Владимир Вишневский - Без дураков - 2006-06-22
22 июня 2006 г.
23.08-24.00
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» – Владимир Вишневский, поэт
Эфир ведет Сергей Корзун
СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. И мой сегодняшний гость Владимир Вишневский. Владимир Петрович, добрый вечер.
ВЛАДИМИР ВИШНЕВСКИЙ: Добрый вечер. Принародно. Добрый вечер.
С. КОРЗУН: Поэт. А можно я за Вас скажу. "Я понял это интервью. И ну давать его, давать".
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо, я часто использую это двустишье.
С. КОРЗУН: Именно в эфирах.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Основательная подготовка встречи. Я еще раз приветствую всех. Спасибо.
С. КОРЗУН: Ну, я подготовился гораздо сильнее, чем только что продемонстрировал. Поэтому моя главная задача… Правила игры установим, да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Так.
С. КОРЗУН: Говорим обо всем, абсолютно?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Обо всем, но применяя, наверное, известную горбачевскую формулировку. Это хороший вопрос или идем дальше. Или без комментариев.
С. КОРЗУН: Пожалуйста. Пожалуйста.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Сейчас еще одна такая технология есть. Вместо того, чтобы сказать честно "нет", сказать "я не могу это комментировать". Пусть люди догадываются.
С. КОРЗУН: Ну, правильно, а люди делают вывод. Потом без дураков или как-то по иному прошла программа. Так что собственно никаких особо проблем. Так, кофе в студии. Это мы удовлетворили одну просьбу гостя. Трубку в студию тоже подать? Где-то встречал, что трубка и кофе – любимое времяпрепровождения.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, трубку я спрятал. Я вообще в эфире не курю трубку. Ну, в общем, как одна из сладких мужских самообманок трубка, сигары. Есть такая нарисованная строка. Курить сигару можно лишь публично.
С. КОРЗУН: Серьезно. Знаток трубок, сигар, хороших вин тоже где-то упоминалось.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Не знаток.
С. КОРЗУН: Нет. Любитель в чистом виде?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, не знаток. Я уже третий год, подобно тому, как я очень долго работал молодым поэтом, я долго достаточно, как начинающий, значит, солдат первого года службы, значит, обучаюсь курению трубок, советуюсь с разными мэтрами. Понятно, что тут и дядя Шура Ширвиндт, и Аркадий Арканов, и Говорухин, все меня инструктируют. Поэтому я учусь курить трубку. Ну, в общем, привык уже.
С. КОРЗУН: Замену сигарете…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я никогда особо не курил. Как я говорил в армии "покуриваю в тайне от себя". Для меня в армии это было формой ностальгии. Мечтание о дембиле. Курил московские сигареты на хлеборезке с москвичами уединяясь. А сильно не курил. Но, конечно, путеводная фраза Бродского "если утром после чашки кофе не выкурить сигарету, для чего тогда вообще вставать". Просто ищешь новые допинги для остатков извилин, чтобы завести мозги утром.
С. КОРЗУН: А старые какие исчезли? Новые. Или добавляются просто, накладываются на старые?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Не знаю. Коль скоро программа называется так вот лестно, я имею в виду наш кворум "Без дураков", избранное для избранных, то не могу сказать, что ум – это наживное дело. Наверное, глупость – это наживное дело. Поэтому, к примеру, я, чем старше, тем глупее. Были какие-то стихи, может быть, я их вспомню, со словом "дурак". Но это если обязательно соответствовать названию, а можно не соответствовать. Я весь внимание.
С. КОРЗУН: Нет, ну, если серьезно, или почти серьезно, вредные привычки холите? Свои лелеете?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вы знаете, насчет вредных привычек, опять же, Если иллюстрировать скромно собой, а это очень удобная форма уклонить от прямого ответа, вот у меня был такой эксперимент. Значит, стихотворение из одной строчки. Название может быть разным. Название – все вредные привычки и даже в общем нормальные человеческие пристрастия, там еда, секс там, еще там вино. А строчка одна – "уж если этой радости лишиться…" Поэтому вредные привычки скрашивают жизнь, лишь бы они не были вредны для окружающих.
С. КОРЗУН: Было одна статья, в которой Вас цитируют "у меня почему-то имидж Казановы". А вообще на это почему-то я другую Вашу цитату приведу. "Предвосхищая не заданный, но неизбежный вопрос о том, где бы я еще хотел побывать (это по поводу там на одном туристическом портале я нашел) скажу. Увидев примерно 30 стран, понял, что существует всего два места, куда бы я пожелал немедленно отправиться – Бразилия, Куба. Это абсолютно мужские страны, в которых много разнообразных женщин, присутствует, как минимум, натуральная услада для глаз. Они меня манят чрезвычайно". Естественно, если Вы акцентируете, какой имидж у Вас другой должен быть? Помню историю про то, как Вы выступали на программе "Темы". И мама Вам говорила "Ну, ты уж на себя лишнего не наговаривай".
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, спасибо, что Вы избавили меня от этой цитаты. Потому что уже чрезмерно я это делал. Спасибо большое. Это как бы по умолчанию проговариваем. Ну, что ж, практически, как вот в ускоренной прокрутке, мы ответили на многие не заданные или подразумеваемые вопросы, поэтому следующий вопрос.
С. КОРЗУН: Следующий вопрос о брате, который семь раз был женат по, ну, скажем, минус два года, наверное, по публикациям, а Вы всего лишь один раз. Или это уже изменилось?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, не изменилось. Наоборот, я…
С. КОРЗУН: Так кто из Вас Казанова то?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, брат у меня уникальный человек. И он достаточно долго сейчас женат. И я надеюсь, окончательно. И поэтому я больше не заслоняюсь его эксцентричной фигурой. Он очень талантливый художник. Леонид Пухов, дрессировщик, у него детский театр. А я ну вот, практически женат.
С. КОРЗУН: А брат младший? Родной брат?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Родной, старший. Старший по маме. Он очень старший брат. Поэтому, не вдаваясь в свой возраст, он меня старше на 13 лет. Это серьезная разница.
С. КОРЗУН: Да. Да. О фамилиях поговорим? О родителях? Ну, собственно, Вы и не скрывали это. Эти публикации были. Т.е. "Вишневский" это фамилия, которую Вы получили уже в где-то в 20 лет.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Мамы фамилия, фамилия папы Гехт. Поэтому, ну, что ж.
С. КОРЗУН: А Пухов откуда взялся?
В. ВИШНЕВСКИЙ: А Пухов, у моего брата отец погиб на войне. Николай Пухов, вот первый мамин муж.
С. КОРЗУН: А по маме брат. Я понял. Не совсем разобрался.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вот такая у меня семейная история.
