Эвтаназия по воле врачей. «Не пей вина», «Гертруда», «Пианистка» - Антон Орехъ, Александр Плющев - Кейс - 2013-11-14
И.ВОРОБЬЁВА: 22 часа 11 минут в столице. Всем добрый вечер. Я приветствую вас, меня зовут Ирина Воробьёва, это самая лучшая программа на волнах радиостанции «Эхо Москвы», программа «Кейс» для тех, кому уже исполнилось 16 лет. И я вас по традиции поздравляю с тем, что вы сейчас нас слушаете, смотрите, лицезреете. И я представляю наших сегодняшних экспертов: это Антон Орехъ, Александр Плющев. Здравствуйте, добрый вечер.
А.ОРЕХЪ: Здравствуйте, добрый вечер.
А.ПЛЮЩЕВ: Кхм-кхм-кхм. Добрый вечер.
И.ВОРОБЬЁВА: Ух ты. Вот это сейчас было хорошо.
А.ОРЕХЪ: Прочистив рингтоны.
И.ВОРОБЬЁВА: Да-да-да. Это просто Александр Плющев хочет напомнить, что он вообще заслужил уже звание постоянного эксперта программы «Кейс», и сейчас я ему...
А.ОРЕХЪ: Он уже заслужил, я думаю, отдых, честно говоря, а не постоянного эксперта, потому что он с утра до ночи тут сидит.
И.ВОРОБЬЁВА: Если я сейчас, конечно же, не скажу, что... На самом деле, вот, чтоб вы знали, сегодня Кобаладзе с Гусманом прогуливают программу «Кейс», по-настоящему прогуливают. То есть они не просто...
А.ПЛЮЩЕВ: Они вдвоем?
И.ВОРОБЬЁВА: Они вдвоем прогуливают.
А.ОРЕХЪ: То есть вульгарно просто.
И.ВОРОБЬЁВА: Они улетели в Баку вдвоем. Они улетели в Баку, потому что там премьера фильма «Не бойся, я с тобой 2».
А.ПЛЮЩЕВ: А! В котором Гусман обещал всех снять и никого не снял.
И.ВОРОБЬЁВА: И снял только Кобаладзе. И короче забрал его с собой в Баку на премьеру и даже никого больше не позвал.
А.ПЛЮЩЕВ: Молодец!
А.ОРЕХЪ: Ну, понятно. Надо было сниматься в фильмах, вообще сегодня никто не пришел бы.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется) Ну, вообще-то мы, я вам напомню, работаем на радио и вовсе даже не снимаемся в фильмах. Разве что только Александр Плющев у нас звезда кино. Я, кстати, смотрела этот фильм.
А.ОРЕХЪ: Мы в Сетевизоре снимаемся беспрерывно.
И.ВОРОБЬЁВА: Ой, я смотрела фильм, в котором Плющев. Как он назывался?
А.ПЛЮЩЕВ: «Вдребезги».
И.ВОРОБЬЁВА: «Вдребезги» - отличный фильм, мне очень понравился. Такое трэш-кино.
А.ОРЕХЪ: Вдребезги снялся.
И.ВОРОБЬЁВА: Такое трэш-кино, вообще потрясающе.
А.ОРЕХЪ: Тем более, что можно 3 минуты посмотреть и всё.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, там Саша только в начале.
А.ОРЕХЪ: Помнишь это самое? (поет) «Четвертым слева в кепке я лежал. Какая роль, какая роль!» Не, ну я ничего, я это просто вспомнил.
А.ПЛЮЩЕВ: Да-да.
А.ОРЕХЪ: Я «Вдребезгов» не видел, я вообще в кино редко.
И.ВОРОБЬЁВА: А не обязательно в кино смотреть. Мы смотрели в кино, потому что...
А.ОРЕХЪ: А, ну чисто так. YouTube.
А.ПЛЮЩЕВ: На торрентах.
И.ВОРОБЬЁВА: Оно – да. Можно так.
А.ОРЕХЪ: Чисто ткнул его.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, клёво. Мне понравилось. Сашина роль была совершенно прекрасна. Ну что? Давайте начнем «Кейс». Я напомню нашим слушателям, что вы, конечно же, присылайте нам сообщения, где вы сейчас находитесь, что вы делаете, когда слушаете программу «Кейс». +7 985 970-45-45...
А.ОРЕХЪ: Это фишка такая новая, что ли?
И.ВОРОБЬЁВА: Это уже давно, это уже у нас традиция такая.
А.ОРЕХЪ: А, я просто тут 100 раз не был.
А.ПЛЮЩЕВ: Давно не приходил.
И.ВОРОБЬЁВА: Да. У нас такая традиция.
А.ОРЕХЪ: Как мог отбивался. Если б не премьера фильма, и сегодня не пришел бы.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется)
А.ПЛЮЩЕВ: Ты знаешь, вот, если бы еще и Воробьёва сегодня прогуляла где-нибудь в Баку, то мы бы выступили третьим или четвертым составом.
А.ОРЕХЪ: Нет, это называется «Кого нашли» просто.
И.ВОРОБЬЁВА: Неправда.
А.ОРЕХЪ: Там, Васька Антипов модерировал бы сидел бы наш звук.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот, неправда. Неправда.
А.ОРЕХЪ: Чего неправда-то?
И.ВОРОБЬЁВА: Вообще абы кого в программу «Кейс» не зовут, чтоб вы знали, так, на секундочку.
А.ОРЕХЪ: Не, ну бывают исключения, конечно. Вот, я пришел.
И.ВОРОБЬЁВА: Не бывает у нас исключений на эту тему.
А.ПЛЮЩЕВ: Просто первый состав поехал на гастроли, знаешь?
А.ОРЕХЪ: Ну, понятно. Третий состав «Ласкового мая» продолжал с тем же самым.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну всё уже, ладно уже.
А.ОРЕХЪ: «Беззащитные шипы» исполнять песню.
И.ВОРОБЬЁВА: Да что вы вообще, в конце концов? Давайте уже. Сейчас у нас будет 3 прекрасных кейса. И я напомню нашим слушателям, +7 985 970-45-45 – это телефон для ваших SMS-сообщений, и аккаунт @vyzvon, если вы пишете нам из Twitter’а. Давайте. Тоня Самсонова сейчас расскажет нам про дело, которое...
А.ОРЕХЪ: Тоня Самсонова?
И.ВОРОБЬЁВА: Тоня Самсонова. Ну, ты всё пропустил вообще.
А.ОРЕХЪ: Из Лондона, что ли?
А.ПЛЮЩЕВ: Ты вообще... Программа кардинально обновилась.
И.ВОРОБЬЁВА: Да.
А.ОРЕХЪ: А она всегда так теперь делает, да?
А.ПЛЮЩЕВ: Изменила лицо свое, понимаешь?
А.ОРЕХЪ: Я как этот, абсолютно белый лист бумаги вообще. Вот, что хошь, то пиши.
И.ВОРОБЬЁВА: Да. У нас теперь вот такая программа.
А.ОРЕХЪ: Фига се. Ну давай, Антонина, да, что?
И.ВОРОБЬЁВА: Да, Тоня Самсонова...
А.ОРЕХЪ: А надо эти надевать, вот эти головные телефоны, нет?
И.ВОРОБЬЁВА: Я думаю, что нет. Нет.
А.ОРЕХЪ: Ну ладно.
И.ВОРОБЬЁВА: Мы сейчас сделаем погромче. Эвтаназия по воле врачей.
ЭВТАНАЗИЯ ПО ВОЛЕ ВРАЧЕЙ
Траст национальной службы здравоохранения Великобритании, управляющий Университетским госпиталем Эйнтри подал заявление судье высокого суда и просил дать врачам права остановить лечение их пациента Дэвида Джеймса.
Врачи знали, что прекращение лечения приведет к смерти пациента, но считали, что состояние мистера Джеймса будет только ухудшаться со временем, и он неизлечимо болен, поэтому продолжать лечение бессмысленно. Семья Джеймса выступала против врачей. Проиграв первое дело, вдова подала апелляцию. Жена Джеймса говорила, что семья требует госпиталь поддерживать жизнь их мужа и отца, несмотря на плохое состояние. Джеймс улыбается при встрече и машет рукой.
Апелляция была проиграна, госпиталь получил право прекратить лечение и пациент умер через два дня. Высокий суд Лондона, в который обратилась вдова Дэвида Джеймса так же постановил, что врачи имели право прекратить лечение, несмотря на мнение семьи.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот такая история в Лондоне.
А.ОРЕХЪ: Как-то кто-то обещал веселую историю какую-то, да?
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, никто не обещал.
А.ПЛЮЩЕВ: А у Тони всё время такие – мертвые, кровища кругом.
