Театральная проза - Владимир Качан, Владимир Еремин - Книжное казино - 2009-01-04
К. ЛАРИНА: 12:15. Мы начинаем наше традиционное воскресное «Книжное казино». Здесь Ксения Ларина, здесь Майя Пешкова, Майечка, приветствую тебя.
М. ПЕШКОВА: Добрый день.
К. ЛАРИНА: У нас сегодня театральная история, поскольку у нас в гостях будут актёры, они же и писатели. Владимир Качан, добрый день, Володя.
В. КАЧАН: Добрый день.
К. ЛАРИНА: И Владимир Ерёмин.
В. ЕРЁМИН: Здравствуйте.
В. КАЧАН: Кинотеатральные.
К. ЛАРИНА: Кинотеатральные. У меня написано «Владимир Качан, народный артист РФ, актёр кино и театра-школы современной пьесы».
В. КАЧАН: Вот первое совершенно не имеет значения.
К. ЛАРИНА: Да? Ну, мы хотели побольше накидать. Владимир Ерёмин – заслуженный артист РФ. И начинающий писатель. Тут у нас роли распределены. У нас сегодня старший товарищ Владимир Качан, маститый писатель, будет давать советы вступающему только на этот скользкий путь.
В. КАЧАН: Я тоже начинающий, 1998 год.
К. ЛАРИНА: Десять лет как первая книжка вышла. У Владимира Ерёмина первая книжка вышла сейчас.
В. ЕРЁМИН: До этого было три детских книжки, издательство «Оникс», она называлась «Батакакумба, полосатое лето». Но это было давно.
В. КАЧАН: Простенькое название…
К. ЛАРИНА: Можно ещё повторить название?
В. ЕРЁМИН: «Батакакумба» - серия так называлась. А книга называлась «Полосатое лето».
К. ЛАРИНА: Но теперь дети выросли и появилась книга «Я иду по ковру». Издательство ЭКСМО, эту книжку вы получите в подарок. Владимир Качан представит сегодня свою книгу «Юность Бабы Яги». Это не сказка, хотя в какой-то степени… может быть… Можно это назвать сказкой, Володь?
В. КАЧАН: Без этого вообще нельзя обойтись, потому, что название «Юность Бабы Яги» мне выложил на блюдечке Леонид Филатов. И сказал: «Напиши следующую книжку после двух этих первых, напиши теперь сказку» Я думал передохнуть в этом писательском труде некоторое время. Но название, согласитесь, броское, смешное, оно меня так завело, что я принялся тут же за это дело. Но быстро понял, что сказки, как таковой, типа «Жил да был… а потом… по усам текло, да в рот не попало…» это у меня не выходит ничего. А выходит вполне какая-то такая реальная история. Потому, что Баба Яга, я тут придумал сначала, что это будет юная девушка, которая вырастает в колдовском клане. Современном совершенно. Которые печатают в газетах, что тысячу процентов отворот, приворот. Отворожу любовницу вплоть до отвращения… Вот эти люди.
Я подумал, поскольку речь будет идти об юной Бабе Яге, к тому же красавице, которая топчется по всем, встречающимся ей на пути мужчинах, оставляет их за бортом, и идёт дальше по жизни, беря от жизни всё, и не давая взамен ничего. И я подумал, что если идёт речь о Бабе Яге современной, условно говоря, а не о протопопе Аввакуме, то обрастает это всё деталями сегодняшнего дня. Там есть и колдуны, и бандиты, и проститутки. Там есть всё, что мы каждый день видим не только в жёлтой прессе, но и в телевизионных новостях.
В. ЕРЁМИН: Когда ты писал эту книгу, ты вспоминал про Евгения Шварца? Он же у нас родоначальник этой традиции.
В. КАЧАН: Я не вспоминал. Мне, кстати, эта ассоциация, тобою высказанная, в голову не приходило. Это лихо. Потому, что Евгений Шварц – один из моих любимых писателей просто. Он совершенно замечательный человек. Там есть только аксессуары сказки. В конце героиня попадает в избушку на курьих ножках, только в совершенно другом архитектурном обрамлении, но попадает. И там есть какая-то сказочная атрибутика. Но не более того. Всё.
К. ЛАРИНА: Сказал… Хочу ещё раз объяснить слушателям, которые, может быть, не поняли, что речь идёт о художественной прозе, это не мемуары. Я думаю, что после такой аннотации Владимира Качана будет понятно, что это не мемуарная история.
В. ЕРЁМИН: Все испытывают жуткое облегчение.
