Анатолий Малкин - Без дураков - 2006-09-21

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. И мой сегодняшний гость Анатолий Малкин. Анатолий Григорьевич, добрый вечер.

АНАТОЛИЙ МАЛКИН: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: Вот кого из людей, близких телевидению ни спросишь, каждый имеет свое мнение об Анатолии Малкине. А люди, не имеющие прямого отношения к телевидению, спрашивают: а кто это? А, муж Киры Парашютинской. До сих пор осталось, не обидно?

А. МАЛКИН: Нет.

С. КОРЗУН: Профессор телевидения, академик, даже заместитель, по-моему, президента…

А. МАЛКИН: Пока да.

С. КОРЗУН: Да, там телевизионной академии. "Пока", что собираетесь выходить, что ли, на пенсию? Академики на пенсию не выходят, между прочим.

А. МАЛКИН: Академики нет, а заместители выходят.

С. КОРЗУН: Заместители выходят.

А. МАЛКИН: Да.

С. КОРЗУН: Т.е. человек в телевизионном мире не то, что не последний, а просто один из первых. И как бы исторически можно сказать, ну, и по количеству телепродуктов, которые создал. И, тем не менее, не засвечен особенно. И даже пришлось уговаривать, чтоб в эфир пришел.

А. МАЛКИН: Нет, ну, это вообще принципиальное мое такое. Я вообще человек не публичный. И как бы я человек рабочий. Тот, кто создает и делает тылы и как бы помогает тому, что называется телевидением, стать им. И это моя работа вот и все.

С. КОРЗУН: А известность-то, известность. Едете Вы в машине с супругой. Гаишники останавливают. Видят, а, Парашютинская, знаем. А это кто?

А. МАЛКИН: Никто не знает.

С. КОРЗУН: Никто не знает совершенно, просто не узнают. Да и голос-то Вы свой использовали, насколько я помню, как Ворошилов сверху. В некоторых программах было.

А. МАЛКИН: Да, ну, вот это вот единственный момент, когда я отдал дань тщеславию какому-то. Но после этого я это все прекратил.

С. КОРЗУН: Все остальное удовлетворение хозяина, президента, вершителя судеб, оно все остается внутри, только для избранных.

А. МАЛКИН: Нет, креатора, творческого человека, и дедушки, водителя, друга. Ну, вот это мое удовлетворение. Замечательно.

С. КОРЗУН: Ну, ладно. О телевидении говорим сегодня или как?

А. МАЛКИН: Если хочешь.

С. КОРЗУН: Ну, а почему, поговорим и о телевидении, и о прелестях сельской жизни поговорим, и о любви, и о бильярде. О чем еще? О путешествиях.

А. МАЛКИН: О путешествиях… И о работе.

С. КОРЗУН: И о работе. Да, между прочим, и о криминализации. Известна история совсем… Нет, начну с другого. Формат позволяет в любую сторону. Анатолий Григорьевич. Вы шестидесятник по духу? Ну, в 60-е Вам было совсем немного, но такое ощущение, что совершенно фигура культовая на нашем телевидении. Человек, который имеет идеалы, который готов за них сражаться, не смотря на то, что каналов не дают, и не дают с продюсерами, все сложнее.

А. МАЛКИН: И не дадут никогда.

С. КОРЗУН: Вот это для меня как-то и характеризует шестидесятничество такое немножко романтичное. Нет?

А. МАЛКИН: Ну, во-первых, в 60-е годы я только заканчивал школу, поступал в техникум и вообще стремился стать чем-то театральным, я очень хотел быть театральным актером. Поэтому это все мимо меня проскочило. На самом деле я это все догнал уже, когда стал взрослым человеком. Наверное. А чем плохо быть искренним, романтически, если хочешь, настроенным, т.е. как бы любить свою родину, любить все вокруг, любить людей, любить работу, стараться не подличать, стараться делать честно свое дело. Это, по-моему, замечательное качество.

С. КОРЗУН: Ну, с другой стороны – 60-е – оттепель, да. А 85-й тепло, а 90-е – это уже совсем горячо? Жарко или…

А. МАЛКИН: Я так не воспринимаю эту жизнь. На самом деле вот когда я делал, вот вдруг придумал "Старую квартиру" и начал делать. В то время, в общем, это было, как на меня смотрели, широко раскрыв глаза, и говорили: ты, о чем разговариваешь? Эта жизнь закончилась, она прошла, вообще об этом не нужно разговаривать. Мы должны это избыть. А мне кажется, что надо всегда помнить, что было до тебя. И на самом деле помнить то время, когда был молодым, помнить тех людей, с которыми ты это начинал и делал. И это история, которая идет вот вместе с нами, с каждым из нас, она никуда ее выбросить нельзя. Никакие годы, ни плохие, ни хорошие, ни 60-е, ни 80-е, ни извините 37-й. Это все остается навсегда. И это надо понять, осмыслить, относиться к этому абсолютно трезво и спокойно. Понимая, что было там хорошего и, конечно, осознавая, что там было плохого. Поэтому для меня шестидесятники или те люди, которые называются так, ну, вот сейчас они, в общем, это часть истории. И, наверное, очень хорошо, что это было. Но я думаю, что они ощущают себя, как и я, просто людьми, которые жили тогда и думали так. Может быть, эти думы были неправильные. Но, наверное, они что-то дали и нам, раз мы сейчас их вспоминаем и пытаемся понять, похожи мы на них, или не похожи. Возможно, похожи. Но думаю, что мы просто другие. Хотя бы потому, что мы гораздо больше зарабатываем, очень хотим много денег, много удобств, много комфорта. Не очень любим от этого отказываться. Гораздо более… не комфортабельны, а конформисты. Такие вот мы комфортабельные конформисты. А гораздо трусоватее, скажем так, по-настоящему. Гораздо…

С. КОРЗУН: Вырождаемся, что ли? Послушать Вас…

А. МАЛКИН: Гораздо более… Нет, на самом деле не вырождаемся, просто время изменилось. Совершенно другая жизнь. Они жили во времени противостояния с чем-то, что было несомненным злом для них. И они пытались это ломать, и ломать внутри души, души… душ людей. И вокруг себя, и пытались каким-то образом изменить этот мир. Это была такая, скажем так, интеллигентская революция, да. Не совсем народовольцы, но близко к этому. А мы-то живем совершенно в другой истории, нам бы просто сохраниться, как людям, среди вот этого, того, что сейчас происходит. И сохранить страну и как-то остаться людьми и не потерять себя и не превратиться во что-то, потому что превращение происходит прямо на глазах, мгновенно, очень многие люди, с кем я начинал телевидение, которые сейчас являются руководителем, все остальное, изменились чрезвычайно.

С. КОРЗУН: Поговорим и о них тоже. Я увидел Ваше выражение лица такое неопределенное, но определенная гримаска, когда заговорил о шестидесятниках. Да, ну, и собственно Вы почти все сказали, шестидесятников, помимо прочего обвиняли, ну, как обвиняли и говорили, что у них наличествовали идеалы, но не было хватки деловой…

А. МАЛКИН: Идеалы очень мешают…

С. КОРЗУН: А вот Вам, пожалуй, как раз деловой хватки, пожалуй, не занимать.

