Кому нужны старые вещи? - Дарья Алексеева - Чувствительно - 2015-02-14
14.02.2015
Леся Рябцева: 16
―
05 в Москве. Это программа «Чувствительно». И как было сказано в анонсе нашей передачи, сегодня будем говорить про старые вещи, кому они нужны, нужны ли. И у меня в гостях Дарья Алексеева, основатель Charity Shop. Но как всегда в самом начале наша любимая рубрика.
Сергей Бунтман
―
Благотворительность. Новости.
Л. Рябцева
―
Добрая новость пришла на этой неделе. Не только «Эхо Москвы» сошло с ума, но и «5-й канал» запустил еженедельную благотворительную акцию. Теперь не только на «Эхе» есть программа благотворительная, но и по телевизору теперь тоже целый день. 1-й раз эта акция прошла на «5-м канале», как я понимаю… Господи! Я даже… 12 февраля. То есть два дня назад. И с утра до вечера «5-й канал» собирал деньги вместе с Чулпан Хаматовой, которая была в гостях, и попечители фонда «Дети БЭЛА» и… в смысле: и попечители фонда «Дети БЭЛА», Ксения Раппопорт. И они вместе в эфире программы «Открытая студия» собирали деньги и собрали очень огромную сумму, типа 500 тысяч зрителей пожертвовали более 16 миллионов рублей. И «5-й канал» решил теперь каждую неделю запускать подобные акции, и которые уже поддержал Иосиф Кобзон, Александр Ширвиндт, Михаил Пореченков, Татьяна Навка и многие, многие другие актеры и известные люди. Может быть, и к нам теперь будут ходить эти чудесные люди и рассказывать про свою роль в благотворительности. Почти 1 миллион евро особенно с учетом кризиса – это огромные деньги. Почти 1 миллион евро выручили с продажи портретов футболиста Лионеля Месси. Все деньги, которые получили… собственно получил аукцион лондонский «Сотбис», пойдут на благотворительность. Кстати, помимо изображения нападающего Барселоны, также продали картину британского художника Дэмиена Хёрста почти за 500 тысяч евро и работы японского художника Такаси Мураками тоже почти за 500 тысяч. И огромные суммы, в общем, будут направлены на образовательные программы для детей из Непала, Индонезии и Бангладеш, которые не имеют возможности посещать школу. Когда я читаю такие новости, я все жду, когда же в России будут проходить подобные аукционы, и огромные деньги будут идти детишкам, которые не могут где-нибудь учиться.В Татарстане… Сегодня же день святого Валентина. В Татарстане в эту честь прошел благотворительный забег. Акция называлась «Я бегу потому, что люблю». Ну, в общем, видимо, решили притянуть за уши благотворительный забег, который организовала школа правильного бега «I love running» - «Я люблю бегать» - и благотворительный фонд «Здоровое сердце детям». И на день святого Валентина там сотни людей побежали, и все средства собрали на операцию 9-летнего Ярослава Сухарева. Собрали в итоге за один день 117 715 рублей. Учитывая, что на регистрацию нужно было всего 300 рублей, а команде нужно было из 4-х человек отдать 5 тысяч рублей и пробежать какой-то символический один километр, то есть но при этом кучу радости и кучу плакатов с надписями «Не останавливайся! На тебя люди смотрят» и «Поторопись! Мы опаздываем на бранч», ну, в общем, эти чудесные, веселые люди в Казани собрали 117 тысяч, чему нельзя не радоваться.
Мои любимые «Добро mail» вместе с Сашей Бабкиной, которая постоянно мне помогает с анонсами, сегодня я как раз от них взяла еще и новость. Позитивная новость: теперь можно спать спокойно. В кризис интернет-благотворительность растет вопреки всем прогнозам. Мы как раз говорили два последних… предыдущих точнее эфира с моими гостями о том, что многие ожидают падения благотворительных взносов, которые обычно были. Да? Но «Добро mail.ru» выясняли среди фондов и среди своих посетителей о том, насколько они готовы продолжать жертвовать. Оказалось, что фонды… 26 процентов опрошенных фондов оптимистично оценивают динамику роста пожертвований. 22 процента ожидают сокращение объемов помощи. То есть совсем в принципе разница-то между ними небольшая – грубо говоря, 50 на 50. И 37 процентов респондентов затрудняются предположить, как будут развиваться события. Но зато пользователи оказались намного более позитивными. Из них 65 процентов сказали, что они планируют помогать чаще, больше и лучше. И стимулы, которые помогают им участвовать в благотворительных проектах – это удовольствие от того, что они могут помочь. Ну, в общем, такие чудесные у нас сегодня новости.
Продолжая тему кризиса, напоминаю, что в программе «Чувствительно» мы сегодня будем обсуждать Charity Shop – это благотворительный магазин, который, по-моему, недавно открылся в Москве. И с моей гостей Дарьей Алексеевой будем рассказывать о том, кому, как и зачем вообще могут помочь ваши старые вещи. Кстати, не отходя от кассы, если вдруг у вас дома что-то завалялось, пишите нам в прямой эфир 985 970 45 45, твиттер-аккаунт «Вызвон». И мы прямо здесь вот в прямом эфире с Дарьей Алексеевой скажем вам, куда это направить, нужны ли эти вещи и что с ними сделать, чтобы они кому-то еще достались. Даша, вопрос к тебе. Как ты думаешь, кому нужны эти старые вещи? Зачем они нужны? И расскажи про этот механизм отдавания старых вещей, чтобы что? Что с ними случается?
Дарья Алексеева
―
Привет, Леся! Спасибо, что пригласила. Ну, чтобы ответить на твой вопрос, прежде всего надо понять, о каких старых вещах мы говорим, и что мы под этим понимаем. Многие люди тут же представляют себе антресоли, на которых лежат очень тяжелые пальто…
Л. Рябцева
―
С молью.
Д. Алексеева
―
Да, да. Может быть с молью, может быть с мышками, может быть это просто пальто из 100-процентной шерсти, которое невозможно даже повесить, потому что вешалка упадет вместе со шкафом, если такое пальто повесить. Вот это бывают такие старые вещи. Бывают старые вещи – вещи, из которых выросли дети. Иногда это вещи на грудничков, которые даже не успели надеть, но все равно они относятся к старым потому, что их уже не используют. Бывают старые вещи – это платье, купленное на выпускной, которое весит в гардеробе 5-6 лет…
Л. Рябцева
―
У меня такое есть. Да. Со школы весит.
Д. Алексеева
―
Ты на него смотришь, понимаешь, что, наверное, не влезешь. А если влезешь, то там на следующем году на свадьбу к подруге, а потом оказывается, что свадьба зимой, а выпускной был весной, и, в общем-то, оно не очень подходит, наверное. Да. И вот эти вещи копятся у нас. Согласно статистике мы не носим 30 процентов своего гардероба. И в то же время оно лежит, и мы вроде к ним относимся как к своим. Но вещи занимают место. И иногда при переездах мы начинаем задумываться, а куда же их девать. Иногда нас что-то другое на это стимулирует, например, попытки разобраться, что же мы носим, и чего мы не носим.
Л. Рябцева
―
Или, например, если ты вдруг неожиданно начинаешь жить не один, и куда-то нужно освободить место, и часть одежды выкинуть, чтобы поместились вешалки твоего сожителя нового. Вот у меня недавно встал такой вопрос, куда же все это девать.
