. Вот она была среди защитников Белого дома. Да, нет, конечно. Мне кажется, что это очень повлияло вся эта жизнь 90-х очень повлияла на людей моего поколения. И, конечно, вот эта идея того, что можно устроить все по-своему, как-то влиять на то, что происходит. Можно иметь мнение, можно спорить. Но не знаю, трудная штука.

С. КОРЗУН: Но мыслей пойти в фронт вумен, в какую-нибудь партию не возникало? Не привлекали.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, совсем нет, и я не знаю, чего хотеть вообще.

С. КОРЗУН: Так нормально. Чего хотеть. Уже все есть, чего еще хотеть.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, я имею в виду, не я не знаю, чего хотеть для себя лично. Это я хорошо знаю. А я не знаю, чего хотеть, какой вообще политической модели. Простите, может быть, это очень банальные какие-то слова. Но что банальные мысли. Они же, ты сначала их слышишь в виде банальных каких-то изречений. Это банальная мысль. А потом действительно своим опытом, своими переживаниями по-другому это же и осознаешь.

С. КОРЗУН: Так что ладно, сольем политику. А для себя лично чего хотите, вот это интересно.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, слишком, может быть, что боюсь, что не смогу прямо так сказать. Слишком…

С. КОРЗУН: Слишком интимный вопрос?

Ф. ТОЛСТАЯ: Наверное, да. Нет, ну, меня радует, у меня был несколько недель назад день рождения. Мне звонили мои друзья, родные, поздравляли, говорили, вот какой ты оптимист, какой ты всегда веселый. Вот Петя говорит, какой ты всегда веселый. А еще мне любят говорить мои родственники, что у меня вот шило в заднице. И что там если у меня меньше 8 мест работы, то я вообще себя чувствую не занятой. Вот у меня-то, как раз, может быть, это кризис среднего возраста. У меня очень плохое настроение. И я вместе с мировой экономикой. Я с ней на одной волне. Но у меня сейчас такая идея. Что, может быть, надо достичь дна в этом кризисе. И тогда пойдет в другую строну.

С. КОРЗУН: Так что уже не 8 работ, а всего там 5 осталось. Или сколько?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, нет, меньше. Работаю тоже меньше.

С. КОРЗУН: А что сейчас на телевидении? Были, кстати, вопросы. Ну, уж так не традиционно. Не к концу программы о творческих планах, а сейчас прямо спросим.

Ф. ТОЛСТАЯ: С телевидением немножко трудно сейчас, потому что телевидение накрыл кризис и могу сказать, что, конечно, какие-то есть планы. И вот программы, которые в стадии разработки. Надеюсь, что они скоро появятся на экране. Конечно, как любой человек телевизионный, я суверена, и боюсь, что, и не буду говорить. Хочу сказать, что я продолжаю пытаться сидеть на двух стульях. Т.е. с одной стороны, заниматься развлекательными программами, с другой стороны хочется продолжать, такая у меня тоже есть линия чуть более серьезная. Вот я снимала там документальные фильмы, вот такие вещи. Это такое мое раздвоение, идущее очень давно, когда одна часть меня, я заканчивала филфак. А другая часть меня ГИТИС. И я должна сказать, что иногда мне нравится сидеть за компьютером и складывать вообще слова и как-то в какие-то тексты вникать. А с другой стороны, необыкновенный кайф, вот по-другому сказать не могу, я получаю от того, когда чего-нибудь веду. Или, например, там очень люблю на открытых площадках работать, на каких-нибудь там просто толпа народу. Ну, это многие Вам, конечно, расскажут об этом наркотике.

С. КОРЗУН: А волнение есть вот в этих случаях? При открытом ли микрофоне, или при выступлении, прямик дает волнение?

Ф. ТОЛСТАЯ: Конечно, дает волнение, какое-то такое хорошее. Вот сейчас тоже сижу и волнуюсь. Не слишком ли. Насколько интересно информационно-содержательно. Или насколько не льем воду.

