Выход книги из серии ЖЗЛ "Александр Солженицын. Биография продолжается" - Вадим Эрлихман, Людмила Сараскина - Книжное казино - 2008-03-23
К. ЛАРИНА: 12:16, мы начинаем «Книжное казино», сегодня доно посвящено Александру Солженицыну, поскольку наконец-то премьера книги Людмилы Сараскиной. В нашей студии автор. Добрый день.
Л. САРАСКИНА: Добрый день.
К. ЛАРИНА: Редактор книги и заместитель главного редактора издательства.
В. ЭРЛИХМАН: Добрый день.
К. ЛАРИНА: Майя Пешкова.
М. ПЕШКОВА: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Дорогие слушатели, вы будете отвечать на вопросы по телефону 363-36-59. И не возбраняется и вам задать вопросы Людмиле Сараскиной, поскольку, наверняка, вопросы будут. Напомню номер смс - +7-985-970-45-45. Сколько писали?
Л. САРАСКИНА: Сказать об этом сложно. Если говорить о том, сколько я водила пером, работала в компьютере – это 16 месяцев. Но работа ведь не определяется только тем, сколько ты писал текст. А собирать материалы с определенной целью я начала в 2000 году. Не для этой работы, она возникла в 2005 году, в конце года, поскольку издательство «Молодая гвардия» открыло новую серию ЖЗЛ «Биография продолжается». И это дало уникальный шанс, которого бы не было ни с каким другим издательством. И тогда все мои заготовки и прицелы обрели уже какой-то окончательный вариант.
К. ЛАРИНА: Это первая полная биография Александра Исаевича?
Л. САРАСКИНА: В России да. Биография американская Майкла Скемела была выпущена в 1984 году, прошло четверть века, которых в жизни Солженицына значили много. Эта биография русская, она доведена до последних дней.
К. ЛАРИНА: Скажите, а какое участие Александр Исаевич принимал?
Л. САРАСКИНА: Трудно сказать, что это было участие. Это была моя просьба о помощи. Во-первых, моя просьба заключалась в следующем. Александр Исаевич предоставил мне уникальные материалы, которые бы я никогда не могла бы найти. Это его сочинения, детские юношеские, он это никогда не будет публиковать. Ведь известно, что он считает своим творчеством то, что он создавал после лагеря и в лагере. Все долагерное он отрицает. Мне были предоставлены его сочинения. Настолько важно понять путь писателя – к чему он шел.
К. ЛАРИНА: Это без права публикации?
Л. САРАСКИНА: Конечно! Но с правом использования, цитирования, анализов, пересказа, мне этого было достаточно. Право публикации принадлежит писателю.
К. ЛАРИНА: Расскажите про ранние произведения, какого Солженицына там можно увидеть.
Л. САРАСКИНА: Мальчиком, который пишет рассказы о пиратах. Поразительно, как этот мальчик, школьник, он играл в литературу, во все ее жанры. Он в одном лице был писателем, поэтом, сочинителем шарад и викторин, издателем, редактором журнала, он в течение нескольких школьных лет издавал рукописные журналы. Это был первый детский самиздат. Это были литературные игры, которые он размещал в своих тетрадках. Он играл в литературу виртуознейшим образом, он создавал один в одном лице. Он переписывался сам с собой. Автор писал в редакцию, издатель решал, издавать или нет. Автор жаловался, издатель делал замечания.
К. ЛАРИНА: Сюжет такой драматургический разыгрывался.
Л. САРАСКИНА: И факт тот, что когда ему исполнилось 16 лет, в 1934 году, мы видим школьные тетрадки в клеточку, которые называются «Полное собрание сочинений А. Солженицына», он считал, что это нужно. К этому времени было много рассказов, стихотворений. И он очень тщательно подходил к своему литературному портфелю, меня потрясло то, как эта писательская жилка и писательский азарт и кураж в нем жили с самого юного возраста.
К. ЛАРИНА: Как часто Вы с ним встречались в течение этого времени?
