Перехват - 2010-07-16

С.БУНТМАН: Так. Ну, все. Матвей Ганапольский, Сергей Бунтман. Матвей, привет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Здравствуй, мой дорогой. Здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

С.БУНТМАН: Вот, смотрите. Вот, сейчас тут насмотрелись на мою физию. А, вот, посмотрите. Дело в том, что фильм про Ганапольского был снят на пленке Шосткинского химкомбината «Смена». (все смеются)

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: В 1972 году, да.

С.БУНТМАН: Да. И он уже выцвел за это время. А ты помнишь, как Казанская пленка называлась? Тасма.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А, Тасма, да-да.

С.БУНТМАН: Слушай, я тебе обещал азербайджанские святцы перед всеми темами. Я тебе напомню.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, давай. Потому что я...

С.БУНТМАН: Там как светофор, там 3 категории. Это, вот, как детей называть, понимаешь? Зеленый список – имена, которые по мнению академиков, соответствуют «национально-культурным и идеологическим ценностям». Вот, давай. Вот, если из этого списка имя, со свистом тебя записывают и все. Желтый список – там должны академики или другие эксперты посмотреть, может, на каком-то другом языке, представляешь, в Науру вдруг благородное имя, которое ты даешь своему ребенку, значит просто худшее оскорбление для человека. И если он представится, его просто там зарежут, представляешь?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да.

С.БУНТМАН: И третье – это красный, это запрещенные имена. Имена, например, которые носили лица, совершившие агрессию против азербайджанского народа. Вот так.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Так, ну, поехали. Пару имен назови. Там не сказано?

С.БУНТМАН: Да нет, тут не написано. Я жду списка просто. Ну, ты представляешь?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Прокомментировать?

С.БУНТМАН: А, нет, я просто так читал.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я хочу тебе сказать, что вообще, вот, те, кто работают и живут в Азербайджане, они говорят, что двоякое впечатление производит страна. То есть понятно, что она очень устойчива, понятно, что она очень богата, понятно, что она довольно... Ильхам Алиев – он, так сказать, человек двойной культуры, потому что он учился в России. Он прекрасно, потрясающе говорит по-русски. И кроме этого, он великолепно, кстати, как и Саакашвили, тут ничего не поделаешь, знает русскую литературу. А другие говорят: «Это диктатура, это восточная сатрапия, вот она так существует». И мне кажется, что до этого указа... Может, жара подействовала, может что, но в Азербайджане был какой-то баланс между тем и другим. Но мне кажется, вот это странное постановление – не знаю, может, оно, как бы, нормально ложится на византийские нравы, на бакинско-византийские нравы. Но я думаю, что если бы спросить про это и, кстати, очень бы хотел, чтобы ты спросил про это нашего друга, известного кинорежиссера и участника нашей передачи «Клинч», понимаешь? Не, не «Клинч».

С.БУНТМАН: Юлия Соломоновича?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, Юлия Соломоновича.

С.БУНТМАН: «Кейс».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: «Кейс», да. Я, вот, хотел бы, чтобы... Потому что у него удивительно меткий язык, и как бы он прошелся по этому поводу. Это большевизм. Давайте назовем это смело и понятно: семье запрещают называть ребенка так, как семья хочет. Это худшее из возможных.

С.БУНТМАН: Это даже не большевизм, нет. При большевизме такого не было. А, вот, например, во французскую революцию, знаешь, какое было постановление? Я не буду говорить «указ», потому что сейчас кто-нибудь позвонит из посольства и скажет, что никто такого указа не подписывал. Ну так вот. Ну, был, в общем, во всяком случае, такой нормативный акт, который не поощрял христианскими именами наречение младенцев. Ну, там, именами святых, всевозможные Луи, Франсуа и так далее. А, вот, например, греческих богов, героев только и делали. Откуда Эктор, например? Это же Гектор, да? Ащиль какой-нибудь. Это со времен французской революции пошли эти имена во Франции. Ахиллами, Гекторами, Гераклами и всякими прочими героями можно было называть. И тогда получились удивительные имена. Но запрещалось именно из святцев брать имена, из календаря святых.

И еще, вот, я про Юлия Соломоновича думаю. Ты знаешь, что? Вот, имя Юлий если сейчас. Я, вот, думаю, что Юлий Цезарь с легионами не дошел до Азербайджана нынешнего.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но мог дойти. Поэтому не разрешат.

С.БУНТМАН: А Александр Македонский где-то там в этих самых местах бывал.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Все равно, Македонский – что за Александр, что за...

