100-летие со дня рождения Твардовского - Валентина Твардовская, Владимир Кочетов - Книжное казино - 2010-06-20
К. ЛАРИНА: 13 часов 16 минут, добрый день ещё раз, у микрофона Ксения Ларина, у другого микрофона Майя Пешкова. Майя, приветствую тебя.
М. ПЕШКОВА: Добрый день, здравствуйте.
К. ЛАРИНА: И сегодня мы сегодня мы отмечаем, сегодня уже начинаем отмечать 100-летие со дня рождения Александра Трифоновича Твардовского. 21 июня, завтра, 100 лет со дня рождения выдающегося человека нашего, отмечает всё прогрессивное человечество, сказала бы я так. Хотелось бы в это верить. Так ли это, мы сегодня спросим у наших гостей. В нашей студии Валентина Александровна Твардовская, историк и дочь поэта. Здравствуйте, Валентина Александровна.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: И Владимир Кочетов, заместитель главного редактора издательства «ПРОЗАиК». Добрый день, здравствуйте, Владимир.
В. КОЧЕТОВ: Добрый день.
К. ЛАРИНА: У нас сегодня есть книжки, я думаю, что Майя сразу скажет, что мы сегодня будем отдавать. Пожалуйста, Майя, скажи.
М. ПЕШКОВА: Да, мы сегодня отдаём «Новомирский дневник» Александра Трифоновича, книгу о нём, которая вышла в издательстве «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей», и автор этой книги Андрей Михайлович Турков. Книга увидела свет в малой серии. А также книги, которые любезно принесла и подарила нашим слушателям Валентина Александровна, дочь поэта. «На льдине» – так называется книга, которая не выходила с середины 30-х годов, а сейчас репринт этого издания, книга вышла небольшим тиражом, но мы ожидаем…
В. ТВАРДОВСКАЯ: Для детей.
М. ПЕШКОВА: Для детей.
К. ЛАРИНА: Т. е. в том самом виде, в котором она выходила в 1936 году, да?
В. ТВАРДОВСКАЯ: И больше никогда не переиздавалась нигде.
К. ЛАРИНА: Потрясающе.
М. ПЕШКОВА: Также книга – две поэмы и стихотворения, Александр Твардовский, книга, которая увидела свет в издательстве «Эксмо», это 2008 год. И также «Тёркин», и «Тёркин на том свете», ещё одна книга. Книга, которая не изданная, не изданная «На том свете», здесь 2010 г. Что это за издание, Валентина Александровна?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Это имелось ввиду, имелся ввиду первый вариант, запрещённый «Тёркина на том свете». Но, к сожалению, мы задумали издать три поэмы, сразу вот запрещённый вариант и окончательный, но в ходе производственного процесса издательство изменило планы, издало только две поэмы. С рисунками Алимова.
М. ПЕШКОВА: С рисунками Сергея Александровича Алимова, нашего гостя. Гостя нашего эфира, наших детских передач, мы замечательно знаем Сергея Александровича как дивного иллюстратора.
К. ЛАРИНА: Ну, давайте, я скажу теперь нашим слушателям, что всё это обязательно вам достанется. Как обычно, по традиции наша система работает, мы во второй части программы сразу после новостей зададим вам вопросы, посвящённые жизни и творчеству Александра Твардовского, и вы сможете на них ответить по телефону прямого эфира, напомню номер: 363-36-59, ну а про книги вы уже знаете. Давайте, мы начнём с книги, которую можно назвать премьерой сегодня в нашем эфире.
М. ПЕШКОВА: Это двухтомник.
К. ЛАРИНА: Да, двухтомник «Новомирский дневник» Александра Твардовского, который, как сказала Майя, вышел в издательстве «ПРОЗАиК». Я так понимаю, что в этой книге много очень впервые опубликованных страниц, да? Валентина Александровна, пожалуйста, немножко расскажите про это.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Ну, это первое отдельное издание дневников. Оно выходило в журнальном варианте, но здесь, конечно, много нового, как вы сказали правильно. Расширенные комментарии, книга снабжена именным указателем, что облегчает её чтение. Так что, действительно, получилось такое обновлённое, я бы сказала, издание по сравнению с журнальным вариантом.
К. ЛАРИНА: Ну, давайте мы спросим у издателя – в чём ценность, на ваш взгляд, этой книги вот для читателя, для массового?
