Борис Грачевский - Без дураков - 2008-12-24

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио "Бизнес ФМ" и ведущий программы "Без дураков" на "Эхе " Сергей Корзун меня зовут и мой сегодняшний гость, удивительный человек, которого угораздило родиться в роддоме им. Клары Цеткин в Шалопутинском переулке, которого сразу же после этого перевезли в дом отдыха Полушкино. Ну, и кем он после этого мог стать? Конечно, только лауреатом премии Золотой Остап. Борис Грачевский. Ералашник главный в стране. Добрый вечер, Борис.

БОРИС ГРАЧЕВСКИЙ: Добрый вечер. Ну, чего ты сразу начал, я был в Грауэрмана. Я родился в Грауэрмана.

С. КОРЗУН: Цеткин написано.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А плюнем.

С. КОРЗУН: Значит, здесь совсем рядом.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, конечно, вот же мы же тут находимся практически. Я сейчас не помню ничего из того, что было, когда я родился. Но было.

С. КОРЗУН: А с каких пор помните?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Самое смешное. Я помню себя примерно с 2 лет, чуть-чуть больше. 2-2,5 года. Очень была хорошая, и сейчас то, что было, я помню замечательно все. И на удивление. Если бы я мог бы рисовать, я бы прямо нарисовал бы такие подробности. Вот как одевались, как говорили, как смотрели, какие были новости. И как жутко пахло. У меня был чудовищный нюх, когда я прочел вот книжку "Парфюмер", у меня было впечатление, что это про меня. Ну до того момента, как он не стал маньяком, потому что у меня память на запахи сумасшедшая. И острота была безумная, и я часто ненавидел…

С. КОРЗУН: Между прочим, с этого я хотел начать. Этот факт, который не так часто встречается в Ваших интервью. А, тем не менее, Вы вроде как то ли в членах жюри, то ли присутствуете на парфюмерных разных конкурсах.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, где-то был как-то…

С. КОРЗУН: В 8м году, в этом году был какой-то конкурс…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, наверняка. Да, бывает.

С. КОРЗУН: А помогает это в жизни или мешает такое количество запахов?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я, во-первых, честно так вот унюхать не могу. Я раньше ну с двух метров мог определить, что пил человек. Я не пил, не притрагивался ни к чему. Можете себе представить, какой у меня был нюх. Сейчас уже не такой, но память, и очень часто какие-то события жизненные, веселые, грустные. Эти самые любовные, какие угодно, окрашены были запахами. Это было так интересно. И вот сразу, например, ехал в метро, и вдруг бах, удар запаха. Начинаю искать, где тот человек. Нет. Оказывается кто-то другой с этим и т.д. Это очень странная история. Я читал Зюскинда и был просто. Это бы абсолютно я, особенно когда лет до 25-30.

С. КОРЗУН: А вот сейчас к девушке подходите и так: ох, Шанель №5.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А я уже не в этом дело, именно что не конкретный номер я знаю. Многие люди говорят, а понятно, это на Вас Гаис платиновый, это на Вас то-то. Нет, нет, это именно он какой-то может быть такой странный, интересный, неожиданный и т.д. Тюрьма пахнет совершенно другим запахом. Я бывал в тюрьмах. По роду работы, в лагерях и т.д. И женская тюрьма по-другому пахнет. Такие вот странный, очень тяжелый запах у тюрьмы и т.д. Да, ну, их хватит про запахи.

С. КОРЗУН: Да, ладно, а города как пахнут? Вот Москва в сравнении, ну, Париж булочками пахнет. Вот этими круасанами.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Например, Нью-Йорк безобразно пахнет, отвратительной китайской дешевой едой. Я жил последний раз в 150 метрах от этого знаменитого площади, которую называют Бродвеем. Ну, вот этот вот квадрат. Ну, просто перед носом жил. И это вот все шли по дороги и ели это чудовищное из этих стаканчиков эту лапшу. И думаю – это Нью-Йорк. Нью-Йорк. У него эмблема яблоко. Красиво. А пахнет он какой-то гадостью.

С. КОРЗУН: А самый приятный город?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, вот мне очень понравился Лондон. Очень понравился Париж. Мне очень нравится Будапешт. Прага. Это такие удивительные города. Очень интересные. Прага потрясающая. А Будапешт он такой маленький, уютный, особенно старый город. Очень красивый. Я давно не был в Будапеште, но надо будет сгонять.

С. КОРЗУН: А хотел бы жить и умереть в каком городе?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Москва – мой любимый город со всеми его недостатками. Со всеми, какие только существуют. С пылью бесконечной. Я всегда удивляюсь, ну, почему в Арабских Эмиратах, где просто на пустыне поставили города, где просто дует, абсолютная чистота. И они сделали город абсолютно. Чистота абсолютная и все время его моют, моют. И у нас вот пыль и грязь это ужасно. Но я его очень люблю этот город. Вот стою в пробках, чертыхаюсь, но я не могу без него. Я с наслаждением объеду весь земной шар. Я в каких только местах не был. Но я для меня вот эта настоящая Родина, я абсолютный, стопроцентный патриот, и хотел бы, чтобы все были дети. Это вот мы сейчас период такой потеряли, когда, помнишь, все "совок", "совок", и как-то они выросли без роду без племени. Я вот об этом стенал долго. О том, что действительно эти странные 15летние дети американизированные, в языке потерявшие язык и т.д. А главное они потеряли свою родину. Это ужасно.