С. КОРЗУН: Да Вам программным директором быть тогда.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, видите ли, вот слушатели же пишут, что на "Маяке" разговор не о чем и т.д.

С. КОРЗУН: Ага, задело.

Ф. ТОЛСТАЯ: Конечно. Вообще, вот я думала, когда начинала работать ведущей, я не могла понять, что это собственно за профессия. Потому что большинство ведущих на телевидении это или журналисты или артисты. И так, в общем, между этими двумя этими ипостасями все и происходит. Мне довелось одно и другое похожее образование получить. И мне вот кажется, что вообще, ну, правда, я в режиссерской группе училась. И мне кажется, что ведущий – это именно скорее не актерское, а скорее режиссерское. И вот это удовольствие замечательное. Когда ты просто он лайн режиссируешь то, что происходит. Вот это здорово, конечно.

С. КОРЗУН: Легко задеть? Вот я, может быть, даже специально подпустил. Может, и не делал бы в другой ситуации, надо было показать. И вот так Фекла немножко так в лице чуть-чуть изменилась от этого. Ну, критику никто не любит, в общем-то. Не мазахистка, конечно.

Ф. ТОЛСТАЯ: От чего…

С. КОРЗУН: Ну, какими-то словами…

Ф. ТОЛСТАЯ: Да, наверное, легко. Да, я же вообще из той породы. Такие люди, когда что-то не получается, ошибки, ну, как родители учили. Прежде всего, это ты виновата. Это все…

С. КОРЗУН: А как выходит эта обида, там в слезы, не знаю, к мужу на грудь, к родителям, к сестренке? Или разгульно, ну, все, надо забыть, выкинуть из головы.

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, ну, хорошо бы, я стараюсь это направлять в какую-то злость такую, что надо исправлять. Что что-то надо делать. И доказывать. Но…

С. КОРЗУН: Но задевает.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, конечно, задевает. Но это же нормально. Ну, а как, меня очень задевает и критика, и когда что-нибудь говорят такое.

С. КОРЗУН: А у нас еще телекритик есть, между прочим. Зовут его Сергей Варшавчик, руководитель редакции "Культуры" РИА Новости. В общем, фигура в телекритике небезызвестная.

СЕРГЕЙ ВАРШАВЧИК: Она человек, безусловно, талантливый в творческом поиске, с дрйвом, с огоньком в глазах. Другое дело, что она пробует себя в разных амплуа, но как-то пока не запечатлелась в каком-то основном. Может, это и хорошо, что она не застывает. Но Феклу Толстую часто можно видеть там ведущей концертов, разных программ, и мне кажется, что у нее все впереди какие-то ее программы. При взгляде на которые зритель будет понимать, что действительно вот это в ее стиле. Это ее программа будет ждать ее.

С. КОРЗУН: Напомню, что это Сергей Варшавчик.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, совершенно согласна, и благодарна за эти слова. И то, что я говорила, вот продолжаю сидеть на нескольких стульях. Это, конечно, очень плохо для образа. Потому что вот то, что я говорю, мы должны быть какими-то персонажами. Вот очень трудно зрителю слепить, что это такое и с чем его едят.

С. КОРЗУН: А вот образ идеальной программы, которую хотели бы вести. В чем будет заключаться там? С Петром ли Фадеевым, без Петра ли Фадеева. Что это программа о людях, программа об эмоциях?

Ф. ТОЛСТАЯ: Приятно, что Вы меня с Петей так склеиваете, он очень хороший партнер. Но …

С. КОРЗУН: Жизнь вас склеила. Я как-то здесь не причем.