А.ОРЕХЪ: А у нее еще, слышали, на фоне там тоже какая-то?
И.ВОРОБЬЁВА: Мне кажется, она в больнице в этой была.
А.ОРЕХЪ: Ну а это тоже. Журналисты – наша в чем работа-то?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да, эффект присутствия.
А.ОРЕХЪ: Конечно. Ты должен быть на месте. И не просто там... У нас были такие коллеги, которые делали включения с несостоявшихся рок-концертов, и говорили, как народ тут сметает кассы с билетами, музыканты ломают гитары, а концерт еще позавчера отменили. Ну, хорошо, никто об этом не знал. Вот. Поэтому надо быть непосредственно, конечно, вовлеченным во всё это дело.
И.ВОРОБЬЁВА: Так? А что по сути кейса скажете?
А.ОРЕХЪ: Не, ну чего по сути кейса? Плакать хочется. Что можно сказать по сути кейса?
И.ВОРОБЬЁВА: Почему плакать хочется?
А.ОРЕХЪ: Ну, человек умер, как я понял.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, человек, в общем, да. Но он неизлечимо болен.
А.ПЛЮЩЕВ: Все умрут, Орехъ.
А.ОРЕХЪ: Но он улыбался и махал рукой.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну и что?
А.ОРЕХЪ: Если я правильно Антонину расслышал.
И.ВОРОБЬЁВА: Улыбаемся и пашем. Ну, что?
А.ОРЕХЪ: Улыбаемся и машем, да.
И.ВОРОБЬЁВА: Пашем. Пашем. Не машем, а пашем. Улыбаемся и пашем.
А.ОРЕХЪ: Да мы не пашем уже. Ну и, в общем-то, и всё. Чего? Я не знаю просто, какие в Великобритании правила отключения больных от аппаратов поддержания его систем жизнедеятельности. Ну, может, у него деньги кончились, может, какое-нибудь там топливо в аппарате. Не знаю, ей-богу.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну хорошо. Давайте тогда просто... Мы сейчас очень коротко этот кейс тогда обсудим. Мне просто хочется понять, на чьей стороне справедливость в случае, если, вот... Ну да, ну, неизлечимо болен человек, да. Врачи говорят, что его лечить бесполезно, семья говорит «Нет, лечите».
А.ОРЕХЪ: «Нет, полезно», - говорят.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, вот, что делать?
А.ПЛЮЩЕВ: Я вот только не пойму, почему семья не нашла других врачей, а заставляла этих?
А.ОРЕХЪ: Не, ну, Джеймса... Наверное, как-то он так был...
И.ВОРОБЬЁВА: Наверное, его транспортировать было невозможно.
А.ОРЕХЪ: Вот что его туда-сюда возить? Он где уже, куда привезли, там он и махал.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, вот, понимаешь, какое дело? Мне кажется, что... Ведь, улыбается и машет... Сегодня, знаешь, человек улыбается и машет, а завтра он труп.
А.ОРЕХЪ: Ну, они, видимо, так и рассуждали (британские врачи).
А.ПЛЮЩЕВ: Так получается.
И.ВОРОБЬЁВА: Не, ну, слушай, если он улыбается, значит, он живой?
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Ну и что?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, значит, им хотелось, чтобы он каждый день... Они приходили, а он бы им улыбался.
А.ПЛЮЩЕВ: Улыбался и махал?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да. Ну, он же живой. Значит, он... Да.
А.ОРЕХЪ: Нет, ну вообще как-то если так, совсем без улыбок, то я так думаю, что если человек совсем как-то не подает никаких признаков жизни... Я сейчас боюсь запутаться просто во всей этой терминологии. Ну, вот, когда говорят, что мозг умер у пациента. Ну, бывает такое состояние. Сегодня, кстати, была... Знаете, вот, как-то путаешься с определениями. «Хорошая новость». Ну, не хорошая, но новость. Просто интересная.
А.ПЛЮЩЕВ: Сочная такая.
А.ОРЕХЪ: Да. В Венгрии родила пациентка, у которой физически уже несколько месяцев был мозг мертвый. Она была беременная в тот момент, когда с ней всё это случилось, и, вот, она сегодня или вчера разрешилась от бремени, родился ребенок. То есть физически тело существовало, а голова уже не работала давно. Ну, вот, бывают, как бы, такие ситуации. А если, все-таки, человек какие-то подает осознанные признаки жизни, ну, может быть, все-таки, еще оставить его какое-то время – мало ли, чего в жизни-то не бывает?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, это раз. Но с другой стороны, им, как бы, суд разрешил прекратить лечение. То есть они его лечили до тех пор, пока суд не сказал. То есть тут не врачи не правы – может быть, суд не прав.
А.ОРЕХЪ: Ну, там, понимаешь, как всегда бывает в кейсе, не хватает какой-то информации дополнительной.
А.ПЛЮЩЕВ: Что-то тут да.
А.ОРЕХЪ: Есть же апелляционные инстанции какие-нибудь, то есть до какого места они дошли. Ну, этот суд сказал отключать, они пошли в апелляционную инстанцию, сказали «Подключать».
И.ВОРОБЬЁВА: Но смотрите, тут же фишка еще в том, что вы обратите внимание, в конце там написано, что Высокий суд Лондона, в который обращалась вдова Дэвида Джеймса, постановил, что врачи имели право прекратить лечение, несмотря на мнение семьи, еще тогда, еще до решения суда.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть они могли просто сказать «Друзья, всё понимаем, улыбается и машет, но, как бы, бессмысленно, поэтому мы прекращаем лечение».
А.ОРЕХЪ: «Нам надоели просто эти улыбки».
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, причем здесь «надоело»? Просто там есть пациенты, которых можно спасти. А врачи занимаются пациентом, которого спасти нельзя.
А.ОРЕХЪ: А, ну это как тебе сказать? Это такая уже наша получается история. То есть наши врачи иногда тоже решают, что, в общем, уже хватит и что койко-мест мало, человеколюдей тоже не хватает.
И.ВОРОБЬЁВА: И перестают лечить.
А.ОРЕХЪ: Перестают лечить, потому что есть еще какие-то, которые не только улыбаются и машут, но еще что-то делают.
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, ну, очень многих перестают лечить, между прочим, если мы уж совсем серьезно говорим. Во всем мире перестают лечить. То есть им, может быть, облегчают страдания. повышают качество уровня оставшихся дней немногих и так далее. Но тем не менее, лечить, именно лечить уже, действительно, бывает бесполезно и бессмысленно. И все это видят, знают. Хотя, человек не только улыбается и машет, но, бывает, и говорит, в общем, еще вполне осознанно. Поэтому я считаю, что, в принципе, вполне справедливо, как ни горестно это, может быть, признать. Это очень трудно осознать, особенно если, не дай бог, твои родственники там так попали.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да. Мы-то, в общем, с точки зрения чужих людей рассуждаем.
А.ПЛЮЩЕВ: Это правда. Конечно, осознать это легко, потому что нам кажется, что раз попал в больницу, то как-то можно вылечить, а раз улыбается и машет, то вообще надежда уже есть. Но если... Как правило, люди, которые через это проходили со своими родственниками, не дай бог, в общем, они более или менее понимают те моменты, когда...
А.ОРЕХЪ: Когда да. Слушай, может, мы... Ир, может, проголосуем?
И.ВОРОБЬЁВА: Да, мы сейчас проголосуем.
А.ОРЕХЪ: А то чего-то как-то совсем невесело у нас.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, ну, весело-невесело, кейс, в общем, не всегда веселый.
А.ОРЕХЪ: Ну, я понимаю, это не веселая программа.
И.ВОРОБЬЁВА: Да. И, в общем, здесь речь идет о справедливости. В данном случае мы...
А.ОРЕХЪ: Бакинцы когда приедут, будет весело, да. А пока...
А.ПЛЮЩЕВ: А у нас сегодня грустная программа. Они специально уехали. Они просто посмотрели кейсы, почитали и «Ну его к черту. Давай в Баку. Давай придумаем премьеру. Можешь придумать премьеру, Гусман?»
А.ОРЕХЪ: Как это еще? Там же еще 10 предпоказов для своих, для не своих.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, да-да. «На денечек раньше поедем, чтобы не дай бог».
А.ПЛЮЩЕВ: Между прочим, «В круге СВЕТА» был, всё нормально, никаких премьер.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, да. Вот так вот.
А.ОРЕХЪ: Но там тоже не очень веселая программа-то.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну хорошо. Давайте тогда проголосуем. И уважаемые присяжные, справедливо ли, на ваш взгляд, решение суда, который, я напомню, разрешил не лечить пациента, который, в общем, был неизлечимо болен, несмотря на все просьбы семьи. Да, вы считаете справедливым это решение суда, 660-06-64. Нет, не справедливым – 660-06-65.