Д. Алексеева
―
Да, ну, вот у меня такая ситуация, например, сейчас. Ну, то есть это не из соображений: о, Боже мой, случился Крымск, случились пожары, случились, не знаю, беженцы, и вот нужно срочно кому-то помочь. Мы сейчас говорим о таких вполне обыденных ситуациях, когда действительно там молодая девушка или парень, или женщина, которая вышла в декретный отпуск, или семья, которая переезжает куда-то с места на место, вдруг задумывается, куда деть все свои вещи. Тут опять же три варианта. Это зависит от их качества. То есть понятно, что есть ветошь. Это вещи с пятнами, вещи, неподлежащие восстановлению, вещи, которые…
Л. Рябцева
―
С дырками.
Д. Алексеева
―
… нельзя носить. Да, с дырками. Их, например, можно сдать в H&M, в любой магазин H&M и получить скидку на покупку новых вещей.
Л. Рябцева
―
Ну, прикольно…
Д. Алексеева
―
Да, это у них такая программа.
Л. Рябцева
―
Перерабатывают, да?
Д. Алексеева
―
Да, оказалось, недавно я сама узнала, что они отвозят их в Германию на переработку, потому что в России они ни с кем не работают по этой теме. Вообще переработка одежды в России – это сложно, тяжело и почти… ну, не очень рентабельно, потому что требуется огромное количество ветоши, чтобы это работало. И просто обычно, ну, ни у кого нет столько ветоши. И покупать ее, а затем пытаться кому-то продать регенерированное волокно – это сложно. То есть…
Л. Рябцева
―
Ну, в России не очень популярно.
Д. Алексеева
―
Да. Поэтому вот H&M возит вещи в Германию. Никому их не раздает ни в коем случае, потому что вещи действительно принимаются, ну, те, которые нельзя отдать.
Л. Рябцева
―
Куда ветошь потом девается? Что делают из ветоши?
Д. Алексеева
―
Ой, ну, например, из нее можно сделать ту ветошь, которая используется для протирки, например, в типографиях, в автосервисах…
Л. Рябцева
―
Ну, это тряпки.
Д. Алексеева
―
Тряпки. Да. Бывает, что ее перерабатывают и делают из нее волокно, которое используется для набивки, например, матрасов, например, для какого-то утепляющего материала в строительных, для каких-то еще вещей. Ну, в общем, такое буквально в нитки, ворс…
Л. Рябцева
―
Используют как прослойку.
Д. Алексеева
―
Да, используют как прослойки, набивки и так далее. Вот. И соответственно с этим тоже надо что-то делать, потому что вот наш благотворительный магазин тоже попадает очень много одежды, и понятно, что этот практически мусор, то есть то, что обычно относится к мусору, то, что проще выкинуть, чем понять, что надо съездить через всю Москву, найти еще тех, кто у тебя это примет. То есть, ну, нормальные люди обычно этим не занимаются, потому что ни у кого нет времени возить.
Л. Рябцева
―
Ну, они либо копят, хранят эту одежду, либо отдают по наследству родственникам, либо выкидывают.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Что совсем печально.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Можно же было бы отдать.
Д. Алексеева
―
Поэтому очень хотелось бы понимать действительно, что с этим делать. И одна из наших долгосрочных целей проекта – это наладить работу вот с этим ресурсом, потому что я к этому действительно отношусь как к ресурсу. Если представить, что все это гнет. Опять же я человек не самый экологичный, наверное. Вот. Но когда я увидела, сколько нам приносят – да? – это еще те, кто доносят. А сколько этого хранится дома у тех, кто не знает о том, что это кому-то можно сдать. Мне становится очень грустно, потому что в день это по 3-5 мешков черных, таких огромных мусорных…
Л. Рябцева: 3
―
5 мешков… Подожди! Мусорные, огромные черные мешки?
Д. Алексеева
―
Да. Вот по 10-15 килограммов вот в них влезает. То есть это примерно 40 килограммов…
Л. Рябцева
―
То есть думала, что я одна такая шмоточница во всей Москве и больше таких людей нет. Но у меня дома уже готов мешок, чтобы… А! То есть это еще и не ветошь?
Д. Алексеева
―
Нет, это вот три мешка ветоши, не считая хорошей одежды.
Л. Рябцева
―
Зачем люди это копят?
Д. Алексеева
―
Ну, просто потому, что у нас это есть. И хорошо, что они доносят это до нас, а не выбрасывают это совсем, потому что тогда это было бы не очень экологично.
Л. Рябцева
―
Слушай, прости, пожалуйста, пришло сообщение от Сергея из Саратовской области: «У меня небольшая партия стальных 2-литровых термосов. Они абсолютно новые. Готов пожертвовать». Сергей, вопрос только: куда? Вот я теперь буду думать, куда же деть эти термосы. Но спасибо, что написали. И я запомню Ваш мобильный номер.
Д. Алексеева
―
Это здорово. Да. Но опять же понятно, что речь идет о бытовых таких вещах. То есть если мы говорим о благотворительных магазинах, потому что это петухи бизнеса. То есть от бизнеса к клиенту частному. То есть никто не ходит в магазины, чтобы купить, например, офисную технику на весь свой офис. То есть в американских благотворительных магазинах вы можете найти отдел электрики и купить там все, что нужно для вашей кухни, то есть под ключ. Потому, что люди сдают свои плиты. Они сдают, не знаю, сушилки для белья, стиральные машины, диваны, кровати.
Л. Рябцева
―
В России такого нет?
Д. Алексеева
―
Нет, у нас очень мало таких проектов. Я думаю, мы обсудим, почему. Но идея в том, что действительно это бизнес. Благотворительный магазин как работает? Вы в него приносите то, что вам не нужно. Соответственно сотрудники оценивают то, за сколько это можно продать и продают, закрывают свои расходы, потому что опять же это бизнес, у нас нет каких-то грантов или добрых людей, которые возьмут и закроют мне аренду и зарплату сотрудников. Я должна эти деньги заработать за счет того, что мне сдают. И после этого прибыль оставшаяся идет в благотворительный фонд. Вопрос в том, каким можно сделать этот бизнес. То есть его социальности может добавить, например, то, что можно взять людей с инвалидностью на работу.
Л. Рябцева
―
Кстати, в Charity Shop продаются вещи, которые делают дети-сироты, если не ошибаюсь.
Д. Алексеева
―
Ну, там другая история. У нас да, у нас есть несколько организаций, с которыми мы сотрудничаем. Сейчас у нас есть, например, шапки, которые продаются специально для женщин, которые проходят химиотерапию. То есть обычную шапку из какого-нибудь магазина, ну, как мы не может она себе купить, потому что она, во-первых, будет синтетическая, во-вторых, там могут быть швы неудобные. Она будет сползать, когда ты спишь. А, в-третьих, она будет больше, чем надо, потому что когда нет волос, шапка становится просторной и спадает. Соответственно это должна быть правильная ткань. Она должна быть с разными завязочками как вот в случае в проектом «Голова». Они шьют эти шапки и отдают их нам. Мы их реализуем. И там много всяких способов завязать, чтобы девушке не надоедало ходить каждый день в одной и той же шапке.
Л. Рябцева
―
Забавно…
Д. Алексеева
―
То есть один день так, другой день так. Да. Ну, как шарф ты можешь завязать сотней разных способов. Вот то же самое с шапками. То есть мы продаем такие социальные товары. Еще у нас есть украшения, сделанные девочками, пострадавшими от насилия, и девочками, которые живут в детских домах и приютах. И тоже деньги от их продажи идут напрямую девочкам. То есть мы свою комиссию не берем. И в этом пространстве получается соединять товары, которые нам отдают фонды под реализацию и в то же время вещи, которые нам приносят обычные люди, которым просто больше не нужны.