Л. САРАСКИНА: Это определялось не частотой, а необходимостью. Александр Исаевич человек рабочий, праздно встречаться он не любит и не должен, и не может. Я к нему приходила с магнитофоном, я не просила рассказать про свое детство. У меня уже была составлена рабочая летопись, очень большая, обширная, документированная. Когда я ее составила, я обнаружила, что в ней большие белые пятна, которые нужно уточнять. И я ему попыталась доказать, что это необходимо сделать, пока мы все в добром здравии и в состоянии вспомнить всё. И мои к нему приезды с магнитофоном были связаны с тем, чтобы заполнить пробелы. Частично, очень частично, эта летопись вошла в раздел книги, в конце ее, который называется «Хронология жизни и творчества». Но это не летопись, потому, что летопись – это когда к хронологической дате дается привесок документа, который доказывает, что эта дата действительно реально существует и может быть доказана.
И вот, не получив каких-то дат, какие-то противоречия обнаружив, я и приезжала к нему. И мы это проясняли. По мере того, как это было нужно.
К. ЛАРИНА: А прямая речь в книжке есть?
Л. САРАСКИНА: Конечно! Очень много, потому, что Александр Исаевич рассказал много нового. Каждый раз, когда я от него приезжала, я немедленно садилась это переписывать. Я списывала с магнитофона его слова. Каждый раз это получался очень качественный, на большой процент новый текст, которого нет нигде. Поэтому то, что называется «Из пояснений Солженицына», начиная с 2001 года и заканчиваются 2007 годом, тем годом, последними месяцами, которыми я сдавала книгу. На протяжении 7 лет. Кроме того, что я приезжала с магнитофоном, у нас были еще письменно. Я писала электронные письма, звонила по телефону, он мне отвечал. Так что наше общение происходило по мере необходимости. Это не было ритуалом никогда. Это была железная, жестокая рабочая необходимость. И только в таком качестве можно сотрудничать. И он готов к такому сотрудничеству, когда он видит, что человек что-то сделал, поработал.
К. ЛАРИНА: Он прочитал позже эту книгу целиком? Прежде чем сдать ее в печать?
Л. САРАСКИНА: Это была моя к нему просьба, которой он удивился. На первых порах, когда я начала книгу, разработала ее структуру, поняла, в какой я буду двигаться плоскости, я ему сказала: «Александр Исаевич, я очень Вас прошу, чтобы Вы с моими главами знакомились по мере их писания. Он был очень удивлён. Без Вас моя книга будет слепым инвалидом, потому, что я не воевала, не арестовывалась, я не знаю, что такое лагерь. И мне очень важно, чтобы Вы посмотрели фактуру». И наше с ним соглашение было с самого начала. Это он отсматривает мои написанные части на предмет фактуры.
К. ЛАРИНА: Никаких стилистических правок не вносил?
Л. САРАСКИНА: Ни в коем случае. Писатель Солженицын не только в том заключается, что он сам великий и что он сам классик, а в том, что он может и готов с уважением относиться к чужой работе.
К. ЛАРИНА: Может быть, ему просто было приятно?
Л. САРАСКИНА: Мы в категориях приятности не разговаривали. Мне было важно, чтобы я не сделала фактических ошибок в датах, именах, в реалиях в событиях. Меня потрясала его уникальная память, вот эта его готовность соработничать, в том, о чем я его просила. Он откликнулся и я ему благодарна. Главная моя благодарность заключается в том, что он согласился сотрудничать и выдержал абсолютно¸ от первого до последнего дня наших встреч.
К. ЛАРИНА: А насколько публицистичная эта книга? Есть ли там какие-то оценочные вещи?