Идет голосование. Да, справедливо решение суда – 660-06-64. Нет, не справедливо – 660-06-65. И в Сетевизоре, конечно же, тоже идет голосование. И, в общем, там всё очень просто, 2 ответа – «Да» или «Нет».
Что пишут по SMS? Ярослав из Петербурга считает, судья – убийца. Вот, Аня пишет: «Есть же случаи, когда человек долго лежал без сознания, потом приходил в себя».
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, это вообще, по-моему, другой случай, прямо скажем.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да. Это не кома, не состояние комы, когда человек...
А.ОРЕХЪ: Ну, еще неизвестно, как человек сформулировал просто. Может, это и имелось в виду.
И.ВОРОБЬЁВА: Кстати, а я вот тут у нас внезапно... Ну, раз уж мы так серьезно, немножко не в тему. Я внезапно (я раньше этого не знала), внезапно мне тут сказали, что, оказывается, Госдума некоторое время назад, несколько лет назад приняла закон, который запрещает в качестве доноров органов использовать органы чужих людей, то есть только родственников, как я понимаю. Может, я не права? Может, мне неправильно рассказали?
А.ОРЕХЪ: Я не знал.
И.ВОРОБЬЁВА: Я когда это узнала, я, конечно, офигела. Потому что, с одной стороны, понятно, что, ну, конечно, там это порождает всякие убийства ради органов и так далее.
А.ПЛЮЩЕВ: Да быть такого не может.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, просто я чего-то внезапно вспомнила.
А.ПЛЮЩЕВ: Иначе вся трансплантология просто накрывается.
И.ВОРОБЬЁВА: Но получается, что только родственники, я так понимаю, могут жертвовать органы.
А.ОРЕХЪ: То есть если только родственников на запчасти-то пускать.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, это довольно странно. Я просто к чему? Я к тому, что я тут...
А.ОРЕХЪ: Ну, Дума могла, кстати, наша. Не, она могла такой закон принять. В этом смысле я как-то...
И.ВОРОБЬЁВА: Просто смотрите, в Америке, например, в водительских удостоверениях можно отметить, ты готов...
А.ОРЕХЪ: То есть если что, я готов?
И.ВОРОБЬЁВА: Да. «Если что, я готов быть донором органов». Чтобы родственников не мучить в момент, когда у человека мозг умер, например, они сразу это пишут. А если, соответственно, нет, значит, нет. А у нас нет такой возможности написать это, например, в водительском удостоверении.
А.ПЛЮЩЕВ: Я боюсь, человек, который тебе рассказал, просто всё перепутал напрочь.
И.ВОРОБЬЁВА: Слава богу.
А.ПЛЮЩЕВ: Там согласие родственников нужно.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, согласие родственников всегда нужно.
А.ПЛЮЩЕВ: Точнее, не нужно теперь. У них есть несколько часов там, ну и так далее.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть подожди, не нужно согласие родственников на то, чтобы человека, у которого умер мозг. разрезали на органы?
А.ПЛЮЩЕВ: Слушай, может, про другое чего-нибудь поговорим, да?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, извините. Я чего-то... Как-то медицинская тема меня тут...
А.ПЛЮЩЕВ: Возьми, в интернет залезь. Нет, надо эфир.
И.ВОРОБЬЁВА: Ладно, всё. Всё.
А.ОРЕХЪ: Антонина какой кейс подготовила-то.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
И.ВОРОБЬЁВА: Всё. Есть у нас результаты голосования. И телефонное голосование, и голосование Сетевизора примерно одинаково. 57% телефонное голосование, 59% в Сетевизоре говорят о том, что решение, которое принял суд, несправедливо. Несправедливо. Надо было...
А.ОРЕХЪ: Как сыграли?
И.ВОРОБЬЁВА: Несправедливо решение суда.
А.ОРЕХЪ: Несправедливо?
И.ВОРОБЬЁВА: Да. Надо было лечить до...
А.ОРЕХЪ: Ну, я вот такой придерживаюсь точки зрения.
А.ПЛЮЩЕВ: Какой он. Он же не сказал до этого, потом раз и высказал.
А.ОРЕХЪ: Не, ну а чего? Было понятно по моим словам-то. Махал пока человек, подавал признаки жизни, ну, надо чего-то делать еще. Мало ли что? Надоело, не видят смысл. Ты пришел на работу, ушел с работы. Работай. Чего ты решаешь-то там? Тебе всё равно же, как говорится, кому капельницы ставить. Ну вот лежит человек – ставь ему. Чего тут думать? «Другому буду»?
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте тогда мы будем переходить к нашим следующим двум кейсам, каждый из которых подготовил нам Евгений Бунтман.
А.ОРЕХЪ: Московская редакция «Кейса» уже. Московская редакция.
И.ВОРОБЬЁВА: Больше ада из Москвы. И Женя Бунтман нам сейчас расскажет о деле, которое называется «Не пей вина, Гертруда».
НЕ ПЕЙ ВИНА, ГЕРТРУДА
Венгерскому виноделу грозит тюремное заключение за то, что он неумышленно отравил воров. 37-летний мужчина заметил, что из его погребка регулярно пропадают бутылки с вином. После очередной кражи он решил вычислить вора самостоятельно. Житель Венгрии залил в несколько бутылок антифриз. Через некоторое время похитители вина обнаружились в больнице. Шесть человек были госпитализированы с тяжелым отравлением, а один из них впоследствии скончался.
После этого винодела задержали и предъявили ему обвинение в неумышленном убийстве. Сам хозяин погребка говорит, что не собирался никого убивать – по его словам, никто не заставлял похитителей красть чужие бутылки.
И.ВОРОБЬЁВА: Такая вот история.
А.ПЛЮЩЕВ: По-моему, очень простая. Вообще простая как 2 копейки. Ну, чего? Конечно, не...
А.ОРЕХЪ: Как это? «Ну и правильно я сделал, что засунул в карман кошелек».
А.ПЛЮЩЕВ: Абсолютно правильно он сделал, что налил антифриз, а мог бы вообще и курары туда налить, если бы у него было.
А.ОРЕХЪ: И ад.
А.ПЛЮЩЕВ: Это его вино. Чего они взяли и выжрали-то?
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, ну, слушайте, они отравились.
А.ПЛЮЩЕВ: И чего?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, в общем, госпитализированы, между прочим, с тяжелым отравлением 6 человек.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну и? Их проблемы.
И.ВОРОБЬЁВА: Один из них умер вообще.
А.ПЛЮЩЕВ: Их проблема.
И.ВОРОБЬЁВА: Почему их проблема-то?
А.ПЛЮЩЕВ: Нет, а он им обещал, что они не отравятся?
А.ОРЕХЪ: Они что, укреплять здоровье в подвал-то полезли, что ли, к нему? Нет, ну, то есть тут, действительно, кейс один другого, кстати, краше сегодня. Даже я содроганием жду третьего, потому что два плюс два – четыре или пять будет, пойдет страшная рубка.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот, кстати, последний – там можно схлестнуться. Не знаю, схлестнемся или нет.
А.ОРЕХЪ: Не, ну а здесь...
А.ПЛЮЩЕВ: Здесь, по-моему, всё очевидно.
А.ОРЕХЪ: Ну, давайте, вот, как бы, так, по-народному рассмотрим эту ситуацию.
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Именно.
А.ОРЕХЪ: То есть чувак хранил у себя в подвале, ну, какие-то у него были бутылки. У нас вообще, в принципе... Ну, по своим бытовым каким-то примерам знаем, что у нас, в принципе, очень много чего хранится в таре с другими названиями.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, не знаю. Ну, там этикетка...
А.ОРЕХЪ: Ну, такой, мещанский быт. То есть там у тебя стоит какая-нибудь коробка... Вот, у меня, например, в коробке из-под чая чего-то еще лежит, а чай лежит в коробке из-под кого-то еще. Ну, вот, дома в чем хочу, в том храню.
А.ПЛЮЩЕВ: Нет, там история-то немножко другая. Почему ему грозит срок, это можно понять. Потому что он знал, что они придут воровать. Он знал – вот в чем история. Если бы он не знал, а у него по первости своровали, а у него там машинное масло было, тут всё, да. А тут он знал и он специально для этого налил антифриз, как бы. Но... Я понимаю. Это, знаешь, если ты в машину поставишь капкан и туда залезет похититель и схватят его, у тебя... «Берегись автомобиля», классический случай – у тебя есть шанс загреметь за нанесение телесных повреждений, особенно при нашей правоприменительной практике.
