Нью-Йорк - Григорий Гладков, Дмитрий Аленушкин - История одного города - 2006-02-26

М. МАЙЕРС: 15 часов 15 минут. Это программа "История одного города". Борис Туманов, редактор международного отдела журнала "Новое время" и постоянный участник нашей программы. Здравствуйте.

Б. ТУМАНОВ: Здравствуйте, Маша.

М. МАЙЕРС: Я думала, вы поприветствуете меня по-английски. В конце концов это не так сложно, Борис. Я удивляюсь, Борис, почему вы не утруждаете себя такими вещами?

Б. ТУМАНОВ: Хай.

М. МАЙЕРС: Григорий Гладков у нас сегодня в гостях. Григорий Васильевич, здравствуйте.

Г. ГЛАДКОВ: Здравствуйте.

М. МАЙЕРС: И Дмитрий Аленушкин, директор отдела маркетинга журнала … Здравствуйте, Дмитрий.

Д. АЛЕНУШКИН: Здравствуйте.

М. МАЙЕРС: Борис, мне кажется, у нас с вами сегодня очень трудная задача, потому что о Нью-Йорке там много людей так много знают. Одно дело, когда мы про Боготу рассказываем, тут уж куда хочешь, туда и едешь, и никаких к нам с вами претензий, или про Йоханнесбург. С Нью-Йорком будет труднее.

Б. ТУМАНОВ: Да с Нью-Йорком тем более будет труднее, что в нем, как и в Боготе, мы с вами не были, Маша. Так что придется, во-первых, верить нашим гостям на слово, а, во-вторых, наверняка нам придется выслушать и наших слушателей.

М. МАЙЕРС: Это обязательно. Номера телефонов я буду напоминать в течение нашего эфира. Скажите, Дмитрий, в первую очередь мы знаем Нью-Йорк, потому что мы постоянно видим это по телевизору или в кино, и все-таки Нью-Йорк отличается от этого картинного Нью-Йорка? По ощущениям?

Д. АЛЕНУШКИН: Безусловно. Когда мы смотрим какой-то фильм или программу, нам кажется, что это бесконечно большое пространство, а на самом деле это относительно небольшой остров, но уж очень плотно он насыщен различными событиями, зданиями, архитектурами, музеями, поэтому даже по московским меркам город-то небольшой.

Г. ГЛАДКОВ: Ну, остров это Манхэттен, Нью-Йорк это еще и Бруклин, Куинс, Бронкс.

Д. АЛЕНУШКИН: Ну, если говорить о других районах, это, конечно, большие территории, но в основном в кино мы видим Манхэттен, большие здания.

Б. ТУМАНОВ: Дима, а можно ли сказать, что одноэтажная Америка начинается уже в Нью-Йорке?

Д. АЛЕНУШКИН: Она, скорее, начинается в Бруклине или где-то в Куинсе.

Б. ТУМАНОВ: Уже там, да?

Д. АЛЕНУШКИН: Скорее, наверное, трехэтажная.

Б. ТУМАНОВ: Ну, я употребил выражение Ильфа и Петрова. А что касается самого этого сердца Нью-Йорка, что мы всегда видим, эти классические виды - небоскребы, каменные мешки и так далее - там живут люди или это деловой центр исключительно?

Д. АЛЕНУШКИН: Зависит от района, часто и живут, часто и работают. Вполне можно придти в гости на 60-й этаж, подняться на 80-й этаж, где будет маленький садик, где можно походить среди острова зелени где-то высоко в облаках.

М. МАЙЕРС: На 80-м этаже садик? А это просто зимний сад в помещении?

Д. АЛЕНУШКИН: Просто крыша, которая оформлена какими-то деревьями, кустами. Очень обидно, когда не работают лифты и приходится пешком.

М. МАЙЕРС: Бывает и такое? Серьзено?

Д. АЛЕНУШКИН: Ну, так было на Новый год. Мы как раз отмечали на 60-м этаже Миллениум, 2000-й год, и решили отправиться на улицу, посмотреть, что там происходит, и пришлось двадцать этажей идти в первые минуты нового года.

М. МАЙЕРС: Ничего, нормально, зато хорошая физическая нагрузка. Григорий Васильевич, какой ваш Нью-Йорк, в вашем представлении?

Г. ГЛАДКОВ: Нью-Йорк состоит из нескольких частей. Действительно, он начинается с одноэтажной Америки, потому что нормальные американцы стараются в небоскребах только работать. Каждый американский город это даунтаун, где работают, а потом разъезжаются и живут в частных домах, и они готовы час ехать, и сто километров, и слушать аудиокниги, изучать языки, но чтобы спать ближе к земле. Нью-Йорк переводится, как "большое яблоко", а Москва - как большая деревня, где, честно говоря, все сельское близко, я люблю кантри-музыку. Но Нью-Йорк это, конечно, не Америка. Я всю Америку объездил вместе с музыкантом Джоном МакАчином, а сейчас и гастроли у нас бардовские среди наших высокооплачиваемых, скажем, или устроившихся компьютерщиков, биологов, то есть совсем другие люди уже, это уже, в общем, нормальное общение, и хорошие залы, и все очень достойно. Но так же, как и Москва это не Россия. Нью-Йорк это что-то особое.

