Зеленый шум против шума пожаров - Григорий Куксин, Софья Косачёва - Чувствительно - 2015-08-22
22.08.2015
Зеленый шум против шума пожаров - Григорий Куксин, Софья Косачёва - Чувствительно - 2015-08-22
Скачать
С. Сорокина
―
Здоровайся.
И. Воробьева
―
Уже пора, все? 17 часов и 7 минут в столице, всем здравствуйте, добрый день, это радиостанция «Эхо Москвы», программа «Чувствительно», и здесь, в этой студии, как всегда, Ирина Воробьева и Светлана Сорокина.
С. Сорокина
―
Привет.
И. Воробьева
―
Да, с днем рождения радиостанцию «Эхо Москвы» поздравляют все, и мы, конечно же, тоже поздравляем «Эхо Москвы» с 25-летием.
С. Сорокина
―
И себя самих.
И. Воробьева
―
И наших слушателей, и себя самих, и всех-всех, и гостей наших. А гости у нас сегодня замечательные. Это руководитель противопожарной программы «Гринпис» Григорий Куксин – добрый день.
Г. Куксин
―
Добрый день.
И. Воробьева
―
И волонтер «Общества добровольных лесных пожарных» Софья Косачева – добрый день.
С. Косачева
―
Добрый день.
С. Сорокина
―
Здравствуйте, Софья. Ну что же, вот обычно Григория у нас в последнее время вызванивали по телефону, для того чтобы вытребовать от него свежие сведения о том, где что горит, как МЧС не откликается на сообщения Гринпис и прочее. И сегодня я рада, что вы у нас в студии, мы видим вас, что называется, живьем. И вы можете нам рассказать не только и не столько о пожарах, где что приключилось – хотя, по настоянию Ирины, видимо, мы об этом тоже поговорим…
И. Воробьева
―
Обязательно.
С. Сорокина
―
Но все-таки хотела бы начать я с самой организации. Потому что у нас программа, которая рассказывает о благотворительных или волонтерских проектах и о людях, которые каким-то образом этим занимаются. Вот давайте с этого и начнем. А первым делом скажите нам, как вы-то прибились к Гринпис. Кстати говоря, Софья, вы тоже прибились к Гринпис.
И. Воробьева
―
К тушению пожаров, да, и ко всему этому.
С. Сорокина
―
Ну, это второй вопрос программы. А вот как сам Гринпис появился в жизни?
Г. Куксин
―
Довольно естественным образом. Со студенческих лет, когда-то учился на педагогическом…
С. Сорокина
―
Преподаватель.
Г. Куксин
―
Нет, сначала учился на биолога, на биологии и экологии, потом это образование не закончил, ушел в профессиональную природоохранную работу и потом уже получал образование в области, ну, скорее коррекционной педагогики, адаптивной физической культуры. Но, начав обучение еще на первом курсе педагогического, попал в студенческую дружину, дружину охраны природы. Ну, это такая вообще кузница кадров для всех природоохранных организаций, наверное, ведущих в России. И начал заниматься…
С. Сорокина
―
А это какой институт был?
Г. Куксин
―
Это был Ленинский педагогический в Москве.
С. Сорокина
―
И там была, именно в этом институте была…
Г. Куксин
―
Познакомились с биофаковской, с дружиной биофака МГУ, хотя своя дружина потом и в педе сформировалась. Ну, это вот студенческие дружины охраны природы – это на самом деле такие вот организации, которые вдохновляли, мотивировали, вовлекали людей, многие из которых потом уходили в профессиональную природоохранную работу. Ну, эта судьба постигла и меня…
С. Сорокина
―
То есть, сбились с пути профессионального…
Г. Куксин
―
Да, попал в компанию, которая занималась, собственно, охраной подмосковных заказников, в том числе Журавлиной родины. Там столкнулись с тем, что все горит. Ну, как раз развал сельского хозяйства, конец 90-х, массовые пожары из-за того, что просто брошенные поля, полный развал в сельском хозяйстве, кризис в лесном хозяйстве. Ну, и, в общем, тушить было некому. Начали не только ловить браконьеров и создавать заказники, но и тушить пожары. Ну, и, так получилось, что в эту деятельность вот по уши вовлекся, научился. Читали книжки, сами учились. Ну, фактически таким самообразованием занимались. И после того, как показали достаточно высокую эффективность на одной конкретной территории, конкретные заказники, где горела трава весной, горели гнезда краснокнижных видов, мы пытались с этим как-то бороться, поняли, что бороться с этим только тушением бессмысленно, поэтому тут же началу… с 2000 года запустили большую комплексную программу, фактически только студентами организованную, по созданию картографического материала, по работе с органами власти, по воздействию на остатки совхозов…
С. Сорокина
―
И все это волонтерская работа была, да?Г. Куксин
―
Да. Ну, тогда смогли убедить район в том, что это полезно и нужно, начали выдавать какую-то технику, какое-то оборудование. Ну, и, собственно, профессионально я пошел там же в районе работать инспектором по охране природы, потом начальником охраны целой сети охраняемых территорий в Журавлиной родине. Ну, а когда в 2000 году у нас реформировали все органы власти и ликвидировали самостоятельные ведомства по охране природы, уже имел достаточный опыт тушения и организации тушения торфяников и лесов, и меня уговорили пойти служить в пожарную охрану там же в районе, остался служить…
С. Сорокина
―
То есть, это все еще госслужба была.
Г. Куксин
―
Да, тогда это была еще госслужба, но параллельно все это было вместе со студенческой дружиной…
С. Сорокина
―
Видимо, так отдавался делу. А Гринпис-то как?
Г. Куксин
―
Тогда девиз был у дружинников очень правильный: у природы везде должны быть свои люди. Выпускники старались встраиваться в госструктуры и оттуда влиять на ситуацию. Поэтому несколько лет прослужил в пожарной охране, сначала МВД, потом МЧС. Ну, и все это время…
С. Сорокина
―
А, то есть, все-таки выходец из МЧС. Я что-то это забыла.
Г. Куксин
―
Ну, в каком-то смысле да.
С. Сорокина
―
Гриш, ну, а Гринпис?
Г. Куксин
―
А вот уже потом, когда стало ну совсем неэффективно то же самое делать изнутри госструктуры, ну, просто упирался в то, что невозможно изнутри поменять отношение к этой проблеме, отношение к информированию о пожарах, к замалчиванию. Мы пережили тогда очень тяжелые пожары 2002 года, если помните, тоже Москва вся была в дыму…
С. Сорокина
―
Да, я помню, кстати, отлично помню.
Г. Куксин
―
Только когда Останкино перестает быть видно в дыму, московские власти замечают, что массово торфяники разгорелись. Ну, и, как обычно, все эти колонны техники, горящие деревни, сгорающие дачные поселки. Ну, и вот из-за того, что возникло понимание, что это надо делать снаружи, а не изнутри госструктуры, ушел на несколько лет поработал по специальности, попреподавал в школе для глухих, параллельно при этом все равно занимаясь пожарной работой…
С. Сорокина
―
Уже совершенно волонтерски, да?
