Сергей Мостовщиков - Без дураков - 2006-03-16

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. Программа "Без дураков", с Вами Сергей Корзун и мой сегодняшний гость, культовый, на самом деле персонаж российской действительности Сергей Мостовщиков. Сергей Александрович, добрый вечер.

СЕРГЕЙ МОСТОВЩИКОВ: Добрый вечер.

С. КОРЗУН: Человек 2004 г., одного такого нашли самого главного по версии Рамблера в СМИ и периодика. И это относится к периоду "Нового очевидца", да. Насколько я…

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, это относится как раз к периоду, когда закрыли "Новый очевидец". Это было очень забавно.

С. КОРЗУН: Ну, это было событием, поэтому Вы человек 2004 года. Человек-метеор или человек-метеорит. Разница между метеором и метеоритом в… один сгорает, или в углу входа в соответственно в околоземное пространство.

С. МОСТОВЩИКОВ: Один долетает, другой нет.

С. КОРЗУН: Но горят ярко и один, и другой. После метеоритов остаются еще иногда и воронки, и кратеры, и всякие неожиданные вещи. С тем, что за человек Сергей Мостовщиков сегодня попробуем разобраться с Вашей помощью, наши слушатели. Сегодня будет, надеюсь, много звонков, по крайней мере, принимать буду много звонков. Те, кто помнит написанное, сделанное Сергеем Мостовщиковым, радуется этому и хочет это отметить, телефон 783-90-25, те, кто читали или слышали, но не нравится 783-90-26. Сегодня звонки делим не по городам. Кто помнит и кому нравится 783-90-25, кто помнит и кому не нравится 783-90-26. Пейджер работает, любые сообщения 725-66-33 для абонента "Эхо Москвы". Ну, и мимо "Крокодила" не пройдем. Сейчас Вы возглавляете редакцию журнала "Крокодил" в качестве главного редактора.

С. МОСТОВЩИКОВ: Есть такой момент.

С. КОРЗУН: Это 4-й или 5-й проект в качестве руководителя издания. Вы еще были зам. главного "Московских новостей", было такое.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, да. Дайте метеору посчитать.

С. КОРЗУН: В "Столице" первое, которое мы считаем.

С. МОСТОВЩИКОВ: Мы считаем руководителем, с какого ранга начиная?

С. КОРЗУН: Ну, главы редакции, наверно.

С. МОСТОВЩИКОВ: Тогда получается – раз…

С. КОРЗУН: Или стенгазета еще была в школе?

С. МОСТОВЩИКОВ: Нет, я как не любил, так и не люблю письменное творчество. Ненавидел писать сочинения, письма и т.д. Дайте мне посчитать это хороший вопрос. Значит, раз, два, три, четыре, пять.

С. КОРЗУН: Ну, я проверю, тут у меня записано, наверное, вообще. Это значит, "Столица", "Большой город", "Мэнс хэлф", "Новый очевидец" и вот "Крокодил". По "Крокодилу" несколько сообщений, которые пришли по каналам интернета от Игоря Коровякова, предпринимателя и, почти фермера из Москвы. Интересно, где же почти фермер из Москвы разводит свое хозяйство…

С. МОСТОВЩИКОВ: (НЕ РАЗБОРЧИВО).

С. КОРЗУН: Возможно, там еще много неосвоенных мест, которые, наверное, вскоре освоят. "Я очень рад, что столь популярный журнал обрел наконец глав. реда с действительно хорошим чувством юмора. Будете ли Вы подтягивать журнал до своего уровня?"

С. МОСТОВЩИКОВ: Вы знаете, мне бы надо подтянуться до уровня журнала. Я не знаю, доживу ли, даже по возрастным характеристикам. Журнал издавался 85 лет. Поэтому это хороший, большой, крепкий уровень. К тому же он имеет орден Трудового красного знамени. Не думаю, что мне в этом смысле удастся дотянуться. Что касается своего уровня и чувства юмора, то я вряд ли в состоянии его оценить. Я скорее не люблю смеяться.

С. КОРЗУН: Ну, с этим я бы поспорил. Но сначала еще один вопрос из интернета от Елены Бурцевой из Москвы. Планируете ли Вы выпустить книгу? И пожелания радовать почаще, писать побольше. "Воскресший "Крокодил" жду каждый месяц, - пишет Елена Бурцева из Москвы, - Желаю успехов".

С. МОСТОВЩИКОВ: Спасибо, Лена Бурцева из Москвы. Я не знаю насчет книжки, это такой, не то, что больной вопрос для меня. Я просто полагаю, что, ну, что-то должно человека в жизни подтолкнуть к написанию книжек. Потому что когда ты работаешь в газете, а я занимаюсь этим уже 22 года, всегда есть возможность и шанс, что тебя не прочитают и не заметят. Книжка же, на мой взгляд, имеет такую претензию. Если ты ставишь свое имя на обложке, значит, ты претендуешь на то, что это прочитают. Мне пока совесть не позволяет.

С. КОРЗУН: Не беря последнее из Ваших изданий, которые Вы возглавляете, "Крокодил", какой из проектов предыдущих наиболее дорог Вам? "Столица", жду я ответа, но вполне не очевидно, что это будет то. Потому что "Столицу" помнят. Помнят, помнят и помнят.

С. МОСТОВЩИКОВ: Спасибо. Я вряд ли смогу ответить однозначно на этот вопрос. Как не умел отвечать с детства отвечать на вопросы там "назовите Ваш любимый цвет", "назовите Вашу любимую музыку и Вашу любимую книжку".

С. КОРЗУН: То писали не Вы. А здесь-то писали, издавали Вы, писали Вы.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, здесь писал я и группа, что называется, товарищей. Я не знаю, я всех их люблю очень трепетно. К каждому из них по-своему трепетно отношусь. Я имею в виду проекты.

