Юбилей Владимира Войновича - Владимир Войнович - Книжное казино - 2007-09-30
К. ЛАРИНА – 12 часов 14 минут, еще раз добрый день, у микрофона Ксения Ларина, мы начинаем наше «Книжное казино», я вам с сожалением сообщу, что Майя Пешкова у нас в командировке, и она, наверное… не думаю я, что ей плохо, ей как раз хорошо, потому что путешествует по фьордам по норвежским. Не просто так. Но мы здесь проводим время с писателем, со звездой отечественной литературы, юбиляром Владимиром Николаевичем Войновичем. Здрасьте, Владимир Николаевич.
В. ВОЙНОВИЧ – Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Я вас поздравляю с прошедшим юбилеем, но я думаю, что юбилей - это тот самый случай, который… юбилеи не проходят, они не бывают прошедшими.
В. ВОЙНОВИЧ – Так вы думаете? Ну, хорошо.
К. ЛАРИНА – Бывших юбиляров не бывает.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, ну, хорошо.
Смех
К. ЛАРИНА – Поэтому примите поздравления и от меня, и от наших слушателей. Я думаю, что наши слушатели вас еще поздравят, поскольку сегодня мы решили не задавать вам вопросы, что вполне естественно, когда такого уровня человек приходит к вам, это все-таки редкий случай, воспользуйтесь моментом и задайте свой вопрос Владимиру Войновичу. Не ограничиваем вас по темам, все, что вы хотите знать. И, естественно, мы будем вам сегодня отдавать книги, сегодня мы будем представлять вам последнюю, как я понимаю, часть трилогии «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», эта книга третья перед моими глазами лежит, называется она «Перемещенное лицо», издательство «Эксмо» эту книжку выпустило, роскошный совершенно вид. Здесь Чонкин едет на тракторе, на чем это… не грузовике?
В. ВОЙНОВИЧ – На тракторе фирмы «Deere», фирмы «Deere»
К. ЛАРИНА – Там кукурузы полный кузов и почему-то под американским флагом.
В. ВОЙНОВИЧ – Потому что он в Америке ездит на американском тракторе фирмы «Deere» с кукурузой, да.
К. ЛАРИНА – То есть, вы его переместили с Соединенные Штаты Америки?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да, переместил, чтобы ему не скушно было.
К. ЛАРИНА – И там он и остался?
В. ВОЙНОВИЧ – И там он и остался.
К. ЛАРИНА – А почему?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, потому, что это судьба очень многих русских людей. Я когда… я планировал жизнеописание Чонкина закончить несколько раньше, а потом, до того, как сам оказался не западе, а когда оказался, я увидел там так много чонкиных, это вообще… Ну, просто очень много простых русских людей, которые попали, не какие-нибудь там профессора или агенты КГБ, которые перебегали в 70-80-х годах в больших количествах, а просто миллионы людей, которые остались, были… или были военнопленными, или угнанными немцами, так или иначе. Оказались на западе, оказались вот этими перемещенными лицами, а потом искали себе места по всей земле, и где-то в конце концов обосновались кто в Америке, кто в Австралии, кто в Англии. Вот, и Чонкин оказался одним из них. Это типичная судьба типичного русского человека в то время.
К. ЛАРИНА – А вот вы пишете в предисловии, что, «Мне кажется, я заслужил, - цитирую, - место в книге рекордов, этот роман писался без одного года полвека. В 1958-м задуман, в 2007-м окончен». А Чонкин стареет в течение времени?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, стареет, конечно. Дело в том, что когда я написал первые две книги, и вообще когда первую написал, мне все время предлагали написать Чонкин в Афганистане, Чонкин в Чечне, Чонкин…
К. ЛАРИНА – Это как «Теркин на том свете».
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да. Как бы в том же возрасте, такой веселый, разухабистый, бравый Чонкин… Чонкин, кстати, не бравый. Он вообще другого характера человек. А я с самого начала хотел описать судьбу человека. Вот. И роман, как я говорю, я хотел написать эпический, а не просто так вот такие шутки.
К. ЛАРИНА – Ну, вот если говорить о герое, мы уже перед фактом стоим, что понятно, что Чонкин - это такой национальный уже герой русский. Вот, если говорить… это же собирательный образ, как я понимаю?
В. ВОЙНОВИЧ – Собирательный.
К. ЛАРИНА – Вот как вы подбирали его характер, как он формировался? Из чего он складывался?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, он складывался, вы знаете, из всего. Вот я, просто я когда-то сказал, что если бы я не жил в деревне, не работал в колхозе, не служил потом в армии, я бы не мог написать Чонкина. Но, скажем, и в деревне, где жизнь видна в таком выпуклом виде… Вот, в городе мы живем, мы не знаем своего соседа по площадке. В деревне все люди знаю всех, знают всю подноготную, и то же в армии. И в армии видны все черты. И вот, и в деревне, и в армии замечаются такие люди, очень даже они заметны, заметные фигуры такие, которые кажутся нелепыми. Вот, не зря рожден такой образ в сказках Иванушки-дурачка, вот который совершает какие-то странные поступки, которые как-то странно нелепо выглядят, которые не умеют делать что-то, что обязательно нужно делать, но зато умеют делать что-то другое. В общем, короче говоря, Чонкин… мне бывает очень приятно, когда мне говорят: а вот у нас был солдат, мы его тоже Чонкиным звали. А мне даже говорил один японский профессор, что у них был студент, которого другие студенты тоже все звали Чонкиным.
