Еще раз о Михаиле Булгакове - Анатолий Смелянский - Книжное казино - 2006-01-01

К. ЛАРИНА – Я не знаю, есть ли такая примета, первый человек, которого ты встретишь в новом году, что он тебе принесет, мы сейчас спросим, что нам принесет явления героя, это Анатолий Миронович Смелянский, здравствуйте, Анатолий Миронович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Здравствуйте, с Новым годом.

К. ЛАРИНА – С Новым годом, так вы, у вас большая ответственность, вы первый гость на радиостанции «Эхо Москвы» в 2006 году.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Я сам впервые 1 января чем-то занят иным, чем переписыванием в ежедневник старых телефонов, и-мейловых адресов и всего прочего.

К. ЛАРИНА – Так что огромное вам спасибо, что пришли, с Новым годом вас поздравляем, но я думаю, что это правильный выбор вы сделали.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Моя любимая станция, так что я доволен, что я с вами 1 января.

К. ЛАРИНА – Спасибо. Мы, конечно же, будем сегодня разыгрывать книжки. Майя, ты нам скажи, что это сегодня будет, «Мастер и Маргарита»?

М. ПЕШКОВА – Да, которые вышли в издательстве «Азбука», любезно нам предоставило эти книги, а также для тех, кто живет в Москве, мы подарим сегодня календари, которые выпустила фирма «Перфект», это огромные календари, в том числе и с видом, наверное, и вашего любимого города, Нью-Йорка.

К. ЛАРИНА – Любите Нью-Йорк?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Нью-Йорк?

К. ЛАРИНА – Да, неожиданный вопрос.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Вы любите ли сыр, спросили раз.

К. ЛАРИНА – Майя, надо будет Анатолию Мироновичу подарить тогда один календарь.

М. ПЕШКОВА – Непременно мы сделаем подарок, а наши слушатели получат, кроме Нью-Йорка, может быть, кто-то выберет и Сальвадора Дали, не исключено и такое. Так что календари разные.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Календарь, «Мастеру» посвященный, еще не вышел в связи с сериалом?

К. ЛАРИНА – Пока нет, я думаю, что должны были это сделать.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Я думаю, в качестве промоушна.

К. ЛАРИНА – Конечно, могли бы догадаться, у нас еще эта индустрия не налажена, у нас пока ограничиваются биллбордами на улицах и все.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да.

К. ЛАРИНА – А календарь, игрушки, мультфильмы и прочее.

М. ПЕШКОВА – Открытки, как в прежние времена, с автографом актеров.

К. ЛАРИНА – Да, открытки. Смотрите, я хочу нашим слушателям сказать, как мы будем сегодня нашу программу строить. Конечно же, мы не будем вас мучить вопросам, а, наоборот, воспользуетесь вы такой возможностью задать вопросы Анатолию Мироновичу Смелянскому. Мы обязательно включим телефон прямого эфира, во второй части программы, наш номер 203-19-22, за каждый ваш вопрос, конечно же, вы получаете в подарок книгу «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова. А если вы живете в Москве, то получите календарь, о которых говорила Майя. Почему только москвичам, объясним, очень простое объяснение, они очень большие, даже если кто-нибудь, может быть, и возьмется их отправить куда-нибудь в другой город, боюсь, что до вас этот календарь не дойдет, поскольку у нас такие прецеденты были и не раз, к сожалению. Ну что же, давайте мы начнем, конечно же, с кино, очень интересно знать мнение Анатолия Мироновича Смелянского по поводу фильма, который мы с вами смотрели в конце 2005 года, это первая, стоит сказать, первая экранизация, во всяком случае, опубликованная экранизация «Мастера и Маргариты» в России, даже, можно сказать, в Советском Союзе. Поскольку мечтали многие, но только Владимиру Бортко удалось это сделать, честь и хвала ему за это, это я от себя говорю, не знаю, что скажет Анатолий Миронович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, я, пожалуй, тоже скажу, что честь и хвала и ему, и актерам, и всем, кто сделал эту попытку она, на самом деле, коварная, эта история, вообще что-то делать с «Мастером и Маргаритой». Вообще в истории, скажем, театра есть некоторые тексты, к которым, считается в театральной традиции, прикасаться очень опасно, что-нибудь случается. В английской традиции это «Макбет», обязательно ногу сломаешь, руку сломаешь, свихнешься и т.д. «Мастер», пожалуй, в русской традиции в силу метафизического содержания романа и всяких сюрпризов, которые там заложены, преподносил ведь некоторые неожиданности. Даже когда Любимов первый ведь сделал «Мастера» у нас на сцене, на Таганке, это середина 70-х. Я помню, что это поразительно было, что спектакль практически прошел почти без всяких проблем, что было интересно, кто ему помогает. Ведь он в конце того спектакля, очень существенного для него и важного, наверное, для вообще всей той эпохи, он выставил разные портреты Булгакова, от мальчика-гимназиста, студента-медика, до финала, где он в черных очках, эта знаменитая фотография, которую он подписал Елене Сергеевне, что не смотри на черные очки, эти глаза умели отличать ложь от правды.

