Независимый благотворительный Центр помощи пережившим сексуальное насилие "Сестры" - Мария Мохова, Екатерина Бахренькова - Чувствительно - 2015-03-21
Леся Рябцева―16:06 в Москве. Здравствуйте! С вами Леся Рябцева. Это программа «Чувствительно». И сегодня у меня в гостях самая, наверное, взрослая, самая мудрая организация в России, которой больше 20 лет, – это региональная общественная организация «Сестры». Это независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуальное насилие. В общем, тема для меня, если честно, сложная. Но я надеюсь, что мои гости чудесные – Мария Моховая, исполнительный директор собственно в «Сестрах», и Екатерина Бахренькова, волонтер, который помогает и Марии, и, собственно говоря, расскажите кому еще, девушкам, которые Вам звонят, обращаются. Нет, не помогает Екатерина, машет руками, что этого не делает. В общем, здравствуйте! Сегодня тема необычная, сложная и актуальная еще и потому, что организация «Сестры» находится на грани закрытия, как я понимаю. Мария, может быть, расскажете почему? Потому, что странно терять организацию, которой больше 20 лет. Значит, она кому-то 20 лет была нужна. Что же случилось сейчас? Мария Мохова― Во-первых, здравствуйте! Во-вторых, я не Моховая, я Мохова.
Л. Рябцева― Простите ради Бога.
М. Мохова― Вот. Тут немножечко неправильно ударение поставили. Ну, смысл какой? Организация, которая помогает людям пострадавшим, нужна пострадавшим. Вот, к сожалению, когда происходит сексуальное насилие, наше государство не чувствует себя не пострадавшим, не обязанным помогать своим гражданам и заниматься реабилитацией. У нас воспитывают – не знаю, как это? – воспитывают патриотизм у молодежи. У нас все сейчас переводится на проектную основу. А такая вещь как помощь и реабилитация людям, пострадавшим от различных вещей – это не проекты, это не может быть разово, и это не может зависеть от того, ну, нашли, так скажем, преступника или нет. И, конечно, она нужна нам, она нужна людям. Вот современная экономическая ситуация в стране привела к тому, что иностранного финансирования практически нет.
Л. Рябцева― Потому, что был закон об иностранных НКО, как мы помним, иностранных агентов.
М. Мохова― Тут даже не в этом дело.
Л. Рябцева― А в чем?
М. Мохова― Закон об иностранных НКО… Мне на самом деле все равно. Ну, скажите, что я иностранная НКО, я реабилитирую женщин города Москвы ради госдепа, ну, пожалуйста, в общем-то, давайте вместе посмеемся. Найдите в нашей деятельности хоть немножко политического. Да? И это никому не запрещено. Пожалуйста. И деятельность НКО – это наиболее открытая деятельность именно потому, что в ней нет таких каких-то огромных денежных средств. Все, что мы тратим и все, что мы находим, мы тратим, и это легко проверить. У нас… Мы так же, как все отчитываемся. И бухгалтерские отчетности сдаем. Мы при этом отчитываемся Минюсту. Мы при этом обязаны вывешивать в средствах массовой информации свои бухгалтерские отчеты. То есть это легко проверить. И если дело в названии, то, конечно, мы… я готова стать иностранным агентом, хотя мне будет просто очень обидно. Да? То, что я делаю, делаю в России, делаю ради России, а это считается почему-то профинансированным кем-то.
Л. Рябцева― «Сестры» почему закрываются? Только ли из-за кризиса, из-за экономической ситуации?
М. Мохова― Значит, ситуация такая: убрали иностранные фонды. Фонды не хотят сейчас вкладывать деньги в развитие гражданского общества в России, потому что боятся нас подставить. Это 1-й момент. И резко снизился вот этот рынок, предлагающий финансирование. Нас переводят на государственное финансирование в виде государственных грантов, при этом все время говорят о том, что грантов на всех не хватит. Ребята, доказывайте, что вы там что-то…
Л. Рябцева― Заслужили.
М. Мохова― Да, и получается такая какая-то не очень понятная конкуренция между НКО, потому что мы все должны выжить. И получается, что мы не получили никакого финансирования в 14-м году. И сейчас в 15-м году тоже неизвестно. И уже внесен законопроект о том, чтобы отменить государственные гранты президентские. Ну, вот.
Л. Рябцева― И что Вы будете делать? Как можно Вам помочь? Или что Вы делаете для 15-го года?
М. Мохова― Мы всеми силами, всеми руками, ногами, головами бьемся ко всем, к бизнесу, к людям, просто ко всем неравнодушным, всем, кто понимает, что мы должны сохраниться. Пожалуйста, 100 рублей, 200 рублей, 500 рублей. Мы все эти деньги потратим исключительно на то, чтобы продолжать свою деятельность. И у нас нет дач на Канарах и…
Л. Рябцева― И шубохранилищ. Я поняла. Давайте с самого начала начнем. Фонду 20 лет. Мария, Вы там с самого начала или?
М. Мохова― Я не очень с самого начала.
Л. Рябцева― Вы теперь чуть ли не главная персона, правильно?
М. Мохова― Я исполнительный директор. Я исполнительный директор с 2000 года, и, в общем-то, сейчас получается уже 15-й год.
Л. Рябцева― Серьезно.
М. Мохова― Вот. Исполнительный… Я пришла в центр в 96-м году.
Л. Рябцева― А почему Вы пришли?
М. Мохова― Я сейчас скажу.
Л. Рябцева― Давайте.
М. Мохова― А сам центр появился в 94-м. А мысль о том, чтобы создать такой центр, появилась в 92-м. И в принципе это женское движение, вот в 92-м году «Женщины и молодежь», по-моему, была какая-то такая большая организация, они делали свой 1-й форум в городе Дубна. И вот там на этом форуме пришла мысль о том, что люди, которые пережили сексуальное насилие – это очень закрытая тема, она очень чувствительна как раз вот для людей, что они в принципе вообще никакой помощи не получают, и институтов помощи каких-то разработанных, их просто нет. И вот с 92-го года стали думать, как это делать, что делать и так далее. В 96-м была в «Московском комсомольце» опубликована большая статья с директором тогда центра «Сестры», где она рассказывала, как она с 92-го года вот отвечает на письма, что она сняла квартиру и этот телефон публикует как телефон доверия, ей туда звонят, она там работает одна, и какие там истории, и как это все делается. И прочитав эту статью, я просто поняла, что я очень согласна с Наташей, и я очень хочу ей помогать. Да? И я позвонила по этому телефону и сказала, что я готова прийти и как-то что-то делать. И меня позвали на тренинг. И я пришла и…
Л. Рябцева― Тренинг для консультантов?