Л. САРАСКИНА: Я старалась этого избегать, потому, что жизнь Солженицына, охватывающая весь ХХ век и перешедшая в наше время, сами понимаете, настолько драматична и настолько полемична, столько в ней всего было, что если пуститься в сферу оценок… Разумеется, у меня есть моя точка зрения, особенно на последнее время, я знаю, что такое перестройка, я чувствовала, что такое политика Ельцина, что такое шоковая терапия. В какую ситуацию Солженицын приехал в страну. Я это чувствую. Разумеется, у меня была какая-то собственная позиция. Но моя задача была не выпятить свою точку зрения, не навязать ее читателю, а показать все точки зрения, показать. Я старалась, чтобы это было объемно, чтобы это не был пережим в чью-то сторону. Хотя я болельщик активный и субъективный, как всякий человек. Но здесь я предоставила слово всем сторонам. Я считала своей задачей. У Солженицына есть противники, сторонники, поклонники, злопыхатели, клеветники и т.д. Людям, которые находятся за гранью культурного контекста, ругатели, ненавистники и собиратели клеветы, они не могут быть персонажами такой книги. Но люди, относящиеся к нему критически, должны быть участниками. Поэтому я старалась, и редактор не даст соврать мне, я старалась быть объективной в этом смысле, чтобы предоставлять слово всем участникам.
К. ЛАРИНА: А личная жизнь отражена каким-то образом?
Л. САРАСКИНА: Обязательно!
К. ЛАРИНА: Первая семья, первая жена.
Л. САРАСКИНА: Я вспоминаю замечательный звонок ко мне редактора В.В. Эрлихмана. Должна вам сказать еще вот что. Издательство отнеслось ко мне замечательно. У меня был психологический комфорт, никто на меня не давил, никто ничего не спрашивал. Я человек аккуратный и я всегда к сроку сдаю работы, я издательство не подвела.
В. ЭРЛИХМАН: Редкий случай.
К. ЛАРИНА: Но они не требовали, чтобы чего-то не было?
Л. САРАСКИНА: Нет. Однажды был звонок, где Эрлихман посетовал и сказал, что многие филологи пишут книги в ЖЗЛ, исследования, а биографии нет. У меня будет биография, спросил он. Я сказала, что будет. Я уже имела обширные материалы. Меня очень заинтересовала личная жизнь, нет биографии без нее, нет биографии без всего того, что составляет драматизм личной жизни.
К. ЛАРИНА: А со стороны семьи Александра Исаевича не было никаких табу? Я понимаю, что это вопрос, на который я вряд ли получу ответ.
Л. САРАСКИНА: Я вам скажу только одно. Я получила от Натальи Дмитриевны Солженицыной, что было для меня полным сюрпризом, я даже не подозревала о существовании таких вещей. Уже в середине книге, когда я приближалась к этапу «Изгнание», вдруг я получаю от Натальи Дмитриевны 30 общих тетрадей её личных дневников «Изгнание». Без них этот раздел был бы сухим, как веник, потому, что я бы собрала что-то по газетам, по репортажам, по прессе. А это был личный дневник женщины, жены.
К. ЛАРИНА: Ранее никогда не публиковавшийся?
Л. САРАСКИНА: Никогда. Кроме Солженицына и меня его никто не читал. Там весь объем ее воспитания детей.
К. ЛАРИНА: И она разрешила этим пользоваться?
Л. САРАСКИНА: Она отдала мне настолько щедро и благородно! Без него бы я ничего не поняла, как они жили, что такое было изгнание. Я наконец поняла на конкретном примере, чем отличается в жизни этих людей и вообще, чем отличается иммиграция от изгнания. У них было изгнание.
К. ЛАРИНА: Спасибо. Это Людмила Сараскина. Мы продолжим наш разговор после выпуска Новостей.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Теперь мы возвращаемся в программу «Книжное казино». Сегодня мы представляем книгу, биографию Александра Солженицына в серии ЖЗЛ «Биография продолжается». Эта серия посвящается людям, которые продолжают жить и творить. Александр Солженицын более чем достоин этого. Людмила Сараскина и Вадим Эрлихман.
Я посмотрела на вопросы, которые приходят от слушателей и поняла, что нам вопросы задавать не надо. А слушатели задают очень интересные вопросы. Я к ним обязательно обращусь и несколько звонков в прямом эфире мы послушаем. Я хочу у Вадима спросить. А почему так поздно вышла биография? Не у вас, а в принципе. Как Вы думаете, почему в России до сих пор этой биографии не было?
В. ЭРЛИХМАН: Во-первых, это естественные опасения любого издательства, обращаться к биографии живого человека, потому, что неизбежно столкновение мнений, протесты самого героя, его родственников, тем более, такая мощная фигура. Многие боялись за это браться. Отсутствие достойной биографии.