М. МАЙЕРС: А почему? В конце концов и Америка не Россия. У нас - понятно, это все финансово, экономически обусловлено, но в Америке есть Калифорния, тут рядом есть Вашингтон, в Америке огромное количество замечательных городов, так почему все концентрируется именно здесь, на этом несчастном Манхэттене?

Д. АЛЕНУШКИН: Наверное потому, что это въездной пункт. Все завоевание Америки начинается через Нью-Йорк. В основном, туда приезжают…

М. МАЙЕРС: А японцы тоже прилетают в Нью-Йорк?

Д. АЛЕНУШКИН: Если мне не изменяет память, то два с половиной миллиона посетителей прибывают в Нью-Йорк каждый день, это большое количество, и когда такая группа народа, естественно, это уже не какая-то страна, это просто международный город, соединение культур.

Б. ТУМАНОВ: Маша, действительно, Америка началась с Манхэттена.

М. МАЙЕРС: А в этом смысле можно сказать, что Нью-Йорк всеяден? В плане людей, в плане вкуса, в плане одежды? Что Нью-Йорк переработает все, как молох, совершенно не разбираясь в деталях?

Г. ГЛАДКОВ: Нью-Йорк как слоеный пирог, там каждый может найти себе, увидеть Нью-Йорк по интересам. Вот для меня Нью-Йорк город искусств. Это главный в Америке город…

М. МАЙЕРС: Мне кажется, это город фондовых бирж, мои какие-то стереотипы.

Б. ТУМАНОВ: Город желтого дьявола.

Г. ГЛАДКОВ: Там больше всего театров, Нью-Йорк законодатель театральной моды, там замечательные концерты, концертные залы.

Д. АЛЕНУШКИН: Прекрасные музеи, такие коллекции, которые сложно найти в Европе даже.

М. МАЙЕРС: Я понимаю Григория Васильевича, но для вас, Дмитрий, Нью-Йорк тоже в первую очередь город искусства?

Д. АЛЕНУШКИН: Музеи прекрасные. В Нью-Йорке есть ряд музеев, которые доставляют большое удовольствие, когда туда приходишь. Я никогда не соглашусь с тем, что…

М. МАЙЕРС: Какой Париж, Борис, какой Рим вообще, зачем это?

Г. ГЛАДКОВ: Ну, во Франции - Париж, в Италии - Рим, в Америке - Нью-Йорк, конечно. А какие картинные галереи!

Б. ТУМАНОВ: В общем-то, я должен признать, что один только Музей Гуггенхайма, это действительно средоточие сокровищ.

Г. ГЛАДКОВ: И Метрополитен. Вот людям интересна история. Я, как зритель, радиослушатель, мне интересна история. Вот если мы дальше будем философствовать опять, то у нас рейтинг упадет, поэтому история, были мы, не были в Нью-Йорке, давайте рассказывать всякие истории, какие были. У меня была история такая в последней поездке. А в предпоследней поездке я нашел дом, это для музыканта святое, это каждый музыкант, кто бывает в Нью-Йорке, хочет найти этот дом - дом, где жил Джон Леннон. Я, конечно, нашел этот дом с помощью американцев. Никакой там мемориальной доски нет и, видимо, этим швейцарам дано задание не говорить, он молчал, а поскольку я был там с американцами, они его разговорили, он сказал, да, здесь произошло убийство Джона Леннона. Там ремонтировали еще въезд туда, там сломали асфальт. А почтить его память можно через дорогу в Сентрал-парке. Сентрал-парк - это в центре Нью-Йорка Центральный парк. Если добавить "культуры и отдыха", то очень на Москву похоже. Вообще, очень на Москву похож город и Америка похожа на Москву.

Б. ТУМАНОВ: Ничего себе.

Г. ГЛАДКОВ: По одной причине даже. Сейчас расскажу. Если в Европе человек искусства это штучный товар, это такого никогда не было и не будет, это Жак Брель, Владимир Высоцкий, то в Америке и в Советском Союзе таких должно быть много, тысячи, миллионы Майклов Джексонов, двести тысяч "Веселых ребят", ВИА всяких.

Б. ТУМАНОВ: Элвисов Пресли и так далее.

