Ознакомиться с делами: КНДР; Потерянный голос; Гены - Юлий Гусман, Юрий Кобаладзе - Кейс - 2010-11-11
И. ВОРОБЬЕВА: Приветствую вас в программе «Кейс». Меня зовут Ирина Воробьева. Я напоминаю вам, что вы слушаете самую справедливую, самую хорошую и интересную программу на радиостанции «Эхо Москвы» и телекомпании RTVi, это программа «Кейс». С большим удовольствием скажу вам, что сегодня в этой студии наконец-то – я каждый раз говорю, что наконец-то – встретились два самых главных постоянных эксперта нашей программы, и вас ждет большая битва за справедливость в этой студии. Я с большим удовольствием представляю Юлия Гусмана и Юрия Кобаладзе. Здравствуйте, господа.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Здравствуйте.
Ю. ГУСМАН: Пожмем руки, старик. Наконец они сошлись, два мира – два Шапиро.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня, Юлий Соломонович, очень для вас неприятная история произошла. Хотя для передачи, для Ирочки очень приятная. Я отдыхал на Кипре.
Ю. ГУСМАН: На греческой стороне?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: На греческой.
Ю. ГУСМАН: Слава богу.
И. ВОРОБЬЕВА: Это было неделю назад, дайте угадаю.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И я в восемь часов – в Кипре это семь – подумал: дай-ка я послушаю передачу. Я иду в один из шикарных отелей и смотрю, что, действительно, без десяти восемь, огромная толпа валит к бассейну. Там, оказывается, установлен огромный экран, народ расселся по стульям, и вдруг появляется Ира и говорит: «Но, к сожалению, сегодня нет нашего главного ведущего Кобаладзе». Вздох. И вся эта толпа стала расходиться.
И. ВОРОБЬЕВА: Подождите секундочку. Я же сказала, что нет и Гусмана.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Гусман был.
Ю. ГУСМАН: Когда я был?
И. ВОРОБЬЕВА: Вот врет Кобаладзе… Попался.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И народ, разочарованный…
Ю. ГУСМАН: Ты попался, слава богу. А я скажу очень опасную вещь, только чисто деловую. Это очень серьезная проблема. Дело в том, что на «Эхо Москвы» почему-то принята такая система, как в старых эстрадных театрах, по количеству палок, т.е. сколько ты отработал в эфире, ты получаешь бабки. Но звезды вроде меня, тебя, еще какие-то звезды есть здесь… Не в этом дело. Но всё равно борьба за эфир очень большая.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: За бабки.
Ю. ГУСМАН: Есть Женя Бунтман. Идет эфир, реклама про Игоря Бунтмана, их старшего брата, саксофониста. Я звоню, спрашиваю, как эфир, какие тексты. Он говорит: «Как? У нас Сергей Бунтман».
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Кто это?
Ю. ГУСМАН: Это работники тоже. Женя Бунтман, Игорь Бунтман, Сергей Бунтман и Семен Бунтман еще подтягивается из Магнитогорска.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Т.е. ты всё это рассказываешь, чтобы подсластить эту горькую пилюлю.
И. ВОРОБЬЕВА: Он рассказывает, как он ехал на сегодняшнюю программу.
Ю. ГУСМАН: Я говорю: «Одну секундочку, я же тогда к новому году не выработаю свой бонус».
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И ты примчался.
Ю. ГУСМАН: И я взял самолет (у меня, слава богу, есть самолет), и я вот здесь. И меня встречают Игорь Бунтман, Семен Бунтман, Виктор Бунтман, все говорят: «Как ты прилетел? Мы не знали. Мы тебя не подсиживаем». Борьба за деньги.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты мог не жечь керосин, главное – чтобы в передаче был я. Этот эпизод на Кипре это всё показал. Народ ждет меня. У меня палец опух давать автографы.
Ю. ГУСМАН: Юрочка, ты не можешь одновременно вместе с тусклым лицом со Светой обсуждать важные проблемы, днем комментировать очередной провал наших разведчиков, а вечером шутить в эфире.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А что остается?
Ю. ГУСМАН: Остается «Пятерочка», где ты продаешь колбасу. Это слишком много для одного человека, даже и гражданина. Это не анонимка, это просто официальное заявление в эфире.
И. ВОРОБЬЕВА: Господа, я понимаю, что без одного из вас, без каждого из вас и без вас обоих эта программа просто не существует. Я напоминаю нашим слушателям, что, поскольку оба они в студии, программа существует. Не расходитесь, пожалуйста. Я напомню, что наши координаты +7-985-970-4545 – это телефон для ваших смс-сообщений, 363-36-59 – телефон прямого эфира, попозже начнем слушать звонки и слушать ваше мнение, уважаемые присяжные, по нашим кейсам. Я напомню, что по каждому кейсу вы решаете, кто из экспертов более убедителен, вы решаете, что именно справедливо или не справедливо в каждой следующей истории. Все наши кейсы, по традиции, подготовил для нас Евгений Бунтман. И мы переносимся для начала в КНДР.
Ю. ГУСМАН: А Игорь Бунтман будет сейчас оформлять музыкально на саксофоне. Ничего себе семейка.
И. ВОРОБЬЕВА: Не надейтесь. Слушаем кейс.
КНДР В Южной Корее признали незаконной северокорейскую музыку. Причем речь идет не о песнях, а об инструментальных композициях. За любое использование подобной музыки – копирование, прослушивание или распространение теперь грозит наказание – два ода тюрьмы. Поводом для этого стало дело гражданской активистки, известной как «Сонг». В Южной Корее давно существует статья закона о запрете материалов, восхваляющих КНДР. Однако обвинение так и не смогло доказать суду, что песни, лишенные текстов, содержат какую-либо агитацию. Но следующая инстанция заняла сторону прокуроров. Выход был найден такой – согласно решению суда, агитация содержится в названиях. Кроме того, узнаваемые мелодии сами по себе заставляют задуматься об их предназначении – а оно исключительно агитационное, и это все знают. Впрочем, адвокаты намерены еще раз обжаловать решение – музыка не может быть коммунистической или антикоммунистической, считают они.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот такая история, озвученная Женей Бунтманом и наложенная на музыку. Что, уважаемые, вы даже слышали эту музыку. Как вы считаете?..
