Представление новой книги "Неужели это я?!Господи..." - Олег Басилашвили - Книжное казино - 2012-04-08

К. ЛАРИНА: Начинаем программу «Книжное казино». Здесь Ксения Ларина, Майя Пешкова. Майечка, приветствую тебя.

М. ПЕШКОВА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: И мы сегодня представляем книжку, которая называется «Неужели это я?! Господи…» (СМЕЮТСЯ). Правильно я прочитала?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Интонация хорошая. Вы, пожалуй, первая, которая так прочли. Так и надо, да.

К. ЛАРИНА: Это книга Олега Басилашвили. Олег Валерианович в нашей студии. Здравствуйте, Олег Валерианович.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Книжка недавно вышла, она активно продаются во всех больших книжных магазинах, многие ее уже прочитали. Я свежий читатель. Великолепно. Никто не сомневался, что должно было быть именно так. Только мне кажется, ужасно мало, потому что какие-то периоды бегом-бегом, на каких-то задерживаемся. Жалко: хочется тут побольше посидеть, про каждого рассказать. Я думаю, что это не последняя книжка.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Если бы я был писателем…

К. ЛАРИНА: А вы писатель теперь уже.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Нет, я артист, который написал мемуары. Кто-то сказал из великих, что про себя-то написать можно, потому что жизнь каждого человека безумно интересна, кто бы он ни был, а вот вторую книгу, уже не про себя, вот тут шиш. У меня этот шиш и получается. Я не собираюсь писать вторую книгу. А если и буду писать, то буду писать с позиции вот этого человека, который задает про себя вопрос о съезде народных демократов в Российской Федерации, где был Ельцин, Хасбулатов, одновременно театральная работа и кино, которые тогда были. Но посмотрим. Надо интонацию какую-то избрать для этой книжки, потому что она должна быть несколько иной.

К. ЛАРИНА: Сегодня эта книга главная на нашем столе, вы ее обязательно получите, если ответите на вопросы. Вопросы сегодня по смс, чтобы было больше возможности поговорить с Олегом Валериановичем. Первый вопрос. В работе над составлением какого словаря принимал участие юный Олег Басилашвили? Ответ надо искать в истории семьи.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Не только семьи, но и русской словесности тоже.

К. ЛАРИНА: Пожалуйста, на смс +7-985-970-4545. У нас сегодня книга Олега Басилашвили. Но есть еще книжки издательства «Эксмо».

М. ПЕШКОВА: «Театральный роман» Булгакова, толстая книга, куда вошел не только сам «Театральный роман», но и «Дни Турбинных», «Бег», «Иван Васильевич», «Зойкина квартира», «Кабала святош», это пьесы Булгакова, здесь же «Был май». Еще одна книга в розыгрыше – это Александр Демидов «Большой театр под звездой Григоровича». Следующая книга, не имеющая отношения к театру, но читаемая безумно интересно. Это Анна Берсенева, писатель, доцент Литературного института, пишет сценарии и пьесы, «Уроки зависти» - так называется книга. Очень хорошее название.

К. ЛАРИНА: А говорить мы будем о книге Олега Валериановича Басилашвили. Обязательно прочите, это настоящая литература, пусть закроет уши Олег Валерианович, если он не хочет быть писателем. Но он писатель, как ни крути.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я актером хочу быть.

К. ЛАРИНА: Те, кто не читал книжку, а видели программы, где Олег Басилашвили в качестве ведущего выступал, те знают, что он невероятный рассказчик, талантливый. Те, кто слышал его монологи в телеэфирах, прекрасно понимают, что это рано или поздно это должно было кончиться книжкой. Я надеюсь, что это промежуточный этап, что будет еще обязательно новая книга. Это мемуары, это история жизни, история семьи, история потерь, история завоеваний, побед и поражений. Очень много самокритичных вещей. Я понимаю, что перед нами возникает человек самоед, сомневающийся во многих вещах, который всю жизнь занимается профессией, в которой нужно ежедневно доказывать свое мастерство, был бы ты народным, заслуженным, честь у тебя есть или достоинство, о чем сегодня вечером будет разговор. Сегодня Олег Басилашвили получает «Нику» «За честь и достоинство», тоже очень смущен таким вниманием к себе. Мой пролог закончен.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я бы хотел предварить наш разговор благодарностью в адрес двух лиц. Первое – это Вера Анатольевна Харламова, работница Ленинградской театральной библиотеки, которую я очень люблю, которая мне очень помогла. Она взяла мои рукописи и, расшифровав их, стала передавать их как-то по Интернету уже в напечатанном виде редактору.