Г. Куксин
―
Да, да. И потом появилась возможно работать с Гринпис. С Гринпис был давно знаком, потому что, опять же, многие дружинники…
С. Сорокина
―
Вы пересекались. А с какого года в Гринпис?
Г. Куксин
―
10 лет, получается, в этом году, с 2005 года я там работаю. Сначала руководил всем волонтерством, волонтерской программой Гринпис, но постепенно после 10-го года возникло понимание, что требуется отдельное направление работы, подходящее под мои навыки…
С. Сорокина
―
Противопожарное.
Г. Куксин
―
… и после 10-го года у нас появилась отдельная противопожарная программа.
С. Сорокина
―
Одну секундочку, я хочу вот все-таки Софью…
И. Воробьева
―
Да, я как раз тоже к Софье хотела обратиться. Вот девушки когда начинают заниматься тушением пожаров, меня это всегда просто поражает и каждый раз изумляет. Ну, правда. Потому что я ездила с Гришей на тушение пожаров, я знаю, что это непростая работа, это очень сложно и это очень опасно. Как такая красивая девушка попала в такую страшную историю?
С. Сорокина
―
И как давно это случилось?
С. Косачева
―
Ну, у меня шестой год, как я занимаюсь проблемой пожаров на природных территориях. Я всю свою дорогу пытаюсь ломать стереотипы, потому что для того, чтобы заниматься этой проблемой, важно иметь, помимо желания, естественно, физическую подготовку, иметь определенный склад характера, определенные навыки. И это никак не относится к половой принадлежности. То есть, важно, чтобы человек подходил к этой работе по внутреннему, по внешнему состоянию. Но к тому, мальчик это или девочка – в этом нет никакой разницы.
С. Сорокина
―
Ну, а почему тогда вас все-таки на этот пороховой дымок-то потянуло?
С. Косачева
―
Честно говоря, образование у меня тоже совершенно никак не сочетается с моим родом деятельности, и я никогда даже не могла представить, что я буду заниматься тушением пожаров…
С. Сорокина
―
А кто вы по образованию?
С. Косачева
―
Я по образованию педагог академического вокала.
И. Воробьева
―
Я смотрю, у нас педагогический состав тут собрался вообще, академического образования.
С. Сорокина
―
Академический вокал, ничего себе! Академический вокал! Так, и что?
С. Косачева
―
Я 19 лет прозанималась музыкой и на последних курсах университета…
С. Сорокина
―
Консерватории что ли?
С. Косачева
―
Нет, я заканчивала университет культуры и искусства в Санкт-Петербурге, я оттуда родом…
С. Сорокина
―
Да-да-да, мы выяснили, мы соседи: из Павловска Софья, а я из Царского села, да.
С. Косачева
―
И на последних курсах, волею судьбы, попала летом 10-го года в лагерь добровольных лесных пожарных, который курирует шхеры на Ладожском озере. Попала практически случайно. То есть, у меня была подруга, которая успела месяцем раньше там побывать. У меня изменились планы на лето, и я всегда была достаточно авантюрной особой и любила путешествовать, она предложила поехать вот помочь хорошим людям, доброе дело, спасение природы…
С. Сорокина
―
На Ладогу.
С. Косачева
―
На Ладогу. Когда я ехала, она по дороге мне рассказывала, что это пожарный лагерь, чем там будем заниматься. В этот момент я задалась вопросом: я и пожары? Да вы что! Но она успокоила, что всему научат. И, в любом случае, насильно никого на кромку не отправят, и если не захочешь, можно будет просто помочь на хозяйстве в лагере. А с полевой жизнью я тогда была знакома уже достаточно близко. И, попав на свой первый пожар, там очаровавшись вообще родом деятельности…
И. Воробьева
―
Как это было, объясните. Вот пожар, вот вы. Где здесь очарование, объясните.
С. Сорокина
―
Ну, Ладога, для начала – очарование. Была на Ладоге?
И. Воробьева
―
Нет еще.
С. Сорокина
―
А, вот побывай.
С. Косачева
―
Это потрясающая красота природы. Раньше вообще не было мысли о том, что вот все красивое, что мы видим, можно потерять, потому что, ну, по какому-то странному стечению обстоятельств я никогда не ездила отдыхать туда, где все сгорело. То есть, обычно все-таки это какие-то красивые места, где все хорошо. А увидев, насколько изменяется природа после пожаров, равнодушным остаться было невозможно.
С. Сорокина
―
Это правда, когда видишь все это прогоревшее, это ужасно.
С. Косачева
―
Но на самом деле мое желание углубиться и начать заниматься этим очень плотно, было, потому что когда я попросилась в патруль там на ладожских шхерах и мы увидели дым, приехали, это был пожар, мне после первого пожара было безумно обидно, что мне очень тяжело, что я не могу работать в дыму. Все бегают, кидаются этими терминами, я не понимаю, что они делают. Мне говорят: стой здесь, делай так. Я делаю, не понимая, почему. И все такие умные, очень сосредоточенные. И я думаю: как так?! А я вообще не понимаю, что происходит!
И. Воробьева
―
Скажи честно, Гриша там был?
С. Косачева
―
Нет.
И. Воробьева
―
Описание просто очень похоже.
С. Косачева
―
Мы с ним познакомились позже.
С. Сорокина
―
Тогда вы самый первый пожар потушили?
С. Косачева
―
Да. Но я была в первой группе, которая отработала весь день, ночью приехала другая группа на смену. Мы, соответственно, отправились обратно в лагерь. Я вообще приезжала буквально на три дня, познакомиться – уехала через десять дней. Невозможно было остановиться. И на первом пожаре я раскачала себе сильно спину, я отравилась дымом. То есть, вот все прелести и опасности этой работы частично на себе испытала.
С. Сорокина
―
Но не уехала.
И. Воробьева
―
Наоборот.
С. Косачева
―
Но я же вижу, что люди работают, и не один год, и проблема такая, с которой… Дело не в том, что нет никого лучше нас, нет никого, кроме нас. И не хочется совершенно оставлять это на самотек, потому что хочется вернуться и увидеть там зеленые острова, а не то, что после них остается, если они пройдены пожаром.
С. Сорокина
―
А я вот хотела спросить: Гриш, а это, наверное, обычная история? Либо люди остаются после первого пожара, либо первый же пожар как-то, наверное, отворачивает.
Г. Куксин
―
Как правило, да.
С. Сорокина
―
Да?