С. КОРЗУН: Время темное было. Ну, это не единственная история я знаю, когда вот мужчины как бы брали другие фамилии. У меня есть знакомый, который вообще по жене, по браку взял фамилию. Ну, ровно по тем же причинам, по причинам бытового и не совсем бытового антисемитизма в России. Здесь то же самое было, или просто для созвучия?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Несомненно, присутствовало понимание, что вот как-то пробиться, публично фигурировать трудно с этой фамилией, которую везде надо было по буквам объяснять в регистратурах. И папа меня понял, простил. Чувство вины есть какое-то. Но с другой стороны нельзя сказать, что у меня псевдоним. У меня фамилия мамы, реальная фамилия. Да, в общем-то, я и по сути Вишневский.
С. КОРЗУН: Помогло? На самом деле?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Наверное. Наверное, трудно было представить, что каждый раз меня церемониймейстеры объявляли бы с папиной фамилией. Это фамилия, очень много однофамильцев. Понятно, она вызывает одни и те же шутки по поводу мазей, по поводу, да, и некоторые с видом первооткрывателя меня ассоциируют с мазью. Хотя, в общем-то, известная эпиграмма покойного моего старшего друга уникального Никиты Богословского, который сказал "его карьера удалась, ему ни в чем преграды нет (ну, это он слишком) он знаменитым был, как мазь, а стал известен, как поэт". Вот. Или как-то наоборот. Но примерно так.
С. КОРЗУН: Владимир, читали, что в "Википедии" написано в открытом доступе в интернете по поводу, вот разбор как бы Вашего творчества. Вы ведь повторяли…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Это где? Где?
С. КОРЗУН: В "Википедии". Это открытая такая энциклопедия, где практически каждый желающий может быть…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Это я сейчас запишу. Или там что-то страшное меня ожидает?
С. КОРЗУН: Да, нет. Кстати, даже фамилию я не записал. Там хоть материал авторский, но поскольку открытый доступ, такой в общем образовательный. "Разительным примером авторского жанра (это статья об авторском жанре) могут служить стихи Владимира Вишневского, обладающие целым рядом устойчивых характеристик. От просадических, почти все они написаны пятистопным ямбом. И пунктуационных, все без исключения моностихи Владимира Вишневского заканчиваются многоточием, до жесткоограниченного круга тем, мотивов, образов и постоянства лирического героя - манерно-куртуазного хама.
В. ВИШНЕВСКИЙ: (Смех). Ну, не совсем так. Я как раз, когда меня пытаются обвинить в циничном отношении к женщинам, я не соглашаюсь с этим просто простодушно и до детской обидчивости. Потому что, наоборот, считаю, что то количество ролей, которые присутствуют в одностишьях и в этой энциклопедии русской жизни, которую довелось составить, это я на определенный момент это сделал. Потому что сейчас я одностишья не пишу. Как я говорю, я отдал этот жанр народу, и сейчас многие резвятся и пишут хорошие пародии, о них как-нибудь ниже. Ну, что ж я, правда, сам про себя на упреждение сказал "а если вдуматься, он хам, да это видно по стихам". Но в этом нет реванширования с действительностью, где чаще хамили мне, чем я, наверно. Хотя я свирепо закалился в этой жизни. Как я уже отвечал на вопрос одной газеты, что следующему хамить мне не советую. Но, тем не менее, интересно. Я бы прервал свою самозащиту вслед за защитой Барщевского, самозащита Вишневского. И послушал бы Вас, потому что, судя по всему, это основательное исследование. Кстати, одна хорошая девочка, девушка, с которой меня ничего личного не было, кроме литературы, которую даже не знаю, не знаком, написала курсовую, защитилась по мне, моим хамским стихам.
С. КОРЗУН: Здесь вполне серьезно. "Собственные высказывания (это я продолжаю эту статью) Вишневского в интервью, предисловиях к своим публикациям подтверждают сознательный выбор им такой творческой стратегии, широко публикуемые разными юмористическими изданиями аналогичные тексты других авторов, воспринявших у Вишневского все, или почти все свойства его моностиха при том, что сам по себе моностих появился в русской поэзии появился задолго до Вишневского и имеет…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Конечно, конечно.
С. КОРЗУН: Богатую и разнообразную традицию (сейчас поговорим) говорят о том, что предложенная Вишневским жанровая модель жизнеспособно и воспроизводима". Т.е. просто вот можно сказать…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, что ж. Не убавить, не прибавить. Я всегда знаю своих предтечей, предшественников.
С. КОРЗУН: А кто предтечи, кстати?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, начнем с того, что в русской поэзии есть, там можно цитировать и не очень известные имена, достойные, чтоб стать известными. Но, во-первых, есть роскошный моностих у Карамзина: "Покойся, милый прах, до радостного утра". Многоточие. Не я ввел многоточие. Ну, самый знаменитый, эпотажный, по-хорошему одиозный пример, это "закрой свои бледные ноги" Брюсова и исследователи позднейшие, среди которых еще один мой лестный старший друг Леонид Зорин, который на одном из моих вечеров сделал такой экспромт-эссе обо мне, удостоил меня такого внимания. Он сказал, что все-таки, говоря о влиянии, все-таки Вишневский пошел по линии Брюсова, в глубь этих бледных ног. Там уже началось, видимо, хамство, которое мне приписывают.
С. КОРЗУН: А на самом деле, это сознательный выбор, эти одностишья? Или у меня родилась такая гипотеза, что как стихи Пушкина часто цитировались по первой строчке, там, да "Я помню чудное мгновенье" или "Мой дядя самых честных правил"…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вот это ближе, да.
С. КОРЗУН: Это как-то понравилось как форма? Да, вот там оглавление, содержание…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я объясню как. Объясню. Мне приятно, что уважаемый Сергей Корзун не знает моего ответа на этот вопрос типового. Но, тем не менее, часто мне его задавали. Значит, первое я хочу сказать, что я не просчитывал свои стези. Есть, наверное, один пример, когда один поэт замечательный понял, как он может быть интересен, и что он может вернуться в конвертируемом варианте, через заграницу стать известным на родине. Это покойный, замечательный поэт. Он себя изобрел, сделал, талантливо, высоко. И вернулся и стал культовым через заграницу. И я не просчитывал эту территорию скромную, где меня можно было идентифицировать. Я когда-то тоже уже об этом говорил, когда-то писал добротные лирические стихи, которые не принесли бы мне имени, но печатали в журнале "Юность", так сказать, соименном моей затянувшейся литературной юности, как я говорю, и повторяю, не принесли бы мне известности. Хотя, к слову сказать, в антологию "Строф и века" Евтушенко включил мое именно лирическое стихотворение, что мне, конечно, приятно. Ну, вот я о моменте осенения хочу рассказать, конкретика. Я однажды уныло пиша юмористическую поэзию ироническую, изобрел такой стишок, что вот поэт некий, поэт с какой-то говорящей фамилией, не буду его озвучивать, вот он выпустил книжку в свет, так, что чуть не стало темно. Давно было, 21 год назад. И я написал оглавление этой книги. Строчки написал. И каждая строчка чего-то значила смешное. "Бывало, первый день в пансионате" там. "И тут она увидела, что он". И вдруг я понял, что многие строки имеют самоценное значение, как некие стихи вот именно с многоточием, действенным многоточием. И вот с этого все началось, появилось одно многоточием. И вот с этого все началось. И появилось одностишье с приветом классику, все-таки с поклоном и долго буду тем любезен я и этим.
