Владимир Гусев - Книжное казино - 2005-06-19
С. БУНТМАН: Владимир Гусев у нас в гостях, директор Русского музея, добрый день.
В. ГУСЕВ: Добрый день.
С. БУНТМАН: Мы раздадим книжечки, книжищи, книги, замечательные альбомы и прочие, которые нам принес Владимир Гусев. Мы поговорим об изданиях Русского музея, художественных изданиях, художественно-научных изданиях. О том, что делает Русский музей, как работает со своими экспонатами. Кстати, в Москве часть экспозиции Русского музея, в Историческом музее, да, сейчас?
В. ГУСЕВ: Да.
РОЗЫГРЫШ
С. БУНТМАН: Скажите, пожалуйста, насколько Русский музей широко издает свои книги? Одно дело альбомы, которые мы видим, вроде бы исчерпывающие. Насколько разнообразен в своих изданиях Русский музей?
В. ГУСЕВ: Как раз то, с чего мы начали разговор, что сегодня издания московские, есть не конфликт, а интрига. Интрига в том, что наши издания трудно купить в Москве. И система распространения наших изданий – это наша большая головная боль, потому что издаем мы очень много, и в том отчете, который получат выигравшие читатели, купить его тоже нельзя, они найдут цифру – 28 альбомов, вообще, до 40 альбомов в год мы издаем. И в прошлом году были изданы замечательные альбомы – "Религиозный Петербург", "Дорога в русском искусстве", "Бубновый валет". Сейчас у нас в работе Серов в Русском музее. В конце года вышел "Крестьянский мир" к выставке в Историческом музее, и большой альбом Русский музей. У нас как раз все альбомы связаны с выставками. И нам не хватает альбомов, которые мы сейчас начинаем делать не на государственные, а на средства попечителей. Так что у нас порядка 30-40 изданий в год, мы делаем.
С. БУНТМАН: А кто над ними работает?
В. ГУСЕВ: У нас есть свое издательство, которое мы организовали, и научная часть – редакционный отдел. У нас в прошлом году были 3 международные ярмарки – Варшава, Париж, очень успешно прошел, и Франкфурт, традиционно, мы уже там 10 лет участвуем. Но, повторяю, не хватает именно таких альбомов обзорных по Русскому музею.
М. ПЕШКОВА: Насколько широко в этих изданиях принимают участие сотрудники Русского музея?
В. ГУСЕВ: Да практически все они делаются сотрудниками Русского музея.
М. ПЕШКОВА: Варягов нет? Посторонних вы не публикуете в своих изданиях?
В. ГУСЕВ: В издании "Крестьянского мира" участвовали и историки, которые занимаются и крестьянским миром, и православием в крестьянской российской общине, сотрудники исторического института истории академии наук Петербургского университета. Варягов тоже принимаем.
С. БУНТМАН: А кто идеи дает? Вы говорите, что связанные с выставками, но могут же быть идеи, которые представляют в различных аспектах коллекции Русского музея?
В. ГУСЕВ: К сожалению, на идеи часто не хватает денег. А здесь, "кто платит деньги, тот и заказывает музыку". И на 80% наши издания связаны с нашими выставками. Причем часто с зарубежными выставками. А на зарубежные выставки дают деньги зарубежные спонсоры. И они определяют. И поскольку русское искусство знают очень плохо, поскольку в 20 веке мы прожили за железным занавесом, нам приходится перебарывать незнание русского искусство, и заставлять принять то, что мы хотели бы показать.
С. БУНТМАН: Насколько это отличается от того, что вам предлагают выставить? Наверняка существуют определенные штампы о любом национальном искусстве.
В. ГУСЕВ: Конечно.
С. БУНТМАН: "Нет, вы не давайте нам то, что предлагаете, хотя вы считаете, что это замечательно, хотим видеть это".
В. ГУСЕВ: Постоянно. Кандинский, Малевич, Шагал, Татлин, все, больше никого не знают. Америка знает импрессионистов. У нас изобрели для них русский импрессионизм, была очень интересная выставка "Русский импрессионизм", альбом хороший издали. Действительно, было такое стадиально, в то же время, близкое, но по духу несколько иное направление в искусстве. Приходится преодолевать набор стереотипов.