К. ЛАРИНА – Это когда он уже ослеп?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, и он жертвенники такие, еще и горели такие огни, в общем, в Советском Союзе в 76 г. портреты Булгакова в финале, горят эти, я помню, что одна милая дама, которая тогда руководила театрами, ей нужно было решать, запрещать, не запрещать. Она понимала, видимо, было принято какое-то решение наверху, как вообще с этим текстом связано очень много высших тайных решений нашей той власти, когда они уже выпустили джинна из бутылки, а потом они пытались его каким-то образом облагообразить, вообще ввести, вообще лучше всего сделать это сказкой, разрешенной сказкой, чтобы существо романа не касалось нас. Так вот, она тогда сказала Любимову, что – нет, спектакль замечательный, но уберите вы эти жертвенники, эти портреты, это нехорошо, Михаил Иванович, Михаил Афанасьевич вас бы не понял и не простил. И Любимов, тогда уже тоже немолодой человек, ответил ей – вы знаете, я с ним увижусь быстрее, чем вы, мы с ним там разберемся. И оставили, между прочим, все. Но ведь что произошло, что произошло с тем спектаклем, поразительно, это, может быть, имеет какое-то отношение к сериалу Владимира Бортко, вообще что произошло с «Мастером», ведь элитная книга стала очень скоро предметом массовой культуры, культовой культуры, и спектакль Таганки стал спектаклем повышенного спроса. У нас был дефицитный мир, дефицитная жизнь, ничего, чего у вас ни хватишься, ничего нет, ничего не было. «Мастер» вошел в зону острейшего культурного дефицита, попасть на Таганку тогда, достать два билета своему врачу или учительнице, вообще решить какую-то жизненную проблему, это два билета на «Мастера».

К. ЛАРИНА – Это валюта такая была, да.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Валюта, абсолютная валюта, «Березка» и т.д., но ведь спектакль приняли сразу, появилась тогда единственная, по-моему, статья в нашей советской печати, была статья Потапова. Он был тогда редактором по отделу искусства «Правды», это вообще была высокая должность, когда редактор «Правды» по отделу искусства пишет статью чуть ли ни в полполосы, которая называлась так – «Сеанс черной магии на Таганке». Представляешь, что это было, т.е. читали, прочитали статью, как бы отрицательно, как бы отрицательная статья, но Любимов сравнивался с Мастером, что вообще это событие и т.д. В общем, как бы узаконили появление «Мастера и Маргариты» на сцене так же, как несколько лет до того в этой книжечке, где три романа, где впервые «Мастер» был опубликован, красненькая так называемая книжечка, которую Симонов еще пробивал, когда она вышла в свет в начале 70-х, я думаю, что там Мариэтта Омаровна принимала участие в подготовке текста, не до конца уверен, но ей мы обязаны, во всяком случае, тем, что очень многим в судьбе текста «Мастера и Маргариты», так что я Мариэтте передаю новогодний привет и за это тоже благодарность. Так вот, когда вышел, тогда, в начале 70-х, этот текст, ведь он был на редкость полным, там до запятой, велено было, насколько я сейчас вспоминаю, до запятой все сохранить. Ведь сначала что произошло, когда опубликовали журнальный вариант, Мариэтта в том фильме, в котором мы соседствуем с ней, причем нас записывали раздельно, вы должны понять, радиослушатели, что этот фильм по книге.

К. ЛАРИНА – «Загадки «Мастера и Маргариты»».

А. СМЕЛЯНСКИЙ – «Загадки «Мастера»», да, это было создано как часть промоушна, как часть рекламы, что ли, фильма.

К. ЛАРИНА – Как-то очень мало информации.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, я не хочу.

К. ЛАРИНА – Такой же сериал сделать, по длине.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Я не хочу обсуждать фильм, в котором сам случайно участвовал. Единственное, я хочу сказать, что записывали это именно в нехорошей квартире, т.е. в квартире 50, в которой сейчас пытаются сделать музей и Мариэтта, и Ирина Мишина, они многое делают для того. Я тоже там стал кое-кого записывать для своих программ, Сашу Филиппенко, мне кажется, что, про Гоголя, например, мне кажется, какие-то темы надо обсуждать в той квартире. Так вот, записывали нас параллельно, я совершенно не знал, кто будет рядом, вы знаете, так бывает, это вообще опасная вещь для нас, когда ты не знаешь, кто с тобой будет говорить, что рядом будет сказано. Я знал, что Мариэтта будет, я не сомневался, что никаких страшных различий у нас не будет, я ее знаю всю половину моей жизни, глубочайшим образом уважаю, даже если бы были какие-то разногласия, они бы были нормальными, полезными, важными для зрителя. Но там появился протодиакон Андрей Кураев.

К. ЛАРИНА – Да, который сказал, что Маргарита – это похотливая самка.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Маргарита – это самка и т.д., но меня поразило другое, поскольку я и на «Эхе Москвы», я внимательный ваш слушатель и читатель интернетовский, уже как-то мне приходилось читать, что Булгаков – глубочайший атеист.

К. ЛАРИНА – Это Радзиховский.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, я не хотел, да, Леонид. Откуда берется это? Это берется, конечно, тоже из каких-то источников, в той же книге Мариэтты она интервьюировала Татьяну Лаппа.

