Перехват - 2010-12-11

С.БУНТМАН: Добрый вечер, у микрофона Сергей Бунтман, я сегодня один, без партнеров и поэтому решили мы сегодня протестировать новую систему.

Вот такую систему ведения «Перехвата», или, я не знаю, подбора – как хотите, так и называйте. Подбор ваших вопросов, подбор ваших умозаключений по поводу актуальных событий, а также общих каких-то мест. Действовать мы будем так. Есть кое-какие вопросы в интернете. Наверняка, будут SMS +7 985 970-45-45. Но главный упор будет делаться сегодня на телефон. И по этому поводу, вот, давайте введем сегодня такой регламент. 30 секунд на вопрос и 2 минуты на ответ, чтобы не было вопросов в форме диссертации кандидатской и ответов в форме диссертации докторской, то есть которые измеряются уже печатными листами, чтобы не было гигантских монологов ни моих, ни ваших. А давайте будем вот так вот, в таком, рваном ритме будем сегодня существовать.

Постараюсь отвечать как можно более кратко, телефон наш – 363-36-59. И будем чередовать смски, интернет и телефонные звонки. Ну, и, конечно, будем следить за тем, что происходит и уже утихомиривается, вроде бы, на Манежной площади. Это очень интересное событие, я так думаю. С одной стороны, очень тревожное. С другой стороны, это событие очень показательное для нынешнего времени и в нем есть несколько аспектов, которые в ответах на ваши вопросы я сегодня постараюсь, свое видение вам этих событий и показать, этого явления. Вот, первый, предприниматель из Санкт-Петербурга пишет: «Как вы думаете, есть ли рациональный замысел за бунтом болельщиков? Как-то боязно думать, что это чистая стихия». Не пойму я вас. «Боязно думать, что это стихия или что есть какой-то рациональный замысел». Смотря какой замысел, смотря какая стихия. Мне кажется, что здесь есть несколько аспектов, и первый из них такой, конкретный – это убийство, конечно, Егора Свиридова, убийство как всякое убийство дикое и непонятное. И самое главное, что, на мой взгляд, спровоцировало именно такую реакцию болельщиков. И, честно говоря, здесь я, может быть, и ересь скажу, но вот такое поведение милиции именно на месте происшествия – оно обязано было бы спровоцировать очень жесткую реакцию любого сообщества, как здесь другой слушатель говорит, любого цеха, любой корпорации. Как вы говорите, вы стонали по поводу избиения Олега Кашина, а теперь бушует болельщицкая корпорация по поводу убийства Егора Свиридова.

Так вот, что там произошло? Если верно то, о чем мы знаем, если были, скажем так, по просьбам во всех кавычках, кто видит видеотрансляцию и видит кавычки, которые я показываю пальцами сейчас. Так вот, на просьбы некоторых товарищей были отпущены с места происшествия и не задержаны те, кто в этом участвовал. Здесь еще о-го-го какое возмущение может вызвать это, тем более в такой организованной и достаточно агрессивной среде, которая привыкла, прежде всего, в цветах своих и цветах чужих, что переводится и на государство, и на национальности, и на москвичей-немосквичей, на русских-нерусских, переносится особенно этим коллективным болельщицким, фанатским сознанием. Это была явная провокация, явное обычное совершенно безобразие со стороны милиции, что сегодня признал господин Колокольцев и обещал разобраться в этом. По каким-то причинам были просто здесь и за какие-то посулы и просьбы были отпущены участники драки, участники или свидетели, соучастники, сосвидетели убийства были отпущены с места происшествия. Как это получилось, и формы уж какие, извините, есть у фанатского движения – это отдельный разговор. И те националистические лозунги, лозунги откровенно нацистские, которые там были, - это уже другая история. Но то, что реагировать на вот такое поведение милиции, с которой очень хорошо те же самые фанаты знакомы, мне кажется, здесь стоит над этим задуматься. И есть другие аспекты. Надеюсь, что они будут освещены и в ваших вопросах.

363-36-59, слушаем телефон. Алло, добрый вечер, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Добрый вечер. Как вас зовут? У вас 30 секунд на вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Валерий. Показательная вещь, мне кажется, то, что произошло с Киркоровым. Это, конечно, не уровень фанатов, но это просто уровень человеческих отношений. И то, самое главное, как он поступил после всего этого, как говорится, легки в больницу, сказавшись душевнобольным и так далее. Это, вот, у меня перекликается лично с тем, что было с Цапками и так далее, у которых у многих были справки и их невозможно было привлечь. Я просто моральный облик вообще народа, который у нас сейчас есть. То есть мужчины – они не мужчины.