Г. Куксин
―
Мы стараемся людей отбирать заранее и учить их зимой потихонечку на фото, на видеоматериалах, на занятиях готовить к этому. Но все равно первый пожар, он показывает, насколько человек к этому склонен или нет. Ладога в этом смысле, ну, с одной стороны, у нас многие шутят, что это санаторий для добровольных лесных пожарных, место, где на самом деле очень здорово в том числе новичков вовлекать в эту деятельность, очень хорошо виден результат. То есть, это великолепная, очень красивая природа и хорошо поставленная работа. Там, собственно, патрулирование, это Соня так говорит, в патруль пошли – это десять часов на моторной лодке трястись по волнам, может быть, под парусом, может быть, в шторм…
С. Сорокина
―
Но там еще и ведь не такие густые и громадные леса.
Г. Куксин
―
Это небольшие острова, это несколько сотен островов, которые много лет пытаются сделать национальным парком, много лет это не удается, из-за того что там саботирует правительство Карелии создание нацпарка.
С. Сорокина
―
Жалко, очень красиво.
Г. Куксин
―
И все это время практически никто не охраняет. Лесоохрана, у нее не хватает сил, чтобы летать на острова, там списаны парашюты, не хватает топлива, кроме как по воздуху и по воде, туда не попасть. А леса хозяйственно не ценные, то есть, это не аренда, в общем-то, эти острова никому, кроме добровольцев, не нужны, они представляют природоохранную ценность, это места обитания нерп, и Ладожское – это места гнездования птиц. И эти острова сгорают. И на самом деле добровольческая работа за последние… с 2008 года, вот уже достаточно много лет, ведется только силами добровольцев. Эти пожары тушатся на самых ранних стадиях, и ты видишь результат. То есть, в отличие от огромных пожаров здесь, когда в 10-м году люди приезжали, это была абсолютно безнадежная история, примерно как сейчас в Иркутской области, в Бурятии, когда это сотни тысяч гектар горят и силами добровольцев, да, можно поучаствовать, можно обозначить свою позицию, можно чуть-чуть помочь на конкретном участке лесникам, но, в целом, это выглядит безнадежным. На Ладоге ты сразу видишь результат: вот есть сгоревший остров, есть не сгоревший остров.
С. Сорокина
―
Да, то есть, Софье повезло, она попала в нужное место, и все правильно.
И. Воробьева
―
Но быть добровольцев и приехать в лагерь, помочь кому-то – это у нас многие могут и многие этим занимаются, но когда это превращается… вот в какой момент это превращается в образ жизни и в основную деятельность? Как это произошло?
С. Сорокина
―
А вы, кстати говоря, петь-то продолжаете или нет, Софья?
С. Косачева
―
Немножко – да. У меня есть полуживой свой собственный музыкальный проект, и я в Москве пою в Театре старинной музыке – это любительский театр при МГУ. Немножко чтобы не забывать профессию, потому что все-таки музыка занимает большое место в моем сердце.
С. Сорокина
―
Это отлично.
Г. Куксин
―
Мы в прошлом году считали, по-моему, у нас получилось, что как раз Софья в совместных с нами только выездах провела, по-моему, 90 дней за сезон – на музыку, в общем, времени было не очень много.
С. Сорокина
―
А хотя вы ведь всего лишь волонтер «Общества добровольных лесных пожарных». Или это уже профессиональная деятельность? Вот как здесь делится?
С. Косачева
―
А в какой момент, да, эта грань переходится?..
И. Воробьева
―
Я расскажу, когда. Одно дело, когда вот есть одна работа, как это у меня происходит, я работаю на радиостанцию «Эхо Москвы», а все то, что я делаю за пределами «Эха», помогаю, ищу людей…
С. Сорокина
―
Это абсолютно бесплатная деятельность…
И. Воробьева
―
… это волонтерская деятельность, это мое дело жизни и так далее. А когда ты начинаешь работать и каким-то образом обеспечивать себя…
С. Сорокина
―
Вот вопрос: вы занимаетесь этим профессионально?
Г. Куксин
―
Я этим занимаюсь профессионально, у меня это основная работа.
С. Косачева
―
А я просто доброволец.
С. Сорокина
―
Вот поэтому и вопрос. Немножко пою. Это же надо же еще жить на что-то, правда?
С. Косачева
―
Надо.
С. Сорокина
―
Надо. Но, тем не менее, просто доброволец.
С. Косачева
―
Я человек увлекающийся, и тем более когда три года назад я переехала в Москву, я ни в коем случае не забросила работу в лагере на Ладоге и каждое лето туда приезжаю, но хотелось какой-то еще дополнительной деятельности. Так я стала и пожарным добровольцем Гринпис, потому что здесь есть практически с февраля по ноябрь, чем можно заняться. И встречалась, опять же, с новыми пластами работы, в которых я ничего не понимала, и мне очень хотелось разобраться. И просто глубже и глубже погружаясь в это, в какой-то момент я поняла, что это составляет 90% моей жизни, я не могу без этого просто потому, что невозможно уже пропускать что-то мимо ушей, уже очень хорошо разбираюсь в том, откуда растут ноги у тех или иных ситуаций. И, общаясь с другими добровольческими группами или наблюдая даже становление новых групп, я настолько хорошо помню вот эти еще свои эмоции, являясь добровольцем, не зарабатывая на этом…
С. Сорокина
―
То есть, вы как преподавателем тоже становитесь, да? Другим передаете этот опыт, это знание?
С. Косачева
―
Уже – да.
Г. Куксин
―
В этом году Софья в качестве тренера, уже в качестве инструктора была с нами и в поездках в астраханских, и в этом году была поездка в Читу, Забайкальский край, когда, если помните, весной были очень сильные пожары…
С. Сорокина
―
Да, были. Но там горит-то почти все время.
Г. Куксин
―
Почти все время, не каждый раз там погибает столько людей, не каждый год сгорают тысячи домов, как в этом году. Минимум пять тысяч домов жилых сгорело, и много людей погибло.
С. Сорокина
―
Однако, что-то не говорили так…
И. Воробьева
―
Говорили, но не так сильно, как если бы Останкинскую башню…
Г. Куксин
―
… одновременно вот Хакасия и Забайкалье, я в это время тушил в Приморье…
С. Сорокина
―
Я просто как раз помню гришин рассказ, а вот так, чтобы это вот где-то очень много про это говорили, про эту трагедию…
Г. Куксин
―
Ну, и вот, собственно, наиболее подготовленные из наших добровольцев, то есть, вот Соня у нас в качестве инструктора по картографии, по навигации, по радиосвязи выезжает, помогает готовить новые группы, помогает тем добровольцам, которые только-только вот столкнулись с этой проблемой, еще не знают, как им сорганизоваться.
С. Сорокина
―
Слушайте, а скажите, пожалуйста, вот просто шаг в бок: помимо противопожарной службы, в Гринпис России… Вообще Гринпис – это всемирная организация, это известно. А Гринпис России какими вот такими подразделениями здесь располагает, помимо вашего?
Г. Куксин
―
Ну, основные направления – это, собственно, защита лесов, то есть, лесная программа, лесной отдел, в котором есть и противопожарная деятельность, и работа по восстановлению лесов…
С. Сорокина
―
вы, по-моему, тоже этим занимаетесь.