В. КОЧЕТОВ: Во-первых, это – замечательное чтение. В этой книге Твардовский так ярко проявился как личность, что… И так много ему довелось и удалось сказать о себе и о других людях, с кем ему приходилось общаться вот все эти годы, что мне кажется, эта книга, ну, извините за банальность, должна читаться просто как очень увлекательный интересный роман. Где, конечно, главный герой, Александр Трифонович Твардовский, – человек сомневающийся, мучающийся, переживающий и, тем не менее, находящий в себе силы всегда поступать по совести. Я бы так определил. Вот. А ценность особая этого издания, кроме того, что это замечательный текст Твардовского, который впервые представлен отдельным изданием, замечательный, по-моему, комментарий, который сделали его дочери, Валентина Александровна и Ольга Александровна. Комментарий, ценный тем, что там очень, кроме как бы общих таких вещей есть вещи глубоко личные, которые кроме них никто не мог донести до читателя. Благодаря им мы узнали много такого сокровенного, как бы семейного, очень важного, на самом деле, для понимания сути Твардовского, что делает это издание, ну, по-моему, просто событием нашей литературной и общественной жизни.
К. ЛАРИНА: Да, Май.
М. ПЕШКОВА: В 71-м году не стало Александра Трифоновича. Два десятилетия мы уже живём в новой России. Почему так долго шли дневники Твардовского, «Новомирские дневники» к читателю?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Ну, на этот вопрос мне трудно ответить, почему так долго. Потому что всё сейчас серьёзное из художественной литературы идёт долго, и я не знаю, что было бы с этой книгой, если бы не юбилей. Может быть, она бы и не вышла.
К. ЛАРИНА: А как вообще юбилей отмечают, вот писательское сообщество отмечает как-то юбилей Твардовского?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да, только что был вечер в Центральном Доме литераторов, если вы о том, как писатели отмечают. Но отмечают не только писатели. Но этот вечер произвёл вот на нас с сестрой очень сильное впечатление и выступлениями самих писателей на нём, и реакцией зала, надо сказать. Зал был переполнен, а не полный. Люди стояли вдоль стен, сидели на приставных стульях, и чувствовалось, что они соскучились по этому поэту и по слову о нём – настоящему, серьёзному. После всех тех поминок по советской литературе, которые долго справляли и которые не встречали должного отпора в течение времени. Как-то вот такие выступления, как поэтов Ваншенкина, прозаика и драматурга Иона Друцэ, Дмитрия Быкова, я не знаю, как его даже жанр определить, он и поэт, и прозаик, и, в общем…
В. КОЧЕТОВ: И тележурналист.
В. ТВАРДОВСКАЯ: И критик, да.
В. КОЧЕТОВ: И критик.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Но великолепное было выступление, великолепное. Со своими собственными наблюдениями, так же, как, между прочим, и его статья в его журнале «Что читать». Ведь нам дорого что – что этот человек уже из другого поколения читает «Тёркина». Ветераны его ценят и любят, это понятно, но все говорят: «Это в прошлом». Нет! Книга живёт до сих пор.
К. ЛАРИНА: А на ваш взгляд, Валентина Александровна, всё-таки как поэт Александр Трифонович по достоинству оценен потомками, или вы считаете, ещё по-настоящему его не оценили? Потому что всё-таки больше, если говорить об исторической, о фигуре Твардовского, конечно же, в первую очередь все его называют прежде всего редактором, главным редактором «Нового мира». «Новый мир» – это Твардовский, и это две вещи неразрывные. А про поэтическое творчество говорят меньше. Справедливо ли это на ваш взгляд?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Я не считаю, что в первую очередь его оценивают так. Да, очень много отзывов, в какой-то степени в определённый период они превалировали, как общественного деятеля, как редактора журнала «Новый мир», выведшего на, в литературу целую плеяду блестящих писателей, оставшихся в ней, опять же, не смотря на все передряги нашей общественной жизни. Но как поэта, я считаю, не то, что его недооценивают, его ещё по-настоящему не прочитали. В своё время он это сам понимал, что «Тёркин» многое заслонил в его творчестве. Горько ему было сознавать, что вот поэму «Дом у дороги», которую очень многие критики и просто даже люди, простые читатели оценивают выше «Тёркина». Приведу в пример хотя бы автора книги о нём, биографа Туркова. Для него эта поэма – вершина творчества. Я уж не говорю о последних поэмах и, главное, поздней лирике Твардовского, которая вообще, по-моему, не прочитана по-настоящему. Но я верю, что она будет прочитана, не даром наш видный философ, Михаил Яковлевич Гефтер, историк и философ, предрекал, что Твардовский принадлежит 21-му веку. Он будет прочитан и тогда по-новому оценён. А то, что оценивают его по-новому, это вот из тех же выступлений, которые я перечислила, далеко не все, там были ещё прекрасные выступления, просто чтобы не занимать время. А Дмитрий Быков так вообще просто очень оригинальные наблюдения и выводы сделал.