С.БУНТМАН: Понятно, спасибо. Мужчины – не мужчины, женщины – не женщины, дети – не дети, старики – не старики. Значит, то, что произошло с Киркоровым, как здесь, это отвратительная совершенно штука. Самое главное, что отношение. И я прочитал совершенно великолепный пост на эту тему, где говорилось о реакции окружающих, когда стали «Да она сама виновата, она его спровоцировала. А что тут получается? А чего он мог сделать?» Дело в том, что, значит, есть здесь положительный момент, что, в конце концов, никакие психические заболевания не помешали Филиппу Киркорову извиниться в тех формах, на которые он способен, там, с посулами денег и так далее. Извинения есть, это надо решать. Человек публичный, это далеко не первый раз. И была попытка убежать, как бывает у людей, которые что-то совершили, а потом не хотят об этом помнить или все это душевным затмением представляют. Была попытка сбежать, но, мне кажется, определенное мужество требовалось для того, чтобы: а) признать это, б) извиниться и продолжать извиняться и настаивать на своих извинениях. Другое дело, реакция того, что кому все позволено, кому не позволено ничего – вот к этому надо привыкать, что никому ничего не позволено вне степени твоей известности.

Дальше идем по телефону. Это, получается как-то понятно. 30 секунд на вопрос, 2 минуты на ответ. Алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Владимир меня зовут.

С.БУНТМАН: Откуда вы нам звоните.

СЛУШАТЕЛЬ: Из Москвы я звоню.

С.БУНТМАН: Да, Владимир. 30 секунд.

СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, я примерно представляю, почему отпустили тех людей, которые убили этого человека, болельщика. Я буквально 3 дня назад около дома видел такую картину: авария, значит, врезался, по-моему, тоже дагестанец в одну машину с русского вида человеком. Буквально через 10 минут начали подъезжать одна машина, вторая, третья, четвертая. Я специально стоял ждал, чем это все закончится. В течение, ну, думаю, минут 40 приехало около 20 машин – это здоровые молодые люди. Приехало ГАИ и страшный прессинг был на сотрудников ГАИ.

С.БУНТМАН: Я вас понял. Да, понял. Я понял ситуацию, спасибо большое. Так, я не знаю, потребуется ли здесь 2 минуты на ответ. Да, я об этом и говорю. Прессинг страшный, и можно жаловаться милиции на прессинг, но милиция – это государственная структура, и, простите меня, в случае такого прессинга со стороны дагестанцев, куропотамцев, кого угодно, представителей, там, силовых структур, определенных ведомств и так далее, это к ним должны на подмогу приезжать 20 машин с мигалками, с елками, с фонарями, с сиренами и так далее. Это к ним должны приезжать на подмогу. Вот это самое страшное, до чего мы дожили. Знаете, когда говорили, что, вот, таджики провозят – я цитирую, называю вещи своими именами, какими их называли товарищи – на Урал провозят наркотики. А, простите, кто их проверяет? Это тоже таджики, одетые в форму. А кто получает взятки? Кто принимает деньги? Да и без всякого давления выгодно это сделать. Несчастный какой-нибудь по виду человек, приезжий, с каким-нибудь 5742-м регионом тюкает. И может в его пользу решить гаишник, который явно тебя там, врезаются тебе сзади в автомобиль. И могут в его пользу. Все зависит от размера кошелька. И его могут припугнуть и, там, и отменой регистрации, и высылками, и так далее. С него снимут, а решат не в твою пользу, понимаете? С него снимут деньги.

Глубоко прогнившая структура, которая перестала представлять какую бы то ни было силу в государстве. И вот сейчас отдувается, действительно, какой-то делающий дело Колокольцев. И очень, я бы сказал, человек, который предпринимает очень много усилий, сейчас генерал Хаустов, который знает и который в постоянном общении с теми же фанатами находится. И вот там рациональное появляется в диалоге. Но не в диалоге с 20 приехавшими машинами с неизвестно какими номерами, которые на тебя наводят: а) ужас, а второе – с них можно и слупить, вот в чем дело.

Так, поехали дальше. С телефоном гораздо, я бы сказал, интенсивнее получается. 363-36-59, алло, добрый вечер. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей Александрович. Это Вадим из Санкт-Петербурга, у меня 2 вопроса.

С.БУНТМАН: Давайте.

СЛУШАТЕЛЬ: Первый, значит, ваш прогноз по поводу приговора у Ходорковского, это первый вопрос. И второе, ваше личное отношение к Ассанжу, к этой деятельности Викиликса.

С.БУНТМАН: Хорошо. Постараюсь ответить коротко. Если нюансы кому-то потребуются, можно будет их потребовать по телефону. Итак, не знаю, нет у меня никакого прогноза по поводу приговора Ходорковскому. Здесь в интернете был вопрос, состоится ли акция и какое она будет иметь значение. Я надеюсь, что акция состоится. Это акция, собственно, гражданского отношения. И очень правильно говорили те, кто записывали видеоролики и Виктор Шендерович, и Леонид Парфенов, дело здесь даже не в конкретных Ходорковском и Лебедеве, а дело в нашем состоянии, в состоянии, в котором пребывает общество и речь идет о нашем будущем.