К. ЛАРИНА – Первая жена?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Первая жена Булгакова. И на прямой вопрос интервьюера, носил ли Михаил Афанасьевич нательный крест, что все-таки знак, она сказала – никогда. С какого-то года, он же был студентом медицинского факультета, он был студентом своего поколения, Дарвин был богом, наука была богом. Видимо, какие-то годы его жизни, несмотря на воспитание, несмотря на то, что Евангелие читали каждое воскресенье дома, пока жив был отец, и отец – профессор, он доцентом был, потом сделали профессором, пенсию нужно было сделать детям киевской духовной, читал западные вероисповедания и т.д. Несмотря на это, видимо, какая-то отдаленность от канонической религии была в какие-то годы. Потом он попадает в мясорубку первой мировой войны, потом он проходит Киев 18 года, весь кошмар 14 переворотов, в Киеве не было только греков и т.д., потом уходит с белой армии, попадает во Владикавказ, тиф, просыпается от смерти в другом мире, где уже красные, начинает писать эти пьесы для ингушского. Короче говоря, когда он попадает в Москву, тоже бог ведет его, отвечаю насчет атеизма, атеизм или религиозность по отношению к таким крупным людям, как Булгаков, это же не в том смысле, ходит в церковь, не ходит в церковь, носит нательный крест, не носит нательный крест, это совершенно другая область, как, скажем, неверующий Чехов. Что значит неверующий? Неверующий в примитивном смысле, потому что выбита была религия отцом его, который заставлял его и думал, что единственный способ правильного религиозного воспитания – бить по голове каждый день, иди в церковь, пой в хоре. Кстати говоря, Чехов, неверующий в самом примитивном смысле, лучше его никто не знал каноны, лучше него никто не знал, прочитайте «Архиерей» рассказ, лучше его никто не описал истинно верующего человека. Т.е. Булгаков, который мог верить в какие-то годы его жизни или не верить, он в 20-е гг. в этом самом дневнике, конфискованном любимой в нашем сериале организацией НКВД, которую не напрасно называют, потому что в романе есть несколько слов, которые, мне кажется, не называются, потому что они были страхом всей страны, знаете, как старый анекдот, здание, ведь здание НКВД – это бывшая страховая компания России, в которое это помещается, госужас, да, не называли НКВД, не называли лагеря и т.д. Поэтому, мне кажется, напрасно Владимир Александрович, отбиваясь.

К. ЛАРИНА – Владимир Владимирович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Владимир Владимирович, Бортко, да, Владимир Владимирович?

К. ЛАРИНА – Да.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Прошу прощения.

К. ЛАРИНА – У нас сейчас все Владимиры Владимировичи.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Напрасно говорит, что я вышел, если спросишь молодого человека, он думает, что Соловки, никто же не знает, что Соловки.

К. ЛАРИНА – Да, он этим оправдывает, что, мол, молодежь не поймет, что такое Соловки.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Ксюша, но дело в том, что за секунду до этого они обсуждают Канта, молодежь про Канта знает еще меньше, чем про Соловки. Плюс ко всему, там в интонации, в самой фразе, отправить его бы года на три на Соловки, ясно, что речь идет о каком-то не очень хорошем месте. Так вот, когда арестовали, организация таинственная, серьезная организация арестовала, забрала у него дневники, «Собачье сердце», и когда эти дневники божественным, невероятным образом были сохранены этой же самой мистической всесильной организацией в архиве Лубянки, выданы были в конце 80-х гг., были опубликованы, называется «Под пятой», прочитайте насчет религиозности Булгакова. Там есть замечательные, наивные, потому что это еще не Булгаков «Мастер и Маргарита», это Булгаков, который становится Булгаковым. Он еще в процессе сочинения «Белой гвардии», по ночам пишет, он еще строчкогон, пишет для всех газет, зарабатывает, он выживает. И там есть записи, что бог не нужен сильным, слабым он нужен. Он оказался в слабой ситуации, ему нужна была поддержка. Да на полях «Мастера и Маргариты», почитайте работы Чудаковой, она изучала рукописи – господи, дай силы завершить роман, сначала дописать, потом умереть, вот интенция. Разве мы можем, атеист, нет, разве в этом смысле? Т.е. какие нужны, плюс ко всему, надо же вообще понимать, когда, скажем, Андрей Кураев, батюшка, священник, рассуждает, что это дьявольская вещь, слушайте, надо же понимать, что это написано в 30-е гг., в атеистической стране. Что, он должен был написать парафраз канонической библии? Он должен был написать, он написал литературную ревизию мифа, которая, на самом деле, становилась аналогом этого мифа. Конечно, мы ее получали, я ее читал в 62-м или марте 63 года, в доме у Елены Сергеевны, я читал ее как библию, потому что я тогда библии не читал. Т.е., конечно, сегодня «Мастер и Маргарита» в разрешенной, как говорится теперь, разрешено верить, у нас мы все атеисты, потому что, разрешено верить, это другое восприятие романа, чем восприятие романа в 60-е гг., когда он пришел и оказался сверхкнигой. Это же не книга, на самом деле, просто так, это некое послание, которое опубликовано 25 лет спустя после смерти человека, который, повторяю, в форме литературной ревизии, этот же великий христианский миф, в лоне которого он воспитан, в лоне которого вся наша культура, ты против или за это, неважно, мы в лоне этом существуем, в лоне этой культуры. Он дал его заново, дал его пережить так, что ты впервые ощутил, что этот Иешуа Га-Ноцри, этот самый иудейский безумный философ, кто твой отец там, замечательно, сириец, а про маму не говорит, и мы вдруг поняли, что он существует. В психушке сидит Мастер, и Воланд, кто такой Воланд и т.д., воспринимали совершенно иначе, воспринималось, как своего рода священная книга русской литературы.