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Типичная коммунистическая музыка.
И. ВОРОБЬЕВА: Да что вы?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Такая агитка, «Интернационал» такой.
Ю. ГУСМАН: Дело в том, что у них же старший брат коммунист – Семен Бунтман.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Он в Корее сейчас живет.
Ю. ГУСМАН: Он дирижер оркестра в Магнитогорске.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я считаю, очень правильное решение – коммунистическую музыку надо каленым железом выжигать. Никаких «Интернационалов».
И. ВОРОБЬЕВА: Хорошо. А музыка, которая была написана в советские годы, тоже коммунистическая?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Если это «То березка, то рябина»…
Ю. ГУСМАН: Давай споем.
ПОЮТ «ТО БЕРЕЗКА, ТО РЯБИНА»
Ю. ГУСМАН: Потому что радио – это не просто бла-бла-бла.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это музыка.
Ю. ГУСМАН: Весь день у вас на радио бу-бу-бу. Дайте музыку.
И. ВОРОБЬЕВА: Мы информационное радио, Юлий Соломонович. Вы не знали об этом?
Ю. ГУСМАН: Потому что мы хотим добавить чуть-чуть изящества, нежности.
И. ВОРОБЬЕВА: Я вам в конце программы всегда даю время, чтобы попеть. А почему «То березка, то рябина». Выберите другую песню.
Ю. ГУСМАН: «Хотят ли русские войны».
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Не сбивай меня. ПОЕТ «Как боится седина моя твоего локона».
Ю. ГУСМАН: У тебя седина?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот это музыка, которая должна быть в Корее разрешена.
Ю. ГУСМАН: Дело в том, что я не согласен, Ирочка, с тобой и очень согласен с моим учителем, другом Семеном Кобаладзе. Дело в том, что это не просто музыка, старая, милая. Идет страшное идеологическое… Представь себе, что «Хорст Вессель», тему «Хорст Вессель» исполняли бы в России во время войны с Германией. Это не просто мелодии…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Можно называть известных композиторов?
Ю. ГУСМАН: «Хорст Вессель» – это не композитор.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это кто, поэт?
Ю. ГУСМАН: Это друг Бунтмана.
И. ВОРОБЬЕВА: Семена.
Ю. ГУСМАН: В Северной Корее запрещено упоминание о Южной Корее, вздох про них нельзя сказать. Поэтому когда идут знакомые мелодии «Алеет Восток», всякие другие, они с этим борются. Конечно, демократы и либеральное сердце Кобаладзе и мое требует разрешить всё на свете. Но я прекрасно понимаю их.
И. ВОРОБЬЕВА: Вы понимаете, что это касается теперь не только музыки, но и шуток, живописи, кино и остального. Это просто всё искусство.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Зато Южная Корея процветает, а в Северной черте что.
И. ВОРОБЬЕВА: +7-985-970-4545 – телефон для ваших смс-сообщений. 363-36-59, позвоните и поспорьте с нашими экспертами. На ваш взгляд, справедливо или не справедливо решение суда. Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ира, можно подытожить, мы за что (чтобы я не забыл). Мы против, да?
И. ВОРОБЬЕВА: Вот как этот человек может комментировать, как наши разведчики провалились?
Ю. ГУСМАН: Потому что нельзя в течение дня одного и того же «седина моя» без одной седины давать комментировать всё что ни попадя. Он скоро будет комментировать заводы металлургические, колбасные фабрики, потому что на все руки мастер. А вот я отвечаю, что музыка…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты специалист по Корее, я знаю.
Ю. ГУСМАН: ПОЕТ «Шагом, шагом, шагом, братцы, мы дойдем до самого Чикаго. Хунвэйбины тоже не препона, мы ведь парни, парни с Волгодона». Как эту песню крутили на «Би-Би-Си»…
И. ВОРОБЬЕВА: Валентин задает вопрос: «Я не понял: песня, лишенная текста, это что за песня такая?»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Есть мелодии, которые просто зовут на подвиг, на труд.
НАПЕВАЮТ «СОЛНЕЧНЫЙ КРУГ, НЕБО ВОКРУГ»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Давай по-восточному.
Ю. ГУСМАН: Я прошу вызвать неотложку, потому что человек сильно устал, на разведчиках выложился. Что ты несешь, сынок?
И. ВОРОБЬЕВА: Пока вы разбираетесь между собой, вызывать неотложку или нет, будем подключать наших радиослушателей.
Ю. ГУСМАН: Психиатрическую неотложку.
И. ВОРОБЬЕВА: Я понимаю. Какую еще неотложку вы, г-н Гусман, можете потребовать для г-на Кобаладзе. У меня даже сомнений не было. 363-36-59, прошу вас начинать звонить нам на этот номер прямого эфира и поспорить с нашими уважаемыми экспертами.
Ю. ГУСМАН: И петь песни.
И. ВОРОБЬЕВА: Не надо петь песни. Алло, здравствуйте, в эфире.
СЛУШАТЕЛЬ1: Добрый день. Меня зовут Юрий Владимирович, поселок Светлый яр, Волгоградская область. Решение южнокорейского суда я считаю абсолютно несправедливым.
И. ВОРОБЬЕВА: Почему?
СЛУШАТЕЛЬ1: Потому что это нарушение свободы слова, за которую сама Южная Корея цепляется.
Ю. ГУСМАН: Свобода звука, мелодии.