С. КОРЗУН: Это первое то, что было, да, хронологически?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да. Это почти первое. Все-таки я начал с Пушкина. К слову сказать, я хочу, может быть переходя, я хочу застолбить в этом уважаемом эфире идею книжки, которую я сейчас срочно выпускаю в свет, помимо той, которую я привез на эфир. Пожалуйста, напомните мне про эту книжку, которая лежит под рукой.
С. КОРЗУН: Напомню. Творческие планы и свершения.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, да, всякий раз, когда я бываю в регионах… Так вот я хочу сказать, что у меня сейчас должна выйти книжка, которая называется так "Быть заменимым некрасиво". Туда я собрал, значит, не подводя еще итогов, творческого пути без фонограммы песня Сенатры "Май вэй", которую он исполнял всегда, которая сейчас очень часто звучит и на похоронах. Так вот, я хочу сказать, что я туда собрал все стихи, где я цитирую, где цинтонная, так называя, поэзия, где я использую строки классиков. От Тютчева до Пушкина, от Лермонтова до Маяковского. И получилась книжка. Получилась книжка, которую я назвал "Быть заменимым некрасиво". И уважаемый мною поэт Леша Дидуров, Алексей Дидуров написал мне уже предисловие. И там мое есть предисловие, которое, может быть, ответит на вопросы тех, кто хочет меня спросить о сознании собственной значимости, величия. Я там определил себе место. "Над книгой, собранной за день, я жизнь порхал, а не работал. В тени великих, но и тень отбрасывая на кого-то". Такая вот будет книжка, где там будет все. Поэтому, значит, я ушел, как всегда, от темы. Но я просто честно рассказал, как щелкнула вот эта мысль сделать одностишия. И потом пошло, пошло, пошло.
С. КОРЗУН: Понятно. Ну, мы в глубь этих самых бледных ног будем идти дальше.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, на Кубу, в Бразилию.
С. КОРЗУН: Да, совершенно не обязательно, может, вернемся, может, не вернемся. Книжка. Входите ли Вы в число тех, ну, наверное, там двух-трех десятков литераторов, включая поэтов, которых кормят собственные книги. Не случайно задаю этот вопрос…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я понимаю.
С. КОРЗУН: В глазах вижу, что скорее нет, не входите.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Почему?
С. КОРЗУН: Входите, да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я хочу сказать, что я не дослушал собеседника. Вы еще что-то хотели спросить?
С. КОРЗУН: Нет, там дополнительно к вопросу. Просто где-то на Вашем сайте наткнулся на откровенное предложение Владимира Вишневского, как шоумена….
В. ВИШНЕВСКИЙ: А, ну, я понял. Нет, нет, нет.
С. КОРЗУН: Свадьба, торжество.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, банкет, свадьба нет. Это все полушутя. Вы там еще бы посмотрели. Там вообще совсем смешное есть. Вы знаете, "Подмосковные вечера". "Милость к падшим. Самовывоз" и т.д. Нет, это все не совсем так. Но я работаю иногда специально, и мне это нравится. Коль скоро я в кино снимаюсь, мне нравится иногда на сцене что-то делать. То, что называется одиозным понятием шоуменить. И, тем не менее, в этом качестве, если меня приглашают провести церемонию вручения "Каннские львы" там.
С. КОРЗУН: Это понятно. А частная инициатива?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, частной нет.
С. КОРЗУН: Это не корпоративный банкет, нет?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, корпоративный да. Банкет – нет.
С. КОРЗУН: Зависит от корпорации. Газпром – да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вообще, конечно, слово "корпоративный", оно, конечно, как "энергетика", слово "энергетика" в свое время экстрасенсы сделали неприличным. Дело в том, что у меня специальная организация, которая "Шоу Вишневского сада", которая делает праздничные события. Не злоупотребляя словом "корпоратив", есть специальное "Шоу Вишневского сад", где я президент и есть там соратник, который директор.
С. КОРЗУН: Т.е. это такой бизнес попутный фактический?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, я по итогам я не назвал это… Это должно быть бизнесом. Должно быть бизнесом.
С. КОРЗУН: Да, а чего слова "бизнес" опасаетесь или боитесь?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вы знаете, как Маяковский сказал "мне и рубля не накопили строки". Я все-таки отвечу на Ваш вопрос более прямой. Насчет того, вхожу ли я в число тридцати человек. Видимо, количество их подсчитано. Как раз я рад, что, понимаю, что это зыбкое, может, состояние, что литературная деятельность пока все-таки мне дает возможность жить и работать. И то, что есть разные ипостаси кабинетно-книжные, вот выход книг. И книги там издает издательство, с которым я работаю, одно, другое и публичная деятельность, и выступления в качестве поэта и в качестве поэта-ведущего, и в качестве того, что Вы назвали этим словом "корпоративный". Потому что как назвать. "Друзья мои, прекрасен наш союз" – это тоже корпорация, правда.
С. КОРЗУН: Да.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Но тем не менее, я понимаю, что имеется в виду. Пыль в глаза никому не пускаю. Если я в качестве выступающего востребован, и меня это не отвращает, то почему вай нот, почему нет.
С. КОРЗУН: Телевидение тоже такое средство, ну, как бы дополнительно заработать? Или это какая-то другая любовь?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Это любовь, это необходимость, это часть моей работы. Я уже третий год веду на канале ТВЦ программу "Парк юмора", которую мы делаем. Телекомпания "Газ", с продюсером Юрием Синяковым и Михаилом Ашумовым. И есть команда и мне нравится это делать. Потому что, не смотря на всю, скажем, героичность производства этой программы, вкладывайте, что хотите в это понятие, я привык к вот такой командной жизни. Мне важно что-то сказать, входя в кадр и уходя из кадра. И при этом не особо юморить. Пусть юморят юмористы, но сказать какие-то насущные слова, лирические и что-то грустное сказать.
