Владимир Войнович представляет свою новую книгу "Автопортрет" - Владимир Войнович - Книжное казино - 2010-02-07

К. ЛАРИНА: 13:17 в Москве. Мы начинаем программу «Книжное казино» Здесь, в студии «Это Москвы» Ксения Ларина и Майя Пешкова.

М. ПЕШКОВА: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: И у нас в студии Владимир Войнович. Здравствуйте, Владимир Николаевич.

В. ВОЙНОВИЧ: Здравствуйте.

К. ЛАРИНА: Я думаю, что все знаю, все люди доброй воли, все люди мира, что Владимир Войнович выпустил книгу своей жизни.

В. ВОЙНОВИЧ: Ещё не знаю, но вот сегодня узнают.

К. ЛАРИНА: Ну ладно! Во всех новостях было! Мы следили.

В. ВОЙНОВИЧ: Ну, те, которые не знали, последние, узнают сегодня.

К. ЛАРИНА: Итак, это огромный труд, не побоюсь этого слова, большой. Называется он «Автопортрет. Роман моей жизни». На обложке действительно автопортрет, да не один, автопортрет художника Владимир Войновича, поскольку, напомню нашим слушателям, что был период, достаточно длительный у Владимира Николаевича, когда он всерьёз увлёкся живописью, даже выставки были. Но сейчас что-то охладел, да?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, не охладел, просто сделал перерыв.

К. ЛАРИНА: Занимались литературным трудом.

В. ВОЙНОВИЧ: Да.

К. ЛАРИНА: Книга большая. Но без картинок. Картинки только на обложке. Я как-то очень пожалела, что фотографий нет никаких. Это Ваше принципиальное решение?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, это не принципиальное. Дело в том, что я человек хаотичный и фотографии у меня находятся в хаотичном состоянии. Кроме того, фотографии, которые могут быть интересны, которые из более-менее давнего прошлого, у меня когда для каких-то телевизионных передач просили, чтобы я им дал, остатки, у меня их вообще-то было очень немного. Я их давал, потом мне не возвращали, в конце-концов я не знаю, где их искать. Поэтому давать фотографии только теперешние, по-моему, не интересно.

К. ЛАРИНА: Расскажите, какой Вы были? Как Вы выглядели?

В. ВОЙНОВИЧ: Я какой был? Когда?

К. ЛАРИНА: Когда Вам было 5, 10, 20 лет?

В. ВОЙНОВИЧ: В пять я выглядел так. У меня были короткие штанишки, это описано здесь. Чулки. Да, и ещё был такой лифчик, по-моему, который держит чулки.

К. ЛАРИНА: Да, да, да!

В. ВОЙНОВИЧ: Раньше когда-то женщины носили и дети такие. Что меня ужасно огорчало, потому что ходить в таком мне казалось мальчику оскорбительно. У меня два брата есть двоюродных, так они когда первый раз надели брюки, они начали прыгать и кричали: «А мы в штанах!» Так вот я долго без штанов ходил.

К. ЛАРИНА: Так. А потом? Подросток Войнович какой?

В. ВОЙНОВИЧ: Ну, подросток… А подросток ходил босиком в основном. В длинных брюках, но босиком, потому что у меня жизнь была такая, что у меня не всегда были деньги на обувь. И я предпочитал экономить и ходить так. А когда обувь носил, то у меня была такая жизнь, что меня всегда учили, что я должен ногу прямо ставить. Потому что у меня каблук сбивается, если я хожу как-то косолапо. Я продолжал косолапо ходить, несмотря ни на что, каблук сбивался. Иногда я думал, что должен прямо ходить. Несколько шагов проходил, потом забывал и каблук сбивался. Но лучше всего было босиком ходить.

К. ЛАРИНА: Но симпатичный был мальчик в школе? Девочки бегали за Вами?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, девочки за мной не бегали, потому что…

К. ЛАРИНА: …я учился в мужской школе.