К. ЛАРИНА: А памятник Твардовскому есть?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Нет, памятника, ни музея в Москве нет. Но памятник запланирован и почти завершён скульптором Суровцевым Владимиром Александровичем, он работает над ним. И вот, мы надеемся, что раньше, чем к следующему юбилею, он будет в Москве.
К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, а вот когда случилась эта трагическая история с «Новым миром», когда он вынужден был покинуть этот пост, рядом с ним остались какие-то его друзья? Были люди, которые не побоялись общаться с ним и как-то его поддерживать в этот момент, кроме близких, естественно?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Ну, конечно, так не бывает, чтобы так все уж отхлынули. Да и вообще-то он не терял связи с литературой, когда ушёл. Другое дело, что этот уход его в знак протеста против вывода из редколлегии его ближайших соратников и ввода чужих, чуждых ему людей, был так обставлен, что широкий читатель не понял происходящего. Не понял, потому что письма-то приходили такие, что люди думали, что он просто устал, и, вроде бы выражая понимание этого, вот тоже говорили о том, как жалко, что журнал теперь потерял свою душу, как было в некоторых письмах написано. Вот так получилось. Потому что целый ряд писателей моментально, не переждав даже месяца или двух, стал сотрудничать с новой редакцией, и для широкого читателя – ну, Твардовского нет, но авторы-то остались. И они так это восприняли.
К. ЛАРИНА: А он сам интересовался жизнью журнала уже после ухода? Вот в течение этого года, когда он был уже не главным редактором, после 70-го года?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Что вы имеете в виду под словом «интересовался»? Портфель-то остался журнала, и всё, что он собрал, выходило пока под этой обложкой до поры до времени, несколько месяцев. Те, потом уже люди, которые стали сотрудничать с новой редакцией, поняли, что ошиблись. Очень многих, многие были обмануты в своих надеждах так, как Александр Бек, Рыбаков. Им обещали, вот в тот момент им было выгодно, руководству журнала, чтобы с ними сотрудничать, но потом никто серьёзного ничего не напечатал. Тот же Трифонов очень вскоре вынужден был перейти в другой журнал. А целый ряд писателей сразу забрали свои рукописи и перешли, ну, и в «Дружбу народов», и в «Наш современник», скажем так вот, такие органы.
К. ЛАРИНА: Ну, о звёздных годах журнала «Новый мир», я надеюсь, мы ещё успеем сегодня поговорить в нашей передаче. Напомним, что сегодня наша программа посвящена столетию со дня рождения Александра Твардовского, в нашей студии дочь поэта Валентина Александровна и Владимир Кочетов, заместитель главного редактора издательства «ПРОЗАиК». Напомню, что во второй части, как я и обещала, мы зададим вам вопросы, на которые вы будете отвечать по телефону прямого эфира, и все книги, о которых мы сегодня вспоминаем, обязательно попадут, я надеюсь, в хорошие руки.
К. ЛАРИНА: Ну что, давайте я вопросы задам нашим слушателям. Внимание, слушайте пожалуйста, дорогие друзья, и готовьтесь отвечать по телефону прямого эфира. Назовите малую родину Александра Твардовского и его героя Василия Тёркина, это первый вопрос. Сколько лет Твардовский пробыл на посту главного редактора журнала «Новый мир»? Назовите автора знаменитых иллюстраций к «Василию Тёркину», сразу ставших классическими. Назовите воинское звание Александра Твардовского. Какая поэма Твардовского не была опубликована при его жизни и появилась только в 1987 году? Где были опубликованы первые главы «Василия Тёркина»? Вот все вопросы, или что-нибудь ещё добавим? Хватит, да? Может быть, хотите что-нибудь добавить, товарищи? У нас свобода полная.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Давайте, про озеро хотя бы.
К. ЛАРИНА: Да, вот Валентина Александровна всё про озеро хотела добавить. Давайте.
В. КОЧЕТОВ: Валентина Александровна, это ваша прерогатива. Давайте про озеро.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Какое стихотворение поэта Твардовского посвящено самому глубокому озеру в мире? Надо назвать его название.