М. Мохова― Для телефонных консультантов. Да. И я проработала долгое время телефонным консультантом. Я и сейчас периодически сижу на телефоне, когда, ну…
Л. Рябцева― Не хватает рук.
М. Мохова― Да, такая ситуация бывает. Я тоже сижу на телефоне. И в принципе все члены центра «Сестры» обязательно сидят на телефоне доверия.
Л. Рябцева― Кто вообще приходит? Что это за команда? Что это за люди, которые приходят к Вам и на тренинги, вот именно как волонтеры? Не как пострадавшие от насилия, а как хочет помочь. Много ли таких людей? У Вас может быть команда какая-то?
М. Мохова― Ну, людей много. Команда, она, – знаете как? – она есть, но волонтерить и работать долго в нашем центре очень сложно, потому что, во-первых, очень трудная проблема. Есть такой термин профессиональный – профессиональное выгорание.
Л. Рябцева― Да, да.
М. Мохова― Человек не может очень долго работать вот в этом горе.
Л. Рябцева― В этой среде.
М. Мохова― Да. И мы все живые люди, и у нас у всех есть семьи, у нас у всех есть дети, и, конечно, нам бывает очень трудно. Мы очень стараемся. Да? Мы проводим супервизии для своих сотрудников, чтобы они поработали, как можно дольше. Но, тем не менее, у нас достаточно большая текучесть кадров, ну, телефонных консультантов. Профессиональные психологи и юристы, которые работают с нами, вот как раз волонтеры, они работают с нами много лет. И это люди с очень большим опытом. Но они кроме нас работают еще в других местах.
Л. Рябцева― Напоминаю, что это программа «Чувствительно». 985 970 45 45, твиттер-аккаунт «Вызвон», если у вас какие-то есть вопросы. И сегодня у меня в гостях региональная общественная организация «Сестры». Это независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуальное насилие. Ну, и чтоб далеко не уходить от волонтеров, Екатерина, Вы давно в фонде? Давно в организации, в «Сестрах»?
Екатерина Бахренькова― Я не считаю, что я как бы член организации. Я помогаю вести соцсети. Соответственно, так получилось, что я координирую тех волонтеров, кто хочет помогать через сеть. То есть мы сейчас создаем информационное какое-то пространство вокруг центра. У нас открыта страница в «Фейсбуке», «Вконтакте» и в «Живом журнале».
Л. Рябцева― Как ее найти? Просто «Сестры» вбить?
Е. Бахренькова― Я думаю, да, можно «Сестры»… Центр «Сестры». И в поиске вы найдете. На сайте центра есть ссылки на эти страницы. А сайт центра – это sisters-help.ru.
Л. Рябцева― То есть к Вам обращаются через соцсети не те, кто пострадал, а те, кто хочет помочь?
Е. Бахренькова― Ну, вот…
Л. Рябцева― В основном?
Е. Бахренькова― Именно ко мне. То есть, получается, я общаюсь с ними. Я веду соцсети, так как это все какое-то общение. Люди да, довольно много людей хотят помочь чем-то. Мы вывесили призыв на сайте о том, что нам нужны… о том, какая помощь нам нужна именно в краудфандинговой компании, а соответственно вся эта информационная… все эти информационные пространства вокруг центра, оно у нас, конечно, в целях краудфандингой компании создавалось и создается. Это тут еще такая проблема, что центр, не смотря на то, что 20 лет, очень мало людей о нем знают. Даже те, кто интересуется там правами женщин, в том числе сексуальным насилием, не все знали про этот центр.
Л. Рябцева― А почему? Табу? Эта тема табу – сексуальное насилие? Или просто, ну, почему?
М. Мохова― Ну, во-первых, если Вы… Сейчас же вышел закон еще о запрете… как-то там о запрете информации, что-то такое. То есть закрывают страницы в интернете, например, в которых написано…
Л. Рябцева― А! Роскомнадзор то, что отслеживает…
М. Мохова― Типа да. Сексуальное насилие, изнасилования. Да вот. То есть если вы наберете эти поисковые слова, то в первые там 100 вариантов вам выпадут там какие-то порносайты.
Л. Рябцева― Ну, да.
М. Мохова― Да? И у нас вот именно такая связка. То есть вот у нас сексуальная – это… Вот понять, что в словосочетании «сексуальное насилие» главное насилие и не с точки зрения там отношений сексуальных, а с точки зрения преступления. Это не очень отображается. Потом, ну, к сожалению, у нас очень высокие требования к организациям общественным. Да, мы создались на какой-то проблеме – проблеме сексуального насилия. Мы ее решаем, как психологи. Мы совершенно не умеем общаться в интернете. Мы не умеем проводить краудфандинговые компании.
Л. Рябцева― То есть вам нужна помощь, чтобы…
М. Мохова― Мы… Конечно, мы не журналисты, мы другим занимаемся. И основное наше – это телефон доверия. То есть интернет как место общения пострадавшей с психологами мы вообще никогда не рассматривали.
Л. Рябцева― А сейчас начали?
М. Мохова― Нет.
Л. Рябцева― Нет еще?
М. Мохова― Нет, нет. Это очень сложный момент. Понимаете, на самом деле человеку нужно услышать живого человека.
Л. Рябцева― Именно телефон?
М. Мохова― Да.
Л. Рябцева― Ну, грубо говоря. Я имею в виду общение через телефон.
М. Мохова― Если человеку нужно написать, нам пишут письма. У нас есть почтовый ящик.