В. ВОЙНОВИЧ: нет, я в школе очень мало учился. Я в школе нормальной, где были девочки. И вот была у меня девочка, там у меня описывается, подружка моя, Галя Салибаева, моя первая любовь, с детского сада. Вместе с ней мы пошли в первый класс. Первый класс был единственный в нормальной школе, который я кончил. Так что потом я учился уже в деревне, учился два месяца в четвёртом классе, второй и третий пропустил. Потом я уже кончил ремесленное училище, работал на заводе и учился в вечерней школе. Там были девочки, но как-то так… я бы не сказал, что мои отношения с девочками были в пределах школы.

Да и вообще, я был, честно вам скажу, был очень застенчивый. Поэтому я девочками интересовался, конечно, я смотрел на них немножко потупив глаза. Вот.

К. ЛАРИНА: А дневники вели?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, не вёл.

К. ЛАРИНА: А как же Вы это всё вспоминали?

В. ВОЙНОВИЧ: Говорят, что у меня память неплохая ещё, несмотря на возраст. Да. Вот.

К. ЛАРИНА: Ну нет, память, это как раз к возрасту мало имеет отношение.

В. ВОЙНОВИЧ: Имеет.

К. ЛАРИНА: Я вот, например, ничего не помню.

В. ВОЙНОВИЧ: Ну как не помните! Дело в том, что если Вы начнёте писать, то вспоминается одно за другим. Оно как-то одно воспоминание тянет другое. И как фотографию когда проявляют, вот раньше… сейчас в кустарных условиях не делают, а раньше проявляли фотографии при красном свете, постепенно какие-то черты всплывают. Вот так и воспоминания.

К. ЛАРИНА: Какие были главные искушения, когда Вы писали, когда работали над этой книгой? Не хотелось быть лучше, чем на самом деле?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, лучше не хотелось. Во-первых, я должен сказать, что эта книга, она не исповедь, а рассказ. Поэтому я какие-то там… я честно скажу, я думаю, что каких-то постыдных дел я не совершал в жизни. Были какие-то вещи, которые мне не очень хочется вспоминать, но какие-то из них я вспоминаю, а о каких-то молчу, считаю, что имеет значение только для меня и ещё для кого-нибудь.

К. ЛАРИНА: А фамилии, имена, явки?

В. ВОЙНОВИЧ: Фамилии я все подлинные, у меня все подлинные.

К. ЛАРИНА: Ничего? Не боитесь?

В. ВОЙНОВИЧ: Боюсь немножко, потому что… ну, не всегда боюсь, я просто решил писать всё, как было, и поэтому… Кроме того, вы знаете, люди, которые оказываются персонажами каких-то воспоминаний, бывают очень обидчивы и обижаются неизвестно на что, никогда не знаешь. Я вот когда-то где-то написал про одного человека, что у него были очки в золотой оправе. Он обиделся и передавал через кого-то, что я его оболгал, что у него были очки в роговой оправе. Но я помнил, что в золотой. Я думаю, что я его даже приукрасил, а он видите…

Потом люди обижаются на самые неожиданные вещи, особенно вдовы. Это вообще ужас! Бывает вспомнишь чего-то не так, и вообще, все хотят видеть икону. А я тут написал, что я не иконописец, а реалист. И поэтому я пишу какие-то вещи, но у меня важная часть, например, я вспоминаю о Твардовском. Кто-то за Твардовского обиделся. Но я ничего такого… Я пишу, допустим, описывал, как он меня принял. Очень хорошо, просто даже больше, чем хорошо, когда я появился в «Новом мире». Я это описываю.

А потом охладел ко мне. И я пишу, как он ко мне охладел. Так что, если я напишу только, как он меня с восторгом принимал, и это оставлю, это же будет просто ложь. Я должен написать всё. В общем, жизнь наша многоцветная, а некоторые хотят, чтобы одним цветом – розовым. А других наоборот – чёрным цветом.

К. ЛАРИНА: А когда началось Ваше отклонение от генеральной линии Советского Союза? Когда Вы в себе ощутили некую отдельность, что Вы другой? И что Вы этого всего не хотите и отвергаете внутренне, как человек?

В. ВОЙНОВИЧ: Вы знаете, у меня сначала был комплекс неполноценности очень сильно развит. И я думал, что я другой, что я хуже всех вообще. Это было довольно долго. А потом, когда я начал в армии служить, когда начал как-то себя осознавать, как личность, я стал пробовать стать не хуже других, стал спортом каким-то заниматься. И когда я приходил к выводу, что всё-таки я не хуже других, то это меня удовлетворяло. И всё. На этом я останавливался.