Конечно, это должен быть поворот в ту или иную сторону. Бесповоротно, от поворота не отделаешься здесь приговором. Приговор будет очень показателен для того, куда мы дальше пойдем. Здесь столько об этом говорилось, что говорить даже и нечего. Если будет вынесен приговор, который разрушит всю конструкцию, которая составлялась во 2-м деле, эта конструкция вопиющая, несусветная, это просто даже не Вавилонская, это я не знаю, какая башня, которая возводилась здесь.

Если в 1-м деле там был виден государственный мускул, государственная воля, а здесь вообще какая-то аморфная, абсурдная конструкция с этими комическими выступлениями. Если бы не было так грустно, было бы очень смешно, как и Лахтин, и все остальные там выступали. И с очень ясными выступлениями что Ходорковского, что Лебедева на этом процессе. Так что прогнозов нет, но это будет очень показательно через несколько дней для нашего будущего.

Ассанж – у меня отношение к тому, что делает Викиликс, сугубо позитивное. Нужны детали – пожалуйста, задавайте их по телефону. Так, едем дальше по телефону. Итак, слушаем вас. Алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

С.БУНТМАН: Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Геннадий.

С.БУНТМАН: Геннадий, 30 секунд. Задавайте вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Все, я понял. Дело в том, почему фанаты возмущены? Вы знаете, что у убитого и у пострадавших других ребят вообще похищены были личные вещи? И потом при задержании их нашли у этих дагестанцев. И милиция нигде это никак не запротоколировала. И мы все просто находимся, ну, в шоке по поводу того, как действовала милиция. Нужно не название менять на «полиция» и так далее, а, как минимум, просто преступников, которых уже задержали, не выпускать.

СЛУШАТЕЛЬ: Я вас понял. Значит так, спасибо. Посыл понятен и то, что пропали, я так, на вашу совесть вам доверяю, нашему слушателю. Вот, вы сказали – вы за это отвечаете. Было там обнаружено либо это... Вот, деталь, не деталь, мелочь, не мелочь, конечно, но это один из элементов конструкции вообще всей. Если бы даже у убитого Егора Свиридова не были бы, там, похищены какие-то вещи и не было бы ничего, а просто бы было явно, что люди здесь, даже, предположим, они бы, собственно, не были бы убийцами, а были бы участниками драки, которая там произошла. Для того чтобы в этом разобраться и определить, насколько там чья вина, конечно, на месте такой вещи должны задерживаться те люди, которые там были. Это, вот, по моему обывательскому просто представлению о том.

Понятно, например, когда напали на Олега Кашина, через некоторое время только – и слава богу, что там дворник героически, вот, замечательный человек, насколько я понимаю, там оказал ему помощь. Но прошло достаточное время и до приезда милиции, и до приезда «скорой помощи». Здесь все было на глазах, с выстрелами, со звуком, с ужасом этим. Это все было на глазах. Не чтобы потом искать по подворотне дежурных подозреваемых, там, подстраиваясь под картину преступления, которая складывается в голове у правоохранительных органов, а для того, чтобы взять и выяснить, да, выпустить там потом, но после разбирательства. Я понимаю, что возмутило здесь больше всего. Это было настолько очевидно и наглядно, и я вам скажу, что в данном случае при всем ужасе произошедшего, я вам скажу, что это, вот, дорогие друзья из правоохранительных органов, вы попались и нарвались. Это здесь не журналиста, и так там презираемого разными кругами, которые считают себя умнее всех «Ах, эти журналисты», не правозащитника, которые тоже привыкли похохатывать над этим. А здесь получилось, что это человек, занимающий определенное место и даже в болельщицкой фанатской иерархии. Что здесь так просто это не отпустят. И если вы привыкли не отвечать диалогом на абсолютно мирные выступления, в общем-то, людей, которые не привыкли к силовым действиям и к столкновениям с тем же ОМОНом, и мы можем себя считать абсолютно защищенными здесь и способными делать все, что угодно, то здесь вы столкнулись с очень агрессивной, организованной и просто смотрящей на вещи средой. И вот здесь очень важно, как себя поведет милиция.

То, что сегодня приехал Колокольцев и то, что сегодня... Да, грустно, что это только под таким давлением делается, сопровождаемым и драками, и явным хулиганством, и отвратительными лозунгами. Но что, вот, диалог возможен, друзья мои, вы же видите, что не просто потому, что у вас приказ или что-то там еще, невозможен диалог, а потому что не ставят в безвыходное положение. Так что ли? И власти российские, московские и так далее привели к тому, что уровень агрессии, после которой возможен диалог, сильно повысился.

