Благотворительность против инсульта - Дарья Лисиченко, Евгений Широков - Чувствительно - 2015-09-05
05.09.2015
Благотворительность против инсульта - Дарья Лисиченко, Евгений Широков - Чувствительно - 2015-09-05
Скачать
И. Воробьева
―
17 часов и 7 минут в столице, всем здравствуйте, добрый день, это программа «Чувствительно», ив студии, как всегда, Ирина Воробьева и Светлана Сорокина.
С. Сорокина
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
Сегодня мы говорим о благотворительности против инсульта, хотя, казалось бы, две такие битвы, два таких слова. Тем не менее, это помогает. И у нас в гостях два совершенно замечательных человека. Это президент Межрегионального фонда помощи родственникам больных инсультом «ОРБИ» Дарья Лисиченко – Дарья, здравствуйте.
Д. Лисиченко
―
Здравствуйте.
И. Воробьева
―
И врач-ангионевролог, руководитель службы «СТОП-Инсульт» Евгений Широков. Евгений, добрый вечер.
Е. Широков
―
Добрый вечер.
С. Сорокина
―
Евгений Алексеевич еще и доктор наук, и у него такая вот профилактическая программа, это не фонд, профилактическая программа «СТОП-Инсульт».
И. Воробьева
―
Служба, да.
С. Сорокина
―
Служба. Я посмотрела на сайт, разумеется, поинтересовалась, с чего бы это такую молодую красавицу с юридическим образованием, вполне успешную в какой-то, по-моему, даже коммерческой деятельности, да?.. Вы директор чего-то, я уже забыла, чего.
Д. Лисиченко
―
У меня есть несколько коммерческих проектов.
С. Сорокина
―
Так вот, с чего бы это Дарью занесло в эту область такую нерадостную? Но узнала, все узнала, поэтому даже сегодня не задаю свой любимый вопрос…
И. Воробьева
―
Почему? Нет, давайте уж, раз уж… давайте, расскажите.
С. Сорокина
―
Ну, хорошо, давайте, чтобы все знали.
И. Воробьева
―
Потому что чего? Действительно, есть много людей, у которых разная жизнь, и у нас редко бывают люди в студии, которые успешны в бизнесе, а потом взяли и начали заниматься благотворительностью.
С. Сорокина
―
Хотя бывает.
Д. Лисиченко
―
Вообще, наверное, когда ты успешен в жизни, приходит мысль о том, что можешь кому-то помочь, возможности есть. Но у меня лично моя история… я бы, наверное, не организовала бы фонд, наверное, я бы помогала как-то иным способом, другим фондам. Есть ряд, собственно, проблем, которые мне близки, но инсульт – это очень-очень личное. Потому что инсульт перенес мой отчим, и как раз вот, как мы со Светланой говорили, совершенно внезапно очень молодой мужчина, очень успешный, ему было 47 лет на тот момент, в разгар рабочего дня буквально после обеда упал на работе, и у него был обширнейший инсульт, после которого никто не думал, что он вообще выживет. А мама моя была биологом, ученым, и плюс ко всему еще очень таким особенным человек, для которого не существовало вообще слова «нет», ну, вот в принципе, никогда. И, конечно, когда они приехали в больницу, ей тут же посоветовали сильно не суетиться и вообще как-то вот сказали, что все очень нерадостно. Но, тем не менее, она буквально в ручном режиме тогда, в далеком 98-м году, заставляла всех предпринимать мероприятия, все-таки чтобы активно поддерживать его жизнь. Он был очень долго на ИВЛ, очень долго не приходил в сознание. И я считаю, что она достигла действительно какого-то… это какое-то практически чудо произошло, что он выжил и прожил после инсульта семь долгих лет.
С. Сорокина
―
Но это была жизнь в коляске в инвалидной.
Д. Лисиченко
―
Да, да. У него частично восстановились… у него восстановились функции основные дыхания, глотания, но, конечно, движение было очень сильно нарушено, очень сильно нарушена речь. Но это такой, знаете, вопрос, на который я могу долго отвечать, рассуждать, надо было, не надо…
С. Сорокина
―
Это личная история.
И. Воробьева
―
Но, тем не менее, послушайте, с такой историей, вы меня простите, в этой студии как минимум три человека, да?
С. Сорокина
―
И у Иры, и у меня тоже отцы перенесли инсульт. Вот такая частотность.
И. Воробьева
―
Но ни мне, ни Светлане не пришло в голову после этого сделать фонд помощи…
С. Сорокина
―
А это мама, по-моему, основала, да, фонд или придумала?
Д. Лисиченко
―
Я тогда, если можно, дорасскажу, да? Собственно, эти семь лет, они маме дались очень тяжело, потому что, ну, в конце 90-х годов вообще и возможностей для реабилитации… просто купить было трудно простую коляску даже хорошую удобную в Москве. И все, что делалось, давалось каким-то огромным эмоциональным напряжением. И поэтому я связываю мамин тоже достаточно ранний уход из жизни вот именно с этим стрессом, который она перенесла. И, наверное, у меня именно фонд создать была… мама до этого думала об этом, как бы думала о том, что было бы неплохо. Она очень много общалась с медицинским сообществом, потому что искала, конечно, пути, новые методы реабилитации. Она постоянно была вот в этом, она была такой реабилитолог, медсестра, психотерапевт, жена, подруга – все в одном лице для своего мужа. И очень много с кем знакома была. И тогда, кстати, и в медицинском сообществе возникла такая мысль, что очень много проблем у семей возникает, которые некому решить, и негде им взять эту помощь. Что делать после того, как инсульт случился и привезли человека домой?
С. Сорокина
―
Вот мы это знаем хорошо.
Д. Лисиченко
―
Вот, вы это тоже прекрасно знаете, и мы с этим столкнулись. И я надеюсь, мы сегодня сможем какие-то основные вещи обсудить, что это такое, действительно, как это трудно и какой это гигантский социальный эффект на самом деле имеет в нашей стране, где инсульт – это вторая причина смертности, к сожалению. И, наверное, создать фонд – это было у нее такое кулаком по столу. Вот что-то надо делать. Либо я буду себя съедать… потому что для меня это было гигантской травмой, уход мамы из жизни…
С. Сорокина
―
У меня, кстати, мать тоже вскоре после этого умерла, после того, как ухаживала за отцом, просто надорвалась и вскоре ушла. Тоже подряд. Да, Даш.