А. МАЛКИН: Поэтому я и не шестидесятник.

С. КОРЗУН: Тяжело вести дела в современной России? Бизнес? Ведь Вы же отвечаете, в общем, за бизнес телеканала АТВ, да?

А. МАЛКИН: Вы понимаете, я не могу сказать, что я веду бизнес, потому что это все-таки то, что я делаю, это какой-то сорт творческой работы. В общем, это некоторая веселая работа. А бизнес, на мой взгляд, насколько я так смотрю на всех бизнесменов, достаточно серьезная и не требующая веселья работа. Лица у них не веселые.

С. КОРЗУН: Нет, ну, это я свидетель то, что Анатолий Григорьевич, мало найдется других людей на АТВ, кто так же размахивает руками, дает указания осветителям, операторам и т.д. Т.е. это, конечно, творческие процессы.

А. МАЛКИН: Ну, самая главная работа моя – это дворник. И я бы, если не стал тем, чем стал, я бы стал дворником или садовником. Это мне потрясающе нравятся эти работы. Очень люблю убирать, чтоб все было по порядку, чтоб все стояло на месте, чтоб все росло вовремя, вырастало. И с этого, на этом был бы какой-то результат. Без результата не интересно.

С. КОРЗУН: Подождите, не уходите в сторону.

А. МАЛКИН: Это я вообще по жизни.

С. КОРЗУН: О радостях сельской жизни. О бизнесе. АТВ окупаемая компания, как предприятие?

А. МАЛКИН: Ну, поскольку мы существуем, окупаемая. Хотя, конечно, нам чрезвычайно не хватает денег, просто на реализацию того, что бушует в наших умах и сердцах. Потому что столько, сколько делается внутри этой компании креативного и могло бы быть выплеснуто к людям на экраны и радовать их, и восторгать, и изумлять и все остальное. Это невозможно на то, что мы…. мы же существуем на то, что мы производим, зарабатываем. У нас нет никаких инвесторов, у нас нет никаких людей, которые к нам приносят деньги. У нас очень трудная жизнь у наших программ, которые с большим трудом попадают на канал, с большими уговорами и все остальное. Только сила характера и сила того, что я стоял в самом начале этого телевидения, слава Богу, что я так и остался производителем, (НЕ РАЗБОРЧИВО) не подался.

С. КОРЗУН: Хотели податься, хотели.

А. МАЛКИН: Вот не позволяет очень многим забыть то, что такое АТВ, или то, что вот собой подразумевает АТВ, там сообщность людей, как профессия профессионалов, что она, собственно, является на телевидении, и не дать этому умереть. Вот и все.

С. КОРЗУН: Если бы все телевизионные люди, которые прошли через школу Малкина, или школу АТВ сейчас были бы у Вас, то я думаю, что заполнения хватило бы, в общем-то, на несколько каналов.

А. МАЛКИН: Да, на всех каналах работают наши, это правда.

С. КОРЗУН: Для тех, кто не совсем в курсе, может быть, напомню, ну, как бы на вскидку имена – Парфенов, Дибров, Комиссаров, Угольников, Максимов. Проще, наверное, назвать, кто не прошел… Познер, да? Естественно.

А. МАЛКИН: Конечно.

С. КОРЗУН: Молодежная редакция, первые шаги на телевидении, или где это было? От "Взгляда" до "Времечко". В общем, ну, там практически со всеми остановками. Да, ладно, шагов то было много.

А. МАЛКИН: На самом деле, очень точно подмечено. От "Взгляда" до "Времечка". Если там, ну, я считаю, что у меня есть какие-то боле яркие удачи, но в принципе похожие программы. Если так разобраться всерьез, очень похожие программы, абсолютно народное телевидение, что там, что здесь. Т.е. как бы совершенно как бы не оформленное, не собранное, хаотичное, но живое такое аппетитно-упругое, веселое, понимаете. Вот это то, что я очень люблю в телевидении. И то, что я думаю, что чем телевидение должно быть, когда оно находится, как и радио в прямом эфире, когда можно разговаривать, ошибаться, говорить. И ты знаешь, что тебя не вырежут, что ты должен быть здесь и должен быть искренним.

С. КОРЗУН: Когда произошел этот перелом на телевидении? Со смертью Влада Листьева? И за что убили Влада Листьева? Есть ли у Вас своя версия? Ну, дела экономические? Телевизионные?

А. МАЛКИН: Это трудно сказать. Если бы я с ним встретился, я же с ним накануне убийства разговаривал в 6 часов вечера, а в 22 поехал к нему домой, когда все случилось. И мы с ним договорились утром, в 9 часов утра встретиться, чтобы что-то оговорить. Что-то его мучило очень сильно, что-то его беспокоило, что-то было не так в том, что создавалось. Но этого никто теперь не узнает. И даже предполагать не могу. Но думаю, что если бы Влад остался, хотя он тоже был, скажем, уже в это время измененным человеком. Но все-таки в нем вот этот огонь импровизации, огонь веселого ощущения жизни, удовольствия от чужого таланта и удовольствия от того, что происходило, в нем очень сильно горело. Он не был замкнут в себе, он был такой широкий человек в этом плане. Возможно, телевидение в какой-то степени пошло по другому пути. Возможно. Возможно, оно стало бы более гуманным и не так быстро превратилось в фабрику рекламы. А почему… И коммерция, думаю, и то, что мы полезли все играть в игру, в которую мы играли, как мальчишки и девчонки, а на самом деле, не понимали, с кем мы имели дело, что это было такое, зачем это все делалось. Почему надо было так выстраивать и все остальное. А нас просто так использовали эти самые… К сожалении, он был на самом острие. Это может быть абсолютная случайность. На самом деле, просто кому-то чего-то надо было кому-то доказать. Ну, а что вот с Козловым произошло? Вот сейчас взяли все… А что Вы думаете что это кто-то чего-то выстрелил, все остальное? А, может быть, действительно там абсолютно простая история. Кому-то просто кому-то перешел дорогу. Да, даже не перешел дорогу. А просто кому-то что-то надо было с помощью его доказать. И это он стал объектом. Это ведь вот ужас нашей жизни, что ты неожиданно превращаешься в вещь. И тебя неожиданно вот так вот… вот та жизнь, которая сейчас. Т.е. это может произойти с любым. Поэтому и с Владом произошло то же саме…

С. КОРЗУН: Ну, Вас лично тоже недавно пытались превратить в вещь. Да, история с ограблением в машине. А что?

А. МАЛКИН: Ну, это неприятно вспоминать. На самом деле, когда ты становишься куском мяса и понимаешь, что, в секунду понимаешь, что, когда животный ужас тебя захлестывает, и ты в секунду понимаешь, что жизнь закончилась и никогда не вернется, и та никогда больше не будешь здесь, вот не увидишь это, все остальное. Все, замкнулись окна и тебя увезли. А что дальше вообще? Это, конечно, переживать и переживать никому бы не пожелал.