Л. Рябцева― Бумажные или…
М. Мохова― Да, бумажные письма. Потому, что очень редко кто хочет это написать, чтобы это сохранилось в компьютере. Да? Если человек хочет говорить о сокровенном, он это пишет рукой. Вот. Поэтому у нас есть письма. У нас есть человек, который отвечает на письма. Но в интернет мы вот только сейчас пошли просто от безысходности.
Л. Рябцева― А давайте с Вами кодифицируем очень простое понятие «сексуальное насилие». Это что?
М. Мохова― Да. Это любые действия, направленные на стимулирование сексуальной активности против воли человека.
Л. Рябцева― Например?
М. Мохова― Например…
Л. Рябцева― Парень уходит в армию и говорит девушке: «Ну, давай».
М. Мохова― Парень уходит в армию и говорит девушке: «Если ты мне сейчас вот не отдашься, я там, - ну, не знаю, - что-то, что-то». Это называется манипуляция. Это шантаж, ну, по большому счету. И это действительно подталкивает девушку доказать, что она его любит. Она начинает… как бы дает свое согласие на начало сексуальной жизни, хотя на самом деле она к этому была не готова. И на самом деле вот очень серьезный момент: говорят, у нас группа риска девочки от 15 до 18 лет. И когда мы начинаем разбираться, то там не вот эти истинные изнасилования, когда она там шла, на нее напали, изнасиловали. А истории именно такие. И мальчик нравится, и пришла сама, и накрасилась, и юбочка была, и все хорошо, но она не готова была к тому, что это произойдет. И это тоже сексуальное насилие. И очень часто именно это ставит точку в этим отношениях.
Л. Рябцева― Почему?
М. Мохова― Потому, что потом очень трудно общаться с насильником. Потому, что потом этот молодой человек не понимает, что он совершил насилие.
Л. Рябцева― А почему он не понимает этого? Это общество? Это воспитание? Это мы все с вами вместе?
М. Мохова― Это точно такое же насилие в отношении мальчиков в подростковой среде. Мальчики рассказывают о том, что у них тоже был какой-то сексуальный опыт. Они этим хвалятся. Они, если он успешен, то он молодец и герой. И он там подтверждает свой какой-то статус в компании. Если он не успешен и до сих пор у него не было девушки, то он может подвергаться тоже каким-то шуткам…
Л. Рябцева― Критике. Да.
М. Мохова― … критике и так далее. И поэтому у нас начало, вот это добровольное начало сексуальной жизни очень часто связано именно с давлением, общественным давлением. То есть да, с точно таким же насилием. И невозможность идти в школы и говорить с детьми о том, что существуют ненасильственные отношения, о том, как они проявляются, и как это возможно, лишает наших детей вообще возможности узнать о том, что есть что-то кроме порнухи.
Л. Рябцева― Ну, собственно у нас так устроено, что отношения – это обязательно когда происходит нечто между мужчиной и женщинами. То, что можно вместе держаться за ручку, не очень как-то модно и актуально. А есть какой-то возраст, статистика может быть? К Вам же в основном женщины обращаются? Или мальчики и мужчины?
М. Мохова― В основном женщины. В основном. Но мужчины тоже обращаются. И это тоже очень большая проблема. Вот с Катей мы это обсуждали. Я говорила о том, что у нас мужчины в вопросах помощи и защиты от пережитого сексуального насилия просто дискриминированы, потому что это практически невозможно подать заявление. То есть все слышали о том, что существует, например, сексуальное насилие в армии. Все слышали о том, что существует сексуальное насилие в детских домах.
Л. Рябцева― В тюрьмах опять же.
М. Мохова― В тюрьмах. Но никто не знает, а дальше-то какой путь. Куда идти-то с этим? И тут действительно, ну, там женщину мы можем направить там к гинекологу, например. У мужчины нет такого доктора.
Л. Рябцева― Чтобы выдать справку о том, что изнасиловали?
М. Мохова― Не надо выдать справку, надо помочь. Это какой должен быть доктор?
Л. Рябцева― Без понятия. Психолог? Или физически именно помогать?
М. Мохова― А если физические повреждения?
Л. Рябцева― Ну, да.
М. Мохова― Проктолог. Ну, то есть нет такого специального врача… Да, у женщин, все-таки у нас есть там репродуктивная сфера. Мы с этой сферой идем к гинекологу. И гинеколог в принципе что-то может, хотя если вы попросите гинеколога написать справку об изнасиловании, он ее не напишет.
Л. Рябцева― Да? Почему?
М. Мохова― Ну, потому, что гинеколог не имеет на это права.
Л. Рябцева― А кто имеет?
М. Мохова― На это имеет право… Написать, что было изнасилование имеет право только судебно-медицинский эксперт.
Л. Рябцева― Но не всякая девушка еще пойдет к…
М. Мохова― Нет, к судебно-медицинскому эксперту всякая девушка не пойдет, пока не напишет заявление в прокуратуру, и пока следователь не вынесет решения о направлении ее на судебно-медицинскую экспертизу ответить на вопросы следствия.
Л. Рябцева― Это тяжело для девушек.
М. Мохова― Это очень тяжело. Вся эта процедура невероятно тяжелая. И она никогда не включает в себя вопросы помощи и поддержки.
Л. Рябцева― То есть «Сестры» занимаются тем, что в этом процессе поддерживают и помогают?
М. Мохова― Мы поддерживаем, помогаем пережить вообще. Ну, у нас есть такой момент. Одна из девушек, которой мы помогали, она сказала, что она в процессе вот этого следствия и суда пережила просто повторное изнасилование.
Л. Рябцева― Ужас какой!
М. Мохова― Просто вот по степени тяжести того, что с ней там происходило, по тому, как приходится рассказывать, повторять бесконечно, что с тобой делали, как с тобой делали, что ты при этом делала. При этом наше следствие очень часто носит обвинительную позицию.
Л. Рябцева― Сама виновата. Сама провоцировала.
М. Мохова― Даже не так. Что ты сделала, чтобы тебя изнасиловали?
Л. Рябцева― Да, понятно. Короткую юбку надела.