Ф. ТОЛСТАЯ: И у меня были проекты отдельные и собственно и у Пети тоже. Ну, конечно, люди, и люди самые интересные. И таким даже театральными глазами глядишь на все это, и ни в одной пьесе не написано то, чего в жизни увидишь. И люди, и эмоции. Вот это то, что мне интересно. Просто вот разговаривать. Просто вот разговор, как в жизни. Вот это, наверное, какие-то основные столпы. Потому что у меня всегда там, когда говорили, ну, вот что какие у нее сильные, ну, наверное, то, что она естественна. Ну, мне хочется этот, если это мое достоинство, его сохранять. Я обожала. Люблю действительно, именно действительно, как говорит Ваш критик концерты, и т.д. Обожала в проекте, по которому меня многие помнят, по проекту "Народный артист" или "Стань звездой", обожала первые его этапы, когда просто люди с улицы приходили и пробовали себя показывать. Вот эта коллекция человеческих типажей, она, конечно, восхитительна. На нее смотреть, ее обсуждать, с людьми просто общаться, это огромное удовольствие.

С. КОРЗУН: Потом взяли и на лед встали. Не просто встали, еще и выиграли что.

Ф. ТОЛСТАЯ: Я не выиграла. Получила приз от жюри. Королева льда мы с моим прекрасным американским партнером. Ну, тоже, конечно, какое-то безумие и разрушение того же самого образа. Но жизнь прекрасна в ее разнообразии. Знаете, приходит к тебе в студию "Маяка" там Андрей Георгиевич Битов. Ты с ним разговариваешь целый час, потом мчишься на лед, а там тебе говорят: давай пятку держи, коленку распрямляй и т.д. И думаешь, что это вообще, как это все в одном дне у тебя помещается. И очень здорово. Может быть, какая-то с одной стороны, свистопляска и суета. А с другой стороны, жизнь прекрасна и …

С. КОРЗУН: Не жалели Вас там на льду? По-жесткому, по-серьезному было так? Не по-детски?

Ф. ТОЛСТАЯ: Мне-то, конечно, все-таки кажется, что это абсолютный курорт, если сравнивать со спортом. Потому что просто сам режим то, что раз в неделю ты должен выпускать программу, и значит, что, конечно, нужно много тренироваться, но все-таки ты не устаешь как-то эмоционально. Это не то, что ты готовишься 4 года к олимпийским играм один танец. И все делаешь серьезно, оттачиваешь. Ты собственно должен сделать вид, что ты более-менее что-то освоил. Замаскировать свои ошибки. И конечно, это режим сплошного удовольствия, когда ты что-то придумываешь, и то, что меня поразило, и восхитило, конечно, как серьезно к нам относились наши наставники великие, спортсмены, мастера и тренеры. И Игорь Бобрин, и Наталья Бестемьянова, и Артур Дмитриев, с которым мне довелось танцевать. Что вдруг ты видишь через 3 минуты тренировки, что они не просто как-то так, ну, да, да, давай, девочка, катись, а что-то придумывают, советуют. Не знаю, до 12 ночи с тобой репетируют. Очень так вот по-настоящему. Огромное им за это спасибо. Вот то, что можно было как-то прикоснуться к этому миру.

С. КОРЗУН: А плечо партнера. Вы же не только с Джоном танцевали, и, по-моему, у него с визой возникли какие-то проблемы, потом уехал…

Ф. ТОЛСТАЯ: Все знаете, да. Он улетал делать визу, как-то все было очень драматично. Действительно все, как в жизни.

С. КОРЗУН: Насколько. Джон как бы самый надежный партнер. Или как вот. Я опять возвращаюсь к теме мужчины в жизни Феклы Толстой.

Ф. ТОЛСТАЯ: А… интересно.

С. КОРЗУН: Партнеры в жизни в жизни Феклы Толстой. По-моему до Джона кто-то еще был? Вы начинали не с ним? Или я ошибаюсь.