Извините, я вышел из хронометража. Еще телефонный звонок, а во время перерыва я буду выискивать в ваших смсках то, что представляется интересным мне, во всяком случае, на что я могу ответить. Алло, добрый вечер. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.БУНТМАН: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Александр, Москва.

С.БУНТМАН: Александр, 30 секунд у вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот, сегодняшнее число нужно запомнить, потому что сегодня впервые организованная некая сила вышла на улицу. И тот, кто этой силой овладеет, тот, в общем, и будет править ситуацией. То есть денек сегодня не очень хороший. Вот, я сегодня полдня не мог в центре никуда проехать, потому что все очень серьезно. Никому не поздоровится. Не дай бог, чтобы начался этот русский бунт просто, бессмысленный и беспощадный. Видим первые ростки сегодня.

С.БУНТМАН: Я понял, спасибо. Спасибо. Здесь я не могу не согласиться с Александром, насколько я понимаю, нашим слушателем. Я не могу не согласиться, что сегодня очень показательный день. И вот это к тому, что я пытался сказать до телефонного звонка. К тому, что, получается, что имеет действие сила, любая, понимаете? И здесь любая сила. И я считаю, что ответственность лежит здесь именно на государстве, на властях. Что государство вытравливало возможность диалога, когда сила не проявляется. Возможность мирных акций протеста, когда к ним выходят.

Ну, вот, понимаете, что-то в последнее время сдвинулось, но, получается, что поздновато. Смотрите, когда вышел господин Бирюков к пикетам, поддерживающим Олега Кашина на Петровке, 38, вышел к пикетам, увидел, как, например, освобождали сами себя собравшиеся от провокаторов, которые явно хотели повысить там уровень агрессивности и спровоцировать противостояние с правоохранительными органами. Увидели это, вышли на какой-то диалог. Вот, уже там и с 31-м что-то получается. Но зарядив неделями, месяцами, годами презрение к мирным акциям, политику недопущения самых мирных, самых простых, самых разумных форм диалога, митингов, манифестаций и так далее, вот этим довели себя до ситуации. И уже сейчас нельзя просто-напросто отнестись к тем агрессивным акциям, которые...

Ведь, не вышли, когда были на Кронштадтском бульваре в очень такой мирный, с определенным пафосом акции болельщиков в память Егора Свиридова, а вышли здесь, в центре, на пресловутой Манежке, где уже было в 2002 году. По другим поводам, но было. Вышли там после очень серьезного уровня агрессии. Согласен с нашим слушателем Александром, что это знак, ну такой вот, как в 1900-х, в 1910-х годах. Вот такой: чем больше агрессия, тем больше внимания, извините. А дальше еще агрессия, а дальше опять, а внимание уже невозможно, а уже станет стыдно, а уже что ж такое, государство слабое. Оно должно быть сильным, вот там, где машины со всевозможными интересными номерами оказывать давление на сотрудников милиции. Сейчас мы с вами прервемся, друзья, а потом продолжим наши разговоры в программе «Перехват». Постараюсь почитать ваши смски, но, опять же, говорю, что упор будет сделан на телефонных наших с вами разговорах. 30 секунд на вопрос и 2 минуты на ответ. Сейчас опять пересидел. Вот видите, я сам и виноват, а вы очень дисциплинированы, как оказалось.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Еще раз добрый вечер, Сергей Бунтман у микрофона. Я сегодня один, и мы сегодня с вами действуем по новой формуле. Я сейчас просмотрел смски – там, честно говоря, только одна заинтересовала и такой аспект: «А, может быть, действительно, кто на кого напал? Тогда, когда это было в ночь на 6 число с Егором Свиридовым, кто на кого напал? А, может быть, это была самооборона?» Вы знаете, на свете быть может все. И как проходило это, мы не знаем. И чем больше будет безобразия в расследовании, тем меньше мы с вами узнаем. Мы уже не можем никогда быть уверенными, что кто-то нам дает истинную картину происшедшего.

Уже дело в том, что то, какой стала милиция, каким стало следствие, и на фоне вообще всеобщего на свете сомнения, где каждый дурак, простите меня, включая и меня, ищет везде мотивы, заговоры и так далее, прочие интересные схемы, а не то, что просто можно выяснить, как было на самом деле. Мы теряем просто нить реальности происходящего. А милиция вместо того, чтобы тупо делать свое дело, тупо как мы все должны делать свое дело, тупо и по правилам, нам еще помогает во всем сомневаться. И помогает активно, сама осознавая, что истины никакой нет очень часто и выталкивая, и вытесняя из своей среды. Никакой закон этому не поможет и никакие переименования, потому что здесь гораздо более глубокая нужна реформа, вытесняя из своей среды тех, кто, действительно, может восстановить картину произошедшего, выявить виновных и передать их суду для наказания с теми аргументами, которые подсказывает следствие, а не высосанными из пальца, как это очень часто бывает.