М. Мохова― Ну, например. Хотя и короткая юбка и все остальное абсолютно не является оправданием насилия, и никто не имеет права наказывать за юбки, которые продаются в магазинах. И тут еще же такой момент: следователей и не учат тому, как работать с пострадавшими. Их учат, как колоть преступников. И когда вот это все происходит, они точно такое же поведение демонстрируют потерпевшим. И они вообще не в курсе, что можно сделать, как можно сделать. И ситуация еще хуже с детьми, с несовершеннолетними. И очень много проблем в этом. И мы как раз говорим о том, что нужно создавать единую систему, в рамках которой вот эта сторона, пострадавшая сторона, должна получить все те же сервисы, которые получают насильники. Да? Они должны получить адвокатов. Они должны получить социальную помощь. Ну, почему люди, застрявшие в метро, получают помощь, и мэр прилетает на голубом вертолете? Почему к людям, которые в течение нескольких часов удерживались в квартире, избивались и насиловались, не получают этой помощи? Почему, ну, не видят этого?
Л. Рябцева― А государственной поддержки, помощи, организаций нет никакой? Ни организации… Вот есть центр «Сестры». А государственное что-то подобное есть?
М. Мохова― Про сексуальное насилие нет. Про сексуальное насилие вообще как бы ничего такого, вообще государственной структуры не создается. Хотя мы много лет об этом говорим и всячески пытаемся сотрудничать, скажем так. Есть по домашнему насилию. Да? Вот это тоже кризисные центры, которые занимаются помощью женщинам, живущим в домашнем насилии. Сейчас создаются государственные центры. В Москве их, ну, как минимум три со стационарами. Но тут очень важный момент: чем мы отличаемся от государства.
Л. Рябцева― Да. Чем?
М. Мохова― Нам не надо доказывать, что вы пострадали. То есть для того, чтобы поступить…
Л. Рябцева― … позвонить и спросить…
М. Мохова― … в государственное учреждение, нужно получить вот справку от соцзащиты, что ты такая вся несчастная, нужно это доказать. Государство должно заполнить кучу бумажек и так далее. У нас анонимно абсолютно. Позвони по телефону, мы выслушаем. Мы, если нужно, встретимся. Мы поговорим, мы найдем юристов. То есть мы сразу включаемся не по алгоритму какому-то, который прописывает государство, как себя вести, а по тому, что все-таки нужно человеку.
Л. Рябцева― Мы с Вами телефон озвучим?
М. Мохова― Да.
Л. Рябцева― Вы его помните?
М. Мохова― 499 901 02 01. Ну, конечно. Я помню.
Л. Рябцева― Это хорошо. Джесси Дентон спрашивает, а правильно ли понимает он, что в организации, в центре только женщины участвуют. Волонтеры.
М. Мохова― В самой организации… Нет. Сама организация создавалась женщинами. На телефоне доверия сидят только женщины. А волонтеры у нас уже все.
Л. Рябцева― А что делает волонтер? Катя? Мария?
М. Мохова― Ну, Катя сидит в интернете.
Е. Бахренькова― Да. Я именно да, я именно как раз пытаюсь донести центр и его деятельность, его миссию до того максимально большого количества людей, которые находятся в сети. И на самом деле это очень важная тема и очень многие ищут эту информацию, очень многие говорят: «Да, мы вас не знали. Давайте рассказывайте. Мы вам хотим помогать. Мы хотим… Спасибо, что вы делаете». А что делают волонтеры в самом центре, это Мария расскажет.
Л. Рябцева― Это к Марии. Да.
М. Мохова― Ну, вот смотрите, как бы юристы… Ну, среди юристов есть много мужчин, которые считают, что наша деятельность важна. И это… Я не считаю себя в праве, например, отказаться от хорошей профессиональной помощи, если это мужчина. Да, мы, конечно, это согласуем, но мужчины есть. Следователи – мужчины в основном.
Л. Рябцева― А еще? У нас есть время. Полминутки.
М. Мохова― Что еще? Переводы.
Л. Рябцева― Текстов?
М. Мохова― Да, текстов каких-то на языки. Это тоже очень важная работа. Там тоже очень много мужчин, и мы их всегда готовы… Потом на самом деле я считаю, что наши мужья – это наши волонтеры.
Л. Рябцева― Потому, что Вам помогают?
М. Мохова― Потому, что хотят они, не хотят, но без их поддержки было бы очень трудно выстоять столько лет.
Л. Рябцева― Это программа «Чувствительно». С вами Леся Рябцева, Мария Мохова и Екатерина Бахренькова. Говорим про центр «Сестры». Прервемся на новости, рекламу и вернемся в студию.
*****
Л. Рбяцева ―16:35 в Москве. С вами Леся Рябцева. Это программа «Чувствительно». Вместе с Марией Моховой, исполнительным директором «Сестер»… Правильно? Так же сказать нужно? Это центр, независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуальное насилие. И вместе с Екатериной Бахреньковой, волонтером этого центра, мы говорим про сексуальной насилие вообще и про «Сестер». Собственно, а почему «Сестры»?
М. Мохова― «Сестры» - это позиция.
Л. Рябцева― Какая? Что значит…
М. Мохова― Нравственная. Вот опять-таки возвращаясь к принципам организации, нашей организации, у нас есть принцип равенства клиента и консультанта. И мы когда думали о том, как это делать, как отразить то, что мы женщины, мы готовы помочь. И к нам можно идти и не бояться, что мы будем осуждать, вот выяснять чего-то… Да? вот как…
Л. Рябцева― Наравне.
М. Мохова― Да, равная позиция у человека, которая тебе сестра. Вот. И поэтому мы сестры.
Л. Рябцева― Напомню телефон доверия для наших слушателей центра «Сестры» - это 499 901 02 01. Если вдруг, не дай Бог, с вами что-то случилось по нашей теме, то звоните, пожалуйста. Я уверена, чудесные волонтеры и девочки-консультанты на телефонах помогут. Вот, кстати, а как это проходит? Вот девушка обращается к Вам, и что с ней потом?