И. ВОРОБЬЕВА: Послушайте, здесь речь идет о справедливости. Давайте поставим себя на место южнокорейских правителей и поймем, что эта музыка, которую они запрещают, она пропагандирует то, против чего они борются.
СЛУШАТЕЛЬ1: Дело в том, что тогда нечего указывать север на нарушение прав человека. Всё взаимосвязано.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот так, одна справедливость против другой справедливости. Спасибо вам большое за звонок. 363-36-59, послушаем еще один звоночек. Алло, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ2: Здравствуйте. Эдуард меня зовут.
И. ВОРОБЬЕВА: Скажите, справедливо решение суда, на ваш взгляд?
СЛУШАТЕЛЬ2: Еще в России старой поэт наш писал: «Этот стон у них песней зовется». Значит, всё верно.
И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. вы тоже считаете, что надо запрещать музыку, в которой прямо угадывается пропаганда.
СЛУШАТЕЛЬ2: А как? Что теперь, разрешить, если они без слов?
Ю. ГУСМАН: Хорст Вессель. Кстати, Кобаладзе не знает…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Что такое Хорст Вессель?
Ю. ГУСМАН: Это был такой молодой штурмовик, который погиб в раннем фашистском средневековье, потом он стал символом, и это был главный марш нацистов.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: «Дранг нах Остен» это называется.
Ю. ГУСМАН: «Дранг нах Остен» – это песня, переводится – купите мне немножко орешков. А Хорст Вессель, Хорст – имя, Вессель – фамилия.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Из города Карлсруэ.
И. ВОРОБЬЕВА: Естественно. Откуда же еще?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ну что, мы выиграли этот кейс?
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте объявим голосование, потому что уже все высказались, кто хотели. На ваш взгляд, решение суда справедливо или нет? Справедливо ли в Южной Корее запрещают музыку, которая даже без слов является, на их взгляд, пропагандистской. Они использовали в качестве причины для решения суда названия этих песен. Если вы считаете, что справедливо решение суда, 660-0664. Если вы считаете решение суда несправедливым, 660-0665.
ПОВТОР ВОПРОСА ГОЛОСОВАНИЯ
Ю. ГУСМАН: Ирочка, я приведу тебе примеры. Не надо брать Южную Корею. Ты сказала: «У нас информационное радио». И уже нельзя нам петь. А представьте себе, что я поставлю «джингл» другого радио – «Серебряный дождь». Так здесь же у Венедиктова инсульт будет.
И. ВОРОБЬЕВА: Послушайте, у нас около кабинета Венедиктова висит рында.
Ю. ГУСМАН: Рында, которая должна висеть на пожаре.
И. ВОРОБЬЕВА: Там тоже висит.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Что такое рында? Это человек?
Ю. ГУСМАН: Это Семен Рында.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Его повесили? Слава тебе господи.
Ю. ГУСМАН: Украинский наш гость, друг наш Игорь Рында. Я говорю о том, что есть даже в маленьком мире радиомедийных проблем свои корпоративные интересы, недостачи, наговоры и скандалы. Суета сует и всяческая суета. А уж Южная Корея – ого-го, Северная – ой-ой-ой. Конечно, там песенку не споешь. Давай сыграем песенку из радио «Алла», ты же не захочешь. Потому что запрещено у вас.
И. ВОРОБЬЕВА: Есть такое?
Ю. ГУСМАН: Я не знаю.
И. ВОРОБЬЕВА: Я напомню нашим слушателям, что идет голосование.
ПОВТОР ВОПРОСА ГОЛОСОВАНИЯ
И. ВОРОБЬЕВА: Что вы хулиганите в студии? Можете объяснить, что вы делаете?
Ю. ГУСМАН: Изучаем ручки.
И. ВОРОБЬЕВА: Я для наших уважаемых радиослушателей, которые не видят картинку, объясню, что наши эксперты, высказавшись по поводу кейса, начали меняться ручками. Знаете, как дети в школе. Я не могу их рассадить, к сожалению.
Ю. ГУСМАН: А мы здесь в школе, в школе Ирочки Воробьевой, в школе мастерства. Он генерал, я подполковник, мы учимся радийному искусству. 16 лет я здесь и 16 лет учусь у тебя.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Давай напишем новый «джингл» для «Эхо Москвы»?
И. ВОРОБЬЕВА: Для начала давайте я объявлю итога голосования, которое уже закончилось.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мы победили?
И. ВОРОБЬЕВА: Вы сумели убедить наших присяжных. 58,2% проголосовали за вас.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мы ознаменовали наше возвращение в эфир блистательной победой.
И. ВОРОБЬЕВА: Я надеюсь, что в следующем кейсе у нас будет немножко больше мнений наших экспертов, чем одно на двоих. Хотя кто знает?.. Все мы должны быть искренни. Вдруг они вновь сойдутся в одном мнении? Сейчас проверим.
Ю. ГУСМАН: Притворяться ради спора – нет. Честность, справедливость.
И. ВОРОБЬЕВА: Послушаем сейчас наш второй кейс и посмотрим, что скажут наши эксперты. Кейс называется «Потерянный голос».
Потерянный голос Английская учительница младших классов отсудила компенсацию за сорванный голос. 50-летняя Джойс Уолтерс преподавала в течение 12 лет. Но потом с ней случилось неизбежное – она повредила себе голосовые связки и была вынуждена оставить работу в школе. Позже она обратилась в суд, пытаясь доказать, что ее травма напрямую связана с преподавательской деятельностью. Выяснилось, что Уолтерс был определен кабинет, находившийся в непосредственной близости от спортивной площадки. И ей приходилось постоянно повышать голос, чтобы перекричать разбушевавшийся школьников. Она пожаловалась начальству, даже пропустила год – но когда вернулась, ей определили тот же класс, объяснив, что ее предшественники преподавали в этом месте без каких бы то ни было сложностей. В итоге суд посчитал, что Джойс Уолтерс права – и бывшая учительница получила 156 тысяч фунтов компенсации.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот такая история с учителями, раз уж мы в школе.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я не хочу вдумываться, кто тут прав. Но мне так греет душу, что можно вот так пойти в суд и сказать: – я сорвал голос, потому что должен был перекричать Гусмана. И мне дают 150 тысяч фунтов.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, вам не дадут. Вот если я пойду и скажу, что мне приходилось перекрикивать одновременно и Кобаладзе, и Гусмана, вот тогда посмотрим.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Как бы заработать 156 тысяч фунтов?