А.ОРЕХЪ: Фигня. Я прочитал внимательно. Фигня.
А.ПЛЮЩЕВ: Понятно. Но мы же говорим о справедливости, а не законности? Справедливость такова: «Чего ты залез-то? Ну, залез, вот, получи».
И.ВОРОБЬЁВА: С другой стороны, по справедливости давайте, он знал, что они это стырят и выпьют.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну?
И.ВОРОБЬЁВА: Он намеренно людям налил выпить этот самый. Что он там налил?
А.ПЛЮЩЕВ: Мне кажется, это справедливо. С ворами только так и надо поступать.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, ну, послушай!..
А.ОРЕХЪ: Вот, личный опыт. Не, дай личный опыт. Вот, было где-то нам лет 12, были мы пионеры.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот сейчас Орехъ вспоминает, при каком количестве лет, пройденных уже, не наступает ответственности потом.
А.ОРЕХЪ: Не, мы были пионеры. Это не важно. И лазили мы... У нас был пионерский лагерь, а рядом была какая-то секретная... Ну, действительно, секретные какие-то...
И.ВОРОБЬЁВА: 12 лет назад Орехъ был пионером?
А.ОРЕХЪ: Нет, 12 мне было.
И.ВОРОБЬЁВА: Извините.
А.ОРЕХЪ: Я и сейчас пионер, в общем-то.
А.ПЛЮЩЕВ: Я сдержался просто. Не так быстро доходит.
А.ОРЕХЪ: Ну вот! И мы перелезали через забор и дразнили сторожа. Мы дразнили этого сторожа, ну, мы ему что в таких случаях? «Работай, негр, солнце высоко, до зарплаты далеко». Дразнили мы, дразнили сторожа, а потом он взял и покрасил какой-то совершенно отвратительной... Вот этот забор какой-то отвратительной такой мастикой. Ну и мы тоже, дураки, залезли, тоже чего-то он... А потом смотрим, он даже и не убегает никуда, он стоит, слушает, чего мы там еще, какие телеги-то мы прогоним. Всё он выслушал и пошел. Думаем, чего-то странно как-то сегодня дед реагирует.
Потом мы слазим с забора, и видим, что мы все абсолютно перепачканы. А это ничем не отмывалось, не оттиралось, воняло. Приехали в родительский день родители, понял: ну так, под списание чего? Рубашечка, штанишки, ботиночки, ну, всё, в чем мы на забор залезли. Вот. Ну и что? Мужик виноват был? Он знал, что мы залезем туда. Но мы-то чем думали, куда лезли-то, дразнили хорошего человека, сторожа?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, то есть фактически он...
А.ПЛЮЩЕВ: Жизненный пример. А вот еще, Ирина.
А.ОРЕХЪ: Ну а кто виноват? И что? Сторожа наказать, что он мне одежду испачкал?
А.ПЛЮЩЕВ: Ирина не так давно, как мы все хорошо знаем, стала автовладельцем.
И.ВОРОБЬЁВА: Началось.
А.ОРЕХЪ: Автовладелицей.
А.ПЛЮЩЕВ: У нее есть новенький, с иголочки автомобильчик.
И.ВОРОБЬЁВА: Началось вот это вот.
А.ОРЕХЪ: Дорогущий, кстати, тачила. Ай! Дорогущий!
А.ПЛЮЩЕВ: Маленький, любименький, замечательненький. В кредит огромный купленный, в долги влезла и все такое.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну? 20 секунд.
А.ПЛЮЩЕВ: По знакомым здесь занимала. И вот я посмотрю: если к тебе кто-нибудь влезет в машину только, какие ты эмоции будешь к нему испытывать и как ты будешь жалеть, что там не оказалось капкана медвежьего.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется) Ужас какой! Ты жестокий, Плющев. Кошмар!
А.ПЛЮЩЕВ: А ты это увидишь. Ты увидишь.
И.ВОРОБЬЁВА: Просто кошмар. Всё, давайте, сейчас новости, потом продолжим программу «Кейс».
НОВОСТИ
И.ВОРОБЬЁВА: 22 часа 33 минуты в столице, продолжается программа «Кейс» и мы продолжаем обсуждать историю, как виноделу венгерскому грозит тюремное заключение за то, что он случайненько отравил воров. Ну, то есть как случайненько? Он знал, что у него воруют бутылки из погреба, и залил туда антифриз. Они украли, 6 человек госпитализировано, один помер. Вот такая история.
А.ПЛЮЩЕВ: Значит, смотрите, я хочу внести сумятицу, а то у нас как-то всё в одну дуду.
А.ОРЕХЪ: Подготовить сумятицу хорошо.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, давай сумятицу. Да еще времени полно, а мы уже все кейсы обсудили. Чего потом будем делать-то? Слать приветы Кобаладзе? Или кому он там шлет обычно?
И.ВОРОБЬЁВА: Кстати, да, да. Андрею Дмитриевичу шлет, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот, Андрею Дмитриевичу, пользуясь случаем, давайте все пошлем приветы.
Смотрите, тут у Жени Бунтмана, который готовил этот кейс, весьма обтекаемо написано «Житель Венгрии залил в несколько бутылок антифриз». Помните, как развивалось? Он залил антифриз. Через некоторое время похитители вина обнаружились в больнице, ну, обнаружились какие-то люди, которые отравились. Что они были похитители, не...
А.ОРЕХЪ: А, то есть ты сейчас, чувствуется, так немножко разворот какой-то.
А.ПЛЮЩЕВ: Нет, секундочку.
А.ОРЕХЪ: Разворот.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется)
А.ПЛЮЩЕВ: Значит, секундочку. Обнаружили в больнице. Может быть, один человек воровал, а потом пятерых угостил.
И.ВОРОБЬЁВА: М-м!
А.ПЛЮЩЕВ: Он отвечает за то, что было внутри? Боюсь, что нет. Тоже вариант.
И.ВОРОБЬЁВА: Почему не отвечает? Он людям дал антифриз выпить.
А.ПЛЮЩЕВ: Не, он не знал, что там антифриз. Ну, он не знал реально.
И.ВОРОБЬЁВА: А, ну он не знал, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Он хоть и украл, он виноват в этом преступлении, да. Но он не знал, что... Он крал-то вино.
И.ВОРОБЬЁВА: Он не знал, да.
А.ПЛЮЩЕВ: А ему антифриз подсунули. Мошенничество налицо.
А.ОРЕХЪ: Не, ну это-то точно не виноват.
А.ПЛЮЩЕВ: Могло так быть. Просто мы не знаем, было так или нет. Может, они все вшестером воровали, непонятно. А, может, вообще не воровали, неизвестно.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет. Если написано, что похитители вина обнаружились в больнице, это значит, что они признались.
А.ОРЕХЪ: Особенно тот, который отбросил свои вот эти вот... Вот, он точно. Мне это понравилось. Это была какая-то смска «Теперь неповадно будет». Мы даже знаем, кому.
И.ВОРОБЬЁВА: (смеется)
А.ОРЕХЪ: Одинарная ходка была.
И.ВОРОБЬЁВА: Ужас какой!
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, не знаю. Если мы знаем, что это...
А.ОРЕХЪ: То есть ты пытаешься вовлечь в это дело еще до кучи, чтобы все сидели там, которым наливал, бутилировал.
А.ПЛЮЩЕВ: Конечно.
А.ОРЕХЪ: Производитель антифриза. О! Вот, кстати, вот, Ирка, вот, 1075 прочти. Вот это актуальнейшее просто. Вот, прочти.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, Кир пишет: «Странно. А я пил антифриз и не помер. Может, я бессмертен?»
А.ОРЕХЪ: Может быть.
И.ВОРОБЬЁВА: Может быть, это он украл?
А.ПЛЮЩЕВ: Я пил тормозную жидкость. Меня от нее тормозит. (все смеются)
А.ОРЕХЪ: Нет, может быть, он бессмертен, но я рассматриваю, все-таки...
А.ПЛЮЩЕВ: Пиво. Извините.
А.ОРЕХЪ: Ну, как бы, песня-то да. Ну, мы сейчас вообще на сеанс такой – кто через забор сигал, кто холодное пиво тормозил. Это нормально всё. В «Кейсе» еще не такое. Кто-то вообще в Баку, мы же ничего не говорим.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, кстати, да.
А.ОРЕХЪ: Вот. Тут что можно, конечно, сказать? Вот видите, Кира не взяло. Кир Руаяль – я бы даже так сказал. Его не взяло. Видите, не берет меня, дядя Илья, твоя самогонка (известная история).