К. ЛАРИНА: Да, обычно когда актёры или люди творческих профессий, художники, музыканты, главные режиссёры приносят книжки в нашу студию, то это обычно традиционно мемуары. «Жил-был я».
В. КАЧАН: Нет, я испытываю немотивированную гордость от того, что эти книжки лежат на полках там, где прозаики. А мемуарная актёрская литература лежит в другом месте. Я испытываю большую гордость.
К. ЛАРИНА: У меня первый вопрос, поскольку вас объединяет не только общая профессия и масса совместных творческих дел и человеческая дружба, но ещё в ваших книжках главные героини – это женщины, что меня совершенно поразило. Я сначала прочитала книгу Владимира Ерёмина, потом я читала «Роковую Марусю», сейчас начала читать «Юность Бабы Яги», и меня это поразило. Почему это не мужская история, почему женщин выбираете в качестве героини?
В. КАЧАН: Потому, что это самое интересное.
К. ЛАРИНА: Надо же знать этот предмет!
В. ЕРЁМИН: Во-первых, мы актёры, и нам по роду службы приходится перевоплощаться. И даже если бы мы написали роман о собаке, то…
В. КАЧАН: …собака была бы сукой.
К. ЛАРИНА: Но почему, что же это такое?
В. ЕРЁМИН: Потому, что, видимо, природа актёрская по натуре своей женственна, в отличие от природы режиссёра. Но мы можем тот же упрёк адресовать Стендалю, спросив, что это за мадам Бовари? Что у Вас с ней общего?
К. ЛАРИНА: Но он, всё-таки, тренировался. Это не первый его роман.
В. ЕРЁМИН: Я думаю, что во многом это происходит оттого, что я очень люблю женщин, хорошо их чувствую.
М. ПЕШКОВА: Или они Вам так надоели, что Вы хотели описать это?
К. ЛАРИНА: Разоблачить, наконец-то!
В. ЕРЁМИН: Нет, мне кажется, что женщины – это такая удивительная инопланетная сущность в нашей жизни, совершенно непохожая на мужчин. И я как-то чувствую притяжение к этой теме всегда. Эта тема – это такая вещь, которую не ты находишь, а она находит тебя. Случилось так, что однажды я услышал историю о том, как одна из актрис, дело было в провинции, она выкинула похожую такую штуку, такой фортель – она заперла соперницу в гримёрной, и вышла на премьере первой, хотя назначена была та, которая была заперта. Это был очень ярких поступок. Не вдаваясь в моральную оценку этого всего, мы можем сказать, что это неординарный поступок. Учитывая, что актёрская природа и порода чрезвычайно зависима от всего, начиная от драматургии, кончая режиссурой, распределением ролей, художником, партнёрами и т.д. Но этот яркий поступок запал мне. И потом, спустя некоторое время вырос в киносценарий.
Киносценарий по разным причинам не был запущен в производство, но тема не отпускала, не давала покоя, и на этом материале возникла книжка эта.
К. ЛАРИНА: Я ещё добавлю, как я понимаю, что речь идёт не просто о женщине и в случае Владимира Ерёмине, и в случае Владимира Качана, а об идеальной женщине. Это женщина Вашей мечты, Владимир Ерёмин?
В. ЕРЁМИН: Я могу сказать да, в том смысле, что многие черты этой женщины почерпнуты из жизни. Начиная от цвета волос…
К. ЛАРИНА: Сейчас о жене ещё…
В. КАЧАН: Это как: «Пользуясь случаем, хочу передать привет».
В. ЕРЁМИН: Проницательности Ксении Лариной можно только позавидовать. Я могу только добавить, что этот человек был и редактором этой книги, потому, что по совместительству он ещё и театровед, и редактор с большим опытом редактуры. Когда эта книга попала в издательство…
К. ЛАРИНА: …она прошла уже через её руки.
В. ЕРЁМИН: Да. В принципе, от редактора издательства она уже получилась в том виде…
К. ЛАРИНА: То есть, когда ты писал, ты понимал, кто будет редактировать эту книгу. Поэтому получился идеальный тип женщин.
В. ЕРЁМИН: Я создавал неизбежность. Ну и редактору издательства там уже ничего не пришлось делать, она вычеркнула две или три фразы, которые, с её точки зрения, были не нужны. И всё.
К. ЛАРИНА: Похожий ли случай у Вас, Владимир Качан?
В. КАЧАН: Я с тобой не могу согласиться, что…
К. ЛАРИНА: Это идеальная женщина?