Ю. ГУСМАН: На самом деле это абсолютный чепухявичус. Объясню почему.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Почему чепухявичус?
Ю. ГУСМАН: Объясню по-литовски.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А ты спроси Джойс Уолтерс, чепухявичус это или нет.
Ю. ГУСМАН: Не по деньгам. Смотри. Это та же история с «Макдональдсом» и чашкой. Есть школы, которые целиком расположены возле аэропортов. Есть школы, которые выходят окнами на железную дорогу.
И. ВОРОБЬЕВА: Да что вы?
Ю. ГУСМАН: Наша школа выходила на мукомольную фабрику, лучшая школа Баку 160. Когда там свистел паровоз, народ глох, мы ничего не слышали.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Поэтому ты плохо слышишь.
Ю. ГУСМАН: Множество людей плохо слышат с тех пор и почти ничего не соображают, я в том числе. Это проблема школ Баку.
И. ВОРОБЬЕВА: Надо с этим бороться.
Ю. ГУСМАН: Алекс Шейн, известный кинематографист, учился в школе возле морского порта, он сам из Полтавы. И там у них в порту полтавском чудовищный шум моторов.
И. ВОРОБЬЕВА: Надо с этим бороться?
Ю. ГУСМАН: Как бороться?
И. ВОРОБЬЕВА: Не строить школы.
Ю. ГУСМАН: Драматург Павел Финн оглох, я серьезно говорю.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тебя прошу, не перечисляй весь список кинематографистов.
Ю. ГУСМАН: Потому что у меня есть примеры, поверь мне. Это случай, который нам хорошо известен. Люди творческой профессии… Бетховен. Почему он оглох?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Потому что он в Полтаве…
Ю. ГУСМАН: Он жил у себя в Карлсруэ…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И Моцарт ему не давал покоя, постоянно играл.
Ю. ГУСМАН: Юра, ты любую важную тему превращаешь в шутовство.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты мне с Шейном напомнил, что я тоже должен передать привет. Можно я передам?
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, вы что?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я передаю привет второму курсу факультета журналистики МГИМО. Они просили, чтобы я об этом сказал. Они слушают эту передачу, я передаю им всем привет.
И. ВОРОБЬЕВА: Молодец, Юрий Георгиевич.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Продолжайте про Бетховена.
Ю. ГУСМАН: Дорогая тетя Римма, я пишу вам письмецо…
И. ВОРОБЬЕВА: Спокойно, я вас прошу.
Ю. ГУСМАН: На многих радиостанциях присылают заявки – «В рабочий полдень», «Час приветов». Давай мы тоже будем за бабки…
И. ВОРОБЬЕВА: Половину программы «Кейс».
Ю. ГУСМАН: Хотя бы треть.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Половину Союза кинематографистов прославил, они тебе сегодня должны отстегнуть.
И. ВОРОБЬЕВА: Они уже отстегнули.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Кто знал Шейна и Финна, скажи мне. Сейчас узнала вся страна.
И. ВОРОБЬЕВА: А кто знал про второй курс МГИМО?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я хочу передать привет второму курсу, моей группе, старосте.
Ю. ГУСМАН: Школа 160 в Баку выходила на мукомольную фабрику, там сновала маленькая кукушка. Иногда мы сидим на уроке математики, наслаждаемся формулой синус, косинус, тангенс, котангенс – и вдруг…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Еще раз покажи, как кукушка куковала по-бакински.
Ю. ГУСМАН: Я говорю чистую правду.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Так ты за то, чтобы ей дать эти деньги?
Ю. ГУСМАН: Ни Шейн, ни Финн, ни я ни копейки не получили.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Потому что вы вовремя не подали иск.
И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. вам просто завидно, Юлий Соломонович.
Ю. ГУСМАН: Мы проиграли в суде все иски, даже против Михалкова.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вы не так иск подали. Вы сорвали голос.
Ю. ГУСМАН: Голос, волос, здоровье.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вы боролись с Михалковым и сорвали голос.
Ю. ГУСМАН: Причем здесь Михалков? Он не кричал. Кричал, но не так громко, как надо.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мне очень нравится эта история, я просто завидую этой Джойс Уолтерс. 156 тысяч фунтов.
Ю. ГУСМАН: Как только слово «бабки» возникает в кейсе, обрати внимание, он начинает переживать. Ты богатый человек, у тебя пенсия военная рублей 700.
И. ВОРОБЬЕВА: Нам пишут: «Учителям должны давать навыки защиты голоса». Может, правда должны учить ставить голос? Людям же ставят голос, чтобы они могли говорить тихо, но их слышали в конце аудитории.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Как мы попали на радио с Гусманом?
И. ВОРОБЬЕВА: У меня очень большие вопросы по этому поводу.
Ю. ГУСМАН: Был кастинг.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Он пищал, как эта кукушка бакинская.
Ю. ГУСМАН: Был кастинг, лизинг и слябинг. Нас отобрали по всем трем позициям.
И. ВОРОБЬЕВА: Я думаю, отобрали паспорта и сказали: «В «Кейсе» каждый четверг».
