Виктор Ерофеев - Без дураков - 2006-08-10

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Добрый вечер всем. Представляю моего сегодняшнего гостя. Это писатель Виктор Ерофеев. Добрый вечер, Виктор Владимирович.

ВИКТОР ЕРОФЕЕВ: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: Культовый писатель. Ну, культовые же фигуры к нам приходят, других не держим. Телеведущий… Тоже культовый или нет?

В. ЕРОФЕЕВ: Не знаю. Ну, по крайней мере, популярный в узких кругах.

С. КОРЗУН: По поводу культовости писателя. Удостоились 10 лет назад. Читали, наверное: "По оценке критики, может быть, есть в современной литературе имена более яркие, но более скандальных нет". Журнал "Стас" 96-го года. Награда или наоборот?

В. ЕРОФЕЕВ: Я думаю, недоразумение. Потому что я вообще не скандальный. Вообще писатель не скандальный. Это скорее незрелость публики, которая что-то прочтет неподготовленная, ужаснется и скажет "он скандален". Поскольку книжки выходят в разных странах, очень хорошая проверка. Почему-то где-то там не скандален. А здесь еще пока скандален. Значит, где-то не доросли. Т.е. где-то, т.е. здесь. Значит, что-то еще недопоняли. На самом деле никогда не хотел быть скандальным, никогда этим не занимался. Пишу то, что считаю нужным писать. Не думая ни о читателе, не думая даже о себе. А вот как получается…

С. КОРЗУН: О родине только.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, конечно.

С. КОРЗУН: Исключительно.

В. ЕРОФЕЕВ: Конечно, только о родине. А вот как получается… А Вы знаете, вот как любопытно получается. Когда у меня в 90-м году вышел первый раз "Русская красавица" было аж 200 рецензий везде. Все сказали, что ужас и мрак и вообще не писатель. А потом вдруг "Русская красавица" стала культовым произведением, вышла в 35 странах. В Голландию приезжаю, подписываю книжку (она стала там бестселлером №1), подписываю книжку, встречается мне какая-то молодая особа голландская. Она говорит: Виктор, я прочитала книжку, очень интересно. Но скажите, почему там совсем нет секса. А здесь меня ругали ровно за это. Т.е. понимаете, значит, от культуры к культуре разное восприятие не только секса и жизни, и проблем, которые ставит писатель. И, мне кажется, наше общество очень сильно выросло с 90-го года. А, значит, скандальность моя сильно убавилась. По крайней мере, я так надеюсь, Сереж.

С. КОРЗУН: Дай Бог. Виктор Ерофеев, гость программы "Без дураков". И я приношу извинения за опоздание на 2 минуты с началом эфира. Просто был важный разговор. И сегодня история произошла. Не знаю, с дураками, без дураков или как, но Виктор оказался утратившим какую-то важную часть… Ну, вспоминаю "без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек". Частушку советской поры. Что за история? Сегодня прилетели и без документов без всех остались что ли?

В. ЕРОФЕЕВ: Ну, в общем, такое испытание жизненное. Я сегодня прилетел в Домодедово из Крыма. Прилетел на 3 дня, потому что там отдыхаю с дочкой, с женой. Вышел с аэропорта, на телефоне ничего не было, заплатил, сел в машину, поехал поужинать, после ужина, бац, гляжу нет этого самого бумажника, где два паспорта, водительские удостоверения, наше, международное, ну, и уж не говоря там про все остальное. Поэтому вот пользуясь, Сереж, нашей беседой, хочу попросить, если кто видел черный бумажник, то, пожалуйста, позвоните на "Эхо Москвы" или мне по телефону. Ну, я не знаю, ну, просто 998-90-41. И обрадуйте меня. Может быть, действительно, паспорта найдутся. Ну, кто позвонит, кто отдаст, тому большое вознаграждение. Мне надо в воскресенье возвращаться в Крым. Крым теперь иностранная держава. "Остров Крым". И я не знаю, у меня там годовалая дочка осталась. Это не шутки. И я прошу всех наших слушателей, которых люблю и вообще считаю, что слушатели "Эхо Москвы" это серьезная и важная для меня публика, кстати, и важный для меня читатель. Если что-то узнаете, помогите мне и позвоните 998-90-41. Буду очень Вам благодарен.

С. КОРЗУН: Ну, личный телефон достаточно опрометчиво. Можно позвонить просто на "Эхо Москвы" по известным всем телефонам. И если есть у Вас информация об утраченных документах на имя Виктора Ерофеева. Это не просто черный бумажник. Там же есть обозначения в разных документах. Виктор Владимирович Ерофеев.

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, ну, там же в паспортах то. Виктор Владимирович Ерофеев. Там паспорт наш и международный. Не ошибетесь. Денег там мало. Так что я не думаю, что кто-то хочет поживиться. Потому что там просто нечем живиться.

С. КОРЗУН: Ну, денег мало, карточки блокированы, это понятно.

В. ЕРОФЕЕВ: А что касается документов и обратный билет в Крым на воскресенье, то это было бы, конечно, важно. Еще раз говорю, что для меня это не только моя личная драма, потому что я думаю, что все мы в жизни теряли что-то и теряли, еще хуже кого-то, но как вот так прилететь и вдруг неожиданно… А вот пришли. "Ваш бумажник нашли". Ничего себе.

С. КОРЗУН: Нормально. Не успели сказать еще в эфире.

В. ЕРОФЕЕВ: Это правда? Откуда?