С. КОРЗУН: Вооруженные люди, на самом деле, были угрозы, да?

А. МАЛКИН: Ну, они были с ножами, да. С ножами. Но на самом деле, может быть, потому что, как говорили, нельзя просто сдаваться, т.е. если ты себя пересиливаешь и все-таки борешься и до конца борешься, то вот моя машина, которую я теперь, наверное, буду до конца дней с собой, она просто взяла и сломалась. Она поняла, что мне плохо и остановилась. Вот и все и спасла…

С. КОРЗУН: Фактически спасла…

А. МАЛКИН: А если бы сдался… Что?

С. КОРЗУН: Фактически именно это спасло то, что машина, потому что версий было множество. Там спутниковые противоугонные системы…

А. МАЛКИН: Ну, это случай, конечно. Это все не работает. Я вот сейчас проверял. И снова они мне рассказывают. Я в Туле стою, они мне рассказывают, что я на Сущевке. Вот большая спутниковая антенна, замечательная компания, реклама потрясающая, а персонал, как всегда. Т.е. сантехника не хватает грамотного, хотя бы одного. Сидят мальчики, девочки, играют в игры и берутся большие деньги. Таких бизнесов в нашей стране, Вы знаете, раскручено. Ведь наше сейчас время, время пиара. Главное, надуть щеки, вовремя все рассказать, заполнить и погнать толпы чего-то собирать. Потому что никто же не проверяет ничего. Никаких этих самых. Все же на веру, все на упаковку кидаются, как мотыльки.

С. КОРЗУН: А советы бывалого, что делать в такой ситуации. Человек, который оказался… Молчать, стараться быть дружелюбным?

А. МАЛКИН: Ни в коем случае не молчать. Разговаривать. Непрестанно, все время раскачивать, все время пробовать какие-то моменты. Дергаться, не сгибаться, не распластываться, не... Обязательно сжаться и до конца бороться. До конца. Потому что в любой момент может что-то случиться, что тебя спасет.

С. КОРЗУН: Страшней моменты бывали в жизни?

А. МАЛКИН: Да. Ну, я когда умирал, был совсем страшный момент. Я в детстве пережил вот эту историю, когда я взорвался. И папа меня на руках нес по городу. И я точно помню абсолютное ощущение смерти, и что все кончилось.

С. КОРЗУН: Это сколько лет было?

А. МАЛКИН: Это было в 53-м. 7 лет.

С. КОРЗУН: 7 лет.

А. МАЛКИН: Я в школу после этого пошел через 6 месяцев.

С. КОРЗУН: И фаланги пальцев там же остались, да?

А. МАЛКИН: Там и остались.

С. КОРЗУН: Ну, после этого ни политические события, никакие другие уже так не волновали?

А. МАЛКИН: Нет, ты знаешь, у меня вообще нет ощущения, что вот это все должно меня волновать, потому что на самом деле, ну, такие встречи или такие ощущения которые я получал на Севере, когда я там высаживался с атомохода на льдину с группой. А атомоход уходил в точку. И лед под тобой колыхался, океан вздымался, это вообще пережить невозможно. Понимаешь? И ощущение от людей, которые там живут. Вообще от того, что я посетил, видел, на самом деле, вся наша жизнь, она гораздо беднее, скучнее, и в общем, не так интересна. На самом деле, ну, чего? В моем возрасте чего я могу пугаться? То, что я не увижу, как внучки вырастут, да? Или я не пойму, условно говоря, что вот с этой программой будет, или я не узнаю, там сам или… Понимаете, ничего же не произойдет. Если я потеряю близких, да, или ты уйдешь. или они уйдут, или ты что-то произойдет такое, что лично касается… Вообще надо жить лично. Чем мы скорее поймем, что каждый из нас вокруг себя должен выстроить что-то такое, что будет ему хорошо и близким его хорошо, тем быстрее в стране все наладится. Не надо ни кого сваливать. Она же складывается из этого, страна.

С. КОРЗУН: Но Вы поклонник экстремальных видов отдыха? Высадка на льдину, прыжки с парашютом?

А. МАЛКИН: Нет, абсолютно.

С. КОРЗУН: Вождение самолетов, там горные лыжи, подводное плаванье?

А. МАЛКИН: Нет, я мечтаю научиться, мечтал горным лыжам. У меня внучка потрясающе катается на горных лыжах. Я мечтал. Она мне говорит: я тебя поставлю. Но я как бы до постава дошел, потом говорю "нет". Потом я мечтаю плавать с аквалангом. Я четыре там десятка раз надевал акваланг, спускался, клал лицо на эту штуку и видел внизу 10-метровый обрыв с потрясающим красотой. Ну, вот кто был в Египте, все же знают там вот эти обрывы. И ужас, который сковывает меня в этот момент. Вот это для меня, как воздух. Я понимаю, что это не глубина, это высота. И я не могу себя преодолеть. И я говорю: хорошо, я поплаваю так. Я не могу прыгнуть… Нет, все эти вещи не для меня. Хотя очень хочется преодолеть. Т.е. наверное, в какие-то места, ну, когда-то я преодолевал. Я так поступал в театральный институт, преодолев себя. Я так ставил первый спектакль. Я так сделал первую передачу. Это все вот вещи, которые я преодолевал. Но это то, что вот мне органично. Есть вещи, которые… Нет, абсолютно. Я думаю, что это спокойная жизнь, спокойная жизнь, суббота, воскресенье пятницу, если удается на даче в халате, в тапочках и совершенно не одетый. Больше в бане и все остальное. Спокойное занятие тем, что там происходит. Или какие-то путешествия. И то это я не думаю, это тоже утомляет на самом деле. Общение и работа. Я все-таки рабочая лошадь, понимаете. Рабочий конь. И поэтому если у коня рабочего нет работы, он застаивается. У меня папа так умер. Он работал, работал, а потом подошла, и на пенсию отправили. И он через полгода умер…

С. КОРЗУН: А кто папа?

А. МАЛКИН: Папа был военный всю жизнь профессиональный. Он артиллерист. Он с катюшами первыми воевал под Ельней. Из под Ельни вытаскивал их. Дошел до Кенигсберга. А потом был обычным, работал в отделе снабжения в Питере, в военной фирме. Потрясающий снабженец был, говорят. Потрясающий. Говорят, доставал все, что… И так всю жизнь и жил.

С. КОРЗУН: Остался талант передался?

А. МАЛКИН: Ну, наверное. Родил четырех детей. Вот и все. Только и признательность ему и глубокая любовь.

С. КОРЗУН: Семья крепкая? В смысле с братьями и сестрами дружите?

А. МАЛКИН: Скажем так, встречаемся.

С. КОРЗУН: Анатолий Малкин – гость программы "Без дураков" на радио "Эхо Москвы". Ну, к телевидению вернемся. Вы упоминали о первой программе. Что это была, кстати, за первая программа на телевидении, которую сами делали самостоятельно?

А. МАЛКИН: Это было на Мурманской студии телевидении. Называлась эта первая передача, надо вспомнить, не то "Гольфстрим", не то "Присяга", ну, что-то такое удивительно советское…

С. КОРЗУН: Про военных моряков?