Г. Куксин
―
Ну, в меру сил стараемся помогать, естественно, участвуем и в лесовосстановлении, когда нет пожаров, естественно, мы помогаем в других лесных направлениях, ну, то, что мы умеем делать. Есть работа по борьбе с вырубками незаконными или с попытками осваивать мало нарушенные леса. Но это тоже все пересекающиеся вещи. Естественно, блок работы по законодательству, по лоббированию каких-то разумных изменений в том безумии, которое творится у нас в лесном законодательстве. Есть отдельное направление по токсике – это борьба с нефтяными загрязнениями, борьба с… ну, скажем так, работа в сторону налаживания разумного обращения с отходами. Есть энергетическая программа, продвижение альтернативной энергетики…
С. Сорокина
―
А водоемы, животные?
Г. Куксин
―
Ну, водоемы – скорее в сторону токсики, то есть, большой проект был по чистой Неве, то есть, когда отслеживали все незаконные стоки, в Питере, например, работа была очень активная, очень яркая…
С. Сорокина
―
А сейчас как горело в Москве-реке, да? Как раз из-за нефтяного…
Г. Куксин
―
Собственно, да. Лес, энергетика и токсика.
С. Сорокина
―
А животные? Или это уже дикая природа?
Г. Куксин
―
Именно защитой животных Гринпис не занимается, то есть, скорее мы занимаемся все-таки защитой мест обитания, какими-то системными вещами для сохранения территорий, где эти животные живут. То есть, мы не зоозащитная организация.
И. Воробьева
―
Ну, по поводу законодательств, кстати говоря. Это же такая работа, которая предполагает большое терпение и вообще большую какую-то подготовку. То есть, знать, где что написано, знать, что надо изменить и так далее. Вот с этим как? Кто этим вообще занимается, кто эти люди, и как это происходит?
С. Сорокина
―
И лоббируете как?
Г. Куксин
―
Это эксперты, которые у нас есть. Ну, в том, что касается, например, пожарных вопросов, эту функцию беру на себя я. В том, что касается всего лесного законодательства – это Алексей Ярошенко, он тоже достаточно известный человек в этой сфере.
С. Сорокина
―
Ну, и сам Сергей Цыпленков, который, кстати говоря, вот я с ним познакомилась, когда была в Совете по правам человека. Поэтому он тоже везде и выступает, и работает, и тоже лоббирует.
Г. Куксин
―
Ну, «лоббирование» - такое слово, к которому по-разному можно относиться. Попытки внести что-то разумное, продвигать какие-то разумные инициативы.
С. Сорокина
―
Скажите, пожалуйста, а вы еще клеймо иностранных агентов не получили?
Г. Куксин
―
Это удивительная история – пока нет.
И. Воробьева
―
И тут наши гости начали улыбаться и смеяться.
С. Сорокина
―
А что ж смеяться-то? Это же не смешно.
И. Воробьева
―
А что еще делать?
С. Сорокина
―
Только что от бессилия.
Г. Куксин
―
Просто в природоохранной среде это такой вопрос больной в последнее время, практически все наши коллеги из региональных организаций получили этот статус, и уже многие шутят, что это такой знак качества, если ты делаешь что-то заметное…
С. Сорокина
―
Межу прочим, они превращают это в этот знак качества.
Г. Куксин
―
К нам просто оказался неприменим этот термин, потому что нас несколько лет назад Минюст заставил перерегистрироваться как отделение международной иностранной организации и не может на нас распространить действие этого закона.
С. Сорокина
―
А, вот оно как! Слава богу.
Г. Куксин
―
Скорее стечение обстоятельств любопытных.
И. Воробьева
―
Вот Ксюша из Казани передает товарищам горячий привет от казанской дружины охраны природы. Я как раз хотела спросить про ваших региональных коллег: как это происходит, как вы находите людей в регионах? Вот там, где горит, как найти людей, которые поедут, именно добровольцы? Как их обучать? Вы же тоже этим занимаетесь.
С. Сорокина
―
Соцсети небось, да?
Г. Куксин
―
Занимаемся. Есть несколько групп в стране, которые этим занимаются параллельно с нами. Ну, и так получилось, что, в общем-то, практически все они проходили через нашу систему подготовки, и то, что мы представляем разные организации, на самом деле понятно, что среда довольно единая, довольно общая. И мы стараемся, чтобы был единый стандарт подготовки, единая система подготовки, потому что деятельность, все-таки связанная с высокими рисками, и очень хочется, чтобы люди были не просто живые и здоровые, хотя, ну, как минимум так, но еще и достаточно эффективно применяли себя. Потому что, ну, просто поехать помочь где-то на тушении пожаров или потушить что-то по дороге – это не всегда осмысленно, не всегда адекватная трата своих сил. Поэтому мы стараемся готовить людей и поддерживать все те инициативы, которые в регионах возникают, которые нам известны. И есть региональные организации. На Алтае Геблеровское экологическое общество, которое занимается пожарной тематикой. Есть организации в Карелии…
И. Воробьева
―
А там люди тоже волонтеры, или они профессионально этим занимаются?
Г. Куксин
―
В основном тоже волонтеры. То есть, ну, как правило, это один-два человека на зарплате и сколько-то добровольцев. Есть, например, вот Общество добровольных лесных пожарных, о котором Софья рассказывала и которое представляет – это полностью волонтерская группа, то есть, нет ни одного человека на зарплате, ни копейки внешних денег, то есть, все оборудование, моторные лодки…
С. Сорокина
―
Все свое что ли?
Г. Куксин
―
Все полностью свое. Ну, просто люди скидываются и делают там, где государство беспомощно. Есть организации, которые этим занимаются профессионально, как в Приморье, где они условных добровольцев поддерживают даже деньгами, то есть, фактически это вольнонаемные люди, которые тоже включаются в эту работу.
С. Сорокина
―
А на какие деньги?
Г. Куксин
―
Там в основном на деньги фондов, которые это поддерживают. Это места обитания леопардов, тигров, фонд «Феникс»…
С. Сорокина
―
Понятно.
Г. Куксин
―
Кстати, коллеги из Всемирного фонда дикой природы. То есть, на самом деле по-разному бывает. И регулярно возникают стихийные добровольцы, как здесь было в десятом году, если вы помните…
С. Сорокина
―
В десятом это много было, да.
Г. Куксин
―
Когда уже СМИ говорят о проблеме, когда уже поздно на самом деле на это влиять силами добровольцев, как правило, но возникает какой-то отклик среди людей, которые не могут сидеть равнодушными, не могут смотреть, как все сгорает. Ну, как это сейчас происходит на Байкале: возникают какие-то группы, которые пытаются самоорганизоваться, пытаются где-то изобретать велосипед. Ну, пока не разобрались полностью в деталях этой проблемы, но при этом они готовы выезжать, готовы тратить свое время и силы. На этой стадии я очень стараюсь найти возможность поехать помочь, подсказать, обучить…
С. Сорокина
―
Потому что нужно обучить и нужно организовать. Одного энтузиазма бывает мало, даже и опасно, честно говоря, конечно.