К. ЛАРИНА: Хорошо. Всё, назовём. Итак, напомню телефон: 363-36-59, и через минут 10 будем на наши вопросы отвечать. А теперь я бы хотела всё-таки несколько слов сказать о так называемых запрещённых публикациях, поскольку у нас сегодня в передаче присутствует и «Тёркин на том свете», например, многострадальная поэма Александра Трифоновича. Можно ли объяснить сегодня вот молодым людям, которые вообще не жили при советской власти и не знают слова «цензура», в чём была причина, что эту поэму не публиковали? Почему её запретили? Что инкриминировали Твардовскому?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Вы знаете, почти все поэмы, все поэмы у него шли с трудом. Ну, с большим или меньшим. Многострадальными были почти все, начиная от «Страны Муравия», объявленной кулацкой, контрреволюционной, потом в перестройку сталинистской наоборот. «Тёркин» шёл очень трудно, пробивался к читателям. Я думаю, только солдатская масса отстояла эту поэму, потому что она то запрещалась, то чтение её на радио прекращалось. И сейчас кажется, что она триумфально прошла к читателю, не вызывая сомнений, на самом деле это было не так. В «За далью – даль» отдельные главы встречали препятствия, в частности, глава о Сталине. Первое художественное осмысление, первая попытка художественного осмысления – что же значила эта личность, вернее даже это имя, оторвавшееся от личности, которую знали меньше, вот в нашей стране. И тут нет у него одной краски тогда, потому что сейчас у нас, вот когда обсуждают Сталина, одни – ярые противники, другие – ярые сторонники, а у него это попытка разобраться, почему, почему так много значило оно и во время войны, и в годы первых пятилеток. Вот запрещённый «Тёркин», объявленный пасквилем, объявленный клеветой на советскую действительность, – это сатира.
К. ЛАРИНА: Который на том свете?
В. КОЧЕТОВ: «Тёркин на том свете».
В. ТВАРДОВСКАЯ: «Тёркин на том свете», я говорю – запрещённый «Тёркин». Тот временами запрещался, а этот – набор был рассыпан вёрстки, подготовленный для печати в «Новом мире» и послужил вот как раз обоснованию снятия Твардовского с поста редактора «Нового мира» за ошибочную, за идейно-ошибочную линию журнала и вот за клеветническую поэму. «Тёркин» – это сатира, и это, можно даже сказать, редкая поэтическая, а в нашей литературе, наверное, единственная, поэтическая антиутопия, модель тоталитарного строя.
К. ЛАРИНА: Ну, кстати, в театре даже пытались ставить эту вещь.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Не пытались, а он прошёл какой-то сезон.
К. ЛАРИНА: Не запретили, да.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да. И был снят, конечно, да. Великолепный спектакль был, великолепный, встречавший огромное у зрителя понимание, успех – всё там было. Конечно, власти совершенно эта поэма оказалась чужой, враждебной, и трудно представить, что её могли бы не запретить. Но таков уж был автор. Он всегда шёл вперёд вот, как бы навстречу опасности, навстречу риску. Никогда не пытался что-то сделать подпольно, издать в самиздате, только у себя, только легально. Потому что он верил, что настоящее художественное произведение с честным открытым замыслом обязательно будет опубликовано. Ну, тогда не получилось, получилось в 63-м году.
К. ЛАРИНА: Можно я процитирую вашего отца, как раз по теме?
Время, скорое на расправу,
В меру дней своих скоростных,
Власть иную, иную славу
Упраздняет - и крест на них.
Время даже их след изгладит
Скоростным своим утюжком.
И оно же не в силах сладить
С чем, подумаешь! - со стишком.
Уж оно его так и этак
Норовит забвенью предать
И о том объявить в газетах
И по радио…
Глядь-поглядь,
За каким-то минучим сроком -
И у времени с языка
Вдруг срывается ненароком
Из того же стишка -
Строка.
Вот, собственно, то, о чём вы говорили, да? Но, с другой стороны, он же всё-таки был опытный человек, да? И как редактор уж он точно знал, что проходит, что не проходит, что напечатают, что уберут. Сам, когда он писал, он отдавал себе отчёт по каждой строчке, что проходимо, а что не проходимо?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да, в определённой степени отдавал. Но давайте вспомним это время, это самое начало, ну, зарождение какое-то эмбриональное оттепели. Ну, год после смерти Сталина. Ну какие-то надежды на обновление, на оздоровление обстановки были ещё до доклада Хрущёва на 20- съезде. А вот у него были. И как бы опережая время он, может быть, хотел ускорить приближение того самого периода, который мы называем оттепелью.
К. ЛАРИНА: Владимир, а вот вам вопрос как издателю, как читателю, уж поскольку я точно знаю, что все дневники вы прочли, которые вы публикуете, да? А как вообще в этих дневниках преломляется время, в котором жил Александр Твардовский? Ну, в частности, вот 20-й съезд, 60-е годы, оттепель? Что об этом говорит Александр Трифонович?
В. КОЧЕТОВ: Знаете, 20-й съезд – это немножко было раньше, эти дневники с 60-го года
В. ТВАРДОВСКАЯ: Сейчас готовим, да.