Г. ГЛАДКОВ: Да. Вот этим похожа Америка. И там есть в Центральном парке культуры и отдыха Нью-Йорка есть такая лужаечка, совсем недалеко от этого дома, который называется "Дакота", по-моему, такой жилой комплекс, у нас "Алые паруса", а Джон Леннон жил в "Дакоте", хотя мне очень странно. Ну, понятно, что он, как ливерпульский провинциал, а он гордился этим, у него сленг был, у него акцент, он хотел жить в большом городе, ну а где гулять? У него сын Шон рос, его же все знали, ну, может быть, внутренний дворик был, я не знаю. Короче, есть такое местечко, называется "Имеджин", по названию песни. Это круг такой - это сделала Йоко Оно - стоят свечи, их ставят хиппи, хиппи постоянно сидят там, ставят свечи, свечи горят, хиппи собирают деньги, и люди идут и фотографируются. Но самое интересное, что там беспрерывно звучит музыка и песни "Биттлз". Музыканты сменяют друг друга четко по графику, они играют, поют "Биттлз", но самое интересное, что через эту площадку идут люди, которые хотят пройти, и там такая традиция, когда человек идет, он поет "Биттлз". Они все знают песни, и все проходят, и кусочек песни поют, и уходит дальше, он замолкает. Ну, может быть, и дальше поет. И все время разный хор поет "Биттлз". Я там просидел часов пять, наверное. После этого я пошел, у меня была цель пойти на мюзикл, я пошел на мюзикл, на этот Бродвей, и я не мог пойти. Что может сравниться с этим впечатлением этого реального факта, этой истории, этой музыки? И потом пойти в искусственный зал, "Король и лев" я хотел посмотреть с музыкой Элтона Джона, это невозможно, все меркло просто.

Б. ТУМАНОВ: Я прошу прощения, я хочу вставить одно ехидное замечание. Григорий только что пропел гимн Нью-Йорку и, по сути дела, ливерпульцу, понимаете?

Г. ГЛАДКОВ: Ну и что? Конечно.

М. МАЙЕРС: А, вот, наверное, в этом тоже Нью-Йорк.

Д. АЛЕНУШКИН: Вспомнилось, что то место, где скончался Джон Леннон, оно называется "Клубничная поляна", именно по названию песни оно так и имеет официальное название.

Г. ГЛАДКОВ: Да, да, правильно.

М. МАЙЕРС: Вы вспоминаете Джона Леннона, а я вспоминаю Стинга "Инглишмэн ин Нью-Йорк", это вот эти стереотипы, которые в этой песне звучат, это действительно так? Акцент, невозможность выпить чашку нормального чая в этом городе, где все пьют растворимый кофе?

Д. АЛЕНУШКИН: Это, скорее, про другие города, где невозможно выпить кофе. Но про язык нужно сказать, что так как живет великое множество людей разных национальностей, то человеку с правильным английским достаточно сложно понять, что говорят люди. И как-то был случай - мы с моим другом-американцем пришли в прачечную сдать белье, и там работала китайская женщина, в годах, и маленький такой парень из Мексики. И они о чем-то оживленно разговаривали, и я спросил своего друга, послушай, о чем они говорят и на каком языке? Он на меня посмотрел удивленно и сказал, ты разве не слышишь, они говорят на английском. И я не мог понять ни одного слова, хотя в принципе английский язык знаю. И это повсеместно, то есть нужно как-то привыкнуть, понять, что они имеют в виду.

Г. ГЛАДКОВ: Да, да. Ну, Нью-Йорк, так же, как любой город, это люди, и там живет замечательный музыкант Том Чапин, детский композитор. У него был брат, Харри Чапин, более известный, но который погиб в автомобильной катастрофе. И сейчас в Америке одна из самых популярных песен называется "Семья - это дерево", вечно растущее зеленое дерево, потому что все перемешаны. А второй куплет начинается у этой всеамериканской песни, ее написал нью-йоркец: "Мой дедушка из России, а бабушка - из Пруссии", что сейчас тоже Россия, потому что это Калининградская область.

Г. ГЛАДКОВ ИСПОЛНЯЕТ ПЕСНЮ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

У меня есть приятель, профессор Колумбийского университета, Григорий Кружко, москвич. Я говорю, Гриша, переведи эту песню, замечательная песня. А он блестяще перевел ирландскую, английскую, шотландскую поэзию. И он мне присылает перевод: "Мой дед - он сам из Курска, а моя бабушка - тунгусска, а ихний зять, мой дядя, был потомственный гуцул. Папа мой служил в Ургенте, где он нашу маму встретил, маму русскую по маме и эстонку по отцу". А здесь, говорит, ты меняй национальность - удмуртку, бурятку. Стоп, я говорю, где же перевод? А он говорит - нельзя дословно переводить, Маршак не так переводил. Принцип берем, а пишем про свое. Так что его Нью-Йорк не обломал.

М. МАЙЕРС: А тот Нью-Йорк, который существует, русский Нью-Йорк, это тоже какой-то особенный Нью-Йорк? Там же, наверное, свои гимны, свои песни? И, кстати, свой английский?