К. ЛАРИНА: То есть, материала?
В. ЭРЛИХМАН: Авторы боялись обращаться к этой теме, не имели достаточных контактов с самим Солженицыным. В данном случае мы имеем счастливый пример, что совпали желания издательства, интерес автора и готовность героя пойти на сотрудничество.
К. ЛАРИНА: У меня аналогичный вопрос к Людмиле. А как Вы думаете, я уже задавала этот вопрос Вам, может, уже знаете, почему Солженицын не написал мемуаров?
Л. САРАСКИНА: Он написал очерки литературной жизни.
К. ЛАРИНА: Это не то!
Л. САРАСКИНА: Он написал очерки «Изгнание». На самом деле, жизнь Солженицына растворена в его текстах и конечно, огромный материал, помимо общения с ним, помимо переписки и дневниковых воспоминаний, которые я получила от семьи Солженицыных и людей их круга, я буду их называть и на презентации и по другим поводам. Помимо всего этого, огромный материал содержится в произведениях Солженицына. «Архипелаг ГУЛАГ» - огромный материал. «В круге первом». Моя задача была, помимо того, о чем я уже говорила, спрашивать у Александра Исаевича заполнять лакуны, моя задача была выяснить, что в «Круге первом» автобиографично, точно соответствует его собственной жизни, автора и героя, а что нет. Что является вымыслом? Моя задача была отчленить личное, собственное, биографическое и художественное, вымышленное. И мне Александр Исаевич много раз говорил о том, что в его текстах пропорции примерно 90:10, или 80:20. 80 и 90 – биографическое. И моя задача была понять, что я не могу приписывать автору из жизни героя. Материал очень большой.
К. ЛАРИНА: Еще вопрос у меня к вам такой. Я хочу предупредить вас, я думаю, что вы к этому готовы, как автор этой книги, что аудитория, в данном случае, наша, «Эхо Москвы», я думаю, что и все остальные читатели этой книги будут Вас воспринимать, как представителя Александра Солженицына и будут Вам задавать вопросы, почему он тогда-то поступил так-то. Не знаю, насколько Вы готовы к ответу?
Л. САРАСКИНА: Я готова отвечать на эти вопросы с того самого первого момента, когда к этому материалу прикоснулась. В этих днях между выходом книги и нашей сегодняшней встречи, мне уже пришлось на эти вопросы отвечать. Когда мне говорят те самые оппоненты в кавычках, что говорят, что Солженицын не воевал, говорят, что он не болел онкологией, я не начинаю с ними спорить и драться. Я достаю документы. Вот наградной документ, вот орден «Отечественной войны», за это дан. Вот перечислено, что он сделал, с его звука батарей, за что ему дали награду. Обращайтесь в наградной комитет. Вот у меня выписки из истории болезни Ташкентского онкоцентра. Сколько ему давали рентген, химиотерапии, как делали переливание крови, какие у него были анализы. И что ему выписывали лечебное питание, потому, что к нему никто в больницу не приходил, передачу не приносил. И человек, который перенес 22 тыс. рентген, ему в больнице выписали лечебное питание, молоко и масло.
К. ЛАРИНА: А насколько он последователен, как общественный деятель? Можно говорить об истории заблуждений и в его жизни?
Л. САРАСКИНА: Я бы сказала так. Он последователен внутри себя, не внутри нас, не внутри других логик, он последователен не с точки зрения оппонентов, а с точки зрения своей. У меня много раз на протяжении общения с материалами, документами, с его судьбой, у меня тоже были внутренние споры с ним. Но я себя каждый раз ловила, что я спорю сегодня, в 2008 году, а он сам с собой спорил еще в 1975 году, или в 1978 году. Он был живой и есть живой человек, который может ошибаться. Он первым признавался в своих ошибках, прежде, чем осознавали, что это ошибки. Просто многие читатели поспешны, торопливы. Они видят заблуждения, но они не хотят видеть, что человек гораздо раньше уже успел эту ошибку признать. Вот в чем секрет.