Ю. ГУСМАН: Давайте вернемся к этой забытой…
И. ВОРОБЬЕВА: Мы сейчас уже не успеем вернуться, потому что у нас осталось буквально несколько секунд до перерыва. Я напомню нашим слушателям, что это программа «Кейс», мы все-таки будем сейчас обсуждать эту английскую учительницу. Как вы считаете, справедливо это или нет? Звоните, пишите. Программа «Кейс». Вернемся.
НОВОСТИ
И. ВОРОБЬЕВА: Программа «Кейс», продолжаем говорить о справедливости, еще заодно об английской учительнице младших классов, которая отсудила ни много ни мало 156 тысяч фунтов стерлингов компенсации за то, что сорвала голос – ей определили класс, в котором она работала рядом со спортивным залом. Всё наше бурное обсуждение до перерыва так и не привело меня к мысли, все-таки вы считаете, что это справедливо или не справедливо.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я считаю, что справедливо – пусть знает руководство школы, что, если рядом спортивная площадка, мукомольный завод, порт полтавский, значит, надо поставить рамы, стекла непроницаемые, чтобы не было шума.
Ю. ГУСМАН: Ты глухому Алексу Шейну посочувствуй, который не видел компенсаций. Я еще раз говорю, это большая проблема. У нас, к сожалению, гигиена труда… и здесь не может даже наш прекрасный главный, центральный врач… Это не просто пестициды. Целую школу переносить тяжело.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я тебя прошу, «Боржоми» не трогай. Я не знаю, что такое пестициды. Я верю Онищенко.
Ю. ГУСМАН: «Боржоми» – это отрава. Люди, не пейте «Боржоми».
И. ВОРОБЬЕВА: Что вы говорите?
Ю. ГУСМАН: Я сам читал, там нашли пестициды.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А ты думаешь, почему я в таком юном возрасте так плохо себя чувствую? Потому что я всю жизнь пил «Боржом».
Ю. ГУСМАН: Это как радиация – выпадают волосы, теряется слух.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это меня завело грузинское вино и «Боржом».
И. ВОРОБЬЕВА: Мы могли бы сегодня второй кейс обсудить?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: 42 года, выгляжу на 44. Так вот я считаю, что справедливо, я рад за Джойс Уолтерс, что ей присудили 156 тысяч фунтов стерлингов.
Ю. ГУСМАН: Это не справедливо, потому что школы бывают в поселках… Вот вулкан Кракатау, где-то у подножья маленькая деревня, и там школьники учатся кракатать.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Не надо у Кракатау строить деревни.
Ю. ГУСМАН: Так они же не знали, что будет извержение.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Если у вулкана строили…
Ю. ГУСМАН: «Последний день Помпеи» читал? Они же не знали.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Извини, они видели, что уже пепел оттуда.
Ю. ГУСМАН: Им ни одной копейки не дали, и все погибли.
И. ВОРОБЬЕВА: Какой вулкан? Какая Помпея? У нас школа здесь, и ее класс рядом со спортивным залом, а не мукомольной фабрикой. А почему нельзя закрыть один класс? Вот одну комнату закрыть и проводить в другой?
Ю. ГУСМАН: Кричат «бей пас, беги, козел, бросай»… А что такого особенного? Нормальные детские крики. Ты любишь детей?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Нет.
Ю. ГУСМАН: Я обожаю. А девочек маленьких любишь?
И. ВОРОБЬЕВА: Ну что вы провоцируете?
Ю. ГУСМАН: Спортсменок, не дай бог. Речь идет о педофилии, не дай бог.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вообще, я люблю Ирку.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот так вот.
Ю. ГУСМАН: Передача носит фривольный характер.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, а если я подам в суд, скажу, что я сорвала свой прекрасный, нежный голос исключительно из-за того, что вы с Юлием Соломоновичем Гусманом не давали мне…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Какую компенсацию ты потребуешь?
И. ВОРОБЬЕВА: Если я потребую большую компенсацию, ее выплачивать придется вам. Вы будете также любить меня или нет?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Скажите, о какой сумме идет речь?
И. ВОРОБЬЕВА: 156 тысяч фунтов стерлингов.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это для меня, вы понимаете, пустяк.
И. ВОРОБЬЕВА: Т.е. я могу смело идти подавать исковое заявление.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я даже вас не оскорблю этой мизерной суммой. Вы будете купаться в золоте и бриллиантах.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот почему он за учительницу, для него это не деньги.
Ю. ГУСМАН: Для грузина такая сумма для девчонки…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я даже готов в лари выплатить.
Ю. ГУСМАН: А еще лучше в корейских вонах, там, по-моему, 1300 вон – один доллар.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Не важно.
И. ВОРОБЬЕВА: Уважаемые эксперты, значит, вы считаете, что справедливо выплатили компенсацию, вы считаете, что не справедливо. Кобаладзе за учительницу, Гусман…
Ю. ГУСМАН: Мы учились в школе 160, там гудело… И мы спокойно учились, жили и стали отличниками.
И. ВОРОБЬЕВА: А Рамилю из Уфы нравится ваша ручка. Поэтому вы его ручку берегите.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: У меня лучше ручка, чем у Гусмана.
И. ВОРОБЬЕВА: Давайте так. Кобаладзе – за учительницу, Гусман – за школу. Вы за кого? 363-36-59 – телефон прямого эфира. Как вы считаете, что в данном случае было бы справедливо? Здравствуйте, вы в эфире.
СЛУШАТЕЛЬ3: Михаил. Тут всё очень просто. Решался вопрос тем, что ей надо было дать микрофон и динамики. Школа сэкономила на микрофоне и динамиках – пусть платят.
Ю. ГУСМАН: Извините, половина школ в нашей стране где-то в заводских поселках, рядом бульдозер, или хрю-хрю, свинья прошла на ферме, всем дать микрофоны, что ли?
СЛУШАТЕЛЬ3: Там, где аэропорт, там надо еще и усилитель.