Г. ГЛАДКОВ: Да, да, это Бруклин, конечно, и считается Брайтон-Бич, хотя уже все расползлось. Но я только скажу о Брайтон-Бич. Это улица, на которой идет метро, оно грохочет, но за этой улицей начинается океан, песок, волны и перед океаном деревянная такая набережная, это так здорово. Просто поехать, снять номер, купаться, потом идти на этот Брайтон-Бич, где говорят по-одесски, выпить чашечку кофе, растворимого или какого, окунуться в русскую речь. Кстати, очень здорово отдыхать там. Там великолепный зал "Миллениум" концертный, где все наши артисты. То есть ощущение, что ты не в Одессе, не в Киеве, не в Москве, у меня ощущение, что я в Харькове, наверное, или Донецке.

М. МАЙЕРС: О, Боже! Дорогие друзья, у нас сегодня в гостях Григорий Гладков и Дмитрий Аленушкин. Мы в Нью-Йорк вернемся через несколько минут

НОВОСТИ

М. МАЙЕРС: 15.36, и мы возвращаемся в Нью-Йорк. Кстати, хочу сказать, Дмитрий, что я держу в руках? Расскажите, пожалуйста.

Д. АЛЕНУШКИН: Очень полезную вещь - путеводитель по Нью-Йорку с раскладывающимися картами, где можно понять, где Ист-сайд, где Вест-сайд, но, что самое главное, там есть компас, чтобы не заблудиться в этих стрит и авеню, нужно точно знать, где север, где юг, и эта книжечка прекрасная вам поможет. И, кстати, книжку получит тот внимательный радиослушатель, который ответит правильно на вопрос, который мы сейчас озвучим.

М. МАЙЕРС: Да, мы придумали такой страшный вопрос. Дорогие друзья, за сколько, за какую сумму индейцы продали голландцам остров Манхэттен? А произошло это 6 мая 1626 года. Сколько стоил тогда остров Манхэттен? Ну, и чтобы уж вас совсем не мучить, мы предлагаем вам варианты ответов: 105 долларов, 24 доллара или 7 долларов? 725-66-33 это пейджер и СМС-номер +7 495 970-45-45. Вот этот замечательный путеводитель по Нью-Йорку мы разыграем. Борис, что у нас на пейджере интересного?

Б. ТУМАНОВ: А на пейджере у нас вопросы, уже приближающие нас к прозе Нью-Йорка. Вера Петровна спрашивает: "Верно ли, что Нью-Йорк это большая помойка, как рассказывали приятели?" Что скажете?

Г. ГЛАДКОВ: Был.

М. МАЙЕРС: Был помойкой?

Г. ГЛАДКОВ: Да. Вот моя первая поездка, это Григорий Гладков у микрофона, кантри-мэн, потому что я увлекаюсь кантри-музыкой и так я попал в Америку. Первая поездка была у меня от КМО - был такой Комитет молодежных организаций Советского Союза - и мы поехали, представители разных профессий, актеры, врачи, музыканты. Ну, это уже была перестройка, уже нас не охраняли, была возможность путешествовать там. И я хочу сказать - на меня жуткое впечатление произвел Нью-Йорк, тем более что мы проехали всю страну. Это что-то страшное. Мы хотели пойти в театр и вернулись, потому что везде стояли накачанные наркотиками блэкс, то есть как предупреждали, так и было - надо носить двадцать долларов в кармане, надо было им отдать, чтобы они не убили. Дороги были все в каком-то ужасном состоянии. У меня был концерт в Колумбийском университете, мне американцы сделали, и они предложили три варианта: первый - пойти в компанию, второй - пойти в кафе и третий - прогулка по Бродвею. Я выбрал третье. Это что-то жуткое было. Везде лежали какие-то люди, залегшие тела, спали на этом Бродвее.

Б. ТУМАНОВ: Ну, это не мусор.

Г. ГЛАДКОВ: А потом у них появился свой Лужков - Джулиани. И вот последняя поездка, я просто вспоминал ту, и мы гуляли - чистота, никаких темных личностей, и вершиной всего было, так сказать, победа глобализации, а со мной были москвичи-эмигранты, мы зашли купить сухого вина, и там было две марки "Каберне" и "Мерло", и я подумал, что дальняя рука Молдавии дотянулась и туда, оказалось, это калифорнийские сорта винограда.

Д. АЛЕНУШКИН: Кстати, говоря о помойке, можно заметить это потрясающее желание американцев разделять мусор на три составляющие: на стекло, бумагу и пластик. И очень часто можно наблюдать сцену, когда человек не знает, куда отнести это - либо к железке, либо к бумаге. Ну, какая-то упаковка, и он долго размышляет над тем, в какую ячеечку это все положить.