М. ПЕШКОВА: У меня вопрос к Вам, Вадим. Ваш редакторский карандаш сильно прошелся по этой книге? Много ли Вы вычеркнули?
В. ЭРЛИХМАН: Среди наших авторов встречается две крайности. Одна – великолепные специалисты по теме. Они все знают, любую подробность из жизни своего героя, но не могут это излагать нормальным языком. И вторая крайность – люди с легким пером, которые готовы писать много и красиво, но на каждой странице приходится править какие-то ошибки. Но в этом случае обе эти крайности исключены. Это текст написан замечательным языком и текст человека, досконально знакомого со своей темой. У меня, конечно, чесались руки что-то вычеркнуть, рукопись была огромной, но в итоге я бился и так ничего и не вычеркнул. Были мелкие правки.
К. ЛАРИНА: И потом, автор-то проверенный. Профессионал.
В. ЭРЛИХМАН: Мы первый раз сотрудничали. И я очень рад.
К. ЛАРИНА: Здесь спрашивают про ресторативный материал. Здесь очень богатый материал.
Л. САРАСКИНА: Наталья Дмитриевна Солженицына предоставила для этой книги колоссальное кол-во фотографий, мы отобрали 125 фотографий. И это был риск с нашей стороны, потому, что я знала, что в книгах этой серии бывает только две вклейки. Но когда издательство увидела эти фотографии, то взяли все. И в результате здесь 112 фотографий из жизни Александра Исаевича.
К. ЛАРИНА: А что сказали в семье, когда прочитали книгу?
Л. САРАСКИНА: Что значит в семье? Это отдельные люди. Александр Исаевич мне сказал слова благодарности и повторять их в эфире я стесняюсь. Наталья Дмитриевна мне сказала замечательные слова, когда вышел сигнал, 5 марта. Сами понимаете, какой день это для Солженицына. 5 марта вышел «сигнал». Спустя 10 дней вышел тираж. Наталья Дмитриевна меня поздравила и сказала, что она рада, что книга вышла, и что она не подорвала мне здоровья.
К. ЛАРИНА: Мне кажется, что она дала Вам новую энергию. Вот я на Вас смотрю, вы изнутри как будто светитесь.
Л. САРАСКИНА: Спасибо!
К. ЛАРИНА: Я понимаю, что для Вас это важный этап.
Л. САРАСКИНА: Это моя 12-ая книга и 6-ая в биографическом жанре. Это в аннотации так и написано. Это был уникальный опыт. Я писала эту книгу с совершенно другой мерой ответственности и поняла, что именно с такой мерой ответственности надо писать книги обо всех.
К. ЛАРИНА: Да ладно! Про Достоевского Вы писали без ответственности?
Л. САРАСКИНА: У меня не было ощущения, что Достоевский это завтра прочтет и будет править фактуру. Я написала Алексей Мельников. И Александр Исаевич очень огорчился, так как он не Алексей, а Аркадий. Мне было стыдно из-за такой моей оплошности. Когда я писала книгу о Достоевском, у меня не было такого чувства, что меня поймают. Это другая мера ответственности. Особенность этой книги в том, что там нет второстепенных персонажей. Даже маленький сюжет с кем-то, кто появляется в ней один раз, это живой человек, он сегодня жив, у него семья и я не имею права ошибиться. Это совершенно другая мера ответственности. Поэтому у мена уникальный опыт. И я счастлива, что это мне досталось.
К. ЛАРИНА: Давайте послушаем несколько звонков. Нам же нужно книжки подарить. Книга «Александр Солженицын» Людмилы Сараскиной. Мы слушаем ваши вопросы к автору по телефону прямого эфира 363-36-59. Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Здравствуйте! У меня вопрос к автору книги. Людмила Михайловна, отражены ли в Вашей книге идеологические споры Солженицына с либеральной частью русской интеллигенции, как внутри страны, так и в эмиграции. Спасибо. Меня зовут Наталья.
К. ЛАРИНА: Вам бы хотелось эту книгу прочитать?
СЛУШАТЕЛЬ: Очень! Потому, что я читала в 1962 году еще книгу Солженицына.
К. ЛАРИНА: Спасибо Вам большое за вопрос. Мы телефон Ваш записали.