К. ЛАРИНА – Что там люди! Уже собак называют чонкиными. Мы знаем такие примеры.
В. ВОЙНОВИЧ – Да.
К. ЛАРИНА – Так что действительно герой, который уже просто абсолютно народный, уж он точно останется. А вот я так поняла, Владимир Николаевич, что все-таки вы не рассчитывали на сагу такую, не собирались его 50 лет писать, этот роман.
В. ВОЙНОВИЧ – Нет, 50 лет писать я не собирался, но всю его жизнь описать собирался.
К. ЛАРИНА – То есть, это были вынужденные перерывы?
В. ВОЙНОВИЧ – Это были вынужденные перерывы, да, потому что…
Звонит телефон
К. ЛАРИНА – Ваш. Послушаем, какую музыку использует на мобильном телефоне великий писатель Владимир Войнович.
В. ВОЙНОВИЧ – Я выключил.
К. ЛАРИНА – А что это за музыка, хоть скажите.
В. ВОЙНОВИЧ – Понятия не имею.
Смех
В. ВОЙНОВИЧ – Я выбрал из того набора, который был в телефоне. Вот. Да.
К. ЛАРИНА – Мы говорили про вынужденные перерывы.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да, так вынужденные перерывы были. У меня был один противоестественно-естественно вынужденный, когда в 70-х годах, когда у меня работа была в самом разгаре, у меня начались такие неприятности, которые были просто несовместимы с нормальной литературной работой. Потому что все-таки проза, она требует некоего покоя, некоторого свободного времени, когда над тобой не тяготеет никакое давление, когда есть деньги немножко, там, на завтрашний день, и вообще все… А у меня в 70-х годах было так: меня исключили из Союза писателей, меня лишили всяких заработков, меня круглосуточно охранял целый отряд КГБ, ходили попятам, угрожали, нападали, как… делая вид, что они просто уличные хулиганы. Отключили телефон, отравили, в конце концов. Понимаете? В этом состоянии я все равно писал, но я писал что? Чаще всего открытые письма, язвительные, там, пытался острить как-то, все… но писать эпический роман я просто не мог. Я прекратил. А потом были времена получше, но было очень трудно войти. Ведь дело в том, что когда пишешь роман, должен быть написан в какой-то одной стилистике, одна музыка должна звучать вот так на протяжении всего сюжета. А я этой музыки уже не слышал. Много раз я вот… с цифры 49 лет, а еще можно сказать, 30 или даже 31 год прошел с момента, когда я прекратил работу, и когда я ее возобновил и закончил. Да? Тоже 30 лет. Я все эти 30 лет пытался войти, но у меня какие-то другие книги все-таки получались. Я что-то написал за это время. А тут… ну, никак не мог. Я писал, писал, я много страниц исписал, и чувствую, ну, вот, не идет. Вот оно как-то не гармонирует с тем, что было. И вот только, скажем… сколько, года полтора тому назад я вдруг начал и вдруг как пошло-поехало, я решил, что я уже никогда не напишу. Я огорчался, я думал, что роман окончится… останется неоконченным, а в общем мне было жалко, это было мое детище, которое я хотел, все-таки, завершить. Не для чего-нибудь, а вот просто сам хотел. Вот. И тут как-то так пошло, пошло, и я вернулся, я … пусть, может быть, это выглядит хвастовством, но я себя почувствовал вдруг таким же молодым, как в 26 лет, когда я его начинал. И я расписался, расписался, расписался. Это был счастливый год, когда я над ним работал. Вот.
К. ЛАРИНА – Ну, вот, наконец, книжка эта вышла. Еще раз повторю, что сегодня вы получите книгу «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Книга третья «Перемещенное лицо». И с автографом автора, естественно. Владимир Николаевич, а я, естественно, каждый раз спрашиваю вас о судьбе вашей мемуарной книги, которую вы начали писать и закончили вы уже?
В. ВОЙНОВИЧ – Нет, не закончил. Вот, жизнь длинная, я написал, я вот какое-то время сотрудничал с газетой «Новые известия» и, может быть, даже возобновлю еще сотрудничество с этой газетой…
К. ЛАРИНА – …там публикуете…
В. ВОЙНОВИЧ – Я там публикую главы. Я опубликовал 70 глав, и я увидел, что все еще только в начале, и вообще надо как-то стилистику немножечко поменять и ускорить свой рассказ, потому что я написал что-то о детстве, я написал о детстве и юности, но еще ничего не написал о своем, так сказать, диссидентском периоде, практически ничего, совершенно ничего об эмиграции, о возвращении.
К. ЛАРИНА – Так ведь никто же ничего уже не помнит и не знает.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, так вот, надо написать…
К. ЛАРИНА – Вас очень многие люди читатели, те, которые знают, кто такой Войнович, которые читают, даже они многие воспринимают вас по первому плану очень линейно: вот, есть такой писатель, вот, он выпустил книгу, и все. А потому что, если так напомнить, что уже на сегодняшний день вмещает ваша жизнь, какие сюжетные повороты вашей жизни происходили, да? Даже вот вы, даже через запятую, перечислили, и уже хочется на каждом эпизоде отдельно остановиться.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да, и дело не только в моей собственной биографии, но ведь биография каждого человека - это биография страны.