Ф. ТОЛСТАЯ: Слушайте, да, мы еще с Джеромом Бланшаром тренировались. Ну, конечно, во-первых, они же профессиональные партнеры. Не в том смысле, что профессиональные фигуристы, а это же партнерские какие-то качества, мне кажется, тоже они тренируются. И есть люди просто даже и в жизни и в работе, мы все знаем, которые могут быть партнерами, и которые нет. Они профессиональные партнеры. И сменили тоже многих партнерш в жизни. И поэтому умеют как-то прилаживаться к человеку. Умеют помогать. И это очень здорово. И как мне всегда казалось, что хорошо что-то изучать с разными педагогами, вот так же и здесь. Что-то тебе объяснили одним образом, потом Артур приехал и объяснил это как-то по-другому и показал что-то. И вообще надо сказать, что спортсмены, ну, вокруг меня были в основном великие спортсмены, без всякого преувеличения олимпийские чемпионы, чемпионы мира. Огромное впечатление на меня произвели, потому что очень яркие люди. Очень не банальные, очень вот такие серьезные личности. Интересно, конечно, просто интересно. Вот такая концентрация какого-то человеческого качества, не в смысле, что они все идеальные, покладистые, нет, нет. Все со своими характерами.

С. КОРЗУН: Т.е. никого из них не выделите. Вот кто был бы надежнее, как партнер. С кем чувствовали бы себя увереннее, защищеннее?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, наверное, все-таки, конечно, великий Артур Дмитриев. Потому что это человек, который, он сначала меня поразил тем, что все говорил: Феклочка, не волнуйся, не волнуйся. Я говорю: Артур, Артур, что мне здесь делать? Да. Не волнуйся, просто подними ногу, я дальше все сделаю сам. И даже было ну не то, что нельзя, он даже не допускал меня до знания того, что будет происходить. И когда в момент танца я начинала путаться, потому что то, что ты делаешь и потом в танце, просто из тебя вылетает все. Остается какие-то 7% информации. И он тут же подсказывает, подставляет руку. Как он умудряется, я не знаю, ну, вот каждым своим пальцем мне помочь, и конечно, для них это тоже очень совершено особенный опыт, потому что это не просто прекрасные спортсмены, фигуристы, но они же делают ну просто три четверти, 80% работы. Они танцуют сами, они поддерживают, все наши ошибки исправляют, и еще и заставляют и улыбаться и что-то там по дороге замечания делать. Это очень интересно.

С. КОРЗУН: А я продолжу еще и о плече рядом. Не секрет, что многие спортивные пары и фигуристы, в том числе, составляли и семейные союзы. Иногда они там распадались, расходились. Да, в общем, и за эти несколько сезонов ледовых зрелищ, несколько пар составилось. Да даже не знаю, как спросить у Вас. У Вас эмоциональная составляющая в момент совместных тренировок и катаний, насколько привлекает друг к другу?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, Вы знаете, мне кажется, что сейчас вот у Вас такой абстрактный вопрос.

С. КОРЗУН: Ну, абстрактный, да. Я вот даже, не знаю, как его конкретно сформулировать. Могли бы выйти замуж за Вашего партнера по льду, скажем так.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, мне кажется, что у меня просто не то, что не стояло такой задачи, это трудно такую задачу себе ставить. Но я могу сказать, что, конечно, это такой опасный вид спорта в том смысле, что вообще влюбиться и соединиться можно очень легко. Фигурное катание очень к этому располагает. Потому что ты все время в объятиях этого человека. И вообще мне кажется любое какое-то интенсивное, совместное занятие, оно людей очень друг к другу толкает. И ты же эмоции переживаешь необыкновенные. Даже если у тебя ничего не получается. Ты разочаровываешься, тебя поддерживают. Потом ты какую-то радость в любом случае во время выступления получаешь, тебя хвалят, что-то такое, рядом стоят Джон или Артур и говорят: ну, молодец. Молодец. Я-то знаю, что я 5 раз чуть не упала и что это он меня вытащил. Он говорит: молодец, молодец. Вот очень благородные у меня были партнеры.

С. КОРЗУН: Читал, что Вы влюбчивы по жизни.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, наверное…

С. КОРЗУН: Ну, сами говорили, наверное, не просто журналисты писали.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, наверное, но я просто как-то очень эмоционально жизнь воспринимаю, и я влюбчивая в разных смыслах этого слова. Мне важно влюбиться в какое-то занятие, идею, если… И то я не то, что я не говорю, что я не влюбчивая по-человечески, а вот и в эти вещи мне обязательно надо было всегда, мне обязательно надо было всегда, моя мама всегда знала, что если я влюблюсь в учительницу вот по такому-то такому предмету, значит, я буду хорошо его знать. А если не влюблюсь…

С. КОРЗУН: Ну, это у многих так. А можно сказать: влюбчива, но не прилипчива?