М. МАЙЕРС: Такой, очень аккуратный подход.

Д. АЛЕНУШКИН: Аккуратный подход и никакой грязи. Мне интересно узнать, в каком году эта история произошла с лежащими людьми?

Г. ГЛАДКОВ: Это был 87-й или 88-й год.

М. МАЙЕРС: То есть какие то пятнадцать лет и Нью-Йорк изменился просто?

Г. ГЛАДКОВ: Да, да, и американцы рассказывали, что очень много они сделали сами. Власть властью, но были у них эти "красные береты" или как-то, это добровольные дружины, которые ходили в метро и просто охраняли людей, потому что преступность достигла апогея.

М. МАЙЕРС: Кстати, что касается метро?

Д. АЛЕНУШКИН: Работает двадцать четыре часа в сутки, это самый большой плюс. Единственное, придется ждать его гораздо больше, чем мы привыкли, минут двадцать придется ждать поезда, но зато в любое время суток можно из одного конца города проехать до другого, заплатив при этом два или три доллара.

М. МАЙЕРС: А как вообще перемещаться по Нью-Йорку? Его можно пройти? Вот вы говорите - маленький. Но Париж можно, в общем, пройти.

Д. АЛЕНУШКИН: Четыре часа может занять пройти от Центрального парка до места, где оконечность Нью-Йорка напротив статуи Свободы. Это занимает четыре часа, если идти небыстрым шагом, останавливаться, смотреть на магазинчики, достопримечательности.

Г. ГЛАДКОВ: А если быстрым, то тоже четыре.

Д. АЛЕНУШКИН: Но нью-йоркцы никогда столько не ходят. Если нужно пройти буквально полкилометра, тебе все говорят, нужно взять такси или доехать на метро.

Б. ТУМАНОВ: Вы знаете, в словах Григория прозвучал оптимизм, который меня вынуждает думать, что, как говорится, кривая преступности в Нью-Йорке резко пошла вниз. Так ли это? Это действительно так?

Г. ГЛАДКОВ: Так, так. Но тем не менее она есть. У меня живет двоюродный брат там, к нему залезли через форточку, украли компьютер, то есть вот такой наш совковый вариант.

Б. ТУМАНОВ: Ну, это домушники.

Г. ГЛАДКОВ: Домушники. Если они попадутся, им просто жизнь поломана, это какие мозги надо… тем не менее бред этот существует.

Б. ТУМАНОВ: А уличная преступность?

Г. ГЛАДКОВ: Есть.

М. МАЙЕРС: Дмитрий, скажите, а вот вы приехали, ну, здесь Григорий Васильевич чисто психологически, наверное, немножко в другой ситуации, потому что сколько лет особенно никуда не пускали и тут конец 80-х годов и можно поехать, а вы приехали уже зрелым человеком, прекрасно понимаете, с чем что едят, тем не менее Нью-Йорк, он как-то пугает, сковывает или наоборот? Вот ваши ощущения?

Д. АЛЕНУШКИН: Сначала пугает большой суетой, большими толпами народа.

М. МАЙЕРС: Даже по сравнению с Москвой?

Д. АЛЕНУШКИН: Даже по сравнению с Москвой, тем более что это, как я сказал, маленькие очень пространства и народу физически гораздо больше, чем у нас, и нет определенной толпы, нельзя сказать, что идут только белые люди или какие-то цветные, идут все, начиная от русских, заканчивая арабами, и все разговаривают на разных языках. В этом немножко сложно сориентироваться, когда ты гуляешь первые часы по городу, но потом ты привыкаешь к этому ритму, который никогда не прекращается, и я как-то гулял 1 января после новогодних праздников, я ожидал, что это будет как в Москве - пустота, тихие, спокойные улицы, ничего подобного, все магазины открыты, кафе работают, как будто обычный рабочий день.

М. МАЙЕРС: Вы знаете, есть фильм "Ванильное небо", но уже римейк с Томом Крузом в главной роли, он там особенно подчеркивает, что им удалось каким-то совершенно чудесным, волшебным образом снять сцену, где Том Круз выходит на Таймс-сквер и он идет, и что-то в этом городе не так, а оказывается, что он совершенно один. Меня это как-то не удивило: ну, подумаешь, один идет по улице. А голливудские производители этого фильма, продюсеры особенно подчеркивали, что такого просто не бывает, ну, не бывает такого в Нью-Йорке. Я так понимаю, что это как раз подтверждает слова Дмитрия. А потом, не знаю, правда это или нет, я где-то читала байку про то, что существует такая единица измерения "одна нью-йоркская минута".

Д. АЛЕНУШКИН: Один блок - ну, это квартал - чтобы его пройти, нужно потратить одну минуту, то есть чтобы пройти десять улиц, с первой по десятую, у вас это займет десять-двенадцать минут. Есть, конечно, длинные блоки, чуть подлиннее, но в среднем это одна минута: десять улиц - десять минут.