С. КОРЗУН: Узнаете после эфира. Виктор Ерофеев в гостях. "От всей души" программа. Просто Валентина Леонтьева на "Эхе Москвы" вместе с Виктором Ерофеевым и Вашим ведущим Сергеем Корзуном. Успеете еще по этому поводу обрадоваться, если это правда. Но тут люди серьезные работают.

В. ЕРОФЕЕВ: Сергей, ну, Вы счастливый ведущий. Ну, я не буду говорить Вам комплименты. Я всегда ценю и всегда радуюсь тому голосу, которым объявляют "Эхо Москвы".

С. КОРЗУН: Ой, ой, ой, ой, ой. Да, да, да. По первой специальности, по дикторской.

В. ЕРОФЕЕВ: Но дело в том, что посмотрите, вроде бы разыграли сценку из МХАТа, почти чеховскую. И вдруг приносят с тремя восклицательными знаками "Ваш бумажник нашли!!!"

С. КОРЗУН: Сказка со счастливым концом.

В. ЕРОФЕЕВ: В любом случае спасибо москвичам и ну, вот кто-то меня спас.

С. КОРЗУН: Любите сказки со счастливым концом? Или переживать любите, а писать нет?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я люблю сказки со счастливым концом. Очень мало их. Потому что обычно, когда сказка заканчивается, что они женились, это совершенно не счастливый конец. Может кончиться очень печально. Только все началось. Вообще…

С. КОРЗУН: Виктор, а можно в лоб? Мы без дураков, да?

В. ЕРОФЕЕВ: Да.

С. КОРЗУН: Да, вот, Виктор Владимирович, Вы на самом деле такой бабник, сильно пьющий и нецензурно разговаривающий, скажем так, человек…

В. ЕРОФЕЕВ: Какая репутация.

С. КОРЗУН: Или это Ваш литературный герой? Или это какие-то комплексы, которые в Вас сидят?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, ну, что касается пьющий, это скорее к моему покойному однофамильцу. Венечка серьезно пил. И стал культовым писателем.

С. КОРЗУН: Ну, того-то мы помним. Нет, ну, Ваши герои, лирические, нелирические…

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, мои герои делают все, что угодно. Я к ним отношусь очень хорошо, но не повторяю их ошибок. По крайней мере, стараюсь. Что касается пьющего, точно нет. Т.е. зависимости нет. Что касается бабника, то могу сказать, что я не плэйбой, но как-то женщины всегда ко мне относились положительно. Вот как это, не знаю.

С. КОРЗУН: По поводу плэйбоя или не плэйбоя, тут есть некая домашняя заготовочка у нас, которая… Вот сейчас мы узнаем, на самом деле, плэйбой или не плэйбой. А узнаем это мы от отца российского плэйбоя, г-на Троицкого.

АРТЕМИЙ ТРОИЦКИЙ: Если я правильно помню, Витя Ерофеев в "Плэйбое" вел колонку "Мужчины", наверное, на протяжении лет двух. Я думаю, это были годы где-то в районе 96, 97, 98-го , потом эти колонки вышли в книги под названием "Мужчины", которую мне Виктор так и не подарил. За что я до сих пор на него слегка обижен. Более того, я у него там упомянут в качестве инициатора и вдохновителя этой книги. Является ли Ерофеев сам плэйбоем, мне трудно сказать, поскольку с его личной жизнью я практически не знаком. Т.е. я знал его бывшую жену, знаю немного его теперешнюю жену. Судя по внешним данным, да, вкус у Виктора Ерофеева вполне неплохой.

С. КОРЗУН: Артемий Троицкий. Прокомментируете?

В. ЕРОФЕЕВ: Ну, надо сказать, что это моя ошибка, что я Артемию не подарил книгу "Мужчины", я считаю, что проект Троицкого "Плэйбой", создать постмодернистский "Плэйбой" в России в 90-е годы, это был очень яркий, интересный проект, я его поддержал. Мне казалось, что вести колонку "Мужчины" там будет интересно, и действительно мне было интересно. Но с каждым номером я видел, как постмодернизм из этого журнала улетучивается, и все больше и больше было реклам какого-то масла. Видимо, моторного. В конце концов, моя колонка, которая была совершенно не журнальная, а скорее, ну, назовем это экзистенциальная, т.е. касалась, ну, как это у нас сейчас говорят, самого главного, то она действительно испарилась. Но, благодаря Троицкому, из-за тех 10, 12, 13, 14-ти статей, которые я там написал, родилась книга "Мужчины", которая действительно стала популярной у нас. Вышло уже больше десяти, Сереж, изданий, вышло в разных странах. Тем, я обязательно тебе подарю книгу, и, причем не только на русском, но и на китайском тоже, и н других языках. Артемий мужественно бился за этот журнал. Вообще человек интересный, яркий. Я считаю его своим другом. И чувствую вину, что не подарил. Подарю.

С. КОРЗУН: Вы засветились во многих проектах. Вы и телеведущий, на самом деле. И до сих пор канал "Культура"? Я чего-то очень слежу за телевидением.

В. ЕРОФЕЕВ: У нас четыре сезона ток-шоу "Апокриф" о ценностях нашей жизни…

С. КОРЗУН: Это мы знаем. Еще продолжается и в будущем сезоне будет, да?

В. ЕРОФЕЕВ: Вот сейчас мы разговариваем, а моя телегруппа сидит у меня дома и работает над новыми темами.

С. КОРЗУН: Вы работаете на одном радио. Да, ладно, чего уж, позднее время. Радио "Свобода", где ведете программу…

В. ЕРОФЕЕВ: "Энциклопедия русской души".