А. МАЛКИН: "Присяга", да, про военных моряков. А "Гольфстрим" была молодежная передача. Не помню. Ну, я там много. Я же работал по 14 часов в месяц, выпускал. Кто знает, кто работал на телевидении, на радио, ну, профессионалы, они просто могут себе – прямого эфира 14 часов в месяц. Это адовая работа. Хотя я был молодой, и мне не хватало. Я еще хотел. Вот там я впервые научился, чего-то понял на телевидении.

С. КОРЗУН: Мнение телевизионных профессионалов об Анатолии Малкине. Есть, несколько, записали мы. И начнем, пожалуй, с Олега Максимовича.

ОЛЕГ ПОПЦОВ: Это, безусловно, талантливый продюсер. Я думаю, что это человек, который сделал себя сам. И нужно было иметь большую смелость, чтобы пойти и создать самостоятельную телевизионную компанию. Ему не просто, конкуренция бешенная. Но, так или иначе, он создал свой стиль. И сегодня где бы Вы ни были, Вы знаете, что "Времечко" – это Анатолий Малкин. И я думаю, что "Времечко" это бренд. И мы никуда не уйдем. И никто подобной программы, программы, которая в своем информационном потоке стоит на понимании, что есть народ, которая корнями в народе, и которая героями в народе, это практически настоящее народное телевидение в хорошем смысле этого слова.

С. КОРЗУН: Олег Попцов. Ну, мы начали с хорошего. Тут для разнообразия. Обычно я начинаю с самого плохого.

А. МАЛКИН: Плохое тоже будет?

С. КОРЗУН: А я не дослушал до конца. Наверное, будет. Нет, Олег Максимович, что сказал, то сказал.

А. МАЛКИН: Олег Максимович очень серьезный профессионал. Большое ему спасибо за то, что он сказал. Хотя мы не все, мы не во всем с ним сходимся. Я считаю, что "Времечко" это, конечно, замечательное мое произведение. Да, скорее, наше общее произведение. Такое коллективное творчество. Есть вещи, которые я придумал сам лично. Вот "Старую квартиру" я считаю своим просто таким, это то, что я сделал сам. И мне кажется, что это вот такая вещь, которая будет оцениваться потом. И тут я предлагал на одном канале, давайте просто летом поставьте в строчку. "С 47 года до 2000-го". Ну, то, что рейтинг будет, и все у Вас здесь сядут". "Ну, и будет очень взрослая аудитория". Я говорю: ну, какая тебе разница, какая у тебя аудитория? Ну, 50, 60. Они же люди, и это их жизнь. Ну, дай ты им их жизнь посмотреть. Они только дрем, брем и все остальное. Вот поставьте в строчку летом. Там 134 серии. 134 серии. Мы же делали это 5 лет. Я говорю, и все. Дай возможность, т.е. выйти невозможно. У меня, знаешь, сожаление только одно. Потому что вот то телевидение, которое в целом, не отдельными кусками, не отдельными программами, потому что мы, так или иначе, встраиваемся, подстраиваемся под канал всегда, а вот в целом, как гармоничное явление, которое живет в голове, и которое можно было… и для которого есть зритель, он есть абсолютно, я считаю, что мне не надо ни ста, ни двести миллионов, ни пятьдесят миллионов, а вот ровно столько, сколько хочет смотреть нас сейчас. Этого вполне достаточно. Но это зритель должен иметь свое телевидение, и я должен иметь бы свое телевидение, вещательное, да. Вот для этого тогда бы сложилась единая палитра. И было бы понятно, что такое, вот я считаю, что АТВ, как бы громко это ни было сказано, если говорят: давайте сделаем общественное телевидение. Вот АТВ – общественное телевидение. Вот возьмите и вещайте. Оно есть. Зачем еще создавать. Чего пилить деньги. Надо с роду там по 50 миллионов собрать, и вроде будет общественное телевидение. А оно существует в нашей стране, везде есть. Не надо ничего создавать. Вон сейчас я смотрел перед нашим этим самым, поднимает воду в Нижнем Новгороде, чтобы полтора миллиона киловатт больше, и все заводы бы работали. Но при этом все затапливают. И 33 миллиарда надо на то, чтобы это тоже затапливали, выкачивать воду. Она же будет все время прибывать. И миллиард на то, чтобы еще и мост построить. Для чего? Или там очень мудрый корреспондент, который сказал: ну, деньги же большие. Раз деньги положены сюда, надо произвести продукт. Нужен, он не нужен. Так вот здесь деньги то не положены. Никто на АТВ не потратил ни копейки. Все получили качественный продукт, потому что мы вещаем только качественный продукт в экологических нишах. И никто туда не вкачал ничего. Но надо создать еще что-то.

С. КОРЗУН: Олег Максимович сказал о том, что человек, который создал себя сам, это предполагает, что вопреки, не смотря на, и не было учителей, не было примеров для подражания…

А. МАЛКИН: Нет, у меня были замечательные учителя. Хотя мне не хватало, конечно, человека, который бы меня… ну, это вообще мечта по жизни, чтобы ты пришел, а какой-то гениальный, талантливый тут же дал тебе 48 миллионов, камеру, все остальное, и никого бы не подпускал, а ты бы производил. Это мечта. Так бывает иногда. И у некоторых. Ну, у меня вот не случилось. У меня, может, таланта уговаривать нет. Но у меня был замечательный учитель в институте культуры, который я первым заканчивал. Энгельс Степанович Старшинов. У меня был Давид Исаакович Карасик, потрясающий телевизионный режиссер ленинградский. Потрясающий, тончайшей души человек. Таланта тончайшего. Это уже в институте в театральном, который я закончил. Ну, и на самом деле, я считаю, что моя жена мой учитель, я считаю, что очень много людей, которые работали на телевидении рядом со мной, от каждого я брал кусочек. Потому что на самом деле телевидение, ведь это штука абсолютно фабричная. Я не знаю, как радио у Вас, насколько это фабричная история. Может, она более такая авторская.

С. КОРЗУН: Ну, чуть более камерная, да. Это не к слову камера, да.

А. МАЛКИН: Это даже не кино, в котором все-таки есть некая определяющая роль какого-то человека. Ну, это скорее, да, продюсер, но это энергетика. А здесь вот один донес это, вот этот принес это, а потом начинаем разговаривать, потом начинаем делать, потом докладываем. И это вьется, как улей, понимаешь, это складывается, как соты. Каждая пчелка заносится… Надо уметь людей сорганизовать, надо дать им энергетику. Надо направить их это самое. Надо, чтобы они поверили, что это получи... И надо, чтобы получилось. Вот это в тебе. Твой план. А все остальное только от них. И когда это все вместе, некоторые люди могут сказать, что иногда мы давно это уже не было, но вот когда не хватает идей, я их собираю, запираю там на 3-4 часа, и когда хорошо получается разговаривать, когда люди перестают стесняться, идет мозговой штурм, атака, мы придумываем божественные вещи. Просто мне кажется, этот процесс абсолютно исчез на телевидении. Потому что все то, что приходит с Запада не требует никакого творческого процесса кроме дизайна студии, света, ну, как бы внешних вещей, потому что там все заложено в библии, так называемой. Там все описано. Даже как какую эмоцию у тебя получить…

С. КОРЗУН: Это предостерегает от ошибок, поэтому и рейтинги у них есть…

А. МАЛКИН: Абсолютно. Только это не телевидение, это копировальная фабрика. Вот был фильм "Копировальный", вот это копировальная фабрика. Эта копировальная фабрика, чем плоха. Потому что вроде бы мы переводим все западное на русский манер. Но там не русское, там не наше.

