75 лет со дня рождения историка и писателя Натана Эйдельмана - Александр Городницкий, Станислав Рассадин, Юлия Эйдельман - Книжное казино - 2005-04-17
К.ЛАРИНА: Ну, что, начинаем наше «Книжное казино». Я еще раз приветствую Майю Пешкову сегодня в эфире. Майечка, добрый день.
М.ПЕШКОВА: Добрый день.
К.ЛАРИНА: И давай, пожалуйста, представь всех наших участников сегодняшнего «круглого стола».
М.ПЕШКОВА: Да, наш «круглый стол» посвящен дате – завтра исполнилось бы 75 лет со дня рождения историка, писателя Натана Яковлевича Эйдельмана. И сегодня мы говорим об изданиях Натана Эйдельмана, которые увидели свет в последнее время. А гости нашей программы – Юлия Моисеевна Эйдельман. Здравствуйте, Юлия Моисеевна.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Здравствуйте.
М.ПЕШКОВА: Вдова писателя и историка. А также друзья. Станислав Борисович Рассадин. Здравствуйте, Станислав Борисович.
С.РАССАДИН: Здравствуйте.
М.ПЕШКОВА: И также наш гость, гость нашей радиостанции сегодня в несколько необычной ипостаси. Простите, что мы вас пригласили не с гитарой, но мы вас пригласили как друга Натана Яковлевича – Александр Моисеевич Городницкий. Здравствуйте.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Между прочим, Владимир Семенович Высоцкий в свое время шутил так: «Они думаю, что я, вообще, с гитарой родился, что ли? Что она, из меня растет?» - помните, знаменитая была его шутка? Поэтому то, что сегодня Александр Городницкий без гитары, наконец-то… Слава тебе, Господи.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Я вынужден вставить замечание, потому что на гитаре никогда не играл, а многолетним другом Натана Яковлевича был. Поэтому меня радует, естественно, и нынешняя ситуация.
К.ЛАРИНА: У нас сегодня есть книги Натана Эйдельмана. Майя, давай сразу скажем, что мы отдаем.
М.ПЕШКОВА: Издательство «Вагриус» на сегодняшний день выпустило пять книг Натана Яковлевича – «Лунин», «Апостол Сергей», «Грань веков», «Летописец» и «Большой Жанно». Я не стану называть, в какой последовательности выходили эти книги. Но напомню, что каждая из них до того, как выпустил «Вагриус», стала редкостью. Я сейчас не берусь говорить – библиографической редкостью. Конечно, если побегать, можно было у букинистов найти, скажем, «Большого Жанно» в серии «Пламенные революционеры», но тем не менее книги купить было почти невозможно. Равно, скажем, как «Лунина», который выходил в «молодогвардейской» серии ЖЗЛ. Теперь пятитысячный тираж, я думаю, удовлетворит некое любопытство, некий голод на творчество Натана Яковлевича. Да, Юлия Моисеевна.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Семитысячный.
К.ЛАРИНА: Извините.
М.ПЕШКОВА: Семитысячный? А я посмотрела и увидела цифру 5.
К.ЛАРИНА: Май, а вот билеты это у тебя куда лежат?
М.ПЕШКОВА: А билеты на завтрашний вечер. Завтра в Музее Пушкина, что на Пречистенке, где часто выступал Натан Яковлевич, я помню, как развевалась его шевелюра, когда по второму этажу он мчался на лекцию, и как восторженно его принимали все слушатели, которые приходили его слушать. Кажется это было вот вчера, а Натана Яковлевича не стало в 1989-ом году. Вот в этом музее вечер Натана Эйдельмана. Будут отмечать 75-летие большим, большим вечером. Большим сбором друзей и почитателей его творчества.