С. КОРЗУН: Ну, сын-то не потерял? Успешный бизнесмен.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Сын в порядке, у него нормально, он, в общем, никогда не собирался уехать. Когда я первый раз он сказал, я готов ходить в джинсах и пить кока-колу круглые сутки, и жить вот тут по вокзалам. Сейчас он этого не говорит естественно. Да, нет, это, во-первых, страна немыслимых возможностей, потрясающих возможностей наша страна. Это первое. И второе, характер, вообще менталитет наш – это ни с чем не сравнить. Это самое яркое, наверное, на земле.

С. КОРЗУН: По сыну кризис ударил? По его бизнесу?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, наверняка как-то ударил. Но он выкручивается. Он умненький мальчик.

С. КОРЗУН: А по Вам, по Вашему бизнесу?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А по нам, у меня бизнеса как такового и нету, у меня есть дело, которому я служу. И вот картина, которую я запустил ну в самой непосредственной кризис, хуже некуда.

С. КОРЗУН: Это первая полнометражная, или это уже вторая?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, первая. Нет это документальная картина. Я не одну делал. Просто эта картина "Прелюдия для детства с оркестром" для меня очень дорога. Потому что я очень люблю классическую музыку и воспитан был на большой музыке. Снял картину о том, как в Краснодаре детям преподают, вводят их в эту огромную страну классической музыки.

С. КОРЗУН: А я должен сказать, что Борис Юрьевич страшный поклонник классической музыки. И даже дочь мучил, по этому поводу она заканчивала музыкальную школу.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Она закончила музыкальную школу, закрыла крышку и сказала, никогда я больше не буду. Вы хотели, нате Вам диплом.

С. КОРЗУН: 10 лет как, минимум, держала марку. Не подходила к роялю.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: И 2 года тянется эти история моя со сценарием, который называется "Девочки". Сейчас он называется "Крыша" фильм. И я шел, шел, я никак не мог добиться от сценария, что мне надо было. Наконец я нырнул в самое чудовищное время. 16 ноября был первый съемочный день. И удивительное совпадение.

С. КОРЗУН: 16 ноября 2008 года был первый съемочный день.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: 1968го года я пришел с дипломом технического образования и с инвалидностью приличной, полученной в армии, пришел на киностудию Горького и работал грузчиком. Вот ровно 16 ноября. Это меня просто вот так прямо сердце даже сдавило.

С. КОРЗУН: И Вы решили соответственно быстренько-быстренько отснять этот фильм.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я просто так планировал. И мы практически так без выходных, вот полтора месяца работали. У нас было три выходных, который я провел в монтажной, и абсолютно не отдыхал. Но наслаждение работать, во-первых, это блистательные артисты, которые со мной работали. Счастье было в том, что я кого хотел, того и позвал.

С. КОРЗУН: А бюджет картины? Сейчас там 15 миллионы не деньги для нас.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нету никаких. Поэтому нас кризис не тронул. Нам сколько дало государство, мы на эти деньги снимаем кино. Съели все. Я снимаю без гонорара. Не жалуюсь, ничего. Просто мне было важно сделать то, что меня беспокоит, и я переживаю.

С. КОРЗУН: Но это полнометражная, художественная…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Полнометражная картина.

С. КОРЗУН: Серьезная, т.е. не "Ералаш".

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Очень серьезная. Ничего смешного совершенно. Хоть там три девочки 12летние главные героини. Но вокруг них события абсолютно взрослые. И для картины не для детей. Во всяком случае, по любому лет там с 16-15 можно смотреть, но в принципе это взрослое кино. О том, как взрослым совершенно некогда до детей. Нет дела. Вот такая история. У каждого своя трагедия, свои проблемы. Замечательные актеры. Вот сегодня как раз был последний съемочный день. Завтра маленькая досъемочка. Крохотная. Есть шапка, то, что называется в кино. Это значит, в последний день все сбрасываются в шапку, кто, сколько может и гуляют.

С. КОРЗУН: А Вы в качестве режиссера…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я продюсер, режиссер и соавтор сценария. Ну, у меня замечательный автор, Ирина Бурденкова, которая вот мы с ней, я доколачивал этот сценарий, с ней вместе придумывал. Она это все оформляла. Вот так я хотел сказать, что Мария Шукшина играет, и все играют, как артисты говорят, на сопротивление. Шукшина играет жесткую карьеристку, которая идет по чему угодно, чтоб только добиться, что ей надо. Директор школы. Ее мужа играет Валерий Гаркалин, трагическая роль у него. Ну, не трагическая, грустная роль талантливого в прошлом человека, спившегося, потерявшего все. Его из оркестра уже выгоняют. Он же, как он говорит, я уже не первая скрипка. Я и даже не шестая. Хотя таких не существует. В общем, горькая история. Ольга Прокофьева играет тоже не комедийную роль запутавшейся женщины бальзаковского возраста. Которая вдруг на нее упала страсть, и она запуталась между мужем и его братом. И это тоже очень непросто и меньше всего, и вот дочка родная, там есть такие сцены, не пускает ее к любовнику и т.д., вот такие там страсти. И потом Александр Носик, Лариса Гузеева играет очень смешную училку, такую идиотку. Александр Носик играет, замечательная актриса Наташа Лесниковская играет тоже учительницу. Сергей Белоголовцев играет. Вот такие вот артисты.

С. КОРЗУН: А чего вдруг серьезное кино. Я знаю, что Вы писали грустные стихи и рассказы.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А я так и продолжаю периодически окунаться, и люблю читать что-то такое грустное. Это мне не мешает, я обожаю анекдоты.