М. МАЙЕРС: Ну, а скажите, вот этот ритм, он ощущается на улице? Григорий Васильевич? Вы попадаете в это колесо или что это? У меня ощущение такое пока складывается, что Нью-Йорк, мы же пытаемся рассказать историю одного города, это мешок, куда дома, лифты, арабы, не арабы, все просто свалили и все это там внутри как-то копошится, такой неприятный город, надо сказать.

Г. ГЛАДКОВ: Это копошится в Манхэттене. А другие районы - Бруклин, Бронкс, Куинс - они совершенно другие, там более степенная жизнь. Очень много наших первых эмигрантов советской волны жили в Бруклине, и там замечательная улица Оушен-парк-вей, такая океанская улица, она ведет на Брайтон-Бич, и там и трех-, и двухэтажные, и есть и типа коттеджей, есть четырехэтажные дома, и там все неспешно, катают колясочки люди разных национальностей. А вот в Манхэттене, конечно, жизнь кипит. Для меня это остров искусств, потому что там, я повторяюсь, там замечательные картинные галереи, уличные музыканты великолепные, там театры, концертные залы, художники уличные, очень много.

М. МАЙЕРС: Дмитрий, а кто такой тогда житель города Нью-Йорка как нью-йоркец? Не как приезжий, не как эти два с половиной миллиона, а тот, кто родился там и прожил всю жизнь?

Д. АЛЕНУШКИН: Ну, это тот человек, который никогда не поднимает голову выше уровня плеч и не смотрит наверх, потому что именно по этому можно определить, что это приезжий. Он никогда не будет смотреть на вершину этих небоскребов, он будет смотреть на своем уровне, очень быстро передвигаться, перебегать на красный свет, толкаться, как можно быстрее пытаться залезть в поезд, и человек, спешащий по своим делам, в общем, среднестатистический москвич. Я еще хотел добавить комментарий, что впечатление о городе всегда складывается из тех ситуаций, в которые ты попадаешь, и эти впечатления формируются от количества этих ситуаций, которые происходят вокруг тебя. И Нью-Йорк, конечно, в этом отношении незаменимый просто город.

Б. ТУМАНОВ: Просто затолкали, можно сказать?

Д. АЛЕНУШКИН: Затолкали, очень много увидел, там постоянно сумасшедшие люди, которые поют, кричат что-то, ставят какие-то сценки на улице, и они неопасные все, что самое главное, то есть на них можно смотреть, лучше руками не трогать, но и они тебя никогда не будут трогать. Таких вещей больше нигде, честно говоря, не увидишь.

Г. ГЛАДКОВ: У меня сейчас такая мысль возникла, мне кажется, что она справедлива. Мне кажется, что в Нью-Йорке нет как бы людей, которые родились и всю жизнь там прожили.

М. МАЙЕРС: То есть местных в Нью-Йорке нету? Местных, коренных жителей?

Г. ГЛАДКОВ: Во-первых, у американцев установка - в течение жизни пожить в разных штатах. Если ты живешь в одном месте всю жизнь, ты несчастный американец. Пять, как минимум. Ну, интересно просто, разнообразно. У нас - наоборот, у нас нужно закрепиться, если ты в Москве родился или попал, закрепиться любыми силами и никуда. В Нью-Йорке, мне кажется, только дома постоянны, жители все время новые, все время поток новых-новых людей.

Д. АЛЕНУШКИН: Американцы считают, что в Нью-Йорк нужно приезжать начинать делать карьеру, то есть когда ты закончил университет или какую-то юридическую школу, то пять-семь лет ты проводишь в Нью-Йорке, ты зарабатываешь какие-то позиции, и потом ты свободен.

М. МАЙЕРС: По идее, там должна быть дикая конкуренция?

Д. АЛЕНУШКИН: Страшная конкуренция.

Б. ТУМАНОВ: Слушайте, мы забыли спросить, а какой там климат, между прочим?

Г. ГЛАДКОВ: Широта Баку.

Б. ТУМАНОВ: А близость океана?

Д. АЛЕНУШКИН: Ну, на Новый год можно ходить в легкой ветровке и хлопчатобумажном свитере.

М. МАЙЕРС: Ну, а снег в Нью-Йорке же есть?

Д. АЛЕНУШКИН: Конечно, есть снег, это катастрофа, потому что очень много линий метро идет по верху, и когда выпадает снег, то метро выходить перестает, а если метро не ходит, это уже катастрофа.