И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо нашему слушателю Михаилу. Давайте запустим голосование и примем еще один звонок. Я уверена, вы уже определились со своей позицией по этому вопросу, давайте начнем голосование. Если вы считаете, что справедливо решение в отношении этой учительницы, и вы поддерживаете позицию г-на Кобаладзе, 660-0664. Если вы считаете, что это не справедливо, что ей выплатили такую компенсацию, и вы поддерживаете позицию г-на Гусмана, 660-0665. Поехали.
Ю. ГУСМАН: И вы сочувствуете глухим Алексу и Паше, тогда вы за меня.
И. ВОРОБЬЕВА: Я буду подавать в суд все-таки не на Кобаладзе, а на Гусмана, потому что именно он не дает мне говорить.
Ю. ГУСМАН: Бетховен не получил ничего, кроме знания нот.
ПОВТОР ВОПРОСА ГОЛОСОВАНИЯ
И. ВОРОБЬЕВА: Света нам пишет: «За училку. Ура!»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот голос общественности.
И. ВОРОБЬЕВА: Аркадий пишет: «Работникам биржи тоже нужно в суд подавать?»
Ю. ГУСМАН: Кричат: «Продаю! Покупаю!»
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Они все кричат, они же никому не мешают.
Ю. ГУСМАН: А вот бедный человек сидит, который, может, не кричит, и что, сдохнуть ему там?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: А он не должен там сидеть, там все кричат. Там ты принимаешь условия работы биржи.
Ю. ГУСМАН: Там нет техников, там нет смотрителей, там нет уборщиц?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Он чувствует, что он проигрывает кейс и пытается…
И. ВОРОБЬЕВА: 363-36-59, еще один звонок примем по этой теме. Здравствуйте, вы в прямом эфире. Как вам зовут?
СЛУШАТЕЛЬ4: Владимир Александрович, Санкт-Петербург.
И. ВОРОБЬЕВА: Вы считаете справедливым решение суда или нет?
СЛУШАТЕЛЬ4: Я возмущен решением суда.
Ю. ГУСМАН: Правильно.
И. ВОРОБЬЕВА: Почему?
СЛУШАТЕЛЬ4: Суд принял неправильное решение в связи с тем, что они не считали экономического эффекта от этого социального мероприятия. Что лучше, спортивная площадка для оздоровления или голос какой-то учительницы?
Ю. ГУСМАН: Конечно, плевать на нее.
И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо большое.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это сильный аргумент, между прочим. Лучше 10 спортсменов…
Ю. ГУСМАН: Оглохнет какая-то училка. Какая проблема-то, собственно? В Англии этих учителей миллиарды.
И. ВОРОБЬЕВА: Константин пишет: «Если учительнице поставить микрофон, то в спортзале никто не услышит команду физрука».
Ю. ГУСМАН: Тогда и ему микрофон.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Всем микрофоны.
Ю. ГУСМАН: И орут, как сумасшедшие.
И. ВОРОБЬЕВА: Я нажимаю на красную кнопку «стоп». Прежде чем объявить итоги голосования, я прочитаю сообщение. Я думаю, вы поймете, какие итоги, когда я его прочитаю. «Кобаладзе всегда прав, а Воробьевой надо на самом деле идти в суд с иском к радиостанции – она сойдет с ума через пару лет, если так дальше пойдет». Что я хочу сказать? Кобаладзе победил в этом кейсе.
Ю. ГУСМАН: Кто победил?
И. ВОРОБЬЕВА: Кобаладзе победил в этом кейсе. Я вам больше скажу – с очень большим перевесом, 86,4% против 13,6%.
Ю. ГУСМАН: Дело в том, что даже на выборы в Госдуму нужно 5%, а я набрал 13%, я могу провести двух с половиной депутатов, которые считают, что глохнуть не надо…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Если продолжить вашу параллель, то я – «Единая Россия», которая захватила контроль…
Ю. ГУСМАН: А я – «Справедливая Россия».
И. ВОРОБЬЕВА: Я не Грызлов, и у нас тут не место для политических дискуссий.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это не дискуссия. Это параллели.
Ю. ГУСМАН: Я набрал в Думе больше двух голосов.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вот двумя голосами ты будешь бороться против моих 256.
Ю. ГУСМАН: Будем бороться в третьем кейсе, это будет решающий кейс в битве наших двух…
Ю. ГУСМАН: Гигантов.
И. ВОРОБЬЕВА: Я хотела сказать якодзунов, но потом передумала и хотела сказать экспертов. Ну что ж, давайте перейдем к третьему кейсу, он касается науки. Слушайте, пожалуйста, внимательно.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мы с удовольствием придем еще раз на передачу вот в этих якодзунах.
Ю. ГУСМАН: Там вываливается бОльшая часть якодзун…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мы подберемся, чтобы не вываливалось.
И. ВОРОБЬЕВА: Всё, успокоились? Давайте перейдем к третьему кейсу.
Гены Американских ученых лишили права патентовать найденные гены. Такое решение приняло правительство США. Мотивировка такова – гены представляют собой «продукт природы», и никто не вправе обладать на них исключительными правами. Эксперты считают подобное решение справедливым – это если рассуждать логически. Но при этом оно может нанести серьезный удар по развитию науки в целом. Генетические исследования обходятся довольно дорого, и фармацевтические компании выделяют средства лабораториям как раз с расчетом на то, чтобы получить потом прибыль от регистрации генов. Правительство же этот аргумент игнорирует, считая, что научные достижения должны принадлежать всем, а не каким-то конкретным лицам или компаниям. Впрочем, решение касается гена в чистом виде. Если же в него внести какие-то изменения, то можно регистрировать изобретение как своё.
И. ВОРОБЬЕВА: Вот такой кейс о науке. Я надеюсь, что все внимательно слушали, а Юрий Георгиевич Кобаладзе внимательно читал. На ваш взгляд, справедливо решение правительства США?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Я хочу предоставить возможность…
И. ВОРОБЬЕВА: Я знала.