Д. Лисиченко
―
Так что, вот…
С. Сорокина
―
И сколько лет уже фонду?
Д. Лисиченко
―
Фонд формально мы зарегистрировали в 2010 году, уже пять лет почти.
С. Сорокина
―
Почти пять лет работает фонд. Я сейчас хотела уже как раз к Евгению Алексеевичу обратиться, поскольку врач, поскольку занимаетесь этим прицельно. Я уже давно знаю, что инсульты называются сосудистой катастрофой. На мой взгляд, слово «катастрофа» здесь главное, потому что катастрофа по всем статьям, не только в организме, но и в семье наступает катастрофа. Даже сегодня, когда есть реабилитационные центры, особенно в мегаполисах, в Москве в том числе, есть какие-то возможности, все равно это катастрофа, потому что очень большая инвалидность после этого. И мы перед эфиром как раз говорили о том, что может как бы, ну, не знаю, предшествовать. Вот как можно предчувствовать, предугадать, какая группа риска. Но пришли к выводу, что довольно сложно это сделать. Опровергните, Евгений Алексеевич.
Е. Широков
―
Опровергнуть можно. Действительно, клинику инсульта обсудили – это мозговой удар, это внезапно развивающееся повреждение мозга, необратимое повреждение мозга. Что-то можно сделать в течение 2-3 часов реально, только в высокотехнологичных медицинских центрах.
С. Сорокина
―
Специальных.
Е. Широков
―
Которых достаточно мало. У нас и среди больных с инсультом такую помощь получают примерно 3-5%.
И. Воробьева
―
Это очень мало, конечно.
Е. Широков
―
Это очень мало.
С. Сорокина
―
По стране или в Москве?
Е. Широков
―
По стране.
С. Сорокина
―
А в Москве?
Е. Широков
―
А в Москве тоже немного. Из-за того, что в Москве большие пробки, и реально больному должно очень сильно повезти, чтобы его удар настиг где-нибудь в переходе перед институтом Склифосовского, а после этого его еще охрана не пустит туда…
С. Сорокина
―
А кроме Склифа, где еще?
Д. Лисиченко
―
Или в районе 1-й градской еще.
Е. Широков
―
В Москве довольно много таких медицинских центров, но это всегда проблема, время, это большая проблема. Во-первых, это поздняя обращаемость. Часто больные еще некоторое время рассуждают…
С. Сорокина
―
Думают, что просто плохо.
Е. Широков
―
Может быть, отпустит, может быть, пройдет. Ну, что-то тут занемело, что-то тут зрение пропало на некоторое время, речь пропала. Это вот кардинальные важнейшие симптомы, которые говорят о развитии инсульта. Это нарушение сознания, это потеря речи, это потеря восприятия, понимания действительности или слабость руки или ноги.
С. Сорокина
―
Такой перекос, одна сторона, да, вот если поехала?
Е. Широков
―
Очень важные симптомы. Головокружение к ним не относится.
И. Воробьева
―
Евгений Алексеевич, простите, что перебиваю, вот есть в интернете и много где вот такие вот картинки, в Москве на биллбордах тоже…
Д. Лисиченко
―
Это наши.
И. Воробьева
―
Вот. Это действительно нужно знать, понимать и распознавать.
Е. Широков
―
Правильно. Эти признаки инсульта, они говорят и пациенту… ну, кстати, пациент ведь не всегда критичен в этой ситуации…
С. Сорокина
―
Пациент может просто не понимать, что происходит.
Е. Широков
―
Совершенно точно. И родственникам надо немедленно принимать меры, очень быстро. Ну, а дальше время: когда приедет Скорая, когда она доедет до лечебного учреждения.
С. Сорокина
―
Сразу ли покатят в нужное место.
Е. Широков
―
Но там еще технология. Поймите, что для того, чтобы сделать этот самый эффективный тромболизис, растворение тромба, нужны условия. Эти условия – компьютерная томограмма, часто еще и МРТ…
С. Сорокина
―
Я не удивляюсь, что 3%...
Е. Широков
―
… это анализы крови, которые должны быть получены в течение сорока минут. Это готовность операционной, чтобы она была не занята…
С. Сорокина
―
Чтобы было все, как в фильме, когда привезли и стремительно…
Е. Широков
―
И вот когда вы сложите все эти условия, то окажется, что действительно примерно в 5% случаев это действительно получается. Особенно хорошо получается, когда инсульт развивается у больного внутри лечебного учреждения.
С. Сорокина
―
Наверное, эти проценты и попадают.
И. Воробьева
―
А существуют ли какие-то меры, которые можно принимать до приезда Скорой? Вот как-то можно помочь?
Е. Широков
―
Мер этих немного. Это аспирин.
И. Воробьева
―
Разжижающий кровь.
Е. Широков
―
Да, это все.
С. Сорокина
―
А какую дозу надо, ударную какую-то?
Е. Широков
―
Нет, доза от 150 до 300 миллиграмм. Это обычная таблетка аспирина или полтаблетки аспирина. Любая, лишь бы это была ацетилсалициловая кислота. Чем раньше принять, тем лучше результат. Как ни странно, этот трехкопеечный препарат показывает достаточную эффективность, потому что число выживших больше, число людей, которые перенесли инсульты и остались на своих ногах, тоже больше. Тут возникает вопрос: а мы знаем? А вдруг это геморрагический инсульт, а мы аспирин принимаем?
С. Сорокина
―
Да, а геморрагический – это когда разрыв внутри головного мозга.
Е. Широков
―
Кровоизлияние.
С. Сорокина
―
Тогда только хуже.
Е. Широков
―
Этого обстоятельства многие опасаются, и, казалось бы, по логике это должно быть так. Не так давно было проведено в прошлом году очень большое исследование в странах Африки, где вот компьютерная томограмма не доступна в течение ближайших часов, и там аспирин давали всем, и больным с геморрагией, с кровоизлиянием, и больным с ишемическим инсультом.
С. Сорокина
―
И что?
Е. Широков
―
Результаты лучше и у тех, которые переносят геморрагический инсульт. Поэтому это не дифференцированная неотложная помощь, принимать аспирин можно многим.В отношении давления. Многие считают, что давление надо немедленно и очень сильно снизить – это не так. Давление нельзя снижать сразу в этот момент более чем на 15-20%.
С. Сорокина
―
А почему?Е. Широков
―
Потому что это немедленно сказывается на кровоснабжении мозга и ухудшает состояние больных. Это тоже доказанное обстоятельство. Давление в зарубежных рекомендациях, американских, английских – давление 170-190 не снижают.
