Ознакомиться с делами: «Право на свет», «Усыновление», «Символы» - Александр Плющев, Юрий Кобаладзе - Кейс - 2013-02-21
И. ВОРОБЬЕВА: Здравствуйте. Это программа «Кейс». Меня зовут Ирина Воробьева. Я вас поздравляю с тем, что вы уже достаточно взрослые, чтобы смотреть нашу программу, и что вы сейчас нас слушаете, смотрите, участвуете в этой чудной программе, потому что это самая лучшая программа на волнах радиостанции «Эхо Москвы» и самая справедливая. Сегодня наши эксперты – Юрий Кобаладзе, Александр Плющев. Здравствуйте.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Здравствуйте.
А. ПЛЮЩЕВ: Здрасьте-здрасьте.
И. ВОРОБЬЕВА: Я советую всем срочно включить Сетевизор, потому что то, как сегодня контрастируют наши чудные эксперты, это надо видеть. Юрий Кобаладзе при бабочке.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Как можно ходить в таком виде на вечернюю программу?
И. ВОРОБЬЕВА: И похожий сейчас на бабушку Александр Плющев в ярко-красной толстовке. Вы прекрасно выглядите.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это ужасный человек. Хорошо, что Гусман тебя не видит, он бы осудил. А где наш дорогой Гусман?
И. ВОРОБЬЕВА: А что, вы уже соскучились?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Конечно.
И. ВОРОБЬЕВА: А открыточку на 14 февраля прислал?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Прислал, моя зайка.
И. ВОРОБЬЕВА: А вот мне не прислал.
А. ПЛЮЩЕВ: Я чувствую себя лишним на этом празднике жизни.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я когда на него смотрю, мне жутко становится – он похож на Квазимоду. Нет, не внешностью.
И. ВОРОБЬЕВА: Он просто неудачно напялил капюшон.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тебя прошу, больше не ходи в таком виде. Костю, бабочка.
А. ПЛЮЩЕВ: Я еще не заработал на этой радиостанции на бабочку.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А кофточка-то у тебя дорогая.
А. ПЛЮЩЕВ: Мне подарили.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тебе бабочку подарю. В следующий раз приходи в рубашке, я тебе бабочку принесу.
А. ПЛЮЩЕВ: И я буду в толстовке и в бабочке.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте начнем наши кейсы. У нас сегодня на удивление серьезные кейсы, животрепещущие. Алексей Нарышкин сейчас расскажет о кейсе под названием «Символы».
Символы
Конституционный суд Венгрии отменил закон, запрещающий использование нацистских и коммунистических символов. В постановлении суда говорится, что запрет на ношение тех или иных символов ограничивает свободу выражения мнения. Также отмечается, что формулировка «нацистские и коммунистические символы» допускает слишком широкую трактовку, и поэтому в правоприменительной практике встречаются случаи, когда запрещенным символом оказывается, например, красная звезда. Решение суда вызвало бурную реакцию в Венгрии. Социалисты выразили свое возмущение тем, что теперь кто угодно может носить свастику – и это в стране, где репрессии против евреев в годы Второй мировой войны были особенно жестокими. Венгерские националисты, напротив, более всего недовольны разрешением использовать советскую и в целом коммунистическую символику – они говорят, что это оскорбление памяти жертв событий 1956 года.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это мне приглашение на фуршет. Хочешь на фуршет поехать?
И. ВОРОБЬЕВА: Что за бардак вы устроили, Юрий Георгиевич? У нас программа.
А. ПЛЮЩЕВ: На позавчерашний фуршет меня пытался пригласить.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нет. У меня есть приглашение на фуршет, можем поехать после программы на фуршет.
И. ВОРОБЬЕВА: Я улетаю.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Куда?
И. ВОРОБЬЕВА: Далеко. У Татарстан.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Будешь брать Казань?
И. ВОРОБЬЕВА: Набережные Челны, Казань.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Набережные Челны – это же очень опасный город.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте к символам и к Венгрии поближе.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я предоставляю пальму первенства моему коллеге, краснорубашечнику Плющеву.
А. ПЛЮЩЕВ: Как всегда, Юрий Георгиевич, сначала отойти куда-то, а потом из кустов плеваться потихоньку. Ну что, конституционный суд Венгрии молодец – всё отменил и всем всё разрешил. Я считаю, правильно. Вот у меня нарисовано.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У тебя похоже на свастику.
А. ПЛЮЩЕВ: В том-то и дело. Вот какой-нибудь долбо… Человек.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Долгоносик. Он погубит программу.
А. ПЛЮЩЕВ: Я с этим сталкиваюсь постоянно в Интернете, когда блокируют сайты. Какой-нибудь человек, который отсматривает на предмет пропаганды самоубийств или еще чего-нибудь…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А сейчас опять в твоей передаче был кто-то, кто покушается на Интернет. Железняк. Молодец.
А. ПЛЮЩЕВ: Увидит «убей себя об стену» и хоп – блокировать сайт. И тут увидел – а у вас свастика на пузике.
И. ВОРОБЬЕВА: На пузике у тебя просто крестик.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А у нас в стране запрещена фашистская символика?
А. ПЛЮЩЕВ: Конечно.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Т.е. я не могу ходить со свастикой.
А. ПЛЮЩЕВ: Нет.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А эти же ходят. На маршах не ходят разве?
А. ПЛЮЩЕВ: У них бывают всякие стилизованные, перестилизованные. И вот насчет этого начинают выяснять: это такая свастика, до степени смешения она или не до степени смешения.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Свастика – это не только фашистский знак, это древний индийский.