РОЗЫГРЫШ
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Нам задает вопрос Татьяна, а где в Петербурге можно купить издания вашего музея? Сложности с Москвой мы поняли. А где в Петербурге?
В. ГУСЕВ: Мы с вами создали интригу. Я обещаю, что на следующем конкурсе уже будут разыгрываться альбомы наши из Петербурга. А в Петербурге – в магазинах Русского музея, только там. Но у нас уже есть своя сеть магазинов. Хотя альбомы, неизвестно какими путями оказываются на черном рынке тут же, даже раньше, чем иногда появляются в музее, и за двойную-тройную цену идут.
С. БУНТМАН: Запросто. Это у вас где-нибудь утечка.
РОЗЫГРЫШ
С. БУНТМАН: Насколько сейчас полно представлена коллекция Русского музея для выставок, для обозрения, насколько это все время в видимости?
В. ГУСЕВ: Сейчас это гораздо полнее. Вообще, в мире нормальный процент показов в крупных музеях – это 12-15% коллекции. Мы по основным коллекциям уже превышаем этот показатель. На протяжении примерно последних 15 лет произошел мирный взрыв той энергии, которая спрессовалась в Михайловском дворце, в главном здании стало тесно, и сейчас сложилась небольшая галактика в центре Санкт-Петербурга из 16 зданий, 4 дворца, Летний сад, Михайловский сад, и там мы уже показываем гораздо больше. Если раньше делали 10-12 выставок в год, то сегодня это около 70 выставок. Из них 40-50 в музее. Это снимает агрессивность, которая всегда была присуща, не знаю, то ли это российский, то ли это советский менталитет, вот не нравится выставка – и письма в ЦК, в обком партии: почему вы показываете религиозное искусство, директор – партбилет на стол, или почему художники-формалисты, Петров-Водкин был формалистом, почему он все мажет черной краской, на лесоповал художника. Сейчас, когда 70 выставок, снимается эта агрессивность. Вот ради чего мы расширяемся.
С. БУНТМАН: Дай бог, чтобы снималась, потому что все время хочется все запретить.
В. ГУСЕВ: Агрессивным человек становится, когда у него нет выбора. Вот сейчас есть выбор.
С. БУНТМАН: За счет чего увеличена эта возможность, за счет какой части коллекции, каких периодов, каких художников?
В. ГУСЕВ: Равномерно мы стараемся. Сейчас в Михайловском замке, в замке Павла I открываются фонды скульптуры открытого хранения. И в конце года можно будет увидеть почти всю скульптуру. Мраморный дворец – это самое современное, новейшее течение, за которое нас ругают, за эти выставки, обвиняют в моде, конъюнктуре, но на самом деле со времен еще авангарда, Николая Николаевича Пунина, который в Русском музее возглавлял отдел новейших течений, Малевич в подвалах Русского музея работал, хотя до этого называл музей саркофагом для искусства. Спасалась коллекция авангарда. Вот там новейшая генерация, в Мраморном дворце показывается. Поэтому стараемся равномерно.
М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить еще об одном проекте, виртуальный музей. Я знаю, что вы открыли такой музей не только в Варшаве, но и в Москве.
В. ГУСЕВ: Да, сейчас уже в 16 городах открыты виртуальные музеи. И причем, в университетах. В Московском университете, в Нижегородском университете, в Самарском, Пермском, в Петербургском открываем, в педагогическом университете. Во-первых, складывается цепь дистанционного гуманитарного образования. Это не просто модные игры в новейшие технологии. Но они дают, очень демократичные, это недорогая программа, в любом поселке, в конце концов, ты можешь пройти по залам музея. Выбрать маршрут, провести буквально несколько дней, зайти в картину иногда даже, узнать о художнике. И были опасения, не уйдут ли все в компьютер, реальный музей останется пустым. Нет. Оказывается, наоборот, человек, походив по компьютерному музею, очень хочет побывать в музее реальном, почувствовать его атмосферу и понять очарование подлинника.
С. БУНТМАН: Но уже в этом случае.
