Читая книгу - 2012-12-09

Евангелие от Луки, из главы 13.

ОТЕЦ М. КОЗЛОВ: Только что, дорогие радиослушатели, мы слышали с вами рассказ апостола-евангелиста Луки об одном из чудес исцеления, совершенных Господом Иисусом Христом. Таких чудес было много, и нынешнее особенно примечательными деталями по тому, как чудо произошло, не выделяется. Была женщина, 18 лет имевшая дух немощи, как говорит евангелист, то есть она была скорченной и не могла выпрямиться

И Господь, проходя мимо, подозвал ее, сказал, что она освобождается от недуга, после чего она тотчас выпрямилась и стала славить Бога. Понятно, что событие, деталями в рассказе не обремененное. Хотя если на секунду поставить себя на место этой женщины, то какие еще нужны детали после вот 18 лет пребывания в полупарализованном состоянии?

Однако, самая для нас, пожалуй что, значимая часть рассказа начинается затем, когда чудо уже исцелено. Начальник синагоги, места, где это чудо произошло, вовсе не рад. Он считает, что неправильное было чудо. А неправильное потому, что не в тот день недели было совершено. По его узкому истолкованию ветхозаветных предписаний, суббота – это день такого покоя, в который ничего, даже и чудесного исцеления совершать не следует. Что он и высказывает напрямую учителю из Назарета. На что Господь называет его лицемером. «Лицемер!» И напоминает, что все эти ревнители субботнего покоя собственно вола отвяжут и вола отвяжут и не оставят без корма в субботний день. Об исцелении больного человека, дочери Авраама, образа и подобия Божия, только потому, что совершено не в те астрономические сутки недели, в которые ему бы хотелось, радоваться он уже не способен. И так убедительно, так ярко Христос это говорил, что никто уже не смог, не имел силы ему сопротивляться.

Из этого рассказа мы можем сделать несколько выводов или наблюдений, если угодно. Первое относится к природе того, что такое заповедь, что такое норма, данная Богом. Начальник синагоги определенно понимает ее как юридический закон, который в одних случаях следуют применять по букве, даже до того, что не следует в субботу исцелять, а в других случаях с полной мерой подзаконных актов, то есть внутренний истолкований, силу закона смягчающих, когда речь идет о собственных животных, воле и осле. Вот такого рода восприятие заповеди Божьей как то, чего можно в одних случаях усилить отягчающими обстоятельствами, в других случаях ослабить и смягчить, есть некое искажение того, чем заповедь является на самом деле. Ибо заповедь – это не юридическая норма, хотя и закон, но только закон, подобный прочим законам природы. Ну, скажем, закону всемирного тяготения. Человек может думать о том, что, прыгая с 17-го этажа и начавши махать руками, как крыльями, он вдруг последствий закона всемирного тяготения на себе не ощутит. Ну, вот как-нибудь. Ну, вот какие бы ни были у тебя адвокаты, сколько бы у тебя ни было денег, но самостоятельный полет с небоскреба будет иметь известный результат. За двумя только исключениями. Или если у человека такая вера, которая переставляет горы, и при этом есть действительная нужда. Не фокуса ради, а кого-либо или чего-либо значимого ради оказаться с крыши одного небоскреба на крыше другого. Но по заказу этого не бывает. И второе – если Бог чудесным образом соломку даже под падающим с великой вершины постилает. И хотя кости будут переломаны, но надежда на то, что человек осознает свое безумие, сохранится. Но только кости будут переломаны все равно неизбежно.

И, как говорил один древний святой, если наградой за добродетель является сама добродетель, то наказанием за грех, за нарушение заповеди неизбежным является сам грех. Он уже несет в себе наказание, ибо даже при условии прощения греха на душе рубец остается. Дерево может вновь начать тянуться к солнцу, но ствол таким прямым, как у мачтовых сосен, уже никогда не будет. Может быть, не совсем калекой, не совсем на 18 лет согбенным, как сегодняшняя женщина, но хоть в чем-то уродом да окажешься, если нарушаешь принципиально значимые заповеди Божии.

Второе, о чем хотелось бы сказать в связи с сегодняшним Евангелием, несколько на другую тему. Мы видим, что фарисей, или начальник синагоги по-другому, не рад. Он не рад потому, что для него заповедь становится не исканием правды Божьей, а инструментом, которым можно ударить по голове, наказать, обличить другого человека. Именно поэтому Христос называет его лицемером, что тот не о Боге ревнует на самом деле, хотя формально и цитировал текст Священного Писания, а об исполнении собственных страстей. В данном случае недоброжелательство по отношению к Иисусу Христу, он хочет его реализовать через как бы исполнение буквы Божьих заповедей.

И еще здесь важно приметить, что этот человек от лица некоего сообщества фарисеев и книжников считает, что он вправе выносить суд о людях, не замечая, впрочем, даже, что среди этих людей оказывается сын Божий. На том основании, что фарисеи были по-своему благочестивы, что – не буду перечислять всех их заслуг – они давали большие милостыни, более других жертвовали свое имущество, в этом смысле заботились о бедных. И вот посчитали, что им эти их чрезвычайные заслуги дают права выносить суд о всех и о вся. И эта ситуация множество раз за века воспроизводилась в истории человечества и в истории Церкви. Не только те древние книжники и фарисеи, но и многоразличные судьи Церкви разных веков обретались и обретаются даже до нашего времени. И чем выше дело, которым они прикрываются и в котором, может быть, даже преуспели, тем отвратительнее. Не важно, будь то древнее фарисейское благочестие или будь то нынешняя забота о больных детях, об экологии, о правах тех или иных категорий граждан. Если, по сути дела, отвратительно спекулируя на том, что делают другие, и даже том, что делаешь ты в иных проявлениях своей жизни, ты используешь это сделанное для того, чтобы восстать против Бога, его Церкви, его правды, то, как у фарисея, это обращается в ничто. Но только в конечном итоге так же, как у сегодняшнего начальника синагоги, противоставить свое служение страстям, свое лицемерие Божьей правде окажется невозможным.

Сегодняшнее Евангелие было прочитано Дарьей Куликовой.