А. ПЛЮЩЕВ: Буддийский какой-то.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А вот значок с Лениным можно носить?
И. ВОРОБЬЕВА: Знаете, что первые выдает «Яндекс», когда ты туда забиваешь слова «фашистская символика»?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Гитлер?
И. ВОРОБЬЕВА: Купить. Вот так.
А. ПЛЮЩЕВ: Это такая же антикварная ценность, как и всё остальное.
И. ВОРОБЬЕВА: На Андреевском спуске в Киеве до фига всего такого.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У нас был когда-то кейс, мы разошлись с Гусманом – оценить Гитлера. Я сказал, что он милый, милый человек. Гусман кричал, что сейчас тебя заберут и увезут. Т.е. нельзя назвать Гитлера милым.
А. ПЛЮЩЕВ: Гитлер не милый человек. Более того, всё, что связано с гитлеровской военщиной…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Т.е. ты думаешь, что он все-таки долбо… Вот этот.
А. ПЛЮЩЕВ: Хуже, гораздо хуже. Послушайте, символика – это же просто значочки.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот такие, как ты, попустители... Есть движение попустителей. Сегодня значок со свастикой, а завтра пойдешь - «хай, Гитлер», послезавтра у тебя факельные шествия.
А. ПЛЮЩЕВ: Факельные. В хорошем смысле слова.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: В начале программы что он призывал? Книжки сжигать.
А. ПЛЮЩЕВ: До программы.
И. ВОРОБЬЕВА: Плющев не мог.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Сжигай книжки. Вот выстраивается цепочка: свастика, Гитлер…
И. ВОРОБЬЕВА: А ваш этот «милый Гитлер»?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Милый Гитлер. У меня стоит статуэточка, я рассказывал, сделана в Англии в 1945 году, такая симпатяга Гитлер, очень миленький.
И. ВОРОБЬЕВА: Я считаю, вас надо запретить, Юрий Георгиевич, за это.
А. ПЛЮЩЕВ: Ты знаешь, что на стене «Эха Москвы» есть портрет Гитлера? Ну ладно, не портрет - изображение. Газета висит, написано: «Гитлер мертв».
И. ВОРОБЬЕВА: Точно, есть такое.
А. ПЛЮЩЕВ: На французском языке.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: В общем, Плющева эта скользкая дорожка заведет в фашистские дебри.
И. ВОРОБЬЕВА: А вы считаете, что надо запрещать всё, да, Юрий Георгиевич?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Запрещать категорически значки. У меня только остался с Лениным.
И. ВОРОБЬЕВА: А что же у вас фигурка с Гитлером?
А. ПЛЮЩЕВ: С Лениным тоже надо запрещать.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Тогда давайте запрещать филь Чарли Чаплина о Гитлере.
А. ПЛЮЩЕВ: Всё запретим. Вы сами себе противоречите.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Или был шикарный фильм «Быть или не быть», там артисты ставят какую-то постановку и выходит Гитлер на улицы Лондона. Это очень смешно.
И. ВОРОБЬЕВА: Так запретить или не запретить?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Запретить всё к чертовой матери. А я что сказал? Ничего не запрещать, всё разрешать…
А. ПЛЮЩЕВ: Какое все-таки профессиональное отношение эксперта к передаче – может и так, и так.
И. ВОРОБЬЕВА: Мысль меняется, трансформируется.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Моя мысль то путается, то рвется.
А. ПЛЮЩЕВ: Пульсирует.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А мимо Красной площади Гитлер не ходит. Или Сталин, Ленин.
И. ВОРОБЬЕВА: Не увлекаются на Красной площади этим делом.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Гитлер, конечно…
А. ПЛЮЩЕВ: Капут. А что, Сталин намного лучше?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это поэт, молодой грузинский поэт.
А. ПЛЮЩЕВ: А тот художник.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Прислали к вам в Россию молодого грузинского поэта, писал шикарные стихи. И что вы из него сделали?
И. ВОРОБЬЕВА: Началось. Мы были одной страной.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я Королевой люблю читать стихи Сталина. Она прямо вся… Хотите, вам прочитаю?
А. ПЛЮЩЕВ: Давайте.
И. ВОРОБЬЕВА: Я уже слышала. На грузинском будете? Давайте.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нет, не буду.
А. ПЛЮЩЕВ: Спрятался как трус, забоялся?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Просто не хочу навязывать свою любовь к поэзии Сталина.
И. ВОРОБЬЕВА: Тут, кстати, и про Муссолини пишут.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Фашио – это же итальянское слово, фашизм оттуда.
А. ПЛЮЩЕВ: Наверное. Я, как человек необразованный, не знаю.
И. ВОРОБЬЕВА: А почему пишут, что нужно куртки Columbia запретить.
А. ПЛЮЩЕВ: У куртки Columbia, серьезно, логотип похож на свастику, там 4 палочки…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Когда говоришь про палочки, не показывай.
А. ПЛЮЩЕВ: На себе не показывай. Таким образом эти палочки совмещены…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это ваше воспаленное сознание.
А. ПЛЮЩЕВ: Именно поэтому я и говорю, что всё это бесполезно, бессмысленно.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Зато как она греет.
А. ПЛЮЩЕВ: Свастика?
И. ВОРОБЬЕВА: Columbia.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот у тебя греет твоя курточка?
А. ПЛЮЩЕВ: Да. Она синтетическая, я весь вспотел уже.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ужасно. Фу.