Л. Рябцева
―
Смотри, мы сейчас начали с тобой два разных направления. Один – это минусовый и бюджетный, финансовый. А вот первая часть, которую мы в самом начале с тобой начали обсуждать – это то, что сдается. То есть три типа одежды. Мы с тобой пока обсудили только один – ветошь. Какие еще два?
Д. Алексеева
―
Есть еще хорошая одежда, вот то, что называется масс-маркетом. То есть это демократичные бренды, которые есть в каждом торговом центре. У нас их огромное количество. Ну, я не знаю, нужно ли их перечислять. Если можно, я могу назвать…
Л. Рябцева
―
Давай.
Д. Алексеева
―
… чтоб людям было понятно это. Тот же «Зара» и «Чиндем», «Топ-шоп», «Бежка», ну, все вот эти…
Л. Рябцева
―
То, куда все ходят всегда, там, где всегда очереди, там, где огромные скидки. То есть то, что мы всегда, везде себе позволить можем купить.
Д. Алексеева
―
Да, вот этих вещей у нас тоже копится много, потому что мы к ним относимся часто как к базе. Ну, типа еще один кардиган…
Л. Рябцева
―
Еще одна майка, еще одна…
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Ну, это абсолютно у всех так, мне кажется.
Д. Алексеева
―
И вот к нам в какой-то момент это все приносят, уже отдают девушки. Этого очень много поступает. И опять же иногда у нас нет места, чтобы просто это вывесить. И в таком случае они должны быть действительно чистыми, на них не должно быть катышек. Они там должны полностью быть с пуговичками и молниями, потому что мы не успеваем сами это все пришивать. Ну, в общем, у нас…
Л. Рябцева
―
Но если этого нет, то это все в ветошь.
Д. Алексеева
―
Ну, мы тут разбираемся. Конечно, иногда мы там подштопаем что-то, но согласись, ты бы не стала покупать кардиган…
Л. Рябцева
―
Конечно.
Д. Алексеева
―
… даже за 200 рублей там…
Л. Рябцева
―
Нет, я просто не хочу, чтобы слушатели подумали, что если они принесут вещь с катышками, то ее обязательно не примут, и им придется ее тащить домой обратно.
Д. Алексеева
―
Нет, мы ее не возвращаем. Мы не возвращаем просто потому, что с людьми не смотрим их вещи. То есть это все-таки магазин. И если представить, что мы все вещи начнем раскладывать и смотреть тут же там на диванах и прилавках, то те, кто придут, не очень поймут, чем мы там занимаемся. То есть мы все равно сохраняем вид магазина, потому что ты должна прийти, увидеть вещи уже отутюженные, уже отхимчищенные. У нас есть партнер – химчистка, которая нам делает огромный бонус такой, чистя нашу одежду на специальных условиях.
Л. Рябцева
―
Опять же типа благотворительности.
Д. Алексеева
―
Да, это благотворительность с их стороны. Отличная новая химчистка. Наши старички, к сожалению, эту идею не поняли. Но «Dry Harder» просто согласился. Я подумала, такое классное название увидела в интернете, подумала, ну, они должны оказаться прикольными ребятами. Так и вышло. Вот.
Л. Рябцева
―
… модная тусовка.
Д. Алексеева
―
Да. И я решила объединиться. Они нам очень помогают. И они даже делают скидки для наших покупателей постоянных. То есть это вообще двойной плюс.
Л. Рябцева
―
Здорово.
Д. Алексеева
―
Ну, представь себе, ты идешь к нам, покупаешь себе кардиган за 200 рублей, который в магазине сейчас стоит 900, например, «Зары» той же самой. И в добавок мы тебе еще даем 20-процентную скидку на чистку. И как бы получается, что эта скидка на чистку может дать даже больше, чем ты потратила в нашем магазине. Вот. То есть у тебя плюс кардиган да еще и химчистка.
Л. Рябцева
―
Окей. Ветошь, масс-маркет и третья?
Д. Алексеева
―
И третья – это винтаж. Иногда есть коллекционеры, которые нам отдают…
Л. Рябцева
―
Давай разберемся, что такое винтаж.
Д. Алексеева
―
Это…
Л. Рябцева
―
Потому, что для некоторых винтаж – это бабушкины трусы, а для некоторых – это хорошие платья.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Разберемся.
Д. Алексеева
―
Винтаж – это редкая одежда, сшитая между 70-ми и 90-ми, которую мы соответственно… Да, бабушкины трусы – это моя боль, потому что… У нас есть «Инстаграм», в котором мы выкладываем феерические подарки от наших друзей. Там часто попадают рейтузы детские такие вот с ворсом, какие-нибудь варежки…
Л. Рябцева
―
На резиночке.
Д. Алексеева
―
На резиночке – да – как из моего детства. При этом мой молодой человек шутит, что ой, кто-то чубаке ручки отрубил, когда на них смотрит. Да, то есть вот такие штуки тоже… Цигеечка была вот как у меня такая, знаешь, квадратная абсолютно. Детей раньше в такие одевали. Вот такое тоже приносят. И потому, что мы рассказываем, что да, действительно мы посылаем вещи в малоимущие семьи. Это наша совместная программа с фондом «Созидание». То есть в конце месяца то, что у нас остается, мы пересылаем адресно в семьи, где нужна помощь согласно их запросам. То есть если у них там трое детей такого-то возраста, мы комплектуем посылки и отправляем в Забайкальский край. И вот люди, зная об этом, иногда несут действительно, вот вам для подопечных, но это обычно вещи, которые вот как раз такие, которые мы считаем, что подходят малоимущим семьям, но на самом деле чаще всего они скорее отправляются сразу в ветошь, потому что мы не можем себе позволить посылать…
Л. Рябцева
―
Ты знаешь, что-то такое циничное очень, какая-то эгоистичная мысль, что я все, что мне не нужно, грузное сам не надену, отдам другим, у которых нет денег. Ребят, они не должны ходить в плохом, если у них нет денег.
Д. Алексеева
―
Абсолютно.
Л. Рябцева
―
Должны ходить в том же самом, что и я. И мне не жалко поделиться.
Д. Алексеева
―
Если она живет в деревне, у нее четверо детей, это не значит, что у нее есть время прибивать набойки к вашим сапогам. Да?
Л. Рябцева
―
Конечно, ей не нужно платье-шинель, но ей нужно платье теплое, хорошее, чистое.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Такое же как и собственно тебе. Слушай, вот у тебя написано на сайте или где-то у тебя в пресс-релизе было, что вещи вот эти которые для малоимущих – это 110 семей по всей России.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Как они выбираются? Ты можешь объяснить, это что за люди?
Д. Алексеева
―
Это давняя программа фонда «Созидание». То есть опять же, чтобы слушателям было понятно, мы не благотворительный фонд. Charity Shop – это индивидуальный проект, то есть он предпринимательский даже скорее. Да? Я существую как индивидуальный предприниматель.
Л. Рябцева
―
Еще и зарабатываешь, потому что есть зарплата.
Д. Алексеева
―
У меня нет потому, что последние три месяца, что мы существуем, – это частный вклад, то есть, ну, мой собственный как капитал стартовый. И пока у нас не будет достаточного оборота, мне самой себе бессмысленно платить зарплату…
Л. Рябцева
―
Но у тебя есть сотрудники.