С. КОРЗУН: Да. Про анекдоты знаем Вашу страсть. Тосты не любите, а анекдоты любите.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Тосты нет, терпеть не могу и не понимаю. Не то что я понимаю, естественно, просто мне это не интересно. Частушки еще какие-то смешные я собираю. А вот анекдоты, потому что на самом деле это такая интересная вещь. В анекдоте сублимирована иногда огромная большая философия. Огромная неожиданно вдруг раз такой в маленькой, маленькой истории. Это как к священнику пришел один бедный человек, говорит: не знаю чего делать. Ну, невозможно. Ну, что у меня семья голодная, кошмар, что делать. Что? Тот говорит: ну, 20 рублей у тебя есть? Он говорит: у меня осталось 20 рублей, у меня больше нету. Вот иди и купи лотерейный билет. И что? Как что? Ты выиграешь. Я выиграю? Ну, да. А какой взять? Ну. Возьми 58й номер. Он взял 58й номер и выиграл миллион. И пришел рыдающий. Говорит: Боже мой, Вы гений. Вы спасли жизнь мне, моей семье, детям. Но как Вы догадались? Он говорит, ну, элементарно. Ты же ко мне пришел 7го. Он говорит: да. В 8 вечера. Да. Я перемножил. Он говорит: ну, это же 56. Разве? Видишь, какой интересный.

С. КОРЗУН: Анекдоты, кстати, в сюжет "Ералаша" ложатся часто.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, нет, я не часто, но некоторые говорят: а это анекдот. Меня там уличают. Я говорю: да господи, я с наслаждением снимаю анекдот, если в нем есть драматургия. И тогда я с удовольствием это делаю.

С. КОРЗУН: Сегодня, как всегда, хотелось в этой программе поговорить о чем-нибудь другом. Не об основном роде деятельности. Но все равно, наверное…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, я с удовольствием.

С. КОРЗУН: Без "Ералаша" наверное, все равно не обойдемся.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я к Вам отношусь с большим уважением.

С. КОРЗУН: Значит, обо всем, без дураков.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Без дураков. Я пойду тогда, если без дураков.

С. КОРЗУН: Даниил Дондурей о "Ералаше".

ДАНИИЛ ДОНДУРЕЙ: "Ералаш" выдающееся культурное явление в нашей стране. Потому что никто так серьезно не разговаривал со школьниками. Грачевский умеет делать все то, что не умеет делать школа. Он делает все то, что не умеет делать искусство современное, что абсолютно разучилось делать телевидение. Он учит детей правильному пониманию сути событий, жизни, проблем, драм. И делает это с такой легкостью, изяществом, и мудростью, которую сегодня редко от кого увидишь и услышишь. Поэтому можно только аплодировать. И желать, чтобы он это продолжать делать еще те 40 лет, без которых страна и без "Ералаша" не справится.

С. КОРЗУН: Даниил Дондурей.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А я сейчас покраснею.

С. КОРЗУН: Да, уже практически.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Очень мудрый, интеллигентный человек.

С. КОРЗУН: Вы отрицали в Ваших интервью, что у Вас есть талант педагога талант педагога. Или то, чем Вы занимаетесь э то педагогика. Или это все так некое лукавство?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, какое-то лукавство есть. Я вдруг в какой-то момент понимаю прекрасно, что и это путь педагогики, как факт. У меня вообще есть, конечно, тайное, как Богом на роду написано у этого ребенка, тем он и выйдет. Хорошее, крайне редко, когда кто-то переломит его пополам. Но это долгий, серьезный разговор, но, тем не менее, найти общий язык с детьми мне легче всего абсолютно.

С. КОРЗУН: Но с другой стороны, Вы нередко говорили, что дети не креативны, в том смысле, что они не помогают Вам выстраивать сюжет. Что это работа чисто режиссерская.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Но мне очень важно, знаете, я ведь огромное количество провожу времени в концертах, во встречах с детьми. И мне очень важно, как реагирует зал на то, что делаем мы. Вот это, наверное, очень важный показатель. Я уже даже понял, 20 человек – это не показатель. 30 не показатель. А вот 100 уже первый знак такой. Ну, правда, важно, в каком месте это 100 человек собрать. Как говорит Жванецкий, все дураки пришли вместе. Но, тем не менее, это имеет отношение тоже. Но аудитория такая 400-500 человек – уже почти правда. Хотя территориально некое влияние имеется. И вот эти истории взимоотношений зала с тем, как он слушает, я часто делаю не просто там гомерические, смешные, а истории, где зал улыбается. И я сидя чувствую, как они улыбаются. Это очень интересная вещь. Если просто юмор а-ля Гайдай в самом хорошем смысле. Я всегда очень уважал этого человека Леонида Юрьевича. Я имею в виду. А есть такой юмор лирический. И все просто улыбаются, просто потому что вот такая история. Теплая и милая. Мне тоже это стало дорого, и я стал развивать такое направление в юморе. Такие как бы теплые, милые, добрые истории. И все время, слушая этих самых детей, как они реагируют, я делаю все время выводы. Я еще больше, их нельзя спрашивать. Потому что он не понимает, что от него хотят. Начнет, или умничать, или дурачиться, или кто-то меня заведет в какой-нибудь путь. Это тоже важно как зал вдохнул и выдохнул. Вот тогда все правильно.

С. КОРЗУН: Борис Грачевский в программе… хотел сказать "Ералаш". Уже устойчивое выражение. В программе "Без дураков" на "Эхе Москвы". Роман Карцев.

РОМЕН КАРЦЕВ: Вот раньше когда-то мне он нравился больше. Может, потому что мой сын снимался там в очень удачных "Ералашах". Такой Паша Косинский. Он играл там очень хорошо. А сейчас чего-то даже не знаю, какой он сейчас. Думаю, время изменилось. Т.е., наверное, приемы съемок, сейчас все гораздо живей, все гораздо острее. Дети сейчас, мне кажется, немножко другие, они более продвинутые сейчас.

