Ирэн Федорова - Без дураков - 2007-03-22
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. С Вами генеральный продюсер радио "Бизнес FM" и ведущий программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы" Сергей Корзун. Моя сегодняшняя гостья Ирэн Федорова. Ирэн, добрый вечер.
ИРЭН ФЕДОРОВА: Добрый вечер.
С. КОРЗУН: Внучка наркома просвещения Туркистана. Правда?
И. ФЕДОРОВА: Это правда.
С. КОРЗУН: На этом остановимся или нет?
И. ФЕДОРОВА: Можно. Я с удовольствием расскажу то, что я могу сказать, то, что я знаю, потому что я родилась уже тогда, когда моего деда не было в живых, а тогда. Но, знаете, очень долго в семье у нас и не говорилось об этом.
С. КОРЗУН: А почему?
И. ФЕДОРОВА: Ну, потому что это было такое время тогда опасное, страшное, в те годы, ну, как бы для моей мамы, моей бабушки. Я росла счастливым ребенком, когда родилась уже вовремя войны, а семья-то была семья врага народа. И поэтому ну как бы и ничего они не знали никогда, где дедушка. Ни мама, ни бабушка, они умерли по своей жизни, и они так и не знали, что с ним случилось.
С. КОРЗУН: Ну, Вы то узнали? И когда вообще об этом стало известно?
И. ФЕДОРОВА: Я узнала, Вы знаете, узнала благодаря Святославу Николаевичу, потому что вот когда случились вот все эти события у нас о время перестройки, и Святослав Николаевич обратился к Бакатину. И тогда он взял в архиве дело своего отца, которое было такое объемное и очень маленькое дело моего деда. И вот тогда я только узнала вообще, все, что я могла узнать, это было ужасно, конечно. Это было очень обидно и горько. Потому что его арестовали в 37-м году в октябре. А в 38-м в феврале его расстреляли после заседания тройки мгновенно по выходе прямо, я не знаю, там откуда, из зала, из комнаты.
С. КОРЗУН: А что инкриминировали?
И. ФЕДОРОВА: И инкриминировали ему все. Во-первых, троцкизм, и он же был направлен когда-то туда в Туркестан по путевки Ленина и Троцкого.
С. КОРЗУН: Откуда, кстати говоря?
И. ФЕДОРОВА: Из Петербурга. Да, он был директором гимназии. Потом он пошел вот в революционную деятельность. Он был очень активный. Потом уже, я даже не знала, кто у него были родители. Вот я говорю. Иваны, не помнящие родства. Потому что дома никогда об этом не говорилось. А оказалось, я там прочитала, что он был сыном священника. У него отец был священник. И дед, у него был потрясающий голос, такой очень красивый бархатный баритон. И когда он был мальчиком, он пел даже в церковном хоре. Вот, ну, а потом он стал абсолютным, как это сказать, ну, абсолютно нерелигиозным человеком. И даже маму и ее сестру не крестили, представляете. И пошел в эту революцию. Его послали туда в Туркестан. Они дрались с басмачами. И моя мама родилась в 18-м году в красном поезде, так называемом. Просто была остановка возле города Байрам Али. И вот у нее в паспорте записано, что она родилась в Байрам Али. А тогда, когда… да, он был всего Туркистана нарком просвещения. А потом когда уже стали делиться вот все эти наши республики на республики, то он остался уже зам. наркома просвещения. Он был в Узбекистане. А министром, наркомом там был Акун Бабаев. И дед, значит, заведовал там какой-то кафедрой в университете еще. Он преподавал в университете историю и был зам. нарком просвещения. Ну, и вот и в этой вот тоненькой книжечке, где все это написано, ну, понимаете, это удивительно было. Те люди, которые, по фамилиям я, конечно, никого не знаю, и никогда о них не слышала. Все давали показания на него, что он такой сякой, разрушил все образование. И инкримировали ему все, что угодно. И все эти же люди… бабушка получила бумагу о реабилитации дедушки где-то в 54-м году. И стала персональным пенсионером там и все. И все эти же люди, они все сохранились, те, которые свидетельствовали против него. Они все свидетельствовали, вот фамилии, я просто смотрела там, сравнивала. Все говорили о том, что нас заставили там под пытками. В общем, вот таким образом. Они его оговорили.
С. КОРЗУН: Ну, в общем, время такое было, наверное, героев было немного.
И. ФЕДОРОВА: Да. Но ни бабушка, ни мама, они никогда не знали, что с ним случилось. Потому что просто без права переписки, была такая бумага. И все. А он, в общем-то, где-то там был, и где-то там и расстрелян в Ташкенте.
С. КОРЗУН: Ирэн, Вы родились в Ташкенте, да?
И. ФЕДОРОВА: Я родилась Ташкенте, да.
С. КОРЗУН: Да. Ирэн Кожухова. Кожухова Ваша девичья фамилия. И в семье артистической, где все…
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет. Совсем не артистической совсем.
С. КОРЗУН: Подождите, откуда любовь к опере тогда?
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете, дед пел потрясающе. Вот мама, ну, мама и музыке училась, и сама пела замечательно. Голос у нее был прекрасный. И она была большой любительницей и оперы, и оперетты, и балета. И в 4 года я первый раз попала, мама меня с собой взяла на "Русалку" Даргомыжского. Вот это была самая первая опера. Ну, а потом и оперетты там были, и все спектакли. И, в общем, очень-очень я пристрастилась как-то к этому всему делу. А потом когда в детском саду я вдруг обнаружила, что еще и чего-то пою там где-то как-то, вот я стала солировать и в детском саду, и в школе. В школе, я помню, в 1-м, во 2-м классе, меня вызывали к доске. И я пела две песни. Я, по-моему, их пела лет 8, "Белеет парус одинокий" и "Вижу чудное приволье", песня о Родине.
С. КОРЗУН: И помните их до сих пор?
И. ФЕДОРОВА: Помню.
С. КОРЗУН: А спеть можете?
И. ФЕДОРОВА: Нет, ну, нет. Я вообще после гибели Святослава Николаевича вообще ничего не пою.
С. КОРЗУН: Ирэн Федорова гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". В Ташкенте Вы прожили до…
И. ФЕДОРОВА: А в Ташкенте я прожила до 66-го года, пока там вот не было землетрясение вот это жуткое Ташкентское. И в 66-м году я оттуда уехала.
С. КОРЗУН: Учиться в Москву в медицинский…
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет.
С. КОРЗУН: Или нет, учились там в медицинском.