М. Мохова― Значит, 1-е обращение в центр происходит по телефону. Там сидят обученные консультанты. Не волонтеры, а все-таки люди, которые уже прошли обучение специфическое и очень хорошо ориентируются в проблеме. И 1-я наша задача – это просто выслушать человека, потому что иногда достаточно просто того, что кто-то услышит твою историю. Ну, иногда человеку просто хочется поговорить об этом.
Л. Рябцева― Выговориться.
М. Мохова― Да. Мы выслушаем. Мы поддержим. Мы не будем заставлять все вспоминать и там рассказывать нам в каких-то невероятных подробностях. Нам это неважно. Нам важно, какие чувства есть у человека. И нам очень важно помочь ему справиться с этими чувствами, потому что все чувства, которые в этот момент есть, они все правильные, и они все имеют право на то, чтобы их чувствовать. То есть человек может чувствовать гнев, страх, обиду, боль. Да? И на самом деле любое из этих чувств можно разделить, и сказать да, я с тобой, я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь. И да, ты… ну, такая же как ты была. И то, что ты сейчас переживаешь, это естественно. И мы просто выслушаем. Но если этого недостаточно, мы, во-первых, говорим, что звоните нам, пожалуйста, еще раз, 100 раз. Мы 100 раз будем слушать это. Неважно. Если человеку нужна уже какая-то профессиональная помощь. То тут нужно понять, что позвонив нам, он абсолютно остается анонимным. И вся эта информация конфиденциальна, и я могу гарантировать то, что ни одна история не выходит за рамки телефона доверия, и мы не рассказываем и не передаем их журналистам. И никогда никого не просим это еще кому-нибудь повторить. То в случае, если мы работаем уже с психологами или с юристами, человеку надо принять для себя решение, что он готов выйти и показать свое лицо. Вот. И мы с каждым конкретно договариваемся, когда он может, когда он хочет, к кому он придет. И уже дальше идет профессиональная работа либо с юристами, либо с психологами. Если нужно наше участие, соучастие и сопровождение в процессе следственных действий, то мы тоже это…
Л. Рябцева― Как Вы им помогаете?
М. Мохова― Мы просто идем вместе.
Л. Рябцева― Поддержка…
М. Мохова― Иногда достаточно этого. Да, у нас вот есть книжечка, называется правовая защита пострадавших от сексуального насилия. Тут расписано все. И даже…
Л. Рябцева― А где ее достать?
Е. Бахренькова― На сайте есть.
Л. Рябцева― Вот у меня на «Эхе» будет. Если кому-нибудь…
М. Мохова― Нет, все книжечки у Вас будут. Я их все оставлю…
Л. Рябцева― Все книжечки будут на «Эхе». Да. Если вдруг кому-то нужно…
М. Мохова― Вот там как написать заявление, какие есть права у потерпевших, какие сроки расследования, какие сроки принятия решений. И даже я абсолютно не юрист ходила несколько раз и просто вот с этой книжечкой ставила следователя на место, когда он начинал выражать свою мужскую позицию.
Л. Рябцева― Что типа сама виновата. Это уже провокация…
М. Мохова― Да, да. Вот. То есть мы и книжечку дадим. Но написать заявление мы можем помочь и по телефону. Если человек хочет, мы просто с ним обсуждаем по телефону, как это сформулировать, какая должна быть форма и так далее. И мы несколько раз разговаривали со следователями прокуратуры, они абсолютно не возражают, если пострадавшая придет с написанным заявлением уже. Им это даже проще.
Л. Рябцева― Ну, да. Она, мало ли, заплачет, не дай Бог. Но они не знают, что с ней делать как минимум.
М. Мохова― Она по любому заплачет, потому что они все равно будут уточнять.
Л. Рябцева― Ну, да. Рупрехт спрашивает… У него очень два таких сложных вопроса с мужской точки зрения. Он спрашивает про ложные изнасилования. Он так называет те обращения, видимо, к Вам, когда насилия не было, но есть заявка, чтобы он женился. Мне кажется, мужчины просто боятся Вашей организации…
М. Мохова― Да. Вот…
Л. Рябцева― … поэтому Вам и не помогают, потому что хотят…
М. Мохова― Как зовут?
Л. Рябцева― Рупрехт. Это его псевдоним.
М. Мохова― Ну, уважаемый товарищ!
Л. Рябцева― Да. Слушатель.
М. Мохова― Вот если есть заявка на то, чтобы женился, а изнасилования не было, то в центр «Сестры» не идут. Вот к сожа… Ну, к счастью. Потому, что тут нет того самого составляющего, вот этой травмы, с которой идут к нам. Вот о чем тут рассказывать? О том, что обманутые ожидания? О том, что не женится, хотя там вместе много лет жили и так далее? Это не к нам. Это вот в полицию, наверное, идут. Но поверьте мне, если верить статистике МВД, то в Москве и в Московской области полторы тысячи изнасилований, истинных изнасилований, в которых есть пострадавшие…
Л. Рябцева― В месяц? В день? В год?
М. Мохова― В год.
Л. Рябцева― То есть полторы тысячи.
М. Мохова― Полторы тысячи. И которые об этом сказали. И вот…
Л. Рябцева― Еще неизвестно, сколько не сказано, сделано дома.
М. Мохова― Вот я к этому и веду.
Л. Рябцева― Давайте.
М. Мохова― Если верить товарищу Иншакову, который был директором государств…
Е. Бахренькова― Какого-то там НИИ.
М. Мохова― НИИ Генпрокуратуры. Они провели очень большое исследование, изучая латентность преступлений разных. В том числе они коснулись тех преступлений, о которых говорит центр «Сестры», это 131-я статья и 132-я – «Изнасилование» и «Насильственные действия сексуального характера». Вот по этим двум статья коэффициент латентности 17. То есть полторы тысячи умножаем на 17 и получаем приблизительно цифру, сколько реально людей пострадало в год.
Л. Рябцева― Они только обратились, а реально пострадали. Да.
М. Мохова― Да. И из этого можно тоже также сказать, треть вот в этих преступлениях – это дети.
Л. Рябцева― Несовершеннолетние. Да?
М. Мохова― Да, несовершеннолетние.