С. КОРЗУН: Роман Карцев. Потеряли зрителя-то.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, ну, он не смотрит "Ералаши". Он замечательный, обаятельный, потрясающий человек. И Пашка его грандиозный был в свое время. Дело все в том, что нас достаточно давно корят. Вот раньше был "Ералаш" лучше. И я очень всегда страдал, переживал. Мы делаем все с сердцем, там оставляешь, не спишь и т.д. А потом я понял, это же мне комплимент. Сегодняшний ребенок смотрит сегодняшний "Ералаш" с большим наслаждением, чем старые. И потому что изменилось время, изменился ребенок, изменилась психология. Они стали свободнее, они стали наглее. Что не лучшее и т.д. Ну, продвинутей. Это я на костях рок-н-ролл слушал и танцевал рок-н-ролл. Меня выгоняли с танцев за рок-н-ролл. А сегодня они кто хочет, танцуют. И вообще страшно. Если я начну вспоминать все эти страшные годы, когда расставив свои толстые ноги, директор школы стоял у входа и хватал девочек с завитыми волосами за шиворот, мыли, ну, не хочу я это потрясающе унизительные вещи, которые ребенок испытывал.

С. КОРЗУН: О школе у Вас вообще не самые лучшие, мягко говоря, воспоминания.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Это правда. Но все говорят вот школа, дело в том, что я только за одно не люблю… воспоминания, конечно, тяжелые. Время, в которое я жил, а вот нравится тебе такая школа, когда говорят, дети, откройте 21ю страничку. А теперь аккуратненько вырываем 21ю. Аккуратненько. Нормально да? Вот как такое может быть? Это наша история, какая есть, как еще у Чингиза Айтматова.

С. КОРЗУН: Это вырываем, для тех, кот не в курсе, почему это происходило. Потому что этот персонаж, который был на 21 странице…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Сталин был, или потом уже Хрущевские пошли фокусы в смысле и примкнувший к ним Шапилов и т.д. Уже все позабывали все. А мы вот так вот шли эту историю все время, Уорелла, как его, ну, короче, понимаешь, о чем я говорю. Оруэлл, вспомнил.

С. КОРЗУН: Да.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я имею в виду, что все время министерство правды, помните, все время чистили газеты задним числом и т.д. Я сейчас просто говорю, такое было время, всякое было время. Учиться было интересно все равно. Но я просто анализирую. А школа давит у ребенка личность. Я вообще за личность ребенка всегда. Мне очень важно его…

С. КОРЗУН: Ну, Вы учились то неплохо, на четверки в целом.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я прилично учился, я сначала был отличником, потом завязал, понял, чтоб отстали все, надо на четверки. Ровно на четверки. Я один раз написал, что я думал про какого-то из героев, я забыл про кого. Мне влепили чуть ли не двойку вообще за инакомыслие. Я понял, я буду писать, что они хотят, я так им и писал.

С. КОРЗУН: И дальше всю жизнь так и оставались на этом уровне инакомыслия внутри?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я вижу прекрасно, я нормальный, взрослый человек. И я всегда говорю, я прочел все книжки, какие надо было прочесть. Т.е. я не все прочел. Поэтому мне достаточно такое количество книжек и классическое и т.д. Я просто говорю, все время мог анализировать, что происходит. Мы когда-то читали между строк, слушали это. Знаешь, такая была интересная, очень интересная такая. С очередным вояжем, - это значит нехороший человек. С очередным визитом направился в страну такую-то такой-то. А это на такой лабуде мы ловили. Ярко светит над Парижем солнце.

С. КОРЗУН: Буквально днями назад визит Ортеги и пробки в Москве уже ну в советские времена на пробки, там выходили флажками махали на подобные визиты. А тут пробками отметились на Лениградке просто из конца в конец. Борис Грачевский в программе "Без дураков" на "Эхе". Вернемся в студию через пару минут.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН: Напомню, что гость моей сегодняшней программы Борис Грачевский.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я подам голос. Я здесь.

С. КОРЗУН: Да, да, можно подать. О школе мы говорили, знаю, еще армию очень не любите. Здесь накинулся на одну историю. Я знаю, что не любите об этом говорить, но, тем не мене, без дураков. Служили в армии, 68й год. Оказались в Праге…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, ну, их. Нехороший год, не люблю я по это. Не хочу я про это.

С. КОРЗУН: Ну, расскажите нашим слушателям. Они все-таки…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, ну, давай про что-нибудь другое, более хорошее. Я когда приехал в Прагу, я был потрясен уже советские войска. Я приехал с концертами. Думаю. Господи, как же это можно. Посреди Чехословакии стоит столб, написано "СССР". Посреди города Аламоу, такой милый город, ну, знаменит печально, там учился Гитлер в гимназии. Аламоу посреди города вдруг стоит огромный такой стенд "Сегодня у нас в клубе" по-русски. Старый город, я думаю, что ж такое-то. С одной стороны стоит здание, с одной стороны написано по-чешски и по-русски "Дом дружбы". С другой стороны "Гарнизонный дом офицеров". Вот и так мне как-то горько было все это, так печально. Правда, оккупационное состояние какое-то было нехорошее. Поэтому думаю, хорошо, что мы с этим закончили.

С. КОРЗУН: Там еще была личная трагедия. Там была травма серьезная.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, и травма была, и все было. Я просто говорю, что жизнь, слава Богу, я жив и такой умный, поэтому, что по башке дали. Так что в порядке.

С. КОРЗУН: И девушка бросила, по-моему, тоже читал в Ваших воспоминаниях.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ты смотри, все знает.

С. КОРЗУН: А то. Ну, не первая бросила. Первая там в 4 года. Или около того.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да. Да, в 3,5. Я недавно был как раз в этих местах. Снимали там одну передачу.