Г. Куксин
―
Это опасно, как в этом году достаточно много людей, которые в качестве добровольцев принимали участие в тушении пожаров в Забайкальском крае, но, к сожалению, не обошлось и без пострадавших, не обошлось без погибших.
С. Сорокина
―
А сколько погибших там в этом году?
Г. Куксин
―
В целом, по-моему, около 15 человек в целом погибло по стране, из них большая часть – это Хакасия и Забайкалье. Но это и местные жители, и те, кто участвовали в тушении, в том числе главы поселений, которые бежали, пытаясь тушить свои села. Здесь еще очень любопытная составляющая. Если помните, после 10-го года очень много обсуждалось развитие пожарного добровольчества, и был принят…
С. Сорокина
―
Мы сейчас про это поговорим.
И. Воробьева
―
Об этом поговорим.
Г. Куксин
―
И вот эта имитация добровольчества, она мешает очень здорово.
И. Воробьева
―
У нас сейчас пауза на новости. Мы про вот это добровольчество, добровольческое пожарное все поговорим после 10-го года и конкретно про 10-й год и про все эти законодательства. Я напомню, что в программе «Чувствительно» у нас сегодня руководитель противопожарной программы Гринпис Григорий Куксин и волонтер «Общества добровольных лесных пожарных» Софья Косачева. Буквально через несколько минут программа продолжится.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
17 часов 35 минут в столице, продолжается программа «Чувствительно». В студии Ирина Воробьева, Светлана Сорокина. И наши гости – это руководитель противопожарной программы Гринпис Григорий Куксин и волонтер «Общества добровольных лесных пожарных» Софья Косачева.Мы, собственно, перед перерывом начали говорить о вот этих добровольных пожарных, которых создало государство. Я очень хорошо помню эту историю, когда после Крымска начали обсуждать активно закон о волонтерах, а после 10-го года начали активно обсуждать добровольных пожарных, и государство таким образом вмешивалось очень сильно в жизнь вообще всех добровольцев в стране. Чем закончилось? Я просто помню прекрасно, когда после Крымска начали обсуждать закон о волонтерах, мы все были в Общественной палате, и пришел Гриша со своими друзьями, все такие после пожаров. И Гриша тогда сказал фразу, которую я запомнила надолго. Он сказал: не верьте им.
С. Сорокина
―
Им – это кому?
И. Воробьева
―
Ну, вот тем, кто собирается закон о волонтерах делать. Не верьте, потому что когда про добровольных пожарных закон обсуждался, все получилось, в итоге, не так. Как получилось, и зачем они это сделали, создали?
Г. Куксин
―
Получилось довольно криво, и сейчас это уже даже вслух начинают признавать, в том числе представители и МЧС, и органов власти, которые тогда были единогласно за этот закон. Обсуждался он давно, и вообще идея-то понятная, что в такой большой стране с такой сельской местностью… то есть, у нас примерно четверть населения проживает вне больших городов.
С. Сорокина
―
С такой труднодоступностью многих мест.
Г. Куксин
―
Примерно половина погибших на пожарах, а у нас погибает, от 10 до 12 тысяч человек в год погибает на пожарах, на любых пожарах, не только природных...
С. Сорокина: 10
―
12 тысяч! Много.
Г. Куксин
―
Это довольно много, и половина этих смертей приходится как раз на ту четверть населения, которая живет далеко от крупных городов. То есть, на самом деле понятно, что эти люди гораздо более уязвимы, им практически не на кого надеяться. Потому что, да, есть нормативы прибытия: для сельской местности – 20 минут, для городов – 10 минут. Но понятно, что есть огромное количество населенных пунктов, куда пожарная охрана физически не может доехать из-за плохих дорог, из-за распутицы на реках, из-за льда, из-за снега и так далее и так далее. И совершенно нерационально на деревню из пяти человек держать пожарную часть, в которой люди будут там сутки – трое, то есть, много человек на зарплате сидеть, и один раз в несколько лет…
С. Сорокина
―
Извините, Гриш, перебью. Вообще это же еще до 10-го года вся эта реформа-то развернулась, мы уже хлебали в 10-м году именно результаты этого дела.
Г. Куксин
―
Ну, в 10-м году было скорее следствие реформирования лесного хозяйства, когда у нас просто ликвидировали лесную охрану…
С. Сорокина
―
… лесную охрану, да.
Г. Куксин
―
… уже в 10-м году, собственно, и мы пытались к этому внимание привлекать с самой весны. У нас была первая противопожарная экспедиция от Каспийского до Балтийского моря, мы ехали через все регионы с тушением всего по дороге и говорили о том, что вот лето будет, ну, просто очень плохое, потому что нет лесников, нет лесной охраны, готовимся-готовимся. Ну, вот весну мы отработали, с весны мы знали обо всех пожарах практически, которые потом переросли в катастрофу, но тогда не удалось добиться внимания, не было людей, чтобы их тушить. Ну, и было стремление скорее спасать отчетность и замалчивать все пожары. Ну, вот после 10-го года окончательно стало понятно, что без добровольчества страна, в общем-то, с пожарами не справляется. На самом деле это не только следствие 10-го года, действительно в такой стране, если смотреть по аналогии со Штатами, с Европой…
С. Сорокина
―
Кстати говоря, во многих странах именно добровольные пожарные.
Г. Куксин
―
Мало того, много где там до 80% численности всех, кто тушит пожары – это добровольцы. И идея специального закона, который бы поддержал развитие добровольчества, помог людям в эту систему встраиваться, она витала давно, ее когда-то разрабатывал, задолго до 10-го года, начал разрабатывать в частности коллектив Всероссийского добровольного пожарного общества (ВДПО). Но в 10-м году срочно этот процесс решили ускорить, и вместо достаточно разумного текста закона, который был подготовлен, годы готовился в рамках ВДПО, внезапно появился новый проект закона, который фактически просто пытался урегулировать, взять под контроль государства все вот это стихийное буйство, которое в 10-м году появилось. То есть, явно было стремление скорее отконтролировать, загнать в какие-то рамки и сделать подконтрольным вот то стихийное самоорганизованное сильное волонтерское движение, которое в 10-м году возникло. Тогда обсуждался этот закон, обсуждался на разных площадках: обсуждался в разных СМИ, в Общественной палате. Это был законопроект один из немногих, по которому Общественная палата дала резко отрицательное заключение с просьбой снять с рассмотрения законопроект. Тогда были обсуждения в том числе с нынешним министром господином Пучков, который обещал…
С. Сорокина
―
Мы имеем в виду МЧС.