С. КОРЗУН: Вы пишите. И при этом Вы сказали в самом начале, что как бы не ориентируетесь ни на читателя, когда пишите, ни на себя самого. Для Вас на самом деле не важно мнение аудитории? Будь то телевизионная, радио, или какой.

В. ЕРОФЕЕВ: Для меня очень важно мнение аудитории, когда книга готова, когда она превращается в физическое тело и становится ну как бы моей духовной дочерью или сыном, в зависимости от книги, это тоже имеет значение. Тогда я хочу, чтобы она вышла в люди, чтобы у нее была приятная обложка, приятная внешность и интересная читателям. До того момента, пока она у меня не готова, меня действительно интересует только тот ветер, который пронизывает, ну, как сказать, поры моего существования. Кстати, совершенно не мистически и даже не метафизически, а просто писатель – это тайна. Значит, сквозь него, значит, сквозь него проходит какой-то ветер. Откуда он несется, сверху, снизу, сказать трудно. Да, лучше и не говорить. В отличие от других пишущих людей, которые пишут из себя, из своей энергетики выбирают вот эти частицы для писания, писатель зависимое существо. Его должно посетить, ну, скажем так, вдохновение, если брать термин 19 века. Если мы возьмем восточную такую терминологию, скажем вот опять-таки ветер. Но там они говорят "божественный ветер". Я боюсь этих громких слов. Я не очень пафосный человек. Но должно что-то посетить.

С. КОРЗУН: Но это в человеческом обличии? Это муза? Или это пегас с крылышками мифологический, или это, на самом деле, ветерок какой-то навеяло? Музыка навеяла.

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, не конь и не муза. Это знаете что. Это… Да, вот если мы на радио. я приведу тогда радиопример. Я вообще похож на старый советский радиоприемник с такими лампами и с таким глазком, как у кота. Он мигает, хрипит и чего-то говорит. А я должен это все услышать. Я уже. И записать. Вот если я записываю… А он очень… То ли его глушат, то ли вообще, то ли у меня не хватает ушей и терпения. Но что-то вот он вещает. И если мне удается записать, вот тогда, значит, получается. Если что-то я не слышу и пишу отсебятину, то на следующий день мне стыдно. И так происходит не только с прозой, так происходит не только с текстами, которые я пишу, ну, я не знаю, так вот вообще в пространство, даже любую статью, любую маленькую вещь, которую я пишу для журнала, я пытаюсь провести через этот радиоприемник. Я понимаю, что если я этого делать не буду, то у меня что-то отключится.

С. КОРЗУН: Сколько же пыли скапливалось в этих радиоприемниках с внутренней стороны, сзади, со стороны решетки. Виктор Ерофеев, наш сегодняшний гость.

ЗАСТАВКА

С. КОРЗУН: Возвращаемся и к писательскому труду и к телевидению. Ваша любимая какая телевизионная программа, ну, сразу после "Апокрифа", конечно.

В. ЕРОФЕЕВ: Сразу трудный вопрос. Дело в том, что я очень мало смотрю ящик. Нет ни времени, и часто желания.

С. КОРЗУН: Никогда не читайте советских газет. Никогда не смотрите советского телевидения.

В. ЕРОФЕЕВ Да. Но тем не менее. Я довольно часто бываю на разных программах. Во-первых, потому что мне кажется, что человек, если ведет свою программу, ему надо знать, что вокруг:

С. КОРЗУН: Т.е. это не просто пиар, не просто раскрутка, как писателя?

В. ЕРОФЕЕВ: Вы знаете, дело в том, что, наверное, вот то что у меня есть, мне хватает. Т.е. меня как бы, ну, наверное, не узнает каждый второй, но узнает каждый четвертый. И для такого какого-то ощущения своего человека в стране, это у меня есть. Поэтому этого не надо. Но мне интересна кухня внутренняя. Я пришел на телевидение. Это было для меня хобби. Почему я туда пришел? Писатель – это герметичная натура. Он сидит, перед ним машинка, компьютер, печатает что-то. Ну, и, в общем, многое связано, конечно, именно вот с этим вдохновением. Но мне уже давно, Сергей, стало не хватать людей. И вдруг я понял, что через телевидение я могу познакомиться, пообщаться…

С. КОРЗУН: Со многими хорошими людьми. Осветителями, операторами, художниками…

В. ЕРОФЕЕВ: И гостями. И поэтому, как радиопрограммы мои, вот "Энциклопедия русской души" на "Свободе", так и "Апокриф" – это мои встречи с людьми. Вот я встречаюсь.

С. КОРЗУН: А "Школа злословия" входит в число Ваших любимых передач? Вы были гостем, кстати?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я не был. Я понял, кстати, что не злословен. Когда-то моя мама рассказал замечательную историю. Она сказала, что она дружила с Симоной Синьоре. И мама спросила, как Вы относитесь к Бриджит Бордо? Ну, понимая разницу потенциалов. И Симона ей на это сказала, что Бордо очень хорошая актриса. И вообще критиковать коллег нехорошо. Я это усвоил на всю жизнь. Спасибо маме, которая, кстати говоря, сейчас, я знаю, слушает эту программу.

С. КОРЗУН: Вот сейчас посмотрим, испытание на прочность пройдете. Кто-то умный, но, кажется, не Вы, сказал, что если Вы не занимаетесь политикой, то политика занимается Вами. Перефразировав, могу сказать, что если Вы не занимаетесь злословием, то "Школа злословия" занимается Вами. Я буду наблюдать за Вашей реакцией. Татьяна Толстая.