И. ФЕДОРОВА: Я там закончила медицинский институт. Я там первый раз вышла замуж. Я родила там детей своих. Двойняшек, двух дочек. И потом уже, когда им было полтора года, вот они в 65-м году родились, и в 66-м, даже им полутора еще не было лет, мы уехали в Минск. Там жила сестра моей бабушки. И она была директором школы, заслуженным учителем Белоруссии. И мы уехали туда просто потому, что у нас весь дом разрушился. И вообще там было жуткое то, что мы там пережили. И а свекровь моя от моего первого мужа, она была здесь в Москве, она кандидат медицинских наук, работала в институте усовершенствования врачей. И она меня спросила, когда мы ехали в Минск, мы ехали через Москву. Вот захотела бы ты остаться здесь? А я мечтала вообще, мечтала, конечно, о том, чтобы уехать оттуда, перебраться в среднюю полосу России. Мне безумно нравилась эта природа. Потому что мы с бабушкой каждый год ездили летом в Минск. И вот эта Белоруссия, знаете, вот эта красота, чудные леса, потрясающие поля, эти луговые цветы. Какая-то была удивительная сентиментальность и романтика даже в том возрасте. И очень хотелось. И так вот я практически приехала сюда и осталась здесь. Сначала я работа врачом. Я уже тогда закончила институт. Правда, у меня стажа никакого не было. Всего полтора года.
С. КОРЗУН: А специальность какая?
И. ФЕДОРОВА: Акушер-гинеколог. Да. Ну, мне безумно нравилась моя специальность, я очень любила…
С. КОРЗУН: Да, чисто женская специальность, в общем. Вспоможение при родах, как бы исторически так…
И. ФЕДОРОВА: Женщин много работает в этой специальности. И мне безумно нравились эти женщины, с которыми я работала. Я сразу пошла работать в родильный дом в Ташкенте еще сначала. Вот и ну проработала там недолго, потому что ну так случилось, что мне нужно было уехать. А здесь мы приехали с моей вот свекровью. Она была замечательная женщина. Мы приехали в такой агрогород "Заря коммунизма". Это когда-то по задумке Хрущева решили всю Москву огородить этими агрогородами. Животноводческий там был. И это был потрясающий городок, такой красоты невозможной. Я когда туда приехала, был солнечный день. Так красиво. Стояли все белоснежные дома, какой-то был потрясающий там дворец культуры. Все в цветах. Асфальтированные дороги. Но только вновь открывшиеся больницы. Т.е. туда набирали просто еще персонал. И меня сразу взяли туда. Я была очень счастлива. Потому что когда я туда приехала и увидела вот эту всю природу, там было поле, стожок сена стол, травы, озеро и вокруг лес. Вы знаете, вот это то, что я видела во сне очень часто, когда мечтала о том, чтобы вот перебраться в среднюю полосу. И я тогда Валентине Владимировне сказала: все, я отсюда никуда не уеду.
С. КОРЗУН: Вы так тепло говорите о свекрови, а с мужем-то с первым какие-то отношения поддерживали? Или так?
И. ФЕДОРОВА: Нет. Мы разошлись с ним очень быстро. Вот в 66-м году мы приехали, а в 68-м году уже в феврале мы разошлись с ним. Очень быстро разошлись. Но с ней мы поддерживали всегда очень хорошие отношения. И самое интересное было то, что когда я вышла замуж за Святослава Николаевича, и мы с ней как-то созвонились, и она мне трубку просто кричала: как я счастлива, что ты вышла замуж за Святослава Николаевича. Тебе нужен именно такой мужчина. Я ей говорю: Валентина Владимировна, если бы кто-нибудь нас подслушивал, просто не поверил, что это говорит моя бывшая свекровь. Она была потрясающая женщина, очаровательная просто. Просто очаровательная.
С. КОРЗУН: У Вас история любви с первого взгляда была со Святославом Николаевичем.
И. ФЕДОРОВА: С ним да.
С. КОРЗУН: С Вашей стороны, да. Пришли на прием просить за тетушку, по-моему.
И. ФЕДОРОВА: Да, да, да.
С. КОРЗУН: Которая в Ташкенте была. И болела глазами. Про операцию.
И. ФЕДОРОВА: Кстати, тетушка моя, она была профессор акушер-гинеколог, она меня, кстати, и сосватала на эту специальность, потому что когда-то, когда я училась на 5 курсе в институте в медицинском, я очень хотела стать психиатром. Она мне сказала, что с твоими эмоциями, ты просто на следующий день после того, как ты побываешь в психиатрической больнице одни день, ты сойдешь сама с ума. И это правда. Потому что я как-то очень сопереживала вообще всем этим больным. И когда мы писали там рефераты по психиатрии, я никак не могла себе представить, знаете, что, в общем-то видишь совершенно нормального человека и как бы разумно с ним разговариваешь, а он там Наполеон или Екатерина II. Или там они говорят настолько логично и настолько образно, что невозможно себе представить, понимаешь, что это сумасшедший человек, но все это через себя как-то проходит. И, в общем-то, действительно, это было страшно. У нас был удивительный профессор Детенгоф Федор Федорович, который преподавал психиатрию. Необыкновенно увлекательные лекции были. Я ни одной лекции никогда не пропустила. Но тетя Вера меня моя все-таки уговорила, что акушерством нужно заниматься это гораздо будет интереснее. Она стала меня водить в родильный дом, еще когда я училась в институте. И очень много мне дала и книг, и материалов по акушерству. Она, в общем-то, была очень хорошим акушером. А я как-то сложилась так моя жизнь в акушерстве, гинекологии, что я после этого агрогорода "Заря коммунизма" я уехала в Красногорск, и в Краногорске там была…
С. КОРЗУН: Это под Москвой Красногорск.
И. ФЕДОРОВА: Да, это было здесь рядышком. Да, и там у нас была система чередования. Поэтому я сразу работала и год в родильном доме, и год в гинекологии, и год в женской консультации. Т.е. все вот это вот можно было освоить. И мне безумно нравилась гинекология, потому что там уже началась хирургия. Я очень много оперировала, и ну в основном все делала операции абсолютно за то время, пока я работал гинекологом.
С. КОРЗУН: Здесь в очках, Вы без очков. Святослав Николаевич делал операцию? Или нет? Или Вы не делали?
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете, да, на одном глазу, он мне успел сделать. Да. На одном глазу. А на втором глазу нет, не успел.
С. КОРЗУН: Т.е. сам, рука не дрожала абсолютно?