С.БУНТМАН: Нет, ну, он агрессор типичный совершенно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ты знаешь, вот, по этому поводу много можно шутить.

С.БУНТМАН: Царь Соломон не ходил туда?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: По этому поводу, Сережа, очень много можно шутить, но, знаешь, вот, лично для меня есть темы и, вот, я их обычно касаюсь в этой передаче, где шутить не приходится. Потому что это такая, знаешь, раковая опухоль какого-то мохнатого прошлого. Но не такого, где-то XIII и XV века, а это, вот, 1917-й, 1918-й год, когда «перекроим, улучшим народ».

Понимаешь, большевизм, в конце концов, отвечает на один вопрос: «Ребята, мы знаем, как улучшить народ» - это первая позиция. Вторая – «Народ будем улучшать вместе, потому что наши идеи правильные. Единственно правильные». И третий пункт – «Тот, кто не идет вместе с нами, тот враг народа. Тому там расстрел, ГУЛАГ, не имеет значения». Вот, еще раз тебе говорю, я уважаю таких дядечек как Ильхам Алиев. Это сильные личности, умеющие со всеми дружить. Это такое, знаешь, Европа-Восток, такая Азиопа или наоборот. Но, вот, эта история, которую сейчас мы услышали, она говорит, что какие-то процессы, не дай бог неотвратимые, в этой стране происходят.

С.БУНТМАН: Дай бог, чтобы это было неправдой.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А назад дороги в этом деле нет. Демократизация подобных лидеров никогда не происходит – они только все больше и больше, как старый человек, знаешь, проявляются все большие и большие болезни. И если это первый симптом некоей болезни, то как о нем будут вспоминать?

Я тебе сейчас расскажу интересную вещь. Вот, сегодня меня вез водитель и был такой разговор с ним о том, о сем, заговорили о Гамсахурдиа. И я говорю: «Вот, Гамсахурдиа, вот, политика, вот, что он там?» Он говорит: «А, политика – слушай, политика какое имеет значение? Знаешь, какие у него дети были? Вот это интересно. Ты же этого не знаешь?» Я говорю: «Какие?» Он говорит: «Злые они были». Однажды к Гамсахурдиа, когда он еще не был президентом, приехали какие-то гости из-за границы и машина дипломатическая. Так, эти двое его детей пробежали по этой машине, понимаешь, по капоту, по крыше и так далее, а сотрудник безопасности сказал, что пожалуется маме. А старший сын, который сейчас в тюрьме сидит за наркотики, сказал: «Попробуй только. Ты еще меня узнаешь». Зло сказал. И они опять побежали по машине. Тогда сотрудник охраны пошел к маме и пожаловался. Ну, ты знаешь, мама вышла, покричала и так далее. Эти сказали: «Ладно». Проходит где-то минут 15, и к охраннику сзади подходит этот старший сын и тихо вынимает у него пистолет. Нацеливается на него...

С.БУНТМАН: Сколько лет? Сколько лет сыну примерно?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, не знаю, 18, 17.

С.БУНТМАН: А, уже так, да? То есть большой?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. А дальше происходит следующее. Он, значит, этим говорит «Отойдите», а начальнику, который пожаловался, он ему говорит: «Ты моей маме пожаловался? Так, на живот. Ползи». И тот полз на карачках, потому что на него был наставлен пистолет.

Вот, понимаешь, о чем я сейчас говорю? Я не хочу говорить про этих детей и про Гамсахурдиа – не интересно. Я о другом, об Ильхаме Алиеве. Потому что вспоминать о нем... Помнишь, как о Горбачеве с его сухим законом, как о Хрущеве с стучанием ботинком по трибуне ООН, как о Ельцине с танцем знаменитым, Чингачгук, вот это вот и так далее, и так далее. Понимаешь, вспоминают вот это. Вспоминают идиотизмы. Поэтому я поздравляю Ильхама Алиева, замечательнейшего человека, вызывающего у меня, ну, всяческую симпатию, с билетом в этот пантеон. Билет пока еще, так сказать, только на одну ходку, на один заход. Но если это будет принято и если эти святцы, действительно, будут подписаны им как президентом (я не знаю, полагается ли там это делать), то я поздравляю, это запомнят надолго. Через 50 лет будут говорить: «Вот, какой у него отец, Гейдар был, да? Нормальный человек, все там делал и так далее. А этот?» Те будут говорить: «Да, ведь, он же нефть, газ! Да, ведь, он подписал миллионы и так далее!» - «Ты помнишь, как он запретил называть?» - «Ну и что?» - «Да ничего, он потом ушел и стали называть как хотим».