Ю. ГУСМАН: Я предлагаю пари на всю страну. Товарищи, нас слушает много миллионов по всему миру, американцев, еврейцев… Я предлагаю пари. Если Кобаладзе внятно объяснит, о чем этот кейс, хотя бы через три часа, я проиграл 156 тысяч фунтов.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: В каждом человеке есть гены, это такие маленькие, с хвостиками.
Ю. ГУСМАН: Ты перепутал, это сперматозоид.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Маленькие, с хвостиками, разного цвета.
Ю. ГУСМАН: И надо надевать на них презерватив, чтобы не было проблем.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты дашь мне сказать?
Ю. ГУСМАН: Кошмар. Я живу в эфире с человеком, который не знает… А что такое хромосомы?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Хромосомы – это другое, это как пирамидки. А гены – это такие маленькие…
Ю. ГУСМАН: Бегают, говорят.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Но дело в том, что, в отличие от сперматозоидов, которые в крови, эти находятся в спинном мозге.
Ю. ГУСМАН: Я не могу больше. Вот так готовят в Ясенево, потому они все проваливаются. Потому что человек, который не отличает сперматозоид от гена и спинной мозг от крови, он не может быть нормальным разведчиком.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты гены видел когда-нибудь?
Ю. ГУСМАН: Гену я видал.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это крокодила Гену, а такого гену, маленького, с хвостиком?
Ю. ГУСМАН: 156 тысяч фунтов стерлингов получишь – объясни кейс.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты же мне не даешь. Маленькие, с хвостиком, только они не в крови, как сперматозоиды, а они в спинном мозге.
Ю. ГУСМАН: Там живут.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Циркулируют. И когда ты их оттуда выуживаешь, ты можешь их разложить.
Ю. ГУСМАН: На полочки.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: И ты смотришь: красные гены влияют на пол человека, синие влияют на рост…
Ю. ГУСМАН: А рыжие – на цвет волос.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да. И они твои.
Ю. ГУСМАН: В каком смысле?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: В том смысле, что у тебя их достали. Это не твои гены, а мои. И я могу сказать: вот смотрите, эти – сюда, эти – туда, а вот эти запускаем.
Ю. ГУСМАН: Поставьте какую-нибудь музыку. Ребята, это катастрофа.
И. ВОРОБЬЕВА: Я очень надеюсь, что нас не слушают школьники.
Ю. ГУСМАН: Сейчас инсульт получит мой педагог биологии. Если хоть один вменяемый человек, который окончил шесть классов церковно-приходской школы в 18 веке, его слышит… Что ты несешь?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты мне тогда скажи, кто такие гены.
Ю. ГУСМАН: Объясняю. В человек живут маленькие гены…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Но без хвостиков.
Ю. ГУСМАН: Они не хвостатые, они как шарики бегают, называются лейкоцит, эритроцит и тромбоцит, три вида гена.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Что-то ты, по-моему, мне впариваешь. Электроцит – это в аккумуляторе.
Ю. ГУСМАН: Электрощит. Ребята, мы превращаем это в клоунаду чистой воды. Давайте серьезно.
И. ВОРОБЬЕВА: Это вам тут передают: «Череп состоит из двух костей – лоб и нижняя челюсть». Костя понял, что сказал Кобаладзе: «Доктор Кобаладзе явно не поддерживает решение правительства США». Он уже все гены знает.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Абсолютно.
Ю. ГУСМАН: Но самое-то ужасное, что я говорил тебе до начала программы… Ирочка милая, если есть у экранов телевизоров и у радиоприемников хоть один человек, кто понял этот кейс и почему можно или нельзя патентовать гены, пусть меня застрелит завтра на центральной площади города Сараево.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да потому что ты не видел в своей жизни ген, ты не знаешь, что такое ген.
Ю. ГУСМАН: А ты много генов видел?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да я на работу не ухожу, чтобы не собрать их и не привести в чувство.
И. ВОРОБЬЕВА: Скажите, а что с ними происходит?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Они хвостатые.
И. ВОРОБЬЕВА: Я думаю, что у нас есть наши присяжные, слушатели, которые поняли, о чем идет речь в кейсе, и нам объяснят сейчас, может быть.
Ю. ГУСМАН: Я мало верю в это. Потому что запатентовать гены или нет – это уж так сложно, это как, условно говоря, адронный коллайдер.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты согласен, что у каждого человека свои гены, уникальные? Согласен, что человеческий ген уникален?
Ю. ГУСМАН: Помнишь, как в песне: «Каждый человек нам интересен, каждый ген нам дорог».
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это замечательная песня. Так вот чтобы ты не воспользовался моими генами…
Ю. ГУСМАН: Для чего?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мало ли, для каких целей. Может, ты хочешь сделать второго Кобаладзе.
Ю. ГУСМАН: Клон такой.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ты его не можешь сделать. Помнишь овечку Долли? Взяли гены у овечки и создали такую же овечку. Ты можешь взять и создать маленьких «кобаладзиков».
Ю. ГУСМАН: Это будет кошмар. Представляешь, всюду ходят по станции Кобаладзе разные, маленькие, большие и средние.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Он, правда, не понимает? У тебя на мукомольной фабрике не очень преподавали…
Ю. ГУСМАН: Старик, я сдавал биохимию, я сдавал биологию, я отличник, я 9 лет учился в мединституте, я написал диссертацию именно о генах, о геноме человека.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Знаешь, как называлась его кандидатская диссертация? «Влияние времен года на спермопродукцию индюков».
Ю. ГУСМАН: Это с этой репризой он ехал через всю страну.
И. ВОРОБЬЕВА: Домашняя заготовка такая.