С. КОРЗУН: Одну цитату приведу. "Слово за меня и до самого конца. Состоя из двух равнозначных половин, оно служит человечеству избавлением, наказанием и спасением и причиной всех его бед. Само существование цивилизации решительно невозможно без ее участия. Все в мире, как известно, делается через нее, ради нее, в нее и из нее. Но что бы ни было сделано, в конечном итоге превращается в нее же. При этом сама она ничего не умеет делать, только лишь оставаться самой собой. Т.е. обычно жопой (извините, после 23-х часов), делающей полный оборот вокруг солнца за 365 календарных дней". Тема, одна из любимых. А я Вас о другом хочу спросить. Для Вас вообще есть что-либо святое, над чем Вы не издеваетесь? Я почитал Вас достаточно подробно. И в "Газете. Ru" в колонках, откуда это и взято и разошлось по всему интернету. И на многих сайтах цитируется, в других. Вот такое ощущение, что Вы вот готовы зубоскалить над всем над чем угодно. Над собой, правда, в первую очередь.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я не знаю, мне, ну, Вы же понимаете, Сереж, никогда нельзя судить об этом изнутри. Я-то полагаю, что я вообще не издеваюсь. Мне так кажется, что я, когда составляю заметки, в общем, веду себя достаточно искренне. Я не вижу в этом ничего смешного или издевательского. Я вижу в этом просто, не знаю, буквы, слова, предложения, то, что я думаю и чувствую в этот момент. Вы же не можете сказать, как это получается на полном серьезе, если будете объяснять, как они появляются эти буквы, для чего и зачем. Я сомневаюсь, что можно сесть за стол и поставить себе задачу поиздеваться над чем-нибудь, или посмеяться. И на выходе получить что-нибудь смешное или издевательское. Поэтому, ну, если отвечать на Ваш вопрос…

С. КОРЗУН: Есть ли что-то святое? Напомню.

С. МОСТОВЩИКОВ: И если относиться к этому, как к издевательству, то, наверное, я могу заниматься издевательством бесконечно, пока работаю…

С. КОРЗУН: Еще чем-нибудь можно, созидательная работа какая-нибудь по написанию текстов, там политических деклараций для политических партий.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, видите, я после того, как закрылся "Новый очевидец", я собирался вовсе завязать с этим занятием, прекратить писать заметки.

С. КОРЗУН: Правда что ли?

С. МОСТОВЩИКОВ: И заниматься журналистикой. И даже предпринял для этого ряд сознательных усилий, т.е. я перестал, как это сказать, в Интернете нельзя сказать "печатать", отправлять заметки свои в интернет на сайт "Газеты РУ" и перестал, что называется, откликаться на просьбы такие заметки составить в там другие средства массовой информации.

С. КОРЗУН: Кризис среднего возраста? Переоценка ценностей? Что это было?

С. МОСТОВЩИКОВ: Нет. Просто, ну, как сказать, годы идут, я, что называется…

С. КОРЗУН: Какие Ваши-то годы?

С. МОСТОВЩИКОВ: Видите ли, как считать. Там 22 года непосредственного занятия этой профессией. Плюс считайте, что детская родовая травма, поскольку я родился в семье журналиста и среди журналистов рос с молодых ногтей. Так что будем считать вот уж скоро 40 лет, как я среди всего этого нахожусь. Пора бы уже утомиться. К тому же мне показалось, ну, бывают такие вещи. Ну, становится скучно, не хочется. И я собственно не собирался, если бы не журнал "Крокодил", никак не собирался возвращаться к этому занятию. Но в этом смысле издание помогает мне, потому что я искренне считаю, что не то, что для того, чтобы оно как-то вернулось, и для того, чтобы с ним что-то получилось, надо максимально, что называется, прекратить свое существование, как личность. Максимально уничтожить себя изнутри, потому что это большая штука, это большая история за этим находится очень много. Я, поверьте, интересовался историей вопроса и, благодаря тому, что в редакции есть архив журнала, начиная с 22 года, посмотрел его в разных ипостасях. И я понимаю, что… Ну, я не буду говорить про ответственность. Скорее интереснее рассуждать в таких мистических категориях. Это такая большая и страшная зверюга, которая откусит тебе голову, если ты возьмешь на себя слишком много.

С. КОРЗУН: Подождите, Сергей, издание "Крокодил" все-таки было официальное, почти партийное издание…

С. МОСТОВЩИКОВ: Оно не партийное, оно было издание, я, по крайней мере, нашел два постановления политбюро по поводу качества публикаций в журнале "Крокодил". Это было сверхпартийное издание, конечно.

С. КОРЗУН: Ну, да, оно формировало идеологию. Оно отдавало на откуп населению, бросало куски, как сейчас там "оборотни в погонах", да, по другим каналам. Там вот провинился, или сочли, что провинился, вот тебе на всеобщий…. Доска позора была такая всесоюзная.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, да, да, ну, она скорее не формировала, а контролировала это формирование. И всякий раз выцепляла такие харизматические образы, которые мешали нормальному, поступательному развитию психики советских людей. Там в разные времена героями становились разные персонажи. Ну, в поздний советский период это были, конечно, несуны, пьяницы и, значит, какие-то еще невнятные злодеи. А по началу-то все было довольно серьезно. Они там проходились по мирозданию не дрогнувшей рукой.

С. КОРЗУН: Сергей Мостовщиков наш сегодняшний гость. Напомню телефоны, 783-90-25, кто хочет сказать хорошие слова о проектах Мостовщикова, и 26 последние для тех, кто хочет сказать неважные слова о проектах Мостовщикова. Сергей, и наушники, пожалуйста, они рядом с Вами. Добрый вечер, мы слушаем Вас, здравствуйте. Как зовут Вас?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Меня зовут Олеся, я звоню из Казани. Я бы хотела сказать, что мы очень благодарны тому, что такие люди, как Мостовщиков, делают подобные проекты, как журнал "Столица", например, как "Новый очевидец". Т.е. благодаря таким журналистам, еще живы те жанры, которые вымирают. Как считается душевная журналистика, публицистика.