К. ЛАРИНА: По электронной почте.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Там это всё правилось, переправлялось обратно. В общем, она была таким передаточным звеном.

К. ЛАРИНА: А вы печатали это на машинке?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я писал ручкой это всё, карандашом и шариковой ручкой, а ей пришлось всё это расшифровывать – почерк-то ужасный. Но она, видимо, не в первый раз этим занимается. Поэтому она всё это напечатала нормально, и это уже шло к редактору, которому я тоже безумно благодарен. Это Надежда Кузьминична Холодова, которая работает в издательстве «Эксмо», опытнейший редактор, которая сделала главное в этой книге – она композиционно кое-что выправила. Поэтому книга приобрела тот вид, в котором она сейчас есть. Я ей очень за это благодарен.

К. ЛАРИНА: Про обложку отдельно надо сказать, это потрясающе. Это картина. Это кто вам такой подарок сделал?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Это картина, нарисованная академиком живописи Левитиным, который сейчас живет в Омске. Он академик живописи, прекрасный художник. Давным-давно он сделал такой мой портрет, которого я стеснялся.

К. ЛАРИНА: Это Басилашвили и его роли.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я его попросил сделать такую копию, я ее здесь использовал.

К. ЛАРИНА: Очень много в книге вы пишете о Москве, о родном своем городе. Напомню, что Олег Басилашвили абсолютный москвич по происхождения и по рождению. Никогда вы не жалели о том, что вам пришлось изменить своей родине?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я всегда очень тосковал по Москве, мне всегда хотелось вернуться. Но теперь я понимаю, что мне всегда хотелось вернуться в тот мир, который мне был близок с детства. Хуже он нынешнего или лучше, я не берусь судить. Но это мой мир, мир моего детства, мир моих родителей, моих дедов, моих товарищей, которых я сейчас на улице не могу узнать, настолько они изменились, а многих уже и нет. И Москва изменилась ужасно. Поэтому сейчас для меня Москва – город воспоминаний, город, в котором я когда-то жил. Я стараюсь не ходить по Покровке, мимо своего бывшего дома.

К. ЛАРИНА: А он сохранился?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да, и квартира есть. Но мы там уже не живем, естественно. Дочка моя живет в другом месте. И Петербург, и Москва для меня сейчас два города родных. И той тоски, которую я испытывал по Москве, теперь она у меня сконцентрировалась на тоске от отсутствия моих близких и дорогих мне людей – отца, матери, бабушки, которых нет на этом свете и которые связаны с тем местом, о котором я вам говорю.

К. ЛАРИНА: А весь архив семейный, вы его забрали в Ленинград?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да, я постарался всё что можно было перевезти в Ленинград.

К. ЛАРИНА: Вы пишете в книжке, что когда уже все ушли, разбирали документы, очень многие вещи просто уничтожали? Почему?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Мамины какие-то черновики, записки, карточки – это рабочий материал, ею уже отработанный. Что с этим сделать? Сжечь, уничтожить? Масса книг по лингвистике, по филологии, не только связанных с этим, но и тыняновские книги, она очень любила Тынянова, книги с автографами. Я предложил ее товарищам, ее коллегам, чтобы они пришли и выбрали. Сначала я выбрал себе несколько книг на память о маме, ее работы, естественно. А потом сказал: приходите и забирайте всё, что вам надо. Она будет счастлива, если это будет в вашей библиотеке. И они целый день копались в этих книгах, отобрали себе большое количество. Я сказал: забирайте, это наш подарок вам. Что значит старые москвичи? В один прекрасный день приходит мне перевод за все эти книги – они их купили и выслали мне деньги.

К. ЛАРИНА: Да что вы?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я был очень тронут. Зачем? Это же подарок. Нет, нет, мы так не можем. Это старая московская интеллигенция.