С. КОРЗУН: Мнение телекритика готовы выслушать?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Готов. Кстати, телекритика особо эту программу не очень замечают. Я даже знаю, кто…
С. КОРЗУН: И это правда. И нам было не так просто найти телекритика.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Кто ее игнорирует, я знаю, не буду называть. Но, тем не менее, мне интересно.
С. КОРЗУН: Я помню тех, кто…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я помню, вот недаром Валентин Гафт больше всего любит мое одностишье "Я помню всех, кто (НЕ РАЗБОРЧИВО). Старик, это гениально, старик.
С. КОРЗУН: Ну, значит, Александр Мельман из "Московского комсомольца" будет не из их числа.
АЛЕКСАНДР МЕЛЬМАН: Очень хорошо отношусь к Владимиру Вишневскому. Я считаю, что это настоящий, большой поэт. Что касается Владимира Вишневского, как телеведущего, я здесь более скептичен, в этом отношении. Мне кажется, что в этой программе его роль достаточно зависимая. По-моему, он читает чужой текст, представляя участников. Человек, такой как Вишневский, в телевизионном смысле телегеничный, наверное, должен был бы вести более существенную и важную передачу, связанную с юмором, чтобы как-то больше раскрыться.
С. КОРЗУН: Александр Мельман. С чем согласитесь, с чем нет?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, что ж. Такое мнение, я, во-первых, не согласен, просто не так. Я вряд ли то, что я говорю, производит впечатление написанного кем-то. Я это пишу только сам. Да я не особо. Однажды я озвучивал фильм, вот там я читал чужое. Вот своим красивым голосом, как считается, вот там я озвучивал чужой текст и выполнял актерскую задачу.
С. КОРЗУН: Все тексты собственные, да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Может быть, Александр Мельман с хорошего отношения ко мне. Значит, прошли годы, он его проявил, наконец. Так вот из хорошего отношения ко мне, считает, что то, что я говорю, не мое. Да вряд ли. Ну, что Вы, нет. Это мое. Другое дело, что, ну, пожалуйста, предложите формат, где я буду боле адекватен, если, по мнению критиков. Это же все-таки мнение, не то, что рвалось наружу. Вы позвонили хорошему, уважаемому критику, я тоже хорошо к нему отношусь. И тоже по хорошему критично. Не в меру того, как он замечает, не замечает меня. Ну, я уже, к сожалению, достиг такого состояния, когда я к журналистам отношусь хуже, чем раньше. Когда я уже пострадал от них.
С. КОРЗУН: В улыбке проявилось там что-то, глядя на меня…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, ну, почему? К Вам как раз это. Но дело в том, когда тебе надо вычитывать все, что ты говоришь журналистам в интервью, когда ты можешь открыть газету, вздрогнуть и вообще. И начать оседать по стене, шаря, валидол нет, конечно, но, тем не менее, когда информация, которая была сообщена тобой, она может быть так препарирована, и так искажена. У меня был замечательный случай. Когда…. Не знаю, стоит ли рассказать его?
С. КОРЗУН: Ну, а чего не рассказать.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Типичный случай.
С. КОРЗУН: Типичный, типичный. Глаза загорелись.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Пароль, явки можно называть?
С. КОРЗУН: Ну, а почему нет?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, у меня замечательный был случай. Целая газета передо мной извинялась. Одна журналистка, назовем ее Ирина Корнеева, она, когда на "Киношоке", значит, с Битовым она беседовала о гибели русской интеллигенции. Со мной она не допускала, что можно поговорить о чем-то серьезном, хотя она цитировала меня щедро, даже не зная, что ее ждет в Москве. А я тогда еще перед тем, как застарелую свою травму спортивную ликвидировать, перед операцией на ногу, я у моря, вот, к сожалению, у меня прихватило ногу. И я ходил, как травмированный футболист. Я прочитал, знаете, что про себя? "А так же Вишневский, не слишком твердо дефилирующий по аллеям пансионата".
С. КОРЗУН: Ну, формально-то со стороны…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, ну, формально. Вот понимаете, человек решил пошутить. Вошел не в свой жанр явно. Вот в такую как бы… Ведь она же не такая.
С. КОРЗУН: Помнит, помнит Владимир Вишневский. Всех, кто не перезвонил.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я помню все. Но дело в том, знаете, такая фраза "хорошее то я помню, это плохого не забываю". А хорошее я помню.
С. КОРЗУН: Кстати, о спорте, чем занимались то? Что за травма? В армии знаем, что служили, но там, наверное…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, я всю жизнь бегал, прыгал, играл в футбол. Бегал за объектами движущимися по улице. За сексуальными объектами. Вообще я в юности считал, что я сэкономлю много времени, если я по городу буду передвигаться вообще бегом. представляете, у меня вообще был такой наивный взгляд советский, что я сэкономлю время, я, согнув руки в локтях….
С. КОРЗУН: Нет, а серьезно, чем-нибудь там, большим спортом, или близко к нему?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, ну я немножко занимался боксом. Не могу сказать, что это мне облегчило жизнь, общение мужское, но, тем не менее, было такое. Спорт я знаю, разбираюсь хорошо, посматриваю на четыре спортивных канала, когда работаю.
С. КОРЗУН: Так. И кто будет чемпионом мира в этом году?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, в смысле футбола, ну, это слишком такая тема. Я же написал когда-то "когда бы мы попали в створ ворот, совсем иначе жил бы наш народ. Когда бы жил иначе наш народ, тогда бы мы попали в створ ворот".
С. КОРЗУН: Владимир Вишневский – гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Ну, собственно, да. Плохие мнения кончились, только вопросы плохие остались. Аркадий Арканов о Владимире Вишневском.
АРКАДИЙ АРКАНОВ: Вишневский обладает безусловным поэтическим дарованием, отличается еще и тем, что он глубоко распахивает ниву того, что мы называем лаконичной, афористичной, ироничной поэзией. Занимается этим с любовью. Абсолютно профессиональною. Он понимает, что он сейчас в этом жанре и в этой форме главный, если не единственный представитель. Юмор, он очень, сегодняшний содержит самое приятное, что должно быть в юморе, парадокс. Иногда он это придумывает, иногда такое ощущение, что он их где-то подслушал.
С. КОРЗУН: Арканов в друзьях? Конечно, да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да. Для меня это один из самых бесспорных людей, мужчин. Я много с ним общаюсь, что называется, по работе, мы на гастролях имеем возможность обсуждать разные темы, говорить о спорте, о странах. Иногда он решает кроссворды, которые я ему, как младший, приберегаю. И кого-то мы разыгрывали в дороге. И дело в том, что я многое знаю про этого человека, а многое не знаю. Это тоже привлекает. Но это человек для меня – образец таланта в любой возрастной категории, образец действующего, практикующего мудреца, практикующего писатели. Он молодой, вообще молодой человек и образец стиля. Он стилен во всем. И образец того, как можно такие шедевры поведения создавать. Поэтому я его очень просто люблю. Спасибо, что он сказал что-то. И я бы сказал. Но дело в том, что вот есть же хорошее мнение.