И. ФЕДОРОВА: Нет, у него… Вы знаете, у него вообще никогда не дрожали руки. Ведь он меня уговорил в 82-м году уйти со своей работы. чтобы я бросила свою специальностью. Но, действительно, это было уже невозможно, разрываться на все части. И он меня уговорил пойти в операционную к нему в институте и пройти там стажировку у операционной, такая очень хороша была операционная сестра для того, чтобы я смогла ему ассистировать. И ведь мы с ним весь мир объездили вот с этим маленьким металлическим чемоданчиком, с инструментами уникальными, которые у него были. И вместе оперировали. Ну, мы везде были, и очень много оперировали. И как-то мы приехали в Венесуэлу, и там были не очень удобные операционные столы. И не было удобно ему сидеть, потому что не было подлокотников. А ведь Святослав Николаевич при всем при том, что он, вообще, открыл мир вот в эту вот офтальмологию, и не только нашим врачам, не только советским врачам, вообще всем врачам в мире, потому что он первый сел. Потому что раньше все стоя оперировали в офтальмологии. Я помню, я когда училась в институте, мне безумно не нравилась эта специальность, потому что приходишь и ничего не видишь. Ни больного, ни хирурга, ничего. Стоим мы все над головами этого хирурга, а он своей головой заслоняет, это маленький глаз это операционное поле и там ничего не видно было. И не удобно было все. И потом у него на лбу эта лупа была. Ни микроскопов не было, ничего. Во-первых, он первый сел. И второе, что он под микроскопом начал оперировать.
С. КОРЗУН: Ну, он много чего придумал и из инструментов и патенты, т.е. до сих пор.
И. ФЕДОРОВА: Нет, я говорю, это первое, что первое. И вот недоброжелатели, которые были, коллеги недоброжелатели, которые всегда говорили, что этого не может быть. Потому что этого не может быть никогда, по всем параметрам, они говорили, что сел он потому, что у него нет ноги. Под микроскопом оперирует. Потому что он видит плохо. Сейчас об этом все забыли, никто не вспоминает. Потому что представить себе операционную и вообще офтальмологию невозможно, но тогда так был, да. И я уж не говорю там об инструментах, о новациях в операционной технике, и в различных заболеваниях, именно хирургических, хирургиче6ского лечения в офтальмологии. Все, он, я говорю, дал офтальмологам лет на 100 вперед всю эту технологию. Конечно, сейчас появляется очень много различной аппаратуры, более усовершенствованной, безусловно, но все равно, все начал он, понимаете.
С. КОРЗУН: Вы познакомились в 74-м году…
И. ФЕДОРОВА: Завтра нам будет 33 года.
С. КОРЗУН: 26 лет прожили вместе.
И. ФЕДОРОВА: Прожили, да. Но я живу с ним, продолжаю жить и до сих пор. И поэтому каждый год 23 марта мы семьей, вот с моими девочками, с моей сестрой, мы всегда этот день вспоминаем, и приходим и его вспоминаем.
С. КОРЗУН: Но первые годы были непростые у Вас. И собственно и Святослав Николаевич был женат какое-то время…
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете, нет, когда…
С. КОРЗУН: И Вы расставались по разным причинам, по крайней мере, по книге Ваших воспоминаний.
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет. Он был женат, но он уже… ну, в смысле официально он был женат, но он уже нежил со своей женой, поэтому я не считаю, что я была разлучницей в этом плане. Так у них сложилось, что они уже не были вместе. Они просто официально развелись на следующий год, в 75-м году, по-моему. Да, по-моему, в 75-м в конце, не помню уже. А так, в общем-то, он уже был один. Он жил с мамой.
С. КОРЗУН: У Вас двое детей, две девочки. У Святослава Николаевича две девочки, двое детей.
И. ФЕДОРОВА: Две девочки. Девочки, они уже такие все взрослые стали.
С. КОРЗУН: А мальчика не хотелось ему? Не задумывались?
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете что. Ну, конечно, хотелось.
С. КОРЗУН: Т.е. у Вас же совместных детей нет.
И. ФЕДОРОВА: Совместных детей нет. И я совершенно осознанно шла на то, чтобы этих детей не было. Потому что, понимаете, любовь была сумасшедшая. И я была растворена в нм. И абсолютно была уверена в том, что если бы был ребенок, при всей той занятости, и при том, чем он занимался, и как он на се себя растрачивал, это было бы невозможно, чтобы у нас был ребенок. Потому что ну мне пришлось бы какое-то время тратить на ребенка естественно, и, может быть, даже большее количество времени, особенно пока он маленький. И я осознанно не хотела, чтобы ребенок у нас был общий.
С. КОРЗУН: Вы говорите, вот любовь сумасшедшая, Вы были растворены. А он какие знаки внимания, знаки любви?
И. ФЕДОРОВА: А он это очень хорошо принимал. Нет, ну. Сережа, Вы знаете, дело в том, что…
С. КОРЗУН: Т.е. у Вас такая неравноправная была модель взаимоотношений? Потому что психология разная…
И. ФЕДОРОВА: Нет, а любовь разве вообще бывает равноправной? Она неравноправная всегда бывает. Потому что еще Ларош Фуко сказал когда-то, что в любви один любит, другой разрешает себя любить. Понимаете, и я была счастлива, что он разрешал мне его любить. Потому что для меня всю жизнь так было, с самой юности еще, когда у меня были поклонники те, которым я безумно нравилась, и там которые расточали мне массу всяких комплиментов, они меня совершенно не интересовали, я теряла к ним интерес мгновенно. Мне нужно было самой любить, вот тогда это было удовольствие для меня. Понимаете, и я о таком мужчине мечтала. И, слава Богу, что я его встретила, Господь создал нам такую возможность увидеться, соединиться, и так случилось, что ему это было нужно. Ему нужна была такая любовь. Ему нужен был тыл в жизни, понимаете. Ему нужно было, чтобы он мог потратить всего себя на дело, которым он занимался. А мне достаточно было того, что я могла в нем раствориться, и он это все принимал.
С. КОРЗУН: Когда Святослав Николаевич на переломе эпох можно сказать в самом начале 90-х пошел в политику, как Вы на это отреагировали? Испугались? Поддержали?
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете, во-первых, я вообще с ним ничего не боялась. Когда у нас с ним начался такой бурный роман, он мне сразу сказал: иди за мной и ничего не бойся. И я из тебя сделаю фаталистку Хотя я была, конечно, трусиха ужасная во многих вопросах. Но в жизни так сложилось, что действительно я всегда знала, что Слава – это такая мощь, такая стена, такая спина, такая заграда от всего, что я ничего с ним не боялась. Но в политику, я считаю, я тогда считала, и сказала ему о том, что… Я всегда считала и считаю до сих пор, что это очень грязное дело. очень грязное. Там безумное количество подводных всяких камней и течений. А Слава, он настолько был всегда открытый, такой добрый, такой чистый, такой светлый человек. И ему нельзя было в этой каше вертеться. Нельзя. Потому что он говорил всегда все, что он думал.
С. КОРЗУН: Но Вы отговаривали его или нет?