К. ЛАРИНА – Напомню, что в гостях у нас сегодня Анатолий Миронович Смелянский, мы сейчас делаем паузу на новости, потом такой небольшой блиц проведем, примем, наверное, 5-6 телефонных звонков, потому что хочется и самим нам с Майей порасспрашивать нашего гостя. Есть несколько вопросов, на которые очень хочется, чтобы ответил Анатолий Миронович, мы это сделаем обязательно во второй части нашей программы.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА – Теперь я напоминаю телефон прямого эфира, 203-19-22, мы сейчас примем от вас 5-6 телефонных звонков, с вашими вопросами нашему гостю, ректору школы-студии МХАТ, известнейшему историку театра, театральному критику, ведущему телевизионных программ, автору многих-многих книг, посвященных и театру, и Булгакову Михаилу Афанасьевичу. Я помню книжку, которую я, настольная моя книга была долгие годы, пока не появились следующие, это книга «Булгаков в Художественном театре». Это как раз при советской власти была издана, по-моему, книжка, да?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, это еще при советской власти.

К. ЛАРИНА – Итак, наш телефон 203-19-22, ваши вопросы Анатолию Смелянскому, пожалуйста, формулируйте их коротко, за это вы получите лаконичные и короткие, я надеюсь, ответы от нашего гостя. И не забудьте, трубочку сразу не бросайте, оставляйте номер вашего телефона, чтобы вы могли получить в подарок книгу Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». К сожалению, без автографа автора, увы, этого нам сделать не удастся. И конечно, если вы в Москве живете, то получите календарь роскошный на ваш выбор, либо это Нью-Йорк, либо это полотна известнейших художников, там есть и Дали, Шагал, по-моему, есть.

М. ПЕШКОВА – Матисс есть.

К. ЛАРИНА – Матисс есть, да. Итак, 203-19-22, алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – С Новым годом вас.

К. ЛАРИНА – Спасибо, спасибо, вас тоже.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Хотела бы спросить о том, какую роль в книге «Мастер и Маргарита» играет Москва, смотрели мы фильм, экранизацию, там Москвы как таковой не видно.

К. ЛАРИНА – Да, не получилась, к сожалению. Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Елена.

К. ЛАРИНА – Елена, оставляйте номер вашего телефона. Итак, Москва в булгаковском романе, но коротко.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Играет такую же роль, как Ершалаим. Это, вообще мы всегда мечтали, Москва – третий Рим и т.д., т.е. это место, где совершена попытка еще раз утвердиться в том, что, может быть, какая-то власть навсегда или какая-то идея навсегда, чему Булгаков оппонирует абсолютно.

К. ЛАРИНА – Следующий звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Извините, пожалуйста, передо мной книга, Александр Зеркалов его идеи противоречивы могут быть и ошибочны. А что вы можете сказать по этому поводу, вы согласны с Зеркаловым?

К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Скажите, пожалуйста, а можно еще вопрос?

К. ЛАРИНА – Да.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Встреча Булгакова с Есениным где-то за границей была, вы что-нибудь расскажете?

К. ЛАРИНА – Спасибо, как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Раиса.

К. ЛАРИНА – Раиса, спасибо за замечательные вопросы, оставляйте номер вашего телефона. Пожалуйста, Анатолий Миронович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Книга Зеркалова – это книга конца 60-х гг., поэтому нет смысла сейчас подробно обсуждать это, тем более это входит в рамки этой дискуссии, евангелие от Булгакова, возможно это, невозможно, я уже ответил. Что касается встречи с Есениным, я не знаю ни о какой встречи Булгакова с Есениным за границей, поскольку Михаил Афанасьевич не был за границей. За границей, может быть, Московской области, я не знаю. Но за границей он не был, как известно, в письмах Сталину пытался объяснить ему, что писателю привита психология заключенного. И когда его в очередной и в последний раз не выпустили во Францию, куда он больше всего мечтал, он написал, что да, хотел быть на Сене, оказался на Клязьме, тоже река.

К. ЛАРИНА – А что касается Есенина, то, пожалуй, единственное, что их связывает, это Сергей Безруков, Есенина и Булгакова. Пожалуйста, следующий вопрос.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Вообще, Сережу Безрукова с Новым годом, это украшение среди всех выпускников нашей школы.

К. ЛАРИНА – Браво, я подписываюсь, я очень люблю этого актера, талантливейший человек, дай бог ему удачи.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Здравствуйте, с Новым годом вас.

К. ЛАРИНА – С Новым годом.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – У меня такой к Анатолию Мироновичу вопрос, согласен ли он с тем, что, если мне не изменяет память, кажется, Чудакова говорила, что Воланд – это в какой-то степени, олицетворяется он со Сталиным?

К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос, оставляйте номер вашего телефона, вопрос, который я тоже хотела задать Анатолию Мироновичу, потому что для меня, например, сомнительны такие аналогии. Мне кажется, это очень упрощает сильно весь роман и вообще все, что там заложено. Нет?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – То, что в Воланде есть некоторая, как бы сказать, аура Сталина, которая была в 30-е, всесильность, даже тип юмора, что ли, это есть, конечно, хотя сказать, что это Сталин, совершенно невозможно. Но тип юмора есть, потому что немыслимые возможности, которые он вдруг использует так, как он с Булгаковым это использовал, или вообще шутки, сталинские шутки. Мне кажется, важно было бы Олегу Валерьяновичу Басилашвили, которого я считаю выдающимся нашим актером, мне жалко, что Владимир Александрович.