ТАТЬЯНА ТОЛСТАЯ: Какой он конкурент? О чем разговор? Мы паровоз, а он, значит, к нам подключается. Это фантастика. Причем, когда он делает эти сборники, то он на них, как составитель, свой портрет выставляет. На задней стороне свой крупный портрет. Портрет составителя. Это смехотворно. Ну, кроме того, у меня есть данные о том, что он в карман себе кладет деньги, которые он напрямую получает от западных издателей. Например, издал он сборник молодых писателей, а потом сказал немецким издателям, что давайте деньги, я перевезу сам, так оно удобнее, будет лучше. Они никогда не получили деньги. Узнала об этом случайно. Мне об этом рассказало мое издательство немецкое.

С. КОРЗУН: "Школа злословия" на "Эхе Москвы" от всей души, извините, Валентина Леонтьева. Программа "Без дураков". Ни один мускул не шевельнулся, должен сказать.

В. ЕРОФЕЕВ: Нормально. Дело в том, что Татьяна мне об этом тоже говорила лично. Ничего здесь нового нет. Дело в том, что в 79-м году так случилось, что я поработал в "Метрополе". И этот сборник…

С. КОРЗУН: Кстати, это первые литературные опыты Ваши были, да, после литературоведческих.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, и этот опыт для меня был очень важен. Потому что это было объединение очень разных писателей четырех поколений. Ну, это, в общем, стало уже историей страны. Тогда я подумал… Когда у меня вышла "Русская красавица", и имела успех на Западе, то я предложил издательству "Пингвин", наверное, одному из лучших издательств мира, я сказал: Вы знаете, на Западе знают русскую литературу до Солженицына, т.е. включая Солженицына и Пастернака. Давайте я составлю Вам какой-то сборник, чтобы этих писателей знали на Западе. Я составил сборник "Русские цветы зла". Мы подписали с "Пингвином" договор и этот сборник действительно вышел в разных странах. По условиям этого контракта авторам выплачивалось один раз, а дальше все это предоставлялось в распоряжение составителей. В общем, надо сказать, было достаточно… Я составлял, все было нормально. Я не вижу здесь никакого проблемного, или мучительного, или уж тем более, нечестного решения. И Таня Толстая, с которой мы долгие годы дружили, она тоже честь своего агента защищала и защитила свои права. Затем я выпустил новый сборник. Это назывался сборник "Время рожать"…

С. КОРЗУН: Виктор, это собственно не допрос. Это программа про Вас. Поэтому, я думаю, что можно без деталей.

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, нет. Молодые авторы. И это тоже было важно, мне хотелось, чтобы те авторы, которые после Пилевина появились у нас, они как бы услышали шум мнений о себе. Я думаю, что злословие Татьяны ей помогает делать и книги, и передачи замечательные. Я очень ценю ее талант. Я рад, что у меня есть такой серьезный критик.

С. КОРЗУН: Вы вообще всегда хорошо держите удар? Учились этому в детстве? Мальчишкой себя защищали?

В. ЕРОФЕЕВ: Вы знаете, да. Но самая большая школа это было все-таки в "Метрополе" и, наверное, испытание "Русской красавицей". Когда вот целая лавина сошла на меня с критикой. Если бы, когда, я имею в виду "Русскую красавицу" все-таки западные и не только западные, восточные, китайские издания не появились, то, наверное, меня эта лавина подавила.

С. КОРЗУН: Накрыла бы.

В. ЕРОФЕЕВ: Накрыла бы, да. Но, слава Богу, я услышал мнения из разных стран. Очень разные, но, тем не менее, я понял, что надо продолжать. Что касается "Метрополя", то это была школа жизни настоящая, потому что это был реальный мордобой, с потерей разных серьезных жизненных позиций. И я находился, ну, что же, в глубине жизни 8 лет. Кстати, полезное испытание, но тех, кто меня туда послали, тех я не благодарю.

С. КОРЗУН: Виктор Ерофеев, наш сегодняшний гость.

ЗАСТАВКА

С. КОРЗУН: Сегодня еще раз напомню, в гостях Виктор Ерофеев. Краткий анонс следующей части. История жизни в России и за рубежом. Вопросы слушателей. Сейчас посмотрю еще на пейджер. Я тут, Виктор, мы с Вами вроде как знакомы, встречались ни раз. Ну, не близко, но в том числе там и чай пили вместе. И я про себя вот, готовясь к этому передаче, какие-то вещи открыл. Вы, например, сын посла известного. Вот, честно говоря, в силу своей необразованности не знал. А Вы то почему не пошли по дипломатической стезе? Расскажите об отце.

В. ЕРОФЕЕВ: Ну, отец у меня удивительный человек. Я ему посвятил книгу "Хороший Сталин". Дело в том, что отец в 40-е годы работал помощником Молотова и был личным переводчиком Сталина на французский и с французского языка. Для меня отец – это человек высокой порядочности. И надо сказать остроумия невероятного. В общем, очень яркая… и для меня было серьезное испытание быть его сыном. Он жив, ему 85 лет, как и моей маме.

С. КОРЗУН: Замечательно.