Д. Алексеева
―
Да. И им я естественно плачу зарплату. И они, ну, получают ее согласно рынку. Но просто мы пытаемся делать больше для того… ну, и собственно все было сделано для того, чтобы использовать ненужную одежду как ресурс, чтобы… который никому не жалко отдать. У всех она есть. Никто не знает, что с ней делать. Но вот мы как-то так умудряемся делать, что, во-первых, мы ее продаем, и деньги идут на благотворительность. Во-вторых, мы ее посылаем в семье, где нужна помощь. В-третьих, мы избавляемся от тех остатков, которые нужно правильно утилизировать, а не выкидывать. То есть польза со всех сторон получается.
Л. Рябцева
―
То есть система такая, что первый плюс, который идет вам в карму, что вы забираете ненужные вещи у людей, у которых куча хлама дома. Второй, получается, бонус кармы – это когда вы… Это по сути же как Second hand?
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
То есть вещи намного дешевле. То есть люди, которые, ну, опять же малоимущие могут прийти и у вас купить. Да. И опять же бонус того, что деньги, которые вы получили, вы отправляете. И 4-й бонус, что вещи, которые остались, вы либо перерабатываете на ветошь, отдаете и либо вы собственно отсылаете в малоимущие семьи. То есть куча плюсов со всех сторон.
Д. Алексеева
―
Все верно. И получается, что опять же… Ну, там есть еще трудоустройство людей с инвалидностью, например, которых никуда не берут…
Л. Рябцева: 6
―
й плюс.
Д. Алексеева
―
… на работу. Да. Но при этом мы не фонд. Мы не просим пожертвований. Мы не говорим, что вот сдайте нам одежду и дайте нам еще пожертвования, чтобы мы ее утилизировали.
Л. Рябцева
―
Все понятно.
Д. Алексеева
―
Мы это делаем на те деньги, которые мы сами зарабатываем, потому что людям прикольно получая, покупать одежду со скидкой 80-90 процентов.
Л. Рябцева
―
Ну, да. Тебя никто не заставляет покупать и никто не заставляет заниматься благотворительностью. Ты приходишь шопиться по сути.
Д. Алексеева
―
Многие не знают, что мы благотворительный магазин. То есть мы на «Яндекс.Картах» значимся как Second hand, и люди, которые ищут Секонд-хенды в районе Новокузнецкой…
Л. Рябцева
―
Кстати, адрес.
Д. Алексеева
―
Да. Новокузнецкая, дом 1 мы находимся. Вход у нас через проходную дверь коричневую, прямо вот в желтом здании Новокузнецкая, дом 1. И люди приходят, не зная, что мы благотворительный магазин. Charity shop переводится как благотворительный магазин. Но те, кто не знает, что это такое, говорят «клэрити шоп», «шарити шоп» и «черти шоп». Нас как только не называют.
Л. Рябцева
―
Да, charity shop – это магазин…
Д. Алексеева
―
Дословно благотворительный магазин с английского.
Л. Рябцева
―
Charity – это как благотворительность.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Пишет нам сообщение Марина из Свердловской области: «Старые вещи нужны мне. При копеечных доходах одеваюсь в секонд-хендах. Очень благодарна людям, кто туда сдает свои вещи». Ну, вот Марина в том числе для Вас эти магазины и существуют. Потому, что я вот перечислила все бонусы и плюсы такой истории.Александр из Питера пишет: «Огромное количество ветоши используется во флоте речном и морском, особенно на нефтеналивных терминалах и танкерах».
А Юля из Челябинска пишет о том, что она старые, крепкие вещи кладет около помойки. Они исчезают через 15 минут. Я, кстати, это в Москве тоже замечаю. У меня очень много так…
Д. Алексеева
―
Ну, вот представьте теперь себе ситуацию, когда вы выбрасываете костюм Hugo Boss около помойки. Естественно какой-то бездомный, надеюсь, его подберет, будет носить.
Л. Рябцева
―
А если не подберет…
Д. Алексеева
―
Но этот костюм можно продать за 4 тысячи рублей какому-нибудь начинающему банкиру, который хочет классно одеваться на работу. Не за 40 тысяч этот костюм продать ему, а за 4. И деньги эти пойдут на перевязки для этого бездомного. Это ведь, ну, как-то более рационально звучит, чем если он будет просто ходить в Хьюго Боссе, который ему, в общем-то, не нужен.
Л. Рябцева
―
Ну, это и в правду. Да.
Д. Алексеева
―
И, в общем, поэтому я против того, чтобы подкидывали к помойке, потому что мы никогда не знаем, во-первых, разберут ли это, во-вторых, мы не знаем, действительно иногда наши вещи ценные… Например, посчитали вот в Англии, например, 4,3 миллиарда долларов… Вернее это даже не в Англии. Это мировой рынок поношенной одежды. 4,3 миллиарда долларов по миру. И это как бы в том числе стоимость вашей поношенной одежды и моей. И если ее можно перепродать и вырученные деньги пустить на благотворительность, почему бы это не сделать? Зачем просто выбрасывать?
Л. Рябцева
―
Ну, людям, может быть, просто лень выйти из дома. Ближе же дойти до помойки, нежели до Новокузнецкой.
Д. Алексеева
―
Это правда. Поэтому в наших планах установка контейнеров по городу, куда можно их сбросить, во-первых…
Л. Рябцева
―
А не прощу было бы машину отправить, которая бы курсировала?
Д. Алексеева
―
У меня нет денег на машину.
Л. Рябцева
―
Я поняла.
Д. Алексеева
―
Да? И опять же я себя воспринимаю как социальный предприниматель. Этого нет пока в законах. Это не понимают… Ну, то есть нет такой формы в России, как социальное предпринимательство. Оно есть как термин, потому что оно очень популярно по всему миру. Но, конечно, когда я обращаюсь к инвесторам, мне говорят: «А какая будет прибыль?» Да? То есть какой будет дивиденд у меня лично. И тут я им начинаю объяснять, что это благотворительный проект. Стоит мне попробовать получить грант, я тут же втыкаюсь как бы в то, что я не фонд и… по своему устройству и я не могу просить ни у кого пожертвований.
Л. Рябцева
―
А ты можешь связаться с фондом и у них получить… Нам еще надо будет с тобой подумать, как это сделать.
Д. Алексеева
―
Да, как бы я не жалуюсь. Я считаю, что это правильно и честно. Но нужно понимать опять же, что если я куплю машину за миллион рублей, чтобы собирать на ней эту одежду по Москве, то люди, которые пожертвовали эту одежду спросят: «А почему у вас миллион пошел не на благотворительность, а на машину?»
Л. Рябцева
―
А на машину. Да, это правда.
Д. Алексеева
―
И это сложность социального предпринимательства.
Л. Рябцева
―
Скажи, пожалуйста, а если еще эта история с pro bono очень популярна, если курьеры или машина, или какая-то курьерская служба согласится тебе помогать и забирать вещи и развозить и по Москве, и потом доставлять…
Д. Алексеева
―
Ну, я надеюсь, что крупные компании транспортные Москвы пойдут на встречу, просто учитывая, что нас трое человек в нашей команде, мы не успеваем охватывать все одновременно. Вот с химчистками у нас уже есть дружба. С салонами красоты, которые помогают нам фотографировать одежду для look-буков и постоянно выкладывать…
Л. Рябцева
―
То есть для сайта в том числе, для соцсетей.
Д. Алексеева
―
Да. Они у нас есть. А машин пока нет, но будут скоро.