И. ВОРОБЬЕВА: Жарко в студии.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Когда он потеет, он плохо пахнет.
А. ПЛЮЩЕВ: Это вранье. Вы меня еще не нюхали, Юрий Георгиевич.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я его обнюхал.
И. ВОРОБЬЕВА: Не надо устраивать обнюхивание в студии.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тебя прошу, в следующий раз приходи в рубашке. Я тебе принесу бабочку, будем сидеть как два зайки.
А. ПЛЮЩЕВ: Зайки-плейбойки.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Так ты что говоришь?
А. ПЛЮЩЕВ: Правильно, молодец конституционный суд, что отменил закон, всё разрешил.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А я – всё запретить.
И. ВОРОБЬЕВА: У вас радикальные позиции, мне нравится.
А. ПЛЮЩЕВ: И звезду запретить красную, да?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Давида. Вообще все звезды запретить.
И. ВОРОБЬЕВА: А как это?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня есть звездочка с Лениным октябрятская.
И. ВОРОБЬЕВА: У меня тоже.
А. ПЛЮЩЕВ: С курчавой головой.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Когда был Ленин маленький, с курчавой головой… Что он делал?
А. ПЛЮЩЕВ: Тоже бегал в валенках по горке ледяной.
И. ВОРОБЬЕВА: Ух ты!
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Конец я не помнил.
А. ПЛЮЩЕВ: А я не так молод, как вы подозреваете.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А ты про Винни-Пуха знаешь стихотворение?
И. ВОРОБЬЕВА: Не надо. Антона Ореха нет в студии.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Антон Орехъ выдал один раз стихотворение.
И. ВОРОБЬЕВА: Он выдал его не в эфире, слава богу.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Как не в эфире?
И. ВОРОБЬЕВА: В эфире Сетевизора.
А. ПЛЮЩЕВ: Мне послышалось, что Юрий Георгиевич сказал «один раст».
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Один раст не считается.
И. ВОРОБЬЕВА: Факельное шествие. Прекрасно. Давайте голосовать раз уж вы договорились уже. Я напомню, что конституционный суд Венгрии отменил закон, который запрещал использование фашистских и коммунистических символов. Если вы считаете справедливым это решение суда, ваш телефон (495) 660-06-64 и зеленая кнопка «да» в Сетевизоре. Если вы считаете несправедливым решение суда, телефон (495) 660-06-65 и красная кнопка «нет» в Сетевизоре.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Кого-то душат.
А. ПЛЮЩЕВ: Мне кажется, нас арестовывать идут.
И. ВОРОБЬЕВА: Уже?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: ОМОН в коридоре.
А. ПЛЮЩЕВ: Очень похоже.
И. ВОРОБЬЕВА: Ну что вы?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вопли какие-то.
И. ВОРОБЬЕВА: Мало у нас вопят, что ли, на радиостанции?
А. ПЛЮЩЕВ: Венедиктова-то нет.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты слышала, что он сказал?
И. ВОРОБЬЕВА: Нет, я предпочла не слышать.
А. ПЛЮЩЕВ: В смысле люди кричат, я имею в виду, когда он здесь.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Минуточку. Этот кейс давай разберем. Такого выпада против Алексея Алексеевича… Если был бы Гусман, я не представляю, что здесь было бы. Потому что Гусман боготворит Венедиктова.
И. ВОРОБЬЕВА: Мы все.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я в меньшей степени.
И. ВОРОБЬЕВА: У нас портреты Венедиктова по всей радиостанции. Знаете, сколько? Ого-го.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это вы издевательски. Подходите так, пририсовываете, пренебрежительно на него смотрите, а кто-то даже поплевывает.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, я бы вам посоветовала аккуратнее как-то.
А. ПЛЮЩЕВ: Это вы так делаете, Юрий Георгиевич? Нам и в голову не приходило.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я-то со всем уважением к Алексею Алексеевичу.
И. ВОРОБЬЕВА: Со всем уважением поплевываете? Я бы на месте Алексея Алексеевича вам после этой программы…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты слышала, что он сказал?
И. ВОРОБЬЕВА: Ничего я не слышала. Там так кричали в коридоре, что я не слышала.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Причем остроумно, можно сказать вызывающе, оскорбительно. Так в этом и сила этого высказывания, оно тем более опасное.
А. ПЛЮЩЕВ: Сейчас был стук в прямом эфире. А ты, мил человек, стукачок.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Уж я за Алексея Алексеевича постою.
А. ПЛЮЩЕВ: Я думал – пасть порву.
И. ВОРОБЬЕВА: Результаты голосования. Большинство, т.е. 68% в телефонном голосовании и всего 52% в голосовании Сетевизора считают, что решение суда об отмене закона по запрещению этих символов несправедливо.
А. ПЛЮЩЕВ: Я уже привык, что я здесь мальчик для битья.
И. ВОРОБЬЕВА: Кстати, по Сетевизору 48% на 52% - это вполне себе...
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это твои жалкие попытки поддержать проигравшего.
И. ВОРОБЬЕВА: По телефону 68% на 32%. Я обращаю внимание, что всё неоднозначно было в нашем голосовании.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Всё однозначно – победа есть победа.
И. ВОРОБЬЕВА: Кстати, нам тут пишут – не разжигайте. Набор наших сегодняшних кейсов…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это сплошное разжигание.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте перейдем к следующему кейсу. Алексей Нарышкин сейчас расскажет всю правду про усыновление.