Я слишком высоко в своих представлениях о себе, мне кажется, я никогда не взлетал. Но что касается другого в том смысле, в котором Вы спрашиваете, было так. В 14 лет, когда мне было, я спросил у бабушки: «А что ты думаешь о Сталине?» «Я думаю, что он бандит». Я так обрадовался! Я тоже думал, что он бандит, в 14 лет. Но я думал, что все другие думают иначе. И поэтому тогда я начал осознавать. Потом в армии, когда Сталин умер, я в это время служил солдатом в Польше и нас всех разбудил дневальный, закричал: «Сталин умер!» Мы все вскочили и все приняли какие-то грустные выражения и потом когда в строю стояли, когда нам объявляли, некоторые офицеры наши плакали. Это правда.

А я стоял и боялся выказать свою радость, потому что я думал тоже, что я один такой, кто рад смерти этого тирана и боялся, что мои товарищи заметят и просто меня на месте убьют.

К. ЛАРИНА: А каким образом Вы вообще в течение жизни своих людей вычисляли? Особенно в эпоху советской власти.

В. ВОЙНОВИЧ: А я не знаю…

К. ЛАРИНА: Или это само складывалось?

В. ВОЙНОВИЧ: Само складывалось. Не знаю, смотришь на человека и чувствуешь, я это много раз замечал. А бывает так, что что-то тебя отталкивает, но потом ближе познакомился и вроде бы да нет, хорошей человек. А потом что-то произойдёт и ты видишь, что первое впечатление было правильным. Вот такой какой-то…

К. ЛАРИНА: Ну, так или иначе какие-то периоды Вашей жизни, особенно связанные с литературной деятельностью, с исключением из Союза писателем, с отъездом, они зафиксированы в Ваших публицистических текстах, которые были опубликованы. А что сюда добавлено ещё?

В. ВОЙНОВИЧ: Добавлено много. У меня много было, дело в том, что когда я выступал по радио, не по вашему, а по «Свободе», я часто использовал какие-то факты своей биографии для иллюстрации чего-нибудь. И у меня была книга «Замысел». Но потом, когда я решил уже написать полные воспоминания, я понял, что я какие-то главный, важные части своей жизни пропустил. Я решил здесь восполнить.

К. ЛАРИНА: Сейчас у нас Новости. Потом продолжим нашу встречу с Владимиром Войновичем. Вы понимаете, дорогие друзья, что это «Книжное казино» и поэтому мы конечно же будем обязательно разыгрывать книги. У нас есть пять книг «Автопортрет» и пять двухтомников «Чонкина».

М. ПЕШКОВА: Спасибо издательству ЭКСМО, которое издаёт эти книги.

К. ЛАРИНА: Издательство ЭКСМО, которое издаёт книги Владимира Войновича и которое всегда нас радует обильным количеством призов для наших слушателей.

М. ПЕШКОВА: Особенно г-н Шкурович. Спасибо Вам отдельное.

К. ЛАРИНА: Вот и Вам спасибо. Напомню телефон прямого эфира – 363-36-59, во второй части нашей встречи вы будете задавать вопросы Владимиру Николаевичу Войновичу и будете получать в подарок книги с автографом автора.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Напоминаю, что сегодня в гостях у нас Владимир Николаевич Войнович. Мы сегодня представляем новую книгу нашего гостя «Автопортрет. Роман моей жизни». Пять экземпляров для вас и пять экземпляров «Чонкин» тоже для вас. Издательство ЭКСМО. Пять вопросов мы принимаем по телефону и пять по смс +7-985-970-45-45. И телефон прямого эфира 363-36-59. Я не могу не сказать про стихи. Здесь есть стихи наконец-то Владимира Войновича.

Потому что он уверял нас, что он начинал нас, как поэт.

В. ВОЙНОВИЧ: Да.

К. ЛАРИНА: Тут есть доказательства этому.

В. ВОЙНОВИЧ: У меня есть ещё одна книга, в которой есть мои стихи.