Г. Куксин
―
Ну, тогда он был статс-секретарем, заместителем министра и участвовал в этих обсуждениях и обещал, что все поправки со стороны добровольцев будут учтены. Тем не менее, закон появился именно в том виде, как его проталкивали, ну, фактически проталкивали из МЧС. Очень некрасиво поступили с человеком, который разрабатывал вот эту альтернативную разумную версию. Он был председателем центрального совета ВДПО, его выгнали не только из центрального совета, но и исключили из рядов ВДПО, лишили всех регалий и заслуг.
С. Сорокина
―
А кто это был?
Г. Куксин
―
Груздь Сергей Иванович, тогда вот первое лицо ВДПО и человек, который налаживал контакты Всероссийского общества…
С. Сорокина
―
И тогда еще МЧС возглавлял Шойгу, соответственно.
Г. Куксин
―
Тогда – да.
И. Воробьева
―
Но потом-то были сообщения о том, что вот куча добровольных пожарных, им выдали пожарный расчет, технику, всех всем обеспечили – и?
Г. Куксин
―
Получилось, что закон предусматривает абсолютно безумные сложности в организации добровольчества. То есть, для того чтобы какие-нибудь бабушки и дедушки в деревне могли себя защитить, им надо создать юридическое лицо, нанять трех человек на работу, пройти подготовку и обучение в МЧС и обязательно всех застраховать и пройти медицинское освидетельствование.
С. Сорокина
―
Ну, это нереально.
Г. Куксин
―
До сих пор порядок медицинского освидетельствования не разработан. То есть, вот все те 900 тысяч добровольцев, о которых нам рассказывает МЧС, ни один из них фактически не попадает, строго говоря, не соблюдает требования этого специального закона. Но и сам закон был безумно плох, потому что создавал лишние барьеры и сложности в создании добровольчества. Так самое плохое, что он потянул за собой показуху по демонстрации того, как закон работает. В итоге, практически все пожарные, спасатели, главы поселений оказались в рядах вот этих бумажных добровольцев.
С. Сорокина
―
А на практике?
Г. Куксин
―
На практике получается очень скверно, потому что на бумаге получилось, что вот эти маленькие сельские населенные пункты защищены теперь силами вот этих добровольных команд и дружин…
С. Сорокина
―
А они не защищены.
Г. Куксин
―
А в реальности их нет. Они есть только на бумаге, только в реестрах. И безумные истории с Забайкалья этого года, когда населенный пункт горит, и говорят, что а тушить должны добровольцы, они у вас есть – давайте тушите. И, в результате, погибает глава поселения, женщина, которая бросается тушить и к которой не едут на помощь пожарные, потому что у нее как будто бы прикрытый населенный пункт. То есть, это тянет за собой вот эту показуху, тянет за собой беспомощность и окончательную неприкрытость населенных пунктов.
С. Сорокина
―
Я говорю, Ира, вот Григорий Куксин – конечно же, мечта интервьюера. Просто интервьюер сидит, слушает и пытается успеть вставить слово хоть когда-нибудь, я уж про вопросы молчу. Мне в связи с этим жалко Софью, потому что она сидит, молчит…
И. Воробьева
―
И тоже слушает.
С. Сорокина
―
… ничего не говорит и тоже слушает, хотя уже, наверное, знает все это.Но, хорошо, вот заканчивая эту тему, просто хотела спросить: и что, никаких надежд на то, что немножко отконтролируют, как-то отредактируют этот закон, нету?
Г. Куксин
―
Сейчас начали говорить, в том числе и в ВДПО, и в МЧС, начали говорить о том, что закон нуждается в правках. И более-менее разумный набор поправок собираются внести, то есть, фактически вернуться к тому варианту, от которого отказались тогда. Но, к сожалению, идея настолько дискредитирована, настолько перестали верить в то, что это может быть по-настоящему, что это придется переламывать очень сильно. Причем, это не везде показуха. Есть какие-то группы, которые вписались в этот закон и по нему пытаются что-то делать. Но найти их среди этих сотен тысяч бумажных людей достаточно сложно. Там, где мы их находим, мы стараемся им помогать.
И. Воробьева
―
У меня вопрос про мотивацию, вопрос к вам обоим.
С. Сорокина
―
Сначала к Софье.
И. Воробьева
―
Да, конечно. Про мотивацию в том смысле, что вы, вот когда видите, что будет гореть, когда знаете, что будет гореть, вы кричите об этом, говорите об этом – все равно это горит, и вас не хватает на то, чтобы это потушить, погибают люди, погибают леса. Вот как руки не опускаются после этого?
С. Косачева
―
Пожалуй, это самое сложное в этой работе – это не потерять веру в свое дело, бесконечная борьба с фатализмом, она действительно присутствует, но здесь важно ценить те маленькие победы, которые все-таки получаются. Это может быть совсем локальная, может быть просто по дороге на какой-то безнадежный торфяник случайно спасенная деревенька, где тебя потом очень долго искренне благодарят, и родственники тех жителей этой деревеньки, которых спасли, потом пишут смски с благодарностью, что, спасибо, что спасли мою маму. Это, к сожалению, не частые случаи в смысле того, что...
С. Сорокина
―
... что поддерживает.
С. Косачева
―
Но за них приходится держаться руками и ногами и вгрызаться, потому что ради таких вещей это стоит делать. Ради одного спасенного острова на Ладоге стоит ездить туда и проводить месяца. Ради того, чтобы один населенный пункт, одну деревню избавить от торфяного дыма, а это значит, не умрут дети, старики проживут подольше, это тоже стоит делать. Понятно, что невозможно – я не одна, нас есть какое-то количество...
С. Сорокина
―
А вот, как много вас, людей, которые все-таки, как вы полагаете, всерьез, не бумажно, занимаются вот вашей работой? Есть какое-то количество организаций, не только же Гринпис, не только Общество добровольных лесных пожарных. Сколько вообще организаций, вы имеете представление?
Г. Куксин
―
Строго говоря, вот точно посчитать, сколько в реальности организаций, сложно.
С. Сорокина
―
Примерно.
Г. Куксин
―
Их тех, с кем мы контактируем, условно говоря, с десяток организаций и групп, там, в Астрахани, в Приморье, в Забайкалье, в Центральной России, я бы сказал, что речь идет о нескольких сотнях человек, которые прошли адекватную подготовку и обучение.
С. Сорокина
―
И они всерьез могут.
Г. Куксин
―
... на ситуацию влияют. Понятно, что у добровольчества сейчас в таком формате нет задачи подменить государство, хотя иногда приходится это делать просто потому, что жалко того, что сгорит, потому что без нас никто не потушит. Одна из важных функций – это общественный контроль, это помощь в раннем обнаружении пожаров, это помощь привлечением внимания.
С. Сорокина
―
И сигнализировать тому же МЧС, чтобы наконец доехали.
Г. Куксин
―
Конечно, потому что основная функция здесь на государстве и здесь просто важно помогать ему работать, помогать ему не закрывать глаза на проблему.
С. Сорокина
―
По крайней мере, информацию давать. Это понятно. Значит, всего несколько сотен людей, которые всерьез могут заниматься этой работой.