Усыновление
Европейский суд по правам человека Австрию на 38 тысяч евро за дискриминацию лесбийской пары. Две женщины оспорили право властей страны отказать одной из них усыновить сына другой, сообщает агентство РИА. Женщины живут вместе уже много лет и растят сына одной из них, родившегося вне брака. Вскоре после рождения ребенка подруга матери как «второй родитель» решила усыновить его и подала соответствующий запрос. Однако суды один за другим отказывали женщине в этом праве, указывая, что по австрийским законам родителями могут считаться только два человека разного пола. Женщины подали жалобу в Страсбург – и добились своего. Суд постановил, что Австрия нарушила две статьи европейской Конвенции о защите прав человека, в которых указывается на недопустимость дискриминации и на уважение частной жизни. Дискриминация состоит в том, что усыновление ребенка было бы возможно, если бы это захотела сделать разнополая пара, даже неженатая.
И. ВОРОБЬЕВА: Очень актуальная история, на мой взгляд.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Коллеги, у меня вопрос. В то время, когда мы боремся со всей решительностью против таких проявлений, почему в каждом кейсе у нас появляется эта сомнительная история? Я не хочу даже обсуждать ее.
А. ПЛЮЩЕВ: Нам надо успеть до принятия в 3-м чтении, обсуждения в Совете Федерации и подписания президентом.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня ясная, твердая позиция – нет лесбийским парам! Я всё сказал.
И. ВОРОБЬЕВА: А что с ними делать, Юрий Георгиевич?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Насильно выдавать замуж. Две лесбиянки – найти мужиков.
А. ПЛЮЩЕВ: Почему вы так плохо относитесь к мужчинам?
И. ВОРОБЬЕВА: А зачем им жена лесбиянка?
А. ПЛЮЩЕВ: Это же обрекать на мучения.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Наказывать.
А. ПЛЮЩЕВ: Заменять тюремное наказание.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Куда мы катимся? Ну что это такое – две женщины…
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, бывают и пары, состоящие из двух мужчин.
А. ПЛЮЩЕВ: Это не укладывается в голове.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Две мамы – представляешь?
А. ПЛЮЩЕВ: А два папы?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мальчик называет мужчин – это мои мамы. Уже запутались все.
И. ВОРОБЬЕВА: Да кто запутался? Всё нормально.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Запутались. Я знаю таких детей. Это кто? Это мой мам. А это мой пап.
И. ВОРОБЬЕВА: Мне кажется, это по-грузински – это мой мама.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Не надо по-грузински. Мы не допускаем таких вещей.
И. ВОРОБЬЕВА: А как по-грузински мама?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мама - деда.
И. ВОРОБЬЕВА: А как папа?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А папа – мама.
И. ВОРОБЬЕВА: И он говорит – чего-то все запутались. Ну? Вопросы есть еще?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Всё это дикое. Если бы мне кто-то в школе сказал, когда я учился, был маленьким прилежным мальчиком тбилисской 66-й средней школы…
А. ПЛЮЩЕВ: В 38-м году.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Почему? В 44-м. Пришел в класс мальчик – познакомьтесь. Это Важико, и это его мама, а это его папа – и тоже женщина. У нас бы крыша поехала.
И. ВОРОБЬЕВА: Мама и мама. Мама и тетя.
А. ПЛЮЩЕВ: Родитель один и родитель два.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У нас бы крыша поехала.
А. ПЛЮЩЕВ: Да, через проезжание крыши происходит. Сложный вопрос. Мне тоже это сложно уместить в голове, я тоже не понимаю этого никак.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ну-ка в глаза! По-моему, ты сочувствуешь.
А. ПЛЮЩЕВ: Очень сочувствую. Они же всё равно его воспитывают. Представим на секунду. Уже не отнимешь ребенка, никуда не денешь. Они его воспитывают, много лет вместе живут.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Поставить ультиматум: или давай ищи папу, или никаких усыновлений.
И. ВОРОБЬЕВА: Даже меня эта фраза поставила в тупик. Что значит – ищи папу? У нас до перерыва осталось несколько секунд. Сейчас короткая пауза и продолжим программу «Кейс» с Юрием Кобаладзе и Александром Плющевым.
НОВОСТИ
И. ВОРОБЬЕВА: Продолжается программа «Кейс». Пока вы слушали новости, Юрий Георгиевич решал кроссворд.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тренировал свои эластичные мозги.
А. ПЛЮЩЕВ: Между прочим, в новом номере журнала «Дилетант», уже достался ему по блату.
И. ВОРОБЬЕВА: Вернемся к программе «Кейс». Я напомню, что Европейский суд по правам человека оштрафовал Австрию за то, что власти Австрии, суды не дали возможность усыновить женщине ребенка.
А. ПЛЮЩЕВ: Он, кстати, ребенок этой женщины, это не усыновленный со стороны, это ребенок одной из двух женщин.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот Андрей Дмитриевич Терехов, когда он работал в ООН, он решительно боролся с этими проявлениями.
И. ВОРОБЬЕВА: Боюсь спросить, каким образом.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Лавров боролся за сохранение права курить, а Андрей Дмитриевич боролся за искоренение этой проблемы, по крайней мере в стенах ООН.
А. ПЛЮЩЕВ: Это вы Лигу наций вспомнили?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: ООН.
А. ПЛЮЩЕВ: Возвращаемся к случаю. Ребенок одной из женщин. Она живет с женщиной – так случилось, бывает и такое.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это надо запретить.