С. КОРЗУН: Это в детском саду что ли? Или в Праге?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я говорю, я недавно был в этих местах, снимали передачу. Я там стал рассказывать, как я в школу пошел по тонкому льду. Ребятам сказал. Что не надо обходить вокруг. Мы сейчас через речку пройдем короче. Я лед был тончайший и прозрачный. И они испугались, а я переполз речку Клязьму. И я успел на урок, а они опоздали. Ну, в общем, это было страшно ползти, тончайший лед, который все время похрустывал, и через речку я полз, я вот такой подвиг совершил.

С. КОРЗУН: А чего такой отчаянный всегда был?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, нет, я просто понял, что раз уж я их завел, я думаю, а чего такого, сказал я, и полез. Я к тому говорю, что я приехал туда и стал об этом рассказывать. Я говорю, ну, поедем в дом отдыха, где я вырос, где мой папа работал. Уже практически был разрезан на какое-то дачи, все уже кончилось. А вот мы поехали туда, где был, так называемый, бараки назывались, где сотрудники жили. И я вдруг доезжаю, думаю, ну, откуда же 50 с лишним лет прошло. И вдруг вижу, он стоит. Стоит он еле дышит. Вокруг вот эти два сарая. Один просто уже сложился. Один еще более-менее. И чего-то тут кто живет. Я обошел вокруг, выходит какая-то такая дама, ну, моих лет, такая полная и сказала: ой, Боря, привет. Как будто я тут вчера вышел. Я, конечно, не вспомнил, кто это. Я говорю, здрасте. Она говорит, представляешь, я тут слышала, ты про свою первую любовь рассказывал. Таня Кудрявцева умерла. И так она так как-то … и я думаю, вот она 50, какое 50, 60 лет там живет в этой маленькой, жуткой комнате и т.д. Какое-то такое, знаете, странное состояние было. Ну, как-то человек должен обязательно двигаться вперед и стараться. Вот я горжусь, что мои дети живут лучше меня. Ну, мне как сейчас говорят по кайфу. Так это классно. Ну, это так здорово. Что они добились раньше, что у меня машина в 30 лет появилась. "Запорожец" жуткий, чудовище. Кошмарное чудовище. Трясти сильно жутко, ломался на всех углах в самых неудачных…

С. КОРЗУН: Ушастый еще был такой?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, он был не ушастый, но он был переделан от инвалида. Это было такое чудовище. Он ломался в тоннелях, он ломался около какой-нибудь правительственной трассы. Глох. Я сидел, разбирал, собирал. Жуть и т.д. А сын мой чуть ли не с 16 лет ездит на Жигулях, а в 17 лет я ему уже отдал Жигули. Я сейчас говорю, это так здорово. И дочка просто с малых лет катается и ездит на машинах. Я говорю, это же ведь великолепно.

С. КОРЗУН: Сыном, я знаю, Вы очень довольны и гордитесь. И ему и подарок помните Мерседес подаренный….

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да и не один.

С. КОРЗУН: Не один, понятно. А с дочкой посложнее отношения. Даже уволить ее как-то пришлось.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, я ее уволил, но абсолютно дочка для меня остается моей любимой девочкой. У меня одна дочка. И она как раз очень хорошо. Потому что она сделала нормальную себе карьеру. Она туристическое агентство у нее. Не очень большое, но достаточно позитивно она работает. Там же что произошло. Дочка, закончив ВГИК чуть не год раньше, ушла в маникюрши. Я поэтому сказал: дочка. Она говорит: я буду только в "Ералаше" работать. Ей нравилось маникюршей. Я ее забрал к себе. А потом когда уже у нас все-таки не сложились все эти отношения по разному там поводу. Не хочу сейчас погружаться. В результате она, уйдя от меня из "Ералаша", взяла турагентство и очень интересно работала.

С. КОРЗУН: Т.е. семейного бизнеса не сложилось. Все-таки сложно родственникам…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, это очень тяжело работать с родственниками. Это нужно ну какую-то сумасшедшую силу иметь. Вот я… ну, разные вскрылись какие-то загадочные всякие истории. Мне просто не хочется так углубляться. Но хочу сказать, что дочка умненькая, в папу, нормально. Ну, вот дай Бог ей здоровья и успехов, конечно же.

С. КОРЗУН: Вы прекрасно выглядите. Тут шутили в последний раз, наткнулся на эфир 2007го года, года полтора назад про физкультурный зал. Там 3-4 часа ежедневных тренировок.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я хожу, к сожалению, из-за того, что я стал снимать картину, я два месяца не был в зале. Я вот психопатизирую на работе, не сплю ночью, монтирую, снимаю какие-то огрызки, вскакиваю, вздрагиваю. У меня чего-то все время чего-то жуткое происходит. Пятое, десятое. Но я не худею. Я только темнею от злости. От нервов и т.д. Вот сейчас закончив, съезжу отдохнуть. Я люблю отдохнуть в тепле, ненавижу зиму. У меня когда-то в детстве я отморозил себе все, что только было можно. С тех пор зиму не люблю вдребезги. И съезжу, позагораю, поплаваю. Вот сын как раз на лыжах, а я, наоборот, в тепло. И вернусь, восстановлю все, потому что это действительно очень важно. Я перестал курить 10 лет назад. Вот…

С. КОРЗУН: Уже 10 лет.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: И я получаю такое наслаждение от того, что я бросил курить. Это ну я прибавил в весе, стал его сбрасывать всякими способами. Спортзал самое важное. Я стал лучше себя чувствовать. У меня порозовела морда. Я вернусь обратно в зал, в ритм этот сяду потихоньку. И произойдет, я надеюсь, опять восстановление какое-то и по сердцу по всему. Т.е. я тренирую, я хожу по часу на дорожке достаточно быстро где-то 6-7 км. Иду, километров 20 на велосипеде этом езжу и железки таскаю всякие. Плаваю по часу километр проплываю. Т.е. я тоже у меня ничего не нарастет. В моем возрасте только может скрючить, а не нарасти.