В. ЕРОФЕЕВ: Вот я думаю, они слушают эту передачу. Они мне позвонили, сказали, что они ее будут слушать. И я испытываю только благодарность моим родителям. Папа работал послом в разных странах. Я понял, что я все-таки склоняюсь к тому, что делала моя мама. Она переводила с французского и с английского. Имеет, безусловно, литературный талант. Просто меня туда, в эту степь унесло. Я считаю, что отец даже в тяжелые времена при Сталине и далее, всегда сохранял свою удивительную порядочность. И в истории "Метрополя", когда, в общем, по нему прошелся бульдозер, а не только по мне, он был настоящий герой. Он потерял свой пост из-за меня. Ему было трудно несколько лет. Он был в разгаре карьеры. Но Вы знаете, я от него не слышал никакой жалобы, никаких претензий. Я до сих пор действительно волнуюсь и беспокоюсь, когда говорю про эту тему, на этот сюжет, потому что это все-таки серьезное семейное, серьезное личное испытание. Но я хочу сказать, что если такое испытание происходит в семье, то это проверка действительно человека на какие-то невероятные положительные, порядочные возможности. Отец это выдержал. Мне грустно, что у него тогда не получилось. До сих пор грустно. Но зато мне радостно, что потом, когда жизнь поменялась, он еще успел много сделать. И написал мемуары. Книгу "Дипломат", интересная книга, серьезная книга.

С. КОРЗУН: Помогали?

В. ЕРОФЕЕВ: Не очень. Т.е. немножко стилистически.

С. КОРЗУН: Отец не принял? Или Вы считали, что нечего править?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, немножко стилистически. Потому что все-таки мне хотелось, чтобы и был еще какой-то стилистический блеск. А мама написала тоже замечательную книгу. Представляете, у нас в семье уже три мемуара. Мама написала "Нескучный сад" о кухне МИДа. Отец написал книгу "Дипломат" о своей дипломатической карьере. А я написал о семье книгу "Хороший Сталин". Книгу, которая посвящена папе.

С. КОРЗУН: Вы мамин сын или папин сын? Ну, учитывая стезю, которую выбрали. И филфак МГУ вместо МГИМО или того, что дипакадемия, которая могла бы быть. Наверное, мамин?

В. ЕРОФЕЕВ: Я сын моих родителей.

С. КОРЗУН: Или Вы вообще… От семьи, кстати, рано оторвались?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я не рано оторвался. Я многое впитал от мамы. Мама научила меня читать. Я не любил читать. Она меня по этому поводу сильно воспитывала.

С. КОРЗУН: Ну, воспитание пошло на пользу? Сейчас читаете или нет? Свободно или со словарем?

В. ЕРОФЕЕВ: Плохая машина, никак не заводился на чтение. Потом вдруг раз, завелся и не могу остановиться. Нет, я читаю много. И надо сказать, что родители, конечно, мне показали весь мир. Мы жили в Париже во второй половине 50-х годов. Это был тот Париж. Со всеми великими людьми.

С. КОРЗУН: Пиафовский еще.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, я великих людей не особенно, конечно, видел. По молодости. Хотя был на Каннском фестивале однажды. И, в общем, Франция задела меня своим крылом. Но я благодарен родителям, которые и потом уже, когда я был студентом, меня возили и в Африку, в Сенегал, где папа был послом. И еще раз во Франции, где папа был вице-президентом ЮНЕСКО. Ну, в общем, крупные должности занимал отец. И у меня сложилось какое-то двукультурие, которое, надо сказать, мне кажется, очень важно сейчас для писателя. Это когда ты смотришь как будто в два зеркала. Ну, скажем так, в европейское, не обязательно французское и наше, российское зеркало. Это отражение. И я когда приезжаю в Европу, я чувствую себя действительно русским, полностью русским. И когда я здесь в России, вот какой-то элемент той самой культуры…

С. КОРЗУН: Вот я хотел космополитом назвать в самом начале, обозвать этим поганым словом, которым ругались. Но потом все-таки не решился. Так вот, шло время, Виктор Владимирович повзрослел, родители перестали брать его с собой, более того, стал ездить сам. И доездился до того, что "Коммерсант дейли" в 94 году написал: "Подобно многим русским классикам (сик, это по-латыни, да?) теперь Ерофеев может себе позволить приехать в Россию, пообщаться с издателями и друзьями в кинотеатре "Таллинн" и отбыть обратно в Рим или в Баден-Баден сочинять очередной шедевр в соответствии с контрактом". Это такой западный стиль. Насколько "Коммерсант" прав в Вашем самоощущении? Вы были действительно в течение какого-то времени Вы только приезжали в Россию?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, никогда.

С. КОРЗУН: Или не было этого?

В. ЕРОФЕЕВ: Я никогда долго не жил за границей. За исключением трех лет в Париже с 8 до 11 лет. Вы знаете, Россия – это рай для писателя. В России все так обнажено, все так наружу, все так не обуржуазено еще до сих пор. Что конфликт, человеческая эмоция, все это бьется, все это искрит. Вообще, сейчас скажу страшную вещь. Я вообще люблю свою родину. Но я…

С. КОРЗУН: А я, между прочим, с самого начала допытался до этого.

В. ЕРОФЕЕВ: И я не западник. Т.е., конечно, многие говорят "вот Запад". Но я считаю, что когда много и так внимательно следишь за Западом и погружаешься довольно глубоко, то понимаешь, что действительно лучше лететь на двух крыльях. Западное крыло это форма. Это того, чего нам не хватает. Форма, т.е. умение, ну, начиная от того, как одеться и кончая тем, как выстроить свою жизнь. У нас, посмотрите, даже взять выставку "Москва-Париж", вообще все эти выставки. У нас содержание. Вот эта мистика, все прочее. Я очень люблю свою страну. Очень болезненно реагирую на ошибки нашего государства, на прежние и продолжающиеся. Потому что у нас страна такого большого количества воображения, таланта, да и очень интересных людей. И какой-то до сих пор совершенно не соответствующих вот этому талантливому потенциалу… И многоточие поставлю.