А. ПЛЮЩЕВ: Представим, что с ней, с мамой что-то случилось. Что дальше будет? Этот ребенок пойдет по бабушкам, дедушкам, если они есть.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У нас есть парламентарии.
А. ПЛЮЩЕВ: По Астаховым и так далее.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Астахов усыновит. Астахидис у них?
А. ПЛЮЩЕВ: Это вы с Грецией путаете.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Астахайникен.
А. ПЛЮЩЕВ: Астахерес.
И. ВОРОБЬЕВА: Ужас какой.
А. ПЛЮЩЕВ: Поэтому надо тетенькам навстречу пойти. А что делать-то?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Представляете, мальчик растет – вокруг у всех мамы, папы, а тут – две мамы.
И. ВОРОБЬЕВА: А когда мальчик растет в семье, в которой мама, бабушка и сестра, это не то же самое? Одни женщины в семье, между прочим.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Тогда ему говорят – вот это портрет твоего папы. И этот папа ушел на фронт. Папа твой, сыночек, спился. Но был папа. А не выдают тетку за папу.
А. ПЛЮЩЕВ: Они не написано, что выдают тетку за папу, они выдают за второго родителя. Я не большой сторонник того, чтобы гомосексуальные пары воспитывали детей. Серьезно.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Так ты на моей стороне?
А. ПЛЮЩЕВ: Но в данном случае это ее ребенок реально. Она так выбрала.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Отобрать ребенка и сдать его в дошкольное учреждение. Не приют, а как это называется? Вот эти, которые забирают детей.
А. ПЛЮЩЕВ: Опека, органы опеки.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот спасибо тебе. Под опеку.
И. ВОРОБЬЕВА: Может, уже нашим органам опеки вмешаться в эту ситуацию?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я думаю, парламентарии должны поднять голос против этой варварской страны.
И. ВОРОБЬЕВА: Европейский суд по правам человека, практически высший суд по справедливости внезапно принимает такое решение.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Австрияки повели себя правильно.
А. ПЛЮЩЕВ: Я забыл фамилию парламентария из Саратова, девушка такая красивая, вот она могла бы выступить по этому поводу.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте подведем некий итог. Юрий Георгиевич, вы думаете, что нужно сделать?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ребенка отобрать, поместить в детский дом и воспитывать там до совершеннолетия. А двух этих теток развести по разным домам и обженить насильно, нет, наоборот, выдать замуж.
И. ВОРОБЬЕВА: Революционное предложение. Я очень боюсь, что нашу программу Астахов слушает.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И покончить с этим безобразием.
А. ПЛЮЩЕВ: Боюсь на этом фоне показаться страшно занудным человеком, мало того, потворствующим - в понимании многих людей – извращениям, боюсь показаться, но я так не считаю. Люди сами выбрали свой путь. Так решила мать. Часто матери решают за детей, даже когда этим детям уже лет по 50.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты обо мне?
А. ПЛЮЩЕВ: И никто это не осуждает. Я не знаю, существует ли такое выражение, как «грузинская мама»…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нет, грузины рождаются без мамы.
И. ВОРОБЬЕВА: Это как?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Так просто выходят – и всё.
А. ПЛЮЩЕВ: По-моему, это расизм какой-то.
И. ВОРОБЬЕВА: Даже не хочу спрашивать, откуда они выходят.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нету, нету – и вдруг вышли.
И. ВОРОБЬЕВА: Уже лысые.
А. ПЛЮЩЕВ: Под кустом выползли, вот так примерно.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Рождаются от горных орлов, от тигров, от буйволов.
А. ПЛЮЩЕВ: Тигров горных тоже. Грузия, как известно, родина тигров.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А что, «Рыцарь в тигровой шкуре». Причем они не истреблены. Вот одного тигра убил Автандил. Не помню, один из героев убил. Вот ты можешь назвать трех героев мужчин поэмы, бессмертной поэмы…
А. ПЛЮЩЕВ: «Мцыри»?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Не «Мцыри»!
А. ПЛЮЩЕВ: Извините.
И. ВОРОБЬЕВА: «Узник»?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: «Витязь в тигровой шкуре». Там три героя - Автандил, Тариэл. А третий кто?
И. ВОРОБЬЕВА: Астахов?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Какие же вы все…
А. ПЛЮЩЕВ: Серость.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот был бы сейчас Гусман, он развернулся бы.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Гусман - образованный человек, он всё знает.
И. ВОРОБЬЕВА: И что там с третьим?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Фридон. По-грузински Придон, потому что буквы «ф» у нас нет.
И. ВОРОБЬЕВА: А слово «фу» у вас во что превращается?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мы так говорим – фю.
И. ВОРОБЬЕВА: А собакам как говорите – фу, нельзя!
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Какую все-таки большую просветительскую работу я веду.
И. ВОРОБЬЕВА: Как собаке сказать «фу, нельзя» по-грузински?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: «Фу» можно сказать.
А. ПЛЮЩЕВ: Тут должна следовать отбивка – говорим по-грузински, причем на грузинском языке.
И. ВОРОБЬЕВА: Все-таки «фу» можно сказать.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Буквы нет, но это не значит, что мы, грузины, не можем произносить букву «ф».
И. ВОРОБЬЕВА: Потрясающе.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот Фучик будет не Фучик, а Пучик.
И. ВОРОБЬЕВА: Итак, вы считаете, что ЕСПЧ неправ. Саша?
