Благотворительность вне политики - Алексей Навальный, Ирина Воробьева - Чувствительно - 2014-10-25
25.10.2014
Благотворительность вне политики - Алексей Навальный, Ирина Воробьева - Чувствительно - 2014-10-25
Скачать
Леся Рябцева
―
Помощь, она не белая, и она не черная, она не хорошая или плохая. Ведь когда плохо, что-то случилось, то тебе неважно от кого помощь пришла. В студии Леся Рябцева и Митя Алешковский, руководитель благотворительного фонда «НужнаПомощь.ру». Это программа «Чувствительно», наш 3-й выпуск. В Москве 16:06 минут. И сегодня мы говорим не про отдельный кейс, мы говорим про одну из общих проблем внутри благотворительности. Мы с Митей решили чередовать передачи. Одна будет про проблему, про мифы благотворительности. А следующая будет снова как и прошлая передача про кейс, про проблему изнутри, скажем так.
Митя Алешковский
―
Ликбез такой.
Л. Рябцева
―
Ликбез. Да. Для таких как я, которые не понимают, что такое благотворительность. Митя, чтобы поговорить о том, как благотворительность может быть вне политики, мне придется вспомнить твой твиттер-скандал с Алексеем Навальным.
М. Алешковский
―
С человеком, который ведет твиттер Алексея Навального.
Л. Рябцева
―
Ну, да. Человек, который получил поручение от Алексея Навального и нечто опубликовал. Он рассказал о том, что руководители Московского департамента здравоохранения у Георгия Голухова нашли вид на жительство в Швейцарии, нашли недвижимость в Швейцарии. И он твитнул, человек твитнул в твиттере Алексея Навального об этой информации и попросил Митю не проходить мимо, попросил твой репост. И сказал о том, что этот твит – это история как раз о том, что как бы есть какой-то сбор денег, и есть больные дети. А вот Голухов как бы мешает этому. И ты сказал, что это совсем о другом история. Ты мог бы вот рассказать свое видение этого скандала.
М. Алешковский
―
Ну, я не думаю, что это такой уж большой скандал. Два друг другу знакомых человека пообщались в твиттере на более-менее высоких тонах, каждый о своем. Вот. В общем-то, история была такая, что я каждый день прошу в твиттере людей, чтобы они делали какой-то ретвит, в «Фейсбуке» репост, «ВКонтакте» прошу то же самое и во всех других социальных сетях. И очень прошу, чтобы ваш репост, ваш ретвит, он всегда спасет кому-то жизнь. Вот вы можете нажать «ретвит», и это обязательно кому-то поможет. На что… Ну, будем считать, что это был Навальный. На что Навальный сделал похожий твит, и сказал: «Митя, не проходи мимо. От этого зависят жизни людей. сделай репост, пожалуйста».
Л. Рябцева
―
Но ты отказался.
М. Алешковский
―
Я отказался после того сообщения, потому… ну, по комплексу причин. Во-первых, потому, что это сообщение не спасет никому жизни, и это неправда. Вот. Во-вторых… ну, то есть распространение этой информации конкретной никому жизнь не спасет. Вот. Во-вторых, ну, то есть я, конечно же, никаким образом не поддерживаю воровство среди чиновников, но не нужно путать воровство и благотворительность. Это не… Это просто разные вещи. И попытка подменить одно другим – это очень опасно, потому что в благотворительности, в общем-то, очень важно сделать так, чтобы люди были спасены, во-первых, а, во-вторых, чтоб никому не навредило ничего. И я не перестаю повторять и буду повторять это вечно, что основная задача любого благотворительного фонда или любого благотворительного начинания – это не оказание помощи. Основная задача – это не навредить.
Л. Рябцева
―
Навальный в своем твиттере… Человек, который представляет Алексея Навального сказал, что если меньше бы воровали, меньше бы собирать тебе пришлось бы денег.
М. Алешковский
―
Ну, может… Я не знаю, то есть если бы… Ну, во-первых, история не знает сослагательного наклонения. Во-вторых, действительно, конечно, если б социальная политика у нас была бы другая, то мы бы работали по другим проблемам благотворительности. Благотворительность есть во всех странах, и в тех, где меньше воруют, и в тех, где больше воруют. И в какой-нибудь Швеции тоже есть благотворительность. И она успешно…
Л. Рябцева
―
… но там есть чиновники, которые воруют.
М. Алешковский
―
Ну, наверняка. Но просто их меньше.
Л. Рябцева
―
Коррупция.
М. Алешковский
―
Везде есть благотворительность. Она везде работает. И поэтому тут не совсем правильно. То есть пускай Навальный и другие политики, кто угодно, Путин, Медведев, Зюганов, я не знаю кто еще. Пускай сначала господа политики решат проблему с тем, чтобы у нас работали законы, и наказание наступало неотвратимо за их нарушение. А мы, люди, которые не занимаются политикой, а занимаются общественной работой, будем работать и будем решать проблемы, которые для нас создают политики. Потому, что именно несовершенство законов и именно то, что эти законы не работают, создают те проблемы, с которыми мы как общество пытаемся бороться. Например, с проблемой здравоохранения мы боремся, потому что государство пока что решать их полностью не может. Значит, мы их пытаемся решить. Вот и все.