Л. САРАСКИНА: Этой теме посвящена вся книга, потому, что первое же выступление Солженицына, начиная не только с либеральной интеллигенции, начиная с военного времени, когда он переписывался с Николаем Виткевичем, они уже критиковали власть, Сталина и за это Солженицын и был арестован, военная цензура это пресекла. Так что ее вступление на общественное поприще так или иначе, сначала приватно, потом публично, это начало 60-х годов, с этого времени его полемика с городом и миром, с либеральной и нелиберальной интеллигенцией, она была всегда и этому уделяется много внимания. Я благодарна читательнице за то, что она готова прочитать книгу. В «Библиоглобусе» я буду рада вас видеть.
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Я хотел бы задать вопрос Людмиле Ивановне. Каково отношение Александра Исаевича к развалу СССР? Меня зовут Виктор.
К. ЛАРИНА: А Вы бы хотели эту книгу получить?
СЛУШАТЕЛЬ: Обязательно!
К. ЛАРИНА: Хорошо.
Л. САРАСКИНА: Я писала об этом в книге и это было очень драматическое ощущение. Я его сумела понять, как это не странно, через дневники Наталье Дмитриевны Солженицыной. Вот они сидят в Вермонте, в 1986 году до них доходят какие-то смутные слухи, непроверенные данные, они начинают смотреть. Все их взгляды обращены сюда, на нас, на всех тех, кто был здесь и пытался понять, что происходит. И я видела, с каким колоссальным напряжением, вниманием и тревогой Солженицыны наблюдали за тем, что здесь происходит. Александр Исаевич много об этом написал. Я вас приглашаю прочесть «Очерки изгнания», и прочитать публицистическую работу «Россия в обвале», вышедшую в 1998 году. Я считаю, что эта книга была переломной в нашем общественном сознании. И там есть во многом ответы на этот вопрос, потому, что в июне 1998 года книга вышла и многие литераторы задавали вопрос: «Да что это он гонит пургу?! Какой обвал!? Мы в расцвете, подъеме». Через 3 месяца, когда случился дефолт и все поняли, у кого были деньги, кто встал на ноги, имел маленький бизнес и они погорели. Тогда говорили, что старик знал, наверное, ему кто-то сказал. Вот мне кажется, «Россия в обвале» была переломной книгой. После этого, мне кажется, соотечественники снова зауважали Александра Исаевича, который дальше видит. У него историческое сознание устроено иначе, чем у нас, кто смотрит на историю бытовым образом. У него другое видение. Мне очень хотелось, чтобы это видение я как-то пыталась раскрыть.
К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!
СЛУШАТЕЛЬ: Алло! Добрый день, Михаил, Подмосковье. Скажите, пожалуйста, Александр Исаевич какое-то время был преподавателем. Вот этот момент, его ученики, они как-то отзывались о своем преподавателе?
К. ЛАРИНА: Спасибо за вопрос. Мы записываем Ваш телефон и Вы получаете книгу.
Л. САРАСКИНА: Спасибо, большое. Это, наверное, самый замечательный вопрос, его задают реже всего. Да, у Александра Исаевича был очень интересный преподавательский опыт. Мне рассказывали об этом его сыновья и в книге есть материал, который говорит о Солженицыне – учителю своих сыновей. Он преподавал им математику, алгебру, геометрию, астрономию. У Александра Исаевича три ярчайших педагогических опыта. Первый маленький опыт Морозовска, когда он получил назначение, я не считаю. Первый опыт – опыт учителя в ссылке, он работал среди ссыльных. Он считает и до сих пор, что это прекраснейших опыт. Он и называл «Моя прекрасная ссылка», потому, что захлебнулся преподаванием. Эти дети из ссыльных семей так жадно тянулись к образованию, понимая, что только это даст им шанс выбраться из забитости жизни. Следующий опыт у него был во Владимирской области, когда он жил у той самой Матрены Васильевны Захаровой. И последний опыт у него был в Рязанской школе, после чего он стал уже принятым в Союз писателей. Но преподавать математику, физику, астрономию – это для него было прекрасное поприще. И у меня очень большой материал в книге изложен, письма к нему учеников, воспоминания сегодня, и в 90-е годы, в начале 2000-х годов. Собран очень большой материал по воспоминанию учеников и коллег, с которыми он работал.