Вообще в принципе, вот, я бы так развернул эту тему. Вот смотрите, залезли чуваки, причем их шестеро было. Не один дурак – шестеро. Они открывают... Ну, там это Венгрия же, да? Токай, допустим. Ну, Токайское вино. Вообще оно имеет определенные вкусовые и ароматические характеристики. Антифриз пахнет по-другому.
И.ВОРОБЬЁВА: Может, они пьяные были, когда залезали.
А.ОРЕХЪ: Не, ну, значит, они где-то еще набрались. Может, они от передоза там умерли. Может, они сначала выпили по литру водки, потом по 20 грамм антифриза и туда. Нет. Значит, здоровые мужики. То есть они не смогли отличить вкус венгерского вина от вкуса антифриза. Они продолжали колоться и жрать кактус, пока один из них, вот, ну, действительно, уже всё, не сказал «Ребята, я дальше не могу». Уже Гертруда уже не могла дальше пить вино это и всё. Ну, понятно. Ну, ты хоть открываешь, ты понюхай как-нибудь это, почувствуй букет, аромат какой-то. Видишь – не то. Но так вот вино венгерское родное не выглядит. Если б им «Русское» сказали. В России все такое пьют. Ну, открыли, он говорит «Ну, нормально, еще не распробовал», мало ли.
Но ты же видишь свое родное венгерское вино от производителя. То есть ты пробуешь, чувствуешь, не то. Продолжаешь пить – умираешь. Ну, чья это проблема?
Мужик разлил, но он же сказал не «Заходите ребята»... Вот, он увидел жуликов, сказал «Ребят, о, я ждал давно вас. Воруйте-воруйте. Ну, вот вам, пожалуйста, от вашего стола нашему столу».
Он налил у себя в подвале. Какая кому разница, что он разливал в эти бутылки? Может, у него антифриз некуда налить было, а 6 пустых бутылок было в этот момент. Он разлил, ну а эти ребята вот так вот случайно... В лотерею, слушайте, иногда по несколько миллионов подряд люди выигрывают, и ничего, никто же не удивляется. А они взяли, выпили, ну и вот так вот получилось. Влезли в чужой дом, выпили из чужих бутылок чужую жидкость, по каким-то причинам скончались, мужик же еще и виноват. Ну, это вот придет к вам человек, сунет 2 пальца в розетку – и всё, и привет.
И.ВОРОБЬЁВА: Ярослав из Петербурга пишет «Эти воры – отличные кандидаты на премию Дарвина. Виноделу помогут хорошие адвокаты». Да, действительно, премия Дарвина есть.
А.ОРЕХЪ: Слушайте, а мужика признали виновным же, да?
А.ПЛЮЩЕВ: Нет, ему грозит. Его пока...
А.ОРЕХЪ: А, ну то есть мы должны вынести. Ну, присяжные наши. Понятно.
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Не, ну, трудно с Орехом не согласиться, на самом деле. Конечно, чего лезли-то? Всё, не полезешь же – и не будет ничего с тобой. Всё нормально.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну хорошо.
А.ОРЕХЪ: Это какая-то защита жуликов.
А.ПЛЮЩЕВ: Я считаю даже, что если они напоили несчастных невиновных людей, виноваты те, кто напоил.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, в целом, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Естественно.
И.ВОРОБЬЁВА: Но с другой стороны... Ну да. Те, кто пил, конечно, не могли знать, что они бухают антифриз. Ну, кстати говоря, единственный...
А.ПЛЮЩЕВ: А кто-нибудь бухал антифриз, кстати?
А.ОРЕХЪ: Кир.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот, Кир только, да.
А.ОРЕХЪ: 1075, вот.
А.ПЛЮЩЕВ: Кир, а напишите нам, кстати, как он на вкус? Было трудно отличить от вина или нет? Ну, пахнет – он пахнет, да.
И.ВОРОБЬЁВА: Я не знаю.
А.ПЛЮЩЕВ: Не очень сильно.
А.ОРЕХЪ: Не, ну, не винный вкус-то у него должен быть, ну, я так думаю.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, у него такой, спиртовой запах. Нет?
А.ПЛЮЩЕВ: Да? Ну да, скорее...
А.ОРЕХЪ: Нет, вообще вино делается из винограда, если я ничего не путаю.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, я имею в виду антифриз.
А.ПЛЮЩЕВ: Может, в Венгрии как-то не так.
А.ОРЕХЪ: И в Венгрии, я думаю, еще более даже так. Антифриз явно не из винограда делают.
И.ВОРОБЬЁВА: Антифриз пахнет спиртом? Я правильно поняла? Ну, такой, у него спиртовой запах такой, да? Я правильно поняла?
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, знаешь, скажем так, органикой.
И.ВОРОБЬЁВА: То есть перепутать по запаху это с чем-то алкогольным довольно трудно? Или нет?
А.ПЛЮЩЕВ: Я боюсь, ты сейчас... Почему-то у тебя другая ассоциация – ты путаешь антифриз со стеклоомывающей жидкостью.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, я и спрашиваю. Я не путаю, я спрашиваю.
А.ПЛЮЩЕВ: Не перепутай, когда ты будешь заливать. (все смеются)
И.ВОРОБЬЁВА: Я не знаю, как пахнет антифриз, поэтому спрашиваю.
А.ОРЕХЪ: Ой, слушайте, я помню, эпическая была статья, как не отравиться незамерзайкой. (все смеются) Вот, я помню. А так еще...
И.ВОРОБЬЁВА: Советы бывалых.
А.ОРЕХЪ: Да. И там... Ну, незамерзающая жидкость-то... Чего уж? Ну, раз перешли уже... И тормозуху пьют у нас, и всё нормально. Знаете, вот, как-то садишься так... Нажал это устройство полить на стекло – «Ах, грушевое там. Ах, тепленькая пошла». Ну, вот, что-то вот...
И.ВОРОБЬЁВА: Ужас какой.
А.ОРЕХЪ: Тут можно, конечно, в первый момент. В первый. Но на вкус же чувствуется, что, все-таки, природных компонентов-то нету.
А.ПЛЮЩЕВ: А винтом?
А.ОРЕХЪ: У! Винтом, брат. Это мы, боюсь, что, все-таки...
А.ПЛЮЩЕВ: Наш звукорежиссер Василий Антипов впервые отреагировал на программу «Кейс».
А.ОРЕХЪ: Он понял, что профессионалы собрались, все-таки, как-то вот такие теоретические. Ну, знают много, то есть, как бы, сами не пробовали, но знают, в принципе, много. Следующий шаг им осталось сделать и...
И.ВОРОБЬЁВА: Вот Роман спрашивает: «А если бы воры вообще его продали каким-нибудь добропорядочным, законопослушным налогоплательщикам?»
А.ПЛЮЩЕВ: Я же сказал, что они же и виноваты.
И.ВОРОБЬЁВА: Представляете?
А.ОРЕХЪ: Ну да, они сперли, да? Какую-нибудь наживу... Они же воровали-то, чтоб чего?
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, я не к этому. Я к тому, что, ну, вот, мужик, который это сделал, он знал, что у него тырят вино, залил туда антифриз. А если бы они украли вино и не стали бы сами бухать, а продали бы его каким-нибудь людям?
А.ОРЕХЪ: Слушайте, а хороший, кстати, вот тут вот... Хороший поворот. Вот, вы поняли, да? Он же не во все бутылки залил антифриз. А как они схватили именно те бутылки, где антифриз-то был? У него что, в погребе в антифризе все? Может, он не вино вообще делал?
А.ПЛЮЩЕВ: Может, с одного и того же места пропадали, я вот подумал. Тоже думал об этом.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да, ближе к двери там какой-нибудь...
А.ОРЕХЪ: Ну, это дебилы какие-то. Что всё время с одной и той же полки-то брать? На соседнюю заглянули бы – может, там вкуснее.
А.ПЛЮЩЕВ: Там любимое было. (все смеются) Они предпочитали. В это время суток.
И.ВОРОБЬЁВА: Дед Сережа пишет: «В 1980 году в Конаково продавали яблочное вино – оно пахло керосином». Ужас какой.
А.ОРЕХЪ: Тогда керосин, наверное, и продавали. Просто дядя Сережа тогда по молодости не знал. Вкус... В 80-е вообще... Про 80-е много. Вот, в 70-е. У народа много таких, хороших. Там портвейн «Агдам» – завтрашнее похмелье уже сегодня.
А.ПЛЮЩЕВ: Слеза комсомола.
А.ОРЕХЪ: То есть мало ли. Всё бывало.
И.ВОРОБЬЁВА: Слушайте, вот нам вот тут говорят, что, может быть, он... Нет, на самом деле, может быть, он не залил полностью антифриз, а в вино добавил антифриз и поэтому там был смешанный запах и смешанный вкус.