Л. Рябцева― Тех, которых уже не считают детьми, а хотя они все еще дети…
М. Мохова― Неважно, как считают. Вот написано у нас. Да?
Л. Рябцева― Да.
М. Мохова― Значит, у нас ребенок вполне определен законодательно. Ну, пусть он будет несовершеннолетний. Это неважно. Но жениться-то, скорее всего, хочет совершеннолетняя девушка.
Л. Рябцева― Ну, не совсем. Если в семье так принято, ей говорят, что нужно замуж выходить, и больше никак. Ни-ни. А мальчик ее заставляет, то собственно… Все разное может быть, мне кажется. Мне кажется, просто очень важно это общественное давление, когда на мозг капают, что так принято, так должно быть, ты должна, что ничего страшного в том, что ты займешься там сексом до свадьбы, нет. Это же все равно как бы давит.
М. Мохова― Ну, да. А с другой стороны, что раньше родители выбирали жениха, и ты должна подчиниться воле родителей – это все вот такие глобальные нарушения прав человека. Но мы детенышей-то не учим о том, что у них есть права. Мы детенышей учим слушаться взрослых.
Л. Рябцева― Да. И не отказывать.
М. Мохова― И не отказывать. И поэтому, когда у нас выясняется, что ребенок или девочка, или девушка молодая не умеет говорить «нет», не умеет осознавать границы своего тела, потому что ее все время эти границы нарушаются… Вот мы в школах проводили тренинги. Да? Мы проверяли, где у детей, у участников граница их тела, на какое расстояние к ним можно приблизиться, чтобы они себя чувствовали комфортно. И у нас дети чувствуют себя комфортно, когда их держат в руках. Вот так. То есть вообще никакой прослоечки нет. Они вообще открытые.
Л. Рябцева― Что неправильно?
М. Мохова― Нет. Все-таки человек должен осознавать свои границы, должен знать, как он их может защищать. Не только драка. Можно же просто сказать. Но у нас это считается неудобным.
Л. Рябцева― Слушайте, очень интересный вопрос от Максима из Москвы: «Обращались ли к Вам женщины, жившие и пострадавшие в закрытых религиозных сообществах?» Ну, вот если не в закрытых, то вот, может быть, мусульмане, мусульманки, которые…
М. Мохова― Нет. Это, наверное, все-таки про секты. Да, попадались.
Л. Рябцева― Может быть, про секты. Такие тоже?
М. Мохова― Да.
Л. Рябцева― Много? А сколько вообще обращений в центр «Сестры» за год есть?
М. Мохова― Ну, смотрите, в год у нас идет 3 с половиной тысячи обращений на телефон доверия. Но эти 3 с половиной тысячи – это все, это обращения, ну, повторные и неоднократные.
Л. Рябцева― Которые уже звонили Вам.
М. Мохова― Да. Это всевозможные шутки. Это запросы на информацию. Это обращения журналистов, потому что они тоже чаще всего звонят именно на телефон доверия и просят им, значит, каким-то образом…
Л. Рябцева― Помочь.
М. Мохова― Сделать интервью. Нет, про помочь – это обычно нет. Ну, не знаю, ну, шутки – это называется у нас.
Л. Рябцева― Да, я поняла.
М. Мохова― Сейчас вот этого очень много стало.
Л. Рябцева― Почему?
М. Мохова― Почему-то. Не могу сказать.
Е. Бахренькова― Потому, что соцсети заработали.
Л. Рябцева― Катя хотела сказать, что…
М. Мохова― Людям очень весело…
Л. Рябцева― … хорошо работает.
Е. Бахренькова― Я имею в виду, что стало больше информации. К сожалению, это увеличило в том числе какие-то шуточные. Люди считают, что это очень весело разыграть, позвонить и рассказать о каком-то случившемся, ну, просто проговорить опять же это в шуточной манере. Посмеяться.
Л. Рябцева― Из Кировской области пишут, что… Да, конечно. Без проблем.
М. Мохова― Вот мы что-то говорили по поводу… Как мы вышли на шутки?
Л. Рябцева― По поводу количества обращений к Вам.
М. Мохова― Да.
Л. Рябцева― 3 с половиной тысячи.
М. Мохова― Вот реально, которые приходят к психологам, к юристам, – это приблизительно 300 человек.
Л. Рябцева― Кто помимо центра «Сестры» этим занимается в России хотя бы?
М. Мохова― Ну, в России есть кризисные центры. Раньше была Ассоциация кризисных центров. Ее теперь нет вот по той же самой причине. Вот понять, что мы смертны, вот это очень реально. Да? Были кризисные центры. Я сейчас не могу, не готова говорить о том, сколько нас осталось. Нас осталось очень мало. Но в принципе кризисные центры для женщин практически все они говорят о том, что они в том числе помогают пережившим сексуальное насилие. Мы очень много центров отучили за то время, что мы работаем. Мы делимся нашей информацией. Мы издаем вот книжечки вот такие…
Л. Рябцева― Тренинги, книги.
М. Мохова― Книги передаем в другие города, чтобы они могли это встроить в свою работу и как-то работать. Потом с некоторыми кризисными центрами я поддерживаю скайп-связь, и мы проводим такие консультации через «Скайп». Ну, когда очень трудные случаи, то я вот таким образом поддерживаю работу в других регионах.
Л. Рябцева― Если вдруг есть у вас вопросы, 985 970 45 45, твиттер-аккаунт «Вызвон». Из Москвы пишут сообщение о том, что полиция не реагирует, пока не убьют, и не обращается 90 процентов пострадавших. А из Кировской области прислали сообщение, к сожалению, Вы не подписываетесь: «Это здорово, что есть такая организация. Мне вот еще интересно, как Ваша организация борется или определяет лже-заявления пострадавших? Сейчас, судя по СМИ, это очень популярно, и как о Вас, скажем, узнают?»
М. Мохова― Ну, вот опять эти лже-обвинения. Понимаете…
Л. Рябцева― Почему-то все их боятся.
М. Мохова― Потому, что это МВД делает. Потому, что МВД выступает и говорит, что у них изнасилований нет, а все женщины врут.
Л. Рябцева― А! Понятно.