К.ЛАРИНА: Ну, и теперь самое главное для слушателей – книги вы сегодня получаете практически безвозмездно. Мы не будем задавать вам вопросы. А во второй части нашей программы мы будем принимать звонки с вашими вопросами нашим гостям, абсолютно любые вопросы. И за каждый вопрос наш слушатель обязательно получит книгу Натана Эйдельмана. Ну, что ж, давайте теперь начнем уже наш разговор. Сегодня историком быть модно в наше время. Сегодня у нас историков гораздо больше, чем нужно, наверное. Поскольку у нас, как говорил наш президент Владимир Владимирович Путин, зачем нам столько специалистов с высшим образованием? Куда их девать? Вот сегодня можно то же самое сказать про количество историков. Историки сегодня выступают по радио, по телевидению, появился даже такой жанр эстрадного историзма – люди, которые себя позиционируют как историки. Я имею в виду конкретно Эдварда Радзинского, который считается историком и ведет исторические программы на телевидении. Вот у меня первый вопрос к гостям – в чем все-таки разница между историком и историком? Как в себе совместить зрелище и знание? Возможно ли это? Ну, наверное, это риторический вопрос, потому что Натан Эйдельман именно был тем самым счастливым, уникальным примером, в котором совмещалось удивительно совершенно, живое естество. Я помню, что это была такая… Мы на него ходили, что называется. Ходили – обязательно надо пойти на Эйдельмана. Как будто это какой-то эстрадный артист выступает. А на самом деле в его беседах, в его разговорах мы всегда получали гораздо больше, чем на любой лекции у себя где-нибудь в институте. В чем уникальность этого человека, давайте попробуем определить? Юлия Моисеевна…
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Может быть, я не совсем по теме отвечу на этот вопрос, но я хочу сказать, что мне представляется важным, самым важным в работах Натана две вещи. Первое, что Натан всегда был одержим поиском положительного героя. Для него было важно найти такого героя, который будет во всех обстоятельствах равен сам себе. И если мы возьмем любого из его героев – я исключаю только Павла I – то мы увидим, что этих всех людей объединяет пронзительное сочетание самых замечательных человеческих качеств. И при этом они не являются какими-то ходульными… Как это, слово потеряла… Ходульными образами, а это живые люди, которых мы легко представляем в их обстоятельствах. И мне представляется, что сегодня, именно сегодня, для нас вот это стремление Натана найти положительного героя очень важно. А второе – уже по существу вопроса, что отделяет историка и историка. Это то, что в каждой книге Натана находятся десятки очень важных архивных открытий. И, конечно, читатель их не замечает, но, к сожалению, их не очень замечают и историки, коллеги. Во всяком случае, Натан как-то однажды, прочитав очень положительную рецензию на свою очередную книгу, сказал: «Подумай только, у меня в этой книге столько архивных находок, и ни об одной не сказано ни слова». Это связано - вот эти его архивные находки – связаны, конечно, с очень напряженной и трудной работой в архивах, люди, которые работают в архивах, знают, какая это тяжелая работа. Но, кроме того, надо очень много знать, очень много помнить. Друзья над Натаном шутили и говорили, что он очень везучий, ему просто везет – пришел и открыл. Но, конечно, это далеко не так. И сам Натан однажды сказал: «Как говорил Суворов: «Везение – везение, но когда-нибудь надобно и умение». Так вот Натан был настоящим профессионалом. И, кстати, это качество он больше всего ценил в людях. Когда он говорил о человеке: «Он – профессионал», - это была высшая хвала. Ну, вот, то, что я хотела сказать.
К.ЛАРИНА: Об открытиях я сразу вспомнила эпизод из фильма «Весна», где Плятт, помните, играет сотрудника института научного, он говорит: «Как работают ученые? Сел, задумался, открыл». Да?
М.ПЕШКОВА: Именно.
К.ЛАРИНА: Станислав Борисович, пожалуйста, вам слово.