С. Сорокина
―
Но если 200 и выше, то все-таки надо.
Е. Широков
―
Да, надо, но очень осторожно. Не надо стремиться сделать из него стандартные 120, потому что это немедленно сказывается на больных, и результаты получаются хуже. Это, пожалуй, все, что можно сделать.
С. Сорокина
―
И не трогать, чтобы лежал, не тормошить.
Е. Широков
―
Дальше надо ждать.
С. Сорокина
―
И ждать врача Скорой помощи. И настроить врача на то, чтобы посмотрел на предмет инсульта. Потому что врач тоже должен сразу разобраться и не путаться в этом отношении – такое тоже бывает.
И. Воробьева
―
Как раз в этом смысле у меня вопрос к Дарье, у которой я вижу сейчас картинку…
Д. Лисиченко
―
Я вот как раз, да, принесла…
С. Сорокина
―
Это магнитик, у меня уже есть такой, да.
И. Воробьева
―
Соответственно, вот это вот «инсульт может коснуться каждого», простой тест, который поможет распознать инсульт и вызвать вовремя Скорую. Это на самом деле многие видели, я это на улицах видела, в интернете есть – не буду перечислять.
Д. Лисиченко
―
Я очень рада, что вы это говорите. Я считаю, что это большое достижение нашего фонда, что действительно очень много кто нам говорит, что видели…
С. Сорокина
―
Все-таки упираются глазом в этот плакатик.
И. Воробьева
―
Так вот, я хотела спросить. Я так понимаю, что основная идея заключается в том, чтобы все, вообще все люди, вообще в принципе все знали о том, что такое инсульт…
Д. Лисиченко
―
Это была наша основная мысль. Потому что действительно, в отличие от симптомов, которые человек может почувствовать у себя, они немножко другие могут быть, их тоже важно знать. Наша задача была сделать массовой информацию о том, как распознать инсульт у кого-либо, вот базовые вещи, дома, на работе, на улице. Я бы хотела, чтобы даже школьники это могли понять, потому что дома…
И. Воробьева
―
А вдруг учительница…
С. Сорокина
―
Кстати говоря, и молодые инсульты теперь есть.
Д. Лисиченко
―
Это да, это сейчас об этом тоже мы можем сказать, потому что у нас как раз вал случаев тридцатилетних подопечных.
С. Сорокина
―
Оказывается, даже у детей бывает, вот как мы сейчас выяснили.
Д. Лисиченко
―
Вот это была основная цель, сделать доступной информацию о симптомах инсульта. Мне кажется, это первый и самый важный шаг, и здесь два, наверное, две составляющие, о которых мы только что сказали, еще раз просто хотела подчеркнуть: как это выглядит и что делать. Как можно быстрее. И вот это вот быстрее-быстрее-быстрее, старайтесь как можно быстрее. Потому что, да, действительно, тут у меня недавно в Фейсбуке развернулась очередная такая мини-буря в стакане, потому что опять кто-то повесил про этих китайских врачей…
С. Сорокина
―
Да-да-да, видела-видела-видела. Я с интересом залезла посмотреть.
Д. Лисиченко
―
Вот это вот расписание.
С. Сорокина
―
Точно, пальцы колоть, якобы пальцы колоть, тогда…
Д. Лисиченко
―
Повторять информацию – мне кажется, это распространять эту чушь дальше. Но, тем не менее, просто, ну, я уже не сдержалась, потому что кто-то в очередной раз ко мне обратился: а что ты думаешь? Я думаю, что это неправда, но сколько же можно, граждане? Лучше давайте распространять информацию о тех, кому помощь нужна, ну, например. И одна из наших очень близких нам людей (неразб.), которая работает в 31-й больнице, говорит: Даш, очень много людей, поздно приехавших. Все равно ждут. Поэтому, друзья, давайте не будем ждать.
И. Воробьева
―
Кстати говоря, по поводу возраста, и тут вопрос возникает. Хорошо, я вот эти все вещи знаю, но в моем сознании инсульт – это что-то, что касается людей, скажем, после 40-50, извините. А если я вижу вот это у кого-то молодого, я, мне кажется, даже и не подумаю о том, что у него может быть инсульт в таком возрасте просто.
Д. Лисиченко
―
У нас была еще одна идея, мы собирали так называемые десять мифов об инсульте, писали об этом тоже статьи. Вот один из таких сильных мифов, которые есть у многих людей в сознании – что это бабушек и дедушек болезнь. Это совершенно не так. Более того, сейчас, наверное, с каждым годом мы видим даже по количеству обращений в фонд, даже по статистике обращений в фонд за реабилитацией: все моложе и моложе и как-то чаще и чаще.
С. Сорокина
―
Евгений Алексеевич, а почему такое омоложение происходит?
Е. Широков
―
Сейчас действительно около 30% всех пострадавших от инсульта – это больные младше 50 лет. Поэтому вся идея о том, что инсульт – это просто возрастная болезнь, больше средняя продолжительность жизни, и поэтому больше инсультов, она не совсем правильна. Хотя действительно с возрастом инсультов больше, но и множество факторов, которые приводят к инсульту, характерны для более молодого возраста.
С. Сорокина
―
Стрессы?
Д. Лисиченко
―
Я считаю, да.
Е. Широков
―
Да, мы достаточно правильно походим к этому. Вот, казалось бы, существуют стандартные факторы риска, их существует очень много, самые разные. В настоящее время известно примерно 320 факторов риска.
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Широков
―
Да. Ну, я их все не знаю. Может быть, кто-то знает. Но важных из них всего несколько. Это гипертония, это атеросклероз, это сахарный диабет и разные поведенческие факторы, как люди живут. Это вес тела – это важнейший фактор риска. Это курение, это злоупотребление алкоголем и это физическая активность. Так вот, не так давно было опубликовано исследование наших южнокорейских коллег, я хорошо помню первого автора – Ким, разумеется, он. Так вот, они сделали очень интересную работу: они обобщили данные по нескольким странам (это США, Япония и Южная Корея), в которых они проанализировали за 25 лет медиану, среднюю величину, вот уровень сахара в популяции в США, уровень холестерина в США, уровень артериального давления..
С. Сорокина
―
Все растет.
Е. Широков
―
Так вот, растет все, кроме артериального давления, которое удается контролировать более-менее. Это говорит о том, что человечество, несмотря на все причитания, живет неправильно. Оно толстеет, больше ест и меньше двигается, вот и все.