Мы с вами сегодня преимущественно общаемся по телефону, и мне кажется, что это очень удобная система. 30 секунд – вот, отныне 30 секунд на ваш звонок, на вопрос, и 2 минуты на ответ. Слушаю вас, алло, добрый вечер. 363-36-59, алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, добрый вечер.

С.БУНТМАН: Как вас зовут, откуда звоните?

СЛУШАТЕЛЬ: Я – Евгений, звоню из Самары.

С.БУНТМАН: Да, Евгений, ваш вопрос, 30 секунд.

СЛУШАТЕЛЬ: Да вопрос очень простой. Скажите, пожалуйста, если завтра приедут к задержанному за убийство болельщика Спартака какой-нибудь с Первого канала телевидения Дагестана, Чечни или Кабардино-Балкарии и проведут с ним часовую беседу, где он очень будет плакать, раскается и скажет «Да это, да я ж забыл. У меня такие приступы бывают очень страшные. Ну так, простите меня, Христа ради».

С.БУНТМАН: Я понял вас, 30 секунд ушли. И что вы этим хотите сказать? Да это говорит каждый второй, это говорит 13 из 12-ти людей, кроме тех, кто идейно стоит на своих позициях. Да, ну и что? Я понимаю, что вы намекаете на Киркорова, и, естественно, публичный человек имеет, скажем, не больше прав, а больше возможностей и больше подогретого интереса, и в том числе публики интереса к тому, что он скажет, как поплачет, как извинится, как чуть что. Но, на самом деле, здесь это нормальное обычное хулиганство. И все то, что говорилось, можно было бы сказать в суде. Это происходит 30 раз на дню. И подают в суд, и организуется следствие на звезд, извините меня, неизмеримо большего масштаба, чем Филипп Киркоров. И общественность реагирует по-разному. Общественность реагирует, бывает, что и бойкотируют. Между прочим, бойкотировали очень многих звезд за такие вещи, за такое поведение.

И художник, даже самый большой, имеет право на многое, но он не освобожден от ответственности за свои действия, если они выходят за рамки, ну, скажем так, и кодекса, и Уголовного, и других административных и прочих государственных установлений. Поехали дальше, слушаем вас. Алло, добрый вечер. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло?

С.БУНТМАН: Да, здравствуйте. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Ирина Львовна, Подмосковье. У меня такой вопрос. Как вы думаете, если бы тот, кто убил этого болельщика, был русский по национальности, собралась бы такая толпа сегодня?

С.БУНТМАН: Хороший вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Если бы даже приехало 20 русских братков, вели себя бы точно так же, была бы сегодня такая реакция в Москве? Ответьте, пожалуйста.

С.БУНТМАН: Хороший вопрос. Отличный просто вопрос. А не уверен я. Потому что, понимаете, на что здесь попало? Вообще, фанатская среда, именно фанатская среда в целом. Понимаете, я сам – болельщик, и сколько я себя помню, столько лет я и болельщик. И какие страшные мысли приходят в голову в тот момент, когда проигрывает твоя команда, и какие чудесные приходят, когда выигрывает твоя команда, это я вам могу рассказать еще много чего. Но! То, что происходит сейчас и фанатская среда, это стало среда только опосредованно связанная, собственно, со спортом и с футболом.

Признаки такие. Первым существует твой цвет в жизни. Условный. Причем, это может не зависеть от того, понимаешь ты игру или не понимаешь, смотришь ты или не смотришь. Многие не смотрят вообще. Существуют красно-белые, красно-синие, бело-голубые и дальше продолжайте по всем цветам всех наших лиг. Это первая.

Вторая. Это очень просто такая же русский – не русский, наш – не наш, свой – чужой. Да, вы понимаете, если бы произошла драка и убил бы, скажем, да, вы правильно сказали, тот же самый русский, приехали бы братки и отбили, вот это бы несколько исказило стройную картину мироздания, которая существует во многих фанатских головах. Думаю, что был бы протест, но не такой. Уж очень здесь все так, во всех кавычках хорошо легло на сознание. Тем аккуратнее, точнее и профессиональнее надо было быть милиции. На ком лежит огромная ответственность? А то все прибедняются «А нам мало платят, а мы такие несчастные, нас еще все ругают, видите ли, журналисты, общественность, правозащитнички». Вот так вот.

Дальше едем. 363-36-59. Алло, добрый вечер. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Да, здравствуйте, уважаемый Сергей Александрович, это Федор, Петербург.

С.БУНТМАН: Федор, Петербург. Да, у вас 30 секунд.

