Светлана Савицкая - Без дураков - 2007-01-18
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер и моя сегодняшняя гостья Светлана Евгеньевна Савицкая. Добрый вечер, Светлана Евгеньевна.
СВЕТЛАНА САВИЦКАЯ: Добрый вечер. Уж почти, доброй ночи.
С. КОРЗУН: Летчик, испытатель, космонавт, политик. Так в четырех словах вся жизнь…
С. САВИЦКАЯ: Чего бы еще придумать.
С. КОРЗУН: Мама, жена, не бабушка еще?
С. САВИЦКАЯ: Комсомолка, спортсменка.
С. КОРЗУН: Комсомолка, спортсменка, все было в свое время. Светлана, у меня к Вам вопрос, который, может быть, и обычный, интересует. Люди, которые часто в ситуациях опасных бывают, говорят, что нет людей, которые ничего не боятся. Ты всегда испытываешь страх, который, на самом деле, свидетельство того, что ты готов преодолеть эту опасность и адекватно отреагировать на ситуацию. Это так или нет? Вы боялись вот…
С. САВИЦКАЯ: Ну, Вы знаете, говорят-то по-разному, но вот там, где я работала, вот в таких сферах, авиация, потом космонавтика, как-то это слово "страх", оно так в употреблении не было.
С. КОРЗУН: Волнение или что? Как называли?
С. САВИЦКАЯ: Нет, а вот особенно это в летной работе. Вот чувство опасности, т.е. надо понимать в этой работе всегда есть какая-то грань. Что ты к ней подходишь, и вот эта грань, дальше уже опасно. Значит, надо быть внимательным. А переходить ее, может быть, можно, но это еще опаснее. Т.е. чувство опасности должно быть.
С. КОРЗУН: Переходили сами эту грань, наверное, не раз?
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, Вы знаете, как. Что значит переходили? В определенных видах работ, там всегда, особенно там в испытательной работе, там всегда эти работы идут, скажем так, за той чертой, которая обычно ставится для строевого летчика, для рядового летчика.
С. КОРЗУН: А дальше вторая черта есть уже конструктивная?
С. САВИЦКАЯ: А там надо уже как бы понимать, что опасно, а что не опасно. И даже если к ней приближаешься, то там уже по-другому надо действовать. Поэтому чувство опасности, оно должно присутствовать вот у людей, которые профессионально занимаются этим вопросом. Ну, это, наверное, не только там авиация, космос. Наверное, подводники те же, наверное, там и какие-то другие виды работ. Вот это должно присутствовать. Потому что если этого нет, то тогда где-то можно и навернуться, грубо говоря.
С. КОРЗУН: Доводилось наворачиваться, грубо говоря?
С. САВИЦКАЯ: Ну, я бы тогда не сидела здесь.
С. КОРЗУН: Нет, ну, так навернуться, чтобы… Случаев из летной практики…
С. САВИЦКАЯ: Ну, какие-то моменты бывали. Ну, я просто всегда подходила таким образом, что надо очень хорошо все на земле, как говориться, предварительно продумывать, проигрывать и прогнозировать, хотя есть моменты непрогнозируемые. Ну, поэтому, как говорится, с наименьшими издержками всегда все это заканчивалось. Хотя зачастую навернуться иногда можно и на ерунде. Иногда, когда чувство опасности теряется, кстати, иногда бывает… Не иногда, а вот, может быть, даже часто замечено, вот прямо в авиации… ну, не чаще, но часто бывает, что гибнут не неопытные и совсем молодые летчики, а, наоборот, пожалуй, когда он слишком опытный. Вот он такой опытный, это же не может быть, чтобы он что-то там просмотрел, или не понял. Так вот бывает, когда человек очень опытный вот это чувство опасности в этой работе иногда притупляется. Иногда бывает самонадеянность. Вот тогда бывают случаи, когда кончается плохо дело. Кстати говоря, когда вот сейчас были последние авиакатастрофы…
С. КОРЗУН: Гражданских или военных самолетов?
С. САВИЦКАЯ: Пассажирских самолетов, там вот аэробусы, все. Вот мне всегда резало слух, когда начинали говорить: "Это такой опытный экипаж". И особенно бывает, что коллеги говорят: "Этого быть не может. Такой опытный экипаж. Что-то опустил. Потому что они самые опытные или почти одни из самых опытных". Вот когда начинаю говорить, что он один из самых опытных, и когда еще и сам человек начинает думать, что я столько проработал и все знаю, вот здесь как раз можно и на ерунде попасться. Хорошо, если ты один там. А когда с тобой еще 200 человек сидит в кабине пассажиров?
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая. Одновременно с этим утверждают, ну, многие как бы летчики, люди, занимающиеся опасными реально опасными профессиями, с опасностью для жизни связанными, они, с одной стороны, рационалисты, а с другой стороны, достаточно суеверны. И по всяким признакам, ну, верят как бы в существование души, каких-то вещей бестелесных, которые нельзя рационально продумать. Вы скорее рационалист, суеверны?
С. САВИЦКАЯ: Ну, рационалист – это значит уже не суеверный. Но скорее рационалист, конечно. И в плане таких вот суеверий таких как бы фатальных, раз вот так вот, то я вообще не пойду и ничего делать не буду, это, конечно, нет, это совершенно глупость. Но…
С. КОРЗУН: Ну, а приметы-то какие-то были. Актеры садятся на роль перед выходом на сцену.
С. САВИЦКАЯ: У меня не было таких каких-то примет, которые вот я бы лично для себя так принимала, что вдруг что-то так не так звезды на небе сложились, или не так там кто-то чего-то стулья расставил, и кошка перебежала, что и я уже все, считаю, что мне, как говорится, дороги не будет. Конечно, какие-то традиции, они есть. И, может быть, они и… ну, традиции, в общем-то, разумные. Например, идешь в самолет, это традиция летчика осмотреть самолет. Она идет, наверное, еще от времен братьев Райт. Или там от довоенных времен, когда, действительно, обойдя самолет, можно было найти какую-то неисправность. Сегодняшняя авиационная техника настолько у нас сложна, и настолько это все зализано и скрыто, возможно, дефекты они все скрыты внутри там. Хотя все равно, обойдя самолет, надо обойти самолет. И даже вот Вы сейчас посмотрите, любой летчик. прежде чем сесть в кабину, он обходит самолет. Он смотрит. Конечно, что-то можно увидеть, если уж там в глаза не бросилось, там технику, обслуживающему персоналу. Но это традиция, традиция, которая идет еще вот как бы вот от тех поколений. Но вот в авиации традиция, все говорят, что она кровью пишется. Все инструкции и традиции. Поэтому традиция, она вроде бы уже не рациональная такая, мало, что ты можешь увидеть, если у тебя там лопатка внутри треснутая, и ты никогда не увидишь, что это так, пока ты не полетишь, там что-то не случится. Но обойти самолет, посмотреть внешне и узлы, это да, это традиция, хотя она рациональная.