С. КОРЗУН: Что же Вы говорите, гражданин Ерофеев Виктор Владимирович? Вы говорите о том, что любите родину. И, тем не менее ,осмелились как-то и тому есть документальные, подтвержденные свидетельства, выступить в защиту одного, не будем его называть, олигарха, которого по суду отправили в места не столь отдаленные. Что ж Вы против линии родины?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я не против родины, хотя считаю, что…

С. КОРЗУН: Или Вы любите Россию странную любовью?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я как раз ее люблю нормальной, человеческой любовью. И, наверное, чем дальше, тем больше. Но мне кажется, что это не мешает России делать большие ошибки, и мне бы хотелось, чтобы она делала их поменьше, или, по крайней мере, чтобы они по масштабу были меньше.

С. КОРЗУН: У меня создается ощущение, что Вы как бы участник нынешнего политического процесса. Или нет? Или это ошибочно? Потому что Вы высказываетесь по разным поводам…

В. ЕРОФЕЕВ: Сергей, Вы сказали очень правильную вещь, что когда не занимаешься политикой, политика начинает заниматься…

С. КОРЗУН: Ну, это не я, в общем-то, говорю.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, Вы процитировали очень правильные слова. Дело в том, что у нас политика имеет такие, в общем, прямо скажем, не самые прекрасные корни, генетика нашей политики не самая удачная, поэтому нас может отнести или сильно в сторону или назад. И мне бы хотелось… Вот знаете, если бы я организовывал партию, мне хотелось бы организовать партию здравого смысла.

С. КОРЗУН: Ну, есть партия жизни с той же, по-моему, идеей.

В. ЕРОФЕЕВ: Не знаю, просто не хочу…

С. КОРЗУН: Вы не член партии, кстати?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет, я не член партии. Но мне всегда были очень дороги слова нашего критика Николая Николаевича Страхова. Это такой был очень сдержанный, кстати, почвенник. Не западник. Человек, который писал элегантные, глубокие статьи о русской литературе. К нему, когда Страхов умирал, пришел другой русский философ, еще молодой, Василий Васильевич Розанов. И с некоторым цинизмом, свойственным молодому Розанову, спросил, какую бы эпитафию он хотел бы иметь на своем надгробном памятнике. И Страхов сказал замечательные слова. Он сказал: "Я был трезвый среди пьяных". Вот я бы хотел быть трезвым человеком и смотреть, в чем я могу помогать. Я не хочу ввязываться в политику. И не ввязывался ни в перестройку, ни позже, ни сейчас. Мне кажется, я, наверное, создан для другого. Я могу с каких-то других позиций на это посмотреть. С точки зрения человеческого сострадания, если говорить об неких олигархах, или с точки зрения здравого смысла. Мне кажется, что здравого смысла нам порой не хватает. Мы слишком безудержны в наших порывах. Это и сила нашей России. И некоторая ее слабость. И нам не хватает это трезвости. И еще нам надо так много всему учиться. Включая ту же самую демократию, включая ту же самую возможность сочетания…

С. КОРЗУН: Да, может, ну, ее на фиг, чего ей учиться то? Не пригодится…

В. ЕРОФЕЕВ: Сочетание… Да, вот пока никак не может пригодиться. Вот сочетание действительно какого-то внутреннего и внешнего… Сочетать внутренний и внешний мир не научились. Что-то у нас получается, а что-то не очень. А что-то вот не очень, это связано как раз со связями в государстве.

С. КОРЗУН: А какая страна любимая после России, в которой хотели бы жить? Там сами, с семьей, дети?

В. ЕРОФЕЕВ: Я бы не хотел жить ни в какой другой…

С. КОРЗУН: Удобная для жизни. Вы много посещали. Не жить. Удобная для жизни страна с точки зрения ее обитателей…

В. ЕРОФЕЕВ: Ну, я очень люблю Францию, конечно. И считаю ее своей второй родиной. И, кстати говоря, очень благодарен французам. Вот первый в жизни орден получил. Пока ездил в Крым, французы прислали мне письмо, сказали, что наградили меня орденом. Вот у меня нет ни одного ордена. Первый мой орден в жизни, это французский. А вторая страна, наверное. Италия. Т.е. в общем, меня, конечно, тянет в Средиземноморье. И только потому, что там вкусно едят и прекрасная культура. Но еще и потому, что там степень вот этой агрессивности, от которой все мы устаем немножко в нашей стране, там она снижена, и там чувствуешь себя более спокойно.

С. КОРЗУН: Ну, там темпераментные люди. Я думаю, что в Скандинави… Бывали в Скандинавии, там, конечно, степень агрессивности…

В. ЕРОФЕЕВ: Да, конечно. Я имею в виду, темперамент это другое. Темперамент это жизненный импульс, который действительно очень ярок в Средиземноморье, и этот импульс дает импульс таланта. Скандинавия мне тоже, я люблю Финляндию, я люблю Швецию, да вообще и Данию тоже, и Норвегию и все эти страны очень люблю, но мне кажется, что когда вот приезжаешь в Рим, и там над Римом, над вечным Римом вечное синее небо. Вот эта вот сила солнца языческая почти, сила юга, она дает очень много энергии.