К. ЛАРИНА: Есть? Вы пишете тут, что почти все свои ранние стихи уничтожили.

В. ВОЙНОВИЧ: Да, это правда.

К. ЛАРИНА: А зачем Вы это сделали?

В. ВОЙНОВИЧ: Потому что я пишу здесь, что хотел быть прозаиком всегда, с самого начала. Но у меня проза не получалась. И я решил, что как только напишу первую прозу, такую, что я сам пойму, что это проза, я все стихи свои выброшу. Потом я выбросил, всё-таки, не все, некоторые оставил. Оставил избранные самые. Я написал тысячу или три тысячи стихотворений, я же писал очень много. Но многие из них были просто убогие. Поэтому они достойны были мусорного ящика.

К. ЛАРИНА: А первая публикация была?

В. ВОЙНОВИЧ: Первая публикация у меня была, когда я служил в армии, в 1954 году, когда я написал самое первое ужасное стихотворение, которое я вам цитировать не буду, просто очень плохое. Я по совету своего товарища отправил в газету Киевского военного округа «Знамя победы» называлась. Кстати, сегодня Киев у нас герой. Отправил туда и когда я вернулся из отпуска, я увидел у себя почтовый перевод, нашёл, т.е. не нашёл, мне его принесли, на 9 рублей, 80 копеек. И было написано «За опубликованные произведения».

Я так обрадовался! Девять рублей, восемьдесят копеек старыми деньгами, которые потом были 98 копеек. И потом я его искал в подшивке. Но дело в том, что солдаты эту подшивку раздирали на курево, на другие надобности, и там ничего не осталось. Нет, я нашёл потом где-то клочок этой газеты, мне даже повезло, там было написано «О воспитательной роли старшин-сверхсрочников» пишут такие-то, такие-то. Моя фамилия, поскольку недалеко от начала алфавита, была на первом месте. Вот так было.

К. ЛАРИНА: Ещё хотела немножко поговорить об этом периоде, когда Вас выгоняли ото всюду. Тут, как я понимаю, Вы тоже, наверное, с максимальной точностью пишете о том, как это происходило. И я опять же возвращаюсь к первому вопросу по поводу реальных имён и фамилий. Человек же может заблуждаться, он может быть совершил ошибку.

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, я таких заблуждавшихся не видел. Те люди, которые участвовали в расправах, это просто негодяи в любом случае. Вот потому что я не верю, во-первых, что они верили в правоту своего дела, совершенно не верю. И я думаю, что все они преследовали какие-то свои корыстные интересы или просто я видел таких… я тут написал, что тогда в Союзе писателей, если бы им разрешить приговорить людей к смертной казни и прямо приводить приговор в исполнение, тут же бы во дворе Союза писателей они это делали. И охотно.

Союз писателей – это особое учреждение было. Там было просто очень много людей, которые источали из себя ненависть, неизвестно чем продиктованную. Дело в том, что если человек заблуждался, то у него была возможность, у тех, которые…

К. ЛАРИНА: …раскаяться в этом, извиниться.

В. ВОЙНОВИЧ: Хотя бы извиниться.

К. ЛАРИНА: А были такие?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, таких не было. Один человек сказал не мне, а в каком-то интервью, что да, он был орудием системы и что он был член партии, что партия приказывала, он поднимал руку. То есть косвенно извинился.

К. ЛАРИНА: А что делать детям этих людей? Этих людей и им подобных.

В. ВОЙНОВИЧ: А детям надо стыдиться. А этим людям надо было бы… я, между прочим, не очень много их упоминаю. Я просто в каких-то документах, в стенограммах.

К. ЛАРИНА: Я поняла. Но это вопрос принципиальный – что делать детям палачей?

В. ВОЙНОВИЧ: Вопрос принципиальный. Вот эти палачи или другие негодяи, они должны помнить, что они ответственны за свой род, может быть их детям будет за них стыдно. И то, что их имена когда-то публикуются, это очень хорошо. Это имеет воспитательное значение. Может быть какое-нибудь. Хотя, правда, я в это мало верю, но может быть кто-то задумается, что я вот хоть и негодяй, но я не хочу, чтобы мои дети так обо мне думали.