СЛУШАТЕЛЬ: Мой вопрос будет связан вот с чем. Меня крайне возмутила и ситуация, связанная с Химкинским лесом. Понимаете, все-таки, вы не видите здесь, люди мучаются, страдают. Почему, собственно говоря, такое двурушничество власти и как вы оцениваете поведение Медведева в связи с этим Химкинским лесом, и перспективы туда на выборы? Спасибо

С.БУНТМАН: Я вас понял. Какие выборы? Выборов у нас нет, забудьте про выборы. Это выбор между двумя людьми. Они же сказали вам, что они договорятся. Значит, они договорятся. А там... Какие выборы еще? О чем вы говорите? Вы считаете себя в состоянии проголосовать за кого-то другого, за третьего кого-то? Или за второго, потому что один из них выставится. Потому что вы же сами, мы с вами начнем себе самим рыдать в жилетку и говорить: «Ну, конечно, это все не то. А кто еще? А кто еще может здесь? Но, все-таки...» И, вот, каждый себе скажет «А, все-таки...» И на партийных выборах: «Ну, все-таки, «Единая Россия» - это, ведь, начальники, они же, все-таки, знают, как газ включать, как выключать, как электричество, как все. А потом они на нас обидятся. А эти же придут. Кто там придут? Очкастые правозащитники? Что они умеют? Да кто там, эта оппозиция дурацкая, бессильная? Да кто там придет?» В общем, такая наша жизнь. Или вообще вы не участвуете в этом балагане, который называется «выборы», или, извините меня, что-то делать. Вот.

Второе, когда вы спрашивали про Химкинский лес. Значит так. Хотя сказали, что будет трасса после того как выскажутся экспертные советы, все это надо было делать до. Уже становится всем понятно, что другого пути не будет как через Химкинский лес. Единственное что остается возможным сделать, судя по всему, это бороться за то, чтобы это было с наименьшими потерями для экологии. Никто не убедил, что существует другой путь, во-первых. И никто не убедил, что это идеальный путь прохождения трассы. Нужна трасса. Вопрос остается – куда она упрется, как это все будет, понастроят ли кучу всевозможных центров, Китов, заправок и так далее, и стоянок вокруг, или это будет просека такая, которая пролетит через лес дорога и останется с минимальными потерями.

А то, что касается системы принятия решений и ответ на просьбы общественности у Дмитрий Медведева, он пока не убедил в том, что это искренно. Мы вчера вспоминали и о поправке в закон о ФСБ, и до обсуждения закона о полиции, и тот же самый Химкинский лес, который был отложен и пар выпустили. И пока не видно того самого экспертного решения и настоящего обсуждения, которое привело бы к принятию нормального решения. Здесь есть определенная симуляция решений и определенное лукавство для меня.

Давайте. 363-36-59, поедем дальше. Алло, добрый вечер. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.БУНТМАН: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Олимпиада Владимировна, мне очень много лет.

С.БУНТМАН: Олимпиада Владимировна, но у вас 30 секунд для того, чтобы задать очень короткий вопрос.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот, я хочу сказать, не только милицию надо осуждать. У нас никакой работы не ведется с молодежью. По телевизору сплошная пропаганда насилия, беспредела. Все сериалы – сплошная кровь, убийства. Никакой культуры, никакой игры, ничего интересного.

С.БУНТМАН: Я понял вас, спасибо большое.

СЛУШАТЕЛЬ: И еще. Казино по телевизору.

С.БУНТМАН: Понятно, спасибо, я вас понял. Ведется слишком много, мне кажется, работы с молодежью. Вот, тех же самых, футбольных фанатов, пользуясь тем, что они такие активные и хорошо организованные, привлекают бог знает к чему. Естественно, стоят над подростками, стоят взрослые дядьки, никакие не футбольные. Сурков призывал свои молодежные организации к наращиванию мозгов и мускулов. Причем, такие, враги остаются те же, друзья остаются те же, все остается то же.

Идет развращение молодежи гораздо большее, чем с помощью насилия на экране. Насилие бывает разное на экране, об этом 100 раз говорили. Бывают художественные фильмы, бывают сериалы – извините, я о российских сериалах ничего сказать не могу, потому что я уволился с поста зрителя российских сериалов и возвращаться на этот пост не собираюсь. Мне кажется, что здесь что-то, вот, желание это организовать, желание использовать и потом говорить «О-хо-хо» как сейчас. Мне кажется, что вот это обилие работы... Молодежь есть отличная и есть очень много людей, которые умеют сами организовываться и не только в фанатские группы. Им бы не мешать, им бы смотреть и помогать, и тогда будет не Сколково в нашем понимании, а Сколково в нашем понимании людей. Вот в этом должна быть заинтересованность, мне кажется, государства.

Дальше слушаем и едем, спрашиваем – отвечаем. Алло, добрый вечер. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Алло.