С.БУНТМАН: Да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Запретителей по идиотическому сценарию всегда вспоминают.

С.БУНТМАН: Конечно. 3 смски прокомментируй на эту тему. Константин пишет: «А как у нас жилось Адольфам? У меня двое знакомых, 1940 и 1939 года рождения». Ну и что? Плохо жилось в детстве.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но у нас же не было запрещено называть ребенка Адольфом. Все понимали, что есть... Ну, вот, представим себе, что есть какое-то армянское имя, которое ассоциируется у азербайджанцев, ну, с чем-то нехорошим. Ну, неужели мать назовет этим именем? Она же понимает эту ситуацию, правильно? Ну, если любые имена дают, то неужели государство должно заниматься именами? Как это знакомо! Улучшают породу азербайджанцев, понимаете?

С.БУНТМАН: Сразу хочется отвечать традициям. Что это за муть собачья? Человек, у которого в голове традиции, он назовет как считает нужным.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не о чем говорить. Давай пробежим эту тему.

С.БУНТМАН: Вот здесь говорят, Эля говорит: «Может быть, люди вспомнят имена своих предков – может быть, в этом нет ничего плохого?» Эля, это когда начальство вам указывает вспоминать имена своих предков.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это хорошая фраза: «Эля! А ну, быстро вспомни имена своих предков».

С.БУНТМАН: «Вспомни имена предков! Ну-ка?»

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: «Возьми вот эти книжки, которые лежат в ЗАГСе, и только по этой линии, потому что что-то у нас Евлампий последнее время меньше стало. А в твоем роду было».

С.БУНТМАН: Да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Смешно и трагично.

С.БУНТМАН: «А у меня было еще 300 человек совершенно с другими именами...» - «Нет. Евлампий. А Акакий – плохо. В других языках будет плохо».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Серега, бежим дальше.

С.БУНТМАН: Бежим, бежим, бежим! У тебя что-то было.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Было-было. Во-первых, я тебе скажу о неполитических двух событиях, которые произошли, во всяком случае, стали мне известны на этой неделе. Они меня очень радуют и они очень такие, о разном говорят. Ты, наверное, знаешь такого английского певца, ну, молодого, он, наверное, уже не молодой, наверное, тридцатник ему с чем-то, Робби Уильямс. Знаешь такого, да? Из группы «Take That».

С.БУНТМАН: Да. Даже я знаю.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Он вернулся в «Take That».

С.БУНТМАН: Да ты что?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да.

С.БУНТМАН: И что теперь делать?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: И знаешь, чем меня... То есть можно сказать «Ну да, ну, вернулся в «Take That», ушел, умер-шмумер, какое имеет значение».

С.БУНТМАН: Я просто не знаю, что мне дальше делать? Ты скажи мне.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А ничего. Просто порадоваться, что группа, которая сыграла довольно значительную роль в развитии английской поп-музыки... Люди переступили через гордыню, понимаешь? У него была своя сольная карьера, он шикарно выступал с гигантскими оркестрами, выступал в «O2», знаешь, вот это английское гигантское помещение, которое там в Лондоне, под Лондоном находится. Понимаешь? Вернулся в группу. Смогли договориться. Политики – не получается у них договариваться, а, вот, у артистов, даже таких звездных получается. Это меня очень радует.

А второе, мы же все время говорим о нанотехнологиях, да? И как-то нужны они. Вот, фирма Sharp сделала 100-гигабайтный диск Blu-ray. Представляешь, сколько замечательных наших с тобой передач «Перехват» можно записать? Вот это моя такая радость. А, вот, что касательно политических дел, то я хочу тебе сказать, что... Давай я тебе задам загадку?

С.БУНТМАН: Давай.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Такую, простую довольно.

С.БУНТМАН: А что мне будет, если я ее отгадаю?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Наоборот, я буду радоваться.

С.БУНТМАН: М, хорошо. А если не отгадаю?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А если не отгадаешь, тут же тебе скажу ответ, не имеет значения.

С.БУНТМАН: Хорошо.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это риторическая история. Ты знаешь, что очень может быть? Вот, кто сейчас самый яркий оппозиционный политик? Самый яркий? Можешь мне фамилию сказать?

С.БУНТМАН: Где? В какой стране?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: В России, в России. Самый яркий политик.

С.БУНТМАН: Это загадка что ли? Лимонов.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это не загадка, вопрос.

С.БУНТМАН: Лимонов.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Лимонов, абсолютно верно.