К. ЛАРИНА: А что сохранили для себя?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Во-первых, мамины работы все. Два издания Словаря языка Пушкина. Редактором первого тома и автором была она, а потом она была автором всех трех последующих томов. Затем работа о языке Пушкина, в которой она прослеживает путь поэтической речи Пушкина от подражания Державину, с архаизмами, которые были естественны, к созданию нового литературного русского языка, где архаизмы играют уже другую роль, где он хочет иронизировать или что-то приподнять. Например, «Вновь я посетил...» написано на чистом русского разговорном языке. Нет ни одного слова, которое ввергало бы нас в прошлое. «Вновь я посетил Тот уголок земли, где я провел Изгнанником два года незаметных». И кончается: «Но пусть мой внук Услышит ваш приветный шум, – говорит он соснам, которые увидел перед собой, – когда, С приятельской беседы возвращаясь, Веселых и приятных мыслей полон, Пройдет он мимо вас во мраке ночи И обо мне вспомянет». Вот так используются Пушкиным архаизмы. Мама исследовала всю эту механику перехода. Еще ряд вещей.

К. ЛАРИНА: Но это вы говорите о книгах. А какие-то вещи, с которыми рука не поднялась расстаться.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Много всяких вещей. Тут говорить трудно. Например, шкаф, за стеклом которого я в свое время малышом…

К. ЛАРИНА: Это с зеленым стеклом.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Я его к себе перевез. И в этом шкафу мамины работы. Там пушкиниана, все работы о Пушкине – и литературные, и литературоведческие, и беллетристика, там Пушкин, Пушкин, Пушкин. И Грибоедов тоже. А потом какие-то мелкие вещи, которые напоминают мне моих родителей.

К. ЛАРИНА: Образ дома для вас важен?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Это у каждого актера есть. Я убежден, всё, что заложено в нем с детства, всё прорывается неожиданно иногда в каких-то ролях. Поэтому если вы заметили, я о ролях фактически ничего не пишу. Это не интересно – я хотел, мне хотелось выразить… Я тысячу таких мемуаров читал, это может быть интересно сугубо специалистам, да и то не всем. Вот, например, эта улыбка Джингля, откуда она взялась, не понятно. Это мой дядя Петя, который вот так разговаривал про советскую власть.

К. ЛАРИНА: Джингль – это герой «Пиквикского клуба».

О. БАСИЛАШВИЛИ: Кривил рот. Неожиданно вдруг она вылезла. Почему – я даже не понимаю. Или, например, «Цена» Артура Миллера, где я играл Вика. Этот Вик приходил в эту комнату, в которую он принес всё, связанное с прошлым, с отцом, с матерью, с его жизнью, с братом. И вот запах платья маминого, которой давно уже нет на свете, арфа, на которой они играла, спальня, куда он заглядывает, спальня отца и матери, деревянная кровать, которую он должен продать. Неожиданно вдруг во мне возникало это видение моей покровской квартиры, и мне было очень близко состояние этого самого Вика.

Или «Дядя Ваня», например. Это наша дача в Хотьково, дом. А как иначе? На что опереться было в работе? Что он, дядя Ваня, защищает этот убогий со стороны мир. Какая-то усадьба, 26 комнат, никого никогда нельзя найти в этих комнатах, сам он опустился, пьет, зарос. Но вот этот дом, он его сохраняет. Это его ошибка? Наверное, ошибка. Потому что если бы он бросил этот дом, он бы стал Иваном Петровичем Войницким, замечательным ученым, музыкантом. А он дядя Ваня, над которым посмеиваются, над облезлым барином, где-то на рынке он торгует творогом или сеном, навозом и так далее. А это Хотьково, которое я пытался, когда все у меня умерли, как-то сохранить. Для чего, даже не понятно. Вот какие-то такие вещи, как у актера, как у любого творческого человека, они переливаются из жизни, 99% - неудача, а вот иногда вдруг бах – и само по себе, не понятно почему, по непонятным причинам вдруг в тебе что-то вылезает, что тебе абсолютно не свойственно. Видимо, это что-то в подкорке заложено.

К. ЛАРИНА: Олег Валерианович, еще я обратила внимание, что в этой книге вы пишете только о тех, кого вы любите.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Тех, кого не люблю, обозначаю буквой.

К. ЛАРИНА: А почему?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Мне не хочется писать, тем более о покойниках, неприятные для них вещи.

К. ЛАРИНА: Ни одного плохого слова о людях вы здесь не прочтете. Здесь нет того, что называется сведением счетов, как это многие определяют, или, наоборот, оценки каких-то поступков сомнительных своих товарищей по цеху, товарищей по жизни. Это принципиально?