С. КОРЗУН: Ну, Элина Николаева, я помню, мышцы трогала, восхищалась. Я не рискну, конечно.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да нет у меня никаких мышц, в голове мышцы только.

С. КОРЗУН: Кстати, о голове. Одна из главных новостей из мира страхования – страхование мозга. Откуда взялось?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, это самое загадочное. Причем вот количество идиотов, которые существуют, извините, среди Ваших коллег. Раздается звонок. Борис Юрьевич, вот (НЕ РАЗБОРЧВИО) завтраховала зад, эта губы…

С. КОРЗУН: Зинчук руку.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Зинчук вот руку и т.д. Кто что. А Вы что застраховали? А у меня голова была занята серьезными делами. Мне нужно было буквально через 2-3 недели снимать. Я не мог найти детей. 5 000 отсмотрел у меня три главных героини, 5 000 детей. Я уже просто. Вот они мне звонят. Я говорю: слушайте, что Вы. Я говорю: мозг. А за сколько? За миллион нерусских рублей. Все. И бросил трубку. Все, отстань. И какое-то время проходит, неделя, полторы, я в ужасе читаю. Оказывается я застра.. Ничего я не застраховал, нечего страховать, там пусто. А что со мной? Сойду с ума? Глупость.

С. КОРЗУН: Сотрясение мозга.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да буду идти сам себя постукивать по голове. Помнишь. Там же кость. Как болит голова. Там же кость.

С. КОРЗУН: А все-таки самое ценное что, что бы Вы застраховали, если бы была такая возможность.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да не знаю я вообще, я бы застраховал только возможность, как можно дольше быть в разуме. И самое главное быть, как это слово называется, чтобы я мог сам за собой ухаживать. Вот это очень важно. Потому что вот это самое, наверное, тяжелое. Даже когда мозги уйдут, ты уже не понимаешь, что ты не в состоянии. А вот когда ты не можешь вот сам за собой вообще каким-то образом. Но я вот этого не хотел…

С. КОРЗУН: А бывали в жизни? Это собственные воспоминания? Потому что я где-то прочитал, что Вы же три раза были в клинической смерти практически.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, она же была сразу подряд, три раза, ну, в смысле они три раза в один и тот же момент. Но очень интересное событие. Мы тут с Гаркалиным как раз разговаривали. Валера практически по моей дорожке пошел, но другим способом. И мы абсолютно одно и то же видим. Но у меня какие-то свои вариации. У меня примерно градусов 45, нет, чуть меньше градусов 35 наклон такой был. Тоннель был очень странной формы. Он был в форме разрезанной маковки церкви. Вот такой был формы. Странный был сверху. Не просто был круглый, а с таким вот острием пикой. Странный. Впереди был свет неяркий, но белый. И самое удивительное, меня обдувал потрясающий свежий воздух. Какой-то удивительный. У меня были проблемы с центрами нервными. Что-то у меня было с дыханием, я задыхался, и не помогало ничего. То вдруг мне было легко и свободно. Я дышал каким-то потрясающим, стеклянно-прозрачным жутко вкусным воздухом. И у меня развевались волосы, которых у меня не было. Я был лысый в армии. У меня развивались волосы. Они вот так вот струились, вот эти вещи, вот так достаточно. И легко, легко было. Кстати, лет, наверное, 10 назад 8, находясь в Шарм-Эль-Шейхе, я как раз сидел на берегу, и вдруг откуда-то подул такой ветерок. И у меня оборвалось сердце. Он был абсолютно вот такой вот. С этим. Представляешь ощущение. Прошло черте сколько лет, и вдруг я вдохнул какой-то потрясающий воздух, вот этот, который был тогда. Я не испугался, ничего. Но так интересно было. Вот такое состояние.

С. КОРЗУН: Верите в мистику или рационалист?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Нет, не верю. Я верю в себя. Со мной же произошло событие. Я писал где-то. Я с чудовищным гипертоническим кризом. Ну, чудовищным. Просто у меня мозг ударялся, который я застраховать должен был. Ударялся о коробку черепа. Настолько у меня было давление. И был у меня единственный день попасть в Иерусалим. Я был в Тель-Авиве на фестивале в Израиле. И я один день схватил сам себе самого гида и понесся в общем туда. И вот когда я вошел к Гробу Господню, благо было очень мало народу, выборы были, были проблемы…

С. КОРЗУН: Еще одежду описывали Вы. То, что в шортах были, понятно, что не пускали Вас…

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, я замотался этим платком. Арафат. За доллары. Все жутко. Но когда я положил руки на эту полоть именно в пещере, то у меня я даже испугался, потому что у меня исчезла боль в ноль. Конечно, было бы интересно померить. Я так удивился. Я убрал руки, и оставалось это ощущение. Положил руки. Уже больше не менялось. Я там посидел. Потому что я думаю, а выйду, сейчас заболит. Вышел, боль появилась небольшая. Потом я поднялся наверх туда, где камень, опять погрузил руку, опять в ноль, опять спустился, появилась. И у Стены плача такая же произошла история. Я дотронулся. Ну, как бы человек верующий сошел бы с ума, остался бы там жить, с утра до вечера молиться. Я проанализировав все, понял, что я, во-первых, а – человек мира. Это важная очень вещь.