С. КОРЗУН: Есть. И вот еще одно.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Что ждет меня?
С. КОРЗУН: Юрий Кублановский.
ЮРИЙ КУБЛАНОВКИЙ: Вишневский – чрезвычайно остроумный поэт, меткий поэт. Некоторые его строки и строфы просятся в поговорку, когда "Гусинский с Березовским ввели христианство на Руси, равноапостольные наши, они и Господа спонси", например, я часто вспоминаю эти строки. Судьба меня свела с Вишневским не в Москве, а в Ярославле, мне вместе ездили в Корабиху на Некрасовские чтения. И вот такие поездки сближают больше, чем тусовочное московское общение. Я прекрасно помню эту нашу поездку совместную. И часто я тепло вспоминаю и тогдашнее наше путешествие вдоль Волги, и питье, и разговоры.
С. КОРЗУН: И чего вдруг в такие поездки? Прямо так по-советски за натурой.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Не совсем по-советски. Во-первых, хочу, пользуясь случаем выразить свое уважение к поэту Кублановскому, которого я там раньше больше слышал, познакомились мы реально действительно тогда. Это уже даже чуть ли не 6 лет назад. Это был опять же все-таки шедевр общения поэтов, когда там еще был замечательный поэт Тимур Кибиров, с кем оказалось, что мы учились еще в одном институте на разных курсах. И вот три совершенно разных поэта, где я не выглядел инородным телом, что бы кто ни думал. Мы вот гуляли по берегу Которосли в Ярославле, выступали на этой поляне Некрасовской, гуляли по этому парку Некрасовскому. Для меня поездка имела очень хорошее продолжение, о котором хотелось бы сказать как бы скромнее. Но просто после этого я договорился, и мы договорились, что в порядке реальной помощи музею мне доверят выступить в пользу музея. И вот они полгода готовили этот вечер. Это я им должен быть благодарен, что они мне дали такую возможность. Это было счастье, конечно, что вот пришел полный зал, пришли местные, авторитетные люди, которые тоже собрали деньги. Поэтому это было хорошее воспоминание. И вот с Юрой мы теперь изредка встречаясь на тернистых тропах Москвы, изредка, к сожалению, вот вспоминаем наши Некрасовские чтения.
С. КОРЗУН: Две любимые темы – женщины и политика, да, наверное, "давно не лежал в колонном зале". Или это со стороны такой взгляд?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, это не политика, наверное, это история. О политике есть, наверное, и другие строки. Вот в книжке есть разные стихи. И может быть, процитировать что-то. Но знаете, ну, да, наверное. Я просто не вычленяю, что называется две любимые темы. Ну, безусловно, первая это даже не столько там вино и женщины, вино… женщины и политики. Но, наверное, просто некоторое воспевание в меру скромных сил, скажем, разнополой любви, не вызывая никаких ассоциаций дальнейших из городской жизни.
С. КОРЗУН: А я, между прочим, не в сторону Бразилии с Кубой двигал. Как раз в сторону политики больше. Это уж Вы двинулись в эту сторону.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Я понял. Вы знаете вот интересно, вот что касается политики. У меня есть такой цикл "Рейтинг сбывшихся прогнозов". Вот напишешь стихотворение, и оно занимает свое место, свою нишу, свою полочку. У меня есть такой "по полочкам, по определению". Ну, и хорошо. А вот проходит время и оно возвращается. Вот я в 97 году написал такое стихотворение. Причем вторая строчка там "Во славу русского языка". Где даже безглагольная строка может сказать больше вообще обо всем. Вот обратите внимание на вторую строчку. А стихи такие. "О как все до оскомины знакомо. Когда в подъезде собственного дома из ящика раздолбанного взмыв, рекламка "уничтожим насекомых" звучит, как политический призыв". Вот и пришло время и опять вернулось как-то. Вот и поэтому…
С. КОРЗУН: А за политикой следите, если серьезно? Программы информационные?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Слежу, слежу. И она за мной следит, как принято говорить.
С. КОРЗУН: Прямом смысле что ли? Вовлекают в участие в политической жизни? Может ли себя Владимир Вишневский представить в качестве, скажем, ну, члена общественной палаты, я уж не говорю депутата госдумы, или сенатора?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, депутата могу не очень себе представить, потому что слишком, мне кажется, такая громоздко пародийная процедура попадания в депутаты.
С. КОРЗУН: Вы же никогда не ходили в депутаты.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, не ходил.
С. КОРЗУН: На самом деле, я как-то не проверял, не было этого?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, не ходил. В этой номинации обязательной программы я еще... Действительно, почему я еще не ходил в депутаты? Не знаете почему? Почему?
С. КОРЗУН: А куда ходили? На выборных должностях в комсомоле были?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Был. Я был комсоргом курса, боролся за получение, чтоб стипендию дали всем.
С. КОРЗУН: Стать в последующем депутатом, бизнесменом, или кем?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, вообще, конечно, наверное, публичном человеком и в таком качестве можно было бы стать. Вы еще спросили по поводу…
С. КОРЗУН: Сенатором. Да, общественная палата.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Общественной палаты, наверное, можно было бы стать. Потому что…
С. КОРЗУН: А зачем?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Чтоб на своем скромном участке, в меру сил.
С. КОРЗУН: Без всяких полномочий.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Причем я не уверен, что я предложил бы отменить доллар.
С. КОРЗУН: Павел Гусев пошел в общественную палату, чтобы лоббировать интересы своего журналистского цеха. Что, в общем, вполне понятно сегодня. Евгений Велихов воспользовался этим, как трибуной для того, что отменить рубль…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Доллар отменить.
С. КОРЗУН: Доллар да.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Кстати, оговорка по Грефу.
С. КОРЗУН: Да, да, да. А выбор для чего? Вот для чего бы Вы использовали Ваш пост в общественной палате? Если такой Вам бы предоставился.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, ну, вообще, конечно, если вот совершенно не в стихотворной форме. Ведь когда-то Евтушенко, помните, был депутатом Верховного Совета и о чем-то говорил. И как он недавно сказал, в Харькове никто его не вспоминает злым словом. Но не уклоняясь. Действительно, если бы у Вас была возможность быть услышанным прямым текстом, без фигур поэтической речи. И этот голос действительно был бы слышен наряду с голосом уважаемого мною адвоката Кучерены, который сейчас, когда мы с Вами говорим, он уже в Бутово, кстати. Он уже в Бутово. Он уже с выездом на место. И ну если бы где-то ему была возможность лечь там своим телом. Созвав телекамеры, закрыть собой. Если бы это принесло эффект хотя бы одному человеку, это было бы хорошо. Потому что, ну, что ж, считалось бы некоторым продолжением литературной деятельности. Ну, мне вспоминаются стихи военного поэта Гудзенко "Быть под началом у старшин хотя бы треть пути, потом смогу я с тех вершин в поэзию сойти". И быстро вернуться в поэзию. И потом, значит, писать мемуары "мое хождение в политику". На самом то деле тема действительно грустная и большая. Чего там говорить, я все понимаю.