В. КАЧАН: Понятное дело, что Баба Яга не может быть моим идеалом. Ты не дочитала. Во второй части романа есть альтернативная Бабе Яге фигура женская, которая могла бы быть, может быть, такой недостижимой мечтой любого начинающего литератора. Но, тем не менее, Не могу согласиться и в том, что роман о женщине. Хоть он и называется «Юность Бабы Яги», но дальше стала вытанцовываться другая линия поэта, совершенно противоположной фигуры. Человек, который себя щедро отдаёт. А с другой стороны женщина, которая всё забирает. Один такой типа лох, а другая – вполне практичное существо.
К. ЛАРИНА: Она очень умная, обаятельная.
В. КАЧАН: И очень красивая. Мне кажется, что эта тема вечная и актуальная особенно сегодня, потому, что у меня вызывает почти брезгливое отвращение эта популяция практичных девушек и женщин, что я не мог об этом не написать. Вот и всё.
К. ЛАРИНА: А почему тогда действие….
В. КАЧАН: Так что поэт – там вторая главная фигура, не только женщина.
К. ЛАРИНА: А почему мир шоу-бизнеса? Почему не в театральную действительность ты погрузился?
В. КАЧАН: Там о театре ни звука. И это даже хорошо. Но есть какие-то перспективы в этом плане. Потому, что я продолжаю обрастать театральными впечатлениями. И моя временами злоязычность просится наружу. Я столько повидал за последнее время такого, что просто подлежит саркастичному изложению.
В. ЕРЁМИН: Литература – это способ излить желчные массы.
М. ПЕШКОВА: Владимир Андреевич, Вы встречаете в романе Новый год в необычном месте. Это была реальность или Ваша фантазия?
В. КАЧАН: Там, в начале есть такое – автор благодарит тех, тех, тех, и особенно Александра Волыха. Это мой друг, поэт, который, в общем, в большой мере прообраз второго героя, поэта. Там зовут его Саша Велехов, а это Саша Волых. Он мне рассказывал массу историй, которые я дофантазировал, дополнял, литературным образом оформлял. Но фактически, т.е. базовую основу он мне часто выдавал. Я не помню уже насчёт сумасшедшего дома, в котором они празднуют Новый год…
М. ПЕШКОВА: Эту бабу огромную, которая водку схватила и сказала…
В. КАЧАН: Нет, это уже придумано. Это аксессуары.
М. ПЕШКОВА: Как они танцуют, глядя в потолок…
В. КАЧАН: Это тоже придумано.
М. ПЕШКОВА: Замечательная сцена.
В. КАЧАН: Это тоже придумано. Мне казалось, что в сумасшедшем доме всё должно быть поэтично. Главная мысль была такова, что они, отпраздновав Новый год в сумасшедшем доме, потом уже протрезвев, возвращаются на рассвете в Москву, выезжают за ворота сумасшедшего дома, и один из персонажей говорит этому поэту Саше: «Тебе не кажется, что мы из нормального мира возвращаемся в сумасшедший дом?» Это было главное. Саму историю, я так полагаю, что в огромной мере нафантазировав, написал Саша Волых.
К. ЛАРИНА: Ну, там есть посвящение в начале этой книжки. Я так понимаю, что все люди, которых ты перечисляешь, они так или иначе…
В. КАЧАН: Эта книжка посвящена Леониду Филатову.
К. ЛАРИНА: Я уже сказала, что в книге у Владимира Качана место действия в основном, насколько я понимаю, это сфера шоу-бизнеса. Там очень много узнаваемых людей, про которых тоже хочется этого сказать.
В. КАЧАН: Нет, только в начале.
К. ЛАРИНА: А у Владимира Ерёмина, конечно же, театр. Но там он не жалеет и другую сферу общей жизни, это СМИ, и в первую очередь телевидение. Здесь откуда были почёрпнуты знания о том, как это всё происходит? О той степени цинизма…
В. ЕРЁМИН: Некоторым образом я тоже погружался в эту инстанцию. Я там три года вёл программу «Алфавит».
К. ЛАРИНА: Это безобидная программа, это же не «600 секунд».
В. ЕРЁМИН: Но я же находился в этих стенах, дышал этим воздухом. Было ещё несколько программ, которые я вёл в разное время на разных каналах. Поэтому я не бросаюсь с топором на видеокамеру и спокойно отношусь к микрофону.
К. ЛАРИНА: А есть какой-то прототип у героя? Журналист, который тоже человек не достаточно наказанный?
В. ЕРЁМИН: А разве он на кого-нибудь не похож?
К. ЛАРИНА: На кого?