В. ГУСЕВ: Он обладает информацией, он знает, что он идет смотреть, что-то ищет уже, не просто так.
С. БУНТМАН: Да. На другом уровне. Это снимает еще одну такую вещь, оторопь первую. Хотя она бывает хорошая очень часто, когда ты входишь в музей и задерживаешь дыхание, и не знаешь, с чего начать.
В. ГУСЕВ: Или обязательный экскурсионный пробег между Пассажем и Эрмитажем, мы всегда шутили.
РОЗЫГРЫШ
С. БУНТМАН: Новые поступления у вас есть, и насколько они широки, и откуда это бывает?
В. ГУСЕВ: Они есть. Сейчас, к сожалению, государство гораздо меньше стало давать. Это дары, вот у нас была выставка, "Абстракция в русском искусстве". И мы получили 500 работ современных художников. Не так давно была подарена уникальная коллекция, это было к 300-летию Петербурга, вернее, к 100-летию музея, братья Ржевские, коллекция, которая оценивалась тогда в 5 млн. долларов, сейчас ее цена гораздо выше – 500 вещей уникальных. Порядка 1-2 тыс. вещей в год, прирастает наша коллекция. И современное. "От Петра и до метра", от Древней Руси до самого современного.
С. БУНТМАН: Некоторые музеи принимают такое решение, что они ограничивают по времени свои коллекции. Скажем так, Русский музей – это от сих до сих, от древнерусской, или наоборот, древнерусскую вывести, или современность вывести в какое-то подразделение, организовать музей современного искусства. То есть здесь начинаются ограничители.
В. ГУСЕВ: Это проблема. Но я не понимаю, что такое музей современного искусства. Потому что Третьяковская галерея когда-то была музеем современного искусства. Через 50 лет это будет музей какого искусства, или через 100 лет? Поэтому галерея современного искусства, я понимаю, - это выставочные центры, из которого вещи поступают в музей, поэтому мы пока не ограничиваем.
С. БУНТМАН: Здесь тоже с Третьяковской галереей, все-таки по имени основателя, по имени коллекционера, она же не называется Московский музей передвижников, или от передвижников до Врубеля. Нет этого. Вы не собираетесь имя Александра III возвращать?
В. ГУСЕВ: Во-первых, его никто не отменял. Оно у нас есть. Мы в Париже делали прием к 110-летию Русского музея, "Музей Александра III", это была своя логика. Другое дело, что не очень хорошо на западе знают имя Александра III, тоже путают. Нам, конечно, с именем собственным не очень повезло. Потому что когда говоришь Русский музей, кто-то думает, музей из России. Но сколько я помню, бьются, но никто ничего другого придумать пока не может. И он рождался, в отличие от Третьяковской галереи, как государственный музей национального изобразительного искусства.
С. БУНТМАН: Здесь есть один выход, наверное, как с Большим театром, как с Французской комедией, то есть на всех языках произносить по-русски, не Russian, а Russkiy.
В. ГУСЕВ: Как скажете, так и будет.
С. БУНТМАН: Может быть, это выход, потому что никто не предполагает, что этот театр с колоннами просто большой по размеру. Может быть, все равно это известный, и думаю, все меньше и меньше будет недоразумений.
РОЗЫГРЫШ
М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить о проектах для детей. Что дети, приходя в ваш музей, могут получить, простите, я говорю с точки зрения потребителя, чему научиться? И что можно приобрести в киосках музея именно для ребенка?
В. ГУСЕВ: От чего радуется сердце, и как-то оправдано наше существование, мы все просим деньги, надо думать, что так трудно, музей все время просит, но во время каникул и в выходные от детей просто не пробиться в залах музея. Это очень хорошо, у нас есть республиканский центр музейной педагогики, который работает с детьми не только петербургскими, но и российскими. Очень помогают электронные технологии, потому что дети потом еще часы проводят у информационных киосков с родителями, кстати, вылезая из этих агрессивных игр, где надо море трупов, море крови, и тогда ты победитель. И лектории для детей. Работаем с детьми, с проблемами развития. Все дворцы Русского музея, тут мы первые, оборудованы для людей с проблемами двигательного аппарата, для колясок.