К. ЛАРИНА – Безусловно.
В. ВОЙНОВИЧ – А даже в моем случае отчасти и мира, поскольку я потом оказался за пределами страны, увидел какой-то мир другой, вот, но пока что не иной. Вот, да. И, в общем-то, мне кажется, многие люди поэтому, кстати, и любят читать мемуары, потому что они узнают…
К. ЛАРИНА – Да, да.
В. ВОЙНОВИЧ – Это мемуары… это же что, это живой рассказ о времени и о себе, потому что можно читать какие-то там истории…
К. ЛАРИНА – …истории, а тут как это было на самом деле. Как в этом участвовали конкретные люди.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, да.
К. ЛАРИНА – Скажите, пожалуйста, а вы прощаете людям все, что они сделали плохого в вашей жизни? Я имею в виду людей, которые вас предали.
В. ВОЙНОВИЧ – Я прощаю людей, если они чувствуют себя виноватыми. Если ни, ну, испытывают какие-то угрызения совести, тогда я, если могу, я их стараюсь, я стараюсь облегчить им эти угрызения. Но если человек… вы знаете, есть люди, которые делали по злобе что-то, а есть такие люди, которые делали по равнодушию. Если они остались такими же, они не нуждаются в моем прощении, я их не прощаю…
К. ЛАРИНА – Но вы здороваетесь, есть люди, с которыми вы не здороваетесь до сих пор, если вы их случайно встречаете?
В. ВОЙНОВИЧ – Я их случайно не встречаю.
К. ЛАРИНА – Та есть, это вы разными дорогами ходите?
В. ВОЙНОВИЧ – Разными дорогами, да. Но если бы встретил, то, пожалуй, не поздоровался бы. А хотя, было недавно. Значит, один писатель, не буду говорить, кто, да вообще даже чтоб не напоминать его имя, его все равно уже никто не помнит, я пришел в поликлинику, смотрю, а он был злобный-злобный, он просто… ну, не потому, что он… а потому что выслуживался, он вообще был такой ничтожный, вот, его никто не знал, но он на этом… на преследованиях людей как-то выдвинулся, его стали в советское время много печатать, потому что от читателей же это не зависело, от спроса не зависело, вот. И он однажды даже сказал, что вот, слава пришла, а здоровья нет. Он про себя сказал. Так вот, я его как раз в поликлинике и встретил, вот, пришел и как-то машинально поздоровался с ним, а потом…
К. ЛАРИНА – …вспомнил.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, потом я вспомнил, он сидел такой жалкий, жалкий, какой-то женщине, которая сидела рядом с ним… даже чуть не привскочил, и какой-то женщине, которая рядом с ним сидела, стал шептать: это Войнович, может, он даже сказал ей, что я его друг или что-нибудь такое. Я этого не исключаю. Ну, что, он заслуживает просто презрения, больше ничего. Жалости и презрения. Вот и все.
К. ЛАРИНА – Но вы, кстати, наверняка уже являетесь героем чьих-нибудь мемуаров, знаете, как люди, которые фотографируются со знаменитостями, остаются вот фотографии эти, я и тот-то, я и этот-то. Вот, наверняка и вы где-нибудь присутствуете в чьих-нибудь мемуарах как персонаж чьей-то истории. Наверняка много небылиц уже про вас сложено. Именно поэтому надо мемуары написать самому, понимаете?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да, конечно, конечно. Совершенно верно. Да.
К. ЛАРИНА – Ну, что же, я напомню, что в гостях у нас Владимир Войнович, я больше не буду задавать вопросы Владимиру Николаевичу, это будете делать вы, уважаемые друзья, и ваши телефоны мы будем фиксировать, и конечно же за каждый ваш… за каждое ваше явление в эфире вы получаете книгу с автографом автора. Кстати, на смс тоже можете присылать вопросы. Самые интересные вопросы мы тоже обязательно, авторов самых интересных вопросов наградим книгами. Ну, а сейчас у нас новости потом продолжим через несколько минут.
Новости.
К. ЛАРИНА – Сегодня у нас в гостях Владимир Войнович. Мы предлагаем вашему вниманию книжку. Книга, которая завершает приключения Ивана Чонкина, называется она «Перемещенное лицо», напомню издательство «Эксмо» эту книжку выпустило. Сегодня мы ее вам подарим. Я говорила, что можно вопросы задавать, и наши слушатели присылают хорошие вопросы на смс, напомню номер: +7-985-970-45-45, и через несколько минут будем принимать ваши вопросы по телефону прямого эфира : 363-36-59. Несколько вопросов по смс, очень смешной, можно отвечать быстро, Владимир Николаевич, пишет Семен Пустельников: «Я написал точно такой же роман, как Иван Чонкин, с некоторыми изменениями сюжета, а никто не хочет печатать. Помогите с публикацией».
Смех.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, зачем же мне соперника печатать? Помогать сопернику. Я шучу, конечно...
К. ЛАРИНА – А вот хороший…
В. ВОЙНОВИЧ – …а то еще воспримет всерьез.
К. ЛАРИНА – Вопрос от Татьяны: «Уважаемый господин Войнович, как вы думаете, надолго ли сбывается сюжет вашей книги «Москва 2042»? Скажите, пожалуйста, мемуары пишутся для того, чтобы выговориться, или предостеречь других от своих ошибок?»