В. ЕРЁМИН: Ну… Я в данном случае хочу уйти от прямого ответа. Если он не похож, значит не похож.
К. ЛАРИНА: Ну на кого? На Михаила Леонтьева?
В. ЕРЁМИН: Нет, совсем нет.
К. ЛАРИНА: На Сергея Доренко?
В. ЕРЁМИН: Ну вспомни! Человек, который начинал как спортивный комментатор, потом перешёл в другой разряд. Что это за человек? Ни ростом, ни разворотом плеч Господь не обидел Кирилла и т.д.
К. ЛАРИНА: Ну, Володь… Ну кто это?
В. ЕРЁМИН: Нет, я не буду говорить.
К. ЛАРИНА: Сейчас мне Света подскажет. Света сейчас мне напишет, Ростовцева. Набутов?
В. ЕРЁМИН: Ну… Может быть. Я здесь сделаю загадочное выражение лица.
К. ЛАРИНА: Послушай! Разве он такой?! И это он делал???? Это правда?
В. ЕРЁМИН: Нет. Это называется «Я тебя слепила из того, что было». Способ построения материала был таков, что как только ты открываешь рот, чтобы сказать: «Ах, так вот это же вот он!!!», тут же возникает нечто такое в этой книжке, что немножко тебя уводит в сторону. Мне хотелось бы избежать прямых соответствий, мне кажется они не очень плодотворны в данном случае.
К. ЛАРИНА: Ну, без этого никуда, потому, что когда так всё подробно описывается, ты начинаешь гадать, а кто тут зашифрован.
В. ЕРЁМИН: Правильно. Но когда речь идёт о худруке театра, это может быть кто угодно. Потому, что есть некие родовые черты, которые их всех в один, по какому-то признаку объединяют. Но в то же время есть какие-то индивидуальные, которые их разъединяют.
К. ЛАРИНА: Хорошо. О других разоблачениях мы поговорим во второй части программы и зададим вопросы, которые связаны так или иначе с театром. Сейчас Новости. Потом продолжим.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Напомню, что сегодня в нашем «Книжном казино», которое ведут, как обычно Ксения Ларина и Майя Пешкова, Владимир Качан и Владимир Ерёмин, актёры, которые сегодня у нас представляются в качестве писателей. Мы сегодня говорим о книгах, которые вышли недавно в издательстве ЭКСМО. Книга Владимира Качана «Юность Бабы Яги», и книга Владимира Ерёмина «Я иду по ковру». Мы эти книжки вам сегодня подарим. Я сейчас прочту вопросы, которые Владимир Ерёмин придумал… или это тоже жена придумывала? Прикидывается Ерёмин умным человеком.
В. ЕРЁМИН: Совместно.
К. ЛАРИНА: Давайте мы, всё-таки, извинимся за Флобера. Мы сделаем это, товарищи? Потому, что там уже Владимира Качана обвиняют, что он не знает, кто автор «Госпожи Бовари». Слухи разойдутся со стремительной скоростью. Давайте скажем всю правду. Ошибся Владимир Ерёмин, случайно оговорился.
В. ЕРЁМИН: Мы же писатели, а не читатели.
В. КАЧАН: Кроме того, у Стендаля с женщинами всё в порядке.
В. ЕРЁМИН: Давайте полистаем «Красное и чёрное»,
К. ЛАРИНА: Вопросы. Какой аксессуар в облачении актёра античного театра используется в переносном смысле для определения преувеличенно фальшивой, излишне пафосной манеры актёрской игры? Это первый вопрос. Второй. Какой коллективный персонаж античной трагедии использовал в своих пьесах советский драматург Алексей Арбузов. Следующий вопрос. Какой принцип распределения ролей существовал в шекспировском театре «Глобус»? Следующий вопрос. Какую пьесу русские антрепренеры использовали, как образец для наиболее полного и правильного формирования труппы? Считалось, что если труппа способна сыграть эту знаменитую пьесу, она могла исполнить любой репертуар. Что это за пьеса? Где состоялась премьера чеховской «Чайки»? Какой театральный термин был введён Мейерхольдом в его режиссёрскую и педагогическую практику для обозначения новой системы подготовки актёра?
В. КАЧАН: Жванецкий сказал по этому поводу следующее. На Руси одним из самых тяжёлых оскорблений считались слова «Больно умный».
К. ЛАРИНА: Да, да, да. Но мы сейчас посмотрим.
В. ЕРЁМИН: Нет ощущения, что когда зачитывается пятый или шестой вопрос, то первый уже забывается.