М. ПЕШКОВА: Это очень важно.
С. БУНТМАН: Очень хорошо.
В. ГУСЕВ: Постоянная работа.
С. БУНТМАН: Кстати, замечательно, что в Михайловском замке, одна из первых вещей, которая появилась при открытии части помещений, оборудование для людей с ограниченными возможностями. Причем там же остроумно надо было, и довольно тяжело, вписать в эти лестницы узкие винтовые. Там это очень здорово сделано по современным технологиям.
М. ПЕШКОВА: Мне хотелось спросить о Строгановском дворце. Там, я знаю, новые коллекции какие-то? Или они старые? Что теперь там?
В. ГУСЕВ: Там и новые, и старые, Строгановский дворец – это вообще единственный живой дворец на Невском проспекте. А Строгановы – это целый пласт в истории России, это освоение Урала, это походы Ермака, их можно сегодня называть по-разному, но они финансировали это солеварение и коллекционирование. Строгановы были первыми коллекционерами. Александр Сергеевич Строганов писал отцу из Парижа, что ему очень понравилась коллекция минералов, где-то он видел во Франции, вот, приехав домой, ему очень хочется завести такой же кабинет. И он завел коллекцию минералов в Строгановском. Это была огромная коллекция. А после революции академик Ферсман, получив эту коллекцию в 1919 году просто по описи, это его заслуга, что она не пропала, но потом она уехала в Москву. И сейчас с восстановлением Строгановского дворца с помощью института Ферсмана и Горного института в Петербурге мы возвращаем коллекцию, и оригиналы, и дубликаты ее.
М. ПЕШКОВА: Поздравляю нашего гостя с юбилеем, поздравляю музей, которым он руководит. И хочу спросить, действительно ли, ваше любимое место – на крыше Михайловского замка?
С. БУНТМАН: Замка или дворца?
В. ГУСЕВ: И дворца, и замка. Дело в том, что те фильмы, которые мы делали, мы действительно начинали с крыши Михайловского дворца. И удивительный вид открывался с крыши Михайловского замка, от шпиля, когда он был в лесах. Это было замечательное сооружение. Жалко было разбирать эти леса, и оттуда открывался дивный вид и на все владения Русского музея, ну, и на примыкающий к нему Петербург.
С. БУНТМАН: Вы прямо как Король-Лев, смотрит со скалы. Скажите, а Михайловский замок будет весь открыт? И как скоро?
В. ГУСЕВ: Да, конечно. Постепенно. В этом году в конце года мы откроем огромные фонды открытого хранения русской скульптуры. У нас наши планы рассчитаны до 2008 года. Реально это может быть еще плюс год-два, потому что оттуда не выселена, к сожалению, военно-морская библиотека, тоже уникальная библиотека. У моряков есть новое здание, но по ряду причин они не очень торопятся из центра города уезжать, но это рано или поздно произойдет.
С. БУНТМАН: Вопрос от слушателя был, считает, что подорожал Русский музей для посетителей.
В. ГУСЕВ: Нет, цену билетов мы не поднимали практически, в отличие от других музеев. Только что проехал по европейским. Там 15 евро средняя цена.
С. БУНТМАН: Сразу ответ: "там и получают".
В. ГУСЕВ: У нас разные цены, это и беда наша, для иностранцев, и для граждан России.
С. БУНТМАН: Это нехорошо.
В. ГУСЕВ: Это нехорошо. Но куда деваться? А иначе наш билет стоил меньше доллара. И те же иностранцы спрашивали, а почему так низко цените себя и свое искусство?
С. БУНТМАН: Это понятно, конечно, но такое неравноправие – это нехорошо.
В. ГУСЕВ: Это большая проблема. Когда мы заживем нормальной жизнью, когда будет нормальная средняя зарплата. Вообще музеи должны быть бесплатны. В Метрополитене в Нью-Йорке ты приходишь и платишь столько, сколько можешь.
С. БУНТМАН: Да, это хорошо живут называется. Многие музеи вполне платные, и довольно дорогие во всем мире.
В. ГУСЕВ: Мы как раз минимально повышаем цену входных билетов.