С.РАССАДИН: Я готов не то, чтобы возразить Юле, а наоборот, скорее подтвердить. Ведь даже Павел – это как бы не состоявшийся положительный герой. Это не осуществленная положительность. Это трагедия российская извечная, когда человек приходит с благими намерениями, а получается, значит, по известному выражению, как всегда. Что такое для меня Эйдельман? Я об этом не перестаю думать, и, может быть, ничего нового я не придумал, а, может быть, придумал. Для себя. Вообще, вот есть одна фраза, которая меня постоянно бесит: «История не знает сослагательного наклонения». Абсолютная чушь. Даже смерть имеет сослагательное наклонение, если предположить существование ада или тем более рая. Историки вообще, настоящие историки, каковым, естественно, был Натан Эйдельман, они только и занимаются тем, что работают с сослагательным наклонением – что было бы, если бы… Если история для них – живой организм. И в этом смысле Эйдельман для меня – воплощенное сослагательное наклонение. Вот Майя совершенно верно сказала: «Историк и писатель». Ну, что значит – историк-писатель? Это запятая должна быть или дефис? То есть поработал как историк, написал что-то как писатель. Есть тип, к счастью, в русской истории историков, мыслящих художественно. Это Карамзин, Ключевский, Эйдельман. Не Сергей Михайлович Соловьев, что, разумеется, не означает кто лучше, кто хуже. Вот такой тип. Я сейчас даже не имею в виду, скажем, вот, слава Богу, восстановленную главу в книге «Апостол Сергей», где Эйдельман представляет себе, что было бы, если бы победили декабристы. И кончается, если не перевру, там, значит, этого не было, но могло быть, или, наоборот, могло быть, но не было. Я даже не это имею в виду, а то, что вообще постоянное испытывание русской истории, русской души, русского характера – как угодно на то, что мы можем и чего не можем, и почему у нас не получается. Кстати, не случайно с перестройкой Эйдельман с такой яростью, жадность кинулся, ну, я не назову это дело политической, но он занимался нашей злободневностью, оставаясь при этом историком. И вот когда я говорю историк-художник, которым был Эйдельман, это наличие в самых серьезных, самых строгих, архивных его изысканиях индивидуального восприятия истории, страсти. Страсти не переделки, но страсти, извините за почти каламбур, страдания оттого, что это не получается, и надежды на то, что все-таки это получится. В общем, ведь все-таки история – это тоже вторая реальность. Это никто не может посетить Ивана Грозного или Петра Великого, или побеседовать с Карамзиным. И вот когда сочетается это отношение к истории, как к тому, что является второй, все-таки вымышленной нами реальностью, с этой невероятной строгостью архивиста, вот рождается такое уникальное существо, как Натан Эйдельман.
К.ЛАРИНА: У нас сейчас небольшой перерыв на новости, потом после новостей мы передадим слово Александру Городницкому и продолжим передачу «Книжное казино». Напомню, что сегодня мы говорим о Натане Эйдельмане, которому завтра бы исполнилось всего-то 75 лет.
М.ПЕШКОВА: Да, 18 числа.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Итак, возвращаемся мы в программу «Книжное казино». Герой нашей программы – Натан Эйдельман. Как мы определились с терминами – историк и писатель. И в нашей студии Юлия Моисеевна Эйдельман, Станислав Борисович Рассадин и Александр Моисеевич Городницкий, которому мы и передаем слово, чтобы он сказал несколько слов о своем Эйдельмане.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Ну, мне очень трудно в коротких, так сказать, форматах говорить о Натане Яковлевиче Эйдельмане, но если брать главное для меня, первое – ну, во-первых, он блестящий историк вот почему. Потому что подобно тому, как поэт из простых слов, простых обстоятельств окружающего мира или композитор из семи нот находит какое-нибудь первые такты к «Соль минор» Моцарта и прочая, прочая, вот те архивы, которые были открыты для всех, и никто ничего не открывал... И Эйдельман, у него была еще могучая – ведь помимо всего прочего, он был очень одаренный человек, у него была могучая интуиция, творческая и научная. Он открывал там, где другие проходили мимо. Казалось бы, в очевидных вещах. Он же не путешествовал куда-то там в дальние страны. Он, кстати, был не выездной всю жизнь, между прочим. Он, я помню, как я загорелся в свое время идеей взять его в экспедицию на поиски Атлантиды, чтобы он написал историческую часть, а я бы, так сказать, там бы погружался и вот эту фактологическую часть. И вот когда ему зарубили