Л. Рябцева
―
Напоминаю, что это программа «Чувствительно». Говорим про Charity shop – это благотворительный магазин в Москве, который открылся совсем недавно, и говорим о том, кому нужны старые вещи. Сейчас «Новости», и после них сразу вернемся.******
Л. Рябцева: 16
―
35 в Москве. С вами Леся Рябцева. Это программа «Чувствительно». Говорим вместе с Дарьей Алексеевой, моей гостьей, основателем Charity shop про благотворительные магазины. Кому нужны старые вещи?Сергей из Саратовской области писал по поводу термосов 2-литровых. А ему отвечает Дмитрий из Кирова: «Термосы в «Лизу Алерт» надо отдать».
Серго задает вопрос тебе, Даша, из Свердловской области: «Чем Ваш бизнес отличается от банальных комиссионок советских времен? Там цена снижалась до продаж. У церквей есть места приема вещей, одежды».
Д. Алексеева
―
Опять тем же, что мы работаем с проверенными благотворительными фондами и раздаем эту одежду тем, кому нужна помощь по всей России. А, во-вторых, мы в перспективе и уже сейчас трудоустраиваем людей с ограниченными возможностями, которые в противном случае будут сидеть дома или в интернате для взрослых и ничего не делать. Вообще глобально я к этому проекту отношусь не как к магазину, а как к центру, который соединяет ресурсы. С одной стороны одежду, с другой стороны людей, которые хотят работать, но не могут. А они могли бы сортировать эту одежду, мыть полы, ходить на почту. То есть делать какую-то работу, за которую они бы получали заработок, и это было бы лучше, чем если бы они ничего…
Л. Рябцева
―
Сидели дома, да? И доживали.
Д. Алексеева
―
… и смотрели телевизор, и никуда не ходили. Вот. В-третьих, опять же прибыль. То есть прибыль я не забираю к себе как владелец секонд-хенда, она идет в благотворительные фонды, с которыми я работаю изначально. А магазин открывался для центра равных возможностей «Вверх», который я очень люблю эту организацию. Там обучаются выпускники детских домов. Он находится в Москве, помогает более чем 120 ребятам каждый год. И сейчас просто рано говорить о каких-то серьезных вливаниях. Ну, я имею в виду о прибыли, потому что нам нужно окупаться, нам нужно развиваться, нам нужно опять же покупать машину, которую мы уже вспоминали, устанавливать контейнеры…
Л. Рябцева
―
Делать социальную рекламу.
Д. Алексеева
―
Делать социальную рекламу. Кстати, за нее мы не платим, потому что…
Л. Рябцева
―
Правительство Москвы, да?
Д. Алексеева
―
А! Нет, не правительство Москвы, а компания, которая просто владеет этими счетами, которая свободные площади отдает под благотворительные проекты.
Л. Рябцева
―
Это очень здорово. Надо эту компанию позвать, и пусть они…
Д. Алексеева
―
Да, я думаю, что несомненно. Вот. И получается, ну, представьте себе, какое огромное количество ресурсов уходит на организацию всей этой работы. Тогда как обычный секонд-хенд просто занимается тем, что покупает одежду у кого-то, у оптовых секонд-хендов, вывешивает ее на жутких разных вешалках…
Л. Рябцева
―
Не очень хорошего качества.
Д. Алексеева
―
… в каком-нибудь полуподвале и назначает действительно минимальные цены, и люди приходят и покупают, те, которым это надо.
Л. Рябцева
―
Нина из Алании спрашивает: «Ваша программа только в Москве?» Вот, кстати, я так понимаю, магазин только в Москве, а вот семьи, которым ты отправляешь вещи за…
Д. Алексеева
―
Они все в регионах, причем в основном в Забайкальском крае.
Л. Рябцева
―
Фонд «Созидание» ими занимается. Туда нужно им обращаться?
Д. Алексеева
―
Да. У них есть семьи, которым нужна помощь еще по всей России, соответственно…
Л. Рябцева
―
Думаю, что Северной Осетии нужна помощь.
Д. Алексеева
―
Да. Вот. То есть по идее нужно… у них есть программа. По идее у них просто действительно есть программа. Нужно отправлять документы в соответствии с их списком. То есть они не работают абы с кем. После чего можно получить помощь: одеждой, книгами для детей.
Л. Рябцева
―
Фонд «Созидание» готов Вам помочь. Если не Charity shop, то обратная сторона.
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Миша из Москвы спрашивает: «В Питере есть проект «Примолка». В чем Ваше отличие от него?»
Д. Алексеева
―
Ну, скорее нас надо сравнить с питерским магазином «Спасибо», которых уже четыре и действительно у них налажена…
Л. Рябцева
―
Целая сеть.
Д. Алексеева
―
Да. И 1-я линия, я хочу сказать, потому что…
Л. Рябцева
―
А у тебя?
Д. Алексеева
―
У меня? Центр Москвы, две минуты от метро. Один магазин. Но мы открылись в октябре этого года.
Л. Рябцева
―
Но это не 1-я линия?
Д. Алексеева
―
Это вход со двора, но тебе как бы нужно просто повернуть на Новокузнецкую, дом 1.
Л. Рябцева
―
Давай объясним. 1-я линия – это когда ты выходишь и…
Д. Алексеева
―
И у тебя огромные окна.
Л. Рябцева
―
Да.
Д. Алексеева
―
У нас вход со двора.
Л. Рябцева
―
Все понятно.
Д. Алексеева
―
Но, тем не менее, в 20 минутах от метро Электрозаводская, как мне предлагали изначально.
Л. Рябцева
―
«Иногда вожу вещи в пункты санобработки. Там большая потребность в мужских вещах», - пишет Миша из Москвы.
Д. Алексеева
―
Это тоже хорошая идея.
Л. Рябцева
―
Ну, собственно Charity shop не собирается конкурировать с пунктами… «А есть ли в Питере подобные магазины?» Вот «Спасибо». Да?
Д. Алексеева
―
Ответила, да, что «Спасибо».
Л. Рябцева
―
А Ольга из Москвы спрашивает: «А детские вещи и обувь вы принимаете?»
Д. Алексеева
―
Да, принимаем. Опять же мы их продадим или отправим в семьи.
Л. Рябцева
―
То есть вы берете женскую, мужскую, детскую… Для животных берете одежду?
Д. Алексеева
―
Нет. У нас ее никто не спрашивал ни разу. Мы также принимаем украшению, аксессуары. Вот…
Л. Рябцева
―
Подарки, сумки.
Д. Алексеева
―
Да, косметику, если она не распакована.
Л. Рябцева
―
Обувь.
Д. Алексеева
―
Мы ее продаем сразу же.
Л. Рябцева
―
Я уже просто рисую в голове те горы, которые тебе отдам. Я просто безумно хочу с тобой поделиться.Вова из Питера пишет нам: «Старая «Газель» на нормальном ходу стоит тысяч 150-200». То есть не миллион.
Д. Алексеева
―
А чинить ее как?
Л. Рябцева
―
Это правда. Кто-то должен ее возить, чинить, ухаживать, следить, а еще бизнес… Ой, Господи! Бензин не забывайте.Миша из Москвы продолжает с нами переписываться: «Сдаю тару в переработку в сферу экологии на «Artplay». Было бы здорово, если бы они принимали одежду от лица Charity шопа.
Д. Алексеева
―
Ну, я знаю про сферу экологии. Действительно отличная организация. Я просто рассказываю скорее о том, как инфраструктура в целом работает, потому что есть еще 3-4 как мы проекта, которые пытаются сами что-то сделать. Это так. Но инфраструктуры в целом пока нет, к сожалению.