Ф. ТОЛСТАЯ: Хороший у нас движется разговор в правильном направлении на 52й минуте. Ну, наверное, да, может быть, это даже и плохо, что не такая прилипчивая. А я сама очень всегда люблю независимость. И очень охраняю независимость других людей, что, наверное, мне мешало в жизни.

С. КОРЗУН: Ну, в таком не в феминистком понимании. Не в понимании 8 марта, Клары Цеткин и Розы Люксембург.

Ф. ТОЛСТАЯ: Я, наверное, в каком-то смысле феминистка, но совсем не в том, вот Розацеткинском…

С. КОРЗУН:Хорошо. Клара Люксембург.

Ф. ТОЛСТАЯ: И американском. Это я все очень не люблю, когда равенство, когда дверь не держат, когда руку не подают. Не знаю, это все я не люблю.

С. КОРЗУН: А что еще должны делать мужчины, чтобы Вам понравиться?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ой, это такая сложная проблема вообще. Столько всего должны делать, чтобы понравиться. Но должны быть все-таки ну все-таки голова, конечно, к сожалению, или к счастью, это главное. Очень люблю, когда хорошо говорят. Просто когда язык подвешен. Но, не то, что умеют заливаться совьем обязательно, но и потом чувство юмора, мне кажется, что это такая вещь, если она есть, то сразу очень много следствий из этого приятных. Ну, а разве кто-нибудь что-нибудь другое говорит?

С. КОРЗУН: Ну, не знаю.

Ф. ТОЛСТАЯ: Мне кажется, все говорят. Всем нужно одно и то же. Но главное, что надо себе пожелать, это глаз, которые будут это видеть. Которые будут это различать т даже там, где это не так много, чтобы такие какие-то лупы были в глазах.

С. КОРЗУН: Жизнь родителей перед глазами? Хорошая семья у Вас? Модель, которую Вы хотели бы себе взять?

Ф. ТОЛСТАЯ: Жизнь моих родителей?

С. КОРЗУН: Да.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, абсолютно просто, наверное, идеальная. Может быть, это то впечатление, которое родители сумели создать в глазах детей. Но вот моего отца уже нет почти 13 лет. Но мои родители очень любили друг друга и, мне кажется, были очень счастливы. И занимались одним делом. И от этого очень много успели. Я вот как-то думаю, что это очень важно как-то быть счастливым в личной жизни. Потому что очень много освобождается сил, какой-то энергии на то, чтобы что-то создать. На какое-то созидание. Поэтому мне кажется, что очень важно быть счастливым, тогда всем остальным с тобой будет легче. И вот это какое-то такое благородство, что я в последнюю очередь, оно ужасно эгоистично. Надо заботиться о себе, чтобы другим о своем собственном внутреннем благополучии и для того, чтобы другим было с тобой легче. Ужас какие я проповеди вообще, это я не проповеди, это я просто сама себе такие говорю вещи. Может быть, со мной не с огласятся люди.

С. КОРЗУН: Проповеди Феклы Толстой. Толстовщина. А человек внушаемый? Можете себе внушить что-то? Вот сказать себе что-то такое, что потом примите за действительное?

Ф. ТОЛСТАЯ: Наверное, а как проверить: да или нет? Это же не известно. Я же что думаю о своей жизни. Только то, что о ней я думаю, а кто знает, где правда, никто же не знает. Мы с Вами говорили об экономике. Что я говорю: вот реальная вещь экономика. Вы говорите: да, что Вы все остальное видимость.