С. КОРЗУН: С другой стороны, встречал в каком-то интервью, что вот болезни, или какие-то неприятности близких Вы чувствовали на большом расстоянии. Существует что-то нерациональное все-таки в Вашей жизни?
С. САВИЦКАЯ: Ну, это не то, что рациональное. Это, наверное, вот то, что относится, вот то, что называют иногда телепатия какая-то.
С. КОРЗУН: Ну, да, ну, рациональным это трудно назвать, все-таки телепатию, наверное.
С. САВИЦКАЯ: Ну, почему, все-таки я думаю, что здесь есть научное какое-то обоснование. Просто не так много наука еще этим занималась. Ну, может быть, это телепатия, может быть, как-то еще это можно назвать. Ну, да, это у меня случалось два-три раза в жизни, когда действительно с очень близкими людьми… Значит, прежде всего, это у меня с отцом было. И я только потом поняла, значит, он часто летал в командировки. Я тогда в институте училась, я помню. И он часто бывал в командировках. Я часто не знала, где он бывал, но как-то раз он надолго улетел. А в основном он летал, они тогда в то время занимались оборудованием средств противоздушной обороны на севере. Наши севера и т.д. И он там мотался по командировкам. И он вернулся, значит, так между делом говорит: ну, чуть не навернулись. А у меня было вот какое-то беспокойство, вдруг, какое-то беспокойство. И что-то вот неспокойное было ощущение. Я не понимала почему. А он прилетел, говорит: чуть не навернулись, потому что не могли на посадку зайти. Там на одни аэродром садились такой не слишком оборудованный. Погода была такая, что и уйти никуда нельзя. Решили садиться. Ну, говорит, могли и навернуться. Я тогда впервые сопоставила. Ему, конечно, не сказала. Но думала, что-то было чувство опасности очень близкого человека. Наверное, что-то я проинтуичила. Потом у меня муж в аварию, в катастрофу фактически попадал в авиационную. И там уж я четко совершенно проинтуичила. Даже осталась фотография. Я тогда была на подготовке к первому полету. И нас там, говорят: надо пойти сфотографироваться, мы сейчас Вас всех сфотографируем для чего-то. И вот я помню, это было в какое-то время днем. У нас был типа обеденного перерыва. Мы пришли в профилакторий. И я что-то присела так. Я чувствую, меня прямо меня силы покидают. Вот для меня это не характерно совершенно. Вдруг какое-то состояние такое, значит, я потом встрепенулась, пошла фотографироваться, как по расписанию положено. И я только на следующий день, мне сразу не сказали, а через полтора дня, что у них была катастрофа, авария тяжелая…
С. КОРЗУН: Вы почувствовали, что это именно с мужем связано?
С. САВИЦКАЯ: Нет, я не поняла, не поняла, с чем связано. Но когда мне на следующий день, только через сутки сказали, что что-то случилось. И когда потом мне сказали, во сколько это было, когда он там был на грани, прямо по часам совпало. У меня остались фотографии, когда мы сфотографировались в этот день. И когда мне их дали потом, мне сказали: нет, мы их не будем, пойдешь, переснимешься. До сих эта фотография. Т.е. видно, что лицо не мое. Какое-то совершенно опустошенное какое-то такое вот, вот после этого состояния. Т.е. я вот тогда уже думала, наверное, это чувство телепатии есть, ну, и еще там один случай был. Расстояния то очень большие. На очень больших расстояниях. Я в Москве, а они где-то как раз на Севере были оба. Наверное, есть.
С. КОРЗУН: Вообще, два летчик в одной семье. Вы и муж, это тяжело? Обычно?
С. САВИЦКАЯ: Да, нет, это наоборот, нормально. В смысле, это помогает. Потому что работа то специфическая. Конечно, когда люди понимают, скажем там, когда люди увлеченные понимают, что… А это работа такая, которой надо отдаваться полностью, тут нельзя. Если работаешь профессионально то нельзя здесь с чем-то еще эту работу делить, то как раз это понимание, оно как раз то, что надо.
С. КОРЗУН: Ну, в профессии Вы как бы на равных, а в домашних отношениях тоже на равных? Т.е. там домашние дела и заботы…
С. САВИЦКАЯ: Ну, что значит на равных? В профессии мы работали то параллельно, но естественно сам по себе.
С. КОРЗУН: Каждому надо готовиться. А домашние обязанности на Вас были все же? По традиционной модели семьи?
С. САВИЦКАЯ: Нет, поровну. Нет, у меня, например, это было в семье всегда – поровну. Т.е. у меня отец, значит, с матерью никогда не делили обязанности, что это женские, мужские, домашние, не домашние. Потому что мать тоже все время работала. Она ни дня не сидела дома. Она в 8 утра уходила и хорошо, в 8, 9 возвращалась. А отец само собой. И поэтому никогда у них не было, я даже не видела у них там, что это мужская, ли женская, или чья это работа. т.е. кто приехал, кто-то сделал. Отец мог и не только мог, а и мусор выносил. И картошку пожарит. И посуду помоет. Если никогда не дома, или еще. Так было поставлено так, что каждый мог себя обслужить и других обслужить. Поэтому у меня. Для меня было бы странно, если бы мне кто-то сказал, что вот это вот твое дело, а я делать ничего не буду. Для меня этот человек в этой части не существовал бы просто.
С. КОРЗУН: Сына Константина в той же манере воспитывали?
С. САВИЦКАЯ: Стараемся.
С. КОРЗУН: Стараетесь. Сколько ему сейчас?
С. САВИЦКАЯ: Ну, уже много. Уже два десятка.
С. КОРЗУН: Летчиком будет, нет? Династия в этом смысле продолжаться не будет. Нет?
С. САВИЦКАЯ: Нет, я думаю, что…
С. КОРЗУН: А что профессия не престижна?
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, он учится в авиационном институте. Поэтому он…
С. КОРЗУН: Ага, все-таки авиационный институт. Т.е. не совсем летная работа?
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, он технарь…
С. КОРЗУН: Инженерная.
С. САВИЦКАЯ: Ну, ладно. Это уже не будем сейчас.
С. КОРЗУН: А почему не менеджер? Почему не…
С. САВИЦКАЯ: Так, это не обо мне. Я не люблю разговаривать, рассказывать там какие-то нюансы. Человек сам может, если захочет рассказать, не буду это обсуждать.
С. КОРЗУН: Хорошо. Договорились.
С. САВИЦКАЯ: Ему еще надо…
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая. На секундочку дважды герой Советского Союза дочь дважды героя Советского Союза. Случай, насколько я знаю, вообще уникальный. Об отце расскажите чуть поподробнее. Чем занимался он. Евгений Яковлевич Савицкий, маршал авиации.
С. САВИЦКАЯ: Ну, маршалом он стал уже…
С. КОРЗУН: Ну, не сразу, не с рождения. Не родился маршалом.