С. КОРЗУН: Ну не русское и не приживается. А то, что близко…

А. МАЛКИН: Нет, на самом деле, мы переделываем аудиторию, там несколько другие подходы и другая игра в жизнь. Там другое предполагается. Это не совсем так. И складывается что. Просто часть людей перестают это смотреть. Огромная часть людей понимает, что это чуждое и что это не то, что им хотелось бы иметь от телевизора, как коммуникотора, да. Они уходят с этого, потому что, ну, новости, понятно, везде одинаковые, игры глупые, ну, будешь ли ты в это играть. Для этого формируется там шоу разговорные, в общем, такие в большинстве своем, которые говорят рамочно. Да, вот так вот должно быть. Как бы никаких выходов. Только газеты и кино. И получается, что телевидение становится абсолютно развлекательным. Абсолютно развлекательным. Для этого сформировалось огромное поле людей, которым именно этого и надо. Но оно и только оно и есть. И больше никакого не существует. Так вот я начал с того, что телевизионные… понимаете на телевидении очень важно оставить именно как бы… Ну, что такое телевидение? Телевидение находится на шаг от жизни. Вот надо уметь это передать. Оно все равно не жизнь, но оно не должно быть так далеко от жизни, как существуют вот эти форматы. Потому что это другая жизнь, калькированная и положенная сюда. Да, мы абсолютно конкурентоспособны, с точки зрения мирового телевидения. У нас потрясающая картинка. У нас замечательные моторы. У нас мотористика кадра. У нас замечательный монтаж. У нас все вот это пышет просто все остальное. Только про что? Только чего? Только зачем? Чтобы больше рекламы всовывать? У меня сейчас борьба идет. Вот "Времечко" стоит. Я борюсь за то, чтобы вынуть одну рекламную паузу. У меня там четыре. Я говорю: ну уберите! Сделайте там побольше и подороже. Здесь Вы теряете. Просто доля падает. Вот здесь прямо зритель хлынул туда. И он приходит, ему на минуту говорят: до свидания. А у нас, говорит, по закону нельзя. Я говорю: ну, это безумие. Я становлюсь полем для рекламы. Вы понимаете, полем. Мало этого, сейчас еще приходят спонсорские пакеты и говорят. Теперь надо еще внутри того, что называется телевидением, то, что я люблю, еще надо сделать, разыграть какую-то историю коммерческую, вот чтобы тоже зарабатывать деньги. Ну, это невозможно. Это невозможно.

С. КОРЗУН: Анатолий Малкин – гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Продолжаем. Профессионалы об Анатолии Малкине. Эдуард Сагалаев.

ЭДУАР САГАЛАЕВ: Я даже могу открыть вот такую тайну, которая на самом деле только частично является тайной, что в этом году в рамках "Тэфи" очередной раз разыгрывался такой достаточно спорный приз – за личный вклад в Российской телевидение. Ну, вот я выдвинул Андрея Григорьевича Малкина. И не потому, что там он мой близкий товарищ. А я на самом деле думаю, что именно он заслужил это больше многих. Это, может быть, парадоксально опять же прозвучит. Он один против всего мира. Потому что у него нет влиятельных каких-то волосатых рук, он ни с кем не заигрывает, он не продается, он должен как-то вот выстоять и построить то, что он построил. А он на самом деле построил огромное телевизионное производство. Не имея канала, не создавая систему какой-то теневой экономики.

С. КОРЗУН: Маленькое уточнение. Есть волосатые руки. Андрей Григорьевич продемонстрировал их мне. На самом деле, волосатые руки есть, причем две. Длинные волосатые руки. Знаю, что с "Тэри" у Вас не всегда складывались отношения. Мягко говоря…

А. МАЛКИН: У меня вообще не складываются отношения с "Тэфи". Я тут поперек пойду многого. Эдуарду Михайловичу огромное спасибо за его движение, за все остальное. Хотя я считаю, что премия… Ну, там много неправильного, да. Начиная с того, что Академия строится… Ну, это все-таки большое жюри. И играть ну во что не нужно. И, к сожалению, Академия сейчас разобрана на такие корпоративные сообщества, на борьбу каналов, устала во многом от того что не за то даем. Не систематизируем телевидение, не определяем направления, не говорим людям, что они ошибаются. Берем все, что ни попадя. Это что ни попадя вдруг, из-за того, что каналы там подсекают. И кто-то подсекает из корпоративных, и выбрасывают стоящие вещи, оно вваливается в номинации. Иногда такое получает, просто не хочется в этом… Т.е. не хочется просто "Тэфи" получать. Хотя это очень ценный приз для сообщества.

С. КОРЗУН: А вот Ваши голосования часто не совпадают с общими результатами.

А. МАЛКИН: Абсолютно. Практически на 87%

С. КОРЗУН: А, т.е. подсчитано уже. 87,5, чтобы быть совсем точным.

А. МАЛКИН: Ну, я не стал говорить 99. Ну, на 87%. Потому что я в общем, ну, Вы же знаете, что я люблю. А очень часто. Ну, вот я там борюсь против двух номинаций. Эфирный промоушнн канала и телевизионный дизайн. Я не понимаю, почему мы должны давать призы за это. А мне говорят, там работает масса людей, которые …

С. КОРЗУН: Профессионалы, да…

А. МАЛКИН: Показывают, что надо смотреть в канале. Я говорю: ну, почему это "Тэфи"? Это работа канала над тем, чтобы показать, что будут смотреть. Почему? Художнику согласен. Компьютерному художнику, согласен. Почему эфирный промоушн канала должен награждаться, т.е. у нас же "Тэфи" это личное соревнование, да. Это соревнование за передачи. А тут получается, что канал награждает за это, за это. Не нахожу, ну, ладно. Это такая частность, на самом деле, но она говорит о том, насколько я в принципе внутренне расхожусь вообще вот с тем, как это все определяется, каким это образом все будет. К сожалению, "Тэфи" стала таким большим собранием телевизионных чиновников, в основном. Во многом. Не в основном, во многом. Которые как бы занимаются здесь такой… Это же тоже история. Почему "Тэфи" так ценна во многом? Потому что "Тэфи", хотя с другой стороны ценна, ценна, но тот, кто получил "Тэфи", у нас такая поговорка. Получил "Тэфи", с эфира снят. Да, это очень часто бывает. Программа получает и тут же вылетает. Или программы нет, вот сейчас Вацуевой нет в эфире, а ее выдвинули на "Тэфи", т.е. как бы отмечаем за эти самые. Там много бывает таких любопытных моментов. Но во многом же "Тэфи" дает прибавку рекламы. Т.е. количество "Тэфи", да, борьба-то серьезная идет. Это же все деньги. Поэтому, на самом деле, я думаю, что давать надо не за личный вклад. Это все понимаете как к 60-летию, называется, или к 50-летию. И я совершенно не рад этому. Даже если мне дадут, я не считаю, что надо давать. Дайте, как продюсеру. Никогда не дадут. Никогда не дадут.