Л. Рябцева
―
Алексей нам пишет из Москвы, что очень много у него есть мужских вещей. Ну, так отдайте! Новокузнецкая, дом 1, Charity shop.Из Нижегородской области пишет Владимир в бане: «Статью на сайте ВВС читали на эту тему? Кому пойдут поношенные джинсы?»
Д. Алексеева
―
Ой, я люблю очень эту статью. Да. Я…
Л. Рябцева
―
Расскажи.
Д. Алексеева
―
Да, я могу рассказать.
Л. Рябцева
―
Там про англичан, да?
Д. Алексеева
―
Там про англичан прекрасная статья о том, что в Англии просто, почему так возникает? Стоит такой контейнер на каждой улице, в каждом доме он стоит. И туда можно сдать вещи. Сдают одежду в огромных количествах. И лондонские благотворительные магазины, коих более тысячи, просто не успевают ее продавать. В связи с этим они продают ее оптовым закупщикам секонд-хенда, которые продают ее в развивающихся странах, например, в Африке, южнее Сахары очень популярны секонд-хенды из Британии. Что из этого получается? Люди в Африке покупают этот секонд-хенд. Он значительно дешевле того, что можно провезти… произвести в Южной Африке. Соответственно в Гане за последние 15 лет сократилось 80 процентов текстильного производства, соответственно рабочие места, потому что этот текстиль, который там производится, просто не может конкурировать с той одеждой, которую привозят из Европы. И получается, что благотворительные магазины вредят развивающимся странам, потому что подрывают экономику, люди не могут трудоустроиться, и цикл бедности замыкается.
Л. Рябцева
―
В общем, в России примерно то же самое. У нас, ну, я знаю, наверное, три российских магазина с российскими товарами, которые могли как-то конкурировать с масс-маркетом из-за рубежа.
Д. Алексеева
―
Да, я думаю, что это система проблемная, то есть там сейчас… Проблема системная вернее. Они начали открывать свои локальные благотворительные магазины в развивающихся странах, чтобы не было вот этой спекуляции. Да? И соответственно на уровне именно тех стран, куда они экспортируют все это, пытаться решать эту проблему. Я читала эту статью, меня она, честно говоря, очень удручила, потому что действительно анализ проведен глобальный. И даже сами африканцы называют эту одежду одеждой умерших белых людей, например, потому что им кажется, что все, что им привозят из Европы, – это одежда…
Л. Рябцева
―
Мне тоже так кажется, когда я приходу в секонд-хенды, потому что я надеваю какой-нибудь… Знаешь, вот спят обычно в огромных футболках и майках. Вот я беру такую футболку и майку и думаю: блин, мужик в ней ходил, умер, короче, теперь мне…
Д. Алексеева
―
Вот да. Это потому, что мы… Да, это одна из тех проблем, с которыми я борюсь, это снобизм московский. Мы вещи химчистим. Мы их стираем.
Л. Рябцева
―
Ну, хипстеров же много. Теперь тебе проще.
Д. Алексеева
―
Может быть да. Но мы как бы начали говорить о благотворительных магазинах в контексте: ой, ну, там одежда попроще, там можно дешево одеться. На самом деле наша аудитория в том числе – это девушки, которые хотят купить себе платье «Прадо» за 6 тысяч рублей, а не за 60.
Л. Рябцева
―
Вот теперь давай поподробнее.
Д. Алексеева
―
Вот да, я поняла. Да.
Л. Рябцева
―
Ты можешь сказать что-нибудь, что у вас есть сейчас в наличии, чтобы вот типа меня и сидящие напротив меня девочек заинтересовать?
Д. Алексеева
―
У нас есть вечернее платье «Карен Миллен», например, которое в магазинах продается по 12, а у нас по 2 или полторы тысячи рублей. У нас есть платье «Эскада». Есть платье «Москино».
Л. Рябцева
―
Кто это приносит?
Д. Алексеева
―
Это приносят люди, которые это относят к ненужной одежде. То есть не у всех, понимаешь ли, «Зара» лежит. У кого-то лежит китайский ширпотреб, который купила их бабушка когда-то для внучки в подарок.
Л. Рябцева
―
А у кого-то лежит «Шанель» прошлой коллекции.
Д. Алексеева
―
У кого-то лежит клатч «Живанши», например. Да? И который в магазине стоит 6, а у нас стоит тысячу рублей.
Л. Рябцева
―
Вон видишь девочки как…
Д. Алексеева
―
Да, я вижу. Наконец. У нас очень мало одежды больше размера L, потому что модницы, к сожалению, относятся в основном к S и M.
Л. Рябцева
―
Подожди. А что нужно приносить? Вот ты рассказала о том, что есть. А что… чего мало не хватает и нужно?
Д. Алексеева
―
Конечно, я сейчас отвечу тебе, что чем дороже бренд, тем больше денег мы с него выручим. Но и соответственно эти вещи мы с особой любовью к себе принимаем.
Л. Рябцева
―
Мы с тобой говорили про Британию, про лондонский опыт. У нас на связи Дмитрий Погоржельский, корреспондент «НТВ» в Германии, который… Дмитрий, Вы с нами?
Дмитрий Погоржельский
―
Да. Добрый день!
Л. Рябцева
―
Который, я надеюсь, – здравствуйте! – расскажет о том, как в Германии, есть ли там благотворительные магазины.
Д. Погоржельский
―
О да, есть. Есть, конечно. И они, я слушал сейчас Ваш диалог, они тоже ориентированы на прибыль. Принимают они одежду, обувь в основном, но и всякие прочие домашние мелочи. В интернете можно найти их адреса. Да, их знают многие, потому что магазины находятся в крупнейших городах в огромном количестве. И обороты этих магазинов растут. Ну, самый крупный – это «Оксфан». Он существует с 95-го… ну, это международная, собственно говоря, организация. С 95-го года они в Германии. 47 магазинов по всей стране. 3 тысячи продавцов работают в этих магазинах, и все на безвозмездной основе. Товар я могу Вам сказать не бросовый. Могу засвидетельствовать, потому что я бывал там несколько раз, отвозил одежду. Так получалось. Финансируется этот магазин, сеть этих магазинов за счет пожертвований и продажи, собственно говоря, из этих магазинов. В основном деньги от продаж идут на самые разные социальные программы в странах Африки. В основном. Но естественно в магазинах одеваются и малосостоятельные люди.Другая, скажем так, марка магазинов или сеть – это называется «Хумандра», ну, «Хумандре». Они расставили контейнеры, тысячи контейнеров, на улицах ста городов. И существуют эти контейнеры уже четверть века. Существуют и магазины. 25 магазинов этой организации в многих крупных городах. В одном Берлине 13 таких магазинов. И один из них в самом центре города, на востоке Берлина крупнейший в Европе. Ну, здесь можно подобрать вполне приличные наряды. Тут тебе и посоветуют, подберут одежду на любой вкус и цвет. Кстати, вот к Вашему диалогу, одежду, которую сдают, в магазинах не стирают, потому что это лишние затраты. Это было бы слишком дорого. Но одежду очень тщательно проверяют и сортируют.
Л. Рябцева
―
Эти магазины популярны?