К. ЛАРИНА: Угу. А будут ещё следующие, да, 50-е годы?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Сейчас готовим, первый том уже сдан.
В. КОЧЕТОВ: А время преломляется, действительно, очень ярко, и, я бы даже сказал, мощно, потому что, во-первых, в дневниках Твардовского кроме того, что, как я сказал, как главное действующее лицо присутствует сам он, эти дневники населены огромным количеством людей, выдающихся людей нашего времени. Ну, чего говорить, начиная от Солженицына, кто первым опубликовал «Один день Ивана Денисовича»? «Новый мир», да, с Твардовским. Вот. И, кстати, в «Дневнике» очень ярко и интересно показаны взаимоотношения этих двух крупных личностей, потому что всё было очень, в общем-то, не просто между ними. И Твардовский, понимая и оценивая масштаб дарования Солженицына, бывал уязвлён тем, что Солженицын, ну, может быть, в силу того, что он понимал, что за ним ещё стоят какие-то вещи, которые он не может раскрывать, «Архипелаг Гулаг» там, ещё что-то, что он должен когда-то опубликовать, а этому ещё не время, он лукавил часто с Твардовским. И говорил ему что-то так, а на самом деле было этак, и он этого не скрывал, о чём, кстати, в своём, в своих мемуарах, «Бодался телёнок с дубом», он пишет, вот. Ну, помимо, конечно, вот взаимоотношений этих двух крупных людей, а им посвящено много там очень места и это чрезвычайно интересное чтение, ну, огромное количество людей не менее интересных и важных представлены там, да? Начиная от, ну я не знаю, там, Константина Симонова, тоже многолетнего редактора «Нового мира», и, ну не знаю, там, Исаковского, Хрущёва…
К. ЛАРИНА: А вот ещё одно имя я назову, поскольку знаю, что там тоже были непростые отношения, это Варлам Шаламов, там тоже была своя история отношений у Твардовского. Да, Валентина Александровна?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да не сложилась эта история!
К. ЛАРИНА: Почему?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Так получилось, что не разобрались мы с ней пока. И другие исследователи, в частности исследователь самого Шаламова, Есипов, предполагает, что тут свою роль сыграл Солженицын. Именно Солженицыну передал Шаламов свои произведения, стихи в частности, чтобы тот, соответственно, внёс их в редакцию и передал лично Твардовскому. А Солженицын потом ответил, что Твардовский это не принял, не понравилось ему. Мне это трудно себе представить, зная отца, что он обязательно бы вызвал того же Шаламова, даже если ему не понравилось, и поговорил с ним, и что-то постарался бы наладить какие-то другие контакты. И само объяснение, почему не понравилось, мне не понятно, потому что, дескать, слишком похоже на Пастернака, как пишет Солженицын. Но Твардовский печатал Пастернака один из первых после его вот травли, скажем, начал. И это не могло никак не послужить его препятствием. В общем, не разобрались, причём и Сиротинская, которая публикатор произведений Шаламова, ничего не могла ответить, она только сказала, что никаких писем, вот которые упоминает Солженицын, в архиве нет. Вот. И тут, повторяю, для нас неясно, почему Шаламов был отрезан от «Нового мира».
К. ЛАРИНА: Ну что, давайте мы послушаем ответы на наши вопросы. Дорогие друзья, я напомню телефон: 363-36-59. А нашим гостям надо взять наушники, вот правильно делает Владимир. Валентина Александровна, вы тоже надевайте. Да, пожалуйста, вопросы чуть позже напомню, пока я вижу, что телефон звонит, значит, вы знаете ответы, и сделаете это немедленно. Алё, здравствуйте. Алё-Алё.
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Ирина, город Москва.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: А, поэма «По праву памяти» была опубликована только в 87-м году.
К. ЛАРИНА: Чистая правда, спасибо вам большое, записали. Следующий звонок. Алё, здравствуйте. Алё? Алё-Алё, говорите, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: Челябинск, Лариса.
К. ЛАРИНА: Да, Лариса.
СЛУШАТЕЛЬ: Может быть, это Кукрыниксы иллюстраторы?
К. ЛАРИНА: К «Тёркину», нет, не Кукрыниксы. Ещё звонок, пожалуйста, алё, здравствуйте. Алё?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Это Виктор.
К. ЛАРИНА: Да, Виктор.
СЛУШАТЕЛЬ: Я уже скажу, раз сказали иллюстрация, это Орест Верейский.
К. ЛАРИНА: Орест Верейский, совершенно верно. Спасибо, записали вас, Виктор, следующий звонок. Алё, здравствуйте. Алё? Алё-Алё, говорите, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Да?