С. КОРЗУН: Анатолий Малкин, гость программы "Без дураков". Лев Новоженов.

ЛЕВ НОВОЖЕНОВ: Анатолий Григорьевич, мой телевизионный учитель. Человек, после которого я ничего нового про телевидение не узнал. Человек сложный, временами не очень уютный. Анатолий Григорьевич – это университет телевидения в одном лице. Я не преувеличу, если скажу, что две трети телевизионных деятелей вышли из его как бы пиджака, брюк там или каких-то еще других частей одежды.

А. МАЛКИН: Просто фактически превратил меня в роддом.

С. КОРЗУН: Нет, ну, еще деспотом и тираном называют. Есть основания к этому?

А. МАЛКИН: Ой, ну, у нас с Левой очень тяжелые взаимоотношения…

С. КОРЗУН: Нет, ну, это…

А. МАЛКИН: Нет, он хорошо, замечательно говорит. И то, что он отдает должное, и я ему отдаю должное, хотя могу маленькую ложку дегтя в бочку меда, что для телевизионного ведущего все-таки надо поправить дикцию. Вот а с точки зрения, наверное, впрочем, это не грубо, но все-таки это правда.

С. КОРЗУН: "Времечко" и "Сегоднечко" развели Вас, да?

А. МАЛКИН: Да. Но я бы не хотел углубляться в эту историю. Потому что… ну, это нехорошо было, поэтому я не хочу об этом говорить.

С. КОРЗУН: Ну, мы в нее глубоко и не будем.

А. МАЛКИН: Ну, и не надо. "Времечко" то выжило, вот и все. "Времечко" то живет.

С. КОРЗУН: Ну, я знаю, что и Вы, и Кира с, ну, определенной ревностью, как и многие, кстати говоря, продюсеры, Вы не единственные, относитесь к тем, кто от Вас ушел и начал делать карьеру самостоятельно. Это тяжелый момент, да?

А. МАЛКИН: Перестали. Нет, я должен Вам сказать, что был какой-то момент, когда мы очень с трудом воспринимали то, что от нас уходят. Ну, это вообще очень больно. Вы представляете, когда вот "Сегоднячко" создавалось, там вдруг полредакции фактически снимается с места в один момент. Т.е. у тебя просто отбирают. Ведь там же проблема не в Леве, и не в "Сегоднячко". Все там у меня были отношения с Гусинским, который просто взял и перекупил просто фактически, взял и скупил, ну, то, что происходит сейчас. Вот. И хотя с Владимиром Александровичем у меня нормальные взаимоотношения, но этот момент, вот просто в поддых. Я, наверное, не знаю, как бандиты поступают, но думаю, что примерно вот так вот они у тебя жизнь и вынимают. В один момент. Вот, и там было очень сложно отстраивать. И на самом деле…

С. КОРЗУН: А скажем, Парфенов Дибров, они же вроде как не со своими программами уходили.

А. МАЛКИН: Проблема не в этом. Вы знаете, у нас очень многие ушли, не многие состоялись после ухода. И как раз вот то, что Вы называете Парфенов, Дибров, Угольников, да и тот же Лева, ну, может быть. еще два, три человека. Они-то как раз поняли, что все взяли. Им здесь больше не развернуться. Канала же нет. Если можно было бы перейти, ну, как на каналах делается. Вот такая передача, вот такое интервью, вот ток-шоу, вот генеральный менеджер. Ну, как, рост должен же быть. А вот все, обречен. И поэтому в какой-то момент человек понимает, что надо выходить на большую поляну. Ну, и хорошо. Мы с ними абсолютно все… У нас же были несколько встреч наших, на которые собирались все. Ну, может быть, два-три человека, там, условно говоря, ну, уж совсем как бы нехорошо ушедших, мы как бы так попросили не омрачать наше торжество. А так, в принципе, все приходят. И сейчас вот только позавчера был Шахматов у нас. С которым мы тоже, в общем-то, разбежались так не очень аккуратно. Но в принципе прошло время. На самом деле, вот сейчас, по истечении возраста, Сереж, ты понимаешь, когда ты проживаешь. Ты понимаешь, что в принципе, конечно, предательство – это самый большой грех, который есть на свете. Страшнее ничего нет. Потому что такое убийство другого человека не за что, из-за мелочи, из-за денег, или там из-за поста, убийство…

С. КОРЗУН: А из-за крупного? Из-за программы своей, из-за карьеры?

А. МАЛКИН: Это все равно мелочь. По сравнению с сердцем другого человека, с его чувствами, с его любовью, это мелочь.

С. КОРЗУН: Т.е. Вы предпочли, чтобы от Вас вообще никто не уходил?

А. МАЛКИН: Я думаю, что это было бы совершенно правильно. Абсолютно правильно. А зачем уходить.

С. КОРЗУН: Единственное разумное решение – не уходить от Малкина.

А. МАЛКИН: Здесь замечательно. Зарплату платят.

С. КОРЗУН: Но не очень большую, как утверждают некоторые.

А. МАЛКИН: Умные разговоры постоянно. Обед очень вкусный. Здание уютное. Никаких сволочных, мелких токов, как в Останкино. Не превращаешься ни в какого механического робота и в киборга. Не должен гоняться за этой самой, не должен думать о каких-то политических вещах. С тобой разговаривают только по искусству, по делу. От тебя требуют соответствия… Что такое авторское телевидение? Ты автор, будь себе верен. Соответствуй себе, открывай себя, развивай себя. Вот человек устает развивать себя и отваливает в то место, где с него этого не требуют. Ну, и хорошо.

С. КОРЗУН: Да, ладно, Вы в каком-то интервью назвали авторское телевидение, сказали "можете называть антигламурным телевидением". А если хочется гламур делать? И на самом деле, суперпопулярный. И чтобы рейтинги были. И доли за 50 выходили.

А. МАЛКИН: Вот я сегодня только… не в связи с этим. Сегодня только утром поймал поймался на мысли: как хочется успеха. Думаю, а я сегодня ходил по кабинету, думаю, ну, как все-таки это сделать? Ну, почему там вот такое, там 23 доли, здесь какое-то "Менты", и все там "Пусть говорят", народ все, а тут вот никак. Уж так вроде весело, все говорят замечательно, здорово. А все маленький. А потом думаю, ну, не судьба. Ну, не могу я это делать. Ну, скучно мне делать глупое. Ну, скучно. Ну, не могу я копаться ниже пояса. Ну, не интересно мне. Потом мне стыдно просто. И тем, кто со мной, к сожалению, а может, к счастью, такие люди подбираются, что вот бессовестные не подбираются, а совестливые остаются. Такая судьба у совестливых. Быть в тени бессовестных.