Г. Куксин
―
В масштабах страны, наверное, больше, особенно если считать стихийных добровольцев, которые по зову души, порывом...
И. Воробьева
―
Вот как раз, Софья, ты занимаешься, в том числе, в этом году была тренером для тех людей, которые хотят научиться.
С. Сорокина
―
Это отдельная история.
И. Воробьева
―
Да. Как понять, что это люди, которые приехали, они действительно будут тушить пожары, и то, что ты им расскажешь, то, что ты им дашь, оно не уйдет в космос, условно говоря. Вот кто эти люди, какие они, как вы с ними работаете?
С. Сорокина
―
Какого возраста?
И. Воробьева
―
Да.
С. Косачева
―
Наверное, еще один фактор, который позволяет бороться с фатализмом – это как раз люди, которые иногда дарят гораздо больше веру в то, что мы делаем, чем то, что я вижу просто из общения, из их желания что-то делать и изменить ситуацию. Конечно, сложно, встречаясь с новыми группами, которые ты первый раз видишь, сразу понять, что вот этот человек будет, а этот сейчас покатается, отвалится, потому что каждый приходит с какими-то своими хотелками, со своей целью.
С. Сорокина
―
И со своими обстоятельствами жизни.
С. Косачева
―
Да, безусловно. В конечном итоге очень много добровольцев именно ограниченно участвуют в этой деятельности, потому что есть работа, есть семья, и хобби идет как добровольчество, увлечение идет по остаточному принципу. Просто в моей жизни получилось наоборот, что я работаю, не увлечение выбираю под то, какое время я могу вне работы, а работу, которую я могу успевать совмещать с этим делом.
С. Сорокина
―
Софья, а это молодежь в основном?
С. Косачева
―
По-разному. Добровольных лесных пожарных на Ладогу приезжают люди от 18-ти лет и, по-моему, вот лично я встречалась – около 70-ти был самый взрослый.
Г. Куксин
―
Но в среднем – 35-40 лет.
С. Сорокина
―
Такой, самый деятельный возраст, самые такие люди. А вот вопрос, все-таки вы же занимаетесь и просветительской работой, правда? Вы же еще со школами пытаетесь контачить, и детям что-то объяснять. У вас есть вот эти выездные сессии по посадке лесов. Для того, чтобы было понятно, как трудно каждое деревце вырастить и потом посадить, и как легко в одну секунду оно сгорает. И вот вопрос: хоть чуть-чуть что-нибудь меняется в умонастроениях, в грамотности людей?
Г. Куксин
―
Меняется довольно заметно. Во-первых, действительно довольно мотивирующий момент – работа с детьми. Потому что, с одной стороны, понятно, что вроде бы все взрослые взялись единственным способом – они выросли из детей, и когда работаешь с детьми, вроде бы, большинство из них знает, что поджигать траву нельзя.
С. Сорокина
―
Вот меня это убивает. Я не понимаю, почему все время жгут траву, ну, что же это?
Г. Куксин
―
Тем не менее, когда эта работа ведется и когда те же дети начинают нам помогать вести агитацию, ходят по своим селам, расклеивают листовки, говорят с представителями совхозов, о том, как бы нам перестать жечь хотя бы здесь, где мы лес посадили. На самом деле это здорово помогает, и много таких маленьких мотивирующих историй, когда дети выросли, что-то поменяли вокруг себя, вокруг своего села.
С. Сорокина
―
Потому что они правильно понимали в детстве.
Г. Куксин
―
Да. Плюс, на самом деле системные результаты тоже видны. Вот если говорить о системной работе и системных достижениях, за последний год мы впервые видим, что данные о площадях пожаров в России хоть сколько-то адекватны. Это результат работы общественных организаций.
С. Сорокина
―
Почестнее стали, да?
Г. Куксин
―
Мы свидетельствуем с мест, мы показываем космические снимки, мы об этом много говорим. Фактически ситуация, она в масштабах страны – в отдельных регионах есть проблема, но в масштабах страны подправилась. Наверное, впервые за последние 15 лет, что я непрерывно занимаюсь тушением пожаров и вот этой работой, резко изменилось отношение к поджогам травы, по крайней мере, на всех сайтах главных управлений МЧС говорят о том, что проблема…
С. Сорокина
―
… все федеральные СМИ всегда говорят: не надо поджигать траву. Ну, когда же это уйдет?
Г. Куксин
―
Кое-что сдвигается.
С. Сорокина
―
Граждане! Не поджигайте траву, пожалуйста!
И. Воробьева
―
А вот люди, с которыми вы взаимодействуете, они пишут смски, благодарят вас за работу, и здесь тоже у нас очень много сообщений от людей, которые вас благодарят. А МЧС, как к вам относится МЧС?
Г. Куксин
―
Бывает по-разному.
С. Сорокина
―
Зависит, наверное, от людей, от места. Что, отгоняют как мух?
С. Косачева
―
На меня сложно реагируют подполковники.
С. Сорокина
―
Почему?
С. Косачева
―
Потому что я девушка.
С. Сорокина
―
Вот все-таки, да. На Гришу, наверное по-другому. Тем более, он сам выходец из МЧС.
Г. Куксин
―
В последнее время я, здороваясь с новыми представителями чиновников, сразу говорю: здравствуйте, Григорий Куксин. Учтите: в состоянии конфликта чувствую себя комфортно.(смех)
Г. Куксин
―
Такая хорошая фраза для начала разговора. К сожалению, волонтерам на самом деле сложно. И Софья, и многие наши добровольцы…
С. Сорокина
―
Надо запомнить фразу. Хорошая. С Венедиктовым иногда можно так говорить. Правда?
И. Воробьева
―
Иногда, да.
Г. Куксин
―
Я ее тоже заимствовал у одного общественного деятеля из Карелии, у Саши Марковского, который много работает с лесопромышленниками. Но фраза прекрасно годится к нашей работе.
С. Сорокина
―
Да, очень ко многим сферам.
Г. Куксин
―
На самом деле по-разному. На местах всегда полное взаимопонимание, потому что когда мы вместе тушим поджары, и когда видят, что приехали люди, которые с оборудованием, причем, с современным оборудованием, с опытом работы, а уж тем более – мы же еще методические материалы готовим, по которым в том числе теперь лесников и пожарных готовят просто за неимением других качественных учебных материалов. И на местах во время тушения, как правило, есть полное понимание, есть совместное принятие каких-то решений, и тушить всегда комфортно вместе с пожарными, вместе с лесниками. То есть, критики тех, кто на местах работает, несмотря на все действия руководства, у нас, как правило, никакого конфликта нет. С руководством бывает сложно, потому что, когда люди стремятся спрятать пожар вместо того, чтобы его тушить, нас воспринимают как главных отрицательных персонажей, и наша помощь по тушению, она теряется на фоне неприятностей, которые мы устраиваем для того, чтобы люди были вынуждены пожары признать. Добровольцам сложно, потому что они приезжают помогать тушить, а их воспринимают как врагов, которые приехали устроить неприятности.