С. САВИЦКАЯ: В дальней половине жизни. А так у него очень много. Все, что он прошел. Он был беспризорником, кстати говоря. А, вообще говоря, он родился в Новороссийские, это его родной город. Ну, я по корням тоже считаю его своим родным. Корни оттуда по нему, из Новороссийска. По матери из Смоленщины. Ну, он всегда писал в своих документах, что сын рабочего железнодорожника. Ну, мы, кстати говоря, с братом сейчас стали заниматься, кем же на железной дороге был его отец, что он делал. Так мы до сих пор и не раскопали, но, похоже, что он не просто эти шпалы перетаскивал. Видно, что соображающий был человек. Потому что когда отец, уже дед, отец моего отца умер, моему отцу было три года. Их осталось четыре брата. И мать их, я так понимаю, что на пенсию какую-то, которая тогда еще, ну, это еще был дореволюционное время, какое-то время еще могла воспитывать, четырех братьев растить и т.д. Т.е., наверное, он там на железной дороге…
С. КОРЗУН: Пост занимал какой-то.
С. САВИЦКАЯ: Ну, не то, что пост. Ну, наверное, там же вообще железнодорожники были – одна из технических элит. И я не знаю, кем он был, конкретно, но, тем не менее, она на пенсию какое-то время длительное могла их четверых поднимать. Ну, а потом там уже и война, и разруха, и т.д. Т.е. кончилось тем, что мать уже не смогла. Она сказала, как он рассказывал, что она их собрала и сказала: ребята, мне больше нечего продавать, чтоб Вас растить, поэтому, давайте, вот идите, попробуйте сами как-то что-то. Отец то был младший, и его отдали в детдом. Она его отдала на будни. Домой он приходил, как он рассказывал по выходным дням. Потому что там кормили в доме. А потом он как-то плавно из детдома, как он говорил, он как-то беспризорником перелился. Потому что он был такой, как говорится, оторвяга.
С. КОРЗУН: Не в Макаренковской колонии содержался.
С. САВИЦКАЯ: Нет, не в колонии. Но, значит, там своих местных, ну, и дрались они. Ну, как всегда пацаны. Он такой боевой был молодой человек. И что интересно, потом уже вот где-то в 80-х годах он вдруг мне звонит и говорит: слушай, я себя увидел по телевидению. Я говорю: ну, мало ты себя видел. Оказывается, показывали какую-то хронику старую, времен вот тех, когда были беспризорники, потом когда Дзержинский и ЧК, когда им поручили заниматься беспризорниками, они действительно ведь ликвидировали беспризорничество. И смогли как-то ребят этих поднять. В отличие, кстати, от сегодняшнего дня, когда у нас при всех наших олигархах и богатеньких, у нас беспризорных и болтающихся ребят больше, чем было тогда. И власть ничего не может сделать. Так вот тогда они смогли вот этих ребят поднять. И вот это была хроника. И снимали какую-то вот ну как их называли, шаражка. Эта кампашка сидит, таких беспризорников. И он говорит: слушай, так вот этот вот какой-то там постарше, это был наш предводитель, он такой полукакой-то там блатной. А вот он нас, пацанов, собирал. И я, говорит, себя увидел в этой группе пацанов, которых показали. Все у него была мечта где-то найти эту пленку, увидеть. Я, говорит, увидел и узнал нашего предводителя, который нами руководил. А нас потом от них оторвали, и уже в ФЗУ отправили, там работать. И все-таки тогда власть, советская власть тогда вот, и беспризорник он тогда действительно смог стать, и получить образование, и работал он сначала. И все…
С. КОРЗУН: Т.е. летная школа не сразу была. Это потом уже…
С. САВИЦКАЯ: Не сразу, нет. Он потом пошел в ФЗУ. Он работал в Новороссийске на цементных заводах. Он технарь был. Он работал там и шофером. Он даже там какое-то время на пожарной машине работал. Почему сейчас пожарники считают его своим, я знаю. Т.е. он технарь был. А потом уже, когда вот был комсомолец там самолет, он действительно технарь был до мозга костей. Тогда вот он пошел в эту летную школу. Только тогда. А до этого он много что прошел. Вот эти голодные и беспокойные годы. И фактически все четверо, их было четыре брата, они все получили высшее образование. Ну, все равное. Воевали трое из них. Один по здоровью не воевал. Все воевали. Поэтому, скажем так, при тяжелейших начальных стартовых условиях, из беспризорника он действительно смог стать тем, кем он стал. Хотя я думаю, что он, конечно, к этому никогда не стремился. Он был летчик до мозга костей. И более того, летчик истребитель. И даже был такой эпизод в его жизни, ну, уже после войны, потому что ну понятно, была война. Вы сказали дважды герой, это была все война, но после этого он не ушел, потому что целый ряд людей, которые хорошо прекрасно воевали, они после этого ушли в какие-то другие направления, чем-то занимались. А кто мало, чем занимался, ну, по-разному было, а он остался в строю. Летал. Был один из создателей, основателей такой вот школы истребительной авиации противовоздушной обороны. И был момент, когда ему предложили очень большую должность летную. Он приехал домой. Ну, я сейчас не помню, сколько мне лет. Но я была в сознательном возрасте, но еще в школе, по-моему, училась. Он приехал, говорит: меня вызвали, организуется министерство гражданской авиации. У нас же было управление гражданской авиации, а потом решили делать министерство. Так вот его вызвали и предложили вот этот пост министра гражданской авиации. Фактически, я не знаю, чуть ли не первому тогда, он действительно был очень сильный летчик, все знали, и кроме того техникой владел. А я говорю: ну, и что ты? А я отказался. Вот. Отказался. Я же, говорит, истребитель, я летчик. Чего мне там делать? Что мне делать? Ну, там гражданская авиация. Пассажиры. Я, говорит, я летчик-истребитель. Я не могу уйти. Т.е. в наше время, может, странно, что кто-то отказался от поста. Ну, я уж не говорю про наше нынешнее время. А даже про то время, т.е. от такого большого повышения, скажем так карьерного. Он отказался, потому что он считал, что его дело, это истребительная авиация, его дело это оборона страны. И я туда не пойду. Правда, он сказал: я вообще не понимаю, что такое профсоюз, что я там с ними буду делать, но главное, что я летчик, я – летчик-истребитель. А он летал все время.
С. КОРЗУН: Так что у Вас проблем с выбором профессии не было.
С. САВИЦКАЯ: Я думаю, что это его показывает.
С. КОРЗУН: Это влияние отца, конечно, или нет?
С. САВИЦКАЯ: Нет, это не связано. Нет, абсолютно не связано.
С. КОРЗУН: А как это может быть не связано…
С. САВИЦКАЯ: Для них это тоже было, для родителей…
С. КОРЗУН: Если в такой семье, если отец летает все время. Если у Вас, наверное, выбора просто не было.
С. САВИЦКАЯ: Нет, это абсолютно не связано, как раз, вот это вот.
С. КОРЗУН: А Вы оторвой были, да?