визу, он мне грустно сказал: «Знаешь, Саня, если ты найдешь Атлантиду, только не проси там политического убежища». Вот. Самое главное, первое – он был очень одаренный историк. Когда его хоронили, там кто-то сказал, что как жаль, он мог защитить докторскую. Понимаете, так же было безнравственно пенять на то, что Лермонтов умер поручиком там Текинского пехотного полка, даже не лейб-гвардейцем. Этого многие не могли простить. Он вызывал раздражение у исторической элиты, которая все были академики, доктора, профессора и прочая, прочая. Что кто он такой? Отсюда раздраженные статьи от Зильберштейна там. Это организовывалось все специально, понимаете? Хотя он был блестящий, фактически доказанный историк. У него было два любимых историка. Оба на грани истории. Вот один, как раз Рассадин упомянул, это Николай Михайлович Карамзин. «Последний летописец» - его книга. Второй, это, конечно, Юрий Тынянов. Блестящий писатель, который где-то вот на грани. Понимаете, я вот как человек, занимающийся наукой, точно знаю, что на рубеже XXI века в рамках одной науки, так сказать, внутри этого шурфа уже ничего интересного не найдешь. А вот на стыке наук, на стыке областей можно найти удивительные вещи. Вот Эйдельман работал на этом стыке. И вот как бы долбали писатели, что он вроде и не писатель, за «Большой Жано» ему досталось, потому что оно более художественно написано, и с другой – историки, ну, как же, он такой вот, как… Он немножко напоминал авторскую песню, извините. Вот когда он вдохновенно, он импровизировал на ходу, он сам не знал… И всегда это было корректно и безумно интересно. Вот, кстати, Володя Высоцкий ходил на его лекции. Сам рассказывал. Это первое. Второе – он был концептуальный историк. Он мне подарил одну из своих последних книг «Революция сверху» с надписью «И никаких революций снизу». Он был абсолютно, так сказать, русский историк. Не русскоязычный, не российский – а русский историк, потому что он верил, он был оптимистом, он верил в светлое будущее России благодаря реформам сверху, и никаких революций снизу. И он знал еще одну очень важную вещь, о которой многие историки умалчивали. Кстати, и Николай Михайлович Карамзин при всем величии этого человека – как-то вот все решают цари, императоры. Ничего подобного. Эйдельман первый ввел очень интересную вещь – он и мне говорил, и в книгах это у него звучит, что Павел боролся, вот человек, который боролся со своим аппаратом, а аппарат его и укокошил. Все решал не Павел. И Александр, ставший Федором Кузьмичом, прекрасно знал, что сделал аппарат с папой, и поэтому просто удалился в скит. То же самое почему Александра II его собственный аппарат укокошил как раз накануне подписания Конституции Лорис-Меликовской и прочая, прочая, и Россия бы повернула. Вот это сослагательное наклонение. А там Николая II подставили под большевиков, но зато укокошили Столыпина с явным союзом охранки и левых, понимаете? И это каждый раз в России происходит. Вот это у него была правильная идея – что самое страшное, это не самодур наверху, этот самодур ничего не может сделать, разве что… со времен Ивана Грозного или Петра I. А аппарат – вот где главное. И цари боятся своего аппарата больше, чем революционеров.
К.ЛАРИНА: Можно, я вам всем сейчас задам вопрос, который бы я хотела задать Натану Яковлевичу Эйдельману? Ну, уж коли вы сегодня его представляете в нашем эфире. В чем все-таки секрет такой бесконечной популярности Иосифа Сталина? Вот сегодня опять по какому-то 28-му или 39-му кругу у нас идет обсуждение этой темы. Везде опять возникает это имя, опять говорят о плохих и хороших сторонах этого властителя наших дум и душ. В чем секрет, почему вот сколько лет прошло, как его нет, а по-прежнему эти споры не утихают?
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Ну, я могу сказать, во-первых, к сожалению, в рабской психологии, внедренной в сознание нашего народа. В рабской психологии. А во-вторых, в той легенде – помните «Остров Крым» Васи Аксенова, Василия Павловича, пардон. Когда народилась молодежь, которая не знает ничего, а помнит только о величии – великая империя, великий порядок. То, что 40 миллионов человек погибло – это детали. Но все гордились – вот, вот, о, мы. Это значит, и был один человек, который это олицетворял. Поэтому это совершенно понятно, эта легенда. Я понимаю фронтовиков, которые за это умирали, и прочая, люди нашего поколения. А вот это молодежь. И это очень опасно. Потому что это может реставрировать другого злодея в ближайшем историческом будущем.