С. Сорокина
―
Хотела еще спросить: а в связи со всеми этими реформами, вопрос у меня – базовое образование – инженер лесного хозяйства. А что теперь с лесниками, как у них дела?
Г. Куксин
―
Дела у них сложные. Их очень мало, их на порядок меньше, чем требуется. Несмотря на то, что пытаются восстановить лесную охрану, ну, если в Московской области ситуация более-менее приличная, просто по численности и по деньгам, которые здесь выделены, то в регионах ситуация очень тяжелая.
С. Сорокина
―
Совсем плохо.
Г. Куксин
―
И чем сильнее прячут пожары, чем меньше дают данных о том, сколько горит, тем меньше оснований повышать финансирование. Поэтому недофинансирование очень жесткое, ну, и лесники в последнее время не умеют себя показать, поэтому фактически все лавры достаются, как правило, чиновникам, в том числе из МЧС, которые на самом деле не основная организация в этой работе.
С. Сорокина
―
Совсем забили профессию. В такой лесной стране, как Россия, все еще такой лесной стране, как Россия, мне кажется, знаете, надо как-то статус восстанавливать. Потому что до революции это были люди, которые форму носили, которые пользовались уважением. А сейчас это просто…
Г. Куксин
―
До сих пор самая профессиональная служба, которая работает в этой сфере, это десантники, парашютисты-пожарные, которые сейчас в первую очередь принимают основной удар, в том числе и в Забайкалье, и в Бурятии…
С. Сорокина
―
Надо поднимать престиж этих профессий. Надо про них говорить.
И. Воробьева
―
Я хотела спросить, и наши слушатели тоже интересуются, как к вам прийти, и кого вы берете, кого не берете?
С. Сорокина
―
И как пожертвования перечислять, надо сказать. Потому что эта организация существует исключительно на пожертвования.
И. Воробьева
―
Кого берете, кого не берете – по какому принципу?
Г. Куксин
―
Все очень просто. Я и про Общество добровольных лесных пожарных, и про Гринпис немножко по отдельности расскажу.
С. Сорокина
―
Софье мы дадим сказать. Только коротко, потому что время бежит быстро.
Г. Куксин
―
Прийти к нам очень просто. Есть кнопочка «стать добровольцем Гринпис» на сайте Гринпис, и в этом году зимой мы будем открывать открытые бесплатные курсы добровольных лесных пожарных. То есть, мы будем принимать, набирать новых людей. Зимой будут идти семинары по вечерам в будние дни и в выходные дни. Это в Москве и это в Питере. И в Москве, и в Питере мы планируем открыть школу подготовки. Соответственно, мы наберем группу 30, 40, 50 человек, сколько придет на обучение.
С. Сорокина
―
А где это будет?
Г. Куксин
―
Это будет в офисах Гринпис в Москве и в Питере. Ну, либо на других площадках там, где это будет получаться. Это обучение технике, тактике, картографии…
С. Сорокина
―
В общем, заходите на сайт и смотрите.
Г. Куксин
―
Здесь нет ограничений ни по возрасту, ни по здоровью, потому что работа найдется абсолютно всем. Если вы не можете выезжать на пожары по своим медицинским показаниям, ограничениям, есть работа по космическому мониторингу, есть работа с информацией, есть работа по координации волонтеров.
С. Сорокина
―
Или обед варить в лагере.
Г. Куксин
―
После обучения мы начнем брать на выезды весной, на первые учебные выезды по тушению травы, по тушению торфяников на ранних стадиях. Там закрепим навыки. Если человеку с нами понравится за время обучения, и он понравится нам, можем заключать договор, по которому мы как организация, как Гринпис, можем компенсировать часть расходов человека, естественно, обеспечивать средствами защиты, поможем со страховкой…
С. Сорокина
―
Все всерьез.
Г. Куксин
―
Да, стараемся это делать системно. Добровольные лесные пожарные – такой же набор будут делать тоже зимой, скорее всего, у нас будет совместное обучение в Питере. Соответственно, к Ладожскому сезону, который все лето, то есть, это с июня по август в любое время.
С. Сорокина
―
Хотите на Ладогу? Идите учиться.
Г. Куксин
―
Надо идти учиться. После этого возьмут.
И. Воробьева
―
Как вам помочь, чем вам помочь? Что вам в первую очередь нужно?
Г. Куксин
―
Гринпис живет только на частные пожертвования, их можно делать. На сайте всегда есть много возможностей, кнопочку нажать, посмотреть все возможные формы пожертвований, потому что Гринпис действительно живет только на частные пожертвования, мы не берем деньги у государства и у бизнеса, это залог нашей независимости. Вся пожарная работа у нас тоже исключительно на частные пожертвования выстраивается. Поэтому здесь все очень просто. С Гринпис все совсем просто, все механизмы есть. С добровольными лесными пожарными есть разные способы, в том числе, насколько я понимаю, скоро будет специальный проект по сбору средств.
С. Сорокина
―
Соня, быстренько говорите.
С. Косачева
―
Во-первых, хочется сказать, что если это касается Общества добровольных лесных пожарных на Ладоге, то есть сайт forestfire.ru, где есть контакты руководителей. Соответственно, можно написать о своем желании принять участие, и дальше объяснят там, и когда будет школа, и как приехать, и какие будут нюансы. То есть, можно спокойно задать вопросы, что есть не только сайт Гринпис, но и отдельно у Общества добровольных лесных пожарных.По поводу того, как помочь, если финансовой стороны касаться. В этом году мы попробовали воспользоваться краудфандингом, то есть, как раз привлекать всех идейных людей помочь нам. В этом году мы собирали на оборудование, это было необходимое оборудование, которое просто со временем приходит в негодность, потому что пожаров много, выездов много, а техника, она не волонтер, она ломается. Волонтеры у нас крепче, живучее. И в этом году это была не первая и не последняя такая акция. В сентябре будет стартовать проект по помощи добровольцам Сибири, там сейчас борются с пожарами, это тоже будет сбор на оборудование. И когда касаемся вообще вопросов, на что идут деньги, и сколько нужно, и почему столько – в последнее время стали очень любить пример, что после пожаров, когда переводятся деньги на восстановление жилья, это много миллионов на отстраивание домиков, это много сотен тысяч на ожоговые центры. В среднем комплект на одну команду стоит 300 тысяч, который способен избавить от других многомиллионных затрат. Проект будет на сайте planeta.ru.
И. Воробьева
―
Всем напоминаю, что помочь можно и Гринпису, и Обществу добровольных лесных пожарных. Спасибо большое. Руководителю противопожарной программы "Гринпис России" Григорию Куксину и волонтеру Общества добровольных лесных пожарных Софье Косачевой. Это была программа «Чувствительно».
С. Сорокина
―
Спасибо. Успехов вам!
Г. Куксин
―
Спасибо!
И. Воробьева
―
Да. И до встречи!