К. ЛАРИНА: Но мы же знаем примеры разных детей. Допустим, сын Берии, который написал книгу «Мой отец Лаврентий Берия», который совсем по-другому воспринимает своего отца и пытался в своей книге оправдать целиком то, что он делал. Или вот сейчас мы имеем внука, непонятно откуда возникшего, Сталина, который подаёт в суды на различные СМИ, в которых хоть как-то негативно упоминается имя Сталина. Мы, кстати, здесь не исключение, он подал на нас в суд.

С одной стороны, наверное, он должен защищать честь своего отца. Потому что если он этого не делает, значит он повторяет то, что делал его отец когда-то, когда дети отрекались от своих отцов в сталинское время. А с другой стороны, с точки зрения исторической морали мы прекрасно понимаем, что этого не может быть. Как здесь разбираться?

В. ВОЙНОВИЧ: Я думаю так, что это очень трудно, я этим детям не завидую. Например, я часто думал о Светлане Аллилуевой. Это же просто ужас – быть сыном или дочерью такого человека. Но всё-таки, в человеке должно быть какое-то… Я думаю, по-моему, как раз в Светлане Аллилуевой это есть. Она где-то защищала отца, но она и признавала, что он был человек особенный. Но вообще нормально, человеку должно быть неудобно за такого родителя, если он сам не такой же. И такие случаи бывают.

Кстати, насчёт извинений. У меня упоминается некто Георгий Радов. Это был человек, я не знаю, почему, но с самого начала моего появления в литературе, просто ненавидел меня, не мог пройти мимо меня, чтобы не прошипеть что-то такое. И он так рад был, когда его назначили председателем заседания, где меня исключали из Союза писателей! Я видел, что он торжествовал.

А потом, через какое-то время, мне его сын Александр Радов сказал: «Я знаю, что мой отец участвовал в Вашем исключении, мой отец был хорошим человеком, но мне жаль, что это было». Он считает, что его отец был хорошим человеком, у меня другое впечатление осталось о его отце. Но я настаивать, если я буду с ним когда-то говорить, настаивать на своём впечатлении не буду. Но я написал то, что было, только факты. Я ни на кого не возвёл никакой напраслины. Если мне человек не нравится, но есть какие-то непроверенные сведения, что он ест маленьких детей, я этого не напишу.

Я говорю только то, что я лично знаю об этом человеке.

К. ЛАРИНА: Берите наушники, Владимир Николаевич. Давайте начнём нашу конференцию. Напомню телефон прямого эфира – 363-36-59. Мы принимаем любые вопросы, Владимир Войнович готов ответить на ваши звонки. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Алло! Здравствуйте! У меня вопрос Владимиру Николаевичу. Владимир Николаевич, некоторые писатели, например, я читала Владимира Павловича Аксёнова, как-то стеснялись своих очень ранних произведений, и как бы отмахивался от них. Как Вы воспринимаете своё раннее творчество?

К. ЛАРИНА: Как зовут Вас?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Меня зовут Наталья.

В. ВОЙНОВИЧ: Наталья, я только что рассказал, что я выбросил 3 тысячи своих стихотворений в мусор. И кое-какие рассказы тоже выбросил.

К. ЛАРИНА: Н о рукописи же не горят! Где-нибудь всплывёт обязательно.

В. ВОЙНОВИЧ: Не знаю. Некоторые хотелось бы мне, чтобы всплыли, были какие-то, которые мне потом жалко стало, но я уже их не очень хорошо помню.

К. ЛАРИНА: Кстати, мы же тоже являемся свидетелями тому, как произведение давно почивших авторов, наброски, черновики или то, что они сами считали не совершенным, публикуют и издают. Как Вы считаете, это нужно издавать? Вот сейчас Набокова издали, его роман недописанный. Это даже не роман, это какие-то замыслы.

В. ВОЙНОВИЧ: Если автор не оставил прямого запрета…

К. ЛАРИНА: Набоков, кстати, оставил.

В. ВОЙНОВИЧ: Тогда это нехорошо, я считаю. Но наше любопытство к жизни великих людей, например, особенно Пушкина, уже всё, всё, всё вытаскиваем. Наверное, Пушкину не всё было бы приятно.