С. САВИЦКАЯ: А?
С. КОРЗУН: Вы оторвой были в детстве или нет?
С. САВИЦКАЯ: Нет. Я была бабушкиной внучкой. Что Вы, меня бабушка в основном растила. Они де работали все время. До какого-то определенного времени, пока я не повзрослела, бабушкина внучка, с бабушкой все там за ручку. Туда, сюда.
С. КОРЗУН: А потом так тихо-тихо на самолет, прыжки из стратосферы. 15 км в свободном полете…
С. САВИЦКАЯ: Ну, это не тихо-тихо…
С. КОРЗУН: Такая тихоня.
С. САВИЦКАЯ: Нет, это просто потому, что я на каком-то этапе, я, кстати говоря, сейчас отмечался юбилей Сергея Павловича Королева, человека, который один из тех, кто создал практическую космонавтику. А он руководил этим. И вот после начала космических полетов пилотируемых, потому что спутник, да, это все мы знали, видели, но меня это не захватило как-то, ну, летает все это, интересно, конечно. И не после полета Гагарина. Потому что его как все восприняли, в школе учились, тут бегали рядом, вот у нас на Чайковского школа была. И сбегали с уроков, когда встречать. Но меня это тоже не захватило, когда был полет Гагарина. Я как-то это восприняла, как какой-то единичный такой, ну, рекордное достижение, как, наверное, как Чкалов там через Северный полюс летал, как потом то ведь это же по его маршруту долго никто не летал. Рекорд, достижение, как говорится, на руках носят. Мы это сделали. Но то, что это может быть системно… Действительно долго не было системой. Так и я, вот я сейчас понимаю, что я, наверное, так восприняла. А вот когда полетел уже Титов через 3-4 месяца после Гагарина. И сразу на сутки, вот тогда мне чего-то, как говорится, я так задумалась. И я думаю, так это же вообще не просто какой-то рекорд установили. И вот мы там поставили точку, что мы первые. А это же серьезная работа, это надолго, наверное, навсегда. Ну, так я для себя сделала, тогда я для себя сказала, что я хочу этим заниматься, сама себе.
С. КОРЗУН: Терешковой завидовали?
С. САВИЦКАЯ: Я нет. Когда она полетела, я уже давно понимала, что я хочу работать в этой отрасли именно, как летающий человек. Поэтому чего там завидовать. Ну, полетела и полетела. Я как-то совершенно даже не среагировала на это. Думаю, ну, полетела и хорошо, значит, и женщины летают. А как потом выяснилось, по наивности считала, что препонов меньше будет, но это было по наивности. Нет, абсолютно. Потому что к этому, времени я уже определилась. И вот тогда, когда я определилась, вот тогда я из такой домашней девочки, которая не думала вообще, чем будет в жизни заниматься, потом стала думать: ага, если я хочу заниматься, так надо что-то делать. Вообще, способна я на это дело? Я стала вот уже по полочкам смотреть. А что я вообще, подхожу, не подхожу. Вот тогда я стала уже как-то себя готовить к этому.
С. КОРЗУН: 70-е годы – годы рекордов для Вас. Как раз в авиации, в прыжках из стратосферы.
С. САВИЦКАЯ: Ну, прыжки – это 60-е годы, в общем-то.
С. КОРЗУН: 60-е годы еще. А самое начало 80-х – это как раз набор второй женской группы в отряд космонавтов.
С. САВИЦКАЯ: Да.
С. КОРЗУН: Много там было народу? И как решением партии, правительства, как это создавалось? Потому что надо вторую женщину направить в космос или как?
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, в то время у нас вообще все решением партии и правительства создавалось. Естественно, да. Это должны были быть решения ЦК и Совета министров…
С. КОРЗУН: Ну, т.е. Вы пробивали как бы Вашу судьбу в космосе или сказали, вот решили, что будет второй отряд космонавтов, тогда на Вас, на первую внимание обратили.
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, ук тому времени, как это решилось, я уже была не чужой человек, ну, по крайней мере, в авиации, не сторонний. Т.е. я уже окончила школу летчиков испытателей. Я уже…
С. КОРЗУН: Мягко говоря, не сторониий, конечно, да.
С. САВИЦКАЯ: Ну, т.е. я работала в оборонной промышленности, была летчиком-испытателем тогда всемирно известного конструкторского бюро Яковлева, т.е. в этой вот сфере оборонки я вращалась и летала, и в то же время, мы знаем. Но ракетная отрасль и космическая, она была и тогда очень закрыта. Т.е. мы работали тоже в закрытых отраслях на испытаниях. Но мы не знали, что там творится. Понимаете, что там происходит. Но я все время отслеживала. Как бы я понимала, что я хочу быть, но я понимала и знала уже к сожалению, что уже тогда сложилось мнение, что после первого полета нам больше не надо. Вот одна есть и хватит. И это не женское дело. Это очень тогда, так скажем, ходячее было мнение.
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая, да. И раз уж Вы сказали, ходячее мнение…
С. САВИЦКАЯ: Ну, плюс к тому же, я тогда не знала, но сейчас уже известно, и Королев тогда, помните, сказал, что это вообще не женское дело. Сейчас уже известна эта фраза. Это я потом уже об этом узнала.
С. КОРЗУН: Не женское дело, то же самое нам и Георгий Гречко сказал. Послушаем.
ГЕОРГИЙ ГРЕЧКО: Все-таки в космосе тяжелая работа. В основное мужской коллектив. И мне вот как-то чисто эмоционально, не практически, почему-то я жалею женщин, но это не относится к Савицкой. Потому что Савицкая была замечательной летчицей, она выигрывала международные соревнования. Там не подсудишь, там мама, папа не помогут. И это сформировавшаяся, очень сильная личность. Посильнее некоторых мужчин.
С. КОРЗУН: Напомню, это мнение Георгия Гречко.
С. САВИЦКАЯ: Спасибо Георгию Михайловичу, конечно, Значит, вот он сказал, что там не женское. Но Вы знаете, оно ведь, вот он правильно сказал, иногда ведь можно некоторым мужчинам сказать, что это не для них работа. Поэтому у меня всегда мнение такое.
С. КОРЗУН: Правильно, мы о политике еще поговорим.
С. САВИЦКАЯ: Нет, я не про политику.
С. КОРЗУН: Я про космос тоже пока.
С. САВИЦКАЯ: Я про это и говорю.
С. КОРЗУН: Вы ощущали себя вот равной абсолютно?
С. САВИЦКАЯ: Нет, конечно.
С. КОРЗУН: Или все-таки из этого (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).
С. САВИЦКАЯ: Нет, конечно. Ну, я себя так ощущала с тех пор, как я пришла в авиацию. Потому что начинается лицо, но спорта. Не забывайте, что я потом была в сборной команде Союза по высшему пилотажу достаточно долго. А это вообще-то…
С. КОРЗУН: 15 мировых рекордов на реактивных самолетах. Или это другое?