С. КОРЗУН: Еще вернемся. По вопросам из интернета Анатолий, инженер. На, этот вопрос, наверное, ответили "Владимир, кормят ли Вас Ваши стихи? Или Вы где-то еще подрабатываете?"
В. ВИШНЕВСКИЙ: У меня знаете что. Хорошо. Я не упомянул важную сточку, которая является, скажем так, по алгоритму что ли расшифровывающая. "Поэт, он подрабатывал стихами".
С. КОРЗУН: Так, Таня из Екатеринбурга. "Вы украшаете мою жизнь. Вы бесподобны. И я не перестаю восхищаться Вами". После каждого из этих фраз восклицательный глас.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, спасибо. Спасибо.
С. КОРЗУН: Ну, это в прямом смысле? Или? В Екатеринбурге часто бываете?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, это как раз приятно, что некоторые не знакомые люди, не только Таня. Тут надо сказать, уже, к сожалению, ловишь себя на желании каким-то стереотипом, какой-то репризой отбиться. Во-первых, спасибо.
С. КОРЗУН: Нет, ну, а, по сути, приятно?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, приятно…
С. КОРЗУН: Я где-то встречал Ваше честное упоминание о том, что В никогда не жили бы в Соединенных Штатах или в Израиле, потому именно здесь, в Москве Вас узнают на каждом шагу. До сих пор приятно?
В. ВИШНЕВСКИЙ: До сих пор приятно. Популярности, вернее узнаваемости не будет никогда у меня абсолютной, когда это будет мешать жить. Пока помогает. Пока помогает, город подбрасывает мне скромные льготки в виде…
С. КОРЗУН: В виде?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, естественно, я не говорю, что там…
С. КОРЗУН: Т.е. квартплату там урезают в два раза.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, нет, ну, все равно, Вы знаете, хорошо сказал один телеведущий, что там, ну, он сказал о своем, поэтому я не буду буквально на себя проецировать. Он сказал правильно. Там популярность, это когда… Повторяю, это он сказал про свое. Популярность это когда каждый встретившийся тебе человек стремится обернуться к тебе самой приятной стороной. Поэтому если город дает какую-то осведомленность о твоем скромном, устающем лице и все-таки как-то тебе высказывает это, дает понять, ну, вот, как ни банально, но подпитываешься энергией.
С. КОРЗУН: Еще один вопрос из интернета из Ижевска Удмуртия, студент Бочкарев. "Влияет ли имидж Казановы на отношение издателей к Вам?"
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, нет, наверное, во-первых, повторяю, это, как говорится, просто не наговариваю на себя. "Изношенный имидж, хоть и недоношен. Сбриваю усы, пока не отвалились". Нет, с издателями особые отношения. Приятно, что пока тебе предлагают издаваться. И ты выдумываешь книжки, там дополняешь их. Нет, нет.
С. КОРЗУН: А если без иронии. Насколько издатель, или, скажем, редактор телепрограммы влияет на то, что в итоге входит в книжку или выходит в эфир?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Редактор телепрограммы?
С. КОРЗУН: Редактор телепрограммы, да, в данном случае. Или издатель. Он скажет, Владимир Петрович, не надо сейчас вот это. Это сейчас не пойдет. Там пожелтее надо сейчас чего-нибудь еще.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет. На книжки все-таки мои никто не воздействует. И вот издательство, которое хочется назвать, с которым я работаю…
С. КОРЗУН: Да, а чего не назвать.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Издательство "Зебра" у нас полное взаимопонимание.
С. КОРЗУН: Книжка вышедшая недавно заодно…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, вот книжка, которая вышла в серии "избранные", вот так я выглядел в 19 веке. Надеюсь, радиослушатели видят мою шевелюру, мое жабо.
С. КОРЗУН: Видят, конечно, да.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, книжка, где я осмелился напечатать свои юношеские, лирические стихи. Былой В.В. И на каждой странице истошно оговаривается "это старые стихи. Это старые стихи".
С. КОРЗУН: Т.е. что-то есть, что в первый раз опубликовано?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, во-первых, первый раздел "Здесь и сейчас" "сик эт нунг" по латыни это все новое там, где мы застали друг друга. Потом идут первоисточники, потом идут по полочкам, потом идет былое, Вишневский и избранные прозой, где записные книжки там. Какую-нибудь новую мысль, например, запишешь, как жанр наблюдения, например, "главное не переступать грань между содействием и пособничеством". Конечно, надо записать. Ну, и тут, в общем, новые стихи, вот эта книжка, которую я сейчас буду дополнять переиздавать, так же, как книжка в издательстве "Экс мо" в "Антологии сатиры и юмора", которая большое количество допечаток выдержала. Слава Богу. Я все время ее дополняю. Мне разрешают это делать, спасибо.
С. КОРЗУН: От принципа отбора избранного. Ваше личное, чего вот Вы не..
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, есть стихи, которые уже не вставляешь, конечно. Конечно, хочется, чтобы…
С. КОРЗУН: Навеянные моментом текущим каким-то?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет. Ну, во-первых, у меня есть такая для меня уникальная придумка. У меня есть раздел "Хронологика". Когда стихи с датой фигурируют и являются… Ну, про стихи 99-го года. Помните, когда была формулировка "работает с бумагами". Там просто были стихи. "Нет, чтобы не писали шавки, я бодр и всегда готов к борьбе. А прямо из посудной лавки я возвращаюсь в ЦКБ". К примеру. Ну, это же только с датой можно, да.
С. КОРЗУН: Ну, да, естественно.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Или там к примеру. "Эти летние дожди…" Ну, и так далее, я просто да, не буду дальше цитировать. Но сейчас я применил в этой книге принцип хронологии какой, обратный отсчет. Начнется все с 2005 года, а потом 2004, 2000 там, ну, можно что-то прочитать, там и про Москву, если там будет время. Но сейчас все идет туда вот, к центру земли, 99-й, 80-й и все сужается.