К. ЛАРИНА: Нет, люди же выбирают один вопрос. Сейчас удивитесь! Мы минут через 10 включим телефон и вы удивитесь, что наши слушатели эти вопросы расщёлкают. Телефон 363-36-59. Заметьте, что ведущая умело избегает вопроса, почему вы решили взяться за перо? Оцените, пожалуйста, высокий профессионализм ведения программы.
В. КАЧАН: Обычно я на такие вопросы отвечал стандартной фразой: «Чтобы лучше слышать».
К. ЛАРИНА: Но я подозреваю, что в каждом актёре сидит некая обида за то, что он принадлежит к этому классу исполнительского пусть и мастерства, и высокого искусства, но это вторичный продукт. Об этом любят говорить режиссёры, пока актёры их не слышат. Что всё равно, с одной стороны это чужой текст, с другой стороны – это рука вожака, авторский взгляд режиссёра, который сам выстраивает спектакль, как это ему видится. И где-то там, уже в качестве «чего изволите?» бедные артисты, произносящие чужие тексты и исполняющие чужую волю. Поэтому попытка вырваться из круга зависимости (это я всё придумываю сейчас), она, конечно же, как мне кажется, в любом актёре сидит.
И у кого есть возможность себя проявить, вырваться, сказать миру, что ты способен на нечто большее, чем просто исполнять что-то, то возникают либо актёры – замечательные писатели, как присутствующие здесь, можно ещё назвать Смехова, Филатова, Левитина и много-много людей, вышедших или оставшихся и в театральном мире, и при этом удачно сочетающих литературную деятельность с сценической. Либо есть актёры, которые становятся художниками, или которые начинают писать песни, музыку, как Владимир Качан, который замечательный композитор. Понятно, о чём я спрашиваю?
В. КАЧАН: Ксюш, по этому поводу ты в конце сказала всё. По поводу меня, Володя Ерёмин скажет по поводу себе другое, может быть, а для меня это гордое звание «артист» не было никогда превалирующим. Вообще никогда. Дело в том, что наибольшую известность я приобрёл именно в области песни. Когда мы с Филатовым начали сочинять на первом курсе, меня как артиста не знал вообще никто. Но песни расходились уже со страшной динамической инерцией, если так можно выразиться, по всей Москве, по всей студенческой Москве. За песню «Оранжевый кот» меня знало половина Москвы. И деньги я зарабатывал больше песнями. И артистом я себя считал во вторую очередь. Первая очередь – сочинение музыки.
А что касается литературы – это один из способов самореализации. Если бы я умел рисовать, я бы начал делать что-то в этой области. Или лепить. Не при Зурабе Церетели будет сказано. Я действительно так думаю. И этот пассаж есть в «Юности Бабы Яги». Если человек наделён какими-то способностями, это и воспитание детей или кулинария, или что-нибудь ещё в этом роде, он эти способности зарыть в землю не должен. Это грешно. Это дар страшно сказать от кого. Если этим даром не воспользуешься – значит обидишь, страшно сказать кого. Он тебе подарил, а ты никак. Поэтому все те способности, которые у тебя есть, необходимо прижизненно хоть как-то осуществить и реализовать.
Поэтому только это. Ты берёшь, и если ты чувствуешь, что это у тебя получается, что это действительно некий дар, действительно способности, а не дилетантство, а я проверил. Для меня важно было очень первая напечатанная «Роковая Маруся» в солидном журнале «Октябрь». Если бы этого не было, я бы ничего не стал делать дальше. Писал бы, может быть, в стол. Но для меня это был тест на качество. То есть, это актёрское баловство, типичное, именно актёрское, мемуарного толка, либо это имеет отношение к литературе, как я её понимаю. Выяснилось, что имеет. Это был один из самых счастливых дней моей жизни, когда журнал «Октябрь» напечатал «Роковую Марусю». Я понял, что я могу.
Дальше начинается ответственность за свои собственные способности. Ответственность. Потому, что если ты можешь, значит можешь.
К. ЛАРИНА: Вторая книга всегда сложнее даётся.
В. КАЧАН: Всё равно. Если ты можешь, значит должен. Это уже надо, иначе придётся… Такое зябкое чувство, что потом придётся ответить.
К. ЛАРИНА: Скажи, пожалуйста, это каким-то образом влияет на твою работу актёрскую?
В. КАЧАН: Вот заметь. Высоцкий в ранних фильмах выглядит почти беспомощным. С крашенными волосами, белыми какими-то. Его неистовое стремление попасть в кинематограф, оно там совершенно ясно читается. Потом дальше его узнаёт вся страна и пол-Европы по песням. И он обретает некую уверенность. Он твёрдо стоит на ногах. И последние кино-работы блестяще выполнены.