С. САВИЦКАЯ: Нет, это само по себе. Это уже в испытательной работе.
С. КОРЗУН: Абсолютная чемпионка мира по высшему пилотажу на поршневых пилотажах.
С. САВИЦКАЯ: На поршнЕвых.
С. КОРЗУН: На поршнЕвых самолтеах. 70-й год.
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, я все-таки продолжу. Так вот во всей этой среде авиационной, там никогда не было, значит, мысли даже о том, что это не женское. И мы работали вместе на одном самолете и ребята, и женщины мы летали. И зачастую, кстати говоря, вот на пилатаже в сборной команде бывало, что женщины лучшие результаты для судей бывало, что выдают, чем мужчины. Это и не задевало мужчин, и не задевало женщин, потому что это уже кто как может. Понимаете? Поэтому у меня психологии не было по жизни вообще заложено, что что-то может быть не женской работой. А вот что-то может быть работой не для конкретного человека, не важно, мужчина или женщина, да, конечно, потому что и у мужчины может не быть каких-то качеств, которые должны быть у того, кто занимается вот этим делом. И, кстати говоря, так вот называя, можно, я могу сказать, что я знаю мужчин, которым лучше, может быть, было бы не быть летчиками, а, может быть, иногда и космонавтами, а знаю женщин, которые, может быть, не стали космонавтами, но я уверена, что если бы сложилось, были бы прекрасные космонавты, поэтому это зависит от конкретных человеческих и деловых качеств, не от пола.
С. КОРЗУН: Дурацкий вопрос, но который повторяется все время, по интернету пришел предварительно: "А НЛО с инопланетянами есть или нет? К простым людям они много раз прилетали, а к космонавтам нет, или прилетали, но это засекречено? Что Вы, уважаемая Светлана, про это знаете? Владимир из (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ)".
С. САВИЦКАЯ: Не видела, не слышала.
С. КОРЗУН: Не верите?
С. САВИЦКАЯ: Никто меня никогда не предупреждал, лично меня, что если чего увидишь, никому не говори, наоборот, я думаю, что если бы чего-то увидела, то обязательно сказала бы. Более того, была ну не то, что удивлена, это, конечно, разгул нашей желтой прессы, когда лет 10 назад вдруг ко мне начали подходить люди и говорят: так ты там ангела увидела? Я говорю: каких ангелов? Оказалось, какое-то бойкой перо какую-то брошюрку выпустило, где написало, что я вот когда летало, значит, с желтой прессой, каких-то ангелов увидела в полете, поэтому меня несколько лет мучили и спрашивали: ты правда ангелов видела? Т.е. это все, конечно, досужие выдумки. Более того, я скажу, что ни один космонавт, астронавт, ни наш, ни зарубежный вот сказать, что там какое-то НЛО видел, нет. Когда американцы иногда говорят, это бывало так, что американцы, которые уже вышли из состава действующих астронавтов, из НАСА ушли, когда их уже никто за россказни о том, что он видел каких-то пришельцев в полете, не отдаст на экспертизу на предмет профпригодности. У них бывало, что они в своих лекциях, у них развито было и сейчас, что они потом уходят, как говорится, в отставку и выступают с лекциями. Ну, чем публику привлечь? Тем более, что Америка, американцы, они вообще очень любят вот эти вот, знаете, потусторонние какие-то, любят крутежку столов, любят еще чего-то, они вот ну слишком хорошо живут, поэтому у них не наши заботы, а другие. И они это иногда рассказывали. Более того, даже кто-то из них говорил: вот мы на Луну летали, там что-то видели. И нас тоже донимают порой, что вот американцы что-то видели. Но когда наши потом, тоже, кстати, Георгий Михайлович Гречко, который тоже у них спрашивал. Ну, мы их так знаем, слушай, Боб или там как-то. Ты, говорят, чего-то рассказываешь, что на Луне видел или еще что-то такое, что ты рассказываешь? Тот говорит, так по-нашему почти выражаясь, говорит: чего ты слушаешь. Я же лекцию рассказывал. Т.е. это для привлечения публики. Не видели. Научных таких задокументированных фактов нет таких. Другое дело, что, конечно, какие-то оптические явление, какие-то явления, которые можно видеть из иллюминатора корабля, так же, кстати говоря, из кабины самолеты, у нас, кстати говоря, тоже. У нас тут есть некоторые летчики, которые рассказывают: вот когда я летал, я видел. И там уфологи некоторые отпадали. Это все ряд большой экзальтации. Есть, конечно, какие-то оптические явления, которые при большой фантазии можно раскрутить и сказать, что это что-то, но всегда это имеет научное объяснение. Не всегда мы стараемся объяснить, но имеет.
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая, напомню, гостья программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". А хорошая тема, между прочим. Насколько ощущение из космоса, с борта корабля и из скафандра, из открытого космоса отличается от ощущения, которое вот люди могут получить в самолете. Это что-то для Вас было совершенно необычное?
С. САВИЦКАЯ: Ну, нет, ощущения Вы имеете в виду зрительные или просто такие общие?
С. КОРЗУН: Да, какие угодно. Философские. Какие угодно. Зрительные.
С. САВИЦКАЯ: Ну, это…
С. КОРЗУН: Ну, зрительные понятно. Что земля, собственно, видели, камеры из космоса показывают, совершенно по-другому.
С. САВИЦКАЯ: Ну, да, потому что кто летал на самолетах на большой высоте на пассажирских, допустим, он видит подстилающую поверхность, землю, если не закрыта облаками, то фактически с орбит, на которых работают там 300-400 км вот значит сейчас наши пилотируемые аппараты, конечно, это другая картина, но тоже это вот земля под тобой. Конечно, видно, что она круглая и т.д. Что же касается, ну, естественно, другая ситуация. Потому что невесомость. Этого чувства на самолете нет и совершенно другое состояние для человека. Для меня это было приятное состояние. Хотя далеко не всегда безболезненно к этому люди адаптируются. А что касается философской точки зрения, то, знаете, действительно, это причем относится ко всем. Даже когда с нами начали летать иностранцы, вот Интеркосмос – программа в 70-х годах была, когда там и соцлагерь и потом уже из других стран. Потом, когда мы стали ближе и с американцами общаться, то практически каждый, кто летал, у него как-то немножко с точки зрения философского взгляда, наверное, на жизнь, взгляда на свое место на Земле, свое место в этой жизни, на место Земли вообще во вселенной, конечно, это расширяет горизонты. Человек более глобальный взгляд вообще на вещи происходит. И, конечно, люди оттуда, ну, почти стопроцентно, я уверена, возвращаются с более расширившимися такими и, наверно, ну, не интеллектуальными, а, наверное, философскими взглядами и горизонтами.
С. КОРЗУН: Т.е. Земля ощущается все-таки как единое целое, да?