С. КОРЗУН: Вы позиционируетесь, ну, естественно после такой книжки, как знаток русской души. Ответьте мне тогда, русскую душу можно постичь?

В. ЕРОФЕЕВ: Можно.

С. КОРЗУН: Вы ее постигли?

В. ЕРОФЕЕВ: Нет. (Смех).

С. КОРЗУН: Отличается ли русская душа, на Ваш взгляд, от души французской, польской, японской?

В. ЕРОФЕЕВ: Очень. Очень отличается. И в выгодную, и в невыгодную сторону. Мы очень полярны. Вообще разница между русским "да" и "нет" небольшая. Т.е. она и большая и небольшая одновременно. Мне кажется, что мы, как нация, это нация, которая еще толком не знает в материальном смысле, что она хочет, но в духовном смысле она хочет всего. Вот этот максимализм духовный, он приводит нас к невероятным завоеваниям, кстати говоря, и в литературе, и в живописи, и в музыке и все прочее. И с другой стороны какой-то депрессивности. Потому что когда хочешь всего, а это не получается, то приходит то, что называется нынешним словом облом. И вот этого, конечно, в России много, вот этого облома. Но эта полярность, она опять-таки писательская тема. Ну, вот карамазовщина, да, и вообще, да и толстовщина, и все, и все, и все.

С. КОРЗУН: И ерофеевщина.

В. ЕРОФЕЕВ: И ерофеевщина.

С. КОРЗУН: Виктор Ерофеев наш сегодняшний гость. Вопрос из интернета от Наталии из Москвы пришел: "Верующий ли Вы человек. Если да, расскажите об этом подробнее". Ну, свобода совести у нас есть, можете рассказывать, можете не рассказывать.

В. ЕРОФЕЕВ: Я верующий человек. И эта вера пришла ко мне, когда я писал "Русскую красавицу". Вот именно тогда я понял, что это не я пишу, что этот самый механизм, это радио на батарейках, или на лампах, это работает. И я понял, что есть мир, который гораздо больше меня. Иногда комплименты говорят писателю. Говорят, он, конечно, хорошо пишет, но какой он замечательный человек. На самом деле, конечно, текст должен быть гораздо лучше, чем человек. Потому то он вот до него дотронулось Божественное начало. И особенно в замысле. Наталия, писатель настоящий не может быть неверующий. А те, которые пытаются быть неверующими, как Сартр, например, или такие агностики, как Бродский, посмотрите, как они мучались. Наша сейчас…

С. КОРЗУН: Ну, в общем, результат мучений, может, они и мучались, но, может, результаты мучений не самые плохие.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, мучались, но потому мы их т упоминаем. Они мучались, но были великими людьми. Но, мне кажется, что нынешняя культура, она как-то по-другому расположилась, более доверчиво к Богу. И там много, конечно, всякой ереси и ложной эзотерики, но мне нравится этот позитив. Мне вообще нравится, что нынешнее поколение стало более позитивно относиться к жизни, после огромного пласта негативизма, который, кстати, говоря, развивала тоже и русская литература. Я считаю, что мы правильно сейчас делаем духовный выбор в сторону более доверчивого отношения к Богу.

С. КОРЗУН: Вопрос от Кирилла Семенова опять же по интернету пришел. Еще до программы. "Уважаемый Виктор, когда ожидать от российских писателей новой волны самиздатовских альманахов типа Вашего "Метрополя". При Путине это невозможно или не целесообразно?"

В. ЕРОФЕЕВ: Я думаю, что сейчас не время самиздата. Потому что все можно выразить в книге, напечатать и издать. Вот, допустим, моя новая книга "Русский апокалипсис". И если у меня были какие-то критические мысли там, то они изложены в полном виде. И мне кажется, что это открытая игра. Это серьезная открытая игра, это очень важно. Я бы не хотела чтобы мы когда-либо вернулись к самиздату, я бы не хотел, чтобы русские писатели имели бы такое же серое небо над головой, как это было в 79-м году, когда мы взбунтовались и, в общем-то, выглядели немножко, как кронштадские моряки.

С. КОРЗУН: Должен сказать, что пока мы тут разговаривали, у Вас появился второй член партии. Сколько там надо для регистрации? Там тысяч 20 или 40, я не очень хорошо помню. Во многих регионах. Ну, по крайней мере, из Москвы Наталья Владимировна записывается в Вашу партию здравого смысла. Всегда мечтала сама создать такую партию. Так что еще будете за руководство бороться с Натальей Владимировной, наверное.

В. ЕРОФЕЕВ: Наталья Владимировна, спасибо большое. Я думаю, что я Вам сразу поручу руководство. У меня нет времени вести партию даже на бумаге, или даже в голове. Я действительно, я считаю, что писатель и политика несовместимы. Если иногда не выдерживаю, что-то пишу политически, потом мне кажется, что поступаю опрометчиво. Я думаю, что писателю все-таки лучше всего прислушиваться к своему радиоприемнику на скверных лампах.

С. КОРЗУН: Вот мы не писатели, но нам очень нравилась идея партии "За субтропическую Россию", которая выступала бы за изменение климата во всем понятную сторону. Так что…

В. ЕРОФЕЕВ: Мне тоже нравится эта идея.

С. КОРЗУН: А что, может возобновить ее? Г-н Прибылов, по-моему, один из учредителей этой идеи 93-94-го года, а то и раньше даже.

В. ЕРОФЕЕВ: Я в мае путешествовал по Крыму и написал вот сейчас для "Вокруг света" большую работу о Крыме. Приехал в Севастополь, посмотрел на это, подумал: Николай II, чего же он, вот перенес бы он столицу в Севастополь. В этот белый греческий город, наверное, история у России была бы другой.