А.ОРЕХЪ: Не, ну, слушайте, ну, вот, Кир, 1075.
А.ПЛЮЩЕВ: Я не знаю. Но у нас написано рукой Евгения Бунтмана, его разборчивым почерком «Житель Венгрии залил в несколько бутылок антифриз». Но добавил он или полностью залил?
А.ОРЕХЪ: Не, ну, бывает, конечно, ложка дегтя в бочке меда. Но тут...
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, это ответ на вопрос, почему они не почувствовали сразу, что там эта химия.
А.ОРЕХЪ: Отчего они умерли? Сколько они выпили-то его? Понравилось им? Хорошо пошло, значит?
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, не знаю. Это значит, что, может быть, он антифриз добавил в вино.
А.ОРЕХЪ: Вот, Сан Саныч мог бы сказать, это «присадки» называется. Вот, когда всякие там, чтобы улучшить качество топлива, масел. Присадки. Вот, он в Токайское так, немножечко по капельке капал антифриз и думал «Ну, вот, как?»
А.ПЛЮЩЕВ: Даже хочется посмотреть химический состав.
И.ВОРОБЬЁВА: Ладно. Пока вы смотрите химический состав, я пока, пожалуй, объявлю голосование по этому кейсу и мы будем еще обсуждать его. Итак, уважаемые присяжные, как вы считаете, справедливо ли сейчас обвиняют винодела в непредумышленном убийстве? Если считаете, что да, он виноват, его совершенно справедливо обвиняют, то ваш телефон 660-06-64. Если вы считаете, что его обвиняют несправедливо, 660-06-65.
Итак, да, справедливо ему предъявляют обвинения в непредумышленном убийстве – 660-06-64. Несправедливо – 660-06-65. Ну и в Сетевизоре, конечно же, идет голосование. Ну что вы там нашли про антифриз-то? Расскажите.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну что? Это смесь, на самом деле, этиленгликоль, пропиленгликоль, спирты одноатомные и глицерин. В общем, ничего хорошего, прямо скажем.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, вообще-то да.
А.ОРЕХЪ: Одноатомная метилка.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, понимаете ли.
А.ОРЕХЪ: И там такие еще рисунки на вид безобидные, такие каракатицы какие-то нарисованы, кружочки. «Хе» написано, «О», а там ой...
И.ВОРОБЬЁВА: Да.
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Так что всем от этого можно, прямо скажем. И так понятно.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, короче, мне кажется, что дело было именно в том, что он в вино добавил антифриз, поэтому они сразу и не почувствовали, что что-то не так.
А.ОРЕХЪ: А, вот, он сам потом мог спутать, наверное, тоже.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, он-то, наверное, как-то пометил бутылки.
А.ПЛЮЩЕВ: Для себя.
И.ВОРОБЬЁВА: Для себя.
А.ОРЕХЪ: Или они в темноте? То есть они все время, действительно, с одной и той же полки таскали, там, крестом видят помечено, крестом жирным. Или формула вот эта вот одноатомного этого...
И.ВОРОБЬЁВА: Череп с крестом.
А.ОРЕХЪ: Может, не увидели? Ну, в общем, опять не хватает какой-то дополнительной информации, но я бы мужика защитил. Я, вот, его оправдываю. Я лично. Пока еще суда не было.
А.ПЛЮЩЕВ: То же самое. Не могу поспорить.
И.ВОРОБЬЁВА: Евгений из Челябинска пишет: «Влезли в дом, съели мел от тараканов, а я виноват?»
А.ПЛЮЩЕВ: Вот. Конечно, виноват.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну чего он раскидал там мел.
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Они думали, пастила валяется, знаешь. И всё. Зефирчик.
А.ОРЕХЪ: А у китайцев кухня особая – они, может, даже обрадовались тараканам.
И.ВОРОБЬЁВА: Михаил пишет: «Тормозуху опасно пить, особенно старую – в нее касторку добавляют».
А.ПЛЮЩЕВ: А мы свежую обычно.
А.ОРЕХЪ: Мы, как бы, заливаем и немножко на дне оставляем, как бы, ну, на ход ноги, чтобы быстрее дорога показалась.
И.ВОРОБЬЁВА: «Кто же теперь будет покупать вино у этого винодела?» - спрашивает Михаил. Ну, кстати, да, еще у него проблемы.
А.ОРЕХЪ: Ну, его сейчас посадят. Вероятнее всего, у него никто уже не будет покупать. Ну, родня, может, только дело продолжит.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да. Ну, вот, короче говоря, мне кажется, что он, правда, добавил антифриз в вино, и поэтому всё и произошло, собственно.
А.ОРЕХЪ: Дальше было кино и домино, да.
А.ПЛЮЩЕВ: Не, ну если так, конечно, может, оно и не совсем правильно добавлять вообще в вино. Зачем портить продукт хороший?
А.ОРЕХЪ: Антифриз имеется в виду. Одноатомный был спирт, а стал непонятно что...
И.ВОРОБЬЁВА: Чего он слабительное не добавил со снотворным, в конце концов?
А.ПЛЮЩЕВ: Например, да.
А.ОРЕХЪ: Было такое предложение.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну да.
А.ОРЕХЪ: Ну, чтобы всякая шантрапа еще заснула у него там или обделалась.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, чего было в гараже, знаешь, то и залил.
А.ОРЕХЪ: У него 2 было – одноатомные спирты были в одной (стояли), и в другой были такие заготовки с небольшим недоливом. Он так, раз, сургучом и на полочку такую, уже присмотренную. Ребята туда всё время. Может, она была ближняя, какой-нибудь лаз там был или, там, из окна, может быть, они таскали. Короче... Ну, жалко, конечно, людей, что по дури-то они попали. Но мужика я бы не обвинял.
И.ВОРОБЬЁВА: Но смотрите, наши слушатели (я остановила голосование уже), 77% в телефонном голосовании и 79% в голосовании Сетевизора считают, что предъявлять обвинения в непредумышленном убийстве несправедливо.
А.ОРЕХЪ: Ну, правильно, да. Люди разумные у нас.
И.ВОРОБЬЁВА: Что вино не надо трогать и, в общем, он не виноват в том, что у него из гаража что-то там стырили и, в общем, что-то там такое выпили.
О’кей. Тогда давайте переходить к нашему третьему кейсу. Кстати говоря, в основном у нас обычно люди пишут, что они что-то готовят, как правило, пока слушают нашу программу...
А.ПЛЮЩЕВ: Почему все ночью готовят?
И.ВОРОБЬЁВА: Почему ночью? В 22 часа мы начинаем. Ну, может быть, кто-нибудь домой приезжает в это время или готовит, например, обед на завтра там, да? Для детей, я не знаю, или просто...
А.ОРЕХЪ: Вот, один готовил в Венгрии, кстати, тоже на завтра. (все смеются) Может, тоже «Кейс» какой-нибудь венгерский слушал, радио Будапешт.
И.ВОРОБЬЁВА: Слушайте, у нас сегодня все кормят кошек почему-то. У нас сегодня несколько сообщений о том, что люди кормят своих домашних питомцев и, в основном, это коты и кошки.
Аня пишет «Не присадки, а притравки» - это вот то, что ты сказал.
А.ОРЕХЪ: Ну, бывает и такое, конечно.
И.ВОРОБЬЁВА: Всё. Ну, кстати говоря, Димон тоже пишет, он тоже пил антифриз и ничего страшного. Ну, может быть, вкупе с вином?
А.ПЛЮЩЕВ: А кто-то пишет, что 50 граммов антифриза достаточно.
И.ВОРОБЬЁВА: Для смерти?
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
И.ВОРОБЬЁВА: Да, Вова пишет. Ну ладно, хорошо. Давайте тогда перейдем к нашему третьему кейсу. Евгений Бунтман рассказывает нам кейс под названием «Пианистка».
ПИАНИСТКА
Испанская пианистка может быть осуждена за слишком громкую игру на музыкальном инструменте. На Лайю Мартин подала в суд ее бывшая соседка снизу, Сони Босом.
С 2003 по 2007 год, по словам истицы, пианистка доставляла ей страдания своей игрой. Звуки пианино, приводит Лента.ру слова соседки, доносились каждый будний день по 8 часов в сутки. Теперь Сони Босом ненавидит пианино так, что не может слушать музыку даже в фильмах.
По версии ее адвокатов, постоянная игра на фортепьяно в течение пяти лет вызвала у Сони Босом «психологическую травму». Врачи определили у нее бессонницу, панические атаки и гинекологические заболевания. Исследования показали, что шум фортепиано и правда превышал допустимый уровень, но всего на 10 децибел. Обвинение в итоге потребовало для пианистки 6 лет тюремного заключения и запрет играть на фортепиано в течение 4 лет.