СЛУШАТЕЛЬ: Да, здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: Это Ирина.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Родился он в Загорье Смоленской области.
К. ЛАРИНА: Хутор Загорье Смоленская область, совершенно верно. Вы откуда звоните сами, из Петербурга?
СЛУШАТЕЛЬ: Из Петербурга сейчас, да.
К. ЛАРИНА: Спасибо, записали. Следующий звонок, алё, здравствуйте! Алё? Говорите, пожалуйста!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: А, по поводу публикации первых глав «Тёркина».
К. ЛАРИНА: Да-да.
СЛУШАТЕЛЬ: Это газета «Красноармейская правда».
К. ЛАРИНА: Совершенно верно! И ещё раз ваше имя?
СЛУШАТЕЛЬ: Николай.
К. ЛАРИНА: Николай, откуда вы звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Челябинск.
К. ЛАРИНА: Челябинск, спасибо, записали. Следующий звонок, алё, здравствуйте! Алё?
СЛУШАТЕЛЬ: Алё?
К. ЛАРИНА: Да, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ: Алё, здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: Я хочу сказать, что работал Александр Трифонович Твардовский в «Новом мире» дважды: с 1950-го по 54-й, и затем с 58-го по 1970.
К. ЛАРИНА: Получается…
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Наталья.
К. ЛАРИНА: Да, Наталья, спасибо. Получается всего 16 лет с перерывом на борту, на посту, простите, главного редактора, на борту этого корабля, могу так сказать. Так, следующий звонок, пожалуйста. Алё, здравствуйте! Алё? Алё?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте!
К. ЛАРИНА: Да, здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: Я бы хотела ответить вопрос про звание его.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Он был подполковником.
К. ЛАРИНА: Правда. Вас как зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Евгения.
К. ЛАРИНА: Евгения, а вы откуда звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Из Твери.
К. ЛАРИНА: Спасибо, дорогая Евгения. Всё, на все вопросы мы ответили, да? А, про озеро-то, любимый вопрос Валентины Александровны! А как же, самое главное! Пожалуйста, 363-36-59, про озеро кто же вспомнит? Алё, здравствуйте! Алё? Алё-алё!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Да, здрасте.
СЛУШАТЕЛЬ: Только я хотел вот исправить ответ. Это не «Красноармейская правда», а «Красная армия» назывался журнал.
К. ЛАРИНА: Нет, нет, Красноармейская правда», всё правильно, ответ верный. Ну, про озеро всё-таки мы должны услышать ответ. Алё, здравствуйте! Алё!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Алексей.
К. ЛАРИНА: Да.
СЛУШАТЕЛЬ: Стихотворение «Байкал».
К. ЛАРИНА: Правда! Действительно «Байкал». Алексей, спасибо вам, вы из Москвы, да?
СЛУШАТЕЛЬ: Да.
К. ЛАРИНА: Спасибо, записали. Ну, видите, лёгкостью справились мы со всеми, со всеми вопросами.
В. КОЧЕТОВ: Замечательно.
К. ЛАРИНА: Ну а здесь, кстати, есть одна телеграмма по поводу музея, что есть музей Твардовского в Починках Смоленской области, но он не работает в выходные. Действительно есть музей?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Есть.
К. ЛАРИНА: Да? Ну вы как-то к нему относитесь… Да, Валентина Александровна?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Ну, это не такой музей, где можно хранить рукописи, какие-то вещи личные.
К. ЛАРИНА: Это какая-то там частная инициатива, да?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Нет, почему. Ну, это музей дома родителей Твардовского. Кстати, дома, где он сам-то не жил. Он ушёл из семьи 18-ти лет в 28-м году, и тогда его отец купил этот дом. Ну, дело даже не в том, что это не совсем его дом, вот он только навещал там родителей, а в том, что там вот, я бы назвала его, что это должен был бы быть музей раскулаченному крестьянству. Вот с этой утварью, со всеми усадьбами, типичного крестьянина среднего достатка, я бы так даже сказала. Но всё равно, раскулаченного.
М. ПЕШКОВА: Т. е. это не литературный музей?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Нет. Ну, это не литературный, там же нет вот то, что есть в литературном музее.
В. КОЧЕТОВ: Такой семейно-бытовой.
В. ТВАРДОВСКАЯ: И с этнографическим уклоном.
В. КОЧЕТОВ: Этнографическим.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да. Так что музея такого там пока нет.
К. ЛАРИНА: А если памятник в Москве устанавливать, то где бы вы предложили его установить?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Пока ещё место точно не определили. Нам бы хотелось, чтобы это было рядом с редакцией «Нового мира» в начале Страстного бульвара. И такое место вроде бы, как говорится, было обещано, но пока окончательного решения нет.