С. КОРЗУН: Кого бы позвали с удовольствием из тех, кто с Вами не работает?

А. МАЛКИН: Куда?

С. КОРЗУН: Ну, в какой-нибудь проект в новый. Или зовете всех.

А. МАЛКИН: Да, практически всех. Я просто не могу соответствовать, даже не по деньгам. Даже не это самое. Это на самом деле как-то можно решить с каналом. Просто проекты, которые я хотел бы, т.е. эти люди требуют таких проектов, которые каналы мне не закажут. Вот и все.

С. КОРЗУН: Анатолий Малкин – гость программы "Без дураков" на "Эхе Москве". О прелестях, или как говорили классики об идиотизме сельской жизни, сейчас и поговорим. С вечера пятницы, до конца уикенда Анатолий Григорьевич проводит время в своей фазенде.

А. МАЛКИН: А, хорошо, длинная программа.

С. КОРЗУН: Да, длинная программа, и об этом тоже поговорим. Что за фазенда? Большая усадьба, наверное, где-нибудь?

А. МАЛКИН: Ну, как тебе сказать, конечно, можно сказать, так. Вот помещики, куркули, вот они все остальное. Было время, когда стоила земля дешево. И я приехал в какую-то воинскую…За Апрелевкой есть места, где, куда выводили из группы войск, из Германии выводили и офицерам, которым не могли дать квартиры, дали земельные участки. Там целый сорный лес. И там нарезали, нарезали, нарезали, нарезали. Ну, естественно офицеры там не могли ничего построить. Генералов там штук 6-7 построило рабским трудом подчиненных. А все остальное собственно съехалось. Весь свет нашего… высший свет нашего общества – бандиты, артисты, телевизионные работники, олигархи какие-то угольные такие, приугольные. Все остальное. Просто малина такая. И как-то все обзавелись. Правда, единственное, что плохо, что заборы высокие. Кругом просто машины, трактора носятся, как сумасшедшие. И заборы. Вот это вот. И я там купил себе 60 соток земли. Очень дешево. Ну, за минимальные деньги. Потом построил деревянный дом за год. Как я люблю.

С. КОРЗУН: Своими руками?

А. МАЛКИН: Я нанял инженеров из Троицка. Голодных и несчастных людей, у которых ничего не было. Группу. Атомные физики, потрясающе. Купил какой-то сруб. И они поставили…

С. КОРЗУН: Они лазерами, что ли, резали и взрывали там направленным…

А. МАЛКИН: Поставил сруб. И он начал падать. И я припер его. Потом позвал физиков, и она долго совещались. Все остальное, потом сказали…

С. КОРЗУН: Смотря там сила притяжения земли, куда там работает.

А. МАЛКИН: Вот столько сможете заплатить? Я говорю: хорошо. И они 6 месяцев жили там. И чего-то атомно стоили. Приводили. В результате дом стоит. Вот он как встал после них, стоит, не сдвигается с места. Замечательный, теплый, очень уютный. Кира потрясающе его сделала внутри.

С. КОРЗУН: Только не говорите мне, что Вы там огурцы, помидоры выращиваете, всякие прочее.

А. МАЛКИН: Выращиваю, выращиваю.

С. КОРЗУН: Нормально, да. Анатолий Григорьевич Малкин за выращиванием огурцов и помидоров. Это, наверное, дорогого стоит.

А. МАЛКИН: Да, потрясающе.

С. КОРЗУН: Да, и что, и удовольствие получаете от этого?

А. МАЛКИН: Огромное.

С. КОРЗУН: Или просто необходимость обеспечивать личную продовольственную программу?

А. МАЛКИН: Ну, конечно, это же дешевле, ты что. Потом в магазине ты же все покупаешь, как это называется, генномодифицированный. Вдруг ты встал, а у тебя нога превратилась в огурец. Зачем? Когда ты с грядочки, с навозика берешь хорошую вещь, да стопочку, да это же потрясающе.

С. КОРЗУН: Есть кому и навозик обеспечивать? Коровки что ли там?

А. МАЛКИН: Да, там есть куры. Ну, куры не мои, а Кирины. Она любит это дело. С петухом они там бродят, поставляют яйца.

С. КОРЗУН: Т.е. Вы хозяйство разделили с Кирой, да?

А. МАЛКИН: Потрясающие яйца. Замечательные очень вкусные. И мы там выращиваем. Впервые у меня в этом году вырос виноград красный. Я посадил, купил…

С. КОРЗУН: Ну, в теплице, наверное, или на открытом…

А. МАЛКИН: В теплице. Я построил теплицу. Вот это единственное, на что я не пожалел денег и построил паровую теплицу. Я тут был у Толстого в Ясной Поляне. И увидел, как они делали. У них теплица в земле, с печечкой. Это они там лимоны выращивали, замечательная история. Я построил наверху, не по-умному. Вниз не опускался. К такой теплице от котла провел отопление. Там тепло, там круглый год там 25, 28 градусов. И растет все. Т.е. у меня помидоры огурцы с марта месяца. И вот они круглый год так заходят, выходят. Сейчас клубника созрела.

С. КОРЗУН: А 4, 5 дня кто за эти хозяйством следит?

А. МАЛКИН: Перцы висят.

С. КОРЗУН: Если 2,5 дня…

А. МАЛКИН: Физалис, лимон, авакадо, вот сейчас пытаюсь вырастить киви. К следующему году я привезу тебе, может быть, мне удастся. Вот такая вот история. Мечтаю улей поставить. Как и наш сегодняшний, поздравляю Юрия Михайловича, но вот не хватает. Не растут там эти штуки. Я же не знал, ботанику-то я изучал в 6 классе, пестики, тычинки. Я не понимал, как это происходит на самом деле. А у меня там живет женщина, она мне объясняет. Для того чтобы это самое, надо обязательно пчелу. Мы ловили шмеля и просо уговаривали его, так осторожно сажали, он улетал. И с трудом мы сами вот это терли все и получались огурцы. Теперь хочу, чтобы там просто это росло. Вот это очень забавляет и очень занимает, на самом деле, и утешает по большому счету. Потому что это вот то, что реально от тебя не зависит, и чему ты можешь только способствовать. Вот оно вырастает само по себе.

С. КОРЗУН: Ну, этому можно посвятить жизнь, или все-таки телевидение остается?

А. МАЛКИН: Ну, к сожалению, я человек испорченный жизнью телевидения.

С. КОРЗУН: Где более органичен Анатолий Григорьевич Малкин? Или везде, и там, и там?

А. МАЛКИН: Нет, ну, там я же не начальник. Там я подмастерье. А тут я у себя…

С. КОРЗУН: Начальник огурцов, перцев. Перцев, разных перцев.