С. КОРЗУН: Олеся, а какую из публикаций Мостовщикова Вы помните? Или какой из его проектов, который у Вас остался в памяти?

ОЛЕСЯ: Я очень хорошо помню журнал "Столица".

С. КОРЗУН: А что там? Что именно?

ОЛЕСЯ: Самые первые номера. Такие там очень озорные вещи были. Ну, в то же время они были очень острые, социальные.

С. КОРЗУН: А помните о чем? Тему помните? Потому что я не случайно веду. Вот я читаю Мостовщикова – блестящая, остроумная игра ума, а прочел, и о чем этот фильм, вот недавно показывали "Веселых ребят" старого формата. Да ни о чем, три часа велосипедист крутит педали. А Вам что запомнилось, Олеся?

ОЛЕСЯ: Ну, вот по первым номерам "Столицы", например, я не скажу, какие именно он материалы там писал, но он ведь там был не автор, да, он там один из редакторов был, по-моему, если не больше. И там были материалы…

С. КОРЗУН: Концептуальным отцом и исполнителем же, наверное, все вместе. Ну, "Столица" – это журнал Мостовщикова. Это знали все. Это понятно.

ОЛЕСЯ: Да, да. Вот и там были материалы и о качестве воды в разных районах Москвы, например. Там были материалы о том, дают ли люди деньги просящим, нищим на улицах. Ну, там все было в такой игре подано, интересно очень. В общем, это хотелось читать и выписывать журнал.

С. КОРЗУН: Спасибо, Олеся. А "Крокодил" будете покупать? Покупаете?

ОЛЕСЯ: Обязательно, если он будет в Казане продаваться, обязательно будем следить и выписывать. А еще статью Моставщикова перепечатывала казанская газета "Курьер". И тоже это было, как глоток свежего воздуха, в общем, большое ему спасибо.

С. КОРЗУН: И Вам спасибо, Олеся, большущее.

С. МОСТОВЩИКОВ: И Вам спасибо.

С. КОРЗУН: По распространению, кстати, Казань входит в число городов, где "Крокодил" распространяется?

С. МОСТОВЩИКОВ: Вот я знаю, что он продается, на самом деле, в Казани. В каком-то одном из супермаркетов просто. Мы, что называется, только начинаем развиваться, полгода не срок. Мы пока еще с Москвой разобраться не можем до конца. Поэтому Казань, что называется, дело перспективы. Но я знаю, что в Казани он продается и продается достаточно хорошо.

С. КОРЗУН: Сергей Мостовщиков у нас в гостях. Есть в профессиональной среде многие, кто просто без ума от всего, что делает Сергей мостовщиков. Есть другие люди, которые относятся более осторожно, или даже дифференцируют свое мнение. Вот человек, которого сейчас Вы все услышите, включая и Сергея, он к первым проектам относился с очень большим пиететом. И мы это отрезали. Оставили только неприятную часть.

ЛЕОНИД БЕРЩИЦКИЙ: Мне кажется, что у него, после того, как он ушел из "Большого города" уже ни "Новый очевидец", ни, тем более, "Крокодил" таких радостных эмоций лично у меня не вызывает. Потому что, видимо, наступает какой-то естественный предел, когда уже нельзя делать одно и то же. Мешает ему делать коммерческий проект, в первую очередь, его собственное нежелание их делать. Мостовщиков такой человек, которому издатели долго давали возможность делать то, что ему нравится, а не то, что нужно продавать. Он использовал этот кредит доверия от издателей на полную катушку. Иногда к вящему удовольствию сравнительно небольшого круга потребителей, к которым рекламодатели никогда не относились.

С. КОРЗУН: Это был Леонид Бершицкий. Что Вы считаете справедливым, а что, может быть, не справедливым в его словах?

С. МОСТОВЩИКОВ: Вы знаете, человек по имени Леонид Бершицкий – это одно из самых удивительных событий в моей жизни. Я с ним мало знаком, т.е. я не знаком с ним вовсе. Не знаю особенно, чем он занимается, но по какому-то странному стечению обстоятельств в первую очередь по поводу любой моей работы принято обращаться к нему. Я не знаю почему, чем это вызвано.

С. КОРЗУН: Да, трудно, между прочим, людей, которые ты так не всегда дружественно относились бы к этому. А журналистика, в общем-то, это разные точки зрения.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, ладно бы, да, как сказать, я не придаю этому никакого особенного значения, просто, ну, как сказать, меня это развлекает и умиляет время от времени. Потому что, ну, воля Ваша, это довольно странно. Ну, это с одной стороны, очень приятно, что человек так подробно знаком с моими весьма скромными поступками на журналистском поприще, но я вряд ли могу так же квалифицированно, как он, оценивать свои поступки.

С. КОРЗУН: Ну, коммерчески успешным был какой-нибудь из проектов?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, я не особенно знаком с методиками коммерческой оценки успешности того или иного, значит, медиа начинания. Я полагаю, что успех – вообще категория такая не однозначная, не одноплановая. В том числе, кстати сказать, и в денежном выражении. Ну, наверное, можно посчитать, что там, на издании такого-то проекта было потеряно, не потеряно, а потрачено миллион, два миллиона долларов. Но я думаю, что это не корректные подсчеты. Потому что деньги не считаются просто так, было и стало. Никто не просчитывал последствия того, что в брэенд, в название были вложены мозги и усилия людей, какие-то. Ведь газета чем прекрасна, чем прекрасна бумага. За что я ее безумно люблю. Ее люди держат в руках. Никто не знает, на самом деле, толком, как она распространяется, кому в руки попадает, и что потом происходит. И как это потом измерить. Я искренне надеюсь на то что, ну, я не буду это называть усилиями, а мои какие-то попытки, или мои какие-то идеи, они, не смотря на то, что часть этих проектов считается неудачными, но они дали достаточно много и журналистам, и тем, кто их потом читает, и тем, кто потом на них деньги зарабатывает.