С. САВИЦКАЯ: Ну, начнем с того, что вот я уже, приводили сравнение, которое, наверное, более доходчиво. Вы когда улетаете, уезжаете куда-то из Москвы, допустим, вот Ваш дом в Москве, Вы живете. Вы когда возвращаетесь даже из другого города, если не из-за границы, то вот понятие, что я приехал домой, это когда Вы в Москву приехали, или в свой город, где Вы живете, или в свой дом. Вот вернулся я домой. Если из-за границы возвращаетесь, то для меня всегда было из-за границы, потому что я дома, когда я просто на нашей советской земле вернулась.
С. КОРЗУН: Проливной дождь идет почему-то всегда, когда возвращаешься.
С. САВИЦКАЯ: Ну, не обязательно дождь, когда вот ты дома, когда ты в своей стране, когда ты из-за границы. А вот когда ты на орбите, то понимание, вот, например, для меня, я думаю, что для многих, кто летал, летает, понимание того, что вернуться домой, это вернуться просто на землю. И собственно говоря, там уже не важно, куда ты вернулся, на эту Землю. Вернулся там в Байканурские степи, или ты вернулся, если там какая-то внештатная ситуация, в океан ты плюхнулся, или там еще куда-то, но вернуться домой, это на Землю вернуться. Т.е. дом – это Земля вот вся. Вот, наверное, это понимание есть только у тех, кто летал, кто там в этой ситуации был, потому что ну действительно это так. Домой вернуться, это вернуться на Землю.
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая – гостья программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Еще об одной Вашей ипостаси, ипостаси политической, конечно, затронем ее. И сначала взгляд относительно независимого наблюдателя, как бы стороны, это политолог Станислав Белковский.
СТАНИСЛАВ БЕЛКОВСКИЙ: На сегодняшний день российская политика, безусловно, нуждается в лидерах женщинах. Поскольку от лидеров мужчин народ немного устал и та система ценностей и подходов, та система методов, которые традиционно несет мужчина в политике, она стала для страны излишне обременительной. Мы должны вспомнить, что в русской истории женское правление, как правило, было благом. Я думаю, что Светлана Савицкая могла бы стать одной из ключевых фигур на левом фланге российской политики, поскольку там тоже присутствует жесточайший дефицит лидеров. И лидеры мужчины полностью себя дискредитировали, как в коммунистической партии, так и в других левых структурах. Я думаю, что с точки зрения своего образа, своего политического, интеллектуального капитала своего багажа, своего восприятия, своего опыта, Савицкая – это то, что нужно в качестве одного из новых лидеров левого движения в России, как коммунистического, так и не коммунистического.
С. КОРЗУН: Напомню, что это мнение Станислава Белковского, напомню так же, что две страны, где лидерами никогда не были женщины, в частности, Соединенные Штаты и Франция имеют шанс получить на будущих президентских выборах, т.е. один из двух кандидатов женщина.
С. САВИЦКАЯ: Да, я думаю, что в Шататх даже, может быть, не один из двух. Там сейчас уже трое претендентов вырисовываются.
С. КОРЗУН: И Александр из Москвы спрашивает: "Уважаемая Светлана Евгеньевна, - это из того, что пришло по интернету. – Не рассматривается ли в партии вопрос о выдвижении Вашей кандидатуры в президенты страны?"
С. САВИЦКАЯ: Сейчас вообще этот вопрос не применительно ни к кому не рассматривается.
С. КОРЗУН: А чего так?
С. САВИЦКАЯ: Ну, потому что сейчас впереди выборы в государственную думу. И результат выборов в государственную думу, он, конечно, очень многое определит для дальнейшей стратегии любой партии. Любой партии, любой политической силы. Это репетиция, конечно, президентских выборов. С другой стороны, конечно, очень, скажем так, горько говорить о том, что, к сожалению, выборы у нас в последнее время превратились, в общем-то, в просчитанную акцию во многом, то ли граждан приучили к тому, что вот за кого скажут, за того и надо проголосовать. Потому что вот эта тема приемника, которая сейчас все время муссируется, ну, Вы знаете, конечно, его можно называть словом приемник, и т.д. Ну, один раз этот номер прошел, когда Ельцин уходил, и все это разыгралось. Но простите, мы что, монархическая страна? Или какая-то с наследственной пусть там не по родственным связям, но с наследственно передаваемой властью? Мы вообще демократическая страна. Мы республиканская страна. Мы должны выбирать. И поэтому я вот тему с приемничеством вообще не приемлю, и считаю, что народ должен выбирать. И хотя, к сожалению, вот та апатия, которую мы в последнее время видим у избирателей, потому что люди начали разуверяться, потому что голосуют одним образом, а использование пресловутого административного ресурса, который не только в том, чтобы промывать мозги по телевидению, заключается и заставлять голосовать, как говорят через телевидение за нужные партии, сейчас будем говорить так. А даже в том, что прямые подтасовки за определенные партии, которые шли, мы видели на предыдущих выборах. Потому что там не только влияние определенных средств массовой информации, а там еще и шли действительно прямые вбрасывания, прямые технологии именно нужного результата, знаем, как посчитать, чтоб было так, как надо. Это, конечно, сейчас снижает и накал политической борьбы, и это очень вредно для страны. Я хочу напомнить, что очень много говорили: вот КПСС, она развалилась и т.д. Ну, наверное, здесь дело было и в том, что не было конкурентов, что создали поле такое политическое, что конкурентов не было. И когда дело дошло до того, что сама же еще тогда советская власть и партия коммунистическая создала поле для конкуренции, когда помните вот эти выборы последнего съезда народных депутатов СССР, действительно этот горбачевский посылы, прорыв…
С. КОРЗУН: Нет, ну, все 90-е годы еще было, не только 80-е, но и 90-е.
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, началось это в 80-х, началось. Началось то в 80-х. И тогдашняя власть советская, которая, собственно говоря, основной стержень был, это компартия Советского Союза. И когда они, значит, руководство, верхушка создали условия, чтоб было как бы демократические выборы, но сама партия оказалась не готова к участию и к борьбе на этих демократических выборах. Почему она во многом и потеряла свое уважение.
С. КОРЗУН: Светлана Евгеньевна, так далеко не будем заходить.
С. САВИЦКАЯ: Сегодня мы, не надо вот, сегодня мы можем подойти, опять к такой подходим ситуации, только с уже другой партией. В данном случае я буду рада. Если тогда я не радовалась, что КПСС развалилась, потому что страна развалилась. Сейчас я буду раба, потому что мы к этому идем. Но это очень опасная тенденция. Очень опасная.
С. КОРЗУН: Мы к Вам возвращаемся. Если партия Вам доверит, а в партии, т.е. среди единомышленников, Вы доверием пользуетесь. Виктор Илюхин.
ВИКТОР ИЛЮХИН: Я с глубоким уважением отношусь к Светлане Савицкой. Это мужественная женщина. Поверьте, в истории российской, советской истории нет, пожалуй, другой женщины, которая имеет звание дважды героя Советского Союза. Женщина обладает не только мужеством, но и своим обаянием. Женщина, которая умеет увлечь аудиторию.