К. ЛАРИНА: А там, кстати, очень хорошая получается аллея. Там же есть Высоцкий, там есть Рахманинов, да? И там вполне уместен был бы…
В. ТВАРДОВСКАЯ: Там есть ещё Пушкин в начале.
К. ЛАРИНА: Да, да, да.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Но дело даже не в этом, а в том, что, действительно, там можно гулять и положить цветы к памятнику, это тоже. И очень, очень ценно, что рядом с редакцией, где он провёл, как вы правильно сказали, 16 лет, в одно здание, Грибоедовский особняк на одной стороне Пушкинской площади, и вот этот, часть Страстного монастыря…
К. ЛАРИНА: Да-да.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Куда они переехали в 65-м году, вот. И вот, конечно, там, вблизи его второго родного дома кроме семейного хотелось бы видеть этот памятник.
К. ЛАРИНА: Вот тогда немножечко всё-таки про вас: насколько вы были близки, вы, дочери, и вы, и ваша сестра близки с отцом?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Насколько мы были близки, это будет судить читатель по дневникам, мы просто очень любили его, и все в семье: мама и мы, сёстры, были его единомышленниками. Абсолютно.
К. ЛАРИНА: Т. е. он от вас ничего не скрывал? Вот все…
В. ТВАРДОВСКАЯ: Ну что значит «ничего не скрывал»?
К. ЛАРИНА: Нет, ну, я имею в виду все переживания, связанные с работой, с какой-то общественной жизнью – это обсуждалось в доме? Да?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да, он делился, конечно, этим. Он делился, безусловно, и вообще, он был очень открытый человек в семье. Конечно, мы знали все его беды, горести, потери и его радости. Ведь сколько страниц есть в дневнике, о котором рассказывал сейчас вот Владимир Павлович, где сказано после самых тяжелейших записей, после вызова на ковёр, после нападок критики он пишет: «Другой доли я бы себе не хотел и не искал бы». Это очень много значит, эти слова.
В. КОЧЕТОВ: Я, позволите если, прочту четыре строки.
К. ЛАРИНА: Давайте
В. КОЧЕТОВ: Как раз которые очень многое скажут об Александре Трифоновиче, которые в дневнике читатель встретит.
Мне так хорошо здесь по дому и по двору
В затишье, в трудах предосеннего дня.
Что самая злобная, самая подлая
Печатная ложь не тревожит меня.
Это в 69-м году в августе месяце, накануне того, как его должны уже, как бы шла вот эта травля, когда его снимали или, вернее, как бы вынуждали уйти с поста главного редактора.
К. ЛАРИНА: А вообще, много лжи его окружало в течение жизни и после смерти? Много врали про него, много мифов и легенд вокруг имени Твардовского?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да в основном-то врали во время перестройки.
К. ЛАРИНА: А чего там врали? Мне наоборот кажется, что как раз во время перестройки его, наконец-то, вообще достали из небытия, Твардовского. И сказали, что вот главный вообще…
В. ТВАРДОВСКАЯ: И тут же справили поминки.
К. ЛАРИНА: Правда?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Конечно.
К. ЛАРИНА: Потому что тогда, ну, не знаю, я это время очень хорошо помню, потому что я была вот уже как многие люди воодушевлена вот этой гласностью, открытостью.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Безусловно.
К. ЛАРИНА: И когда первые главные публикации, когда мы узнавали всю правду о том, что происходило за кулисами власти…
В. ТВАРДОВСКАЯ: И сколько лет это длилось? А в 90-е годы началось оплёвывание всего советского. Вот он – советский поэт, он поэт советской эпохи, а что значит советский?
К. ЛАРИНА: Он не певец советской эпохи, а поэт советской эпохи.
В. КОЧЕТОВ: Совершенно верно.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Вот я и хотела сказать, поэт советской эпохи, а у нас вот это слово «советский поэт» превратилось как бы в тождественное «официальный поэт», да ещё увенчанный наградами. Но путь-то был у него очень многотрудный. Многие читатели узнают вот из биографии, написанной Турковым, как он и в молодости был накануне ареста за кулацкую поэму, и подвергался в период редакторства и первого, разгром редакции, это такое потрясение, потому что он отвечал за тех людей, которых печатал, а они, те, подвергнутые жестокой разносной критике, были на время отлучены от литературы. Когда он пришёл снова в «Новый мир», ведь он печатал и опальных литераторов, тех которых никто печатать не хотел. Того же Дудинцева после его разгрома он первый начал печатать!