С. КОРЗУН: За Вас еще скажут. Сейчас пока вопрос такой промежуточный. Создается ощущение, что Вы или относитесь к деньгам, как к чему-то такому грязному, или, наоборот, готовы тратить деньги совершенно без счета. Личное отношение к деньгам, ничего большего в этом вопросе нет пока.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я думаю, что мы с ними существуем как бы совместно, но в параллельных мирах. Я не чувствую никакого предубеждения или там ненависти к деньгам. Не могу сказать, что я испытываю по их поводу какую-то колоссальную радость. Я думаю, что деньги, как и люди, имеют свою логику, свой характер, свои пристрастия или там антипатии. Они как-то делают это по своей воле. Не то, что Мостовщиков пришел, ограбил несчастных инвесторов, оставил их там без трусов…

С. КОРЗУН: А он честно предупреждал, что это будет стоить дорого.

С. МОСТОВЩИКОВ: А зачем люди зарабатывают деньги? Наверное, в том числе, и для того, чтобы их тратить. Потом я абсолютно убежден, что люди, им только кажется, что они управляют деньгами. Понимают, чувствуют их логику, знают, куда их направить, кому их дать, а кому их не дать. Ну, во многом деньги решают это самостоятельно.

С. КОРЗУН: Один из людей, который вложил в Ваш проект, хотел сказать, в Вас, деньги, не уверен, что в Вас лично, но в Ваш проект. Совладелец "Крокодила".

ДМИТРИЙ МУРАТОВ: Я абсолютно уверен в том, что любая неудача Мостовщикова на много серьезнее, интереснее, талантливее, если хотите гениальнее, чем любые так называемые глянцевые удачи, от которых уже некуда деваться ни на одном развале, ни на одном рынке, ни на одном киоске, ни на одном магазине. Мостовщиков – абсолютно выдающийся тип. Когда мне говорят про его неудачи, я замечаю всегда только одно. Я не сравниваю сейчас Мостовщикова с Пушкиным, но замечаю только одно. Вы знаете, Александр Сергеевич вынужден был заканчивать свою жизнь на земле, по-моему, чуть ли не 120 тысячами личного долга и там около 50 тысяч государственного. Это никак не умоляет его высочайшей значимости.

С. КОРЗУН: Дмитрий Муратов.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я узнал.

С. КОРЗУН: Вы друзья?

С. МОСТОВЩИКОВ: Это долгий наш с Димой спор. Я как раз не склонен преувеличивать своих заслуг в этом процессе.

С. КОРЗУН: Т.е. не Пушкин. Мостовщиков.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я что хочу сказать. Вы поймите, нет никаких моих особенных заслуг во всем том, что происходило. Скорее, тут Бершитского того же заслуга. Он же придает им какое-то значение и связывает это с фамилией "Мостовщиков". Я просто абсолютно убежден, что вот в этом занятии, которое называется "журналистика", печатная журналистика, очень большое количество талантливых людей. Им надо работать, им надо учиться, им надо самовыражаться. Им надо чего-то, где это можно показать. И все то, что было сделано. И все то, что будет сделано, будет сделано с их помощью. Я то в этом процессе самый, что называется незаметный, незатейливый и временами весьма и весьма бесполезный человек.

С. КОРЗУН: Незатейливый культовый персонаж российской действительности Сергей Мостовщиков у нас в гостях. 783-90-25 для хороших слов и 783-90-26 для плохих. Есть пока только хорошие. Добрый вечер, слушаем.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Юрий, Москва. Читал в свое время журнал "Столица", очень мне нравился. Причем я сам по натуре достаточно ироничный человек, ну, и вот такая московская ирония, она как бы меня очень, выражаясь молодежным языком, цепляла. Хотел задать такой вопрос. Неоднократно наблюдал, что уникальные, достаточно удачные коллективы, которые состояли из талантливых явно журналистов, будь то в прессе, или в телевидении, почему-то рассыпаются и достаточно быстро рассыпаются. Вот мы видим там осколки того же НТВ, которое, так сказать, снабжает теперь все наше телевидение толковыми журналистами. В "Столице" очень многие разошлись по другим изданиям. Т.е. с чем это связано, почему это не держится?

С. КОРЗУН: Спасибо.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, спасибо. Я не думаю, на самом деле, что рассыпается, или куда-то девается. Мне кажется, что крепкие, нормальные сущности, они остаются.

С. КОРЗУН: Нет, ну, в индивидуальном порядке, конечно, остаются, но тенденция-то есть то, что коллективы разваливаются. Т.е. это не футбольная команда, которая объединена там деньгами спонсоров и тренером, а ну, каждый по себе индивидуальность и расходится, разваливается.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, это свойство индивидуальностей. А индивидуальности, они вообще, существа не стадные. Им свойственно то здесь быть, то потом значит куда-то, как говорит, слушатель, распадаться, растекаться и т.д. По поводу "Столицы" я Вам вообще могу сказать, это довольно удивительная история. Потому что как ни странно все разговоры про журнал "Столица" начались на моей памяти год, два назад. Когда мы делали этот журнал, все такие прекрасные из себя сущности, и совершенно не распавшиеся там и т.д., можете мне поверить, что все, что я слышал за этот год, когда выпускался журнал "Столица", это слова о том, что это самый беспомощный, ненужный, никчемный, бестолковейший журнал на свете.

С. КОРЗУН: Да ладно. Вашего на пару с Церителли Петра уж запомнят поколения. Он остался навсегда.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я Вам клянусь. Такого количества слов не любви в свой адрес, как во время изготовления журнала "Столица" я не слышал потом никогда.

С. КОРЗУН: Не пугает на самом деле? Вы как к этому относитесь?

С. МОСТОВЩИКОВ: Да нет, Вы знаете, к этому привыкаешь довольно быстро. А потом некогда.

С. КОРЗУН: А силы в чем? Семья? Друзья?