К. ЛАРИНА: Как и в театре.
В. КАЧАН: Да, и в театре тоже. Это даёт чувство собственного достоинства. Есть за что себя уважать. Поэтому суетиться под клиентом он уже не будет, не станет. И выбирать кино будет не такое, какое предлагает любой. Вот так и здесь. Точно так.
К. ЛАРИНА: Володь…
В. ЕРЁМИН: Мне кажется, что эта профессия рождается не из ощущения ущербности, что ты в качестве актёра что-то не можешь высказать. Просто Бог даёт какой-то смежный дар, мы можем вспомнить сейчас Юрия Богатырёва, который был замечательным, в высшей степени профессиональным художником.
К. ЛАРИНА: Прыгунов, кстати, замечательный художник.
В. ЕРЁМИН: И здесь важно понять, что мы берём за основу в качестве идеального человека. С моей точки зрения идеальный человек – это Леонардо да Винчи, который всё делал в высшей степени талантливо, а иногда и гениально. Мне кажется, что если Господь дал какой-то один дар, то есть точка зрения, что это опасный микроб, который посещает опасных людей. Этот микроб, как это определял Фрейд, человека, который зациклен на своём позвоночном столбе, получает удовольствие от того, что сидит за столом и водит пером по бумаге. Я думаю, что этот микроб графоманства, который посещает Ивана Ивановича Пупкина и Льва Николаевича Толстого в равной мере, он просто имеет разный исход. Лев Николаевич садится за стол и выдаёт свои великие произведения, а Пупкин в крайнем случае может только обременять Интернет своими произведениями.
Посмотрите, что делается в Интернете! Там ведь сотни тысяч романов, повестей, рассказов.
К. ЛАРИНА: Сетевая литература, кстати, выходят книжки.
В. ЕРЁМИН: Пишет огромное количество людей. И в подавляющей массе из 100 авторов, я думаю 99 абсолютные графоманы. И помимо всего прочего, сам процесс писания – это большая радость. И когда она вырастает в какую-то невероятную потребность писать изо дня в день, как это было у Фёдора Михайловича Достоевского, поспевая за издателями, за газетами или книгами, за необходимостью продолжать сюжет, это, конечно, тяжело и страшно. Но если ты свободен от этой обязанности, то это превращается в отдельное удовольствие.
К. ЛАРИНА: А ты мучился, когда писал книжку?
В. ЕРЁМИН: Нет. Но самое сложное, конечно, это отгородиться от внешнего мира, потому, что существуют какие-то неотложные дела, существуют какие-то звонки, телевизор, нежданные визиты и прочее. Вот выключить себя из данного контекста – это самое сложное.
К. ЛАРИНА: Тогда следующий вопрос, а потом будем принимать ответы от слушателей.
В. КАЧАН: Можно я скажу про Интернет чуть-чуть, поскольку ты затронула этот вопрос. Журнал «Октябрь», Ирина Барметова, которая напечатала «Роковую Марусю».
В. ЕРЁМИН: В Интернете?
В. КАЧАН: Нет, журнал «Октябрь». А Интернет – это совсем другое. Мне недавно рассказали, как одна продвинутая девушка увидела в Интернете стихи Пастернака и написала ему, что «Боря, ты пишешь прикольные стихи, хочу с тобой переписываться».
(Смех)
В. КАЧАН: Прикольные стихи у Пастернака! А кто-то, поймав такого же молодого человека, ведёт с ним обширную переписку от имени Цветаевой.
К. ЛАРИНА: В этом есть тоже какой-то театральный момент, очень прикольный.
В. КАЧАН: Как бы Интернет не убил элементарное чтение с книгой в руках.
В. ЕРЁМИН: Мне это напоминает моих студентов, которые на вступительных экзаменах во ВГИКе на вопрос: «Читали ли вы «На дне» Горького?» Говорили: «Да, конечно, читали, безусловно». «Про что эта пьеса?» «О подводниках».
К. ЛАРИНА: Понятно… Про уровень образования сегодняшних абитуриентах можно отдельно разговаривать, можно концертную программу сделать. По поводу журнала «Октябрь», с чего начал Владимир Качан. Давайте так. Вы по-прежнему, несмотря на то, что занимаетесь литературным трудом, остаётесь в театральном пространстве. Насколько вам важно признание писательской общественности? Опять же, вспоминая Высоцкого, давайте вспомним, как он страдал и переживал, как его это мучило, то, что его совершенно не воспринимают, как поэта. Об этом много написано, он и сам оставил по этому поводу свои признания горестные, как ему было это тяжело переживать, что никто его за поэта всерьёз не держал.