И. Воробьева
―
Курит, пьет и меньше двигается.
Е. Широков
―
Вот это основная причина. Но вы совершенно справедливо говорите о том, что а как предсказать, как вообще понять? Это достаточно часто бывает неожиданно как для пациента, так и для врача.
С. Сорокина
―
Да совсем неожиданно, да.
Е. Широков
―
Чем отличается эта патология от инфаркта миокарда? Сердце болит и заставляет пациента пойти к врачу. А мозг не болеет, он неожиданно нападает, тогда, когда кажется, что все совершенно хорошо. Поэтому вторая часть этой проблемы заключается в том, что как бы мы ни говорили о том, что профилактика лучше, чем лечение – это просто банальность, да? И, тем не менее, мы даже сегодня начинаем с лечения и потом только будем говорить о профилактике. На любой конференции, на которую я приезжаю, профилактические доклады где-то там на шестнадцатом месте.
С. Сорокина
―
Кому это интересно, да.
Е. Широков
―
А все остальное – это технологии лечения: мы ввели то, мы сделали то. При этом 96% средств, которые уходят на лечение инсульта, уходят на лечение, и только 4% на профилактику.
С. Сорокина
―
А на самом деле… вот, кстати говоря, у Евгения Алексеевича, мы начинали с того, что представили его как человека, который руководит службой «СТОП-Инсульт». «СТОП-Инсульт» - как я поняла, это программа профилактики как раз.
Е. Широков
―
Да.
С. Сорокина
―
А заключается она в простой вещи: дойдите до врача и сделайте ряд необходимых исследований, да?
Е. Широков
―
Да, да, совершенно точно.
И. Воробьева
―
А каких? Что нужно знать?
Е. Широков
―
Мы путем достаточно длительного анализа и вот нашего опыта пришли к тому, что для того, чтобы применить технологии современные для предупреждения инсульта, не так много надо. Есть всего четыре основных синдрома, которые приводят к инсульту. Это артериальное давление высокое, это аритмия, нарушения в работе сердца…
С. Сорокина
―
Сосуды.
Е. Широков
―
Это повышенная свертываемость крови.
С. Сорокина
―
Густая кровь.
Е. Широков
―
И это выраженный атеросклероз артерий головного мозга. Скрининг наш направлен на диагностику этих синдромов. Как только мы эту информацию получаем, в наших руках есть прогноз.
И. Воробьева
―
А прогноз, в смысле?..
Е. Широков
―
Вероятность.
И. Воробьева
―
Вероятность инсульта вообще?Е. Широков
―
Это вероятность инсульта.
С. Сорокина
―
Вот, хорошо, вы выяснили, что высокая вероятность. Что тогда делать человеку?
Е. Широков
―
А вот тогда в наших руках очень много методов лечения. Мы практически со всеми этими синдромами можем справиться. Артериальное давление – вообще никакая не проблема.
С. Сорокина
―
Это понятно, да, это ясно.
Е. Широков
―
Стеноз, закупорка крупных артерий – сегодня это тоже не проблема, мы можем шунтирование делать, мы можем делать операции.
С. Сорокина
―
Кровь густая.
Е. Широков
―
Тоже есть масса лекарств, которыми мы справляемся с этой проблемой. Что еще?
С. Сорокина
―
Ну, ничего.
Е. Широков
―
Все, мы решаем эту проблему.
С. Сорокина
―
Ждать, как сработает 321-я причина.
Е. Широков
―
Больные, которые проходят скрининг, и действительно мы можем применить эти технологии, вероятность инсульта у них снижается примерно в 30 раз.
И. Воробьева
―
Ого!
Е. Широков
―
Другими словами, если средний возраст первого инсульта в нашей стране – это 62 года, мы его можем отодвинуть на 68 примерно или 70, а там уж доживем до этого или нет, или какой-нибудь грипп погубит, или еще чего-нибудь.
И. Воробьева
―
Слушайте, а вообще, в целом, вероятность инсульта без вот этих скринингов, например, условно говоря… я просто помню, с чего мы начали, Света, ты сказала про папу и сказала: я в группе риска. А на самом деле в семье это тоже как-то?..
С. Сорокина
―
Предрасположенность, наследственность. И ты в группе риска, нечего на меня пальцем показывать.
И. Воробьева
―
Но я же не говорила этого, ты же сказала.
Е. Широков
―
Вы совершенно напрасно себя относите к каким-то группам. Потому что никаких достоверных прогнозов ни на 10 лет, ни на год, у больных, у которых нет симптомов, не существует. Ни одной достоверной прогностической системы нет. И поэтому часто мы встречаем больных, у которых есть атеросклероз, артериальная гипертония, ишемическая болезнь сердца – и он живет всю свою жизнь и про инсульт никогда не вспоминает. И достаточно часто встречаем больных, которые о своем повышенном давлении узнают впервые в реанимации. Так вот, этого недостаточно. Вот четыре этих синдрома, их скрининговая диагностика – это важно. Это технология предупреждения инсульта у каждого конкретного человека. Но дело в том, что мы живем в среде, в которой очень много случайностей, стечения обстоятельств, совпадений и так далее. Так вот, этой технологии, конечно, посвящена такая вот гипотеза, такая теория так называемой диссипации рисков. Этот принцип может быть применен для каждого конкретного человека.
С. Сорокина
―
Ну да, как говорится, на «Титанике» все у всех было, только везения немножко не было.
И. Воробьева
―
А я хотела спросить: а вот этот скрининг…
С. Сорокина
―
Уже все, да, после новостей.
И. Воробьева
―
Ничего себе, полпрограммы пролетело! Итак, да, у нас сегодня в программе «Чувствительно» говорим про инсульт, про благотворительность против инсультов.
С. Сорокина
―
Еще до работы фонда не дошли даже.
И. Воробьева
―
Вообще просто ни до чего не дошли. Чувствую, вторая программа будет. У нас в гостях Дарья Лисиченко, Евгений Широков – вы все уже поняли, чем они занимаются. Мы вернемся через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
17 часов 35 минут в столице, продолжается программа «Чувствительно». Говорим сегодня про тех, кто борется с инсультами. Это президент Межрегионального фонда помощи родственникам больных инсультом «ОРБИ» Дарья Лисиченко; врач-ангионевролог, доктор наук, руководитель службы «СТОП-Инсульт»Евгений Широков. Много уже говорили, и, Евгений Алексеевич, вы говорили про вот этот скрининг, да? Это то, как можно как-то все это сделать…
С. Сорокина
―
Про четыре симптома основных.