С. МОСТОВЩИКОВ: Есть у меня семья, как водится.

С. КОРЗУН: И даже трое детей, да, знаю.

С. МОСТОВЩИКОВ: Имеется и такое. Но я скажу, я не знаю, я просто живу в довольно изолированном маленьком мире, из которого, в общем, стараюсь не вылезать.

С. КОРЗУН: Людей не любите что ли?

С. МОСТОВЩИКОВ: Я не знаю, если кто-то говорит Вам, что он любит людей, как что? Не знаю. Всех вместе людей любить, не знаю, мне кажется, голова взорвется. Я большей частью подозрительно к людям отношусь.

С. КОРЗУН: И они платят той же монетой или нет? Или бывают исключения?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, бывает, бывает и той же звонкой.

С. КОРЗУН: Да, это тень шпионского скандала – подозрительное отношение к людям. На пейджер вопрос из Москвы: "Очень запомнилась Ваша программа на киселевском НТВ. Что означала живая коза в кадре?" Как вообще этот опыт телевизионный?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ой, это очень странный опыт. Значит, по поводу козы я могу сказать, что коза жива, и в кадре ничего, кроме того, что она была живой козой, не обозначало. Но там собственно ее доили, по-моему, и это означало то, что она была коза и ее можно доить.

С. КОРЗУН: Дойная коза.

С. МОСТОВЩИКОВ: Дойная, да. А опыт телевидения – это странная довольно штука. Странная потому что, это же телевидение – это не материальная культура. Ты же делаешь какие-то пассы, куда-то в темноте что-то произносишь. И совершенно не понятно, зачем это, куда это адресовано. Ну, это очень странное занятие.

С. КОРЗУН: Ничего себе "нематериальная культура", которая может там президента сменить, или там кандидата в президенты из гонки этой выбить. Которое воздействует на массовое сознание с такой силой.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, почему Вы думаете, что смена президента или назначение президента – это и есть культура. Там культурой и не пахнет.

С. КОРЗУН: Как Вы относитесь к своим подчиненным? Вот одно время в одном из изданий с Вами работал еще один культовый персонаж, он будет обязательно нашим гостем – Александр Кабаков. Что Вы думаете о нем, как о подчиненном?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ой, Вы знаете, что я не могу говорить про то, что… Я не знаю слова "подчиненный", будем говорить так. Я не отношусь к этому, как, не знаю, ты – начальник, я – говно. Я не знаю слова подчиненный, я знаю, что очень хорошо, когда люди делают, ну, простите, за банальность, какое-то дело вместе. Когда Вы делаете что-то вместе, и делаете это, осознавая, что Вы это делаете, Вы довольно быстро приходите к выводу, что это не самые правильные отношения подчиненный или там начальник. Вся функция начальника, по большому счету, сводится к тому, чтобы говорить да или нет. Просто это крайне комфортно для всех. Ну, кто-то должен быть один…

С. КОРЗУН: Кабакову Вы да, или нет, говорили чаще?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, он мужчина взрослый, я его знаю с детства. Я ему скорее говорил "да", и скорее слушал Александра Абрамовича, чем говорил ему "нет".

С. КОРЗУН: Так вот откуда его мнение о том периоде.

АЛЕКСАНДР КАБАКОВ: Вспоминаю эти полгода просто с величайшим удовольствием. И вообще это была едва ли не самая приятная работа в моей жизни. Именно если оценивать работу с точки зрения приятности. Но как все хорошее, значит, все хорошее плохо кончается. Был, на мой взгляд, вполне очевидный успех, но он никак не мог проявиться материально за те 4 месяца, когда выходил журнал. Журнала вышло 20 номеров еженедельных, вот и все.

С. КОРЗУН: Вот. Александр Кабаков. Возьмете его в следующий проект? Или он Вас?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, я насколько знаю, Александр Абрамович сейчас не то, чтобы счастлив, он не любит казаться счастливым человеком. Но он занят вполне интересным делом, как мне кажется, он возглавляет сейчас в "Коммерсанте" школу молодого бойца. Рассказывает молодежи, что к чему, откуда ноги растут.

С. КОРЗУН: Бойцы вспоминали минувшие дни. Журналистика осталась или изменилась? Потому что в свое время в 94-м году, я напомню, Сергей Мостовщиков был одним из учредителей московской хартии журналистов. Правда, с тех пор не так часто появлялся на заседаниях, но хартия была одним из первых документов, который дал какие-то морально-этические, придал вернее, или осознал, или даже не знаю, какое слово подобрать, работы журналистики. Это был период, когда журналистика шла еще по моим ощущениям вверх. После 96 она, политическая журналистика, сильно, конечно, провалилась. И престиж профессии упал. Такое ощущение по Вашим словам, что тоже не особенно хочется ощущать себя журналистом. Вот сейчас в этом время. Прав я или не прав?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, видите, как, я давно для себя это вопрос решил. Мне проще, не ощущать себя журналистом, потому что я, что называется, в последние годы работаю на руководящих должностях.

С. КОРЗУН: Так. А чего хартию тогда подписывали? Надежды какие-то были в то время?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, хартию я подписывал, знаете, как это бывает? В соседнем кабинете хартия собиралась, я зашел, да, и подписал. Я что хочу сказать. Меня успокаивает в этом смысле то, что, ну, никуда она не денется, журналистика. Как принято это говорить любому молодому журналисту, что это вторая древнейшая профессия. Вы же все прекрасно знаете эту фразу.

С. КОРЗУН: Первая останется и вторая вместе с ней.

С. МОСТОВЩИКОВ: Она существует довольно давно. Ничего с ней не сделается. Просто существуют разные времена. одни времена зовут к себе максимально талантливых людей. Их приходит в эту профессию достаточно много. А потом приходят другие времена, которым не очень нужны эти талантливые люди. Нужны другие, исполнительные, скажем, или тщательные, или какие-то другие. В этом нет ничего не обидного, не кошмарного. Просто это такие времена.