С. КОРЗУН: Ну, там на стыке нескольких культур.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Конечно. Вот мне там комфортно было. А б- я понял, что просто люди за столько тысячелетий за 2 там ходили, ходили и зарядили это все как у нас говорят намоленное место. Это все абсолютно, которое дает вот такой эффект. Потом я вспомнил, что в Кижах у меня была такая же ситуация. Но не мгновенная реакция. А я побыл, тоже адски болела голова, и я дошел, наши все шли впереди все, я ехал с пароходом. Я был сзади. Я походил, расстроился жутко, потому что в чудовищном состоянии. Рухнет на голову это все, никому ничего не надо, как обычно. Стало горько, я походил, эти две церкви, расстроился, пошел обратно к кораблю. Брел, и друг понимаю. А у меня ничего не болит .Я так сяк, ничего не болит. Потрясающе. Я вот не до чего там не дотрагивался. Вот такая история там была. Мистика. Но я не верю.

С. КОРЗУН: Борис Грачевский в программе "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Борис, 30 с лишним лет прожил со своей женой с Галиной.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, почти 35.

С. КОРЗУН: И расстались уже несколько лет назад.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: 3 года.

С. КОРЗУН: 3 года практически назад. Что к этому сподвигло?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, Вы знаете, наверное, мы с ней шли, есть стайеры, есть спринтеры. Знаешь, и у стайеров на марафонском беге у некоторых не хватает дыхания. Значит, у нас не хватило где-то вместе дыхания.

С. КОРЗУН: Ничего себе, на 35 лет практически хватило.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А в принципе какое-то просто произошло, наверное, событие. Ей просто стало страшно неинтересно, чем я занимаюсь, чего я делаю. Это у меня копилось, копилось. Я не ушел ни к кому, никуда. Я просто встал и ушел. Оставил все, что было, все. И ушел.

С. КОРЗУН: Ну, собираетесь новую семью завести? Должен быть кто-то рядом? Ну, внук есть, правда. Но еще маленький.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Вы знаете, ну, и внук есть замечательный. Во-первых, у меня потрясающих три сестры моих. Родная и две двоюродных. Одна, к сожалению, живет в Германии. Но у нас очень близкие отношения со всеми сестрами абсолютно одинаковые, притом, что одна родная. И у всех есть внуки и они мне, как родные. У меня есть потрясающая внучка. Одна внучка, которая одной сестры. Саша. Сейчас там еще родился маленький Андрюша и т.д. И вот у двоюродной сестры самой старшей, ей скоро 7 или 6 с чем-то, ее зовут Ксения. Она меня доводит. Я не могу не рассказать. Я как-то был у них на даче. Сижу. Включил им "Ералаш". Она села ко мне на колени, кончается сюжет, она поднимает голову. Смотрит на меня вот так вот.

С. КОРЗУН: Качает головой. Это я передаю по радио.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: И целует. И гладит. Это невозможно. Каждый раз она поднимала голову типа: ну ты даешь. И вот так вот целовала и вот так вот гладила. Я говорю: ты мне сейчас мое сердце разорвешь просто, Ксюха, я не могу просто. Это невозможно было.

С. КОРЗУН: Своих снимаете уже?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Да, нет, во-первых, у меня внук маленький совсем. И Кирюша совсем крохотный. Ему 2,5 годика, или чуть-чуть больше. Маленький совсем. И вообще семейственность прямо не хочется мне.

С. КОРЗУН: Вы и сами же не снимались практически в "Ералаше" за исключением какого-то эпизода.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: А вот сейчас выходит 31го числа в 12.10 будет премьера, где я играю роль. Это от безысходности. Дело все в том, что мы приехали в Анапу. У нас же там лагерь есть, и мы каждый год туда вывозим. Там просто дети играют в "Ералаше", но на базе огромного лагеря туда приезжает наша съемочная группа и снимает серьезно все, что положено. И мы привезли историю, которая там технически не получилась. Там нет такого корабля, он такие деньги стоит, у нас таких нет. Нам надо трюки, у нас не получается все. Поменяли. А там три действующих лица взрослых. Ну, один играет режиссера, один уборщицу, взяли одного вожатого такого смешного, толстого парня. Он играл эту тетку. А начальника лагеря пришлось играть мне. Потому что цены такие на билеты, что привезти и увести артиста стоит больше, чем его гонорар. И я уже плюнул и пришлось играть. Я долго упирался. Началось с того, что 33 года назад мне предложил Володя Олейников сыграть Пушкина. Я был лохматый..

С. КОРЗУН: А чего можно даже представить себе.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Но гениально сказал Марк Минков, мой друг, ближайший композитор, замечательно. Говорит: Боря, ты похож на Пушкина, в которого промахнулся Дантес. Это потрясающе. Вот я тогда оказался. Сейчас я сыграл там такую дурацкую роль. Сегодня снимался в собственном фильме. Я играл примерно секунд где-то 7-8.

С. КОРЗУН: С голосом? С текстом?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: С маленьким текстом. Но вообще я горжусь. Я тут в картине "Вся прелесть любви" у Максима Воронкова сыграл папу семейства смешного. Так вот озвучивать сейчас съезжу. Я не знаю, чего получилось, но мы такая трэш комедия.

С. КОРЗУН: Но есть какое-то особое актерское ощущение?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, я скажу по секрету самая хорошая работа и легкая это актером. Потому что ни режиссером, ни сценаристом, ни продюсером, не пожалеешь, кошмар, полночи не спишь, как склеить, собрать. Как не забыть, как текст, как это, в чем был одет. А здесь актером я уже несколько раз играл в разных фильмах. И так куда идти? Текстик. Да. Я помню, пожалуйста. Еще дублик? С удовольствием. Все. Вот так.