В. ВОЙНОВИЧ – Мемуары пишутся, во-первых, для того, чтобы рассказать о своей жизни, чтобы рассказать примерно то, о чем мы говорили, чтобы рассказать именно о времени и о себе, а не просто о себе. О встреченных людях, о характерах, о событиях, и осмыслении тех событий, переосмыслении и так далее.
К. ЛАРИНА – А по поводу «Москвы 2042»?
В. ВОЙНОВИЧ – По поводу «Москвы 2042»?
К. ЛАРИНА – Сбывается… ой, сбывается! Скоро писатели засядут в подвалах. Будут писать… уже пишут под чутким руководством Владислава Юрьевича Суркова, по-моему, уже пишутся книги.
В. ВОЙНОВИЧ – Действительно, сверяются книги… по плану…
К. ЛАРИНА – Абсолютно!
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, правильно, да. Это хорошо, это для автора, лестно, но… да.
К. ЛАРИНА – Только грусть в том, что все это у вас происходило в будущем, а вы не думали, что все это будет происходить еще в начале…
В. ВОЙНОВИЧ – Да, но, кроме того, я все-таки писал это не как предсказание, а как предупреждение.
К. ЛАРИНА – Да, да.
В. ВОЙНОВИЧ – А поскольку моему предупреждению прошлые руководители не вняли, поэтому, может быть, Сурков и другие сейчас все-таки изучают и стараются уже осуществить.
К. ЛАРИНА – Про Солженицына, конечно же, не изменилось ли ваше отношение к Солженицыну, спрашивает Оля, и многие задают этот вопрос, вспоминая вашу книжку «Портрет на фоне эпохи».
В. ВОЙНОВИЧ – Мое представление не изменилось, потому что оно складывалось на протяжении многих лет. У меня есть представление об этом человеке, о круге его мыслей, о его мировоззрении, и так далее. Но… поэтому никак и не изменилось.
К. ЛАРИНА – Борис спрашивает: «Помимо литературной деятельности вы активно занимаетесь живописью, как вы оцениваете качество иллюстраций к своим произведениям, близка ли вам самому работа иллюстратора книжного?»
В. ВОЙНОВИЧ – Я никогда свои произведения не иллюстрировал, просто в некоторых книжках, по крайней мере, в одной… нет, теперь я вспомнил, есть еще вторая, просто есть какие-то… моя картинка вынесена на обложку. Это все-таки не иллюстрация. А иллюстрировать я боюсь, я боюсь, потому, что я боюсь… тут у меня две фобии, можно сказать. Во-первых, есть замечательные иллюстраторы, а я как автор боюсь вступить с ними в соревнование. Вот этот автор, который пишет второго Чонкина, не боится со мной вступить, а я с ними боюсь, потому что я вот нарисую, а у меня будет хуже, конечно, потому что, ну, я же художник-то самодеятельный, доморощенный, вот. И, кроме того, я всегда боюсь навязывать свое представление зрительное, потому что, как правило, когда я читаю какие-то книги, даже в детстве читал, с самыми хорошими иллюстрациями, с самыми хорошими художниками, я всегда себе представлял героя другим, а художник мне навязывал что-то другое, и я это не принимал.
К. ЛАРИНА – «Чонкин - это русский Швейк?», - спрашивает Александр из Петербурга. - Ваше отношение к герою Гашека». Мое отношение к герою Гашека очень хорошее, но просто Чонкин - это герой совершенно другой. Герой Гашека - это вообще-то плут, симулянт, активный такой человек, который сам строит свою судьбу. Чонкин - человек пассивный, наивный, простодушный, не плут, не симулянт, вот. Поэтому Чонкина иногда называют бравым солдатом, но Чонкин совершенно не бравый солдат. Чонкин - человек, который старается исполнить все, что ему приказывают, но это невозможно, и отсюда возникают разные коллизии.
К. ЛАРИНА – А вы смешно вспоминали о том, как Твардовский воспринял вашего героя. Да? Вот как раз в программе «Линия жизни» на «Культуре». Он сказал, что «есть же Теркин, зачем нам Чонкин?».
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да. Да. Но Чонкин и Теркин… некоторые, кстати, воспринимали Чонкина как антитеркина, но это тоже не так.
К. ЛАРИНА – «Очень хочется видеть ваши картины, будет ли ваша выставка?» - спрашивает Елена, и вообще эту тему тоже наши слушатели поднимают, очень хотят посмотреть на ваши работы.
В. ВОЙНОВИЧ – Я с некоторых пор, просто так у меня сложились обстоятельства, что я примерно последние года 3 живописью не занимаюсь, и поэтому я не откликаюсь на предложение сделать выставку. Но я собираюсь вернуться все-таки к этому искусству, и когда я напишу еще десяток-другой картин, тогда я подумаю о выставке.
К. ЛАРИНА – «Как сложилась жизнь товарища Иванько, вашего героя-соседа?» - спрашивает Наталья.
В. ВОЙНОВИЧ – Жизнь товарища Иванько сложилась благополучным образом до определенного времени. Он после описываемого мной события занимал разные высокие должности в разных учреждениях: в КГБ, в министерстве культуры, в Организации Объединенных Наций в последние годы, вот 80-е - 90-е он был главным редактором журнала “Soviet life” в Америке. Вот. Был представителем, то есть главным редактором американского издания был, и было интересно, что когда в 89-м году я оказался в Вашингтоне, поселился там на год, то моим довольно близким соседом оказался Иванько. Вот. А потом мне рассказывали, когда наступила перестройка, то Иванько разъезжал по Америке с лекциями о Советском Союзе, о перестройке, о том, что вот есть некоторые ретрограды, которые мешают нашему движению вперед и нашей перестройке. И он там жил и, кажется, там же благополучно и ушел в другой мир.