С. КОРЗУН: А сейчас какие времена?

С. МОСТОВЩИКОВ: Сейчас времена сиротские, с моей точки зрения. Я считаю, что главный активный, социально понятый, социально значимый персонаж, это сирота. И поэтому, ну, что делать, так будут какое-то время. Ну, понадобиться же…

С. КОРЗУН: Усыновит кто-нибудь?

С. МОСТОВЩИКОВ: Кто-то или усыновит, или, я не знаю, может быть, потом будет время вдовы, может быть, потом будет время, не знаю, чего-то еще. Мы поглядим. Но сейчас однозначно, как сказать, не требуется большого ума для того, чтобы заниматься этой профессией. Не требуется большого ума, навыков, опыта и т.д. и т.п. Это очевидно. Потому что большая часть журналистов, которые успешные, которые востребованы временем, которые получают хорошие зарплаты, они по большей части имеют представление об этой профессии весьма скудное. Это неплохо. Если это приносит деньги, и если хорошо зарабатывают деньги, то и прекрасно.

С. КОРЗУН: Сергей Мостовщиков, гость "Эхо Москвы".

Заставка

С. КОРЗУН: И сегодня, напомню, у нас в гостях Сергей Мостовщиков. Ваши звонки 783-90-25 или 26, вот 26 загорелся. Кто-то хочет сказать не очень хорошие слова. Добрый вечер. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Сергей меня зовут.

С. КОРЗУН: Что Вы имеете против Сергея Мостовщикова?

СЕРГЕЙ: Вы знаете, вот был феерический, искрящийся журнал "Столица", потом был очень неплохой "Большой город", потом чуть слабее "Очевидец", а сейчас какой-то длинный, затянутый, невнятный "Крокодил". Т.е. покупать, покупаем, но покупаем авансом, как бы ожидая все-таки какого-то прорыва.

С. КОРЗУН: В какой области вот ожидаете? Сориентируйте Серея Александровича, чтобы он, как правильно…

СЕРГЕЙ: Ну, в какой области? В том, чтобы это можно было бы читать, скажем, так, даже не один человек, который купил, а можно было бы передавать друг другу, и это было бы интересно. Сейчас он несколько затянут, понимаете?

С. КОРЗУН: Спасибо, да. Ну, так Сергей немножко покивывает головой. Позволю я себе такое. Как относитесь к таким замечаниям?

С. МОСТОВЩИКОВ: Я очень спокойно и положительно отношусь к таким замечаниям. Я их периодически слушаю.

С. КОРЗУН: Что и произошло на этот раз. 783-90-25. Добрый вечер. Как Вас зовут.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Добрый вечер. Меня зовут Наталия, я из Москвы. Сергей, Вы кумир не только мой личный, но и всей моей семьи. Спасибо Вам огромное за Ваше творчество. Мой вопрос такой: а пишите ли Вы стихи?

С. КОРЗУН: Спасибо.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ой, Наташ, Вы знаете что, робею сказать об этом. Нет, не пишу, и даже не пробовал. Но вот жизнь заставила тут недавно все в том же удлиненном журнале "Крокодил", как было сказано выше, я написал стихи про Москву. Я, правда, не подписывался, они были выданы за такую уличную агитацию. Я не буду писать стихи, обещаю вам. У меня не получится.

С. КОРЗУН: Вы городской человек? "Столица", "Большой город", в общем, проекты такие чисто городские, мегаполисные. А как чувствуете себя на природе, вдали от небоскребов?

С. МОСТОВЩИКОВ: Я люблю вдали. Очень люблю вдали. При этом я, конечно же, человек городской. Ну, что врать, я вырос и родился в Москве. Я жить без нее не могу. Но она, конечно, она достает временами очень сильно. Этот город прекрасен тем, что из нее очень хорошо уезжать время от времени. Поэтому да, я обожаю Москву, но да, я очень люблю уезжать из нее. Раньше, когда я был журналистом, я мог себе это позволить. Я полгода в году проводил в командировках. Потом с удовольствием возвращаться. А сейчас… Я люблю ездить в лес. Я 14 лет подряд сплавляюсь на лодочках по дальневосточным речкам.

С. КОРЗУН: Точно людей не любит мой собеседник. Да, ближе к медведям там где-то, да, к форели.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ближе к себе, ближе к себе. Нет ничего страшнее, чем быть ближе себе. Так что в тайгу, в тайгу. Но вот я 2 года не был, к сожалению.

С. КОРЗУН: 26 – последняя цифра телефона, значит, что-то ругательное. Добрый вечер. Здравствуйте. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня зовут Владимир. Родом из Молдавии, живу сейчас в Твери. Замечательный у Вас собеседник.

С. КОРЗУН: Так, но…

ВЛАДИМИР: Приятно слушать его. Его живой голос. Читать не мене приятно. Вот что касается замечания насчет "Крокодила", мое мнение, что к этому изданию, печатному изданию, нужно относиться по-другому немножко, не политически, скорее всего. Пусть он будет дурашливым, пусть почаще у нас появлялась улыбка и даже смех от того, что там изложено. Спасибо, я желаю успехов. И хотел бы узнать все ж таки, какие новые мысли есть у Сергея на этот счет?

С. КОРЗУН: Спасибо.