А. МАЛКИН: Там я только пробую. Потому что там начальник женщина. Она вот этим занимается всем. А я только могу советовать. Что вот так, этак. Или принести косточку какую-то из Китая специальную, которую мы сажаем и думаем, что из нее вырастет. Или там камней навести, сделать кучу какую-нибудь такую красивую. Нет, в кабинете я начальник. А ты знаешь, как приятно быть начальником. Сидишь, все к тебе приходят, все на тебя смотрят, все ждут. Хоть он там умрет, от того, сколько ты разговариваешь. Но все внимательно и очень ласково на тебя смотрят и ждут. И ты такой умный сразу становишься. И просто из тебя прет все.

С. КОРЗУН: А начальником покрупнее не хотелось стать? Ну, я не имею в виду в виде размеров.

А. МАЛКИН: Там правды не будет. Мои подчиненные, я надеюсь, меня искренне слушают. А там все-таки все так…

С. КОРЗУН: И все-таки о сельской жизни. Каждое субботу утром Вы с Кирой Александровной выходите на крылечко, выбираете мотыги, лопаты, или что-то и идете ковыряться в саду. Или что? Или как вообще происходит?

А. МАЛКИН: Нет, ну, поскольку мы в пятницу, субботу, воскресенье приезжаем туда, там потрясающе спится. Поэтому мы там высыпаемся. Там у нас баня, там я плаваю. У меня там бассейн есть. Иногда я там стригу траву. Иногда Честно говорю. И занимаюсь указаниями. Вот это туда… Гуляем, катаемся на велосипедах…

С. КОРЗУН: На лошадях…

А. МАЛКИН: На лошадях нет. Собираем грибы. Вот сейчас как раз пошли белые. Мы на участке набираем килограмма 3-4.

С. КОРЗУН: Прямо на участке, правда? Т.е. это на самом деле лесной участок. И лес там остался?

А. МАЛКИН: Абсолютно. Да. Я сажаю. Я сейчас посадил три сосны, которые уже вытянулись. Огромное количество роз. Всяких кустов. Ну, вот это все занимает, конечно. Это удовольствие огромное.

С. КОРЗУН: Для чего? Для кого это? Для себя? Для жены? Для детей? Для внуков?

А. МАЛКИН: Ну, а как, это удовольствие. Жизнь – это удовольствие. Да, нет, ну, так нельзя думать. Это, конечно, кому-то достанется. И, конечно, там кто-то будет жить, потом все остальное. Но это их жизнь. Здесь я с Федором согласен. Что меня не касается их жизнь. Я должен что-то сделать, наверное, и от меня должно что-то остаться полезное. А разовьется, не разовьется, я не могу за это отвечать. Если я вырастил сына нормального, вон внук, значит, разовьется. Не вырастил, нет. Поэтому главное в жизни, это получать удовольствие. Но не за чужой счет. А за свой. Вот и все. Живем так.

С. КОРЗУН: С кем дружите по жизни? Это люди телевизионные? Или герои программ?

А. МАЛКИН: Я дружу со своей семьей. Все.

С. КОРЗУН: Т.е. больше других… Есть временные союзники, есть хорошие знакомые…

А. МАЛКИН: Нет, остальные коллеги, знакомые. Нет, масса... У Киры замечательные друзья, вот сейчас мы поехали праздновать ее день рождения в Ясную Поляну, это так придумали. Взяли, мотались там, все остальное. Приехали в Ясную Поляну друзья на своих машинах. Мы сели за стол. Так было замечательно. Душевно, до там часу, до двух ночи сидели, разговаривали. Провели экскурсию и уехали. Вот это я понимаю, друзья. Вот это те люди, которым с тобой хорошо. Их немного, но это настоящие ребята. Настоящие люди. И все, а чего еще надо. А если Вы считаете… Вы говорите о полезной дружбе, или там еще…

С. КОРЗУН: Нет, не о полезной. Наоборот, вот друг детства есть кто-нибудь?

А. МАЛКИН: Нет, у меня в детстве были. Я когда учился в школе, у меня был там Сережа Максимов, у меня был Петя Глинский, Королев Сашка. Но вот кончилась жизнь. Я уехал из Мурманска, потом перешел и потерялось все. И сколько не пытался восстановить, но эта часть жизни ушла. А все-таки заводится тогда. Ну, были меня в Мурманске там люди какие-то. С кем я дружил. Это тоже исчезло. В общем, при всем при том меня жена все время ругает. Наверное, я в этом плане не очень коммуникабелен. Т.е. как бы замкнутый внутри себя. Хотя вот сейчас разговариваю с тобой полтора часа, как будто это вот так вот это легко. А на самом деле я, в общем, задумчивый человек, правда.

С. КОРЗУН: Нет еще полутора часов никаких. Вы ощущаете себя москвичом или нет? Или все-таки то, что Вам дало карты в руки и возможность пробиться, это в какой-то степени вот…

А. МАЛКИН: Мне кажется, что я не совсем москвич. Я такой завоеватель Москвы, ну, как 80% живущих здесь. Потому что Москва, в общем, когда ты впервые сюда приезжаешь, со стороны такой волчий город. В нем так быстро все, и так жестоко и жестко, что трудно выжить и трудно остаться. Вот, а потом ты привыкаешь. Вот сейчас я привык. Потому что я же питерский при всем при том. И я выезжаю в Питер, и я там, это же мой, я там все знаю. Я провожу экскурсии. Это же грандиозно. Это потрясающей красоты невозможной красоты и невозможного воздуха город. Но Москву я принял. Вот я приехал, и она стала как бы частью меня. И мне нравится. Но, если Питер может быть без людей вполне. То Москва без людей ничто. Потому что здесь нет мест для… Ну, как бы здесь негде гулять. Вот выйти невозможно. Она же состоит из чего-то непонятного, но это все, это сосуды, провода, и все это живое. Оно дышит и живое. Если говорить о москвичах, мне кажется, что москвичи, несколько другие люди, настоящие москвичи, коренные. Вот которые здесь давно и т.д. Они другие. Они более, скажем так, интеллигентные. Они более спокойные, интеллигентные, а не так нахальны, как те, которые завоевывают Москвы.

С. КОРЗУН: В каком городе было бы уютно жить? Это, наверное, последний вопрос. Ну, кроме Москвы. И кроме, наверное, Питера.

А. МАЛКИН: Ну, вот я сейчас был в Риге, мне бы там хотелось. Я не знаю, сколько бы я выжил среди этих людей, но мне так понравился город.

С. КОРЗУН: Картинка какая, да.

А. МАЛКИН: Потрясающий город. Это сказка. Это просто что-то невероятное. Потом вот в Париже я бы не стал жить. И в Давиле не стал бы жить. И в Амстердаме тем более не стал бы жить. Нет, наверное, все-таки в России. Наверное, все-таки в России, или в каком-нибудь вот то, что я сказал, вот маленькая, вот голландская, бельгийская, все остальное, ну, не немецкое, что-то вот тихое.

С. КОРЗУН: Анатолий Малкин. Спасибо огромное за ответы на вопросы, которые интересовали меня в этой программе. И на сегодня это все. Счастливо, удачи.

А. МАЛКИН: Спасибо. Пока.