К. ЛАРИНА – Счастливую жизнь человек прожил. Ну?
В. ВОЙНОВИЧ – Да.
К. ЛАРИНА – Ну, что, берите наушники, Владимир Николаевич.
В. ВОЙНОВИЧ – Беру.
К. ЛАРИНА – Мы беремся за телефонные звонки. Напомню номер телефона: 363-36-59. Наташ, помоги, пожалуйста, Владимиру Николаевичу там разобраться со сложной техникой, да?
В. ВОЙНОВИЧ – …не поворачивается…
К. ЛАРИНА – Сейчас Наташа вам поможет.
В. ВОЙНОВИЧ – … а, все! Справился.
К. ЛАРИНА – 363-36-59. Справились. Отлично. Итак, ваши вопросы, уважаемые друзья. Алле, здравствуйте, алле, алле.
СЛУШАТЕЛЬ - Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬ - А можно вопрос Владимиру Войновичу?
К. ЛАРИНА – Да, конечно.
СЛУШАТЕЛЬ - Ну, во-первых, я поздравляю его с прошедшим днем рождения.
В. ВОЙНОВИЧ – Спасибо.
СЛУШАТЕЛЬ - И, Владимир Николаевич, хочу спросить, в каком издательстве впервые вышла ваша книга о Чонкине? (неразборчиво)
К. ЛАРИНА – Как вас зовут, простите?
СЛУШАТЕЛЬ - Евгений, Тульская область.
К. ЛАРИНА – Хорошо, мы пишем ваш телефон, а Владимир Николаевич отвечает на ваш вопрос.
В. ВОЙНОВИЧ – У меня сначала первая часть без моего разрешения вышла в журнале «Грань» Во Франкфурте-на-Майне в 69-м году, потом в 75-м году в издательстве «ИМКА-Пресс», потом переиздавалась в издательстве «Ардис» американском. Это то, что касается, на русском языке. А потом уже с 89-го года печатается в России.
К. ЛАРИНА – Легально.
В. ВОЙНОВИЧ – Легально.
К. ЛАРИНА – Следующий звонок. Пожалуйста. Алло, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ - Добрый день. Меня зовут Сергей, я из Коломны.
К. ЛАРИНА – Да, Сергей.
СЛУШАТЕЛЬ - Хочу поздравить Владимира Николаевича с юбилеем.
В. ВОЙНОВИЧ – Спасибо.
СЛУШАТЕЛЬ - И такой вопрос. Стихи, которые писал Владимир Николаевич, где-то были изданы? Потому что я помню песню: «…на пыльных тропинках далеких планет…»
К. ЛАРИНА – Кто ж ее не помнит? Да.
СЛУШАТЕЛЬ - Да.
К. ЛАРИНА – Даже цитировали с высоких трибун. О чем нам тоже показали. Хрущев цитировал.
В. ВОЙНОВИЧ – Да-да-да.
К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос, пишем ваш телефон. Спасибо вам.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, стихи мои вообще не публиковались, они публиковались только в двух моих изданиях. Есть антология сатиры и юмора известная многотомная, так вот в томе, который посвящен мне, то есть, в моем томе, там опубликованы несколько стихотворений. И еще был такой журнал, издававшийся некоторое время тому назад, Анатолий Злобин был такой писатель и редактор этого журнала, он назывался «Русское богатство». Вот в этом «Русском богатстве». А отдельно я их никогда не печатал, но иногда подумываю: ну, может, уже пора напечатать?
К. ЛАРИНА – Вы пишете?
В. ВОЙНОВИЧ – Я пишу очень мало, очень редко, иногда… в последние годы так: иногда два стихотворения в год, иногда - одно в два года. Вот так.
К. ЛАРИНА – Не будете читать ничего нам?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, могу прочесть, но если я …
К. ЛАРИНА – Давайте.
В. ВОЙНОВИЧ – Если я его запомнил, я боюсь…
К. ЛАРИНА – Но попробуем.
В. ВОЙНОВИЧ – Да? Попробуем. Тогда, можно, я прочту два, потому что…
К. ЛАРИНА – Давайте.
В. ВОЙНОВИЧ – … на одну и ту же тему. Дело в том, что одно, правда, я в «Линии жизни» как раз читал. Я написал его ровно 50 лет назад, в 57-м году. Это такое… не буду его комментировать. Ясно без комментариев.
Все то, что было молодым, стареет, может статься.
Умру почтенным и седым и поглупевшим старцем.
Меня на кладбище снесут, я все равно не слышу.
Немало слов произнесут, и в тех словах превознесут,
И в классики запишут.
И назовут за томом том, что написал для вас я,
Что ж, слава - дым, но дело в том,
Что к нам она всегда потом…
Но почему всегда потом, а никогда авансом?
Когда умру я в нужный срок, жалеть меня не смейте.
Я, может, сделал все, что мог, за много лет до смерти.
Но если завтра попаду под колесо машины,
А, может, просто упаду без видимой причины,
То неужели в день такой не пожалеют люди,
Что ненаписанное мной написано не будет?