А. ПЛЮЩЕВ: Я возьму на себя эту самоубийственную роль.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: К сожалению, аудитория «Эха Москвы» податлива на эти либеральные штучки.
А. ПЛЮЩЕВ: Не над сейчас заигрывать.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот тебе утешительный приз – пойдешь на фуршет.
А. ПЛЮЩЕВ: Вчера.
И. ВОРОБЬЕВА: Прекратите приглашать Александра Плющева на пьянку.
А. ПЛЮЩЕВ: Без даты. Приходи когда захочешь.
И. ВОРОБЬЕВА: Приглашение на пуршет. Давайте голосовать. Я напомню, уважаемые присяжные, что Европейский суд по правам человека оштрафовал Австрию за то, что суды Австрии явно допустили дискриминацию в отношении однополой пары, в которой ребенка одной из этих женщин не дали усыновить другой женщине, чтобы у них был общий ребенок. ЕСПЧ сказал, что это дискриминация и Австрии «ай-ай-ай» сделал.
А. ПЛЮЩЕВ: На 38 тысяч евро.
И. ВОРОБЬЕВА: Если вы считаете решение ЕСПЧ справедливым, (495) 660-06-64. Если вы считаете это решение суда несправедливым - (495) 660-06-65. Кстати, наши слушатели возмущены?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Чем?
И. ВОРОБЬЕВА: Всем. Они возмущены и вами, и вами. Всеми.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Определитесь, дорогие друзья.
А. ПЛЮЩЕВ: Кризис самоидентификации наступает.
И. ВОРОБЬЕВА: Я вижу по реакции слушателей…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это чтобы тебе не было обидно.
И. ВОРОБЬЕВА: «В антракте спектакля приглашаю вас в кафе в фойе первого этажа». Т.е. на спектакль еще не иду, только в буфет в фойе первого этажа.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я вас приглашаю на фуршет.
И. ВОРОБЬЕВА: Вам не стыдно, Юрий Георгиевич? Что вы мне тут?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я был на спектакле, всех призываю сходить. Можно сделать рекламу?
И. ВОРОБЬЕВА: Нет, нельзя.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: «Растратчики», мюзикл. А билеты, знаешь, где можно купить? В магазинах, в лучших магазинах страны.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, что это такое? Банк ваш уже стал магазином? Вы уже успели всё переделать там?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я никогда не предаю старых друзей.
И. ВОРОБЬЕВА: Занимаюсь рекламой одних и тех же. Всё, стоп, голосование. Ух ты! В Сетевизоре голоса разделились ровно 50 на 50. Ровно. В телефонном голосовании большинство, 57% считают решение Европейского суда по правам человека справедливым – правильно он Австрии «ай-ай-айку» сделал.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Куда мы катимся?
А. ПЛЮЩЕВ: Я рад.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Хорошо, что Гусман этого не слышит, он бы расстроился.
А. ПЛЮЩЕВ: Я рад, что среди наших радиослушателей есть 57% тех, кто думают о ребенке, а не о том, кто, с кем, куда и что делает.
И. ВОРОБЬЕВА: Пламенная речь Александра Плющева.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Противно слушать.
И. ВОРОБЬЕВА: Тогда давайте перейдем к нашему третьему кейсу. Алексей Нарышкин расскажет о деле…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нарышкин не сын случайно?
И. ВОРОБЬЕВА: Нет, не сын. Вы уже много раз спрашивали.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Отец. «Отец, я слышал много раз, что ты меня от смерти спас. Зачем? Угрюм и одинок…» Это «Мцыри» вам.
А. ПЛЮЩЕВ: Все-таки с таким культурным багажом трудно приходить на такую программу, как «Кейс».
И. ВОРОБЬЕВА: В дверь не пролезает.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Меня распирает.
И. ВОРОБЬЕВА: Тогда Алексей Нарышкин сейчас нам расскажет о деле, называется оно «Право на свет».
Право на свет
Британские власти планируют отменить закон, по которому новые строения не могут загораживать окна домов, простоявших более 20 лет. Инициатива принадлежит законодательной комиссии при британском парламенте. Комиссия требует прекратить действие закона, поскольку он мешает застройщикам, особенно в центральной части городов. Пару лет назад, например, жители города Лидс добились сноса двух верхних этажей нового бизнес-центра. В законе, принятом в 1832 году, четко говорится – если доступ к свету был обеспечен жилому дому в течение 20-летнего периода, это право закрепляется за ним навсегда. Многие в парламенте считают, что закон нужно оставить. В комитете по делам местного самоуправление заявили, что право на свет – это важная норма, и нельзя лишать домовладельцев этой привилегии.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Коллега, начните, я подумаю.
А. ПЛЮЩЕВ: Интересно, почему 20 лет. Я не понял. Т.е. надо застраивать всё в течение 20 лет. А если 20 лет простоял, то уже застраивать нельзя. Я не понял, это стимулирует строительство, что ли.
И. ВОРОБЬЕВА: Стройте, пока 20 лет не прошло.
А. ПЛЮЩЕВ: Вот это для меня осталось большой загадкой. А так я ужасно обожаю прикольные законы. В каком-то из штатов запрещен оральный секс.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Прошу меня огородить от этого.
И. ВОРОБЬЕВА: От чего, от орального секса?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ну надо же выйти с безобидной архитектурной точечной застройкой… Ну что он вспомнил? Ты, наверное, вспомнил Эйфелеву башню?
А. ПЛЮЩЕВ: Вся архитектура – фаллические символы.
И. ВОРОБЬЕВА: Или Пизанскую.