К. ЛАРИНА: А Гроссмана тоже он печатал, да?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Да. И Гроссмана он пытался печатать и печатал не так широко, как хотел, вот после того, как он был подвергнут жесточайшей тоже критике. А особенно когда и рукопись была его арестована в журнале «Знамя» по доносу редактора. Что говорить, это была очень тяжёлая ноша, журнал, и, конечно, многие его спрашивали: «Не мешает ли он вашему творчеству личному?». Причём такие люди, как у него записи. А Шостакович, который говорил: «Ну побудьте ещё годика 2-3, а потом всё-таки переходите на своё». А вот он был из тех, кто своё в литературе как-то не отделял от общего. Вот для художника очень важно, крупного художника, самовыражение, и для него это было важно, но для него ещё было важно и другое, то, что он делал как редактор – вырваться со всеми вместе, с талантами. И вот скольких он открыл, оставшихся в литературе, сейчас подсчитать трудно, но это от А до Я, от Айтматова до Яшина, а в промежутки перечисляйте по всем буквам алфавита.
К. ЛАРИНА: Но, на самом деле, всё, что касается сложности бытия тогдашнего и каких-то оценок и переосмысления каких-то вещей, и страшных, страшных обстоятельств, в которые были поставлены люди многие, да почти все люди, в том числе Александр Трифонович Твардовский, всё это есть в его стихах. И вот даже вопрос, который я задавала нашим слушателям по поводу поэмы «По праву памяти», я просто хотела процитировать тоже, мне кажется, что его плохо знают, как поэта, это очень несправедливо.
Сын за отца не отвечает –
Пять слов по счету, ровно пять.
Но что они в себе вмещают,
Вам, молодым, не вдруг обнять.
Их обронил в кремлевском зале
Тот, кто для всех нас был одним
Судеб вершителем земным,
Кого народы величали
На торжествах отцом родным.
Вам –
Из другого поколенья –
Едва ль постичь до глубины
Тех слов коротких откровенье
Для виноватых без вины.
Вас не смутить в любой анкете
Зловещей некогда графой:
Кем был до вас еще на свете
Отец ваш, мертвый иль живой.
В чаду полуночных собраний
Вас не мытарил тот вопрос:
Ведь вы отца не выбирали, –
Ответ по-нынешнему прост.
Но в те года и пятилетки,
Кому с графой не повезло, –
Для несмываемой отметки
Подставь безропотно чело.
Чтоб со стыдом и мукой жгучей
Носить ее – закон таков.
Быть под рукой всегда – на случай
Нехватки классовых врагов.
Готовым к пытке быть публичной
И к горшей горечи подчас,
Когда дружок твой закадычный
При этом не поднимет глаз...
У меня даже сейчас мурашки от этих стихов. Я просто хочу, цель вот моя личная в сегодняшней программе не просто сделать, там, приятное Валентине Александровне и лишний раз сказать, что это был выдающийся человек, а чтобы людям захотелось открыть стихи Твардовского. Я уж не говорю про дневники, да? Потому что первый путь, он всё равно идёт через творчество, а потом, я уверена, что тот, кто прочтёт его стихи, тот обязательно заглянет в «Новомирский дневник», который мы сегодня представляли.
В. КОЧЕТОВ: Вы знаете, я должен вам сказать, что я, например, вот лично вырос с Твардовским. В 12 лет он уже был моим любимейшим поэтом, я его «Василия Тёркина» знал почти всего наизусть. И через всю жизнь пронёс, а потом, сыну у меня было когда лет 6, я ему «Василия Тёркина» читал, это его тоже стало любимая книга. Вот я надеюсь, что таких много людей на земле.
К. ЛАРИНА: Конечно. Спасибо вам огромное за сегодняшнюю программу, приходите к нам в гости.
В. КОЧЕТОВ: Спасибо.
К. ЛАРИНА: С новым дневником! Когда появится новый том, Валентина Александровна?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Это трудно сказать, потому что от нас зависит только сдать, а потом…
К. ЛАРИНА: А издаёт тот же издатель?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Нет.
К. ЛАРИНА: Другой?
В. ТВАРДОВСКАЯ: Нет. Не заинтересовались.
К. ЛАРИНА: У, вот как всё сложно. И тут сложно, да.
В. КОЧЕТОВ: Сейчас экономика, к сожалению, решает…
В. ТВАРДОВСКАЯ: Очень сложно.
К. ЛАРИНА: Не только у Солженицына с Твардовским сложно, да.
В. ТВАРДОВСКАЯ: Очень сложно.
К. ЛАРИНА: Ну ладно, спасибо вам огромное, хорошего вам дня и завтра особенно. Валентина Александровна, спасибо.
В. КОЧЕТОВ: Спасибо, всего доброго.