К. ЛАРИНА – Владимир Владимирович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да что же я, это самое, Владимир Владимирович, 1 января не идет, что у Басилашвили как бы изъята некоторая важнейшая часть его актерского обаяния, юмор, Воланд может шутить, Сталин шутил, да еще как шутил. Мне рассказывала Ангелина Иосифовна Степанова, Фадеев ведь, как известно, страдал запоями, и Сталин его разыскивал как руководителя Союза писателей, он был в запое, не соединили его с ним. Когда он вышел из запоя, Сталин вызвал его и говорит, я вас разыскивал, вы где были? Врать нельзя Воланду, он и так все знает, он говорит – я был в запое. Вы алкоголик – да. А сколько у вас длится обычно этот запой, он говорит – дней 12, две недели. А вы можете как большевик проводить это дня в три, в четыре? Он понимал, что бороться с этим невозможно. Это в Воланда входит, вы знаете, все знаю, все понимаю, но против чего-то бороться не могу, против запоя бороться не могу. Побыстрее проводите. Жалко, что Олег не воспользовался этими своими могучими возможностями. Кстати, в этом фильме, который мы, где он сам, сам по себе больше, он уже не Воланд, не играет Воланда, вдруг лицо его и прочее, я подумал, жалко, он эти краски не взял в Воланда. В общем-то, идет по пути, скорее, масочному, чем своему человеческому. Это вопрос обсуждаемый, на самом деле.

К. ЛАРИНА – Еще звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – С Новым годом вас.

К. ЛАРИНА – Спасибо, вас также.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – У меня такой вопрос, смотрел ли ваш гость иностранные версии фильма? И если смотрел, то какое отношение к ним?

К. ЛАРИНА – Спасибо, оставьте, пожалуйста, номер вашего телефона. Итак, зарубежные версии, киноверсии.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Очень коротко, да, я видел версию «Би-би-си», это я видел югославский фильм, никогда не видел серьезного, существенного фильма по «Мастеру».

К. ЛАРИНА – А Вайду не смотрели?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – И Вайду смотрел, но еще раз повторяю, что такого событийного фильма, который бы перевел эту книгу в инобытие, телевизионное, киношное, нет. На самом деле, как это ни странно, спектакль Любимова остается для меня до сих пор, для меня некой цельной попыткой постичь «Мастера» в той эпохе еще. Конечно, сейчас мы в других отношениях, в той эпохе, когда книжка вышла, когда мы с ней стали жить, мне кажется, эта попытка пока в театральном смысле остается, да. А киношная, Бортко открыл, мне кажется, шлюз колоссальный, колоссальный шлюз. Я уверен, что через 3, 4, 5 лет обязательно появится, это, может быть, двухсерийный фильм, необязательно сериал, совершенно длина ведь никому не важна. Когда-то одна дама просила Достоевского дать ей право инсценировать «Преступление и наказание», он ей посоветовал ведь кощунственную вещь – только книгу не берите, возьмите одну какую-нибудь линию, сделайте пьесу. Может быть, тогда у вас будет какая-то новая художественная идея, потому что любой форме искусства соответствует новая художественная идея. Предлагал разрушить роман, чтобы сделать пьесу. Ведь «Преступление и наказание» не менее театральная книжка, чем «Мастер и Маргарита».

К. ЛАРИНА – Гинкас прекрасно сделал, следуя его совету, «К.И. из преступления».

А. СМЕЛЯНСКИЙ – А как сделал Эфрос «Брат Алеша», Ксюша, вспомните.

К. ЛАРИНА – «Брат Алеша», да.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Так что мне кажется, что успехи ждут еще тех, кто просто возьмет какую-то линию. Хотя, конечно, конечно, так построена книжка, что как только берешь одну линию, вроде разрушается все. Елена Сергеевна рассказывала мне, что когда он стал читать главы романа, однажды слушали или они прочитали, Ильф и Петров, параллельные люди Булгакову, важные писатели. И Ильф, умный, печальный Ильф говорит – Михаил Афанасьевич, а вы древние главы выньте и напечатайте отдельно. И потом реакция Михаила Афанасьевича уже после ухода – он же писатель, как он мне может предложить калечить свою вещь? Так что тут, с одной стороны, калечить, с другой стороны, Булгаков был драматургом, а не только прозаиком. Хотел бы он написать пьесу «Мастер и Маргарита», он писал бы пьесу.