О. БАСИЛАШВИЛИ: В основном в этой книге героями являются люди, уже ушедшие из жизни. Есть там 1-2 человека, которые живы, дай бог им здоровья и так далее. Но в основном это те, с кем мы уже расстались, которые нас покинули навсегда, и о них я вспоминаю с громадной благодарностью. От моего школьного учителя, который не сыграл особой роли в моей жизни, но просто он был добрый, хороший человек, один, второй, третий. Студия Московского Художественного театра, Борис Ильич Вершилов. Кстати говоря, книжка «Театральный роман», так он там является одним из персонажей – Ильчин.

К. ЛАРИНА: Фома Стриж – это Судаков.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Он Ильчин. Он принес во МХАТ «Белую гвардию», и он начал ее ставить, а потом его Станиславский забрал на «Женитьбу Фигаро» ассистентом и передал работу Судакову. Я его узнал, я потом у Смелянского спросил, он в смущении почесал правой рукой через голову левое ухо. И я вспомнил – действительно, Борис Ильич Вершилов, это наш педагог.

К. ЛАРИНА: Хочу сказать нашим слушателям, что с очень хорошим чувством юмора написана эта книжка, там очень много смешных вещей. Я очень хохотала, когда вы рассказывали, как Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову провожали до лифта, и все думал, что же такое спросить. «Ну и как вам Антон Павлович?» (СМЕЮТСЯ).

О. БАСИЛАШВИЛИ: «А вы читали «Даму с собачкой»?» - вопрос неумного студента.

К. ЛАРИНА: Я могу назвать наших победителей, которые правильно ответили на вопрос про словарь. Это Словарь языка Пушкина, в котором ассистировал также Олег Басилашвили.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Писал квиточки.

К. ЛАРИНА: На карточках писали. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Сейчас новости, потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем «Книжное казино». Сегодня мы представляем книгу Олега Басилашвили, которая вышла в издательстве «Эксмо», «Неужели это я?! Господи…» Мы о ней сегодня говорим с нашим гостем Олегом Валериановичем Басилашвили. Я задам следующий вопрос, на который вы будете отвечать на смс. Кто из актеров, товарищей по театру был соседом Олега Валериановича Басилашвили по лестничной площадке? Пожалуйста, назовите имя этого выдающегося актера, о котором в этой книге тоже речь идет, очень много ему уделяет внимания Олег Басилашвили. Майя хотела рассказать какую-то историю. Апокриф.

М. ПЕШКОВА: Из услышанного. На лекции по современному русскому языку. Два мальчика играли на Сивцевом Вражке. Дело было уже после войны. Один другому говорит: «Видишь, идет Ушаков». На что другой ответил: «Нет, Ушаков – это словарь». Вот тот, кто сказал «вот идет Ушаков», это был маленький Олег Валерианович Басилашвили. Это было так?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Может быть. Я не помню этого.

К. ЛАРИНА: Похоже.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Я помню, какое впечатление на меня произвел Бархударов, известный вам по учебнику русского языка.

М. ПЕШКОВА: И Крючков.

О. БАСИЛАШВИЛИ: И Крючков. Мы с мамой отдыхали в 45 году в Галиче, там был дом Пединститута, Дом отдыха. В церкви. Всё еще было не налажено. Мы ели грибы, потому что ничего другого не было. Но не в этом дело. И когда ходил Бархударов, я не мог понять… Вот учебник Бархударова, который я в руках держу, и вот этот человек. Я не мог поверить, что Бархударов и Крючков ходят, острят. Это потрясающе, когда автор вдруг появляется живьем перед тобой.