С. КОРЗУН: Все виртуально. Ну, не все видимость. Но в экономике очень много виртуального. Потому что зависит от ожидания людей. От участников этого процесса. И заранее запрограммировать сложно. Чего Вы хотите, если Вы побежали снимать деньги из банка, и вместе с Вами се остальные вкладчики, конечно, банк рухнет. Если Вы не ждете оживления, и соответственно оживления не будет, и нефть не будет дорожать и метлы и прочее. Тут же очень условно. На самом деле, тоже Сорос очень, не он один, кстати, грамотно писали об этих вещах, то, что влияние человеческого фактора совершенно потрясающее. Причем коллективного сознания, массового.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, мне кажется, что мы как-то вот этот кризис как-то так без паники и так спокойно и мужественно приняли. Нет? Здесь…

С. КОРЗУН: Ну, да, ну, по сравнению с 98м годом, когда все на самом деле бросились. Но сейчас и государство, как мне кажется, я вообще не большой любитель и сторонник государства, в этом смысле либерал. Но государство повело себя достаточно адекватно. Хотя судить еще до конца рано, потому что никто не знает, когда будет дно этого кризиса. Достигли мы его еще или не достигли. Ну, чего-то я теперь к проповедям перешел. Совсем не к месту. С Польшей много связано? Учились в Варшавском университете, польский язык не забыли, нет? Используете?

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, не забыла, к сожалению, почти не использую. Надо было бы чего-нибудь такое предпринять.

С. КОРЗУН: На польское телевидение не звали работать?

Ф. ТОЛСТАЯ: Нет, ну, зачем я им нужна. Как-то сейчас вообще связи… И вот я вспоминаю там свое детство, и мама моя тоже была (НЕ РАЗБОРЧИВО) от части. И сколько было всего вообще польского. И там вот когда я училась, и как-то и польский театр, и польское кино, и много вообще здесь было польского. А сейчас нет и жалко. Я думаю. Что у них по-прежнему интересная жизнь.

С. КОРЗУН: А Украину не жалко? А Грузию? А Прибалтику?

Ф. ТОЛСТАЯ: В том смысле, что мы ничего не знаем о них?

С. КОРЗУН: Ну, о них-то мы знаем, правда, с одной стороны, в общем, как-то все знаем.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ой ,у нас такая была с Петей, когда мы на "Маяке" работали, такая маленькая рубрика, мы старались ее заполнять. "О соседях хорошее". И мы старались говорить об Украине какие-нибудь хорошие новости. Или там о Грузии, например. Ну, не знаю, мне кажется, что все-таки еще в культурном отношении то, что мне ближе всего и интереснее всего. Все-таки нет еще вот каких-то…

С. КОРЗУН: Не разошлись еще.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, по-моему, все-таки еще нет.

С. КОРЗУН: И не будем расходиться.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, а куда же нам деваться друг от друга. Я имею в виду, что как-то ну боюсь что-то об этом говорить, не очень хорошо знаю. Но все-таки мы знаем, что происходит в Киеве с точки зрения каких-то культурных историй, там даже какое-то общее музыкальное пространство.

С. КОРЗУН: Россия в Европе? В Азии? Между ними?

Ф. ТОЛСТАЯ: Посередине где-то.

С. КОРЗУН: Посередине. А в Вас Европа, Азия?

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, конечно, хочется быть каким-то европейским человеком. Но все-таки, мне кажется, дикости во мне тоже хватает. Ну, тоже, мы, понимаете, мы говорим "европейский". У нас свои стереотипы за этим словом. Какое-то такое все: хо-хо-хо.

С. КОРЗУН: Викинги тоже там были достаточно дикие, надо сказать.

Ф. ТОЛСТАЯ: Ну, да, так что все подлаживаеть, все подмериваеть под европейский какой-то путь. Мне кажется, ну, просто как-то не интересно, сразу отсекаем очень много, обедняем. Мне бы не хотелось быть только европейским человеком. Лучше русским.

С. КОРЗУН: Фекла Толстая, русский человек, была гостьей программы "Без дураков". Спасибо огромное, Фекла, за то, что пришли и отвечали на наши вопросы.

Ф. ТОЛСТАЯ: Спасибо большое.

С. КОРЗУН: Всего доброго.