М. МАЙЕРС: Борис, я предлагаю нашим слушателям принять участие. История вашего Нью-Йорка, пускай она прозвучит. 783-90-25 московский телефон, 783-90-26 телефон для регионов. Если вы были, расскажите. Может быть, мы вас в чем-то обманываем, можете нас уличить. И давайте подведем итог игры. У нас есть уже на пейджере победитель, Ирина, 8-916-604. Спрашивали мы, за какую сумму индейцы продали голландцам Манхэттен в 1626 году и предложили три варианта: 105 долларов, 24 доллара или 7 долларов? Сколько стоил Манхэттен, Борис?

Б. ТУМАНОВ: 24 доллара и, как справедливо заметил наш слушатель из Самары Георгий, он дал еще эквивалент в гульденах, 60 гульденов, действительно, это было так.

М. МАЙЕРС: Спасибо вам, уважаемый слушатель из Самары, но победитель наш сегодняшний все-таки Ирина, она вас опередила. Мы вам дарим этот замечательный путеводитель по Нью-Йорку. Давайте сначала звонок из регионов примем. Добрый день.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Нина Ивановна меня зовут. Я хочу сказать свое впечатление от Нью-Йорка.

М. МАЙЕРС: А в каком году вы были?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Я была в 93-м году первый раз, и когда я попала туда, я много читала о нем, и на меня это произвело такое сильное впечатление, это город-монстр, с огромными небоскребами, огромными толпами людей, но необыкновенно дружественный, очень дружелюбный. И когда я ходила по улице, когда ко мне обращались и просили деньги уличные нищие, я разводила ручками и говорила "у меня нет денег, я из России", они улыбались и говорили "окей, окей". Необыкновенно дружественная атмосфера, меня это очень поразило, потому что я много читала о Нью-Йорке и думала, что это такой город тяжелый, жесткий, страшный. Ничего подобного. Уютный, хороший, красивый город, необыкновенно, ни на что в мире не похожий. Я была в двадцати или в двадцати пяти странах разных, ни на что не похожий. Мне очень понравился, я потом еще несколько раз туда ездила, очень хороший город. Привет американцам.

М. МАЙЕРС: Спасибо, спасибо большое. Действительно дружественный город?

Г. ГЛАДКОВ: Да, да, дружественный, конечно. Я хочу сказать вот такой факт еще. Я позавчера вернулся из Курска и был там в удивительном храме, это Сергиево-Казанский храм, который строили родители преподобного Серафима Саровского. Я узнал, что главная икона России, которая была вывезена и спасена от большевиков, которой молились и императоры наши, и Петр I, и война 1812 года, считают, что она помогла выиграть, она находится в Нью-Йорке.

М. МАЙЕРС: Еще звонок мы успеем мы принять. Добрый день.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Артем. Я был в 97-м году, мне очень понравился город, на самом деле очень приветливые люди, очень добрые, и что самое интересное, что там тебе верят. Когда ты что-то говоришь, они все принимают за чистую монету. Мне очень там понравилось.

М. МАЙЕРС: Спасибо большое. Странный какой-то образ города получается. Бизнес-центр и такой доверчивый и приветливый.

Б. ТУМАНОВ: Маша, но это приятно слышать, потому что мы-то говорим о Нью-Йорке всегда каменные джунгли, город золотого тельца и так далее. Оказывается, это нормальный город.

Г. ГЛАДКОВ: Но нас не подпускают к ним, мы с простыми людьми общаемся. Они везде хорошие, оказывается, на всей планете.

М. МАЙЕРС: Все-таки мне хочется с регионами связаться. Алло, здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Меня Алексей зовут, я из Тулы. Был в Нью-Йорке в 96-м году. Ну, это, конечно, огромный мегаполис. Я Манхэттен обошел пешком вдоль и поперек весь, несколько раз. Меня удивило, что там на каждом шагу соседствуют современность и совсем не современность. То есть там постоянно что-то копали, там на соседних улицах происходили какие-то постоянно аварии, дороги были перегорожены. Потом, я как-то спросил, а что это за бочки наверху этих высоких домов? А это, говорят, водяные бочки. Я так до сих пор и не понял, водяные они или нет. Но люди, действительно, очень дружелюбные, доброжелательные, даже где-то наивные.

М. МАЙЕРС: Спасибо большое.

Б. ТУМАНОВ: Все-таки одно определение Нью-Йорка точное - это город контрастов.

М. МАЙЕРС: А что касается водяных бочек, это правда?

Г. ГЛАДКОВ: Я не знаю.

Д. АЛЕНУШКИН: У них, в основном, отопление на пару, и действительно, там нету воды, как в наших батареях, а там идет пар под очень высоким давлением, и батареи страшно горячие, то есть ее никогда даже нельзя потрогать рукой.

Б. ТУМАНОВ: А регулировать нельзя разве?

Д. АЛЕНУШКИН: Можно, но вот если просто стоит батарея, ты пытаешься ее потрогать рукой, то, скорее всего, ты обожжешься, потому что она очень маленькая, они раза в два меньше, чем наши батареи стандартные, но они страшно горячие за счет того, что идет, видимо, пар под очень большим давлением. Наверное, из этих бочек и идет.