С.БУНТМАН: О-па! Как попал!

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Правильно! А ты не мог сказать другое, Сережа. Ты не мог сказать другое. А теперь скажи мне, почему Лимонов? Вот, почему тебе лично показалось, что это Лимонов?

С.БУНТМАН: У Лимонова абсолютно ясная непоколебимая линия.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 20 копеек, 40 копеек. Дальше? Ясная, непоколебимая – идеальные слова. Третье?

С.БУНТМАН: Бескомпромиссная.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Бескомпромиссная. Можно соглашаться, не соглашаться, но она у него есть. Все.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Абсолютно. Следующий вопрос тебе. Когда ты а) читаешь, б) смотришь, в) наблюдаешь за Лимоновым, понятно ли тебе: а) что он хочет? Второе, б) какие пути он к этому видит? Пусть они правильные, неправильные, но, вот, понятна, прозрачна и цель, которую он хочет достичь.

С.БУНТМАН: Здесь бы я сказал, что по сравнению с другими. Потому что, в целом, там очень много неясного. Мне понятна его позиция по отношению к тому, что надо делать сегодня, завтра, послезавтра.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да.

С.БУНТМАН: Но мне не совсем понятна конечная цель. Я не понимаю, что Лимонов, какую форму организации общества и государства он хочет установить. Не совсем понимаю. Я понимаю, что он за свободу самовыражения, за свободу такую-сякую, пятую-десятую. Но по ключевым проблемам у него позиция достаточно консервативная.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, ты прав.

С.БУНТМАН: Позиция у него достаточно националистическая, у него во многом бывает. А так – свобода. Но то, что он – одна из самых стойких и бескомпромиссных фигур, это может быть как во благо, так и во зло. Но он самый яркий. Все. Ты хочешь подвести к тому, что он как стоял, так и стоит еще на Триумфальной площади?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я хочу сказать вот что. Что, вот, сейчас, после того как оппозиция расползлась, кто-то там чересчур интеллигентный ушел в науку, кто-то сотрудничает с властью, теория малых дел, теория больших дел. Я хочу сказать, что вот эта знаменитая фраза, которую сказала та замечательная журналистка, когда она была на заседании суда Ходорковского. Помнишь, как она сказала? «Скучное говно», да? Вот это вот выражение, помнишь, было?

С.БУНТМАН: Ну, может быть, да-да-да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Ну, это она так характеризовала всех кроме Ходорковского и Лебедева.

С.БУНТМАН: Ну, да.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Так вот, я хочу сказать, что по сравнению с Лимоновым вся наша оппозиция – это скучное говно. По одной простой причине. Вот, не случайно ты назвал этого человека. Мы сейчас не говорим о том, идеален ли его путь, достижимы ли его цели, является ли он сторонником какой-то правильной России или неправильной России. Этот человек как старые правозащитники, как нынешние люди, достаточно стойкие, которые выходят, он стоит на своих позициях и не сдернуть его оттуда. И не идет он ни на какие соглашения. Пусть даже это неправильно. Вот, мы считаем: «Да ладно! Чего он там! Ну, тут же, вроде, помягче». Я хочу тебе сказать, что люди это видят. И я бы сказал, что мы сейчас наблюдаем, во всяком случае, я так считаю, второе рождение Лимонова. Потому что на фоне абсолютно всеобщей энтропии в этом смысле, в плане жизни оппозиции, это единственный практически человек, который принципиально, последовательно и до конца отстаивает свои интересы. Я не говорю, противостоит власти. Это так получается. Если гонят 31-го с площади, то получается, что он противостоит власти. Но он сказал и он делает. Мне кажется, что он совершенно не исчерпал свой, так сказать, багаж и у него блестящие перспективы.

С.БУНТМАН: Нет, Матвей, в данном случае я могу сказать, что он противостоит власти. Вот, в данном случае, потому что власть уперлась просто рогами, ногами, руками и всеми иными конечностями, уперлась в какой-то идиотизм. Опять, я уже несколько раз повторял это слово, но мне кажется, что это так. Прервемся на 3 минуты, господа.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Давай.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Мы продолжаем «Перехват». Я хочу сказать тем, кто смотрит видеотрансляцию, смотрит довольно много народу, но там есть небольшая беда у нас на сайте, потому что 2 окошка для «Сути событий» было, а, наверное, перепутали и одно из этих окошек должно носить имя «Перехват». Сейчас это все будет исправлено и вы присоединитесь на 2-ю часть к нам. Унылая, Матвей.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Унылая, да, унылая.