И. ФЕДОРОВА: Понимаете, я не могла его отговаривать, потому что он, наверное, не особенно и отговаривался. Он все равно делал то, что он хотел. Понимаете, он меня мог убедить что да, я пошел туда, потому что мне это нужно. Понимаете, он был человеком удивительным в том плане, что он был патриотом сумасшедшим своей родины вот не в самом плохом смысле, а в самом хорошем. Он действительно был настоящим человеком, который никогда в жизни не думал о том, чтобы куда-то уехать и где-то остаться, хотя было предложений масса всяких разных. И он действительно очень страдал и переживал о том, что в стране творится такое. И он читал, что вот он может… Понимаете, вот у него была такая теория, он говорил о том, что люди подразделяются на 4 категории. Первая, это суперанималы, которые стремятся к власти, которые считают, что вот это властители, олигархи, как он считал, вторые, это прихлебатели сугесторы, которые рядом, третьи это диффузные люди, т.е. это мы все. Это те, которым нужно было иметь свой дом, свою жизнь, и вообще ни во что не ввязываться.
С. КОРЗУН: Обыватели.
И. ФЕДОРОВА: Их большинство. Ну, да, правильно. И четвертая категория, их всего, как он рассчитал, 0,3% в мире – неоантропы, это люди альтруисты… эгоисты альтруисты. Они все эгоисты. Но эгоизм у них альтруистический, потому что их эгоизм направлен на то, чтобы принести как можно добра людям. И как можно большему количеству людей. И вот он даже была такая большая статья в петербургской газете "Смена". И она называлась "Я – неоантроп". И вот там он о себе вот так вот писал. И он считал, что действительно. Он думал о том, что ему, кстати, еще даже Саша Пороховщиков, тогда мы очень дружили. И он говорил ему: Слава, ты сделал такое н малой сцене, надо выходить на большую. Понимаете, вокруг же было очень много людей, которые его подбивали на то, что он может распространить свои идеи. И он считал. Ему была нужна площадка, чтобы выступить, чтобы что-то сказать, чтобы рассказать. Он всегда говорил, ну, что же я, как собака, лаю в 4 утра, а все еще спят.
С. КОРЗУН: Ну, площадку, да, получил очень, очень приличную, став, в том числе, и кандидатом в президенты Российской Федерации.
И. ФЕДОРОВА: Так вот он, Вы думаете, что он когда-то думал, что он когда-то будет президентом? Он никогда об этом не думал. Никогда. И я об этом говорила, что это невозможно.
С. КОРЗУН: Но, тем не менее, Святослав Федоров считается основоположником, наверное, российского народного капитализма.
И. ФЕДОРОВА: Да.
С. КОРЗУН: Многие считают, что карьера Святослава Федорова не была особенно удачной в политике, ну, наверное, можно с этим согласиться.
И. ФЕДОРОВА: Естественно.
С. КОРЗУН: Но, тем не менее, некоторые политические итоги деятельности Святослава Федорова в политике с Марком Урновым.
МАРК УРНОВ: В конце 80—начале 90-х годов Святослав Федоров был очень заметной фигурой, можно сказать, что он был одним из моторов начинавшегося процесса изменений. По-разному к нему относились люди. Одни считали, все, что он делает, возможно только в одном отдельно взятом структурном подразделении. Другие считали, что сами идеи такого народного капитализма, или капиталистического социализма утопичны. Но, в общем-то, это сейчас неважно. А важно то, что человек был действительно сверзхсоциально активный. И сегодня когда значительная часть людей предпочитает покладисто работать в тех местах, в которых власть позволяет им действовать, Святослав Федоров был таким ледоколом, который не столько спрашивал, где можно и как можно, сколько создавал для себя среду, и в ней и действовал.
С. КОРЗУН: Напомню, что это было мнение политолога Марка Урнова. Еще вопрос из интернета, который пришел по интернету на эту программу от Сергея Северова, который представился, как бизнесмен: "Я всегда восхищался, - пишет он, - гражданским, профессиональным благородством академика Федорова. Думаю, именно эти качества позволили ему создать партию самоуправления трудящихся, которая после гибели Святослава Николаевича сошла на нет. Что Вы можете сказать (это вопрос Вам, Ирэна) в связи о Левоне Чехмахчане, оказавшемся после гибели Федорова руководителем этой партии, затем ставшем членом совета Федерации". Ну, это отдельная история.
И. ФЕДОРОВА: Да. Вы знаете, это все грустная, печальная история, связанная с Левоном, безусловно, конечно, я очень переживаю тоже по этому поводу. Потому что…
С. КОРЗУН: Ну, Вы знаете хорошо?
И. ФЕДОРОВА: Конечно, он же был, когда Святослав Николаевич вот шел в президенты, баллотировался, то он тогда был его как бы, ну, помощником, или как бы его человеком, который устраивал всякие встречи, договаривался. Ну, помощником был его. И он достаточно организованный такой человек Он знал, как все это делать. Слава вообще в этих делах не разбирался. Ему это было все до лампочки. Ему главное нужно было, чтобы у него была аудитория. Чтобы аудитория была негативно настроенная сначала, но по глазам бы он, когда начинал говорить с людьми, он ощущал, как он их на свою сторону переворачивает. И он так был счастлив всегда, когда он вдруг он приходил. И такие ершистые сидели люди. И потом вдруг раз, и она, и глаза блестели, и глаза горели. Ведь вообще-то у нас институт, сейчас об этом никто не говорит и не хочет говорить. Я не знаю, почему такое отношение. Но первый раз межрегиональная группа собиралась у нас в институте. И я стояла на атасе. Тогда Гавриил Попов позвонил мне…
С. КОРЗУН: (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ) люди в форме или как?
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет. Я стояла у двери, чтобы никто не прошел посторонний, потому что это же все было тогда как-то очень сложно и опасно. Тогда Коля Травкин пришел, вот Гавриил Харитонович у нас был. Еще там много очень. Шаталин был. Ну, очень много было народу. Я даже не помню, кто там был. Но первое заседание межрегиональной группы было у нас в конференцзале в институте вот микрохирургии глаза.
С. КОРЗУН: Ирэн, ну, все-таки Чехмахчана сейчас обвиняют в финансовых злоупотреблениях. Вы говорите, что как бы он организовывал всю эту деятельность. И понятно, что политика тогда в середине 90-х, она была во многом, да и сейчас тоже связана с деньгами. Сейчас больше с властью, с административным ресурсом, как и в советские времена. А тогда, в общем, с деньгами.