С. КОРЗУН: Виктор Илюхин. Оставим чуть-чуть в стороне. Я дал вам высказаться по этому поводу. Вы не будете возражать, что свободно сказали то, что хотите сказать. К Вашей ситуации. Если Вас партия выдвинет, Вы готовы будете сражаться?
С. САВИЦКАЯ: Я этот вопрос не рассматриваю. Я перед собой таких задач не ставила пока что.
С. КОРЗУН: А почему? А по убеждениям? Если Вам доверят?
С. САВИЦКАЯ: Ну, я их не ставила, этих задач перед собой.
С. КОРЗУН: Вы же никогда не изменяли своим идеалам. Идеалам коллективизма и идеалам коммунизма, насколько я понимаю.
С. САВИЦКАЯ: Ну, справедливости, скажем так, социальной справедливости и патриотизма.
С. КОРЗУН: Вы чувствуете в себе силы сражаться за эти идеи на самом острие, скажем, партии.
С. САВИЦКАЯ: Вы знаете, я сегодня чувствую в себе силы сражаться на думских выборах для того, чтобы действительно наши левые силы получили достаточно много голосов. Бороться с этой отлаженной вертикалью власти и машиной, которая будет, конечно, пытаться левые патриотические силы давить на этих выборах, вот эти силы сегодня есть у каждого из нас. У того же Виктора Ивановича Илюхина. А все, что касается дальше, давайте не будем загадывать. Я вообще не потому, что я ухожу от вопроса, я просто из тех людей, которые никогда не говорит заранее, что он планирует, или вообще о чем он, что он хочет делать.
С. КОРЗУН: Ну, ладно, Вы сами рассказывали, были тихой девочкой, потом появилась мечта о космосе. Для того чтобы реализовать эту мечту о космосе…
С. САВИЦКАЯ: Да, когда она появилась, я поставила себе цель, и я ее добивалась. Но это не значит, что я ходила и всем об этом рассказывала. Никто даже и подумать не мог, что я ставила себе такую цель. Я об этом сказала только тогда, когда я стала космонавтом, даже не когда стала, а когда я уже ушла из отряда космонавтов, закончив там свою деятельность, я тогда сказала, что да, это была моя цель, я пришла в авиацию, я пришла в испытательную работу, но моя цель конечная была вот космонавтика. Именно стать летающим человеком, хотя я не была уверена, что вообще она может быть реализована, потому что, повторяю, отношение к женщинам в этом деле было сложное. И когда это пробивалось, кстати говоря, если бы не Валентин Петрович Глушко, соратник Королева, который потом руководил нашей космической программой, я думаю, женщины могли бы до сих пор у нас в стране не летать. И, слава Богу, у Валентина Петровича было другое мнение о женщинах в космонавтике, чем вот у Сергея Павловича Королева. Он говорил так: что я уверен, еще до того, как нас набрали, и я стала летать, нас набрали несколько человек. Говорили об этом, что нас набирали. И он говорил об этом, что я уверен, что женщины могут летать, и должны летать, и уверен, что не хуже, а даже и лучше мужчин могут работать в космосе. Это была его позиция еще до того, как состоялся мой первый полет. И когда фактически мы уже закрыли рот тем, кто пытался говорить, что не женская работа. Ну а сейчас уж американцы летают уже, никто не скажет, что это не женская работа. Но пока мест мы это не сделали, я никогда не говорила. Я считаю, что надо сначала сделать и потом уже об этом говорить. Поэтому … но задач я таких не ставила…
С. КОРЗУН: У Вас никогда не было феминистских убеждений?
С. САВИЦКАЯ: Нет, нет.
С. КОРЗУН: Потому что такое ощущение иногда, что Вы, вроде, считаете себя представителем прекрасной половины человечества и лоббируете интересы в таком самом хорошем смысле.
С. САВИЦКАЯ: Нет, я лоббирую в каком плане…
С. КОРЗУН: А с другой стороны. Вы говорите, что…
С. САВИЦКАЯ: Нет, феминистом я никогда не была…
С. КОРЗУН: Я всегда, я такая же равная, как и все. И никто меня по-другому…
С. САВИЦКАЯ: Нет, феминистом нет. У меня таких не было никогда убеждений. Более того, я считаю, что женщина, т.е. с одной стороны это, может быть, феминизм может быть (НЕ РАЗБОРЧИВО), потому я считаю, женщина может на любой работе работать и любое дело может…
С. КОРЗУН: Ну, шпалы таскать не надо, наверное, все-таки.
С. САВИЦКАЯ: Наверное, не надо, но таскают. К сожалению, таскали, по крайней мере. Да и сейчас, наверное, еще есть. Но это связано не с тем, что надо ее туда обязательно толкать. Она может и имеет право работать на любой работе, начиная шпалы эти таскать и до президента любой страны, здесь никаких психологических ограничений я не вижу, но с другой стороны, это должно быть не потому, что ты женщина, а потому что ты к этому профессионально пригоден. Должен быть конкурентоспособен. Т.е. вот в этом плане, конечно, у меня больше склонность не к шведской модели, где там вот, например, какие-то квоты. т.е. фактически у них полное равенство в политическом и везде, но через систему квот они пришли. А у американцев, да и в Западной Европе в части Западной Европы это шло через конкуренцию, т.е. ты должен быть конкурентоспособен, тогда ты пробьешься.
С. КОРЗУН: Ну, политкорректность – это все те же квоты, она играет, наверное, свою роль.