И. Воробьева
―
У меня вопрос. Ну, наверняка эти процедуры очень дорого стоят. На самом деле могут ли люди их пройти?
Е. Широков
―
Они не так уж дорого стоят на самом деле. Скорее это решение, надо иметь готовность к этому. Ну, что, собственно говоря, дорого стоит? Электрокардиограмма, анализ крови…
С. Сорокина
―
Это можно и в поликлинике в своей пройти.
Е. Широков
―
Конечно. Ультразвуковое исследование сосудов. Ну, так ко мне однажды пришел один товарищ и спрашивает: сколько стоит программа «СТОП-Инсульт»? Я ему говорю: ну, наверное, 8, может, 10 тысяч. Он говорит: это грабеж, грабеж. Я его спрашиваю: вы приехали на трамвае? Нет, на машине. Какая машина? Вольво. Техобслуживание проходили? Сколько заплатили? 68 тысяч.(смех)
С. Сорокина
―
Я думаю, что при желании можно и в своей поликлинике просто пройти.
Е. Широков
―
Ничего особенного, это не сверхдорого. Скрининг недорогой. Очень редко бывают ситуации, когда нужно углубленное обследование: магнитно-резонансная томограмма…
С. Сорокина
―
Вот это уже дороже.
Е. Широков
―
… ангиография и так далее и так далее. Ну, это процентов десять. В основном этого достаточно.
С. Сорокина
―
Ну, вот у Даши тоже в фонде делают скрининг. Ну, не в самом фонде, как я поняла, на выездных каких-то мероприятиях.
Д. Лисиченко
―
У нас есть такая одна из программ нашего фонда, выездные мероприятия с такой краткой диагностикой и рассказом о факторах риска. Мы работаем, как правило, вместе с волонтерами-студентами 2-го меда и делаем такую анкету здоровья, где вот эти факторы, такие, как излишний вес, давление мы меряем, делаем УЗИ и общаемся с человеком тоже на предмет образа жизни: курит – не курит, как с алкоголем, да? И у нас всегда присутствует врач-невролог, который дает такое, ну, на основании такую поверхностную… поверхностно просмотрев, потому что более глубокие исследования – это действительно надо в специализированные учреждения идти, но дает рекомендацию, вам следует обратиться все-таки, попристальнее на себя посмотреть, или все более-менее нормально, продолжайте жить так же хорошо. Но это очень важно, потому что, в частности УЗИ – это в поликлиниках достаточно часто очереди бывают по два месяца. У нас как-то мы проводим в городских парках такие мероприятия, у нас очень они востребованы.
С. Сорокина
―
То есть, люди приходят, делают, потому что есть возможность.
Д. Лисиченко
―
Да, они счастливы. Абсолютно бесплатно, это доступно, это легко, на свежем воздухе, весело. Плюс мы это совмещаем с рассказами про питание, мы приглашаем диетологов, специалистов по физкультуре, цигун, ходьбе с палками. У нас такие праздники обычно мы делаем.
С. Сорокина
―
Вот сразу, Даш, договорим. Дело в том, что сегодня и завтра празднование Дня города. По-моему, пятьсот площадок аж в этот раз под дождем этим проливным.
И. Воробьева
―
Очень много всего, да.
С. Сорокина
―
Но я поняла, что завтра у вашего фонда «ОРБИ» тоже будет мероприятие.
Д. Лисиченко
―
Завтра будет забег, да. Мы активно бегаем, потому что бег – это одна из прекрасных профилактик всего что только можно, и инсульта в частности. У нас есть такое беговое сообщество «Бегу за ОРБИ», и мы участвуем и организуем забеги по Москве. И вот завтра будет один из них. Это такой благотворительный фестиваль «Добрая Москва», там несколько фондов собирается.
С. Сорокина
―
А где вы стартуете?
Д. Лисиченко
―
Цветной бульвар.
С. Сорокина
―
Все желающие, кого не пугает дождик, лужи под ногами и кривовато уложенная плитка последних месяцев…
И. Воробьева
―
Может быть, все-таки разгонят что-нибудь.
Д. Лисиченко
―
Я очень надеюсь, что разгонят. Нет, у нас очень весело проходит, потому что у нас есть еще такие ангелы ОРБИ, мы сделали вот эти все прекрасные браслеты, футболки модные с надписями «Красотка в кроссовках» и «Беготерапия», еще мы даем всем крылья, и очень красиво все получается.
Д. Лисиченко
―
Все бегут с собаками…
С. Сорокина
―
Даш, а вот вопрос, просто маленький вопрос в связи с празднованием Дня города. Вот я сегодня смотрела на то, что разгоняют тучи над головой, грандиозное шоу на Красной площади, где некруглая дата, совсем некруглая, а такое ощущение, что мы отвечаем тысячелетие крещения Руси. Там чего только не было, ну, правда. И какие-то хоры, и опять мы татар там гоняли…Я не против развлечения, но, честно говорю, я даже в Фейсбуке написала, что ощущение пира во время чумы. Потому что денег нет ни на что, и вот эти грандиозные праздники. Вам не обидно бывает, когда вы видите такое колоссальное вложение денег в празднование некруглых каких-то событий, в то время когда есть куда более серьезные проблемы? Вот вам как благотворителю.
Д. Лисиченко
―
Я давно себе запретила об этом думать. Потому что вряд ли отменятся масштабные городские мероприятия. Я вижу свою личную задачу в том, чтобы работать в реальных направлениях и привлекать тех, кто действительно готов и хочет помочь, корпоративных доноров, частных доноров на наши программы.
С. Сорокина
―
Это вы правильно, конечно, рассуждаете. Я просто к тому, что даже в Москве с медициной ох как не ура, ох как не ура. И поэтому вот меня лично все эти грандиозности как-то немножечко расстраивают. Хотя я тоже люблю праздники, я люблю праздники, слов нет!
Е. Широков
―
Если эти деньги не пойдут на праздник, то на медицину они все равно не пойдут.