С. МОСТОВЩИКОВ: Спасибо. На самом деле спасибо за вопрос. Потому что все с журналом Крокодил" не так просто, как хотелось бы на самом деле. Штука в том, что ну, прежде, чем заняться этим страшным делом и возвращать чудище из могилы, где оно пребывало последние 5 лет, нужно было понять, во-первых, зачем, во-вторых, как. Я абсолютно убежден, что сейчас индустрия юмора, в том числе, и печатного в стране отлажена и работает очень хорошо и эффективно. И приносит, я думаю, владельцам неплохие деньги. Т.е. система, которая производит 10 копеек – шутка, да, она и в телевизоре представлена в достаточно полном объеме и, на самом деле в ларьках этого добра тоже навалом. Есть какие-то штуковины, они там называются "Смеховыжималка" или что-то еще, печатаются анекдоты, веселые кроссворды, и какие-то еще веселые картинки без трусов и т.д. и т.п. Как ни странно, мы просто этого не видим и не знаем. Для меня, например, самой сложной штуковиной во всей истории с "Крокодилом" это было то, что все социологические опросы накануне запуска показывали, что абсолютное большинство опрошенных были на 100% убеждены, что журнал "Крокодил", как выходил, так и выходит. При том, что его 5 лет не было на рынке. Вообще говоря, для запуска проекта это кошмарная ситуация, потому что фактически она означает, что людям кажется, что журнал выходит и его кто-то покупает. А им оно не надо.

С. КОРЗУН: Ну, брэенд насколько ценен.

С. МОСТОВЩИКОВ: Поэтому, ну, как сказать, это такая, ну, палка о двух концах. С одной стороны, действительно очень узнаваемый брэнд с 85летней историей, с другой стороны, абсолютное нежелание его покупать и знать, выходит ли он на самом деле. Поэтому мы как-то пришли к заключению, что то, чего не существует сейчас, называется "сатира". И это безумно сложное занятие, потому что, не смотря на то, что все мы в школе учились, и нам там рассказывали, что вот это сатира, а это нет, определить, что такое сатира в 2006 году крайне сложно. Почему-то всем кажется, что сатира должна быть ужасно смешной. Все должны животики надорвать, если Вы читаете сатиру. Тем временем, опыт показывает, что ни черта смешного в сатире нет. Я не знаю ни одного человека, который заливался бы, или катался по полу от там примитивных форм сатиры в виде басен Ивана Андреевича Крылова про лебедь, рак и щуку. Не помню ни одного ребенка и взрослого, который бы надорвал животики над этим делом. Если мы возьмем классические международные образцы сатиры, как Свифта, который про Гулливера писал или ту же Алису в стране чудес, которая отчасти является сатирическим произведением. Нет, ну, я сам смеялся над Салтыковым-Щедриным над "Историей одного города" в свое время в школе, чем вызывал недоуменные взгляды моих одноклассников, которые ничего смешного в этом не находили. Сатира же в современном российском обществе, как я считаю, сейчас это вообще очень неблагодарная задача. Потому что общество никак не структурировано. Все что имеется сейчас, это учение о так называемых целевых аудиториях, которые рассказывают о том, что… Раньше если рассказывали, что труд сделал из обезьяны человека, то сейчас нам рассказывают что 100 долларов из выхухоли сделали попугая. А 200 долларов из лошади колбасу. Поэтому Салтыкову-Щедрину было, безусловно, легче. Если он писал "Генерал", то читатель, по крайней мере, понимал, что имеется в виду, что такое генерал. Во что он одет, как он говорит, что в нем смешного. Ну, скажите сейчас "генерал", это ровным счетом ничего не значит в современной России. Это может быть кто угодно. Вплоть до того, что человек в штатском, он может быть и запойным пьяницей и умницей замечательным, да. Никакого стойкого образа периодика и совершенно другие не сатирические вещи не создают. Точно так же как все говорят "депутат, депутат". А что такое современный депутат? Ну, вот как его метафоризировать? Это может быть негодяй, подлец какой-нибудь, или…. Как они говорят? Как они одеваются? Это, в общем, все, поскольку сатира есть обобщение и метафора, было бы что обобщать.

С. КОРЗУН: Слушаю Вас, такое ощущение, что Вы как-то тайно сожалеете, если не о дореволюционных временах, то, по крайней мере, о временах советской империи, о том, что они ушли.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, нет, видите ли, я не то, что сожалению. Как сказать, у меня есть такая теория. Теория, ну, если говорить высокой лексикой, исторического предназначения поколения. Мне кажется, что на долю поколения выпадает, ну, каждого поколения, не важно какого, выпадает одна какая-то, ну, не знаю, одна историческая задача, одна историческая миссия. Которая там за время жизни, человек живет, к счастью, не долго, и поколение живет не долго, ему удается осуществить, да. Я отдаю себе отчет в том, что я отношусь к поколению, которое я называю "поколение вредителей". Я родился в Советском Союзе, и я там был воспитан, я прочитал все положенные на тот период книжки. И я понимаю, что задача меня, моих одноклассников, людей там чуть постарше, чуть помоложе заключалась в том, чтобы, не знаю, разрушить все это, забыть об этом, как о страшном сне, или поспособствовать этому и потом смеяться над этими, значит, галстуками и дудками, в которые мы дули. И весь пафос этого поколения, это пафос разрушителей.

С. КОРЗУН: Следующее уже поколение возникло, то которое не разрушать будет, а что-то другое?

С. МОСТОВЩИКОВ: Я не знаю. Вот это очень хороший вопрос. Мне бы очень хотелось, более того, мне очень не хочется разрушать, на самом деле, понимаете. Меня утомляет то, что людей моего поколения зажигают вот эти приставки "анти", "контр", как только, мое поколение зажигается, когда оно видит то, что можно пнуть, разрушить и т.д. Я абсолютно убежден, что мое поколение не создаст никаких новых сущностей в этой стране. К сожалению или к счастью. Оно будет жить в свое удовольствие, довольно долго, потому что все сейчас занимаются спортом, загорают в золярии и т.д. и т.п.

С. КОРЗУН: Но Вы не исключение?

С. МОСТОВЩИКОВ: Я стараюсь держать себя, что называется, в форме, ну, мне надо. У меня трое детей. Мне надо еще немножечко. Значит, но я думаю, что это очень хорошо жить в свое удовольствие и жить в кайф. И позволять себе, что называется и т.д. и т.п. Ну, никаких новых сущностей не будет, это бессмысленно ждать. А мне очень хочется созидания. Правда, искренне хочется созидания. Хочется чего-то оставить, чего-то добиться.