И. ФЕДОРОВА: Вы знаете, тогда никаких денег, таких особых, как сейчас вообще, какие-то миллиарды, миллионы, тогда никаких разговоров на эту тему не было, никаких разговоров. И как бы я даже не знаю, на что эти деньги могли уйти. Какие-то организационные, может быть, проблемы были. И потом, знаете, Федоров это был, в общем-то, знамя. Чехмохчян приходил в любую организацию. Он был помощником Федорова. У него была какая-то такая карточка и говорил: вот сегодня надо организовать там встречу, тут. Они же объездили весь Советский… Россию. Уже Советского Союза тогда не было. Всю Россию объездили. Где они только не были. Кстати, это были единственные, вот его путешествия, когда он баллотировался, когда я с ним не ездила. Потому что с ним ездило очень много всякого народу. И Левон это все организовывал. Он же работал когда-то раньше помощником Димерчана в Армении. А потом он приехал сюда, и проработал в ЦК партии какое-то небольшое количество времени. И когда развалился Советский Союз, он как бы остался без работы. И тогда я даже не помню, кто его познакомил со Славой. И говорит, вот он будет Вам хорошим помощником в этой политической игре, понимаете. Потому что Святослав Николаевич при всем при том, что, я говорю, что он был удивительным, гениальным, и гениальным и талантливым человеком, но вот во всех этих перипетиях он…
С. КОРЗУН: Финансово не особо. А как он вообще к деньгам относился Святослав Николаевич?
И. ФЕДОРОВА: Замечательно он относился к деньгам. Он считал, что денег должно быть столько, чтобы хорошо жить. Но чтобы их складывать в мешок или откладывать на какие-то счета, но тогда это не было еще принято даже. И он ничего себе никогда не откладывал. Ведь смотрите, сколько он наделал. Хорошо, ну, институт, это была госуд…
С. КОРЗУН: Ну, институт собственно государственный.
И. ФЕДОРОВА: Это государственная организация. И он абсолютно сознательно был против приватизации. Сознательно. Но он же построил целый поселок огромный за городом в Подмосковье. Он тогда же взял землю в аренду с институтом, да. Построили там целый поселок, который сейчас называется Славино. Там чего только не было, и конюшня, и коровник, и грибница, и гостиницы, и рестораны, и чего там только не было. И многие ребята, уже, знаете, такие продвинутые, как бизнесмены начинающиеся наши, они говорили. Слава, ну, что-нибудь, ты же должен оставить себе или приватизировать, или что, и он был абсолютно уверен в том, что собственность в нашем государстве может иметь только сумасшедший. Он об этом говорил. И поэтому ему эта собственность была не нужна. И вот уже в последний год, в 2000-м году, когда там были всякие перипетии, начавшиеся с начала года, и он говорил так, что когда я уйду. Он не говорил когда я умру или что. Он себе назначил жить до 75 лет. И когда я уйду, сказал он, я все это построил для людей. И когда я уйду, пусть люди распорядятся этим так, как они посчитают нужным. И это было не позерством, это был не артистизм. Это было абсолютно искренне, он так считал.
С. КОРЗУН: Ирэн Федорова в программе "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Ирэн, несколько ну как бы не очень ласковых вопросов. Мы в программе "Без дураков" же, да. Славино с Вашей подачи же назвали этот поселок? Маленький культик личности?
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет. Вы знаете, это была удивительная история. Мы познакомились когда-то со Славой Ростроповичем и с Галей Вишневской, и очень подружились. И Галя рассказывала о том, что у нее там есть какая-то земля в Америке. И когда они купили эту землю, купили, и сделали там, я не знаю, что они там, дом построили, какая-то усадьба там была, она взяла и назвала это место Галино. И я тогда Славе сказала: Слава, а неплохо ли нам будет назвать Славино? Ну, т.е. это как бы звучало Галино, Славино. Ну, и так как, безусловно, культ личности был у Святослава Николаевича. Все сотрудники очень поддержали это. Ну, и вот так вот обозвали. Ну, и я думаю, что это совсем неплохо звучит. Славино – очень красиво даже. И в память о нем. Потому что все, кто там живут до сих пор, и те, кто пользуется всем тем, что там пока еще осталось, это, конечно, связано только со Святославом Николаевичем. Никто бы этого никогда не сделал и не осилил.
С. КОРЗУН: А места замечательные. Славино-Протасово сейчас собственно так и называют.
И. ФЕДОРОВА: Во-первых, у нас там церковь Рождества Богородицы. Это тоже места Суворова Александра Васильевича. Там же лежит рядом со Славочкой или Славочка рядом с ним, там же лежит Василий Иванович Суворов, отец, генерал-аншеф и отец Суворова Александра Васильевича. Понимаете, там все какие-то места. Там была Екатерина II когда-то, там у нас служит потрясающий батюшка сейчас. Там же потрясающие места и красоты невозможной. Когда-то Слава тоже очень дружил с Николаем Константиновичем Байбаковым. И как-то в один из приездов к Николаю Константиновичу, он ему говорит. Святослав Николаевич, возьмите дачу себе, земля есть на Рублевке, там не знаю, какое-то место. Вот сейчас там мы берем эту часть земли и там есть участок свободный, возьмите. Ну, Слава так ему сразу не сказал "нет", а когда мы ушли оттуда он говорит: и где же я там буду ездить на лошадях на этой Рублевке? Т.е. для него вот это было главное. А там такие просторы, такая красота. И река эта Москва-река, этот канал замечательный. И действительно такие луга, и вот эта пересеченная местность. Он же там гонялся и на мотоцикле, и на лошадях. Это фантастика. Сколько он там падал, разбивался, но все равно садился, ехал. Земли были засеяны. У нас там и картошка росла, и трава росла, и чего там только не было. Он был счастлив.
С. КОРЗУН: Ирэн, Вы производите впечатление такой мягкой, ласковой, очень доброй женщины, а многие считают Вас очень как бы сильной женщиной. Ну, собственно, Ваша биография это показывает. Я продолжу немного. Многие злые языки говорят, что как раз, когда Святослав Николаевич пошел в политику, то делами ММТК микрохирургии глаза в общем заправляли Вы, определяли кадровую политику.
И. ФЕДОРОВА: Ну, это неправда. Это абсолютная неправда. Это действительно злые языки. Ну, Вы знаете, что я Вам хочу сказать. Что есть такая замечательная цитата, тоже я ее недавно прочитала. Что женщина, которая за время своей жизни не любила, ей не завидовали, ее не ненавидели, и на нее не злились, считается женщиной ну несостоявшейся, понимаете, у меня все это было. Поэтому я абсолютно со…
С. КОРЗУН: Как относитесь к этому?