С.БУНТМАН: Добрый вечер. Как вас зовут, откуда вы нам звоните?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Алаутдин, я из Ярославля.

С.БУНТМАН: Да, Алаутдин, я слушаю вас, 30 секунд.

СЛУШАТЕЛЬ: Да. Я бы хотел спросить, не является ли борьба этих болельщиков борьбой на право получения индульгенций на безнаказанное, скажем так, оскорбление или унижение кавказцев?

С.БУНТМАН: Понял вас. Отличный вопрос. Спасибо! В какой-то степени является. Мне очень жаль Егора Свиридова, я сочувствую его родственникам, его друзьям и также тем болельщикам, которые его знали и уважали. И, понимаете, вот по такому мрачному поводу, первое, забываются эти красно-белые, бело-синие и всякие прочие бело-голубые и другие прочие – это я сказал, потому что я имею в виду цвета всех клубов. Есть единство в горе. Но единство в агрессии – это будет, как Сурков говорит, понятен враг. И он остается тем же. И себе выбрали удобного врага, на это поработало все – и российская пропаганда, и чеченские войны поработали. И вот этот мрачный тупой патриотизм, который подспудно у нас, особенно все эти 10 лет шел нового века. Он же шел постоянно везде. А потом благоглупостными фразами это, ведь, не вылечишь за один день.

И, вот, самое главное сделать – сказать, что это не индульгенция, что 150 лет... Я надеюсь, что найдутся убийцы, будет доказано, посажено, выяснятся все обстоятельства, удобные, может быть, и неудобные обстоятельства того, что произошло на Кронштадтском бульваре. Но, вот, то, что это не индульгенция, это надо показать очень четко. А внутренне у всякой группы, я вам скажу, людей, в особенности настроенной на агрессию и неприятие другого. Есть такое, что и мы будем, всю жизнь будем мстить. Простите меня, а в обществе эти 400 лет мщения за 1612-й год полякам – это что такое? Я повторяю, идиотский праздник. Идиотский, 4 ноября. С такими последствиями, вот с эдакими последствиями, с ксенофобскими, с нацистскими последствиями он был введен.

Вот здесь, извините меня, слишком далеко зашли в своей государственной псевдопатриотической политике. И надо так бежать назад, и такие укрепления строить. А то можно дождаться просто кровавой бойни, которая просто не за горами, еще проще я вам скажу.

363-36-59, поехали. Алло, добрый вечер. Алло?

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Как вас зовут, откуда вы?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут, 30 секунд я помню, Владимир Владимирович. Мой сын сейчас снимает эти события, он – фотограф, он армянин с бородой ярко выраженный, еврейско-армянская внешность. Жутко боюсь, как бы не избили. И второе. Неужели нельзя попросить талантливых, интересных, ну, того же Макаревича, футбольных фанатов выступить по микрофону и, может быть, с трансляцией на большие экраны. Быстро развернуть такое, чтобы успокоить, отвлечь, привлечь?

С.БУНТМАН: Понятно, спасибо. Я сочувствую человеку, который снимает, фотографирует. Кстати, я должен сказать, что разбита была камера оператора «РИА Новости». Это понятно, что такое. Это агрессия, переходящая рамки. Ну, раз человек пошел туда и именно снимать. Он же пошел не провоцировать, а пошел снимать. Значит, он считает это своей работой и своим долгом – вот, я за него держу кулаки то, что называется.

Второе. Болельщикам обратиться... Уже поздно обращаться. Уже что-то другое надо делать. Болельщиков как, вот, мы – у них есть презрительная кличка «Кузьмичи». А чтобы быть болельщиком, надо сидеть в фанатских секторах. Ну, извините, нас не возрасту уже, хотя бы так. Да я и в том возрасте, в котором основные фанаты, я там не бывал. Когда я хожу и есть возможность пойти на футбол... Я, кстати, никогда и, наверное, никогда не пойдут в VIP-ложу, потому что это не футбол, хотя такая возможность может предоставиться. Пойду на нормальные сектора, но не пойду в сектора фанатские – для этого надо иметь опыт какой-то. Надо всегда этим заниматься, не сейчас начинать. Так вот, поздно нам обращаться.

В Жилине обращались футболисты. Подходили. Сначала подошел Штранцль (вот, вы знаете, когда стали зажигать сектор фанаты в Словакии). Потом вся команда пришла. Никакого действия. Во-первых, там были очень сомнительные личности, и чем дальше мы разбираемся... Это и наш коллега Тимур Журавель с НТВ Плюс, который там был, у него есть определенные сведения. Потом и у разнообразных болельщицких кругов, и у клуба есть сведения, что там было вот такое, международное, я бы сказал, якобы фанатское братство, которое устраивало там безобразия. Не имеет это, не имеет. Да и сам футбол, я вам скажу, на футбольных болельщиков редко может оказать какое-то воздействие, как это ни грустно звучит.