С. КОРЗУН: Сергей Мостовщиков, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Вопрос-уточнение из начала эфира: "Сергей что общего на Ваш взгляд между первой и второй древнейшими профессиями?" Не понял Михаил.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ой, между ними все общее. Они подобны практически. Хороший журналист должен, как мне кажется, давать продукции как можно больше с энтузиазмом, с удовольствием и как можно за меньшие деньги.

С. КОРЗУН: Т.е. десяти, не только десяти, одного различия не нашел Сергей Мостовщиков. 783-90-25. Добрый вечер, слушаем Вас. Как зовут Вас?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Владимир, Москва. Вы знаете, я слушаю Сергея и удивляюсь, зачем он тогда занимается тем делом, от которого испытывает такие отрицательные чувства?

С. КОРЗУН: Хороший вопрос. Спасибо за него. Продолжайте.

ВЛАДИМИР: И вот мне хотелось бы, я внимательно смотрел за всеми журналами, которые он издавал, вот Вы понимаете, как Вам сказать. Это такие все поделки, несерьезная работа, потому что если бы это действительно была бы серьезная работа, делалась с энтузиазмом с талантливостью, уверяю Вас, что это издание осталось бы жить. Но, к сожалению, он делает все старыми трафаретами. И вот слушая его, я еще раз в этом убеждаюсь. Я еще раз хочу говорить, что есть у нас масса в журналистике людей, которые могут работать только с дотациями, с государственной поддержкой или с какими-нибудь спонсорскими деньгами. Все, на большее они не способны. Ни на что. И это доказывает сама жизнь. И эти люди цепляются. И не уступают место тем же молодым. Как он говорит тем молодым ребятам, которые ему не нравятся. Да приходят более талантливые, более интересные и надо просто понять, что в этой жизни Вы уже просто как профессионал не нужны.

С. КОРЗУН: Спасибо за замечание. Ну, на самом деле Сергей сам уже ответил в самом начале. Он же сказал в самом начале, он сказал, что, ну, деньги же надо каким-то образом тратить, вот в ответ на мои вопросы.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, нет, ну, Вы поймите, что я, во-первых, не говорил, что я не люблю журналистику. Она, я говорил о том, что она временами мучит меня. Это не значит, что я ее не люблю. Потом легко сказать "отказаться от профессии". Иногда же, что называется, не отпускает. Я серьезно говорю, что я в течение года сознательно пытался, что называется завязать. Я уехал из Москвы на 2,5 месяца. Мне искренне хотелось больше никогда к этому не возвращаться, но штука в том, что есть какие-то вещи, которые ты не контролируешь, которые больше чем ты, больше, чем я, как поется в песне. Поэтому, что касается там перекрывания дороги молодым людям…

С. КОРЗУН: Да, а чего молодым-то не уступаете?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, это просто смешно. Молодым везде у нас дорога. Никто их никак не удерживает. И уж тем более я-то им никак дорогу не перехожу, поскольку я вчетвером делаю журнал. А на большее и денег то, и дотации нет. Поэтому видите как, много интересных рабочих мест существует в этой профессии. Что-то я не видел, что кто-то там особенно стоит у них на пути. Делают, чего захотят. Кстати говоря, и деньги неплохие получают.

С. КОРЗУН: И еще звоночек. Добрый вечер. Мы слушаем Вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Меня зовут Александр. Я из Москвы.

С. КОРЗУН: Да, Александр, если можно, коротко, чтобы было время ответить.

АЛЕКСАНДР: Ну, я категорически не согласен с предыдущим оратором. И хотел бы, чтобы Сергей не принимал это всерьез. Большое спасибо за вот просто фейерверк, начиная от "Столицы", заканчивая "Крокодилом". Единственная просьба, сохранять свое естество. Ну, собака лает, караван идет. Большое спасибо.

С. КОРЗУН: Спасибо. Сергей, Вы оптимистично смотрите… Чувствую себя полным идиотом, задавая этот вопрос, после всего, что было сказано сегодня. Но в целом.

С. МОСТОВЩИКОВ: Я клинический оптимист.

С. КОРЗУН: Клинический. Т.е. дети будут жить лучше, чем Вы, чем я, чем наши родители.

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, только Вы им не говорите об этом, я говорю им, что они лентяи, и поэтому будут жить хуже намного.

С. КОРЗУН: Т.е. В Вас есть убеждение все-таки, что человеческая цивилизация развивается в каком-то направлении. Есть вектор, и есть тренд, как принято говорить.

С. МОСТОВЩИКОВ: Да, я считаю, вот знаете, как с моей точки зрения суть великой китайской "Книги Перемен", такой толстой, непонятной и большой, это объяснить людям, что ничего не меняется. Поэтому, конечно, цивилизация развивается, она шагает вперед. Но прелесть ее и ужас состоит в том, что все остается по-прежнему.

С. КОРЗУН: Все Ваши вредные привычки оставляете? Это да, я беру из Рамблера "Человек 2004 года". Имеете все вредные привычки, курит, пьет, плохо воспитывает троих детей. Это все, я думаю, это Ваши слова, вы цепляетесь отчаянно… Кто-то их пытается отнять у Вас?

С. МОСТОВЩИКОВ: Ну, конечно, жизнь, возраст. Возраст пытается отнять мои вредные привычки. Да.

С. КОРЗУН: Сергей Мостовщиков был нашим сегодняшним гостем. Таким скучноватым, таким интеллигентским голосом человек, который на самом деле пишет искрометнейшие вещи, от которых, правда, на мой взгляд, не особенно много чего остается в сознании, но остается ощущение того, что есть еще такие люди в нашем отечестве, значит, уезжать отсюда еще рано. Сергей, спасибо огромное…

С. МОСТОВЩИКОВ: Вам спасибо.

С. КОРЗУН: За ответы на наши вопросы. Это была программа "Без дураков".