К. ЛАРИНА – Он бы сделал.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Он написал некое художественное послание, это ведь не роман, рассчитанный на публикацию, надо понять, хотя представить – я представлю, представлю. Сталину хотел представить, поэтому Воланд напитан этими интенциями, он поймет. Конечно, там миллион вещей, которые живут в ситуации 30-х гг., звонка, 10 лет ожидания, свидания, звонка больше не было, задушил все равно, печататься не дал. А закончу книгу и представлю. Кому, сейчас это звучит только нам или богу, не знаю, кому, хотя, конечно, ощущение, что Сталин, он представил ему свою пьесу, в конце концов, «Батум», и пьеса не была принята. Ему, между прочим, объяснили самым позорнейшим для Булгакова образом, я думаю, что это объясняет, он не заслужил света, он заслужил покой, да все мы света не заслужили по нашей жизни, я-то уж точно, так вот, он представил ему пьесу, объяснение-то какое поразительное. Когда он вернулся, вырвали из поезда, они уже ехали в Батум отдыхать вообще-то, пьеса принята, комитет по делам искусств аплодировал стоя, впервые в жизни Булгакова, написал пьесу о Сталине, к юбилею Сталина, двусмысленная пьеса, некоторые считают, что это позор, отступление Булгакова. Я думаю, что это как раз фаустовская тема торговли, этого, как это, barging, это попытка сделки с нечистой силой, чтобы выжить. Так вот, когда он вернулся в Москву, телефон молчит, никто ничего не объясняет. Потом друг его Сахновский, режиссер Художественного театра, замечательный, которого вскоре посадят, когда немцы будут подходить, потому что он вообще в Гейдельберге учился, по-немецки говорил. Наши НКВД-сты думали, что его назначат министром культуры новой профашистской Германии, такая история, Сахновский позвонил и сказал – Михаил Афанасьевич, в Кремле прочитали, не приняли, считают, что вы в этой пьесе, в пьесе о Сталине перебрасываете мост и налаживаете отношение к себе. Т.е. какая унизительная, это, может быть, сталинская, ждановская, не знаю, формулировка, хотя по апокрифу другому, когда Сталин был потом в Художественном театре, его спросили, «Батум», он говорит – я не запретил, это Жданов запретил.

К. ЛАРИНА – Давайте еще звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Я хотела бы спросить, мне кажется, ведь Воланд уничтожал худших, а Сталин лучших людей уничтожал, гораздо. Почему такое может быть, такая версия?

К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос, как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА – Яна.

К. ЛАРИНА – Яна, оставьте, пожалуйста, номер вашего телефона.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Это только говорит о том, что Воланд – это не Сталин, а Воланд – это литературный герой, как и вообще «Мастер и Маргарита», это не библия, это книга. Вообще, где кончается религия, где начинается искусство, это важные вещи. Покойный Саша Чудаков, муж Мариэтты, замечательный чеховед, мы разговаривали об одном нашем известном очень ученом, он говорит – он стал совсем религиозным, а там, где начинается религия, кончается литературоведение. Это разные вещи, разные вещи, очень важные в мировой культуре, но это разные, «Мастер и Маргарита» не библия, не попытка взглянуть на мир с точки зрения Сатаны, это книга, как «Фауст», это книга. Но это понять трудно.

К. ЛАРИНА – Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ – Внучка хотела задать вопрос, не могла дозвониться.

К. ЛАРИНА – Давайте.

СЛУШАТЕЛЬ – Почему, я читала Библию, говорит, не соответствует описанию, она фильм посмотрела, все серии 10, ей 12 лет, хотела такой вопрос задать, почему не соответствует Библии и распятие Христа.

К. ЛАРИНА – Т.е. вы считаете, что Библия не соответствует фильму, который?

СЛУШАТЕЛЬ – Да, не фильм, описание в фильме, она считает, не соответствует, книгу она еще не читала.

К. ЛАРИНА – Так вы скажите ей, внучке, объясните.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Ваша внучка должна сказать так – почему библия, надо задать вопрос авторам библии, почему не соответствует.

СЛУШАТЕЛЬ – Нет, она имеет в виду, почему в фильме не соответствует.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Понятно, понятно.

К. ЛАРИНА – Как вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ – Меня-то Володя.

К. ЛАРИНА – Володя, а вы не могли ей объяснить, что фильм снят?

СЛУШАТЕЛЬ – Я воспитан, мне уже 62 года.

К. ЛАРИНА – Фильм-то снят по книге Булгакова, а не по Библии.

СЛУШАТЕЛЬ – Она у меня крещеная.

К. ЛАРИНА – Понятно, оставляйте номер вашего телефона, заодно и книжку, наконец-то, прочтете, «Мастер и Маргарита» вместе с вашей внучкой.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Слушайте, вся история библии, вся история религии – это история ревизии, история бесконечных переосмыслений, переводов на новейшие языки и т.д. Поэтому когда в романе говорит, за мной один ходит, все время записывает, это ведь не полемика с библией, это замечательная, остроумная вещь по поводу того, что сама религия-то бесконечно развивается в самопонимание этого мифа, боже ты мой, все столетия. Вплоть до того, что начинают извиняться католики перед евреями, друг перед другом и т.д., за что мы друг друга убивали.

К. ЛАРИНА – Сколько у нас там получилось всего, пять, шесть? Давайте последний, 203-19-22, последний звонок, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ – Ксения, я поздравляю вас и вашего гостя.

К. ЛАРИНА – И Майю Пешкову. И Майю Пешкову не забудьте поздравить.

СЛУШАТЕЛЬ – Да, весь ваш женский коллектив и мужской коллектив.

К. ЛАРИНА – Спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ – Счастья вам, здоровья, успехов, вашей великолепной, великолепной работе.

К. ЛАРИНА – Спасибо вам огромное, вас тоже поздравляем, а вопрос у вас есть к Анатолию Мироновичу?

СЛУШАТЕЛЬ – Вопрос такой, как ваш гость относится к интерпретации «Мастера и Маргариты», нового фильма нашего?

К. ЛАРИНА – Опять же, про фильм вы спрашиваете.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Интерпретации всей книги или самого Мастера и Маргариты?

СЛУШАТЕЛЬ – И еще, в Америке могут выпускать, американцы фильм поставить?