В. КАЧАН: Ну как? Бродский держал.
К. ЛАРИНА: А Евтушенко не держал.
В. КАЧАН: Да ну! Володя эту тему уже затронул. Там одна из главных составляющих, которую никто не принимает в особое внимание. Она одна из главных составляющих этой работы. Ради чего этим занимаются? Ради популярности, славы, признания, успеха? Да нет же! Вот если бы меня спросили, я бы совершенно честно ответил бы, что мне интересно это делать. Это интересное занятие. Потому, что в прозе ты сам себе костюмер, гримёр, режиссёр, артист, когда пишешь диалоги. И за женщину, и за мужчину.
К. ЛАРИНА: Вопрос о признании профессиональных писателей не стоит? Не волнует? Члена Союза писателей.
В. КАЧАН: Успокаиваешься только тогда, когда вспоминаешь, как Булгаков написал своё знаменитое произведение, лежавшее потом 25 лет в столе. Ничего. Ничего. Что надо – то появится. И вообще, звёздность, это невыносимое слово, оно определяется только временем. Я так думаю.
В. ЕРЁМИН: Я должен сказать, что для меня этот роман не является первым прикосновением к этой субстанции, под названием литература. У меня на сегодняшний день около 10 поставленных сценариев, они тоже имеют некоторое отношение к литературе, хотя наверняка имеют более прикладной характер. Но мне кажется, что если бы профессиональные писатели ранга Улицкой или Дины Рубиной или Дмитрия Быкова сняли бы вдруг шляпу и отвесили поклон в наш адрес, мы бы не были шокированы.
М. ПЕШКОВА: Или общественность присудила бы вам премию. Скажем, Большую Книгу.
В. ЕРЁМИН: Будем считать это обращением к общественности.
В. КАЧАН: Вообще-то, всем известно, что это совершенно клановое мероприятие, все эти вещи. Это свои – здесь, а это свои – здесь. И премия Буккер, анти-Буккер, свои… И не из этой стилистики люди туда никогда не попадут. И общественность или читательский спрос никогда не будет, извиняюсь за тавтологию, спрошен. Это их не интересует. Здесь надо спокойно себя вести. Я не устаю повторять одну историю, замечательную совершенно, которая может касаться и артистов, и писателей. Вообще, Виктор Петрович Астафьев на встрече с читателями в Останкино, лет 20 тому назад, я обратил внимание на этот его пассаж. Его спросили, как он относится к славе, к популярности, что его называют живым классиком.
Он сказал, что хорошо относится, очень приятно. Очень приятно. Подписываешь кучу книг… Прекрасно всё. Идёшь такой счастливый и гордый домой, открываешь дверь, заходишь в кабинет, на полки смотришь, а там стоят Пушкин, Гоголь, Чехов… И дальше очаровательная фраза. «И как-то успокаиваешься». Вот я бы советовал всем как-то успокоиться. Если ты чувствуешь… Вообще-то, я не знаю, Володя говорит про графоманов или дилетантов, у них есть какая-то странная уверенность в том, что они делают это и это останется в веках. Мне встречались такие стихи и образчики прозы. В общем, каждый художник или композитор или артист, но артист в меньшей степени, он знает, что после него останется ли вообще или не останется. Знает.
Не будем так… Давай приведём самый высокий пример. Пушкин знал внутренне, что он гений. Я в этом совершенно уверен, изучая этот материал.
К. ЛАРИНА: Как и Моцарт знал, что он гений.
В. ЕРЁМИН: Я бы добавил вот что. Если говорить о том, насколько важна оценка писательская профессиональная, то тут очень важно сказать о том, что когда я делал эту книжку, то я внутренне пытался дистанцироваться от того мейнстрима, который сейчас существует и не в лучшем качестве, я имею в виду авангардные проявления современной литературы, т.е. претенциозность какая-то, какая-то фальшивая и временами неоправданная острота, заострённость тех или иных коллизий, ненормативная лексика, зашифрованная пустота очень часто. Но сделать так, как никто до меня не делал. Сделать так, чтобы потом все закричали: «Вы знаете, это и является ценным на сегодняшний день!»