М. МАЙЕРС: Знаете, Борис, за что я люблю нашу программу? За то, что только в ней могут обсуждаться нью-йоркские батареи. У нас осталось две минуты. Я вижу, что телефоны у нас раскалились, но, может быть, мы еще что-то послушаем? Григорий Гладков у нас в гостях, музыка это святое, кантри-мэн Григорий Гладков.

Г. ГЛАДКОВ: В Нью-Йорке живет великий музыкант, точнее, около Нью-Йорка, но все равно нью-йоркец, так же, как и Том Чапин, это Пит Сигер. Пит Сигер был два раза у нас в стране, это человек мира, вселенной. Это сказочник великий. Это борец с несправедливостью. Он был в Неваде, когда там взрывали ядерную бомбу. И одна из самых его известных песен, он сам сочиняет, но был еще в Америке человек, падший, алкоголик, но безумно талантливый, Вуди Гатри, и один сумасшедший нью-йоркец записывал его постоянно, давая ему еду: песня - завтра, песня - обед, и записали все. И там есть знаменитая песня такая.

Г. ГЛАДКОВ ИСПОЛНЯЕТ ПЕСНЮ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

"Это земля для тебя, меня, для всех".

М. МАЙЕРС: Спасибо большое. Сегодня мы постарались рассказать историю одного Нью-Йорка, и не только рассказать, но и спеть ее. Спасибо вам, уважаемые гости. Сейчас мои французские каникулы. Из Нью-Йорка переносимся во Францию.

"МОИ ФРАНЦУЗСКИЕ КАНИКУЛЫ"

М. МАЙЕРС: "Черный бриллиант", "черный капризный принц", "катализатор удовольствия" - как только не называют этот довольно несимпатичный гриб, спрятанный от глаз людских глубоко под землей. В детстве слово "трюфель" вызывало спазм удовольствия, потому что красовалось на фантиках от шоколадных конфет; сегодня - все тот же спазм, но от неповторимого и незабываемого грибного аромата. Удивительный запах не оставляет равнодушным ни одну Божью тварь - ни человека, ни собаку, ни свинью, ни даже мух, которые всегда роятся вокруг того места, где на глубине до полуметра созрели трюфели. Когда-то эти бесценные грибы родились и в нашей земле - под Москвой, под Дмитровом, под Подольском. Русские охотники за трюфелями призывали себе в помощники не только мух, но и медведей, которым предварительно вырывали зубы. Правда, оттащить от найденного лакомства даже беззубого мишку было непросто. Кстати, к попавшим на русский стол трюфелям два века назад наши предки относились не очень уважительно, их, например, добавляли в щи. Сегодня, когда килограмм грибов стоит до двух тысяч евро, в это даже трудно поверить. Изысканный черный трюфель - тот самый "бриллиант" и "капризный принц" - уже не селится где попало: он предпочитает южные регионы Франции всем прочим землям. Но и здесь ему в последнее время не очень комфортно. Столетие назад французы собирали по полторы тысячи тонн черных трюфелей ежегодно. Ныне - всего 30 тонн в год. Этим искусством - грибным собирательством - занимаются настоящие профессионалы, передающие свои знания из поколения в поколение. Им помогают специально обученные собаки, курс дрессировки которых занимает около двух лет и обходится хозяину в 5 тысяч евро. Но многие готовы пойти и на это ради запаха, ради вкуса, и, конечно, ради будущего дохода. Тысячи лет назад, в древнем Египте, а потом и в древнем Риме эти грибы были атрибутом настоящей аристократической роскоши. Что говорить, их даже готовили на специальных жаровнях из чистого золота. Второе пришествие трюфеля произошло в XV веке, когда золотой гриб стал во главу угла итальянской кухни. Флорентийка Екатерина Медичи, с детства привыкшая к неповторимому грибному аромату, ввела моду на трюфели при французском дворе. И вот сегодня, с ее легкой руки, черный трюфель стал национальным достоянием Франции. Конечно, такого уровня достояние не едят целиком, а только украшают им блюда. Для этого трюфель, как говорят специалисты, бреют, то есть нарезают максимально тонко специальной лопаточкой. Потом колечки выкладывают на теплое блюдо, и они сразу начинают источать непередаваемый, очень сильный аромат. В ресторанах Лиона можно заказать свежие трюфели как дополнение к мясу птицы или к морепродуктам. А можно даже попробовать водку, настоянную на трюфелях. Настоящий гастрономический маг, лионский шеф-повар Пьер Орси, трюфельными колечками фарширует курицу и затем подает ее с рисом. Еще он божественно готовит фуа-гра в сочетании манго и сладкие яблоки в кальвадосе с мадагаскарским мороженым. Приятного аппетита!