И. ФЕДОРОВА: Ну, нормально абсолютно. Абсолютно нормально, я нормально отношусь, потому что быть женой Федорова. И наши отношения, они кроме зависти у окружающих ничего не могли вызывать. И это нормально. Это нормально. Потому что самая главная национальная черта нашего советского народа – это была зависть. Как Слава говорил. Мы никогда никакой собственности не имели. У нас была единственная собственность только на своих собственных детей, больше ничего. Поэтому ну что могло быть? Конечно, люди были все как бы одинаковы. Вы знаете, удивительная была как-то, тоже был такой разговор. Мы были в Германии. И в гостях были у Геншера. Он был министром тогда иностранных дел. Это как раз только, только перестройка началась. Еще Михаил Сергеевич Горбачев был, еще Слава был тогда в Верховном Совете СССР. Еще тогда был СССР. И были у него на даче под Бонном. И были в гостях. Ну, а ему было очень интересно. Хоть он все и знал, и видно много у него всякой информации было. Но ему было интересно получить живую информацию. И вот он стал его расспрашивать там, а как, а что. Святослав Николаевич ему все это рассказывал. И Геншер тогда сказал такую удивительную и очень правильную, я думаю, вещь. Он сказал, что Вам бы к своему лозунгу "Пролетарии всех стран соединяйтесь" нужно было добавить еще одно. "Все люди рождаются разными, но у всех должны быть равные возможности", А у нас, к сожалению, этого не было, понимаете. Поэтому чувство зависти, оно должно было вызреть вот на этой почве. На это благодатной почве. Поэтому, ну, как можно было относиться ко мне, когда я была женой Федорова. Я никогда не работала в институте. Никогда. Ни одного дня. Официально я там не работала. Да, я там бывала, конечно. И вот я говорю, в операционной я проходила…
С. КОРЗУН: Ассистентом, Вы были на ставке там?
И. ФЕДОРОВА: Ну, это нет, это не рабочее мое. В смысле зарплату я там никогда не получала. И официально я там никогда не была оформлена на работе. И ассистентом я работала с ним только когда я выезжала за границу. Не в институте. В институте я ему никогда не оперировала. А когда мы выезжали вместе, когда нас в 82-м году впервые выпустили двоих, тоже это тоже была еще такая большая история. Что нас могли отпустить, понимаете. И то только потому, что Цуканов Георгий Эммануилович первый помощник Брежнева, он дал свою гарантию, что мы вернемся благополучно. И вот с тех пор, мы, когда стали с ним ездить, я уже прошла специализацию, как его ассистент. Как операционная сестра практически. Я же хирург. Поэтому, но только операционное поле то у меня было большое в гинекологии, а здесь стало маленькое в размере одного глаза. И поэтому мы очень много с ним ездили везде. И хотя внешне все было замечательно, и в общем со всеми были хорошие отношения, но я всегда прекрасно понимала, что меня не любят, так понимаете, искренне. Хотя все говорили, что лучше тебя нет никого на свете, но это была неправда. И я в это верила. И поэтому когда его не стало, и обрушился жуткий поток вот всякой злобы, клеветы и счастья, понимаете, что вот я осталась вот так вот одна. Вот я потеряла, у меня опустились крылья, и все. Это были очень многие люди счастливы по этому поводу.
С. КОРЗУН: Но Вы справились. Я имел возможность, снимая фильм, наблюдать, как Вы общаетесь с людьми. Это очень, ну, я не скажу, что ласково, это очень доброжелательно, очень дружелюбно, но в то же время и достаточно жестко. Тем более, что Вы сейчас делами фонда Святослава Федорова управляете. И не только ими, и хозяйство большое держите на себя.
И. ФЕДОРОВА: Какое хозяйство?
С. КОРЗУН: Ну, какое, домашнее хозяйство в том числе.
И. ФЕДОРОВА: Ну, домашнее, какое там домашнее хозяйство. Девочки у меня живут отдельно. Я живу одна. Ну, вот на даче там, действительно я туда приезжаю… Мы же на даче жили со Святославом Николаевичем постоянно. Сейчас я туда езжу потому, что он там у церкви находится. И там его место. Я и туда езжу просто к нему. Вот такого особенного хозяйства нет. А фонд, который мы создали. Вы знаете, это фонд просто вытянул меня из небытия, когда я в него погрузилась после его гибели. Потому что фонд в общем-то занимается благородной деятельностью. Мы же ведь, у нас благотворительный этот фонд. Мы занимаемся тем, что ну помогаем тем людям, которые к нам обращаются, раз, а потом каждый год 8 августа, в день рождения Святослава Николаевича мы устраиваем такие бесплатные консультации и даже бесплатные операции делают, и не только в России, и не только даже в странах СНГ, а по всему миру. В этом принимают участие американские его ученики. И его коллеги, которые были с ним вот из Венесуэлы ребята, тоже врачи. И из Италии, из Греции, из Венгрии. Т.е. и мы уже сейчас до в этом году будет 7 лет, как Святослава Николаевича нет, но мы посмотрели более 7000 людей бесплатно. 8 августа… И многие люди уже знают, и многие нам звонят в этот день и просят. И ребята, которые работают и в частных клиниках, и в институте тоже смотрят, и в филиалах смотрят бесплатно. И я считаю, вот и есть дань памяти ему. Понимаете, поэтому как одна женщина, придя в Петербурге к Тамазу Читлидзе в первый год, когда они тоже стали принимать участие в этой акции, увидела его большой портрет, который там стоял, она просто стала на колени и стала молиться и говорить: Господи, ты нам даже оттуда помогаешь. Ну, вот это самое главное. Понимаете, в общем-то, этот фонд я и сделала для того, чтобы как-то память о нем сохранить. И я не знала, что такое фонд. Вообще, что это такое, я представить не могла. Для меня это было самое главное, чтобы можно было как можно большее, чтобы людей привлечь, чтобы о нем помнили. Не просто вспоминали иногда, а помнили. В этом году ему исполняется 80 лет. 7 лет, как его нет. В этом году будет очень много всяких событий. Сейчас вот в институте проходит конференция. Потом будет в июне месяце тоже его конференция как бы юбилейная. Или симпозиум, я не знаю там. Очень много всяких спектаклей будет у нас идти. И потом будет у нас вечер памяти. Будет его день рождения. Опять 8 августа мы будем смотреть бесплатно людей. Чтобы как-то помочь этому.
С. КОРЗУН: А с руководством института ММТК удалось наладить немножко отношения?
И. ФЕДОРОВА: У меня нет, никаких отношений. У меня лично никаких отношений нет. Никаких. К сожалению.
С. КОРЗУН: Ирэна, не со всеми, наверное, удалось сохранить отношения…
И. ФЕДОРОВА: Да, у меня не сохранились отношения только со старшей дочерью. С Олечкой у нас очень хорошие отношения. Ну, а нас больше и родственников никого нет.
С. КОРЗУН: Ирину Федорову мы записали тоже по одному делу, которое, как представляется журналистам, об этом много писали, наверное, Вас и рассорило.
ИРИНА ФЕДОРОВА: Суть моего искового заявления состояла том, чтобы проверить, подлинно ли это завещание. Я требовала у суда назначения комплексной комиссионной экспертизы. В результате в этом деле было три экспертных заключения. Два из которых данные независимыми экспертами, советами говорили о том, что завещание фальшивка, и одно, которое было назначено судом при министерстве юстиции, и проведена была только графологическая экспертиза, говорило о том, что подпись подлинная. Тверской суд отказал нам, мне и моему адвокату, в назначении этой комплексной комиссионной экспертизы, которую мы и просили. Дальше, по-моему, мой адвокат подавал это в городской суд. Я уже короче этим делом не занималась, потому что мне было абсолютно все понятно. Т.е. это было абсолютно бесполезно.