Мне хотелось работать, всё-таки, больше в русле классической литературы, на которой мы воспитаны. Это начало 20 века, это 19 век. Это принципиально важно. И с этой точки зрения я не думаю, что это могло бы быть оценено очень высоко всеми участниками этого мейнстрима.
К. ЛАРИНА: Я хочу обратиться к нашим слушателям, и вот что сказать. У нас остаётся мало времени, мне кажется, что у нас сегодня важный разговор состоялся в студии. Давайте вы свои ответы присылаете на смс +7-985-970-45-45. И я думаю, что через час я обязательно сообщу имена победителей. А время я оставляю для того, чтобы вспомнить ещё одного человека, который вас объединил. Это Александр Абдулов. Вчера ровно год исполнился со дня его ухода из жизни. Фильм, в котором вы вместе снимались «Ниоткуда с любовью, или весёлые похороны», так в прокат и не вышел. Это просто стыдно и позорно перед памятью замечательного человека и артиста. Жалко, что год прошёл, а этот фильм никто не видел, кроме как владельцы DVD.
У меня есть песня в исполнении Александра Абдулова, которую я впервые услышала после его смерти. Это песня, посвящённая памяти ушедших актёров и она, конечно, слушается совсем по-другому. Я бы хотела, чтобы вы сказали несколько слов об Александре Гавриловиче, с которым вас судьба свела.
В. КАЧАН: Я могу только уточнить, что объединил нас, конечно, Владимир Фокин, а не Александр Абдулов, который поставил это кино. Объединил нас всех вместе. А по поводу Саши я хочу сказать следующее. Это не его жалко, что он так быстро сгорел. Не жалко. Неизвестно, что там, и что там вообще существует ли, а если существует, то что? Жалко нас. Что я имею в виду? Мне кажется, что без него этот мир стал несколько беднее, менее ярок, менее темпераментен. Он был очень заводной человек. И вообще, не хочется говорить «был», он всегда останется в памяти таким, каким был, каким мы его помнили в этом фильме.
Конечно, это история Улицкой довольно тяжёлая. Но после этого там ещё был фильм «Лузер», попытка «Гиперболоида инженера Гарина», но я навсегда запомню Сашу в наших беседах вне съёмочной площадки. Ещё раз повторю, что моя лично жизнь стала без этого менее беднее, менее красочной без него.
В. ЕРЁМИН: Саша вообще был похож на термоядерный реактор, на атомный, потому, что все процессы, которые происходили в нём, происходили не при температуре 36,6, а гораздо выше, где-то под 40. Он жил в отдельном ритме. Он как диснеевский Дональд Дак должен был тормозить на перекрёстках. Темп и ритм его внутренней жизни сразу бросался в глаза, он был лихорадочным. Всегда при взгляде на него было ощущение, что этот человек не обладает большим запасом прочности. Он слишком щедро расходовал себя по разным поводам.
А то, что он был безумно одарённым, талантливым, просто беспредельно, это конечно, та истина, с которой никак не поспоришь. И то, что его с нами сегодня нет, это, конечно, драма в первую очередь, я согласен с Володей, именно для нас для всех. Даже этот театр, из которого мы можем сейчас извлечь несколько фигур, я имею в виду Ленком. Коля Караченцов, который, я надеюсь, увернётся, но пока его там нет, Сашу Абдулова и ещё какие-то имена, это невосполнимые бреши. Их заполнить нечем, при том, что там большое количество других талантливых людей.
К. ЛАРИНА: Я добавлю, что Александр Абдулов, на мой взгляд, абсолютный актёр, со всеми его безумствами, со всеми его грехами и со всем его талантом. Если бы он не был таким, он бы не был таким. И может пройдёт время какое-то, и будут книжки писать не про Александра Абдулова, а он станет сам литературным персонажем, как образ. Мне кажется, что он этого достоин. И его жизнь – это замечательный сюжет для книги или для фильма.
В. КАЧАН: Эта фигура одна из тех, которые совершенно опровергают несправедливую и идиотскую поговорку «Незаменимых людей нет». Они есть.
К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое.
Звучит песня памяти актёров в исполнении Александра Абдулова.
Я смотрю на экран, и я верю,
Что они все сейчас оживут,
Что закончится фильм, распахну настежь двери,
И ко мне все актёры придут!
Я налью всем вина,
Я накрою на стол,
У огня посидим, поболтаем.
А в ответ тишина,
Фильм давно уж прошёл,
На экране лишь титры мелькают!..
Уходят любимые лица с экрана,
Клянёмся, что нам их вовек не забыть.
Но поздно, но поздно нам петь дифирамбы,
Не лучше ль актёров при жизни любить?..