Д. Погоржельский
―
Да, эти магазины популярны. В этих магазинах всегда много людей, причем свидетельствую, там вовсе не бедные люди, судя по тому, как они одеты. Вы там можете купить самые разные, самые и модные одежды. И, кстати, сейчас вот я читал в интернете, пока готовился к нашему диалогу, в интернете говорят, что очень популярны, например, винтажные наряды 50-х годов. Кстати, о цене. Она определяется специалистами этих организаций. И зависит цена от состояния и фирменного лейбла. То есть если это какой-нибудь известный бренд, то естественно эта вещь и будет стоить подороже. Но естественно в несколько раз дешевле, чем новые эти вещи. Это… Вот. А финансируется эта организация, по-моему, только за счет продажи одежды. Там существует такое разделение. Одна фирма «Хумана», которая выставляет контейнеры, и куда вы привозите одежду… с одеждой и с обувью. И вот эта фирма «Хумана», магазин, скажем так, назовем ее, она покупает всю одежду, обувь и так далее. Потом…
Л. Рябцева
―
Дмитрий, а не стыдно в такие магазины. Вот среди немцев не считается это постыдным одеваться в благотворительном магазине?
Д. Погоржельский
―
Ну, есть разные немцы. Кто-то считает постыдным…
Л. Рябцева
―
Логично.
Д. Погоржельский
―
… но кто-то считает, вовсе не постыдным, потому что покупая в этих магазинах, ты а) помогаешь деньгами бедным странам Африки, поскольку очень многие, ну, большая часть идет на всевозможные социальные проекты в Африке. И если это хорошая одежда, то почему не купить, так сказать, гораздо дешевле то, что тебе нравится и той фирмы, о которой ты, например, мечтал.
Л. Рябцева
―
Еще у меня есть один вопрос. Скажите, пожалуйста…
Д. Погоржельский
―
Да?
Л. Рябцева
―
А вот все деньги идут в Африку и не остаются в Германии по сути. Да. У нас просто мне кажется, у русских такой менталитет, что зачем я буду отдавать деньги, платить за одежду, если деньги идут там не внутрь России, а в ту же самую Африку. Вот в Германии нет ничего, не коробит этих покупателей?
Д. Погоржельский
―
Нет, в Германии это покупателей не коробит, потому что здесь очень сильно развито то, о чем говорила тут Дарья, то, что называется тут social business, то есть социальное предпринимательство. И здесь сознание того, что тем самым ты помогаешь кому-то бедному, какому-то нищему в Африке, малоимущему, здесь это сознание очень сильно развито. Поэтому нам еще до него идти и идти, скажу Вам честно.
Л. Рябцева
―
Спасибо Вам большое. Это был Дмитрий Погоржельский, корреспондент «НТВ» в Германии. Вот вопрос про вот этот самый эгоизм и желание наживиться. Даша, нам вот Таня из Москвы написала: «Может быть, желающих сдать было бы больше, если бы сдающий получал еще небольшие, но деньги – 100 или 200 рублей». По-моему, это как-то не очень правильно.
Д. Алексеева
―
Я не думаю, я не знаю, могу ли я рассуждать об этом, но я могу сказать, что нам приносят огромное количество вещей. У нас просто нет необходимости увеличивать оборот за счет людей, которым я еще и доплачивать что-то должна. Вот. Тем более что некоторые вещи мы продаем за 100-200 рублей собственно, за ту цену, которую Таня предлагает в качестве…
Л. Рябцева
―
Ты понимаешь, им кажется, что ты им еще должна что-то делать. Нет, подождите, ребята. Вы не отрывайте от сердца нужную вам вещь. Вас никто не просит идти и делать ради добра что-то там, снимать с себя рубашку. Вот у вас дома валяется ящик хлама. Я уверена, что у каждого есть обувь ребенка, который уже давно вырос, пошел в школу. А вы все еще там его пинеточки храните. Вот эти вещи, которые лежат, и вы никому не можете их отдать и не знаете, куда деть. Вот эти вещи Charity shop ради вас собственно собирает. И почему они должны вам за это еще платить? Мне кажется, вы им должны платить за то, что они это у вас забирают, передают дальше куда-то по наследству.
Д. Алексеева
―
Да, я бы вот хотела вернуться к теме престижности.
Л. Рябцева
―
Давай.
Д. Алексеева
―
У нас на самом деле вообще нет про это речи ни у кого. И у нас брендированные пакеты лучше, чем в фирменном магазине. У нас очень красиво внутри. У нас и ценники крафтовые тебе и скидки на химчистку, как я сказала.
Л. Рябцева
―
То есть это модное место.
Д. Алексеева
―
И одежду, которую ты там покупаешь, да, она естественно… ну, в прекрасном состоянии, она намного лучше выглядит, чем одежда, которую мерило доя тебя 40 человек в каком-нибудь масс-маркете. Представьте себе, на что похож какой-нибудь огромный торговый центр в дни распродаж. Это…
Л. Рябцева
―
Не рассказывай, пожалуйста.
Д. Алексеева
―
Это 50 человек, которые до тебя померили этот топик за 200 рублей за день, измазали его в губной помаде…
Л. Рябцева
―
В тоналке обычно.
Д. Алексеева
―
В тоналке. Да. То есть это классика, да. И мы все через это проходили. У нас одежды меньше и она, ну, в идеальном состоянии. А если нет, то мы вам ее практически уже бесплатно готовы отдать. У нас бывают случаи, когда мы не замечаем, например, пятнышка на джинсах, подходит девочка и говорит: «Ой, а вот оно отстирается?» Я говорю ей: «Слушай, ну, давай ты заберешь, если захочешь, вот «Яндекс.кошелек», ты можешь туда кинуть деньги потом, если все окей. Иногда мне люди на телефон кладут деньги, когда они не…
Л. Рябцева
―
Ну, это мило.
Д. Алексеева
―
Когда у них нет с собой, например, не хватает. Иногда мы им откладываем на неделю, потому что мы знаем, что она вернется после зарплаты. И я доверяю. То есть ни один магазин для вас такого не сделает. Они будут зыркать и говорить, что нет, либо вот на полчаса сейчас, либо попрощайтесь с этой кофточкой.
Л. Рябцева
―
Александр из Москвы спрашивает: «А нужен ли вам военный китель, ни разу не надетый?»
Д. Алексеева
―
Я думаю, что мы его продадим в «Фейсбуке» с аукциона запросто и…
Л. Рябцева
―
Слушай, я уверена, что это для всяких маскарадов и Хэллоуинов может пойти.
Д. Алексеева
―
Мы продали за полторы тысячи рублей олимпиадную рубашку 80-го года, вот ни разу не надетую. То есть ей сейчас больше…
Л. Рябцева
―
Александр, отдавайте свой китель. Отдавайте.
Д. Алексеева
―
Да, да.
Л. Рябцева
―
Владимир в бане спрашивает: «Куртки мужские зимние размера XL есть ли у вас и джинсы «Ливайс».
Д. Алексеева
―
Ну, джинсы точно есть. А куртки у нас просто обычно негде хранить, поэтому мы 2-3 штуки оставляем, остальное тут же отправляем куда-то, где они нужны.
Л. Рябцева
―
Аркадий из Москвы спрашивает: «А у Вас что, есть профессиональные товароведы? Кто производит оценку и гарантирует подлинность ярлыков на шмотках?» Каких ярлыков…
Д. Алексеева
―
Речь идет о лейблах. Нет, мы гарантируем… то есть если это реплика, ну, я говорю, я как бы как очень придирчивый сама, мне принципиально важно, чтоб люди были довольны. И я, ну, безумно все время переживаю, что мы как-то где-то недотягиваем. Если вещь – реплика, то мы пишем на ней реплика, чтобы когда нам приносят «Лабутана», например, неотличимый от настоящих, я все равно лучше поставлю, на них цену 400 рублей, чтобы девушка не решила, что вдруг она купила…
Л. Рябцева
―
Простите…
Д. Алексеева
―
… оригинал у нас. Да.