К. ЛАРИНА: Я хочу немножко поговорить о судьбе актера Олега Басилашвили. В книжке подробно рассказывается о том, как возникла эта мечта стать артистом, как увлекался театром, как увлекался Маяковским, как прошел в Школу-студию МХАТ, сразу на 3-й тур взяли. Но всё равно пришлось пройти все три. Но всё, что было дальше, это какие-то невероятные страдания и мучения молодого человека. Я имею в виду и учеба в институте, и бесконечное самоутверждение, и сомнения, и потом первые шаги, первые годы в театре, особенно уже в Театре БДТТ. Это же молодой мужчина. Через какие невероятные унижения – другого слова не подберу – он должен проходить каждый раз. Ведь этот человек идет на работу как на Голгофу каждый день. Чтобы вы понимали, что очень искренне пишет Олег Валерианович об этом периоде, когда искал себя как артист, когда нужно было доказать тому же главному режиссеру Георгию Товстоногову, что артист Басилашвили есть и нужен. Как тогда хватило сил не спиться, не уйти?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как-то у меня не получалось ни спиться, ни уйти. Уйти и появиться опять на Покровке перед бабушкой, мамой и папой, который очень отрицательно относится к моему выбору профессии, вот таким побежденным… Нет уж, я должен доказать им, что я не зря избрал свой путь. Но мне очень повезло в жизни. Я встречал много интересных людей. Но главным человеком, который повлиял на мою жизнь актерскую, и не только на мою, – сегодня с Сережей Юрским мы на эту тему говорили по телефону, – это Георгий Александрович Товстоногов, конечно.

Он коллекционировал артистов, он, как хорошему вину, давал вызреть вот этому желанию прорваться и сказать свое. Вот возьмите такой пример – Юра Стоянов. Прекрасный артист, сейчас себя проявляет и на экранах телевидения, и в кино, и в театре. В театре в нашем он почти ничего не делал. Он подыгрывал на гитаре в каких-то случаях, играл маленькую роль в пьесе «Салемские колдуньи», введен был в «Амадеуса» на Моцарта. Но это был срочный ввод. И он ушел из театра, не вытерпев этого, этой доли. А ведь выясняется, что Гога в нем увидел всё это, чем он балует нас сегодня. Давно. Но он его выдерживал. Так же как он выдерживал, допустим, Богачева Гену. Он был человеком, который мог в свое время заявить о себе как большой, характерный артист. А он не давал. Он как-то постепенно вводил его в курс дела. И вот сейчас Гена Богачев один из ведущих артистов нашего театра. Вот так и со мной.

К. ЛАРИНА: Но это вы сейчас понимаете. А тогда?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Тогда нет. Тогда конкуренция была жесточайшая.

К. ЛАРИНА: Это же страдания сплошные.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У него были любимые артисты, к которым он благоволил. И тут надо было ему доказать. А как? Просто выйти на сцену с целью доказать – это глупо. Я хочу доказать. Надо сыграть! Я говорил: «Георгий Александрович, это надо играть так-то и так-то». Он говорил: «Что вы мне доказываете? Пойдите и сыграйте». Он прав. Покажите. И в 99 случаях у меня ничего не получалось. Поэтому роли играл я бледные, играл я бледно, маленькие роли. В общем, это был большой комплекс неполноценности. А потом как-то он ко мне подошел – в книжке я пишу об этом – и сказал: «Я вижу, вы хотите уйти из театра». Я что-то пробормотал. Он говорит: «Я вас прошу этого не делать. Вы мне очень нужны». Причем это не потому что я был так уж ему нужен. Он меня поддержал этой фразой. Он понимал, что произойдет с человеком после того, как он это скажет. И я обрел второе дыхание. Да, что-то получалось, что-то не получалось, что-то вышло, а потом провалилось. Но пошла внутренняя работа.

И потом он взял на себя труд воспитания меня как артиста. Не словами, а только на репетициях, где он показал, что в каждой роли есть такие глубины, о которых ты и не догадываешься. А они существуют, они в тебе существуют. Иногда он ошибался. Иногда он требовал от артиста то, чего он не может сделать. Бывали и такие ошибки. Снимал с роли беспощадно, назначал другого. Этим многие пользовались. Но это театр. Мне повезло – я с ним работал. И каждая работа с ним была безумно трудна. Например, «Дядя Ваня». Мы же видели Добронравова, гениальный исполнитель дядя Вани в Художественном театре, интеллигентный, мягкий, добрый, тонкий человек.