К. ЛАРИНА – Спасибо вам за вопрос, оставляйте номер телефона, но мы, в принципе, всю передачу как раз и про фильм-то и говорим. Но что-то можно сказать, просто, может быть, про Мастера и Маргариту, про самих героев?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Саша Галибин – мой товарищ, внешне идеально подходит, мне кажется, для Мастера, но все же ожидают чего-то, знаете, эта книга, это особая штука, когда ты ожидаешь какого-то сверхартиста. Я, кстати, видел Смоктуновского, когда он у нас на малой сцене в неудачном спектакле, в черном каком-то пальто играл, несколько секунд было появление Смоктуновского, я подумал, ничего лучшего я не видал. Он, это было больше, чем мои читательские представления. Вообще, интересно ведь, Цветаева не любила театр, считала, что это азбука для слепых, потому что нужно верить на слово.

К. ЛАРИНА – Это у нее личное, перестаньте, она просто разлюбила одного человека.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Разлюбила, хорошо, Пастернак, который не понимал театра, потому что настоящий поэт может театр не понимать, потому что возможности словесных ассоциаций, полета мысли, скорописи духа больше, чем возможности театра, довольно грубо, он пришел на спектакль Мейерхольда «Горе уму». Впервые, по-моему, понял это, написал Мейерхольду, я поражен, что театр может делать то, что может делать поэзия.

К. ЛАРИНА – А какие блистательные переводы драматургические он сделал.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – И тем не менее, вы знаете, есть громадная какая-то пропасть, как ни странно, между этими, между театром и литературой, между литературой и кино. Поэтому ведь я знаю людей, мне рассказывали, они смотрели этот сериал, берут книгу «Мастер и Маргарита» и построчно сравнивают. В этом тоже же никого обвинить, но в этом у них интерес, а куда он ушел, а куда он пришел, так что Владимир Александрович.

К. ЛАРИНА – Владимир Владимирович.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Владимир Владимирович Бортко, я ему сочувствую со страшной силой.

К. ЛАРИНА – Это риск, конечно, большой. Я думаю, что они все готовы.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Так же, как я всем актерам сочувствую, на самом деле, как там, в книжке сказано, Вульф ни в чем не виноват, там они на букву В всех ищут врагов.

К. ЛАРИНА – Да, да.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Так и артисты ни в чем не виноваты. Вообще, к сожалению или к счастью, в современном искусстве режиссер должен брать на себя все. Получилось у артиста, не получилось, бери на себя.

К. ЛАРИНА – Я хотела задать два вопроса, которые хотела именно задать Анатолию Мироновичу. Во-первых, то, что касается времени действия в романе, ведь там нигде никаких дат не проставлено. И здесь, в том же фильме, по-моему, 35-й год конкретно называет Владимир Владимирович Бортко. А я помню, была какая-то версия, связанная с 43 годом, даже я помню, показывал мне мой педагог в институте, Александр Аркадьевич Шерель, царствие ему небесное, что черновик булгаковский, где написано в первой главе, «Никогда не разговаривайте с неизвестными», 43 год. Где тут правда, можно ли с точностью определить время действия, год?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Этим всем занималась Мариэтта довольно много, я думаю, что Саша Шерель не прав, никакого 43 года там нет, конечно. Есть рамки написания, начало, 29-й год, и финал, когда он правил уже слепой на слух, то, что читала ему Елена Сергеевна. Есть, видно просто, можно курсивом набрать те последние фразы, которые он на слух – боже мой, бог ты мой, как печальна вечерняя земля.

К. ЛАРИНА – Боги-боги мои.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Боги-боги мои, эти болотца, как грустно расставаться с жизнью. Это последние слова, что он правит. Так что время действия романа – это конец 20-х гг., определенная эпоха, и 30-е гг.

К. ЛАРИНА – Точного года там невозможно.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Нет, там детали, потому что роман писался 10 лет, и мне кажется, эта эпоха с очень большими включениями конца 20-х гг., с очень большими важными мотивами культуры номер два, как ее называют, сталинской культуры, вошли туда. Вошло ощущение того, мне кажется, первое мое, знаете, первочтение было, помню, когда я читал впервые роман, это очень важно, потому что сохранить эту свежесть восприятия, когда еще не было ни критиков, ни телевидения, ни промоушна, ни батюшки Кураева, никого не было, а была только книга. Т.е. не книга, а рукопись, которую я получил на день у Елены Сергеевны, она ушла, оставив мне еду в холодильнике, пса здорового, которого я должен был накормить.

К. ЛАРИНА – Вы всю ночь сидели, читали?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Нет, день, весь день, с утра до заката. Она пришла, она собирала впечатления, коллекционировала, вот это первое чувство страха, Ксюша, восторга и ощущение, ведь я ей сказал глупость, когда она пришла вечером, сказала – ну как, я говорю, Елена Сергеевна, это никогда не напечатают. Это первое ощущение советского человека, прочитавшего эту странную книжку. Огонь в ее глазах, которого нет, может быть, в глазах актрисы, нет и нет, это другая, Елена Сергеевна – это не Ковальчук, это Елена Сергеевна Булгакова с ее судьбой. Огонь в глазах – напечатают, обязательно напечатают. И она напечатала эту книгу с огромными издержками, как вы знаете, т.е. из второй части журнала «Москва», ведь они разделили публикацию, сначала решил дать Поповкин, редактор «Москвы», которого Симонов уговорил и сказал ему, это я знаю со слов Симонова, если ты эту книгу напечатаешь, тебе только за это в России поставят памятник. Тот был военным писателем, журнал «Москва» – это не «Новый мир», не «Октябрь», он тогда не участвовал в литературно-политической борьбе, иногда таким журналам разрешалось больше. И он взял на себя. Но поскольку он это, видимо, прочитал и решил, что это детектив, такая интересная история, чтобы заполучить подписчиков на следующий год, он разделил роман на две части. Первая часть вышла в 11 номере 66 года, а вторая часть – в первом номере, цензура опомнилась. Как только вышла первая часть романа, во всех мировых газетах, от «Фигаро» до «Монда», до «Нью-Йорк Таймс», везде появились огромные статьи, шедевр 20 века, роман о Сталине, как мы сейчас говорим, Воланд, Сталин. Почему-то сразу было понято, что это роман о Сталине, хотя это не роман…