С.БУНТМАН: УГ теперь в интернете так и называется «УГ». 2 замечания про Лимонова здесь, на мой взгляд, интересные. Клара пишет: «Лимонов хочет важного – начала диалога в России о госустройстве». Правильно. Понял, да, совершенно верно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да. Он вообще хочет диалога с властью, как ни странно. Другие не хотят диалога с властью, а он хочет диалога с властью.

С.БУНТМАН: Нет, ну, он хочет равного, а не такого...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Конечно, равного. А что ж ему?

С.БУНТМАН: Да. «Придите к нам в приемную, мы вам устроим диалог» это называется, да? «Мы поговорим, а вы что-нибудь ответите «Да», и вот это будет диалог».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да.

С.БУНТМАН: Матвей Юрьевич.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да?

С.БУНТМАН: Обещал спросить у тебя.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Давай.

С.БУНТМАН: На Урале. Уехал на Урал Дмитрий Анатольевич, встретился с Меркель. А там еще народу понабежало. Но он хотел поговорить с Меркель, но там понабежало куча народу с дурацкими вопросами. И задают ему вопрос: «Что же это такое у нас, за закон про ФСБ? Как вы? Неужели, вы не можете ничего сделать, чтобы такого закона дурацкого?.. Как же, у нас инновации, модернизация, Сколково и прочее, а у нас такой фсбшный закон». На что Медведев сказал: «А это я выдумал, моя инициатива».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Можно я прокомментирую.

С.БУНТМАН: Да, нужно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Только с одним условием. Пойди мне навстречу: с одним условием.

С.БУНТМАН: Молчать?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не комментировать то, что я скажу. Это просто моя точка зрения, понимаешь? Вот, просто. Потому что, ну, ты будешь ломать мою точку зрения, а смысла в этом нет. Вот, или как хочешь – все равно. Значит, ты помнишь, в прошлый раз я тебе сказал... Помнишь, я пел осанну правозащитникам, которые сломали идиотическую суть этого закона. Помнишь, я посвятил целую передачу этому. При этом я сказал, что этот закон мне абсолютно не нравится и я не понимаю, кто они там в ФСБ, чтобы они кого-то из нас предупреждали. Понятно, да? Но то, что там можно обжаловать и так далее, и так далее, я все об этом говорил, не хочу повторять. Теперь. Вопрос ему задали правильный. И обычно, когда задают подобный вопрос, кто автор того или иного закона, по чьему предложению сделано, вся либеральная интеллигенция, так сказать, с придыханием, с сжатыми потными кулаками ждет ответа, как будет отверчиваться тот, кого спросили. Его спросили: «Как появился такой закон?» Он сказал: «Я его предложил». Спасибо, Дмитрий Анатольевич.

Пункт первый. Закон плохой, ненужный, в какой-то мере, даже в большой мере глупый. Пункт второй. Я искренне вам благодарен, вы знаете, Дмитрий Анатольевич, я вами всегда восхищаюсь, потому что вы делаете правильные вещи: вы честно признались, что вы являетесь, как бы, идеологом, ну, автором идеи, не знаю, может быть, даже весь этот закон написали. Чем это замечательно? Во-первых, мы, наконец, знаем, кто автор одного из законов, по которым будет жить страна. Не мифическая Государственная Дума, где будут они сваливать друг на друга, а Дмитрий Анатольевич Медведев, президент РФ. Это первое.

Второе. Когда начнутся: а) злоупотребления, б) бесконечные суды, в) нетактичное поведение государственных органов, которым вменяется предупреждать граждан, когда появится утечка и газеты все будут писать, что «вчера, как нам стало известно из информированных источников, был...» Они же собираются по электронной почте, да? Вот, попало сначала в спам, но потом ему позвонили, напомнили и фамилия его такая-то. То есть то, что должно было быть тайно, обязательно станет явным и за 1500 рублей на дисках будет продаваться на всех вот этих светофорах водителям.

Так вот, когда это произойдет, когда в 2012 году, возможно, у меня будет выбор, за кого голосовать, я обязательно вспомню эту историю и признавшегося автора этого закона. Вот то, что я хотел сказать. В любом случае огромное спасибо. Человек признался в том, что он является автором этого закона. Соответственно, я надеюсь, что он будет нести за исполнение какую-то на основе российского законодательства, Конституции и так далее ответственность за исполнение этого закона. Вот моя точка зрения.

С.БУНТМАН: Я показываю в видеотрансляцию, как я зашил себе рот.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, я...