С. БУНТМАН: Хорошо. Одно, второе, третье здание, помещение, места. А вот техническая оснащенность. Когда мы говорили о детях, об инвалидах, есть же необходимость помещений для научной работы, для того, чтобы регулировать потоки посетителей. Как в этом отношении?
В. ГУСЕВ: Я не могу сказать, что очень драматическая ситуация. И все, что мы реставрируем, ремонтируем, реконструируем, мы начинаем с современного оборудования, только тогда потом перемещаем туда фонды. Я не могу сказать, что мы впереди планеты всей, но в общем-то делается достаточно много. Хотя вы знаете, при самых изощренных системах безопасности иногда происходят какие-то чрезвычайные происшествия. От этого не упасет никакая техника. По сравнению с тем, что было 10-15 лет назад, все-таки прогресс есть.
М. ПЕШКОВА: Вы сказали, что проехали сейчас по музеям западным. А что такое особо интересное вы видели?
В. ГУСЕВ: Я был в Базеле на крупнейшей европейской ярмарке современного искусства. И понял, что я уже постарел несколько. Я не поспеваю за временем, и не почувствовал, не увидел я "нерва" в современном искусстве. Наверное, его надо смотреть гораздо больше. Но я вообще не могу видеть такие гигантские выставки, хотя там есть кое-что интересное. И плохо, что практически не представлено русское искусство, очень мало представлено.
С. БУНТМАН: Еще один вопрос о музеях, прежде, чем мы разыграем последний приз. Скажите, пожалуйста, есть такая тенденция. Если музей раньше, бывший дворец, или дворцы, как в Ватикане, где каким-то образом существует та или иная экспозиция, очень опосредованно связанная с тем местом, где она находится. И совершенно другой принцип, например, музей Орсэ, где собственно этот бывший вокзал превращен в элемент музея, и все продумано как элементы музея. Вот в своем развитии Русский музей будет использовать, ну, одна концепция уже есть, потому что она исторически сложилось, а вот такой музей, где плюс само пространство, помещение соответствует экспозиции?
В. ГУСЕВ: Пока мы остановились в своем территориальном и географическом развитии. Завоевывать новые территории интересно, но вы знаете, что многие империи рушились из-за того, что надо еще их кормить и содержать.
С. БУНТМАН: Я думаю, вы вышли к границам Эрмитажа и там остановились.
В. ГУСЕВ: Да, мы попросили больше дворцов и зданий вокзалов не предлагать, хотя это очень интересно. И надо делать центры в промышленных зданиях, это во всем мире делается. Но для Русского музея на данный момент проблемы территориального расширения и появления новых пространств нет. Дай бог освоить то, что у нас есть. Мы отказались, у нас был проект центра или музея современного искусства, но забивать сваи, и начинать новое строительство – это для следующего директора.
С. БУНТМАН: Зачем новое строительство.
В. ГУСЕВ: Или какое-то промышленное здание.
С. БУНТМАН: Столько заводов есть.
В. ГУСЕВ: Варшавский вокзал, у меня было предложение в свое время, мы замахивались на него.
С. БУНТМАН: А ничего...
В. ГУСЕВ: Да, замечательно. Но сейчас там сделали уже по-моему музей техники.
С. БУНТМАН: Хорошо. Вообще, когда я смотрел, или следишь за несчастной судьбой той же Новой Голландии, ой, что там можно было сделать!
В. ГУСЕВ: Это был наш проект, когда все при Собчаке все начиналось.
С. БУНТМАН: Ну ладно, мечтания. Давайте про существующие вещи.
РОЗЫГРЫШ
С. БУНТМАН: Нашему слушателю Борису я еще раз повторяю, который спрашивает, могут ли пользоваться вашими музеями инвалиды-колясочники. Могут. И это, считаю, очень серьезное завоевание. Спасибо большое. Приходите к нам еще, приезжайте.
В. ГУСЕВ: Спасибо, всего хорошего, привезу те альбомы, которые обещал.
С. БУНТМАН: А вы заметили, как корректны наши петербургские слушатели? Никто не влезал, все предоставили другим.
В. ГУСЕВ: Замечательно. Спасибо.