Так. А второе я написал, да… а потом на старости лет, это было… я в молодости вообще писал много стихов таких с предощущением близкой смерти. А в старости как раз у меня стали появляться какие-то, я бы сказал даже озорные такие, в общем, не соответствующие возрасту. Может, я стал впадать в детство, не знаю. Вот. А тут я написал… был фильм «Два товарища» по моей старой повести, поставленный недавно сравнительно Валерием Пендраковским, и он меня попросил написать песню к этому фильму. И я ее написал, а Хренников Тихон Николаевич перед своей смертью уже написал музыку, вот. А потом я подумал-подумал, и решил убрать оттуда припев, и вот я попробую, но я не уверен, что я помню. Так что если я запнусь, извините.
Я покинул этот город так давно,
Когда было черно-белое кино,
Когда девушки носили креп-жоржет,
И в начале был судьбы моей сюжет.
Здесь родился я, учился и взрослел,
Здесь я в небо предрассветное взлетел,
Здесь я девушкам свиданья назначал,
И охотно их крюшоном угощал.
Где я только с той поры не побывал!
Я свой город никогда не забывал.
Пыльных улиц, переулков, площадей,
Закоулков малой родины моей.
Я по городу потерянный хожу,
Никого… чего-то… я не нахожу…
Молодой навстречу движется народ,
И никто меня уже не узнает.
Что ж, признаться, примирился я давно
С тем, что жизнь - односерийное кино.
Израсходован полученный аванс,
И вечерний завершается сеанс.
К. ЛАРИНА – Ничего не завершается! Не надо, Владимир Николаевич, все только начинается! Это журнал только! Перестаньте!
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, хорошо.
К. ЛАРИНА – Слушаете, ну, замечательно. Мемуары получились.
В. ВОЙНОВИЧ – Мемуары. Да.
К. ЛАРИНА – Ну, что, давайте, еще вопросы от вас, а то мы увлеклись, пожалуйста. Вам отдаю вновь я слово, дорогие слушатели. Алло. Здравствуйте. Алло.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Алло. Здравствуйте.
К. ЛАРИНА – Здрасьте, пожалуйста.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Я тоже с поздравлением, с 75-летием, с юбилеем.
В. ВОЙНОВИЧ – Спасибо.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Владимир Николаевич, меня зовут Татьяна, я хотела бы вас спросить про вашу дочь Ольгу.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, Татьяна.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА - У меня просто есть ее книга в переводе с немецкого «Зубрила»…
К. ЛАРИНА – И у нас тоже. Хорошая книжка.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА - Мне бы хотелось ее прочитать. У меня дочь учится в немецкой школе при посольстве Германии, и хотела бы прочитать ее на немецком, можно ли ее купить в Германии, вот мы собираемся туда ехать. И еще вопрос. Это ее первый литературный опыт, насколько я знаю. Пишет ли она сейчас что-нибудь и если пишет, то что?
К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос и телефон ваш фиксируем, спасибо вам.
В. ВОЙНОВИЧ – Дело в том, что это не первая ее книга, у нее…
К. ЛАРИНА – Это первая на русском, по-моему?
В. ВОЙНОВИЧ – Да, это первая на русском. Она написала всего три книги отдельные, ну, кроме того, у нее там разные рассказы еще и стихи, и какие-то сочинения мелкого жанра. А книги у нее три, но дело в том, что там ошибочно издательство написало, что она издана по-немецки. Эта книга как раз, которая переведена на русский, на немецком языке не вышла, потому что одно издательство…
К. ЛАРИНА – «Зубрила» вот эта?
В. ВОЙНОВИЧ – «Зубрила». Да. Потому что издательство, которое собиралось ее издать, перестало существовать, потом… короче говоря, сейчас еще идут только переговоры об издании ее на немецком языке.
К. ЛАРИНА – Ну, гордитесь дочкой?
В. ВОЙНОВИЧ – Дочкой? Ну, так умеренно горжусь, я ее иногда ругаю очень сильно, так что у нас с ней бывают такие споры горячие. Люблю просто, вот это, пожалуй, больше, чем гордость.
К. ЛАРИНА – По-моему, человек талантливый получился. Не знаю, не мне судить, конечно, но книжку она написала, по сути, вот эта «Зубрила» - очень хорошая книжка, с удовольствием все ее читают. Вот там, кстати, вот отзыв только что прозвучал от нашей слушательницы.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, я очень рад.
К. ЛАРИНА – Это очень большая редкость, когда такие писательские династии продолжают дети.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, да.
К. ЛАРИНА – Актерские бывают…
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, бывают, знаете, отец и мать…
К. ЛАРИНА – Пожалуй, и все, собственно.
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да.
К. ЛАРИНА – Так, ну, что, еще звонок от вас, уважаемые друзья. Пожалуйста. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Алло. Я вышел в эфир?
К. ЛАРИНА – Вы вышли в эфир, совершенно верно.
СЛУШАТЕЛЬ – Здрасьте.
К. ЛАРИНА – Здрасьте.
СЛУШАТЕЛЬ – Скажите пожалуйста, я могу такой вопрос Владимиру Николаевичу задать, вот кого из современных литераторов русских он считает, так сказать… которые приятно ему…
К. ЛАРИНА – …взять в руки… Как вас зовут, простите?
СЛУШАТЕЛЬ – Михаил.