А. ПЛЮЩЕВ: А чего отменять закон? Прикольно же, отлично. За 20 лет можно понастроить сколько хочешь.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А если тень от Эйфелевой башни или от колонны Нельсона падает на дом, то можно снести?
А. ПЛЮЩЕВ: Загораживать нельзя. Если свет проникает, то всё нормально. А если не проникает…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Т.е. по существу это выступление против точечной застройки.
А. ПЛЮЩЕВ: Конечно. Точечной застройки в исторических районах, в сложившихся районах.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Еще раз объясните мне. Вот стоит дом, построили, загородили. Через 20 лет сносим:
И. ВОРОБЬЕВА: Нет. Если дом стоит 20 лет, то перед ним нельзя строить новый. А если успели построить…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Как-то это странно.
А. ПЛЮЩЕВ: Англия, сэр.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Знаете, как Темза врывается? Слуга хочет доложить, а ему лорд говорит: «Выйдите и доложите как подобает». Он стучит, открывает дверь и говорит: «Темза, сэр». Там наводнение, и она прямо в комнату влилась. Смешно?
А. ПЛЮЩЕВ: Отлично.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Отличный анекдот.
И. ВОРОБЬЕВА: Очень круто. Темза, сэр.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Т.е. раньше Темза затопляла дворцы.
И. ВОРОБЬЕВА: Внезапно перешел на другую тему.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А как он внезапно перешел… Не могу даже повторить. «Жители добились сноса двух верхних этажей нового бизнес-центра».
А. ПЛЮЩЕВ: Юлий Соломонович, если вы меня сейчас слышите, возвращайтесь, пожалуйста, из своего Карлсруэ. Безумно скучно со мной ему здесь. Невозможно видеть эти мучения. Он начинает читать стихи неизвестных ему доселе поэтов.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Дело в том, что еще пару передач Гусман пропустит и я так влюблюсь в Плющева, что уже не захочу Гусмана обратно.
А. ПЛЮЩЕВ: Так кто на темы-то переходит? Юлий Соломонович! Приди-приди.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я твой супруг.
И. ВОРОБЬЕВА: Началось!
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Приди, желанный друг!
И. ВОРОБЬЕВА: Ой, уже трогает.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Приди-приди, я твой супруг.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, держите себя в руках. Вас Юлий Соломонович приедете и побьет.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Смотрите, конечно, с одной стороны, можно подвергать остракизму, осмеянию английские законы.
И. ВОРОБЬЕВА: Я забыла, что Юрий Георгиевич фанат.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: С другой стороны, нет страны, в которой была бы так отлажена система правосудия. Ты видел фильм «Свидетель обвинения»?
А. ПЛЮЩЕВ: Нет.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ужасно. Так скучно с вами.
И. ВОРОБЬЕВА: Началось. Если мы говорим про Штаты, вы знаете, что не так давно в штате Миссисипи отменили рабство.
А. ПЛЮЩЕВ: Жалко, кстати.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я категорический противник.
И. ВОРОБЬЕВА: Вы считаете, что рабство нужно?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Обязательно.
А. ПЛЮЩЕВ: Рабство не нужно, но закон отличный.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Иначе можно назвать. Но должны быть прислужники на плантациях.
И. ВОРОБЬЕВА: А у вас есть плантации, Юрий Георгиевич?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я купил несколько гектаров.
А. ПЛЮЩЕВ: Ранчо в Техасе. Пыльная дорога ведет к этому ранчо, как говорилось в телерепортаже.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я прикупил пару гектаров леса и выращиваю там хлопок.
А. ПЛЮЩЕВ: И хорошо бы штучек 8 бразильянок.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Таких рабынь Изаур.
И. ВОРОБЬЕВА: Алекс считает, что в Москве явно не хватает подобного закона про право на свет, но круче, с обратной силой: «Снос затеняющей точечной застройки».
А. ПЛЮЩЕВ: Причем оба здания – они же друг друга затеняют.
И. ВОРОБЬЕВА: А надо сносить только то, которое позже. Или, знаешь, нужно сносить те, которые… Нет, так не получится.
А. ПЛЮЩЕВ: Сносить те, которые ниже. Которые выше – пусть будут. А нижние сносить.
И. ВОРОБЬЕВА: Сносить то здание, которое ниже.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Его легче сносить просто. Причем делать это быстро, без предупреждения. Ты домой возвращаешься…
А. ПЛЮЩЕВ: А там направленный взрыв. И с жильцами проблемы тоже нет.
И. ВОРОБЬЕВА: Что пишут наши слушатели? Александр Плющев, ну что ты натворил? Теперь все только про оральный секс пишут.
А. ПЛЮЩЕВ: Они выступают против запрета?
И. ВОРОБЬЕВА: Нет. Они связывают право на свет с оральным сексом.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это интересно.
И. ВОРОБЬЕВА: Я буду молчать. Потому что если я скажу, что нам тут пишут.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ну например.
И. ВОРОБЬЕВА: Нет уж, обойдетесь. Павел спрашивает: «Юрий Георгиевич, а у вас бабочка пуленепробиваемая?»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да.
И. ВОРОБЬЕВА: Признался.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Самое опасное ранение – это в голову.
А. ПЛЮЩЕВ: Я не удивлюсь, если она еще стреляет.
КРИК – Паузу сделай!
И. ВОРОБЬЕВА: У нас внезапно врываются звуки, голоса из режиссерской.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Что за люди?
И. ВОРОБЬЕВА: Это режиссеры.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А почему тут вопрос такой странный – пуленепробиваемая?