К. ЛАРИНА: Мне кажется, что он как человек ироничный, сказал бы: «Пусть их». Следующий звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Алло! Здравствуйте. Меня Алексей зовут. У меня такой вопрос. Я передал смс-ку. У Вас сербские корни. Что для Вас сейчас бывшая Югославия?

К. ЛАРИНА: Спасибо Вам за вопрос.

В. ВОЙНОВИЧ: Ну, что для меня сейчас… Сейчас для меня бывшая Югославия – это Сербия и Черногория. Я, кстати, в марте поеду в город Новый Сад, там будет Книжный салон. Для меня это, хотя я и не знаю сербского языка, но…

К. ЛАРИНА: Есть какой-то зов крови?

В. ВОЙНОВИЧ: Есть какой-то, есть. И они меня тоже воспринимают. Кстати, когда Югославия была ещё, я там был очень популярен. Кроме всего, наверное, и по этой причине тоже. И как-то я, когда приезжал туда, я чувствовал тоже, что я в какой-то степени свой. Не совсем, конечно. А когда начались все неприятности, когда страна разваливалась, когда её бомбили, я это переживал, как если бы бомбили Россию.

К. ЛАРИНА: Следующий звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Алло! Владимир Николаевич, добрый день. Добрый день, уважаемые дамы. Вопрос такой. Многое из того, что Вы написали в «Москве 2042», сбылось, на мой взгляд. Вы не хотите написать продолжение «Москва 2142», например?

К. ЛАРИНА: Чтобы нам знать, что дальше будет. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Георгий.

В. ВОЙНОВИЧ: Если продолжение будет в ту же сторону, то наверное меня тогда проклянут читатели. Нет, у меня пока таких планов нет, если говорить серьёзно.

К. ЛАРИНА: Вообще, это всё началось, реализация этого проекта «Москва 2042», она началась когда, на Ваш взгляд? Я думаю, что лет 10 назад, да?

В. ВОЙНОВИЧ: Да, наверное. Это странная вещь. Я когда написал, я уже говорил по «Эхо Москвы», я не хотел…

К. ЛАРИНА: Потому что когда всё началось сбываться постранично, то конечно же, на эту тему стали говорить.

В. ВОЙНОВИЧ: Я не хотел, чтобы это сбывалось. Но было странно. Как-то события пошли, начиная с 1985 или 1988-89 года. Казалось бы, совершенно в другую сторону. И я был искренне рад, что они пошли. Потом смотрю, опять. И получается так, что действительность возвращается к выдумке. Только оторвётся, и опять назад.

К. ЛАРИНА: Но они сами повторяют Ваш путь, когда называют все свои документы «Стратегия 2020», ну как тут не вспомнить Войновича! Конечно. Следующий звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте. Это из Екатеринбурга Андрей беспокоит.

В. ВОЙНОВИЧ: Здравствуйте, Андрей.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): У меня такой вопрос, Владимир Николаевич. По каналу «Культура» сказали, что на следующей неделе будут рассказывать про новый фильм по Вашей просьбе. Это что за фильм? И вообще, экранизация, что из того, что было на сцене и на экране, Вам наиболее понравилось?

В. ВОЙНОВИЧ: Андрей – это мой старый знакомый. Андрей, я не знаю, я из Вашего сообщения на моём сайте узнал об этом.

К. ЛАРИНА: Это Ваш постоянный читатель и слушатель, и зритель?

В. ВОЙНОВИЧ: Да. Я узнал о том, что будет такая передача. Поэтому я не знаю. Вполне возможно, хотя я в этом тоже не уверен, что речь идёт о фильме Валерия Пендраковского, который называется «Только не сейчас». Это перевод с польского. Потому что речь идёт об истории любви советского солдата к польской девушке. Может быть. Но у меня был маленький рассказ такой, а Пендраковский сделал совершенно самостоятельный большой фильм, со своим большим сюжетом, внутренним сюжетом.

Так что от меня там мало чего осталось. Это не упрёк Пендраковскому, просто рассказ был слишком маленький, а там много чего. Я думаю, что может быть речь идёт об этом. А из моих экранизаций, я недавно смотрел, это мне было нужно по делу, фильм «Шапка», по-моему, очень хороший фильм.