С. КОРЗУН: Как в интернете принято, в общем, все свежее сверху.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Кстати, да. Почему-то вспомнился сформулированный одним сатириком закон женской сумочки. "Все что не нужно сверху". Нет, все свежее сверху, конечно. Потому что книга начинается с новых стихов. И видите, вот страницы еще не разрезаны, новая книжка. Посвящена любимой женщине, жене. А начинается книжка с таких стихов "Я стилями плавал, но мелко, завися порой от тусовки. Чего никогда не умел я, точнее уже не сумел я, на вещи глядеть философски". Вообще в этой программе с лестным названием хочется признаться, что все-таки я, без всякого там любования, все-таки всегда был дураком. Поэтому, наверное, это меня хранило. Если б я был слишком умным человеком и воспринимал все, что происходит вокруг за эти годы буквально, я бы, конечно, оказался, как умный человек, в психушке. Поэтому мое дурачество меня хранило.
С. КОРЗУН: Владимир Вишневский. У Вас сейчас будет возможность задать пару вопросов Владимиру Вишневскому по телефону. Напомню номера телефонов. 783-90-25 и 90-26. Посмотрю, что есть на пейджер. "Поэт в Росси больше, чем поэт", Вопрос от г-на Назарова из Вильнюса. Ну, чтоб не уходить в философскую дискуссию, которая может занять больше или не больше, по-прежнему?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Должен быть ровно, ровно. Вот сейчас нормализуется, но поскольку в нашей стране все больше самого себя то, конечно, поэт в России больше, чем поэт, футбол в России больше, чем футбол, зима в России больше. И все зело и больше, чем весьма.
С. КОРЗУН: Понятно. "Г-н Вишневский, как Вы относитесь к Олегу Григорьеву и его творчеству?" Алексей спрашивает.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, это классик, я считаю. У меня вот есть такая миникнига его. Ну, которая уже супер, я снимаю, чтобы я читаю, ну, все поэты уходят безвременно. Вот его нет уже. Питерский поэт. Чуть было не сказал "замечательный", но слишком слово растиражировано. Поэт, отдельный поэт.
С. КОРЗУН: И от Льва Николаевича из Москвы вопрос совсем философский: "Кто умнее самый умный дурак, или самый глупый умный?"
В. ВИШНЕВСКИЙ: Кто умнее? Ну, в общем да. Я думаю, что ответ тут уже очевиден. Я думаю, тот. кто адекватно себя осознает. И умеет использовать свою глупость в умных целях, наверное. Ну, вопрос действительно очень философский. Вы знаете, сейчас пора новых трактовок настала. Если перефразировать, кто не успел, тот уцелел.
С. КОРЗУН: Наушники, пожалуйста. Посмотрим, уцелеет ли сейчас Владимир Вишневский. Под огнем наших слушателей. 783-90-25, 783-9026. Наши телефоны… (Гудок). Вот как. Сигнал какой красивый шел здесь.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, что, это, в общем, тоже вопрос.
С. КОРЗУН: Да, добрый вечер. Мы слушаем Вас.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Игорь, Москва. Очень люблю Ваше творчество.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо.
ИГОРЬ: Каждый день рождения, у меня уже к полтиннику подбирается…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Молодой человек.
ИГОРЬ: Я знаю Ваше, "уже не важно сколько раз, спасибо, чтоб вообще кукует".
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо. Да, это "эко 21 века". Экология. А знаете, у меня есть, я хочу 4 строчки такие привести. Все время еще в 20 век оборачиваюсь. "О, 21-й, новый наш учитель, он учит говорить нас, как в кино. И скажет мне о жизни долгожитель: пойми, я в этом бизнесе давно".
С. КОРЗУН: Владимир Вишневский. Какое любое, кстати, из одностиший? Если уже черта поставлена. А больше не пишите совсем одностиший? Или вот просто…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, изредка. Нет, что-то не то, что кончилось. Не хочется сознаваться, как говорится не дождетесь. Но действительно это стало, во-первых, слишком просто написать какое-то одностишье среднее арифметическое. И многие это делают. И умный человек, поднатужившись, сможет это сделать, есть и хорошие пародии на Руси очень. И в разных русскоязычных странах. Но я все-таки отвечу на Ваш вопрос. Самое любимое одностишье, наверное, такое. Я помню, как оно родилось. "Все больше людей нашу тайну хранит" Многоточие и коды, дорогие друзья.
С. КОРЗУН: А как родилось?
В. ВИШНЕВСКИЙ: А родилось в какой-то… Я всегда говорю, одностишья самые лучшие, самые избранные и любимые рождаются в моменты любви и дружбы. В экстремальные моменты любви и дружбы. Поэтому, не впадая в самые одиозные примеры "О как внезапно кончился диван". Ну, я тоже хорошо помню, как оно родилось. Поэтому я это 150 раз уже говорил.
С. КОРЗУН: А где больше удовольствия? От придумывания чего-то нового или, скажем, от секса? Сравнимы?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Во-первых, творчество должно быть и вот вдохновение вообще не дольше оргазма продолжается иногда. Но дело в том, что не хотелось бы сталкивать лбами эти две счастливые ипостаси жизни. Но вот о другом хочу сказать. Вот очень тревожит, когда очень долго не происходит вот этого "ай да Пушкин, ай да сукин сын". Поэтому я всегда говорю, что признак жизни, это то, что вот отсутствие эйфории, когда ты тревожишься, что ты будешь делать дальше? Не будешь ли ты повторяться, повторять себя? Как надоел я любящим меня. Не охота, конечно, надоесть себе. Я когда-то, когда в 2002 году знаменитый был проезд лидера Северной Кореи…
С. КОРЗУН: Ким Чен Ыра, да?
В. ВИШНЕВСКИЙ: На поезде. Я в день рождения себе тогда написал, кстати, 20 августа. Написал. "Чего б себе я скромно пожелал? Не надоесть бы ни себе, ни миру. Чтоб я всех Вас не так заколебал, как Ким Чен Ыр российских пассажиров".
С. КОРЗУН: (Смех). Ой, про слушателей почти забыл. Добрый вечер. Слушаем Вас, здравствуйте. Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Меня зовут Галина. Я на "Эхо Москвы" попала?
С. КОРЗУН: Да, совершенно верно. Ваш вопрос Владимиру Вишневскому.
ГАЛИНА: У меня такой вопрос. Вот я первый раз слышала его стихи, и у меня почему-то возникает ощущение, что они близки очень к Губерману. Вот как он к этому бы отнесся? К сравнению с Губерманом?