К. ЛАРИНА – Хорошо, Михаил, спасибо за вопрос. Вообще, следите за современной литературой?
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, я слежу, да, слежу за современной…
К. ЛАРИНА – Ну, кто вам интересен?
В. ВОЙНОВИЧ – …литературой. Ну, если так, если имеются в виду писатели уже следующих поколений, да? Вот. Я не знаю, я сейчас вот читаю Дмитрия Быкова.
К. ЛАРИНА – Все читают Дмитрия Быкова.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, все читают. И я не удержался. Ну, вот. Потом из тех книг, которые сравнительно недавно произвели на меня впечатление, мне понравилась книга Санаева…
К. ЛАРИНА – «Похороните меня за плинтусом»…
В. ВОЙНОВИЧ – «Похороните меня за плинтусом», еще вот я помню, рассказы читал, когда я был членом букеровского жюри, Олега Зайнчковского, которая тоже… вот. Ну, есть какие-то писатели старше их, но гораздо моложе меня, все-таки, там, Петр Олешковский, и другие. Я боюсь кого-то обидеть, потому что сейчас в голову не все приходят. Поэтому давайте вот так.
К. ЛАРИНА – Ограничимся этим кругом. А скажите, пожалуйста, Владимир Николаевич, а вас вообще приглашают на какие-нибудь высокие собрания, я имею в виду нынешние представители властных структур? Вас воспринимают как своего?
В. ВОЙНОВИЧ – Я не знаю, мне президент вот прислал телеграмму…
К. ЛАРИНА – …поздравление…
В. ВОЙНОВИЧ – …поздравление, да.
К. ЛАРИНА – А вот на всякие заседания, обсуждения…
В. ВОЙНОВИЧ – Нет, нет. Не приглашали.
К. ЛАРИНА – Вице-премьеры? Нет?
В. ВОЙНОВИЧ – Нет. Ну, а зачем? А что мне там делать, я даже не представляю…
К. ЛАРИНА – А когда-нибудь вы встречались, наверняка встречались с представителями, там, Политбюро, ЦК, в советские…
В. ВОЙНОВИЧ – Никогда. Ну, что, я был беспартийный.
К. ЛАРИНА – …прямо сразу же? То есть, вы не успели побыть молодым писателем советским?
В. ВОЙНОВИЧ – Нет. Я был советским писателем, ну, как, я был 12 лет членом Союза писателей до того, как меня изгнали.
К. ЛАРИНА – Значит, встречались?
В. ВОЙНОВИЧ – Не встречался. Я в ЦК…
К. ЛАРИНА – Вызывали?
В. ВОЙНОВИЧ – Вызывали один раз, вот я был в ЦК, и меня вызывал некто Альберт Беляев, он был, по-моему, замзавотдела вот это… это потолок. А выше я не видел. Однажды, еще правда я был, кстати сказать, в театре на Таганке, мы сегодня упомянем этот театр, я в театре на Таганке после спектакля почему-то я бежал на лестнице, и вдруг чуть не наткнулся на какого-то человека. И смотрю, у него такой испуг, он, наверное, решил, что… И потом я открыл глаза, и понял, что это член Политбюро Полянский, Дмитрий Полянский. Он, наверное, решил что какой-то террорист на него летит. Я его чуть с ног не сбил, хотя там охрана вокруг стояла. Ну, вот так, а ближе ни с кем не встречался.
К. ЛАРИНА – А вот сегодня, представьте себе, вот вам, не знаю… 25 лет, вы молодой писатель Владимир Войнович. Да? У вас еще не издано ни одной книжки, но написаны уже километры, и хочется, чтобы как-то о себе заявить, но время рыночное, просто так не пробьешься. Имени нет никакого. Что делать?
В. ВОЙНОВИЧ – Вы знаете, а вот пробиваться все-таки.
К. ЛАРИНА – Как?
В. ВОЙНОВИЧ – А в то время, вы думаете, легко было, да? В то время я ходил… я приехал в Москву в 56-м году, а печататься, собственно говоря, начал в 61-м. Стало быть, вот 5 лет я ходил по редакциям, я входил в одни двери, меня выгоняли в другие, я еще шел дальше, и ходил, ходил, носил свои сначала стихи, потом… с прозой, правда, мне повезло с первого раза. Но вот ходил, ходил, пока не нашел. Сейчас тоже можно. Сейчас, в общем, если какой-то человек, я не верю, что нельзя пробиться, если человек пишет что-то такое яркое, то он на кого-то наткнется.
К. ЛАРИНА – Ну, какие сегодня есть пути? Вот, я стала думать. Наверняка можно… можно, у нас много премий литературных. Можно отправить на конкурс свое произведение.
В. ВОЙНОВИЧ – Можно отправить на конкурс, можно ходить по редакциям журналов, там все-таки внимательней в журналах читают молодых писателей, потому что журналы зависят отчасти от них. Если журнал откроет какое-то имя, и это прибавит кое-что и самому журналу. Вот. Ходить, ходить, ходить. Я не хочу навлекать на себя вот. Но, тоже обращаться. Вот, человек обращается ко мне, как, что, к каким-то литераторам. Если есть знакомые, это не значит, что мне надо сразу послать поэтому 2000 рукописей, вот.
К. ЛАРИНА – А у вас был в вашей жизни такой человек, который вот вам помог в начале пути?