К. ЛАРИНА: Это, по-моему, Худякова?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет. Это делал Константин Войнов.

К. ЛАРИНА: А! Войнов! Простите, ради бога! Владимир Ильин там играет.

В. ВОЙНОВИЧ: Владимир Ильин, Лидия Шукшина-Федосеева.

К. ЛАРИНА: Да, да. Ещё звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Это «Эхо Москвы»?

К. ЛАРИНА: Да, да. Добрый ден9ь.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Владимиру Николаевичу хочу задать вопрос. Здравствуйте, Владимир Николаевич. Скажите, пожалуйста, вот таинственные страсти Аксёнова, не очень часто упоминает Ваше имя. В каком соотношении с этими людьми Вы находились? Я понимаю, что Вы разделяли их взгляды, но как Ваши взаимоотношения складывались с этими людьми?

К. ЛАРИНА: Спасибо за вопрос. Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Меня зовут Рустам.

К. ЛАРИНА: Записали Ваш телефон . Спасибо.

В. ВОЙНОВИЧ: Ну что я могу сказать…

К. ЛАРИНА: Вы были в другой тусовке.

В. ВОЙНОВИЧ: В какой-то степени. Мы все друг друга знали, мы были приблизительно одного возраста. С Аксёновым у нас разница в месяц. В литературе оказались примерно в одно и то же время. Но у нас были немножко разные группы. Мы иногда встречались все, где-нибудь в Доме Литераторов. Но были отдельные группы повседневного общения. И я тогда не входил в эту группу. Это была группа – Аксёнов, Евтушенко, Вознесенский, Бэла Ахмадуллина. С Бэлой Ахмадуллиной мы сейчас большие друзья. Но в то время это была немножко другая группа.

А наша группа – это люди, которые группировались вокруг «Юности», журнала. Я, Владимов, Сёмин был такой, это мы выходцы из «Нового мира» были. Мы в своей группе были, эти в своей. Вот так вот. Нет, конечно, общались. Но не так близко. Поэтому я даже не знал, что это упоминалось, поскольку я не дочитал.

К. ЛАРИНА: А все эти истории с Хрущёвым, они ведь и Вас касались?

В. ВОЙНОВИЧ: Они меня коснулись меньше.

К. ЛАРИНА: То есть, Вас не вызывали в то время?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, меня туда не вызывали. Я был не столь известен, как они. А меня пригласили только уже на проработки, которые были в московском комитете партии. Они там были, где Хрущёв командовал, а в московском комитете был самый главный начальник Егорычев, где прорабатывали. Мне тоже тогда попало, потому что был такой человек – секретарь ЦК по идеологии Ильичев.

К. ЛАРИНА: Он фигурирует у Аксёнова.

В. ВОЙНОВИЧ: Он меня обругал, после этого у меня были большие неприятности. Но прямо я там не присутствовал.

К. ЛАРИНА: Вопрос на смс от Тани: «Простили ли Вы предавших?»

В. ВОЙНОВИЧ: Я никого… я считаю, что для того, чтобы простить, надо выслушать по-крайней мере извинения. Да, чтобы кто-то попросил прощения. Если бы кто-то попросил, я бы простил. Я вообще человек, легко прощающий. Когда особенно я вижу, что человека мучают какие-то угрызения совести. Когда я вижу, что не мучают, я их не прощаю. Но посто я испытываю к ним прежнее презрение.

К. ЛАРИНА: А как же! Время было такое.

В. ВОЙНОВИЧ: Время не для всех было такое. Были и другие люди. Тогда я встречал очень много благородных людей, например, Виктора Платоновича Некрасова, Александра Моисеевича Володина, Булата Шалвовича Окуджаву, было очень много благородных людей в то же самое время.

К. ЛАРИНА: Сергей из Саратова спрашивает: «Как Вы думаете, сколько ещё лет мы будем жить под чекистским игом?»

В. ВОЙНОВИЧ: Это трудно сказать. Это мне надо написать новый роман. Вот какой-то человек предложил на сто лет продлить. Может быть.

К. ЛАРИНА: «Кто является прототипом повести «Шапка»?