И. Воробьева
―
Слушайте, ладно, давайте вернемся…
Д. Лисиченко
―
Вы знаете, к медицине вопросы практически в любой стране есть, и их много, как мы знаем, и в Англии есть. Я, например, всегда, я вообще не склонна к фатализму, и вот когда мы говорили: ну, вот инсульт, ну, что, вот он, как гром грянет, да? Я вот как раз против такой позиции, я за то, чтобы все-таки брать ответственность за свое здоровье, за свою судьбу, по максимуму все-таки об этом думать…
С. Сорокина
―
Да нет, спору нет…
И. Воробьева
―
Вот как раз я у Даши хотела спросить. Даш, а кто к вам приходит в фонд, кто к вам обращается за помощью? Я так понимаю, что семьи, в которых произошел инсульт.
Д. Лисиченко
―
Самое основное, с чего мы начали – это именно помощь родственникам тех людей, которые перенесли инсульт. Потому что, как мы все с вами прекрасно знаем, основная работа начинается, в случае если человек выжил и приехал домой, основная работа начинается как раз вот здесь. И, как правило, семья бывает, мягко выражаясь, не готова к тому, насколько это много работы. И мы создали такие школы для родственников, на которых мы, во-первых, рассказываем еще раз с привлечением тоже медиков, врачей, а что это такое было, чего ожидать дальше. Потому что очень много этих вопросов задается. Но в основном мы делаем упор все-таки на социальный аспект, на реабилитацию на дому, на уход, как надо организовать свое жизненное пространство, как удобно покормить, как переодеть, как помыть. Не у всех есть возможность нанимать сиделок…
С. Сорокина
―
Как справляться с депрессией.
Д. Лисиченко
―
У нас есть психологи-волонтеры, которые работают с нашим фондом. У нас возглавляет это направление блестящая моя подруга Оля, умнейшая, интеллигентнейшая, прекрасный психолог, которая работает и с самими больными, и с их родственниками
С. Сорокина
―
Я просто помню, в какой тяжелейшей депрессии был отец, и как это было тяжело для всех нас, я это прекрасно помню.
Д. Лисиченко
―
Да, это тоже, в общем, большая проблема, большой аспект в выздоровлении – справиться с депрессией. Потому что психика человека очень сильно меняется, и мы не можем даже… очень часто апатия возникает. И я помню моего отчима, который говорил: но я не хочу все это делать – зачем вы меня заставляете? Я не хочу жить. Это было. Но работать надо, работать надо. И поэтому вот школы, теперь у нас в огромном количестве городов читаются эти школы, они читаются в ЛПУ, очень классно все это проходит в небольших городах, где все друг друга знают, где все знают доктора. Доктора рады, что есть волонтеры, которые… А мы в активном поиске волонтеров, и вот если я могу о чем-то, всегда прошу СМИ: пожалуйста, давайте мы будем говорить, что если есть волонтеры, которым близка эта проблема – мы научим, как вести такие школы, мы научим, как помогать людям. На это вообще не нужно много денег, нужно просто выучить нашу программу и вести ее у себя в городе, рассказывать родственникам, читать школы.
С. Сорокина
―
То есть, главное ваше направление – это именно такое просветительское.
Д. Лисиченко
―
Одно из.
С. Сорокина
―
Не только симптомы, но и дальше как работать в семье.
Д. Лисиченко
―
Я считаю, что в силу того, что инсульт – это очень масштабная проблема, у нас есть адресная помощь, мы помогаем, собираем средства на реабилитацию после инсульта, но в силу того, что это огромное количество случаев, мы, конечно, не охватим. Фонды, которые редкими заболеваниями занимаются относительно, они, ну, вполне способны охватить львиную долю этих людейадреской….
С. Сорокина
―
Здесь невозможно, конечно, второе место по частотности.
Д. Лисиченко
―
Да, и мы, в общем, тут…
Е. Широков
―
Ну, на самом деле статистики никто точной не знает.
С. Сорокина
―
… точной не ведет. Но это громадное количество людей, громадное.
И. Воробьева
―
Это правда. А вот тут Игорь из Торонто пишет: «Слушаю и делаю вывод: нужно, чтобы в каждой семье был тревожный комплект со средствами, подробной инструкцией первостепенных действий при малейших симптомах инсульта». Он прав?
Д. Лисиченко
―
Тревожный комплект?
И. Воробьева
―
Ну, вот аспирин, мы поняли. Вот эта, наверное, памятка…
Е. Широков
―
Хотя бы знать, что делать. Телефон, памятка какая-то, вот лекарства, которые необходимы для этого. Знать хотя бы, куда позвонить, а не бегать, растерявшись.
И. Воробьева
―
Еще хотела спросить про направления работы. Есть же люди, действительно, которые прямо совсем ничего не могут себе позволить вообще. То есть, у них вот случился в семье…
Д. Лисиченко
―
Есть.У нас таких много.
И. Воробьева
―
Как им помочь?
Д. Лисиченко
―
Во-первых, смотрите, у нас большая работа ведется по помощи, просто собрать документы, потому что у нас есть от государства определенная помощь на те же инвалидные коляски, на какие-то средства реабилитации. Есть даже программа по бесплатной реабилитации, в течение месяца положено. Ну, конечно, не везде есть эти центры, но тем не менее. И мы помогаем людям оформить инвалидность, собрать необходимые документы и все-таки получить то, что им полагается. Если у нас, например, по адреске около тридцати человек всего в год прошло, это немного, но вот сколько этих звонков, я уже даже не считала, и сколько у нас вот наши сотрудники работают и помогают. Я считаю, что это тоже очень большая помощь. И, потом, мы собираем деньги на курс реабилитации. Кому-то нужен курс полной реабилитации, кому-то – по речи с логопедом. Бывают какие-то узкие более задачи. Примерно стоимость в Москве курса, плюс-минус, мы с несколькими учреждениями работаем – это в районе трехсот тысяч рублей в месяц.
И. Воробьева
―
Это просто невозможно практически для многих.
С. Сорокина
―
Ничего себе!
Д. Лисиченко
―
Да. Ну, вот поэтому мы и, да, помогаем.
С. Сорокина
―
Даша, а вот вопрос у меня: сколько примерно у вас опекаемых семей, которыми вы занимаетесь активно?
Д. Лисиченко
―
Если говорить на школах, то это тысячи, которые школы читают. Если говорить, сколько у нас сейчас в работе вот на данный момент людей по адреске, с которыми мы общаемся, как-то их это… то это плюс-минут пятнадцать человек, соответственно, семей, да? Но они вот в активной фазе, на реабилитацию мы им собираем, устраиваем, занимаемся. У психологов, да.