К. ЛАРИНА: Я хочу еще задать два вопроса, если мы успеем. Они очень сложные, но я обязана об этом вспомнить. Одна из самых спорных книг Солженицына – «200 лет вместе». Книга, которая вызвала неоднозначную реакцию в обществе. Что Вы можете сказать об этой работе и насколько правомерны обвинения Солженицына в антисемитизме?
Л. САРАСКИНА: С удовольствием отвечу, тем более, что самая последняя глава моей книги называется «Каленый клин», она начинается как раз с тго момента, когда приезжает в Россию Шимон Перес, он общается с Солженицыным и от него узнает, что готовится работа «200 лет вместе». Он был очень удивлен и обрадован тому, что выходит такая книга об евреях и об отношении к евреям. Книга вышла в 2001 году, первый том, затем второй том. Я участвовала в бурных обсуждениях. А для книги я собрала очень большой материал. У меня дома огромное досье, особенность полемики вокруг этой книги заключается в следующем. Конечно, есть оппоненты, которые не согласны по конкретным пунктам с Солженицыным в оценке событий. И с ними можно общаться, разговаривать, работать, доказывать. То, что Солженицыну удалось этот жгучий вопрос русско-еврейский ввести в культурные регистры и рассматривать его академическим образом, собираются ученые и говорят, что вот тут с ним согласиться нельзя, приводят какие-то источники. Это нормальная, культурная полемика. Но есть такие оппоненты, и в нашей стране оказалось очень много и среди писателей, которые из русско-еврейского вопроса сделали вопрос солженицынский. Вот это было самое отвратительное явление, потому, что солженицынский вопрос, ими поставленный, звучал так: «А сам ты кто такой?» И дальше вытаскивалась грязь и клевета, намытые на него за долгую его жизнь и ставилось опять это лыко в строку. Все те мифы, которые клеили и шили ему и таким образом в логике «А ты кто такой?» И опять – не воевал, наград не получал, свою батарею сдал, раком не болел. И Солженицын, отвечая таким рода оппонентам в статье «Потемщики света не ищут», она была очень широко опубликованной в «Литературной газете» и «КП». «Меня не упрекают только в том, что я диплом университетский получил в Ростове. Во всем остальном меня уличают, что этого всего не было». Когда перевели вопрос из одного в другой, это было очень плохо, это было не к чести нашего культурного сообщества. Это была подмена, фальсификация, имитация спора с Солженицыным по русско-еврейскому вопросу. На самом деле, хотели растерзать его. Это был повод для того, чтобы свести с ним счеты. Это было ужасно.
Я искала, я все эти оценки приводила в книге, они присутствуют. Но поразительно для меня было то, что самых культурных и самых ответственных защитников Солженицына, которые ни в коем случае не антисемиты, и который раскрывает эту тему глубоко, я нашла среди израильтян, которые были нашими бывшими соотечественниками. Это и Лурье, и Александр Этерман Михаил Хэйфиц. Замечательная работа Хэйфица, который получил срок за предисловие к собранию сочинений Бродского. Он написал блестящую работу об этой полемике, которая ведется. Он написал, что Солженицын сделал работу за всех нас. Пройдет 50 лет и вся эта полемика уйдет в пыль, а книга останется, потому, что он за всех нас сделал работу, которой нет цены.
К. ЛАРИНА: Ну что же, я не успеваю задать последний вопрос, который меня волновал, но надеюсь, что мы получим ответ на него в книге. Людмила Сараскина «Александр Солженицын», ЖЗЛ, «Молодая гвардия»,
Л. САРАСКИНА: Встреча 3 апреля в 18 часов в «Библиоглобусе» и отвечать на ваши вопросы. И 8 числа будет презентация этой книги в библиотеке «Фонда русского зарубежья», надеюсь, что придут читатели, друзья, коллеги.
К. ЛАРИНА: Спасибо. Читаем.
Л. САРАСКИНА: Спасибо.