В. ВОЙНОВИЧ: Прототипа повести «Шапка» у меня прямого человека не было. У меня был такой человек, но нет… я его не буду называть, а то за него обидятся. Был у меня приятель, у которого были некоторые черты этого героя.

К. ЛАРИНА: Я сейчас смотрю вопросы, у нас время истекает, а я обещала пять вопросов. Сейчас, сейчас, сейчас… «Расскажите историю написания гимна космонавтов «Четырнадцать минут». Много вопросов на эту тему.

В. ВОЙНОВИЧ: Это очень длинная история, я её много раз рассказывал, описывал. Пулемётно рассказываю. Я работал на радио в передаче «С добрым утром». И однажды нужна была песня на космическую тему. И наша редактор Наталья Сухаревич не могла найти автора, она звонила всем, все отказывались. Тогда я сказал: «Давай я напишу». Она спросила: «Сколько тебе нужно времени?» Те требовали много времени. А я сказал, что завтра принесу. Я завтра принёс, она продиктовала Оскару Фельцману. Фельцман в тот же день написал музыку, артист Трошин её спел и она сразу стала знаменитой.

К. ЛАРИНА: Я очень люблю эту песню в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён».

В. ВОЙНОВИЧ: Ну, там ироническая такая…

К. ЛАРИНА: Самая лучшая! Владимир Николаевич, у нас времени остаётся очень мало, хотелось бы вернуться в сегодняшний день и услышать Ваше ощущение от дня сегодняшнего. Насколько оно благоприятно для творчества в сегодняшнее время?

В. ВОЙНОВИЧ: А для творчества, я думаю, любое время благоприятно. И то, советское, оно тоже было благоприятно для творчество. Оно не было благоприятно для публикаций, для благополучия. Но благоприятно потому, что оно даёт много материалов и пищи для размышлений.

К. ЛАРИНА: Вы сейчас пишете статьи публицистические?

В. ВОЙНОВИЧ: Нет, сейчас я не пишу.

К. ЛАРИНА: А почему?

В. ВОЙНОВИЧ: Потому что мне просто некогда. Я стал многостаночником, я должен и писать, и рисовать. Публицистические статьи отнимают слишком много времени.

К. ЛАРИНА: Ну что, всё, что ли, Майя?

М. ПЕШКОВА: Последний вопрос. Что пишет писатель Ольга Войнович?

К. ЛАРИНА: Это дочь Владимира Николаевича – для тех, кто не знает.

В. ВОЙНОВИЧ: Писатель Ольга Войнович, она только в замысле каком-то находится. Она задумала ещё какую-то книгу, и этот замысел очень смутный, я его ещё сам не понял.

К. ЛАРИНА: Ну и, наверное, стоит вернуться к живописцу Войновичу. Мы вернёмся к нему или никогда?

В. ВОЙНОВИЧ: Ну да, я, кстати, первый раз, я раньше не решался оформлять свои книги, но сейчас для «Автопортрета» взяли какие-то мои автопортреты множественные. Я сейчас оформил трёхтомное издание «Чонкина» в мягкой обложке.

К. ЛАРИНА: То есть, сами?

В. ВОЙНОВИЧ: Сам нарисовал.

К. ЛАРИНА: Прекрасно.

М. ПЕШКОВА: Напомним, что книга вышла 15-тысячным тиражом. Издательство ЭКСМО. Её ещё пока можно купить.

К. ЛАРИНА: Товарищи! Её надо читать! Не просто купить, а читать, чем мы и займёмся сейчас с Майей Пешковой и все наши счастливые слушатели, которые сегодня выиграли эту книгу. Напомним, она называется «Автопортрет. Роман моей жизни». Я так понимаю, что это не только роман жизни Владимира Николаевича Войновича, но и роман жизни страны Советов, советской страны. Безусловно, это время самое главное. Спасибо Вам огромное, Владимир Николаевич, желаем Вам здоровье и всегда ждём.

В. ВОЙНОВИЧ: Спасибо.

К. ЛАРИНА: Надеюсь, что быстренько напишете ещё такую… не менее большую.

В. ВОЙНОВИЧ: Правильно! Очень хорошее пожелание.