И. Воробьева
―
Они меняются…
Д. Лисиченко
―
Ну, это такая ротация, да. У психологов там тоже где-то человек, наверное, двадцать примерно, сейчас они работают. То есть, это не какие-то там тысячи случаев, к сожалению. Поэтому-то я и вижу, что мы много сделали, но нам предстоит пройти по всей стране и создать такую сетку социальную взаимопомощи по всей стране. Вот если бы нам это удалось за момент моей активной карьеры, жизнедеятельности, я была бы очень рада.
С. Сорокина
―
Есть еще фонды, которые занимаются сходными проблемами помощи?
Д. Лисиченко
―
Конкретно по инсульту – нет.
С. Сорокина
―
Вы единственные в своем роде, да?
Д. Лисиченко
―
В России – да. По инсульту есть много, да, действительно коммерческих программ и государственных, а фондов – нет. Вообще у нас в благотворительности, вы наверняка это знаете, с помощью взрослым вообще не очень здорово.
С. Сорокина
―
Очень тяжело, это правда.
Д. Лисиченко
―
И очень мало фондов, их буквально на пальцах…
С. Сорокина
―
А это такая поляна громадная…
Д. Лисиченко
―
Огромная.
И. Воробьева
―
Я хотела спросить у Евгения Алексеевича: насколько вот реабилитация и состояние пациента после инсульта помогает ему не схватить, условно, второй инсульт, да? Или это вообще не зависит ни от чего и опять нужно возвращаться к этим скринингам и так далее? Потому что есть же люди, которые подряд, что называется.
Е. Широков
―
Чаще всего пациент, который переносит инсульт, попадает все-таки под наблюдение специалистов, иногда впервые. И тогда становится ясна причина этого события. И предупреждение повторного инсульта, разумеется, это не всегда возможно, но, как правило, это хотя бы понятно, как это надо делать. Реабилитация чрезвычайно важна, потому что она не только дает возможность человеку обрести какую-то самостоятельность, она играет важнейшую роль в предупреждении повторных сосудистых событий, без всякого сомнения. Если человек лежит, то продолжительность средняя его жизни после инсульта – примерно два года. Если он встал на свои ноги – тогда семь или восемь лет.
С. Сорокина
―
Кстати говоря, я вычитала, что примерно только один из десяти более-менее выкарабкивается без серьезной инвалидизации. Это не так? Какой процент тех, кто?..
Е. Широков
―
Процент достаточно небольшой.
С. Сорокина
―
Примерно так.
Е. Широков
―
Примерно 15%...
С. Сорокина
―
То есть, вот один-два человека из десяти.
Е. Широков
―
… больных, которые перенесли инсульт, они возвращаются к такому приблизительно образу жизни, который они вели до этого. А вот 85, они резко меняют. Примерно 60%, 55% остаются в постели.
И. Воробьева
―
Слушайте, а у меня еще вопрос про мужчин и женщин, потому что вот мы все про пап говорим. А на самом деле у мужчин чаще инсульты происходят?
Е. Широков
―
Это заблуждение. Инсульт чаще бывает у женщин.
И. Воробьева
―
Да вы что!
Е. Широков
―
Существует несколько важных факторов, которые, особенно в последние годы, сыграли роль для увеличения частоты инсультов у женщин. Это заместительная гормональная терапия, это применение различных противозачаточных средств…
И. Воробьева
―
Да вы что!
С. Сорокина
―
Все, что с гормонами искусственными связано.
Е. Широков
―
У женщин чаще, чем у мужчин, бывает гипертония. У женщин чаще сахарный диабет.
С. Сорокина
―
Избыточный вес.
Е. Широков
―
Избыточный вес тоже чаще. И вот мерцательная аритмия у женщин чаще достоверно. И поэтому…
С. Сорокина
―
Вот тебе пожалуйста, еще один миф.
Е. Широков
―
К тому же, вот протективная роль гормонов, она сохраняется, разумеется, где-то до 50, 55, 60 лет, а после этого защитной роли гормональной естественного фона нет. И поэтому, по современным представлениям, все-таки статистика говорит о том, что инсульты чаще настигают женщин.
С. Сорокина
―
Даш, хочу успеть еще спросить: а кто деньги-то дает вам на деятельность фонда?
Д. Лисиченко
―
У нас есть и корпоративные, и частные пожертвования. Примерное, ну, если по количеству пожертвований, примерно 50 на 50. И очень много мы собираем через соцсети всевозможные. Есть прекрасный проект Mainpeople, который мой хороший знакомый основал – это такой благотворительный Инстаграм, наверное. То есть, вместо лайка ты даешь доллар.
И. Воробьева
―
Класс.
С. Сорокина
―
Вы на конкретные истории собираете, на конкретных людей или вообще на нужды фонда?
Д. Лисиченко
―
Мы вообще собираем на все программы фонда, на все программы фонда нужны деньги. Самая дорогая затратная история – это, конечно, адреска. Потому что школы стоят относительно недорого, много людей охватывают, наши (неразб.) вот эти, о которых я говорила, с диагностикой, у нас тоже относительно… ну, там побольше, конечно, расходов, потому что мы городки строим…
С. Сорокина
―
Но не так дорого.
Д. Лисиченко
―
Да. А адреска – дорого.
С. Сорокина
―
Потому что, мы повторяем, триста тысяч на одну реабилитацию, в среднем.
Д. Лисиченко
―
Да. Но адреска людям как бы, в целом, все равно понятнее.
И. Воробьева
―
Ну, конечно, да.
Д. Лисиченко
―
Психология такова, что как бы важность некой системной программной работы, ее надо очень разъяснять, и это как раз корпоративные доноры лучше понимают и чувствуют, и мы приезжаем с нашими программами и делаем диагностику вот эту нашу фондовскую в компаниях, где тысяча, полторы тысячи человек работает…
И. Воробьева
―
То есть, руководство приняло решение: давай-ка мы всех посмотрим…
Д. Лисиченко
―
Да, сейчас такой очень большой тренд, и меня это очень радует, что в крупных компаниях все-таки начали думать…
С. Сорокина
―
Решили, что надо думать…
Д. Лисиченко
―
Для работодателя это полезнее сейчас…
И. Воробьева
―
Есть два вопроса от наших слушателей. Извините, просто очень мало времени. Первый вопрос про аспирин – это Евгения Алексеевича спрашивают. Просто если плохо себя почувствовал, имеет ли смысл вообще профилактически пить аспирин?