В. ВОЙНОВИЧ – У меня… в начале пути у меня были, просто у меня появились такие поклонники, которые меня очень хвалили, и они этим самым меня поддерживали. А такого, который бы мне помог печататься, не было ни одного. Я просто пришел однажды с улицы в «Новый мир», принес свою рукопись, и, в общем, преодолев сопротивление редактора Анны Самойловны Берзер, навязал ей, чтобы она прочла. И когда она прочла, она… после нее немедля в течение недели прочла вся редколлегия, и мне прислали телеграмму, чтобы я срочно пришел в редакцию «Нового мира».
К. ЛАРИНА – Ну, что же, давайте поздравлять Юрия Петровича Любимова.
В. ВОЙНОВИЧ – Вот, давайте.
К. ЛАРИНА – Этот человек, все-таки, постарше будет. Вы рядом с ним мальчишка, Владимир Николаевич.
В. ВОЙНОВИЧ – Да.
Смех
В. ВОЙНОВИЧ – Я недавно, знаете, выступал по телевидению с Зельдиным и с Борисом Ефимовым…
К. ЛАРИНА – …которому 107 лет исполнилось на днях!
В. ВОЙНОВИЧ – Они меня называли «молодой человек». Ну, и правильно, я по сравнению с ними, конечно… вот. Так что Юрий Петрович, да, хотя я должен сказать, что я с Юрием Петровичем знаком уже… вот сегодня говорили, сколько… 43 года существует театр на Таганке? 43 года я с ним знаком. Я, как ни странно, это нигде не отмечено, но я тоже стоял у колыбели этого театра. То есть, я был одним из первых авторов, приглашенных Юрием Петровичем в 64-м году.
К. ЛАРИНА – А вот как раз Смехов вспоминал на «Линии жизни», когда вы читали свою пьесу, пришли на труппе в театре, да-да-да.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, да, да. Вот. Тогда была идея поставить мой рассказ «Хочу быть честным», инсценировку. Я сам написал инсценировку и сам ее читал. Ну, по разным причинам не получилось. Так вот, я видел становление этого театра. Кстати сказать, тогда не получилось, кроме других причин, я назову еще то, что театр еще… это был уже готовый такой ансамбль, но еще не было личности, вот так мне тогда казалось. Они еще, они все играли… они как пели в хоре, все актеры. А солистов не было. А солисты выросли уже, уже в самом театре уже выросли такие солисты, как тот же Смехов, и Золотухин, и другие…
К. ЛАРИНА – …Высоцкий…
В. ВОЙНОВИЧ – Нет, а вот Высоцкий пришел в театр, и это при мне было, Высоцкий пришел в театр уже более-менее сложившимся актером. Вот. Он пришел со стороны…
К. ЛАРИНА – А Филатов?
В. ВОЙНОВИЧ – Филатов – да. Ну, Филатов, конечно…
К. ЛАРИНА – …вышедший оттуда с Таганки…
В. ВОЙНОВИЧ – Ну, да, да. Нет, ну, не только. В общем, там они выросли… Демидова, там, ну, Демидова, наверное, тоже нельзя сказать, что она выросла, но дорастали во всяком случае…
К. ЛАРИНА – …формировались…
В. ВОЙНОВИЧ – Да, доформировывались некоторые, которые уже пришли, уже сами по себе что-то значили. Так что вот. Я был, поэтому я старый-старый-старый друг театра и старый я, так посмею себя назвать, друг Юрия Петровича…
К. ЛАРИНА – А вы что-нибудь на стене писали?
В. ВОЙНОВИЧ – Я писал на стене, но я постеснялся и просто расписался. Потом жалел. Все там что-то такое, а у меня там просто роспись где-то есть. Вот. А с Юрием Петровичем, ну, вот тогда я познакомился, и мы как-то вот работали, и я был, и я ходил на все спектакли, вот, иногда участвовал даже в каких-то обсуждениях, а потом, когда я оказался за границей, то Юрий Петрович еще однажды в качестве советского гражданина меня навестил в деревне Штокдорф под Мюнхеном. Вот, вместе с недавно ушедшим замечательным художником Давидом Боровским. И потом мы за границей много раз встречались, уже когда он был так же как я лишен советского гражданства.
К. ЛАРИНА – Письмо подписывали Горбачеву вместе?
В. ВОЙНОВИЧ – Письмо Горбачеву? Нет. Я не подписывал. Он разве подписывал?
К. ЛАРИНА – Юрий Петрович?
В. ВОЙНОВИЧ – Письмо 10-ти он подписывал. Нет, я его не подписал. Я был с ним не согласен, с этим письмом, кстати. Но потом, когда ругали авторов, и кто-то мне сказал тогда из советских людей, что молодец, что его не подписал, я сказал, что я очень жалею, что я не подписал, если бы я знал, что такая реакция будет, я бы подписал.
К. ЛАРИНА – Ну, что, у нас, к сожалению, время истекло. Мы сегодня много о чем вспомнили. И еще раз. Наш сегодняшний разговор - еще один довод в пользу того, что нужно срочно дописывать мемуары и издавать их. Никто уже ничего не помнит наверняка.
В. ВОЙНОВИЧ – Да, это правда.
К. ЛАРИНА – Спасибо вам большое, еще раз с прошедшим вас юбилеем, и с будущими праздниками поздравляем вас, до встречи.
В. ВОЙНОВИЧ – Спасибо. Да встречи.