С. САВИЦКАЯ: Но с другой стороны, в нашей стране, кстати, вот хотя я противник квот в целом, но я вижу, что в политическом плане, в политическом, в нашей стране, наверное, без системы квот мы женщинам широкую дорогу не откроем. У нас еще психология. Я не люблю слово менталитет. Оно малопонятное для многих людей, а вот психология такая наша общественная психология, она еще не созрела для того, чтобы, наверное, не только общественное, даже руководителей психология. Мы еще не поднялись до такого уровня, который, например, сейчас есть в США. Я не люблю сравнивать со Штатами, но там это есть. Попробуй ты скажи, что ты женщина, и ты не можешь, поэтому этим работать. Это не потому, что там по закону нельзя этого сказать, а потому что там общество к этому пришло, с нас, кстати говоря, беря, пример о равенстве мужчин и женщин. Это, конечно, но с другой стороны, нужно быть конкурентоспособным. Но в нашей стране, вот я думаю, в политике, может быть, и есть смысл на какое-то время ввести систему квот хотя бы там на выборность, чтоб дать толчок. Я Вам приведу такой пример, я его тоже, может, где-то его упоминала, из авиации. Вот, ну, всем известно, что во время войны женщины летали, были женские полки, на равных. И, кстати, большое число этих маленьких самолетиков хорошо себя проявили, это было полезно. Но после войны как-то вот те, кто был в авиации, они рассосались, остались в авиации, мало кто из них остался. А авиационный спорт как-то опять мужчины захватили. А на международном уровне уже проходили соревнования, вот высший пилотаж, где там и мужчины и женщины участвовали, а у нас как-то не было их. И у нас встал вопрос, что надо женщин как-то привлечь, а мужчины тоже особо не пускали их. Даже и в спорте обычном, чем ДОСААФ занимался тогда. И тогда руководитель нашей спортивной авиации, генерал Пахомов, фронтовик, герой Советского Союза, отец Людмилы Пахомовой, нашей известной фигуристки, он такой, его даже называли генерал-спортсмен. Так вот он когда руководил спортивной авиацией, ДОСААФ всей в стране, он предложил и ввел такую квоту. Он вел, что на любые соревнования по самолетному спорту команда, а там не было мужских, женских команд. Что команда должна обязательно состоять на 4 человека как минимум 1 женщина. Иначе команда от республики, от Москвы не допускается на всесоюзные соревнования. И Вы знаете, как эта квота сработала? Мгновенно, за два года тут же мужички нашли начинающих каких-то летчиц, быстренько начали готовить, потому что иначе команды не будет, и не будешь участвовать. И женщины хлынули в авиацию. Понимаете. Я уже пришла на второй волне. Я уже, когда пришла в авиацию, это уже работало. И уже квоту отменили потом уже. Ее уже потом не было. Но у нас были ситуации, когда мы одно время там за город Москву на всесоюзных соревнованиях мы выступали, так нас было в команде от города Москвы, нас было 4 человека, из нас были 3 женщины и 1 мужчина. Вот чем кончилось кратковременное введение квот в такой, в общем-то, неженской работе. Поэтому вот шлюз этот открыть, наверное, когда-то можно и квоты ввести.
С. КОРЗУН: Вот сейчас невольно сравниваем большую авиацию и большую политику. Много общего? Т.е. Вы как бы остались верны своей жизненной линии? Или все-таки уход в политику, он изменил Вашу жизнь кардинальным образом?
С. САВИЦКАЯ: Нет, ну, что значит изменил? Я все равно человек сугубо авиационный, связанный с космонавтикой. Причем даже я не могу сказать…
С. КОРЗУН: Самолет водите сейчас или нет?
С. САВИЦКАЯ: Нет, конечно, нет. Потому что ну я же не любителем работала. Я не из тех, которые говорят: вот я до сих пор я летаю. Я как профессионал закончила работу, зачем…
С. КОРЗУН: А хочется сесть на какой-нибудь самолетик просто и пролететь?
С. САВИЦКАЯ: Я работала профессионально. Не для того, чтобы просто сесть, полететь. Чтоб работать в профессии. Поэтому я закончила эту работу, я больше не буду этим заниматься. Потому что, ну, наверное, неправильное сравнение, но так, может быть, чтобы образно. Это все равно, что если балерина из Большого театра, которая, ну, так серьезно там работала, Большого театра, вот она закончила свое выступление, на хорошей ноте и т.д., а потом ей бы предложили: не хочешь там в самодеятельности поплясать? Я думаю, серьезная никогда не пойдет, правильно?
С. КОРЗУН: Ну, дома пляшет, наверное, для себя то пляшет все равно. На пенсии, или не на пенсии.
С. САВИЦКАЯ: Ну, наверное, просто тренируется, форму поддерживает. Ну, вот такое, может быть, не совсем корректное сравнение, но для меня это таким же образом. т.е. если оставлять эту работу, то оставлять. Эта работа требует полной отдачи. А так вот просто для себя, ну, для себя это уже налеталась.
С. КОРЗУН: Политика такой же отдачи требует?
С. САВИЦКАЯ: Ну, в общем-то, да. Но это другая совершенно деятельность. Это общественная деятельность. Это общественная работа.
С. КОРЗУН: Но все равно сейчас это Ваша профессия.
С. САВИЦКАЯ: Да. Но это совершенно другая стезя, скажем так. Хотя тот опыт, конечно, не то, что я там куда-то летала, а опыт жизненный, опыт, ну, ведь Вы поймите, особенно, когда я работаешь летчиком-испытателем, ты работаешь с коллективами, ты работаешь с конструкторами, ты работаешь в разных ситуациях, иногда, когда твое заключение может быть кому-то невыгодно. Ты пришел, пролетел, написал, что вот так, а кому-то это не хочется, поэтому это надо идти уметь пойти против многих, чтобы истину отстаивать или еще. Т.е. то, что у меня опыт, приобретенный в авиации, начиная от спортивной, когда там спортивная борьба, это тоже, простите, на уровне сборной, это большой спорт, это тоже человека формирует.
С. КОРЗУН: Конечно.
С. САВИЦКАЯ: Конечно, это мой опыт жизненный который мне сейчас совершенно определенно, что то, что я сейчас делаю, это тоже отложилось. Меня сформировало, я просто умею работать в определенных ситуациях и с разными людьми, это моя предшествующая работа и жизнь, да, это естественно. Но это разные вещи совершенно. Но это основа.
С. КОРЗУН: Да, еще и дипломат. По поводу собственному президентства ничего не сказали в этом эфире. Еще и дипломатическая подготовка.
С. САВИЦКАЯ: А я ж Вам сразу сказала перед передачей, чего не надо, я никогда ничего. Если чего не хочу, то никогда не скажу.
С. КОРЗУН: Светлана, у нас чуть меньше минуты остается. если б вот жизнь повторять, каких ошибок бы не совершили бы? Или чего не сделали бы? Или в целом все нормально?
С. САВИЦКАЯ: Ну, Вы знаете, как если профессионально брать, то все то же самое абсолютно. Т.е. я считаю, что я, скажем так, достижение своей профессиональной цели, профессиональной работе, т.е. я прошла все. Единственное, чего, но это не ошибки, а просто я еще для себя планировала летать на нашей системе "Буран" много разовой. Но когда она закрылась, то я тогда и ушла. Но это уже не ошибки, а просто то, что…
С. КОРЗУН: Так сложилось.
С. САВИЦКАЯ: Так сложилось у нас в стране. А что касается просто жизненных ситуаций, ну, Вы знаете, по крайней мере, я не могу сказать, что у меня были ситуации, какие-то мои поступки, за которые мне было бы стыдно. Т.е. у меня чистая совесть перед самой собой. Поэтому я думаю, что я бы тоже бы все то же самое повторила. Потому что если бы было бы что-то внутри, что ах, что я какую-то там, вот мне стыдно, что я что-то сделала. По крайней мере, мне сейчас за мои поступки не стыдно жизненные, поэтому я, наверное, так же прошла бы, как прошла.
С. КОРЗУН: Светлана Савицкая, на мой взгляд, абсолютно цельная натура. Спасибо Вам огромное, Светлана, за ответы на вопросы, которые нас интересовали.
С. САВИЦКАЯ: Да, не за что.
С. КОРЗУН: И удачи Вам.
С. САВИЦКАЯ: Спасибо за вопросы, счастливо.