С. КОРЗУН: Спасибо.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вы знаете, я хочу сказать. Мне действительно часто задают этот вопрос. Но они не близки, надеюсь. Дело в том, что он такой. У меня свое мнение. Просто дело в том, что… Ну, что значит впервые. Не обязательно их читать. Но у меня есть книги, которые есть разные стихи. И лично мои стихи, которые, надеюсь, мои стихи, естественно. Я думаю, что Вы в эфире, где мы говорим все-таки в основном прозой, а что-то изредка стыдливо цитируем, наверное, это не является таким контрольно-замерным, чтобы сложилось впечатление о какой-то манере. Ну, тот, кого назвали, не пишет одностиший. При этом там даже не знаю, думаю, что если есть интерес к этому автору, посмотрите мою книжку, вот даже вот ту, которую я сегодня принес, не рекламирую ее, "избранные" в издательстве "Зебра". Там есть разные стихи. Чуть было не сказал "хорошие, разные". Плохие и разные, скажем. Поэтому, думаю, что…
С. КОРЗУН: Ну, добью вопросик. А чего Вы с Игорем Губерманом не дружите?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Почему? Нет?
С. КОРЗУН: Или что? Соперничаете? На этой ниве понятно.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Никто не соперничает ни с кем. Просто, наверное, я отношусь к нему лучше, чем он ко мне. Но дело в том, что, знаете, мне никому не надо уже ничего доказывать. Вот я такой поэт, вот скромный поэт. И я знаю, что я поэт. Вот такой вот небольшой, скажем так. Мне этого хватает, мне хватает хорошего отношения ко мне читателей. У меня есть читатели и все, поэтому…
С. КОРЗУН: Еще звонок. Добрый вечер, слушаем Вас, здравствуйте. Это погорячились, а здесь не погорячились. Добрый вечер. Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Борис. Я из города Люберцы и хочу передать огромный привет замечательному Володе Вишневскому, которого я знал когда-то и знаю сейчас уже более шапочно, чем раньше. Фамилия моя Владко. Желаю ему всяческих, всяческих успехов.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Да, ну, мы знакомы, это поэт Борис Владко.
БОРИС: Обнимаю тебя.
В. ВИШНЕВСКИЙ:
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо, обнимаю.
С. КОРЗУН: Ну, вот. Не так уж мало, наверное, в России поэтов, чтоб вот так и в эфире встречались.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Не мало, не мало. Просто я как-то написал. Наверное, мы возрастая на поэтах шестидесятниках, которые остались, просто мы верны кумирам. Просто они были последние, кто вскочили в эту, после того, что уже прозвучала команда "осторожно, двери закрываются", они вскочили в этот поезд. Ну, кому-то еще удалось. Но как написалось "а слава на пятом году двадцать нервного века стихами уже не добиться, поверьте, коллега".
С. КОРЗУН: Поэзия умрет?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, в России нет, не впадая в пафос. Вы знаете, сколько есть хороших стихов вот сейчас на просторах России? Я иногда получаю по интернету, не являясь наставником молодых. Вам поработать с молодежью. Тем не менее, я в Псков одному поэту 16-летнему написал, ответил, что действительно в его стихах есть такое безумие, природный дар такой, что очень жалко, что если эти стихи не станут достоянием страны. Чтобы о них…
С. КОРЗУН: Общественности.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Общественности, да. Ну, просто время не приоритетное. Но почему-то верится с таким вот российским необъяснимым безумием, что время, когда в поэзию вернется приоритет, вернется. Причем либо это будет как-то удачно организованная мода. Ну, не знаю, факт тот, что вообще интернет должен способствовать этому, мне кажется.
С. КОРЗУН: Ну, да, с одной стороны, а с другой стороны, любой может публиковать любое. О художественных советах не вспоминаете с ностальгической радостью?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, знаете, есть такая строчка "Не все проходит, судя по всему".
С. КОРЗУН: А если серьезно, наставничеством не занимаетесь? Не преподаете где-нибудь?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, меня к этому склоняют. Там есть несколько людей, которым я там чем-то помог, довел до какой-то публичности. Но дело в том, что я помню благодарный, как мне помогли, помогали. Совсем немного, но помогли. Помню, как Олег Дмитриев, покойный поэт мне помогал, Лев Озеров, прежде всего. Римма Казакова. Спасибо всем. Все помню. Ну, кому-то я тоже стараюсь помочь, но не получается это делать широкомасштабная деятельность. Мне нужно успеть книжки сделать, которые я начал.
С. КОРЗУН: В глазах читается то, что на тренерскую работу переходят те, кто уже ничего не может сделать как спортсмен. Есть такое ощущение что ли? Там творческая школа. Или поэзии вообще нельзя научить?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Ну, Вы знаете, у нормальных поэтов есть инстинкт продолжения рода. Вот, например, недавно был вечер поэта, которого я очень уважаю, юбилей. Всегда молод, всегда в замечательной форме, Юрия Ряшенцева. И выступала замечательная поэтесса Инна Кабаш, с которой мы вместе и в кабаре "Кардиограмма" у Леши Дидурова были. И она просто рассказала, как он ее становлению способствовал. В какой-то момент сказал "все, я Вам больше не нужен. Вы мастер". И это действительно так. Она мастер. Он мастер, поэтому взаимное притяжение мастеров-поэтов, оно всегда есть. Оно все-таки не обязательно "там жили поэты и каждый встречал другого надменной улыбкой". Нет. Наоборот.
С. КОРЗУН: Владимир Вишневский, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Минута до окончания эфира. Не буду задавать уже ставший традиционным вопрос по поводу оптимизма и пессимизма, по-другому спрошу. Вопрос, которого Вы опасались, и которого я не задал…
В. ВИШНЕВСКИЙ: Па, ба, ба, бам. И тут кончилось время.
С. КОРЗУН: Нет, время еще не кончилось. Как раз чуть меньше минуты есть.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Это хороший вопрос.
С. КОРЗУН: А какие самые не любимые вопросы? Да я уж буду добивать, чего уж тут, минута осталась. О чем не любите, когда Вас спрашивают?
В. ВИШНЕВСКИЙ: Вы знаете, вот я сейчас послушал. Во-первых, все нелюбимые вопросы были заданы.
С. КОРЗУН: Правда что ли? Не оплошал я, значит. В общем, да.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Там, о количестве семей, о количестве детей, о личной жизни.
С. КОРЗУН: Да, я не особо копал то там как раз.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Нет, как раз нет. Кстати, хорошо. Просто я честно отвечаю. Но я так понимаю, не этот вопрос. Хотя это хорошие, оригинальные вопросы, а не самые не любимые вопросы. Ну, знаете, все время хочется поблагодарить Бога, что это тобой занимаются, тебе вешают петлю, тебя гримируют. И надо испытывать благодарность и стоять и подписывать книжки, если надо, как сказал там Никита Михалков. Он сказал "стой, гад, и подписывай, ты за это боролся. Стой, молчи и подписывай".
С. КОРЗУН: Владимир Вишневский, гость программы "Без дураков". Спасибо за ответы на вопросы, которые родились у наших слушателей и у Вашего ведущего.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо.
С. КОРЗУН: Счастливо.
В. ВИШНЕВСКИЙ: Спасибо.