К.ЛАРИНА: Станислав Борисович, добавите?
С.РАССАДИН: Нет, ну, тут к тому, что сказал Городницкий, добавить, в общем, нечего. Но тут разве что одна еще самая банальная причина – так называемое протестное голосование. Будь сейчас жизнь более нормальной, ну, было бы… все равно, все равно рабская психология остается, все равно… Даже не обязательно рабская. Это такая народная психология. А культ в Швеции Карла XII, который, в общем, ничего, кроме беды, стране своей не приносил. Но к этому вообще можно относиться спокойно. Можно спокойно относиться даже к некоторой реабилитации Ивана Грозного, как к неизбежности, – с отвращением, но спокойно. Но беда в том, что возвращение Сталина – это реваншистское сознание, это несчастное сознание несчастного народа. И это, конечно, чрезвычайно опасно, потому что это очень злободневно. Сталин действительно может вернуться.
К.ЛАРИНА: Ну, что, дорогие друзья. Мы обещали телефонные звонки принять. Давайте мы это сделаем. Наш телефон 203-19-22, но еще один вопрос хочу задать, поскольку он здесь у нас фигурирует на нашем пейджере. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, может быть, Юлия Моисеевна будет на этот вопрос отвечать – в чем суть конфликта между Эйдельманом и Астафьевым?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Честно говоря, мне не очень бы хотелось возвращаться к этому вопросу, потому что очень много людей мне сказали, что Астафьев в последние годы своей жизни совершенно поменял свои взгляды, что у него были… Я каюсь, я не читала его последних книг и не читала никаких его выступлений, но меня друзья уверяли, что они были замечательные по своему содержанию. И очень просили меня не возвращаться к этому вопросу никогда. Обоих их уже нет в живых. Но, коль скоро вы задали этот вопрос, я вам скажу, что суть-то заключалась в том, что Натан очень высоко ценил Астафьева как писателя. Я, ну, впрочем, это не интересно… И поэтому, когда он прочитал вот это произведение «Ловля пескарей в Грузии», Астафьев почему-то в своем ответе решил, что Натан обиделся за евреев. Но он как раз меньше всего обиделся за евреев и больше всего он обиделся за грузин и армян. И об этом было его письмо. И написал он его только потому, что ему казалось, что Астафьев честно заблуждается. Что это вовсе не является, так сказать, его каким-то глубоким убеждением. Он пытался его убедить, что он что-то не так написал, неправильно выразил свою мысль. Ну, Астафьев ответил ему патологически злобно, хотя и наш друг Крилин меня уверял, он имел беседу с Астафьевым незадолго до смерти Астафьева, что тот как будто бы в этом раскаивался. Ну, и мне бы не хотелось больше возвращаться к этой теме.
К.ЛАРИНА: Все. Телефон 203-19-22. Мы должны книги раздать нашим слушателям. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте. Это Елена. Мне был хотелось узнать, какие отношения были в последние годы у Эйдельмана с демократами.
К.ЛАРИНА: С демократами – понятно. Елена, оставляйте свои координаты, трубочку не кладите. Итак, отношения вот с новой демократической властью нарождавшейся… Все затихли.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Вы знаете, я уже запуталась. А кого мы будем считать демократами?
К.ЛАРИНА: Кто сам себя считает демократами.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Я должна сказать, что Натан – но он в 1989-ом году умер, не надо этого забывать – но он с величайшим уважением относился к Горбачеву до конца своей собственной жизни.
С.РАССАДИН: Мне кажется, к Андрею Дмитриевичу Сахарову, кстати сказать. Тут даже говорить нечего.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Это-то ясно. Я почему-то пошла по верхам сразу, да.
С.РАССАДИН: И Сахаров, и Лихачев. Вот.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Ну, это… Да. Ну, давайте.
С.РАССАДИН: Я прошу прощения. Юлечка, давай сама.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Нет, нет, говори, ты это лучше знаешь.