А мне Товстоногов говорит: «Да он же с собой пистолет в кармане носит. Он спившийся, провонявший коровьей мочой и навозом, не бритый, заросший леший. И вот он увидел женщину, в которую он влюбился, впервые он запах женщины учуял, он был занят другим. А она говорит: «Вы мне противны». И у него пистолет всё время здесь. Почему он так говорит с матерью? Почему он говорит так с Астровым? Почему он вызывающе себя ведет? Да он в любую минуту может вытащить и кого-то убить или застрелиться». Как? Вот добронравовский дядя Ваня… И вот мне пришлось всё это через себя пропускать, вместе с ним, конечно, вместе с Кириллом Лавровым и со своими партнерами, перемалывать весь этот навоз, всё это сено, весь этот творог, которым они торгуют, всё это пьянство, похмелье, с которым он всё время появляется на сцене. Дядя Ваня Добронравова похмелье даже представить себе не мог. А этот похмельный человек. Но больной, больной душой. Вот это всё работа, работа и работа, подхлестываемая Георгием Александровичем.

Я не говорю уже о других ролях, в которых он не только мне помогал, а многим артистам. Мне очень повезло в этом отношении. Мало того, он нас никогда не учил быть гражданами в словах. Никогда я не слышал от него ни одной политической программной речи, никогда. Наоборот, он однажды мне сказал: «Олег, что вы делаете? Вы же ничего не измените». И он сделал пьесу о страхе, спектакль о страхе – это «Ревизор», где основной герой этого спектакля – это был страх, безумный страх людей друг перед другом, Хлестакова перед чиновниками и, когда они его приняли за ревизора, чиновников перед Хлестаковым. И русская болезнь – как только он понял, что его ценят, он тут же стал их унижать, плевать, топать ножкой. Наша русская болезнь – комплекс неполноценности. Вот это всё он делал, и мы понимали, с каким миром мы имеем взаимоотношения, о чем мы сейчас говорим.

К. ЛАРИНА: А с системой напрямую сталкивала жизнь вас, когда в театре работали в советское время? Я почему спрашиваю – там конкретная история, история Сергея Юрского. Все знают, что он был вынужден уехать из Ленинграда, потому что возненавидело его партийное ленинградское руководство, вообще закрыли всё, человека закрыли. Не посадили, не приговорили, а закрыли его как личность.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы.

К. ЛАРИНА: Это с чем связано? Он же не выходил на площадь, не размахивал триколорами.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Юрский был образцом свободного человека, и эта свобода помогала ему создавать неповторимые образы на сцене. И этого простить ему не могли. Он был в Чехословакии, что-то он подписал, но даже не в этом дело. А если все будут такими свободными, что же мне, Романову, секретарю ЦК, остается делать? Это, ребята, нельзя. Поэтому его и изгнали, заставили уехать. Так же как заставили уехать Аркадия Исааковича Райкина из нашего города, несчастного, который был всеми корнями связан с Ленинградом. Заставили уехать. И Юрского выжили также. Конечно, на Сережу эту очень тяжело подействовало. Я ставлю себя на его место, я не знаю, что со мной было бы. Он все-таки выдержал, работает очень достойно и хорошо в Москве. Но та история ухода из БДТ, вынужденный уход. Я помню, Георгий Александрович ходил черный, когда он понял, что Юрский уходит навсегда из БДТ. Он его обожал, любил, но защитить он никак не мог. А как? Это одна из тех историй, которая на меня очень повлияла. Я посмотрел на действующую власть того времени уже несколько иным взглядом.

К. ЛАРИНА: А вообще антисоветские разговоры вели с друзьями?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Нет, в основном анекдоты.

К. ЛАРИНА: Т.е. активных диссидентов не было в театре, ищеек подпольных?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Нет. Анекдоты смешные о Брежневе, о Хрущеве. А так, как сегодня людей интересует политика в чистом виде, этого не было, потому что были абсолютно убеждены, почти каждый из нас был убежден, что это навсегда, это изменить невозможно, значит, надо находить какие-то возможности, для того чтобы существовать здесь достойно.

К. ЛАРИНА: Давайте я сейчас задам следующий вопрос нашим слушателям. Ответ на второй вопрос, кто из актеров, товарищей по театру был соседом Олега Валериановича Басилашвили по лестничной площадке. Павел Луспекаев – сосед Олега Валериановича по лестничной площадке. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Следующий вопрос. Кого сыграл Олег Басилашвили в фильме «Заговор послов»? Присылайте ваши ответы на смс +7-985-970-4545. Хочу успеть поговорить про новое время, как вас всё равно вынесло в общественную жизнь, тем более что вы никогда этого не хотели.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Нет, никогда не хотел. Это была, в отличие от сегодняшнего дня, горбачевская гласность, когда по телевизору транслировали заседания Съезда депутатов СССР, когда я увидел Сахарова, Собчака, Афанасьева, многих других славных товарищей, у меня начали открываться глаза. И я стал понимать, что если ты так же упрям, как и Сахаров, то можно кое-чего добиться. Я был наивен в этом отношении. Но мы, пройдя огонь, воду и медные трубы первых и, по-моему, последних, а может быть, предпоследних честнейших выборов в Советском Союзе и в России, стали народными депутатами.