Ю. ГУСМАН: Не вернулся в родной Тифлис, остался здесь, чтобы пошутить. А ты знаешь отличие генома от бинома?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Да.
Ю. ГУСМАН: Скажи.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Геном – это от гены…
Ю. ГУСМАН: А бином – от Бени.
И. ВОРОБЬЕВА: У нас тут предполагают, что г-н Кобаладзе перепутал гены и генацвале, Ашот нам пишет.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Ашот обязательно влезет. А что Ашот понимает в грузинских генах?
И. ВОРОБЬЕВА: Я посмотрела по этому кейсу, там речь шла изначально о незаконной монополии на гены рака груди, т.е. там всё гораздо серьезнее, чем мы с вами сейчас смеемся. Но здесь речь идет о том, что если это ген в чистом виде, то на него патент нельзя.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Значит, существует ген в чистом виде, то, что я пытаюсь доказать Гусману.
И. ВОРОБЬЕВА: Из спинного мозга, которые волосы и прочее, с хвостиками… Не знаю.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Берут гены, создают по этим генам…
Ю. ГУСМАН: Брат, не позорь нашу контору. Люди верят этой станции, они решат, что то, что мы несем здесь, то же самое несут в «Особом мнении», Латынина. Умные люди работают. Помолчи, брат. Не надо унижать радиостанцию.
И. ВОРОБЬЕВА: Я сейчас приму еще один звонок, мы посмотрим, может быть, нам позвонит какой-нибудь специалист, который имеет свою взвешенную позицию по этому вопросу, и мы объявим голосование. 363-36-59. Здравствуйте, вы в прямом эфире.
СЛУШАТЕЛЬ5: Здравствуйте. Меня зовут Виктор, я из Саратова. Я полностью верю Кобаладзе, я с ним согласен.
И. ВОРОБЬЕВА: А можно мне услышать позицию Кобаладзе хотя бы от вас?
СЛУШАТЕЛЬ5: Он мне просто нравится как человек.
И. ВОРОБЬЕВА: Спасибо. До свидания.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Но почему?
И. ВОРОБЬЕВА: Ваши фанаты – нет. Мы говорим о справедливости, а не о ваших фанатах.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Потому что я доходчиво объяснил, что такое ген.
Ю. ГУСМАН: Хвостатый, маленький, живет в спинном мозгу, с волосами и ушами, это маленький ген, утром ты их собираешь на работу. Ты порождаешь чудовищное неверие в науке.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Пожалуйста, если я вам не нужен, тогда я в следующий раз не приду. Вы без меня обсуждайтесь. Я обиделся.
И. ВОРОБЬЕВА: Юрий Георгиевич, тут две смс-ки нам прислали. «Ответим мутацией на провокацию». Во-вторых, вам предлагают по поводу этого кейса обратиться за консультацией к главному Гене. Вы о нем сегодня уже говорили.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Это к крокодилу, что ли?
И. ВОРОБЬЕВА: Наверное, к крокодилу. Раз уж мы не смогли прояснить позицию Кобаладзе с помощью нашего слушателя…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Вы ему не дали сказать.
И. ВОРОБЬЕВА: Потому что он ваш фанат, Юрий Георгиевич.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Мои фанаты что, дураки, что ли?
Ю. ГУСМАН: Миллион азербайджанцев, которые работают здесь на рынках, позвонят на радиостанцию и превратят это в парад гусманизма.
И. ВОРОБЬЕВА: Я надеюсь, что наши присяжные уже определили свои позиции о том, нужно или не нужно, справедливо или не справедливо патентовать найденные гены. Я покопалась в Интернете, есть люди, которые очень серьезно к этому относятся и которые, действительно, ратуют за то или за другое. Мы, конечно, живем в России, но, тем не менее, может быть, у вас есть позиция по поводу американских ученых. Может быть, вы просто очарованы описание гена со стороны Кобаладзе и Гусмана. Но давайте попробуем определиться, насколько справедливо решение правительства США. Действительно, нельзя патентовать найденные гены или можно? Ученых пока лишили такого права. Итак, если вы считаете справедливым решение правительства США, 660-0664. Если вы считаете решение несправедливым, 660-0665.
ПОВТОР ВОПРОСА ГОЛОСОВАНИЯ
И. ВОРОБЬЕВА: Катя из Киева…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Что она пишет?
И. ВОРОБЬЕВА: Про гены и про своих детей.
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Об этом не надо сейчас, это не будем читать.
Ю. ГУСМАН: Клонировали уже Кобаладзе. Обошелся без гены. Старым дедовским способом Катьку обрюхатил, без использования достижений науки получился в Киеве новый ребеночек.
И. ВОРОБЬЕВА: Там еще нет детей. Катя про детей и про гены, но пока их еще нет. Но она хотела бы…
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Если бы ты знал, что такое гены, ты бы не употреблял глагол «обрюхатить».
Ю. ГУСМАН: Юра, если бы начал клонировать, а не заниматься тем, чем занимаешься, то человечество потеряло бы самое главное развлечение и наслаждение. Ты забыл бы, что старый метод, который идет от Адама и Евы… Иди, Юра, ко мне. Нет, я вам ген высылаю.
И. ВОРОБЬЕВА: Останавливаем голосование. Здесь не было позиции наших экспертов в четкой мере, поэтому просто решили наши присяжные 70% голосов, что да, справедливо американское правительство решило за ученых, что нельзя патентовать.
Ю. ГУСМАН: Я победил. Я знал об этом с самого начала.
И. ВОРОБЬЕВА: У нас заканчивается программа. Вы петь будете?
Ю. КОБАЛАДЗЕ: Про Гену.
ПОЮТ «ПРИЛЕТИТ К НАМ ВОЛШЕБНИК»
И. ВОРОБЬЕВА: Программа «Кейс» вернется через неделю, будем петь, обсуждать. До встречи.