С.РАССАДИН: Я имею в виду не политиков, которые что-то реализовали, что-то не реализовали, а тех людей, которые тогда еще были в опале, надо сказать – 1989-ый год. И он достаточно бесстрашно, кстати, об этом говорил. Кстати сказать, именно он привез материалы о расстреле польских офицеров в Катыни. И тогда ему запретили это публиковать. И я помню, что он на своих лекциях бесстрашно об этом говорил. Это актуальная проблема.
К.ЛАРИНА: Да.
С.РАССАДИН: Сегодня, кстати, стоит вопрос о том, что мы должны все-таки покаяться в этом злодеянии сталинского режима. Если брать такие символы демократии, как Андрей Дмитриевич Сахаров, Дмитрий Алексеевич Лихачев и многие другие, то он к ним очень положительно относился. И, значит, как бы это были его близкие духовно люди.
К.ЛАРИНА: Давайте еще звонок, пожалуйста. 203-19-22. Алле. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Меня зовут Борис. А у меня вопрос ко всем сразу – что вы сейчас все читаете?
К.ЛАРИНА: Борис, оставляйте свои координаты. Итак, что читают наши сегодняшние гости? Что им интересно в сегодняшней литературе? Давайте попробуем. Станислав Борисович, вы, наверное, много читаете.
С.РАССАДИН: Нет, я читаю не очень много. И мне, к сожалению, довольно мало что интересного попадается. Чаще всего я просто бросаю, не дочитав, что, конечно, не профессионально. Но поскольку критиком я быть перестал, то прощаю себе. А вот сейчас я читаю – имя я называть не буду – сейчас читаю рукопись человека, журналиста, который вдруг передо мной предстал прекрасным прозаиком. Но я поскольку ему этого еще не сказал, не успел, поэтому имя называть не буду.
К.ЛАРИНА: Ну, скажите.
С.РАССАДИН: Нет, не скажу, не скажу.
К.ЛАРИНА: Заинтриговали.
С.РАССАДИН: Ну, хорошо, скажу – Алексей Поликовский.
К.ЛАРИНА: Это журналист?
С.РАССАДИН: Журналист, да. Я просто сейчас очарован тем, что я прочитал.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Политковский?
С.РАССАДИН: Нет, Поликовский. Хотя не надо было, наверное, говорить.
К.ЛАРИНА: Ну, ладно, уже сказали. Все. Юлия Моисеевна, а вы что читаете?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Ну, я читаю сейчас совершенно аполитичную книгу – «Дневники МУРа». Прекрасная книга.
К.ЛАРИНА: Она аполитичная действительно.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: А может быть, и нет. Кстати, как на это посмотреть. Может быть, совсем и нет.
С.РАССАДИН: Если быть совсем честным, то я в основном перечитываю. Сейчас я, например, перечитываю полное собрание сочинений Николая Александровича Островского. И получаю невероятное наслаждение.
К.ЛАРИНА: Александр Моисеевич…
А.ГОРОДНИЦКИЙ: А я, как ни странно, сейчас перечитал с большим удовольствием книгу Станислава Борисовича «Книга памяти», вот только что…
С.РАССАДИН: «Прощание», скорее.
К.ЛАРИНА: Вот она передо мной. Настольная книга.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Понимаете, это удивительная книга. Она, хоть немножко грустная, но это книга о нашей эпохе. И многие вещи для меня… Вот я вспомнил Эйдельмана в связи с этой книгой, кстати, не случайно сейчас я вспомнил. Потому что знамя, выпавшее из его рук, почти никто не смог подобрать. Потому что его учеников… Станислав Борисович в этом отношении делает то же для истории литературы, что Эйдельман делал для истории России. А так, толстые журналы, когда они мне попадаются, потому что у меня настолько, слава Богу, отсутствует время, что я стал уже серый, как пожарные штаны. И почти ничего не читаю.
К.ЛАРИНА: Давайте еще звонок. Пожалуйста. 203-19-22 – телефон напомню я. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Добрый день. Будьте любезны. Во-первых, Юлия Моисеевна, это я вам прислала… Я очень вам признательна за дневники. Меня зовут Алла Николаевна. А во-вторых, я не поняла, вернее, не расслышала, где будет вечер памяти. Будьте любезны, назовите.