С.БУНТМАН: Нет, я уже зашил-зашил-зашил.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вот, я сказал: если ты хочешь мочить меня по этому поводу, мочи, ради бога. Какая проблема?

С.БУНТМАН: Да нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Глупый закон. Но мы знаем его автора, понимаешь? Можно тысячу лет потратить, чтобы объяснить Медведеву, что он не прав, но пока что Медведев не очень интересуется нашей точкой зрения. Поэтому большое спасибо, что мы знаем, кто этот закон сделал.

С.БУНТМАН: А ты в Твиттер напиши.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Куда?

С.БУНТМАН: В Твиттере напиши.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Кому?

С.БУНТМАН: Дмитрию Анатольевичу.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А зачем мне это надо? У меня нет ни Твиттера, ни Facebook’а. Мне каждый день приходит по 20 приглашений. Мне не надо, мне достаточно того, что я делаю. Понимаешь?

С.БУНТМАН: А чего ты отсталый такой?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Еще одна...

С.БУНТМАН: Я тебе одно могу сказать, просто одно замечание. Знаешь, как в исковом производстве, по запятой одной. Матвей Юрьевич, а выбор между кем и кем вы предполагаете? Свой выбор – не выбор там наверху, а выбор между кем и кем, свой, как избирателя Ганапольского, гражданина РФ вы предполагаете в 2012 году?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, во-первых, я не знаю, кто будет предложен, какое будет меню. Понимаешь? Если будет такое, как бы, диетическое, да? Ну, я не думаю, что будет идиотизм с назначением очередного преемника.

С.БУНТМАН: Не будет меню Путин-Медведев.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не будет?

С.БУНТМАН: Нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, значит... Но какое-то же будет?

С.БУНТМАН: Они ж тебе говорили, ребята-то.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Что?

С.БУНТМАН: Они тебе говорили 20 раз: «Мы до этого разберемся».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, еще раз. Пусть они разбираются как хотят. Я – обычный журналист.

С.БУНТМАН: Тебе не предложат двоих.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я вот эту москвятину не могу перешибить, понимаешь?

С.БУНТМАН: Какую москвятину? Ты про что говоришь?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я говорю про выборы президента в 2012 году. Мне все равно, что они там думают наверху. Мне важно, как я буду поступать.

С.БУНТМАН: Да нет, у тебя не будет выбора. У тебя не будет выбора, у тебя будет один или другой.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: То есть как? На выборах президента будет один кандидат?

С.БУНТМАН: От них. И 25 девчонок на подпевках, ну, или мальчишек.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, тогда я буду голосовать либо за какую-то девчонку... Слушай, знаешь как?..

С.БУНТМАН: Если тебе дадут Медведева, то там Путина не будет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Подожди, послушай меня. По-моему, это не Елена Боннэр, а уважаемая и глубоко любимая мною Алексеева, когда однажды какой-то пацанчик на какой-то пресс-конференции сказал... Она сказала: «Там кого-то били, там кого-то унижали, кого-то расстреливали», он сказал: «А что же вы не вступились? Вы же правозащитники». На что Алексеева сказала замечательную фразу, гениальную абсолютно. Она сказала: «Слушайте, мне 80... (сколько там ей было тогда?) 81 год. Может, и вы немножко займетесь правозащитной деятельностью?» Понимаешь? Я хочу тебе просто сказать: я – журналист, а не весь российский народ. Поэтому это задача российского народа, чтобы было много кандидатов. А я буду голосовать за того, кого мне предложат из какого-то выбора. Пусть хоть 2 человека. А если не предложат вообще, так я не пойду на выборы и все, как любой из нас.

С.БУНТМАН: Мне очень жаль, что я тебя расстроил, конечно.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Чем?

С.БУНТМАН: Тем, что не будет выбора между Путиным и Медведевым. Его и сейчас-то нет.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да нет, ну, я понимаю, что ты...

С.БУНТМАН: Оно есть только в аппаратных хвостах, выбор между Путиным и Медведевым.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да ты прав. Я просто... Понимаешь, уже давно весь российский народ забил на это все. Понимаешь? Ну, забил. Кроме каких-то там «Молодых гвардий», «Наших» и так далее в эти игры никто не играет.

С.БУНТМАН: Матвей, я все понимаю, конечно. Молодец. Вот, Медведев – молодец, сказал «Это я придумал, я за все отвечаю». Но следующий вопрос. Хорошо, это вы придумали, Дмитрий Анатольевич, вы – инноватор, модернизатор, либерализатор и «свобода лучше, чем несвобода» и всякие прочие интересные вещи. В общем, все там обвешано девайсами всевозможными.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну? Так и что?