К. ЛАРИНА – Роман о дьяволе, он все время говорил.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Да, роман не о Сталине. И Елена Сергеевна вынуждена была решать проблему, ведь они стали выламывать кусками, кусками из романа. Он изуродовал, они изуродовали книжку. И она решилась на это, решилась пойти на это, почему-то, видимо, веря, правильно верила, что роман выйдет целиком. Потом он вышел сначала не у нас, а в Германии, кажется, по-русски, но он был набран так, шрифтом нормальным все то, что вышло в Советском Союзе, и болдом, т.е. жирным шрифтом, то, что вырезала цензура. Я помню, что потом я уже читал эту книжку глазами цензора, а ведь выламывали так, то строчку, то одно слово, эпитет, а иногда полглавы, куски и т.д. И уже в начале 70-х было принято высшее таинственное решение опубликовать книгу так, как есть.

К. ЛАРИНА – А то, что Симонов делал?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Симонов был председателем комиссии по делам Булгакова. Мне кажется, этот знаменитый поэт и многократный сталинский лауреат в Булгакове, во всей этой истории, мне кажется, он как-то готовил себя к иной жизни, это для него была какая-то попытка.

К. ЛАРИНА – Миссия.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Какая-то миссия, он говорил это фактически прямо. Он ведь в своей жизни, скажем, выступил против «Доктора Живаго», Константин Михайлович, он мне говорил тогда, это конец 60-х гг., вы понимаете, нет, Пастернак – это интеллигентское котомничество, а Булгакова то-то, то-то, то-то. И он очень много сделал для того, чтобы книга, понимаете, когда печатали «Театральный роман», тоже ведь невозможно было напечатать, придумали, чтобы Топорков, мхатовец, поскольку боялись тогда МХАТа, МХАТа СССР им. Горького, что мхатовцы восстанут, что это клеветническая книга, что она позорит Станиславского. Боже мой, это все то же самое. И Симонов тогда, его знаменитые шутки, Елена Сергеевна говорила – я не дам напечатать книжку под названием «Театральный роман», потому что у Булгакова видно в рукописи, что предпочтение отдается «Запискам покойника». И Симонов, которому она верила, верила и понимала силу этого человека, он тогда, чуть картавя, сказал – Елена Сергеевна, мне кажется, лучше напечатать «Театральный роман», чем не издать «Записки покойника». И на этой замечательной мысли она это сделала. Так что…

К. ЛАРИНА – Анатолий Миронович, у нас поскольку минута остается до конца эфира, я все-таки хотела еще один вопрос вам задать. Если можно на него ответить коротко, то хорошо, а если нет, тогда не отвечайте. Булгаков и наркотики, поскольку очень распространена сегодня версия, особенно среди молодежи, кто-то им это впарил в мозги, что якобы это вообще бред кокаиниста и морфиниста, все, что касается «Мастера и Маргарита». Как вы относитесь к этому, поскольку, мне кажется, сейчас эта тема будет очень сильно муссироваться?

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Вы знаете, что, фактографически да, был какой-то момент, когда он был врачом, заболел тяжело, он морфий принимал, пристрастился к этому, написал об этом рассказ, чудовищный рассказ по силе, кстати, каждый, кто подвержен этому несчастному недугу, прочитайте этот «Морфий», этот человек, Булгаков, слабый человек, преодолел это. Это было, это часть его, эпизод его жизни.

К. ЛАРИНА – Т.е. наркотики к «Мастеру и Маргарите» не имеют никакого отношения.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Что вы, это было вообще еще десять лет до «Мастера», оставалось, Булгаков не был вполне здоровым человеком, у него были мании, он боялся переходить, в конце 30-х гг. ему помогали переходить улицу и т.д., но лечился всячески. Вообще, представьте себе человека, который с 26 года ни одной строчки своей в печати не видит, кляп во рту, как, тебя искалечили, эта фраза, Мастера, когда она говорит, его искалечили. Искалечили.

К. ЛАРИНА – Спасибо вам огромное, к сожалению, время истекло, отпускаем мы вас обратно к вашим ежедневникам.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – С Новым годом всех поздравляю, и тех, кому нравится сериал, и тех, кому не нравится сериал. Как говорится, не первый, не последний. Слава богу, что это есть и будет еще, потому что книга эта преподнесет еще много сюрпризов.

К. ЛАРИНА – Так что берите книжку с полки или идите в магазин или выигрывайте ее в «Книжном казино» и читайте, там ответы на все ваши вопросы, в том числе и те, которые мы сегодня задавали. Спасибо.

А. СМЕЛЯНСКИЙ – Спасибо.