М. Мохова― Ну, это вот… Как сказать? Это минимизация преступления…
Л. Рябцева― Мне кажется, что люди еще не очень понимают, что такое насилие. То есть для них насилие, как Вы сказали в начале передачи, когда догнали, дали по башке, подняли юбку. А то, что насилие – это когда мальчик заставил девочку, и она в принципе не против, потому что они встречаются. Это не считается насилием, потому что мальчик не задумывается, какие будут последствия у девочки в жизни после этого события.
М. Мохова― Вот на самом деле понимание того, что такое сексуальное насилие, как оно выражается, как оно может быть, что оно может быть контактное и неконтактное. Да?
Л. Рябцева― Вот, кстати, да.
М. Мохова― Что оно может быть связано с физическим насилием, а может быть связано с психологическим насилием. А, может быть, это, если говорить о торговле людьми в целях сексуальной эксплуатации, это может быть сексуальная эксплуатация вообще в интересах 3-го лица. И о том, какие бывают преступления, у нас тоже есть книжечка, называется «Как это бывает»
Л. Рябцева― Где их доставать кроме как…
М. Мохова― У нас.
Е. Бахренькова― На сайте. На сайте.
Л. Рябцева― На сайте тоже есть?
Е. Бахренькова― Есть пдфки этих книжечек. Еще я хотела сказать, что все вопросы по поводу вот этих общественных установок, какие есть мифы о сексуальном насилии, что правильно, что неправильно, это все можно узнать из соцсетей. Мы как раз занимаемся в том числе тем, помогая реализовывать одну из целей центра, – это работа с общественным мнением. Да. И просвещением.
Л. Рябцева― Популяризация этого вопроса очень утрировано.
Е. Бахренькова― Да.
Л. Рябцева― В смысле популяризация сексуального воспитания.
Е. Бахренькова― Просвещение в этой сфере. Да. Все это можно посмотреть.
Л. Рябцева― Раз уж Екатерина вклинилась. Что такое насилие в киберпространстве, которым Вы занимаетесь? Это как? Это тоже Ваше…
Е. Бахренькова― Это тоже к Марии на самом деле.
М. Мохова― Да. Это значит, что… Что это? Это, во-первых, в соцсетях у нас дети сейчас, начиная, ну, где-то лет с 10, когда они научились, ну, более или менее хорошо писать, они выходят в сети, они заводят свои странички. Они очень часто сообщают о себе неправильную информацию. Но существуют люди, которые вылавливают детей, в частности, или людей каких-то в сети, и начинается такая вещь – это называется cyberbullying, когда одному человеку начинают писать разные люди, что он там плохой и какой-то еще. Это один вариант. Вариант…
Л. Рябцева― А что происходит? Его закидывают, и он ломается психически?
М. Мохова― Да. Например, это же очень обидно, особенно если это подросток.
Л. Рябцева― Я-то в курсе.
М. Мохова― Вот. Другой вариант, когда ребенок, он играет, например, в какой-то игре. В рамках этой игры он с кем-то знакомится. Ему говорят, что вот я - девочка Таня. Они начинают обсуждать, начинают дружить. Потом эта девочка Таня начинает присылать ей какие-то истории, опосредованно затрагивающие сексуальность ребенка. Ребенок на это реагирует. Потом его уговаривают пойти сфотографироваться в ванне, как он моется, или как он ложится спать, или еще что-то. А потом эти фотографии…
Л. Рябцева― Всплывают.
М. Мохова― … вдруг появляются и уже с другими какими-то пояснениями или с «Фотошопом». И этот ребенок тоже становится, ну, как бы объектом. Или его вызывают на встречу в реале. Он приходит, а там оказывается не девочка, а взрослый мужчина.
Л. Рябцева― Совсем не то, что он хотел увидеть.
М. Мохова― Да.
Л. Рябцева― Слушайте, опять же Рупрехт не унимается. Он пишет: «А если все-таки уломал, уболтал девушку, то это уже ведь не насилие», - считает Рупрехт. Ну, то есть…
М. Мохова― Если он ломал, то насилие.
Л. Рябцева― То есть, а если она сама предложила, то…
М. Мохова― Если она не отказывается, если она этого хочет, то это их личное дело.
Л. Рябцева― Ну, получается, что тогда пол России насильников, потому что у нас в основном уговаривают, упрашивают, уходчивают.
М. Мохова― Уговорить, упросить, ухотеть – ради Бога. Вопрос в том, что как только ты решил, что сегодня или никогда позже, а именно сейчас ты должна хотеть со мной переспать, вот в этот момент этот человек становится насильником. И мы говорим о том, что сексуальное насилие бывает и в супружеских парах, что изнасилование в браке – это нередкая вещь…
Л. Рябцева― Мне кажется, наоборот это даже более частое. Она говорит: «Нет, не хочу. Голова болит». А он заставляет. Я очень утрировано, но это же так и есть. Она же может сказать нет? А мы, наверное, забываем про это, что мы можем отказаться?
М. Мохова― Ну, она может сказать нет, во-первых. Во-вторых, на самом деле достаточно частая ситуация как раз наоборот, когда женщина хочет и готова, а у мужчины голова болит. И таких обращений там вот к нам на телефон тоже очень много.
Л. Рябцева― Когда мужчины обращаются?
М. Мохова― Когда женщины обращаются, потому что они не знают, каким образом им еще получить…
Л. Рябцева― Ласку, тепло?
М. Мохова― Ласку, тепло. Да. Они начинают думать о том, что у мужчины есть любовница, о том, что он большее ее не хочет. Это же тоже такие очень серьезные моменты.
Л. Рябцева― И Вы этим тоже занимаетесь?
М. Мохова― Ну, по крайней мере, да, пытаемся помочь человеку обрести равновесие.
Л. Рябцева― Евгений из Алтайского края спрашивает… Ну, мы как бы уже на эти вопросы. «Проблемами сексуального насилия над мужчинами «Сестры» занимаются?» Да, занимаются, Евгений. И Вы тоже можете позвонить. Напомню номер телефона доверия – 499 901 02 01. А есть… Так. Вот 3 с половиной тысячи обращений. Кто это в основном? Это девушки молодые? Ну, хотя бы примерно. Я не прошу конкретных цифр.