С.БУНТМАН: Просто простой вопрос. Ну, если это вы выдумали, это еще хуже. Дорогой Дмитрий Анатольевич, чего ж вы такую фигню-то выдумали? Простой вопрос.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, это как? Это ты, типа, через меня задаешь ему вопрос, чтобы я пошел и спросил?

С.БУНТМАН: Да нет, почему? Это я и так спрашиваю.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Есть такая аллегорическая форма вопроса к власти: «Что это вы делали за истекший период?» Она называется «Выборы». Значит, если у нас выборы будут, то все спросят.

С.БУНТМАН: У нас нет...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А если нет, то, значит, опять будет либо он, либо другой и все...

С.БУНТМАН: У нас нет такой формы задавания вопроса.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, нету – значит и нету, ну что можно сделать?

С.БУНТМАН: Ну и чего тут хвастаться-то тогда?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А чего? Я не хвастаюсь, я просто...

С.БУНТМАН: Значит, тогда мне становится понятно, какова просто цена, ценность вот этих всех разговоров про свободу, про несвободу и что получается такая картина, что это просто риторическая конструкция вешать всю дрянь на Путина, а все, что объективно хорошее, приписывать Медведеву.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не, подожди. Еще раз, пусть он приписывает, не приписывает, послушай: никто из нас не знает, чего там в тихом кабинете происходит. Может быть... Ты хорошо знаешь историю Франции и можешь подсказать, какая королева капала яд в какой бокал, понимаешь? У них там свои яды и пусть они в этом крысятнике и разбираются.

С.БУНТМАН: Нет, он нам сказал. Я понимаю, что признание – это не царица доказательств. Вот, я, все-таки, знаю это, мы чуть-чуть, все-таки, выходим из времен товарища Вышинского. Но я могу сказать. Почему он не сказал «мы»? Он сказал просто определенно: «Я сделал, я за него отвечаю».

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну, «я», ну, очень хорошо – значит, спросим с него. Потому что Путин всегда говорит «мы». И он вообще, если спросить, какие законы инициировал. Я знаю, что он инициировал, его помню вопрос «Может быть, доктора прислать?» Вот инициация.

Послушай, я, вот, не хотел бы очень сильно задерживаться на этом...

С.БУНТМАН: Злая штука любовь, все-таки, Матвей Юрьевич. (смеется) Я хочу тебе сказать...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Важную вещь сказать.

С.БУНТМАН: Важную вещь. И ты хотел сказать про ситуацию... Ты кино-то посмотрел про Лукашенко, нет?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, кино я не смотрел, потому что, вот, только сегодня я увидел. И я даже не знаю, буду ли я смотреть его. Потому что, во-первых, на сайтах подробное его описание, а смотреть вот это вот, странное такое, телевонючку такую вот мне совершенно не хочется.

С.БУНТМАН: А интервью ты видел Михаила Николаевича Саакашвили?

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 10 минут, лежащие то ли на «эховском» сайте, то ли на Newsru.com.

С.БУНТМАН: 13 минут – оно 13 минут.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: 13 минут.

С.БУНТМАН: И это все интервью, которое шло. Это полностью.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Замечательно. Я хочу сказать другое. Я, собственно, и тебе хочу сказать, и хочу сказать радиослушателям нашим. Вот, знаете, конечно, за вот этим кино, за вот этой двухсерийкой стоят конкретные государственные преступники. Почему я говорю «государственные преступники»? Потому что вы прекрасно понимаете, что Лукашенко – живой человек. Он не простит никогда это хамское его унижение. А это, действительно, хамское, беспардонное такое строилово, знаете? «Упал, отжался» и так далее. Я сейчас даже не анализирую причины.

То есть тут есть 2 пути. Первый путь, можно сказать: «А он же, а он же...» Еще раз. Есть тот, кто всегда вынимает первый нож. Россия сейчас в прямом эфире продемонстрировала, что никакого понятия о добрососедских отношениях, о дружбе, о том, что это огромная страна, ничего этого в России нет. Есть только злоба, есть камень в кармане и фига в кармане. Камень в кармане – это первая серия, фига в кармане – вторая.