С. КОРЗУН: А свой фильм "Крыша" новый сами будете монтировать?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Дело в том, что я иду просто вот сегодня смонтировано все. Осталось вставить последний эпизод. Просто очень сложный эпизод финал, который я буду с монтажером монтировать. Потому что я ей рассказываю как, и она прямо за мной мгновенно монтирует. И вот уже даже она сегодня смонтировала сцену, которую мы сегодня сняли, потому что мы утром сняли кусочек, и сразу же проявили, и она уже все. Вот так.

С. КОРЗУН: Как руководитель жесткий?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я руководить, я очень добрый человек. Но жесткий руководитель. Там правильно, хитрая история, потому что я не позволяю никому халтурить на работе. Вот если можно сделать лучше, надо идти и делать. Если ты чувствуешь, что есть возможность, значит, нужно тратить все деньги на это. Очень часто мы доснимаем, переделываем, изменяем, но тогда мы можем смотреть своим зрителям в глаза, потому что иначе я этого не переживу. Представляете, что вот будет это мотаться и мотаться. Я буду, ну, что же я то-то и то-то. И так бывает стыдно. Но я себе категорически. Я выбрасываю. Представляешь, я беру и выбрасываю. Не получилось. Как я! Такой! Ну, не получилось, все.

С. КОРЗУН: А "Ералаш" в том же ритме снимается, что и раньше? Один выпуск в месяц или что сейчас?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, вот сейчас мы стали делать три сюжета в месяц. Вот 12 выпусков в год. Ну, уже никто не понимает, потому что в основном доминирует телевидение. Где мы хорошо себя чувствуем и вписались. Потому что ТЭФИ нам категорически не дают. Потому что они считают, что мы киношники, мы телевизионщики, а мы давно занимаем…

С. КОРЗУН: Т.е. даже не номинируют что ли?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Меня номинировали, но перестали номинировать. Я даже придумал, что я скажу, когда мне дадут, но мне так и не дали. Потому что я хотел выйти и сказать, знаменитая история меня потрясла когда-то. Брежневу на самом склоне дали маршала. Он в этой форме пришел на встречу с ветеранами однополчанами. Сел в форме, сказал: вот дослужился. И уйти. Вот это настолько потрясающе, меня потрясла одна фраза, в которой была такая емкость всего, вообще, что происходило. И мы все хихикаем, а он же всерьез все это. Так и я хотел сказать: вот дослужился. Но мне не дали. Не дали и все.

С. КОРЗУН: А какую бы еще награду хотелось бы получить? Ну. Два золотых Остапа, Золотой Овен, там много премий.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Еще нам вдруг не дали так вот госпремию, и мне было очень обидно, потому что я честно абсолютно могу без скромности сказать. Я так стесняюсь, что не умею стесняться. Говорю я. Знаешь мою фразу. Слышал, да? И очень часто на меня набрасываются люди и обнимают и благодарят просто за то, что мы делаем. Это самое большое. Люди. Вот мы сейчас снимали в Сергиевом Посаде. Потому что у нас история происходит не в Москве, а в каком-то городке. Но мы не педалировали город, а некий город. Некий русский городок. И там они увидели меня, выскочили, три девчонки из этого ресторанчика, который там был у них в торговом центре. Холодно было, они раздетые в платьях в этих, и они набрасывались на меня. И было видно, как у них светились глаза, как они радовались. Дело ведь не в том, что так приятно это вот замечательно. Значит, я понимаю, для кого и для чего я работаю. Поэтому это придает, знаешь, как заряжаешься от этих людей батарейками. Это потрясающе. Люди, которые к тебе вот так тепло относятся.

С. КОРЗУН: Время тает катастрофически. По утрам все так же сложно вставать? Собой остались, как и раньше были?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Ну, сова, какая-то стало странная сова. Не спится что-то мне совсем. Я в 2 ложусь и где-то в районе 9 просыпаюсь. И ничего не могу с собой сделать. А сейчас когда съемки в 7-8.

С. КОРЗУН: О чем думается, кстати говоря?

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Я очень часто задумываюсь, для меня очень важный рассказ у Василия Макаровича,с которым у меня счастье было работать с Шукшиным. Рассказ "Думы" называется. Там как раз председатель колхоза думает, я вот закрою, закрывал глаза и думал. Что скажут люди, что я сделал на земле. Меня очень это мучило много. Сейчас я понимаю, что все-таки есть что спеть, представ перед Всевышним, как у Высоцкого. У меня есть, чем оправдаться перед ним. Но хочется сделать, как можно больше. Вообще, хочется сделать, как можно больше. Поэтому я хотел бы свое время растянуть, чтобы у меня сил хватило, Потому что масса возможно интересного вообще в этой жизни. Во всем. Я недавно сочинил такую фразу. Главное, не сколько тебе, главное, как тебе. Мне сейчас замечательно. Мне пока, слава Богу, мне хватает сил. Мы снимали на крыше финал. Мы влезли в 9 утра в этот собачий холод на крышу 9этажного дома и слезли оттуда половина второго ночи.

С. КОРЗУН: Есть что спеть, это фраза, которая собственно напрямую. Потому что мы уже близко к финалу. И есть что спеть Борису Юрьевичу Грачевскому.

Б. ГРАЧЕВСКИЙ: Дело в том, что через день моей маме, как ушла она, 15 лет. Я вот записал песню Романа Булгачева. И в самом сердце и маме, которая ушла, и папе, который ушел, я никогда в жизни не забуду. Давай споем.

С. КОРЗУН: Спасибо, Борис, за то, что пришли в программу и ответили на наши вопросы. Слушаем. Счастливо.

ПЕСНЯ