С. КОРЗУН: Сообщение без подписи, но из Москвы. Злорадное. Но начало такое: "Вы интеллигентный, мягкий человек (возьму на себя грех, без подписи), но что значит Ваша короткая зарисовка. "Я вошел в квартиру в пальто цвета (есть такое) члена", - написал наш автор, - "но у Вас это слово из трех. В чем идея?" – спрашивает он.

В. ЕРОФЕЕВ: Вы знаете, это из книги "Мужчины". Это очень иронический портрет писателя. На самом деле я думаю, что когда пишешь о себе, можно упоминать.

С. КОРЗУН: Это о себе было.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, это о себе. "И вот я вошел в пальто цвета…" вот этого.

С. КОРЗУН: К себе относитесь серьезно, иронически?

В. ЕРОФЕЕВ: Вы знаете, я понял, что я ненавижу писателя, который любит себя. Я стараюсь гасить эту любовь. И кажется, ее в достаточной мере погасил. Я стараюсь к себе относиться трезво и очень требовательно. Я достаточно дисциплинированный человек. Довольно серьезно отношусь к своему расписанию. Но все-таки иногда, конечно, приятно, когда человек остановит тебя на улице. Это очень важно. И когда он скажет, вот посмотрел Вашу программу, я не согласен, но она меня задела. Или скажет, вот книга такая то, или вот такой "Автопортрет писателя в пальто" это называется. Вот, может быть, это и бред, но в этом что-то есть, или каким-то образом. В общем, я бы хотел так сказать. Что если с читателем или с моим зрителем у меня возникает диалог, даже критический, вот как это может возникнуть и с Троицким и с Таней Толстой, то, в общем, это еще одна искра. Поэтому я готов к критике. Но…

С. КОРЗУН: Пусть разгорится пламя. Но не любое.

В. ЕРОФЕЕВ: Но иногда люблю, когда говорят хорошие вещи о программе "Апокриф", потому что я действительно тут полностью выкладываюсь. Смотрите…

С. КОРЗУН: А, Кстати, Вы этой программой не заглаживаете какую-то… Ну, не знаю, чувства вины нет у Вас? Вот Юрий Николаевич, сообщение на пейджер. ""Калигулу" смотрели во всем мире, но это не сделало Тинто Брассо приличным режиссером, порядочным человеком. Это по части популярности "Московской красавицы" во всем мире. Ерофеев мастер художественного мата и не более", - считает Юрий Николаевич. Не заглаживаете что-то? Ну, есть же в Ваших произведениях, да. смешно там…

В. ЕРОФЕЕВ: Художественный мат. Ну, что я могу сказать? Что касается мата, то в "Русском апокалипсисе", там есть целая глава, которая называется "Поле русской брани". Я написал большую работу о русском мате. И там все попытался сформулировать связанное с тем, что я делаю в мате, а что вообще мат для русского человека. Вот пусть наш уважаемый слушатель…

С. КОРЗУН: Юрий Николаевич.

В. ЕРОФЕЕВ: Юрий Николаевич хочет как-то просветиться по поводу художественного мата, может туда заглянуть. Что же касается, не московской а "Русской красавицы", что Вам сказать? Ну, конечно, можно сказать, вот, 35 стран, это не мало. А я Вам могу сказать так, я сейчас часто встречаюсь с читателями, встреча или еще. И возникла одна интересная тенденция. Ко мне подходят женщины и говорят: Вы знаете, я дала "Русскую красавицу" подруге, проверить, если вот ей понравится, то она будет для меня настоящей подругой. И это случается из города в город в России. Вот это важнее, чем говорит Юрий Николаевич.

С. КОРЗУН: Виктор Ерофеев наш сегодняшний гость. Ну, и напоследок что-нибудь, рванув рубаху на груди, то, что еще в страницах не выразилось в печатных. Есть какое-то сокровенное желание сейчас. Ну, одно, мы уже не будем вспоминать, в начале программы, судя по всему, реализовалось.

В. ЕРОФЕЕВ: Да, мое желание, чтобы действительно Россия продолжал читать книги.

С. КОРЗУН: Это уже как писатель желаете России.

В. ЕРОФЕЕВ: Это не шуточное, да. И я хотел бы, чтобы литература не останавливалась. Я бы хотел, чтобы в России появились новые литературные таланты. Я их жду с волнением и нетерпением. Я думаю, что это все появится. Я имею в виду новое поколение, новая школа. И дай Бог. чтобы мы все со здравым смыслом или с не очень здравым смыслом были в нашей стране ну хотя бы в той или другой мере, если не счастливы, то благополучны. Я вот желаю всем нашим слушателям "Эхо Москвы" благополучия, в общем-то, здоровья тоже, моим родителям тоже здоровья. И я бы хотел, чтобы наше государство не сильно било по разным местам.

С. КОРЗУН: Виктор Ерофеев. Ну, Вы понимаете, что я же хорошие сообщения с пейджера не читал. Это не функция моя была в этой программе. И, тем не менее, совершенно серьезно, без всякой иронии огромное Вам спасибо за драйв, который Вы внесли своими ответами. Слушателям судить, прямые, уклончивые, или какие, но держали удар в этой непростой для Вас программе, за что Вам отдельное спасибо. И удачи. Всего доброго.

В. ЕРОФЕЕВ: Спасибо, Сергей. Большое спасибо.