М. Мохова― Значит, группа такая серьезная на самом деле – это у нас 1-я. Это 13-18 лет люди. Потом 2-я очень серьезная группа – это 20-25. Потом 25-45, ну, вот по возрасту.
Л. Рябцева― Они все отличаются. У каждой группы свои проблемы и…
М. Мохова― Да, там по-разному бывает. Но при этом сексуальное насилие не знает границ, не знает возрастных границ. Да? Не знает государственных границ. Вот это все очень такой серьезный момент. У нас есть пострадавшие дети совсем маленькие. То есть на самом деле мы про это мало думаем, но, тем не менее, дети буквально месячного возраста становятся объектами. У нас есть бабушки очень старенькие, которые не могут никаким образом спровоцировать сексуальное желание у кого-либо, и, тем не менее, они становятся объектами сексуального насилия. Люди вот в любом возрасте могут стать пострадавшими. И поэтому вот у нас обращений, ну, то есть вот есть такие группы большие, но это просто в силу того, что это, ну, такие самые дееспособные и… Ну, как сказать? Это те группы, у которых сексуальные отношения являются одним из ведущих моментов в жизни.
Л. Рябцева― В жизни. Да. Поняла. А за рубежом есть подобные организации? И вообще что делается за рубежом, чтобы…
М. Мохова― Ой, за рубежом очень много на самом деле разных совершенно организаций, которые подходят с очень разным подходом к этой проблеме. То есть есть такие же кризисные центры как наш. Существуют всякие там коммуны какие-то, там еще чего-то. Потом есть ООН женщины. Это целый фонд огромный, который занимается проблемами прав женщин. Это, безусловно, ну, какие-то вещи… правовая защита, там гендерное равенство. Вот это все, – да? – оно рассматривается в разных странах. Я была во многих кризисных центрах за рубежом.
Л. Рябцева― Окей. Скажите, пожалуйста, что нужно помочь, чем нужно помочь?
М. Мохова― Нам?
Л. Рябцева― Да.
М. Мохова― Деньгами. Нам нужна аренда. Нам… У нас нет денег заплатить аренду. Нам нужно сообщить…
Л. Рябцева― А какая сумма?
М. Мохова― Ой! Нужно заплатить за аренду государству. То есть сумма 200 тысяч.
Л. Рябцева― В месяц?
Е. Бахренькова― Это долг…
М. Мохова― 200 тысяч долга за аренду помещения. Просто если нам некуда будет привести людей, то мы, к сожалению, не сможем ничего делать дальше. Вот. А так нужны любые деньги именно на офис, на содержание офиса, чтобы было куда прийти, чтобы было кому снять телефонную трубку, чтобы мы могли издавать книжки. То есть тоже нужны какие-то отдельные деньги, чтобы заплатить там МГТС за телефон. То есть вот такие очень простые суммы, которые там… Я не знаю, мы ничего такого не делаем.
Л. Рябцева― Как их можно Вам перечислить? Вот там смсками, сайт, соцсети? Екатерина, снова Вы вступаете в технической части.
Е. Бахренькова― Реквизиты сейчас находятся на сайте, публикуются в соцсетях. С периодичностью мы напоминаем об этом. Сейчас мы, ну, все мы пытаемся развивать, расширять вот эти все возможности для помощи именно финансовой. Есть «Яндекс.Деньги», «Qiwi».
Л. Рябцева― Смски есть?
Е. Бахренькова― Смсок пока нет, но мы работаем над этим.
Л. Рябцева― Надо делать. А «НужнаПомощь» Вам помогает? Нет еще?
М. Мохова― По-моему, нет.
Л. Рябцева― Нет, «НужнаПомощь» которая.
М. Мохова― «НужнаПомощь» я написала письмо. Мне прислали опросник. Я его заполнила. И никаких пока ответов нет.
Л. Рябцева― Мы решим этот вопрос.
М. Мохова― Очень надеюсь. Очень надеюсь.
Е. Бахренькова― А еще на самом деле очень поможет центру помощь журналистов, которые заинтересуются этой темой, могут рассказать про центр. Сейчас большой был наплыв посетителей, а также пожертвований после публикации в сетевом журнале «Wonderzine». Там была публикация «Мужчины-феминисты». И один из мужчин очень здорово использовал эту медийную возможность. Он рассказал просто не только про себя, а про центр рассказал. И по этой ссылке пришло очень много людей, много денег перечислили.
Л. Рябцева― Мне кажется, тема мало того, что всегда актуальна, потому что даже я, если честно, не задумывалась в правильном ключе. То есть я вот была одним из тех невежественных людей, который сексуальное насилие воспринимал как нечто, ну…
М. Мохова― Ну, со мной никогда ничего не случится…
Л. Рябцева― Да. Но на самом деле я поняла, что, наверное, со мной это уже случалось. Я просто об этом не задумывалась. А 2-й момент, что тема актуальна из-за того, что сейчас весна, и мне кажется, что это трижды просто актуально и для журналистов, и для тех, кто собственно сейчас ходит по улицам, потому что к лету все начнут раздеваться и сходить мальца с ума. В общем, это программа «Чувствительно». Сегодня говорим на очень тяжелую тему. Быстро. Успею сказать анонсы. Господи! Бедная Саша Бабкина с «Добра mail», она меня бы убила, если я сегодня их не сказала. С 21-го по 28 марта в «Доме, 12» пройдут школьные каникулы. Если вдруг не знаете, как провести выходные с ребенком, приходите на школьные каникулы. Там можно будет и в Лавке радости и в Charity shop и закупиться чем-то, и книжки почитать, и с игрушками потусить, и, в общем, и фильмы посмотреть, и мультфильмы и так далее. Это Мансуровский переулок, 12. В центре находится. С 21-го по 28 марта.
Это была программа «Чувствительно». С вами была Леся Рябцева, Мария Мохова и Екатерина Бахренькова. Мы говорили про центр «Сестры». Спасибо огромное. До свидания!