Л. Рябцева
―
Когда узнала цену, на «Лабутэн» за 400 рублей. У меня упали наушники.
Д. Алексеева
―
Вот. То есть да, брендовые, престижные вещи – это 100 процентов они проходят у нас… Мы ищем их в интернете. То есть иногда приносят что-то диоровское, и я ищу эту вещь, пока…
Л. Рябцева
―
Коллекции, да?
Д. Алексеева
―
Да. Чтобы убедиться, как минимум в том, что она вообще существует. Во-вторых…
Л. Рябцева
―
Face-контроль в одежде.
Д. Алексеева
―
Да. Во-вторых, там естественно есть кодовый номер внутри, который тоже можно проверить, если речь идет о сумке «Гуччи», например.
Л. Рябцева
―
Ну, это не mass-market, да? Mass-market, конечно, не будет подделывать «Зару»…
Д. Алексеева
―
Ну, конечно. Кому это…
Л. Рябцева
―
Ну, я поэтому и спросила.
Д. Алексеева
―
Вот.
Л. Рябцева
―
Какие лейблы… Вам шашечки или ехать?
Д. Алексеева
―
Речь идет о престижной одежде, мы, конечно, проверяем. Что касается цены, то это 10-20 процентов от ее реальной стоимости. То есть если речь идет о платье их H&M, которое в магазине стоит 800 рублей, у нас оно стоит 150-200 рублей. Если речь идет о платье «Прадо» за 60 тысяч рублей, ну, у нас оно будет стоить 6, например, потому что за 8 его уже никто не захочет купить, скорее всего, даже если оно новое.
Л. Рябцева
―
Игорь из Москвы спрашивает: «То есть на метро нужно ехать в центр в мешком ненужной одежды?» Игорь, у Вас мешок ненужной одежды сейчас дома лежит. Он Вам дома мог бы вот это место, угол, где он лежит, понадобиться для Вашего нового стола. Не знаю.
Д. Алексеева
―
Я опять же я как бы за то, что… Игорь прав в этой ситуации, потому что действительно людям неудобно. Поэтому в наших планах установка контейнеров по Москве, чтобы вы могли это сделать по пути куда-нибудь, куда вы ходите регулярно. Мы раз в неделю ставим наш ящик в крупных офисах. В наших акциях участвовал уже «Ситибанк», «Русал», канал «Мир», радиостанция, частные школы, куда мы ездим. То есть мы охватили больше 20 тысяч человек, просто устанавливая ящики у них в офисах. Если вам повезло работать в крупной компании…
Л. Рябцева
―
Позвоните Даше в Charity shop, и у вас установят такой ящик.
Д. Алексеева
―
Да. Скажите, что, друзья, я там переговорил со своими внутренними коммуникациями, они согласны принять ваш ящик на неделю. Компания соответственно сама его забирает, потому что я не могу оплатить грузоперевозки туда – обратно. У всех есть логистические машины, у крупных компаний. Мы доставляем ящик вам в даты, ваши сотрудники прекрасно всем офисом сдают одежду, а потом она уезжает.
Л. Рябцева
―
И мы, кстати, с Дашей договорились, что на «Эхе Москвы» такую штуку проведем, акцию. И может быть, из этого что-то нормальное выйдет, потому что наверняка, я уверена, что проще донести до работы мешок одежды, нежели куда-то специально ехать. Да?
Д. Алексеева
―
Думаю, да.
Л. Рябцева
―
Татьяна из Москвы спрашивает: «А если вещь не брендовая? Например, женский костюм производства какой-то французской фирмы и костюму более 10 лет, но практически не ношенный. Примут ли такие вещи? Майки, футболки, шорты?» То есть сезонные вещи не выношенные.
Д. Алексеева
―
А это все примем, но опять же вы должны понимать, что там три пути есть. То есть если костюм висит больше 2-х месяцев и никому не подходит, то есть никто его не покупает, понятно, что я просто теряю деньги потому, что забиваю магазин такой одеждой. Я ее просто переправляю, например, библиотекарше в регионе, которая с удовольствием его будет носить и чувствовать себя прекрасно.
Л. Рябцева
―
А по поводу библиотекарш в регионах спрашивают: «А разве подержанную одежду принимают в благотворительную раздачу? Потому, что, - Рупрехт нам пишет, и я с ним соглашусь, - потому, что детдома берут только новое…»
Д. Алексеева
―
В детдома мы не посылаем ни в коем случае.
Л. Рябцева
―
В семьи же – да? – посылаете?
Д. Алексеева
―
Да, мы посылаем в семьи. Вчера, например, я написала, что нам нужно больше людей, которым нужна одежда, потому что база в сто семей уже мало. И целый день слушала рингтоны людей с колоколами, ну, то есть у людей на рингтонах у всех колокола, потому что они все работают в каких-то приходах, храмах и так далее. И действительно всем нужна одежда, и у всех есть базы, и мы сейчас открываем прием заявок на эту одежду от других организаций, которые работают с семьями.
Л. Рябцева
―
Ну, опять же вещи не только новые, Татьяна спрашивает опять. Не только новые вещи принимают, любые вещи принимают. В общем, Charity shop развивается. Открылся в октябре, а вот уже на радиостанции «Эхо Москвы» в эфире побывала. Я надеюсь, что у вас все будет хорошо.И наша последняя рубрика «Анонсы», которые вместе с «Добром mail», которое уже сегодня дважды упоминали, чтобы Саша Бабкина точно встретила в своем мониторинге. 15 февраля, завтра, в 15:00 фонд «Шередарь» приглашает на предпремьерный показ фильма «12 месяцев. Новая сказка». Это тот самый, который по Самуилу Маршаку «12 месяцев». Стоимость билета всего 200 рублей для взрослых и 150 рублей детский билет. Опять же помимо того, что вы посмотрите до премьеры в кинотеатрах фильм «12 месяцев», вы поможете подопечным фонда «Шередарь». Все это будет проходить в кинотеатре «Молодежный».
Собственно 15 февраля опять же фонд «Кислород» в 17:00 будет проводить вечеринку под названием «Не позвать ли нам Дживса?». На празднике будете слушать джаз в живом исполнении, смотреть ретро-дефиле с комментариями историка моды Аси Аладжановой и участвовать в тематической фотосессии. Ну, в общем, такая чудесная штука… Такую штуку делает фонд «Кислород». И рекомендуемый, то бишь благотворительный входной взнос всего 500 рублей. И все это будет происходить в самом центре Москвы на Никитском бульваре. И напомню о том, что все эти анонсы можно посмотреть на добро@mail.ru. Это была программа «Чувствительно». С вами Леся Рябцева. Вместе с Дарьей Алексеевой говорили о благотворительном магазине, в частности о Charity шопе и о том, кому нужны старые вещи. Всем пока! Напоминаю, что магазин находится по адресу Новокузнецкая, дом 1. Верно?
Д. Алексеева
―
Да.
Л. Рябцева
―
Мы с тобой только еще номера твой телефонные не называли, по-моему.
Д. Алексеева
―
Да. И у меня только мобильный.
Л. Рябцева
―
Давай. Не хочешь? Не надо. В общем, у меня есть Даша в «Фейсбуке» и всех ждем в магазине «Charity shop» в самом центре Москвы. Спасибо. И пока!