А.ОРЕХЪ: Ну что? Карьера под угрозой, я так понял, у этой вот...
А.ПЛЮЩЕВ: Свобода под угрозой.
А.ОРЕХЪ: Ну, свобода-то понятно уже, шестерочку огребла.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну так что скажете?
А.ОРЕХЪ: Да ужас.
А.ПЛЮЩЕВ: Хорошо сказал. Молодец.
А.ОРЕХЪ: «Что вы, - говорит, - об этом думаете, Ватсон?» - «Запутанное дело» - «Как это верно, Ватсон». Нет, это ужас, с какой стороны ни гляди.
И.ВОРОБЬЁВА: В смысле?
А.ПЛЮЩЕВ: А я вообще не понимаю, в чем проблема-то была? Потому что, ну, 10 децибел, чтобы вы понимали, это вообще ничего.
А.ОРЕХЪ: Ну, в Испании там дома...
И.ВОРОБЬЁВА: Это небольшое превышение.
А.ПЛЮЩЕВ: Да.
А.ОРЕХЪ: Не, но превышение. Есть же всякие пороговые уровни, то есть когда ты слышишь-слышишь-слышишь, нормально, а потом на 10 децибел превысишь и тебя уже начинает колбасит.
А.ПЛЮЩЕВ: Евгений же сказал «Но всего на 10 децибел». Не зря это подчеркнул. Это с одной стороны. С другой, надо сказать, тут нигде не говорится о том, что это было в неурочное время. Это было, видимо, в урочное время.
А.ОРЕХЪ: Ну, она в будни. В будни она играла, в будни.
А.ПЛЮЩЕВ: То есть да. То есть, видимо, соседка специально сидела и слушала. Во-вторых, вас ничего не смутило, что это происходило с 2003-го по 2007-й год? Она 4 года там долбилась головой в стену.
А.ОРЕХЪ: Как это? «А что же вам сыграть? «Мурку»?» Он же когда играл (Шарапов-то)...
А.ПЛЮЩЕВ: Не, я не знаю, может, дело длилось там долго и не прекращалось ничего?
А.ОРЕХЪ: Может быть. В принципе, за это время (как раз 6 лет прошло), она уже могла отсидеть.
А.ПЛЮЩЕВ: Особенно, конечно, умиляет, что врачи определили гинекологические заболевания. Черт, оказалось, подумайте, какая связь?
И.ВОРОБЬЁВА: Я не очень понимаю.
А.ПЛЮЩЕВ: Как наступило расстройство? Хотелось бы понять механику процесса, вот эту природу.
И.ВОРОБЬЁВА: Не, я, серьезно, не понимаю.
А.ПЛЮЩЕВ: Может быть, прорыв в лечении или в профилактике гинекологических заболеваний.
И.ВОРОБЬЁВА: Не слушайте музыку 4 года подряд по 8 часов в день.
А.ПЛЮЩЕВ: Например. Может, кто-нибудь слушает, у нее раз и всё расстроилось.
А.ОРЕХЪ: Я вспомнил поговорку. Вспомнил поговорку народную, но потом... Расстроился – это хорошо в этом смысле, да. Вспомнил поговорку, но не буду ее сейчас...
А.ПЛЮЩЕВ: Молодец! Спасибо, Орехъ! (все смеются)
А.ОРЕХЪ: Нет, я вспомнил, но это Кобаладзе с Гусманом приедут, я им напишу...
И.ВОРОБЬЁВА: Вот так вот, да?
А.ОРЕХЪ: Они воспользуются. Нет, понимаете, тут вот что меня привлекло?
И.ВОРОБЬЁВА: Так нельзя, Орехъ. Так в «Кейсе» нельзя себя вести.
А.ОРЕХЪ: В «Кейсе»? Я... Про балтийских моряков мы же давно?
И.ВОРОБЬЁВА: Не надо, не надо.
А.ОРЕХЪ: О!
И.ВОРОБЬЁВА: И про Винни-Пуха тоже.
А.ОРЕХЪ: Про Винни-Пуха? Ой!
Значит, во-первых, что? Конечно, судя по всему, действительно, процесс был чрезвычайно затянут, потому что прошло 6 лет, бабе дали тоже 6. То есть если бы она не упорствовала... Хотя, не знаю, как там в испанском правосудии?
А.ПЛЮЩЕВ: А ей дали или грозит 6 лет?
И.ВОРОБЬЁВА: Грозит.
А.ОРЕХЪ: Потребовало. А, всё тут никого посадить-то не могут сегодня. Что-то всё «грозит», «может быть». Я думал, уже все посажены. То есть 6 лет ей в любом случае, наверное, зачтется уже. Ну, 6 лет-то прошло?
А.ПЛЮЩЕВ: Но она же не отбывает заключение.
А.ОРЕХЪ: А тут не написано. Может, она в предвариловке там.
А.ПЛЮЩЕВ: В домашнем аресте без пианино.
А.ОРЕХЪ: Без пианино. Тут я думаю, что, в принципе, достаточно было, судя по всему...
А.ПЛЮЩЕВ: Арестовать пианино.
А.ОРЕХЪ: Правильно!
И.ВОРОБЬЁВА: Конечно.
А.ОРЕХЪ: Потому что какой 8 часов играть каждый день на пианино? То есть, в принципе, уже пора бы и научиться. (все смеются) Ну, шестью восемь – сорок восемь, ну, вы понимаете? Пора бы научиться. То есть что она играла так долго, какие такие гаммы?
А.ПЛЮЩЕВ: Почему 6?
А.ОРЕХЪ: Ну, 6 лет по 8 часов.
А.ПЛЮЩЕВ: Понял. Хорошая математика. Нет, я думал, ты субботу за будний день считаешь, не знаю.
А.ОРЕХЪ: А я не знаю, кстати, как в Испании. Говорят, у них, кстати, очень много праздников, тоже выходных, не меньше, чем у нас. Там чуть что... Ну, не считая там Сиесты, когда никто не работает. И так-то не работают...
И.ВОРОБЬЁВА: Чуть что, никто не работает.
А.ОРЕХЪ: Чуть что, сразу никто не работает. Поэтому какие, конечно, она там песни и разучивала... В принципе, от любой можно обалдеть за 8 часов.
А.ПЛЮЩЕВ: Ну, мне кажется, тетенька с гинекологическими расстройствами просто вымогает деньги и всё, просто бабло.
А.ОРЕХЪ: Решила, что у нее проблема, ты думаешь, какая-то и она заодно сказала «Еще я глухая, еще у меня голова болит». А потом, честно говоря, я, конечно, понимаю, испанцы – они народ такой, расслабленный. Ну, может, там поработать было пойти. А она слушала пианино сидела 6 лет 4 года.
А.ПЛЮЩЕВ: Кстати, да, не исключено, что так она компенсирует проблемы в личной жизни, например.
А.ОРЕХЪ: Какие-то, так сказать.
И.ВОРОБЬЁВА: Чего вы злые такие?
А.ОРЕХЪ: Мы злые?
И.ВОРОБЬЁВА: Вы представляете себе, по 8 часов в день слушать, как сумасшедшая соседка вот это вот?
А.ОРЕХЪ: Вот, скажи, Ирка, у тебя есть возможность...
А.ПЛЮЩЕВ: Уровень превышался на 10 децибел.
А.ОРЕХЪ: Нет, скажи мне, Ирина, у тебя есть возможность по 8 часов в день слушать соседское пианино?
И.ВОРОБЬЁВА: Ты знаешь, Орехъ, я дома бываю гораздо меньше часов в сутки, чем 8, и всё это время я сплю просто мертвым сном.
А.ОРЕХЪ: Вот, правильно!
И.ВОРОБЬЁВА: Но если бы в это время какая-нибудь пианистка сверху играла бы, я бы тоже...
А.ОРЕХЪ: Но нигде же не сказано, что она по ночам играла. По ночам же нигде не сказано, что она играла по ночам.
И.ВОРОБЬЁВА: Нет, а я, между прочим, сплю не только ночью. У меня бывает так, что я сплю днем, потому что такое расписание у меня, что я периодически сплю днем.
А.ОРЕХЪ: Нет, ну, всяко бывает. Но я чего-то не думаю, что там вот такая вот прямо была женщина...
А.ПЛЮЩЕВ: Да не, ну тоже всяко бывает. Ну, мало ли что.