С. КОРЗУН: Ирина Федорова, старшая дочь Святослава Николаевича, сама врач офтальмолог и владелица клиники в Москве.
И. ФЕДОРОВА: Да, ну, вот к сожалению.
С. КОРЗУН: Поссорились? Были хорошие отношения. В чем суть разногласий? Все-таки было, что делить? Было наследство большое?
И. ФЕДОРОВА: Вы понимаете, что. Ну, по всей вероятности с ее точки зрения было, что делить. Хотя я не знаю, что она хотела поделить. О чем она говорила. Она говорила о каких-то деньгах, о каких-то лошадях, о каких-то землях. Вот об этом, наверное, но этого ничего…
С. КОРЗУН: Ну, вообще известные факты, по крайней мере, писали, не знаю, насколько это правда, может быть. Вам виднее, что, ну, Святослав Николаевич много оперировал и за рубежом естественно, и на корабле, и в богатых землях. И оказывал услуги, в том числе медицинские, известным и очень богатым людям. И вот сейчас, наверное, не вспомню, какой-то шейх, кто-то из шейхов подарил какой-то очень сумасшедший такой участок земли.
И. ФЕДОРОВА: Нет, нет, нет. Землю…
С. КОРЗУН: Или я что-то путаю.
И. ФЕДОРОВА: Землю подарил Святославу Николаевичу не шейх, а президент Сирии Асад. Но как подарил. Вы знаете, что он просто, это было удивительно. Потому что это было впервые сделано. что в Сирии был подписал указ вот Ахмедом Асадом о том, что Святослав Николаевич очень много оперировал в Сирии. И даже маму Асада оперировал. Очень много военных он оперировал там. Туда целые бригады ребят ездили из института, много оперировали людей. Т.е. как бы он был другом сирийского народа. Он очень дружил с генералом Тлассом, вот министром обороны Сирии. Т.е. у него там было очень много друзей. Тогда за то, что он очень много сделал ну как бы благодеяния для сирийского народа, вот ему подарили эту землю. Была бумага, был указ, подписанный этим самым Асадом об этой самой земле. Мы ее видели, эту землю, в Латаке она находится. Ну, и все. И больше ничего.
С. КОРЗУН: Т.е. никаких прав собственности не оформлялось?
И. ФЕДОРОВА: Абсолютно.
С. КОРЗУН: Ни на институт…
И. ФЕДОРОВА: Абсолютно.
С. КОРЗУН: Ни на Святослава Николаевича.
И. ФЕДОРОВА: Абсолютно никогда. Никогда. И потом вот то, что Святослав Николаевич оперировал. Ведь он оперировал, он все контракты, которые делал с любыми клиниками, с любыми врачами где-то за границей, это все было оформлено на институт. На себя лично он никогда ничего не оформлял. Никогда. И для него было самое главное, чтобы как можно больше заработать денег и купить новое оборудование, новые инструменты, новые какие-то технологии. Он все время только на это работал. Ведь посмотрите. Он первый привез в нашу Россию мобильные телефоны. Когда еще никто у нас не знал об этом и не видел. Сейчас тоже об этом никто не вспоминает и не говорит, но он первый привез сюда. Он первый привез в институт воки токи. Когда ребята стали общаться друг с другом по этим аппаратам, он, купив в Америке где-то в полиции, с кем-то договорился, купил и привез это все. И эти воки токи потом отвез в аэропорт. И в аэропорту это все внедрялось. Т.е. Вы понимаете, что, конечно, он был человеком очень таким щедрым и как бы благополучным. Он всегда говорил: я самый здоровый и богатый человек в Советском Союзе. Но его богатство заключалось вот в том, что он имел. Он имел институт, он имел безумное количество людей рядом. Он прекрасно оперировал. Он учил людей. Деньги, которые зарабатывал институт от тех врачей, которые приезжали, у нас учились, это все шло в институт. Ничего он не оставлял себе. И он говорил об этом. Я даже не представляю, как Ира может об этом говорить, зная своего отца. Если она его знает. Я считаю, что она просто его не знает. Чтобы сказать о том, что он что-то мог оставить, глупость. Этот нонсенс. Это все было сделано только для того, чтобы как можно больше вложить денег в этот институт. Институт - это было его детище. Вы говорите, он мечтал о мальчике. Да, он, может быть, ну, я не могу сказать, что он мечтал о мальчике. Но, конечно, ему хотелось иметь сына. Да, у него были одни девчонки вокруг, но он очень любил, и очень много вложил во внука, Святослав. Моей дочери (НЕ РАЗБОРЧИВО) внука Славик, которого он просто воспитывал с самого детства. Это был его не доданный сын, о самое главное дитя у него было, это был институт, конечно. Это были все люди, которые там работали. Это были все сотрудники, которых он обожал. Он так радовался тому, что люди так хорошо одевались, что люди приобретали машины, получали какие-то участки, какие-то дачи, какие-то машины получали в институт. Потом этот институт раздавал сотрудникам. Ира, кстати, получала раза два или три машины. Никто из детей наших больше ничего не получал. А она получала, как льготу, как многие сотрудники. Ира получала несколько раз эти машины. Но чтобы были вот такие деньги, чтобы он мог кому-то это выложить, да не было это никогда. И потом у него была совершенно определенная установка. Он считал, что дети, они должны только вот встать на плечи родителей, и когда они уже приобретут специальность, когда они оформятся в жизни, то летите, голуби, у Вас все есть. И он детям дал все, что есть. И он детям дал все, что мог дать. Он им дал образование, он им дал возможность работать, они все с его именем живут. И имя Федорова Святослава не последнее имя. И то, что сделала себе Ира в жизни своей это тоже за счет имени папы. Понимаете, поэтому я считаю, что вот это самое главное наследство, которое она получила, а что она хотела? Квартиру, которую мы получили в 83-м году и в общем-то там прожили. Она хотела дачу? У нее есть дача. Квартиру? У нее есть квартира. Клинику? У нее есть клиника. Дочку? У нее есть дочка. У нее есть все, и она замечательно себя чувствует и замечательно живет. О чем можно мечтать. О чем еще можно мечтать. Здоровая, красивая, молодая, живи себе и радуйся. И он всегда так говорил. Поэтому я думаю о том, что вот это вот, понимаете, ну, я считаю, что ну, может быть, это какое-то несчастье в жизни, может быть, это желание чего-то большего. Может быть, что-то недополучила от Господа Бога, от судьбы. Может быть, так. И зависть. Опять же это зависть все, Сережа, это все зависть.