А. ПЛЮЩЕВ: Не удивлюсь, если она еще и стреляет. Джеймс Бонд.
И. ВОРОБЬЕВА: А запонки, кольца?..
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня сегодня рубашка без дырочек, а то бы я пришел «Guilty – Not guilty». В следующий раз, ты помнишь, что я тебе велел сделать. В рубашке.
А. ПЛЮЩЕВ: В следующий раз Гусман придет.
И. ВОРОБЬЕВА: Ну что вы Александра Плющева гнобите? Алекс пишет: «Когда же Плющев прекратит издеваться над его картинкой телепузика на кофте?»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А у тебя телепузик?
А. ПЛЮЩЕВ: У меня радиопузик. На всякий случай для тех, кто тупой, написано – радиопузик.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Оскорбить грузина ничего не стоит.
И. ВОРОБЬЕВА: О боже! Как вы умудрились обидеться на то, что к вам явно не относилось?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Он назвал меня телепузиком.
И. ВОРОБЬЕВА: А вы знаете, что вас сейчас никто не слышит, потому что вы говорите в сторону от микрофона?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я ухожу.
И. ВОРОБЬЕВА: Прекратите устраивать дебош в студии, Юрий Георгиевич.
А. ПЛЮЩЕВ: Я поднесу.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ну что?
И. ВОРОБЬЕВА: Получается по британскому закону, наше здание тоже нужно снести.
А. ПЛЮЩЕВ: А мы кому загораживаем?
И. ВОРОБЬЕВА: Тем, кто за нами.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Они за нами на расстоянии трех километров.
И. ВОРОБЬЕВА: Там есть домишечки маленькие.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Оральному сексу это никак не мешает.
И. ВОРОБЬЕВА: Это главное, Юрий Георгиевич.
А. ПЛЮЩЕВ: Кстати, можно было бы снести.
И. ВОРОБЬЕВА: Согласитесь, там домишечки маленькие, они вообще света белого не видят.
А. ПЛЮЩЕВ: Но обратной силы не имеет закон.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А остаются жители на Старом Арбате?
И. ВОРОБЬЕВА: Да. Я не права, солнце встает с их стороны, поэтому мы не загораживаем.
А. ПЛЮЩЕВ: Мы только закат загораживаем. Мы отбрасываем тень на закате.
И. ВОРОБЬЕВА: Тогда нормально. Может быть, исходя из этих соображений, можно применять это законодательство? Если здание закрывает им свет на рассвете, тогда это плохо, надо снести. А если на закате, тогда не надо сносить.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: (ПОЕТ) Ты меня на рассвете разбудишь..
И. ВОРОБЬЕВА: Вы это зачем, Юрий Георгиевич?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня каждое слово вызывает лирическую ассоциацию.
А. ПЛЮЩЕВ: Я, кстати, подражал Юрию Георгиевичу, был такой период. Но я перерос. Как серпом отрезало начисто.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте голосование объявим. Справедливо ли, на ваш взгляд, прекратить действие закона, по которому новые строения не могут загораживать окна домов, простоявших более 20 лет? Вы считаете, что справедливо было бы отменить действие этого закона, – (495) 660-06-64. Нет, вы считаете, что несправедливо отменять - (495) 660-06-65. «В метро, – пишет нам Николай, – большинство людей проводят по 2 часа в день, радуются искусственному свету. Просто нужно больше уличных фонарей – вот и всё». Кстати, зимой, действительно, света совсем нет.
А. ПЛЮЩЕВ: И все радуются искусственному свету.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А причем тут искусственный свет?
И. ВОРОБЬЕВА: В метро искусственный свет. Многие люди пару часов в день проводят в метро.
А. ПЛЮЩЕВ: Бывает и больше.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А где вы этот свет-то нашли?
И. ВОРОБЬЕВА: Это нам смс-ку прислали, Юрий Георгиевич.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А вот если ты живешь на Старом Арбате, там грохот, шум. Нет ли закона?..
И. ВОРОБЬЕВА: Закон о тишине, после 23-х нельзя шуметь.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я как-то ночевал… Как это называется город?
И. ВОРОБЬЕВА: Карлсруэ.
А. ПЛЮЩЕВ: Нахичевань.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Канны. Набережная Круазет. Подо мной всю ночь играл какой-то фольклорный ансамбль, а в гостинице не работал кондиционер. Только открываешь окно – ужас. Было два часа ночи, я пошел гулять – спать было невозможно. Как только перестал играть оркестр, начались мотогонки. Ужас!
И. ВОРОБЬЕВА: Стоп голосование. 85% наших слушателей и 63% наших сетезрителей считают, что такой закон отменять не надо, это было бы несправедливо.
А. ПЛЮЩЕВ: Вот!
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А я что сказал?
А. ПЛЮЩЕВ: А вы ничего не сказали, Юрий Георгиевич. Вы пропустили этот кейс.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я не очень понял.
И. ВОРОБЬЕВА: Кощей жалуется, что в вопросе двойное отрицание, не туда ткнул. Нет, это Игорь.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Кощей опытный.
И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое. Александр Плющев, Юрий Кобаладзе, Ирина Воробьева. Это была программа «Кейс». Мы увидимся с вами ровно через неделю. Александр Плющев будет в рубашке, как надеется Юрий Кобаладзе.
А. ПЛЮЩЕВ: Не дождетесь.
И. ВОРОБЬЕВА: Посмотрим. До встречи