А.ОРЕХЪ: Но она регулярно днем, она находилась дома и слушала это пианино. Это человеку нечем было заняться, плюс, как правильно сказал Сашка, у нее какие-то, ведь, были проблемы. Плюс она решила все свои заболевания повесить на фортепиано.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, подождите. Откуда мы знаем, по какой причине эта Соня Босом сидит дома? Откуда мы знаем? Может, у нее там семейные обстоятельства такие. Может, она домохозяйка. Ну, слушайте, какая разница? Но факт тот, что ее соседка по 8 часов в день играла на пианино. По 8 часов в день.
А.ОРЕХЪ: Ну, может, она профессионал. Ну, профессионал. 8 часов – это длительность рабочего дня. Вот, в принципе, как человек, там, токарь, слесарь, еще кто-нибудь. Он 8 часов работает, ну, он вытачивает.
И.ВОРОБЬЁВА: Вот, если бы у тебя сосед был токарем и работал по 8 часов в день дома, ты бы что сделал?
А.ОРЕХЪ: Что такое фортепиано? Начнем с...
А.ПЛЮЩЕВ: Таблицу я нашел, что такое 10 децибел, вот, чтобы вы понимали. 10 децибел, вот, просто с нуля до 10-ти, 10 децибел – это тихий шелест листьев. То есть громкость звука от пианистки Лаий Мартин превышал допустимую на тихий шелест листьев. О чем вообще речь?
А.ОРЕХЪ: Теперь я прочитаю ту же самую таблицу. Есть ложь, есть большая ложь, а есть таблица. (все смеются) И вот смотрите, 70 децибел – шумно. Прибавляем 10 децибел, то есть уже 80 децибел – очень шумно. Вот, все-таки, между шумно и очень шумно есть разница.
И.ВОРОБЬЁВА: Разница в 10 децибел.
А.ОРЕХЪ: И это не шум листвы.
А.ПЛЮЩЕВ: Не, ну подожди. Это разница... Ты скрыл еще одну, как бы, колонку.
А.ОРЕХЪ: Скрыл. 50. Берем 50 – отчетливо слышно, 60 – шумно.
А.ПЛЮЩЕВ: О’кей. Но это разница между разговором или пишущей машиной отчетливо слышно и 60 – норма для контор.
А.ОРЕХЪ: Но баба-то не в конторе. Пианино-то не в конторе стояло. Для контор, может, пианино – это и норма. Но баба-то где? Вот смотри дальше. Тут есть еще? Двигается эта еще? Ну-ка? Где от нее мышь-то?
А.ПЛЮЩЕВ: Привык к тачпадам, смотрю я.
А.ОРЕХЪ: Да я вообще уже...
А.ПЛЮЩЕВ: Всё время за экран руками хватает.
А.ОРЕХЪ: Так. Идем дальше. Слушай, интересная таблица! (все смеются)
А.ПЛЮЩЕВ: Так, всё.
А.ОРЕХЪ: А вот смотрите, а вот... А в пользу Плющева давайте.
А.ПЛЮЩЕВ: Давай, да.
А.ОРЕХЪ: У нас же не это самое, не одностороннее у нас тут движение, правильно? 85 децибел – очень шумно, 95 – очень шумно. Разницы никакой. То есть с какого-то момента можешь врубать свое фортепиано хоть сколько хочешь, уже ничего не чувствуется – всё время очень шумно.
А.ПЛЮЩЕВ: Да. Это правда.
А.ОРЕХЪ: Для контор это вообще нормально. А вот смотри, 105, кстати классно, в самолете 80-х годов XX-го столетия. Есть такая градация еще шумов.
И.ВОРОБЬЁВА: Отлично.
А.ОРЕХЪ: Пескоструйный аппарат, кстати, значительно шумнее этого самолета. О, 130 – болевой порог. Всё, самолет на старте.
А.ПЛЮЩЕВ: Не ты завтра утренний «Разворот»? А, не ты «Разворот» работаешь. А то до утра бы сидел, разбирался с таблицей.
И.ВОРОБЬЁВА: Послушайте, у нас не так много времени до конца программы, но вот наши слушатели пишут. Вова пишет, у них каждый вечер кто-то играет на трубах отопления, что тоже само по себе неприятно.
А.ОРЕХЪ: Ноктюрны водосточных труб.
И.ВОРОБЬЁВА: Ярослав из Санкт-Петербурга удивляется. Он пишет: «В каждом доме, каждой парадной есть гнусная, вредная, скандальная бабка. Оказывается, не только в России».
А.ПЛЮЩЕВ: Конечно, да.
А.ОРЕХЪ: Как это? «Штирлиц, русская пианистка».
И.ВОРОБЬЁВА: Владимир в бане считает, что пианины в многоквартирных домах надо запретить – это террор, а не музыка. Ну, кстати, я, вот, тут могу согласиться. Потому что когда ребенка учат играть на пианино каждый день по несколько часов – это жесть-жесть-жесть.
А.ОРЕХЪ: Покупайте синтезатор через наушнички. Ничего не слышно и сидишь, играешь.
А.ПЛЮЩЕВ: Да, это правда.
А.ОРЕХЪ: И всё. Учи свои гаммы.
А.ПЛЮЩЕВ: Но это вот с ребенком. А когда у тебя уже мастер, там уже... Настроение надо соседям передавать.
А.ОРЕХЪ: Очень шумно и болевой порог.
А.ПЛЮЩЕВ: Давай «голоснем», нет?
И.ВОРОБЬЁВА: Давайте. А вы за что и почему?
А.ОРЕХЪ: Я за бабу с пианиной.
А.ПЛЮЩЕВ: Вот, тоже. Извините, мы сегодня очень единогласны.
И.ВОРОБЬЁВА: Ну, о’кей, о’кей, хорошо.
А.ОРЕХЪ: Это выбор разумных людей просто и всё.
И.ВОРОБЬЁВА: Итак, справедливо ли осуждать пианистку за слишком громкую игру? Я напомню, превышение всего лишь 10 децибел. Справедливо ли сейчас пытаются ее осудить на целых 6 лет лишения свободы там...
А.ОРЕХЪ: Вот, не надо. Видишь, это как-то манипуляция – «Там всего лишь 10 децибел, а целых 6 лет».
И.ВОРОБЬЁВА: Запрет играть на фортепиано в течение 4-х лет за то, что у ее соседки – бессонница, панические атаки и гинекологические заболевания.
А.ОРЕХЪ: И гинекологические атаки. (все смеются)
И.ВОРОБЬЁВА: Я тебя убью, Орехъ.
А.ОРЕХЪ: Паническая бессонница, да. (смеется)
И.ВОРОБЬЁВА: Так. Итак, справедливо ли обвинять пианистку? Да – 660-06-64, нет – 660-06-65.
Да, справедливо осуждать – 660-06-64. Нет, не справедливо – 660-06-65. Хватит ржать. Ярослав удивляется: «Что мешало этой дурной бабке подняться к пианистке и договориться, собственно, о том, чтобы не было никаких атак панических и прочего?»
А.ОРЕХЪ: На перкуссии сыграть у ней.
И.ВОРОБЬЁВА: Ирина из Тулы: «Даже профи-музыканты занимаются по 6 часов в день. У музыкантов в отличие от художников нет мастерских, поэтому у нее нет никакого другого выбора – ей нужно заниматься по несколько часов в день». Вот так вот.
А.ОРЕХЪ: Ну, правильно. Рабочий день – 8 часов. Вот она и наяривала.
А.ПЛЮЩЕВ: Не, главное «в отличие от художников» - вот это нравится.
А.ОРЕХЪ: Если бы они кистями так шкарябали...
И.ВОРОБЬЁВА: Это тихий шелест листьев, кстати говоря.
А.ПЛЮЩЕВ: А так 10 децибел, всё.
И.ВОРОБЬЁВА: Так. Боже мой, ужас какой-то. Что мне тут пишут? Прекратите писать вот это вот всё. Это же кошмар.
А.ПЛЮЩЕВ: Пишите вот это вот, а не то.
И.ВОРОБЬЁВА: «Дебильная шкала логарифмическая, и дальше – ширше», - пишет Юра. «У синтезатора другая степень сопротивления клавиш», - Никита, трубач пишет нам. Понятно?
А.ОРЕХЪ: Особенно трубачу, конечно, это видно.
А.ПЛЮЩЕВ: Ему видней.
И.ВОРОБЬЁВА: Ой, слушайте, у нас уже кончается программа. Значит, 65% в телефонном голосовании и 58% голосования Сетевизора говорят о том, что пианистку совершенно несправедливо осуждают. Ее нельзя осуждать и вообще не за что.
А.ОРЕХЪ: Мы выиграли. 3:0 сегодня. Всё.
И.ВОРОБЬЁВА: Спасибо большое. Спасибо за участие в программе «Кейс». Антон Орехъ, Александр Плющев, Ирина Воробьёва. До встречи.
А.ПЛЮЩЕВ: Пока.