К.ЛАРИНА: Сейчас мы повторим еще раз, Алла Николаевна. А вы оставляйте свой телефон, трубочку не кладите. Давайте на вечер-то пригласим.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Вечер состоится в музее, в Государственном музее Александра Сергеевича Пушкина по адресу Пречистенка, 12/2, вход с Хрущевского переулка. Приходите, пожалуйста, мы вас ждем.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: В мемориальном музее, не в музее изящных искусств.
С.РАССАДИН: А когда, скажи? Завтра.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Завтра. В 18:30.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: В 18:30 в понедельник, 18 числа.
М.ПЕШКОВА: Алла Николаевна, билет на два лица ждет вас в нашей редакции. Приходите за билетом и за книгой Натана Яковлевича.
К.ЛАРИНА: Пожалуйста, еще звонок – 203-19-22. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, возможно сейчас восстановление спектакля «Лунина», который шел на Малой Бронной.
К.ЛАРИНА: Как вас зовут, просите?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Валентина Захаровна.
К.ЛАРИНА: Оставляйте свой телефон, Валентина Захаровна. Но, по-моему, этот спектакль, эту пьесу как раз написал Эдвард Радзинский, которого я сегодня уже упоминала.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Да-да, да.
К.ЛАРИНА: Спектакль был поставлен… Это не Эфрос, по-моему, ставил.
С.РАССАДИН: Нет, нет.
К.ЛАРИНА: Не Эфрос. Дунаев это делал, по-моему.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Кажется, да.
К.ЛАРИНА: Но, увы, время ушло. Больше этого спектакля нет, остался только в истории.
С.РАССАДИН: Я только добавлю, что Натан, по-моему, преступно мягкотело относился к этому спектаклю. Ему неловко было говорить, что он ему не понравился.
М.ПЕШКОВА: Как сообщила ведущий редактор издания произведений Натана Эйдельмана из издательства «Вагриус» Елена Шубина, к сентябрю увидят свет три книги – то, что условно можно назвать Натан Эйдельман для юношей – «Твой XVIII век», «Твой XIX век» и «Вьеварум». Вот эти три книги. А потом, вот в той серии, что мы видим сейчас, в этой большой серии – я условно так называю вагриусовскую серию книг Натана Яковлевича – увидит свет книга «Пушкин и декабристы», а следующим будет «Герцен».
К.ЛАРИНА: Тогда сразу вопрос по книгам, который наши слушатели тоже вам задают – дневники Эйдельмана в каком издательстве выходили и возможно ли их где-нибудь сейчас купить?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Дневники вышли в издательстве «Материк», и насколько мне известно, они распроданы в прошлом году.
К.ЛАРИНА: Увы.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: А тираж был 2 тысячи.
К.ЛАРИНА: Увы. Давайте еще звонок. Пожалуйста. 203-19-22. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Добрый день. Меня зовут Лидия Викторовна. Я хотела бы узнать у ваших уважаемых... у наших уважаемых гостей, как они все относятся к творчеству Эдварда Радзинского? Будьте любезны.
К.ЛАРИНА: Лидия Викторовна, оставьте свой телефон. Ну, если хотите, что-нибудь скажите…
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Я – пас.
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Ну, это все очень интересно. Я недостаточно знаю глубинно все это дело. Но, понимаете, здесь есть одна положительная сторона – интерес к истории возникает… Понимаете, если бы Клячкин не написал мелодию на стихи великого поэта Бродского, то не схватились бы читать его книги многие. И я думаю, что любая форма популяризации истории, даже… Вот у меня есть в науке такая – лучше работать под заведомо ложную модель, чем вообще под никакую. Понимаете, в любом случае возникают возражения, полемика. И это хорошо. Потому что даже Валентин Пикуль – я его считаю бульварным романистом от истории, вот я занимался PQ-17 сейчас, просто участвовал в экспедиции и так далее, все равно там была положительная доминанта, что какие-то болевые точки истории – Распутин ли, гибель конвоя, он все-таки будировал. И это очень интересно. А рано или поздно справедливость свое возьмет. Особенно в истории.