С.БУНТМАН: Будет третья еще.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Но, но! Я хочу вам сказать, что после этого двойного сериала я не знаю, что должна сделать Россия, чтобы внешняя улыбка Лукашенко соответствовала его, действительно, доброму отношению к Кремлю. То есть понятно, это к народу не имеет никакого отношения. Россия, Беларусь. Но вот эта короста, которая сейчас совершает это преступление, вот эти гниды, понимаете, которые лепят эти фильмы... Причем, гниды-журналисты, понимаете? Там есть мои собратья по профессии, которые превратились в дерьмо и за бабло лепят подобное кино, унижая тех, кто самый близкий нам, при всех странностях их характера.

И вот что хочу сказать самое важное. Я тебе скажу, значит, его личная жизнь не ушла. Цитирую по Newsru.com: «Зрителям показали, как президент всюду берет с собой маленького сына Колю».

С.БУНТМАН: Нет, ну, это вообще омерзительно было, Матвей.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет, пусть слушают. «Мама Коли Ирина Абельская, сперва личный врач, затем любовница диктатора»...

С.БУНТМАН: Я рассказал это в прошлом...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, да. Была главным врачом, угодила в опалу, потеряв сына Колю. Так? Так вот я хочу вам сказать. Дорогие кремляди, здесь важно не слово «Кремль» в том, что я вам говорю, а вторая часть этого слова. Повторяю, кремляди. Тут есть 2 момента, которые вам надо запомнить. Первое. Беларусь – независимое государство. Тогда 3 момента. Это первый момент. Второе, Лукашенко никогда этого не забудет. Поэтому с Белоруссией по причине существования кремлядей у нас сейчас будут большие проблемы. Не с нашей стороны, а со стороны его. И третье. Тут я уже хочу предупредить – я не буду их называть, но очень конкретных лиц. Ребята, а у вас у всех... Вернее, так скажу: а у вас нет случайно внебрачных детей?

С.БУНТМАН: Ну да. Говорили.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Вы не боитесь? Или как, вы думаете, что техника на белорусском телевидении хуже, чем на московском? Сделают на Западе.

С.БУНТМАН: Они сделают.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Так вот, я вам гарантирую, что скоро белорусское телевидение покажет сериал, в котором вы увидите и ваших внебрачных детей, и ваших брошенных, полусумасшедших жен.

С.БУНТМАН: Я давай поспорим, не сделают.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Сделают.

С.БУНТМАН: Я настаиваю на том, что не сделают.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я не буду с тобой спорить, вопрос не в этом споре, Сережа. Вопрос в том, что страна не может дружить с соседями и совершает самые подлые, самые низкие, запредельно отвратительные шаги.

С.БУНТМАН: Два слова в конце. Меня с самого начала этого кина, истории не то, что поразило, а еще раз огорчило следующее. Это отсутствие каких бы то ни было принципов даже формальных. Страна, которая себя уважает и уважает некие принципы неприкосновенности личности, например, и так далее, делает запрос официальный. Не как фсбшное предупреждение, а как делает Госдеп там... Они могут так не считать, но они говорят: «Мы очень озабочены исчезновениями людей, тем, как идет расследование таких-то, таких-то убийств». Россия когда-нибудь выступала по поводу Белоруссии тогда, когда эти похищения, убийства?..

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: А кремляди запросов не делают.

С.БУНТМАН: Вот. В Совете Европы. Не член Совета Европы Беларусь, но о ситуации в Беларуси, которая находится, единственный не член Совета Европы, находится посреди континента, вот, никогда не делается. И, наоборот, против всех попыток Россия была. Вот этот принцип «к случаю» - это не обычная политика, то, что нам пытаются всегда сказать, то, что это обычная прагматичная политика. А это вот это изготовление пасквиля, чтобы не повторяться, просто скажу...

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да я бы на месте Лаврова застрелился, понимаешь? Вот, я бы завтра на месте Лаврова ушел бы в отставку. Знаешь, почему? Не потому, что Лавров делал, а потому, что Лавров не может... Я не понимаю, как он подойдет к Лукашенко и будет защищаться рукой, чтобы тот ему не плюнул в лицо.

С.БУНТМАН: А он не плюнет. Он подпишет еще какой-нибудь документ, но сделает гораздо тоньше.

М.ГАНАПОЛЬСКИЙ: Умеет.

С.БУНТМАН: При всей своей диктатуре, определенном авторитаризме и страшном правлении, он очень умный человек. Он – муж, а не обидчивый мальчик. Вот в чем дело. Все, друзья. Это был «Перехват», будет программа «Ну и денек» сейчас, потом новости, а потом с нами в «Футбольном клубе» будет Кирилл Дементьев. Кстати, те, кто мечтал услышать нечто о немецкой сборной, компетентнее Кирилла Дементьева нет человека. Все, счастливо!