Итак, дальше слушаем вас. 363-36-59, алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Николай, я из Москвы.

С.БУНТМАН: Николай, да, 30 секунд, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: 30 секунд, я знаю. Почему вы не защищали русских, когда их изгоняли из азиатских и кавказских республик? И сейчас идет исход русских оттуда?

С.БУНТМАН: А мне 30 секунд не надо, чтобы вас отключить и сказать, что это вранье, что мы не защищали тех, кого изгоняют. Из Туркмении русских когда изгоняли. То положение, в котором оказались на Кавказе русские, которые со всех сторон прессовались. Просто на вранье я отвечать никак не буду. Поднимите материалы. «Вы не защищали». Обожаю эту позицию.

363-36-59, слушаю вас. Алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте, Сергей. Санкт-Петербург, Евгений.

С.БУНТМАН: Да, Евгений.

СЛУШАТЕЛЬ: Вот, вопрос следующий. В нашей стране творится много всего, беззаконие вот от этой власти. Вот, вопрос такой. А гражданское общество может оно у нас как-то создаваться, реализовываться в регионах? То есть страна может консолидироваться, именно народ с самого низа? Чтобы требованиями своими исправлять ситуацию.

С.БУНТМАН: Вы считаете, это зависит от власти?

СЛУШАТЕЛЬ: Нет, я считаю, что это зависит от народа. Если народ будет самообразовываться...

С.БУНТМАН: Самоорганизовываться и так далее. Понял вас. Спасибо. Я пока не вижу ни одной предпосылки для этого. Во всяком случае, в наших поколениях. В активных поколениях, которые сейчас существуют, я не вижу ни одной предпосылки, а также я не вижу исторической предпосылки для того, чтобы у нас самоорганизовывалось гражданское общество. С одной стороны «о, эта власть ужасна», а с другой стороны наплевать. От собственного подъезда до собственного города. И опять же вспомним, сколько человек было защитников Химкинского леса. И как легко было потом рекрутировать каких-то людей, которые были против этого, которые были за проведение трассы. Я думаю, что они только проснулись и про трассу узнали, но пришли умные люди, им сказали, что надо принять участие. И гораздо больше людей было, которые эти поддерживали с хорошо нарисованными лозунгами, что «мы хотим быстро ездить, нам нужна трасса» и так далее. Поэтому я не вижу никаких предпосылок для создания гражданского общества пока.

Если это опять пройдет через какое-то кровавое месиво, как это очень часто проходило в нашей стране, то, вот, я не знаю. Я не знаю. Пушкин очень как-то хорошо сказал, все-таки. Не устаю вспоминать. Вот, второй день в эфире вспоминаю, что «это самодержавие, ограниченное удавкой. Долго-долго самодержавие, самодержавие, самодержавие, потом бум, удавка самодержавию, кровавое месиво и что-то такое опять восстанавливается, такое, монументальное и очень традиционное. И все пассивны. Потом все возмущаются, бунтуются, находятся какие-то активные элементы, которые всех поднимают, и поехали дальше». Вырваться из этого круга только в наших силах, только в наших силах. Пока сил этих не вижу.

Алло, добрый вечер. А, да все уже. Быстренько скажите мне. Алло, добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Зовут меня Тамара.

С.БУНТМАН: Да, Тамара.

СЛУШАТЕЛЬ: Можно Васильевна, как хотите.

С.БУНТМАН: Тамара, вы не ешьте свое время – 30 секунд, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что я беженка из Узбекистана, самой благополучной, казалось бы, страны. 85 тысяч тех денег у меня лежало на книжке тогда, и они у меня исчезли. И я вот уже 15 лет скитаюсь и с семьей, с детьми, мы не знаем, куда деваться. А деньги те наши украл Каримов.

С.БУНТМАН: Понятно.

СЛУШАТЕЛЬ: Он нас защитил? Скажите, пожалуйста. Вы нас защитили? Мне вернут эти деньги когда-нибудь? Ни-ког-да.

С.БУНТМАН: Я вас понял. Потому что мы как раз и об этом говорили, и про дорогого товарища Каримова мы сказали все, что могли. Опять же, о гражданском обществе. Гражданского общества нет, солидарность есть только с определенными... В Прибалтике есть – вот там солидарности, вот эти все происходят бурные события. А это зачем об этом думать? Власть, которая призывает соотечественников. Ну, давайте мы качественных, чистеньких соотечественников каких-то, непонятно кто с чем, кто что, мы их призовем и они нам Сколково сделают. Нет, а нам не нужны нормальные люди, как, вот, Тамара, государству не нужны. Подменить собой государство не может ни один журналист, хотя помочь вполне возможно, хотя бы информируя об этом. Всего вам доброго, до свидания.