С. Сорокина
―
Ну, аспирин в принципе профилактически пьют.
Е. Широков
―
Прием аспирина просто так по возрасту всем, кому 45 или 50, нецелесообразен.
С. Сорокина
―
Нецелесообразен?
Е. Широков
―
Потому что, по статистике, на большое количество людей будет побочных эффектов и осложнений больше, чем достижений и целей.
С. Сорокина
―
А кому надо пить аспирин?
Е. Широков
―
Только пациентам с высоким риском, средний или высокий риск. Это определяется в зависимости от этих синдромов.
И. Воробьева
―
Это врач должен сказать, да?
С. Сорокина
―
То есть, врач должен посоветовать.
Е. Широков
―
Да, самостоятельно не надо принимать.
С. Сорокина
―
Все-таки дойдите до врача.
И. Воробьева
―
Тут у нас просто люди начали писать: ой, я теперь буду пить аспирин каждый день…
С. Сорокина
―
Нет-нет-нет, дойдите до врача, спросите.
Е. Широков
―
Будет большей осложнений.
И. Воробьева
―
Второй вопрос к Даше, спрашивает наша слушательница: ведете ли вы телефонные консультации, проводите ли?
Д. Лисиченко
―
Да.
И. Воробьева
―
То есть, можно позвонить. Куда звонить?
С. Сорокина
―
Ну, во-первых, зайдите на сайт. Сайт «ОРБИ» так и есть. «Фонд ОРБИ» наберете и зайдете на сайт. Там все очень понятно, сайт вполне логичный и понятный, со всеми программами, кнопочками и так далее. И, опять же, наш всегдашний призыв.Вы понимаете эту проблему, все, и частники, и корпоративщики, знаете, что это теперь такое – и, пожалуйста, обратите внимание, это единственный фонд, который занимается помощью семьям инсультников. Если есть возможность, помогайте.
Д. Лисиченко
―
Спасибо большое.
И. Воробьева
―
Да, как раз я хотела спросить наших гостей: чем помочь вам в вашей деятельности?
С. Сорокина
―
Кроме денег.
И. Воробьева
―
Кроме денег.
Е. Широков
―
Вы помогаете информацией.
С. Сорокина
―
И волонтеры, волонтеры. Там, кстати, кнопочка у вас тоже есть, по-моему, на сайте.
Д. Лисиченко
―
Да.
С. Сорокина
―
Вот если у вас есть такая возможность не только к детям приходить, но прийти еще в семью, где есть инсультники, то, конечно же, это было бы замечательно, если бы вы помогли. И хотела, знаешь, фразу еще успею, вот здесь вот дашина фраза есть на сайте, звучит так: «Инсульт может коснуться каждого. Но отчаиваться не стоит. Мы работаем для того, чтобы Вы не теряли надежду. Вы не одни. Поможем друг другу. Справимся вместе». Вот такие замечательные слова. Действительно вместе можем все.
И. Воробьева
―
Да. Ну, и как раз вот по поводу информации, то, что вы сказали, Евгений Алексеевич. На самом деле вот эти вот истории о том, как распознать инсульт – это мы поняли, надо доносить до каждого. Что еще нужно донести до каждого, ну, кроме того, что надо обследоваться? Может, есть какие-то еще вещи, которые мы просто не успели, так сказать, захватить? Вот про молодых, про детей надо как-то…
Е. Широков
―
Разумеется, надо формировать среди населения навыки и стремление к здоровому образу жизни. Как ни банально это звучит, но ведь это главное. Потому что если будет меньше больных с избыточным весом, если будет меньше больных сахарным диабетом, будет меньше гипертонии – будет меньше инсультов.
И. Воробьева
―
Хорошо, а если государство, давайте себе представим, государство приняло решение, что нужно вот тот скрининг проводить всем в возрасте… тебе исполнилось 40 – и ты пошел на скрининг.
Е. Широков
―
Это невозможно, это не вытянет экономически ни одна страна мира. Нигде этого нет: нет в Германии, нет в США. Как скрининг это не делается. Надо обращаться к врачу, надо оценивать степень риска. Это сделать без врача нельзя. И тогда приступать к различным методам обследования.
И. Воробьева
―
Я просто, как всегда, пытаюсь глобально подойти к вопросу. Как бороться, вообще побороться с таким количеством инсультов?
С. Сорокина
―
Нет, с таким количеством не побороться. Меня вот угнетает мысль, что действительно все больше и больше становится таких людей, и все моложе становится инсульт. Вот это меня, конечно, очень расстраивает. И самое ужасное, что здесь, что называется, никакой таблетки не придумают, которую можно было бы принять, как аспирин, и избежать инсульта. Невозможно.
Е. Широков
―
Все-таки каждому отдельному человеку можно посоветовать одну простую вещь. Я не успел сказать, что такое диссипация рисков. Диссипация – это рассеивание. Давайте каждый посмотрим, давайте не собирать в одно и то же время все риски. Если вы не спали ночь, то вам не стоит ехать на дачу и копать грядки. Если в это время плохая погода, вам не стоит пить водку. Не надо собирать все в одно. Если вы видите, что это складывается, разделите это по времени. Это самый простой способ.
С. Сорокина
―
Сегодня дача, завтра водка.
И. Воробьева
―
Сейчас кто-нибудь вот выцепит слова Евгения Алексеевича из эфира и будет мне все время предъявлять: не спала ночь на поисках – не ходи на работу.И, заканчивая программу, хочу прочитать сообщение от семьи Секачевых из Рязанской области, которая просит «Эхо Москвы» публично выразить признательность Даше и ее замечательной команде за помощь: «Они очень помогли нашей семье, когда пришла беда. Низкий поклон вам и удачи!». Это вот из Рязанской области.
С. Сорокина
―
Замечательно! Мы еще отдельно не говорили о том, что в городах России, не в Москве, все еще проблемнее с инсультами и с помощью во время инсультов. Поэтому отдельная история. Давайте прислушивайтесь к учебным программам фонда «ОРБИ» и развивайте вот эту сеть оповещения.
И. Воробьева
―
Я напомню, что у нас в эфире была президент Межрегионального фонда помощи родственникам больных инсультом «ОРБИ» Дарья Лисиченко, врач-ангионевролог, руководитель службы «СТОП-Инсульт»Евгений Широков. Спасибо огромное.
С. Сорокина
―
Спасибо!
И. Воробьева
―
Это была программа «Чувствительно», Ирина Воробьева, Светлана Сорокина.