И общаясь с этими людьми, которых я назвал, общаясь со своими демократическими товарищами, которые уже давно были демократами, вступая в знакомство с Борисом Николаевичем Ельциным, с Гайдаром, с Чубайсом, постепенно начинал я понимать, что благо в этой стране возможно только тогда, когда будет убрана эта неправедная власть, которая называет себя советской, ничего общего с советской не имея, когда партия, которая узурпировала всю власть, будет устранена, и когда будет дана возможность свободным гражданам России свободно работать. Тоже либеральный идеалистический взгляд. Но так были настроены почти все мы. И нам удалось очень многое. Всё, что хорошее имеем мы сегодня, это сделали прежде всего Ельцин, Гайдар, Чубайс и сотоварищи, ну и при нашей посильной поддержке. А всё, что плохое сегодня есть… Да, кое в чем ошибался, может быть, Егор Тимурович. Я не могу назвать этих ошибок. А в основном это то, что он не успел, ему не дали делать. В лет сбили, и тот полет с одной стороны пропасти на другой берег был прекращен. И вот теперь мы стоим перед выбором.

К. ЛАРИНА: Каким-то образом эта общественно-политическая жизнь повлияла на вашу жизнь творческую?

О. БАСИЛАШВИЛИ: Несомненно, повлияла. Но одно другому иногда и мешает. Например, мне сразу Чхеидзе дал роль в «Антигоне» Креона, человека, похожего несколько по своим действиям на Ельцина, вообще на такого рода людей. Конечно, пружина действия мне была понятна. А вот эмоциональный ряд именно этого Креона от меня уходил, это была скорее политико-философская роль, нежели проникновение в нравственные глубины этого человека. А вот потом уже, когда я от этого освободился, отошел, это стало знание от того, что я увидел в Кремле и в этих палатах, и в этих коридорах, – и слабость этих людей, и их силу.

Вот я сейчас вспоминаю: Борис Николаевич Ельцин, у него умерла мать, он ее очень любил, очень любил. Такой сибиряк, мать для него – это всё. И она умерла. И вот в день смерти матери он пришел на заседание Съезда народных депутатов РФ. И я подумал, что те люди, которые его нещадно критиковали (в основном это был Челноков, Бабурин – не хочу по радио говорить нехорошие слова, просто Бабурин, и так понятно, Исаков, ряд других), что они будут помягче себя вести - все-таки у человека трагедия, умерла мать. Ну что вы… Это было такое торжество, такой счастье – топтать его ногами. А он сидел, закусив губу, и молчал.

А у меня был подан депутатский запрос по какому-то вопросу по Питеру. И я пошел перед концом первого заседания в секретариат, который находился за местами для председательствующего, там такая комната была, и я там спрашиваю, где мой запрос, ответ на него есть или нет. И в это время конец заседания, и все с трибунных мест идут в эту комнату. Первым входит Борис Николаевич Ельцин. И он видит меня. Видимо, он понимал прекрасно, что я человек, которому ничего не надо лично – ни денег, ни постов, ничего. Он подошел ко мне, обнял, и я вижу – у него в глазах слезы обиды стоят. И я ему шепчу: «Борис Николаевич, плюньте вы на них. Всё хорошо. Успокойтесь». Он крепко держал, потом смахнул эту слезу и ушел. Всё. Что у него происходило в душе?..

К. ЛАРИНА: Мы, к сожалению, должны заканчивать, Олег Валерианович, простите ради бога, времени всегда не хватает. Я невероятно рада, мы с Майей рады, что вы к нам сегодня вырвались. Благодаря «Нике» между прочим. Если бы не «Ника», может быть, мы бы и не встретились. Так что спасибо ей за это большое. А вас с удовольствием сегодня вечером будем чествовать в зале.

О. БАСИЛАШВИЛИ: Это тяжелое испытание. Спасибо большое.