С.РАССАДИН: Я, кстати говоря, ты вырвал у меня из рта вот как раз насчет…
А.ГОРОДНИЦКИЙ: Извини.
С.РАССАДИН: Нет, нет, пожалуйста.
К.ЛАРИНА: Пользуйтесь.
С.РАССАДИН: Насчет Пикуля. Я тоже себя когда-то этим утешал – да, это чудовищно, ну, может быть, книга о Распутине слишком уж омерзительная была, да это примитивно, это плохо, это путано, вранья очень много…
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: А очереди-то какие стояли!
С.РАССАДИН: Да это Бог с ним – но все-таки действительно хоть кто-то будет, заинтересуются, а вдруг действительно после этого прочтет еще что-нибудь другое. Как некоторая приманка это неплохо.
К.ЛАРИНА: Давайте еще успеваем пару звонков принять. Пожалуйста, 203-19-22. Алле, здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Здравствуйте. Очень приятно вас слышать. Я учительница. Хотела бы узнать, для совсем маленьких что-нибудь писал ли Натан Яковлевич Эйдельман.
К.ЛАРИНА: Как вас зовут, простите?
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Елена.
К.ЛАРИНА: Елена, оставьте свой телефон. Вот Майя перечисляла как раз для юношества. История для юношества – такой цикл.
М.ПЕШКОВА: Да, это к сентябрьской книжной ярмарке.
С.РАССАДИН: Нет, у Эйдельмана была целая серия книжечек таких, совсем крохотных…
А.ГОРОДНИЦКИЙ:
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Три.
С.РАССАДИН: Три, да?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: В издательстве «Малыш».
С.РАССАДИН: Для совсем маленьких, действительно.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Да.
К.ЛАРИНА: А не будут переиздаваться эти книжки?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Никто не изъявлял желания.
К.ЛАРИНА: Вот сейчас услышат, заинтересуются.
М.ПЕШКОВА: А у меня вопрос. Эйдельмана – я прочитала в Интернете – писатель-фантаст, Натан Яковлевич Эйдельман – писатель-фантаст. Как это все было?
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: А было это очень смешно. Дело в том, что однажды в редакции журнала «Знание – сила», который Натан называл своим «альма матер», у них возник такой шутейный спор с тогдашним, ныне уже, увы, покойным Романом Подольным, сумеет ли Натан написать художественный рассказ. И Натан сказал: «Да спорим, что сумею? И даже фантастический рассказ напишу». Поспорили они, по-моему, на три порции шашлыка. И Натан написал рассказ, который назывался, ой, я уже забыла, но что-то он назывался как-то «Петякантроп» – что-то такое…
М.ПЕШКОВА: Да, «Петякантроп».
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Но там какая-то фраза была. Что-то такое…
М.ПЕШКОВА: И еще «Пра-пра» числится за Натаном Яковлевичем.
Ю.ЭЙДЕЛЬМАН: Есть и такой рассказ. Да, он получил свои три порции шашлыка. Но важно не это, а важно другое – что когда его принимали в Союз писателей, то большинство возражало, говоря, что он, ну, популяризатор, с какой стати? И там кто-то встал и сказал: «Как популяризатор? У него есть рассказ», – вот этот самый «Петякантроп», благодаря ему Натана приняли в Союз писателей.
К.ЛАРИНА: Друзья мои, мы вынуждены уже заканчивать. Вот так быстро время пролетело. Я, наверное, нашим к нашим слушателям, которые получат сегодня книги Натана Эйдельмана, добавлю еще нашу слушательницу Ольгу, которая очень просит любую книгу и билет на завтрашний вечер.
М.ПЕШКОВА: Да, Ольга тоже получает билет.
К.ЛАРИНА: Не можем вам отказать, поскольку понятно, что если человек так рвется, значит, ему это необходимо. И благодарим наших сегодняшний гостей – Юлию Моисеевну Эйдельман, Станислава Борисовича Рассадина и Александра Моисеевича Городницкого. Ну, и конечно, Натана Эйдельмана. Спасибо вам.