С. КОРЗУН: Ирэна Федорова, гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". 7 лет спустя, как Вам живется сейчас без Святослава Николаевича?
И. ФЕДОРОВА: Ну, я не считаю, что я живу без него. Я живу с ним все время. Каждый день. У меня не было еще ни одного дня за эти 7 лет, чтоб я о нем хоть раз в день не вспомнила. Ну, во-первых, везде фотографии, везде его какие-то книги, везде приходят люди, всегда все спрашивают о нем. Понимаете, он, в общем-то, человек, конечно, легендарный. В том плане, что даже вот простые люди, они все его помнят. С кем бы я не говорила, о чем бы я ни говорила, всегда есть кто-то, у кого-то кто-то оперировался, консультировался, каким-то образом они причастны к нему. И поэтому вот сейчас, когда в этом году будет 80-летие, и я очень хочу, например, чтобы были рекламные плакаты на улицах города Москвы с его фотографией. И не потому что это какая-то реклама будет сама по себе, а чтобы это были фотографии. Потому что он в общем-то узнаваемый человек, и чтобы люди не… многие вспоминают, а эти фотографии будут, вот чтобы помнили. Потому что так же все говорят, что когда помнят, то он живой, он жив. А то, что Святослав Николаевич это был колоссальное количество энергетики в нем накопленное, оно в нем так и осталось. И оттуда он все видит, он все знает. И посылает свои флюиды. И я это очень чувствую. Я не говорю, я не сумасшедшая, я говорю только правду. Потому что я это чувствую. Я это знаю. Очень много было таких ситуаций в жизни, когда очень плохо мне. Очень плохо. И он мне помогал, разными путями и способами, но он мне помогал.
С. КОРЗУН: В 91-м году Вы впервые пришли на радио "Эхо Москвы". Тогда в дни путча это было…
И. ФЕДОРОВА: В 91-м году, кстати, я очень хочу сказать большое спасибо и Вам, и вот Алеше Венедиктову. Потому что мы тогда в первый раз пришли на "Эхо Москвы", мы в первый раз встретились в Литовском посольстве, когда вот были эти события.
С. КОРЗУН: А январь еще, наверное, 91-го года.
И. ФЕДОРОВА: Да, январь 91-го года. Да. Когда мы услышали о том, что там в телевизионной этой студии был обстрел, какие-то танки, в общем, это был ужас. И мы вечером соскочили с ним и выскочили из дома и поехали в литовское посольство. И там встретили Алешу Венедиктова. Он еще был такой юный, носящийся везде с горящими глазами. И вот он подошел к Святославу Николаевичу, говорит, я с "Эхо Москвы", пойдемте на эфир. Я хочу вот сегодня с Вами, чтобы Вы там поговорили. И мы тогда пришли. Вас мы увидели здесь, на Никольской Вы тогда еще были. Так что с "Эхом Москвы" мы давно связаны. И я очень благодарна Вам за то, что каждый год вот кто-то каким-то… У Вас здесь работает Женя Альбац, которая была просто ну крестной дочкой у нас в доме, потому что Анатолий Абрамович Аграновский, этот замечательный журналист, с которым Слава очень дружил, он ее к нам в дом рекомендовал. И Женя много писала о Святославе Николаевиче. Мы очень дружили. И Славу Голованова знали. И дочка родилась у Жени, она ровесница Славочке моему внуку. И Нателла Болтянская была у нас на даче тоже. Ну, т.е. очень много ребят, с которыми мы как-то связаны по жизни.
С. КОРЗУН: Ну, Ваша семья очень сильно притягивала к себе естественно.
И. ФЕДОРОВА: Да, очень много у нас было людей. Очень много, конечно. Ну, это не наша семья, это Святослав Николаевич притягивал. Потому что это был огромный источник энергии, понимаете, огромный. Поэтому на него слеталось все. И большое, и маленькое, и мухи, и комары, и птицы, и кто только не был. И вот когда этот источник света погас, то естественно вся эта мошкара растворилась в разные стороны.
С. КОРЗУН: Ирэна, а Вы можете себе представить, что в 74-м не было бы повода, не встретились бы со Святославом Николаевичем, Вы же его и не знали до этого.
И. ФЕДОРОВА: Никогда.
С. КОРЗУН: Вы пришли к нему на прием просить за тетушку…
И. ФЕДОРОВА: А это все оттуда, это все от Господа.
С. КОРЗУН: А можете себе представить, если бы вот не было этой встречи, как бы Ваша жизнь сложилась?
И. ФЕДОРОВА: Это было бы страшно. Это было бы ужасно. И поэтому я говорю, я благодарна Господу Богу за то, что это все было. Потому что столько людей, столько женщин живущих, и они не знают даже, вот по жизни они даже не знают такого чувства, которое испытала я. Это счастье, что так все сложилось и случилось. Я благодарна Господу Богу, всегда была и буду и до конца дней моих. Потому что прожить с таким человеком, и прожить так, как мы жили, понимаете, всегда очень интересно, очень открыто, очень демократично, с огромным количеством людей, с огромным количеством информации. Ведь вот почему Святослав Николаевич, вот я говорю, эти телефоны сюда привез, эти воки токи, вообще все. Он ведь где он ни был, в каких странах, морях и океанах, он всегда только думал о том, где что-то взять, понимаете, интересное, нужное. Для себя, для института, для страны, для людей. он же тоже я говорю. У него было 4 фактора счастья. понимаете, по Эдгару По. Это чтобы тебя любило как можно большее количество людей, чтобы ты каждый день делал что-то новое, чтобы ты любил природу. И четвертый, самый главный постулат, это чтобы никогда ты не ждал, что тебя наградят, повесят тебе орден, отблагодарят. Для него все это было пустота.
С. КОРЗУН: А для Вас?
И. ФЕДОРОВА: А для меня все то же самое. Мне абсолютно это неважно, абсолютно. Понимаете, вот в этом, мы в очень многом с ним сходились. Я совершенно не тщеславный и не честолюбивый человек. Абсолютно. И никогда не была. Когда я работала в институте акушерства и гинекологии, то, закончив ординатуру там, меня оставляли, и когда Виктория Васильевна Черная, заместитель по науке, она мне сказала, что вот оставайтесь, Вы же будете кандидатскую защищать. Никогда у меня не было вот этой прыти. Для меня было самое главное в жизни – любовь. И если меня Бог и наградил каким-то талантом, единственным в жизни, это только умением любить. Все.
С. КОРЗУН: Ирэн Федорова, гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Спасибо огромное, Ирэна, что пришли, что ответили на вопросы, которые нас интересовали. Спасибо, здоровья Вам и удачи.
И. ФЕДОРОВА: Спасибо Вам большое.