Л. Рябцева
―
… разговор был в начале октября. И 15 октября я и Алексей Венедиктов брали интервью у Алексея Навального. И я ему задала вопрос как раз по поводу вашего разговора. И мы сейчас послушаем небольшую пленочку, где он отвечает на вопрос о том, что благотворительность должна быть внутри политики.
Алексей Навальный
―
Во-первых, я… мне очень нравятся все люди, которые занимаются благотворительностью. Мне как раз не нравится вот эта позиция, которую я нахожу достаточно лицемерной. О том, что благотворительность может быть вне политики. Собственно говоря, диалог с Митей Алешковским был после того, как руководитель Московского департамента здравоохранения, вот у него нашлись вид на жительство в Швейцарии, имущество в Швейцарии, хотя доход этого человека составлял максимум 30 миллионов рублей. Вы знаете, фонд Мити Алешковского он большой молодец, за все время собрал 6 миллионов рублей. Это отличная благородная работа. Но я хочу сказать, что не менее важно обсуждать то, каким образом у руководителя департамента здравоохранения оказались неизвестно откуда взявшиеся 140 миллионов рублей. И одновременно обсуждать эти шесть. Нужно видеть большое. Коррупционеры, чиновники, сидящие, присосавшиеся к бюджетам здравоохранения на всех уровнях, на федеральном, на московском, на региональном, они убивают детей ежедневно, ежегодно в сто раз больше, чем спасают все вместе взятые благотворительности. Поэтому не говорить о политике – это полное лицемерие. Ну, давайте не будем обращать внимания на то, что они украли полбюджета, а соберем 3 миллиона и спасем одного ребенка. Это благородная задача. Спасайте вашего ребенка, но помните и о важных вещах. Здравоохранение должно работать как система. Благотворительностью мы не вылечим всех. Для того чтобы система работала, нужно, в том числе, чтобы в ней не было коррупции, не было людей с видами на жительство в Швейцарии и так далее.
Л. Рябцева
―
Это был Алексей Навальный, который говорил, почему, по его мнению, благотворительность должна быть внутри политики. Хочу отметить, что Алексей Навальный в курсе, что мы будем обсуждать его слова, что он в курсе, что идет эфир…
М. Алешковский
―
Очень жаль, что он не может быть с нами.
Л. Рябцева
―
Он не может, к сожалению, быть с нами, потому что он под домашним арестом. Но вот ты услышал его мнение. Ты согласен со всем, что он говорит?
М. Алешковский
―
Ну, конечно, нет.
Л. Рябцева
―
… твой фонд.
М. Алешковский
―
Ну, начнем с того, что наш фонд собрал на 6, а 12 миллионов за последний год. И если бы Алексей имел доступ к интернету, он бы мог как раз узнать, что наш фонд как раз и занимается решением системных проблем в обществе, в том числе в здравоохранении и в разнообразных социальных проблемах у взрослых, у детей, у старых, у молодых, у животных по всей стране, во всех регионах.
Л. Рябцева
―
По сути то, чем не занимается государство.
М. Алешковский
―
Дело не в этом. А дело в том, что мы помогаем и государству… ну, государству. Да, мы помогаем государству, нашему обществу, мы помогаем нам, вот жителям страны мы помогаем решать конкретные системные проблемы. Мы поддерживаем именно системные инициативы. Мне довольно странно слышать про то, что Алексей говорит, соберите 3 миллиона, помогите одному ребенку. Мы как раз проводим довольно планомерно и давно вот разъяснительную работу, что не нужно собирать 3 миллиона на спасение 1-го ребенка, нужно собирать 3 миллиона, которые можно направить правильно и спасти не 1-го, а тысячу детей. И мы как раз вот за прошлый год… Благополучателями нашей помощи стали десятки тысяч людей.
Л. Рябцева
―
Но смотри, ты говоришь о том, что твой фонд собрал не 6 миллионов, а 12 миллионов рублей…
М. Алешковский
―
Да, это ответ как раз про фонд.
Л. Рябцева
―
Да. И цена как бы растет. То есть сумма, набранных денег растет, но чиновник продолжает брать столько же или больше берет…
М. Алешковский
―
Замечательно.
Л. Рябцева
―
… ничего не меняется.
М. Алешковский
―
Ты знаешь, есть одна такая структура, которая должна следить за тем, сколько денег берет чиновник. Это там Следственный комитет, прокуратура или полиция. Это не я должен следить. И Алексей предлагает, чтобы мы занимались политикой. А мы не политическая организация. Мы политикой заниматься не хотим. У нас у каждого из сотрудников фонда есть своя личная политическая позиция, и мы ее оставляем при себе. Я, например, в своем «Фейсбуке», на своем твиттере могу ее каким-то образом открыть. Но от имени фонда я никогда не буду ее открывать, потому что фонд – это общественная организация, которая объединяет людей вне их политических, расовых и религиозных каких-то измышлений. И помощь мы оказываем точно также в нерелигиозных, расовых и политических взглядах. Точно также и получаем мы эту помощь в поддержку от людей, абсолютно нас не волнует, какие взгляды в принципе…
Л. Рябцева
―
Нейтральное отношение.
М. Алешковский
―
Дело в том, что мы… у нас не стоит задача оценивать, там голосовал ли человек, который приносит миллион рублей на спасение, скажем, какой-нибудь больницы, – да? – голосовал ли он за «Единую Россию» или не голосовал за нее. У нас не стоит задача вообще узнавать, является ли он наркобароном или не является ли он. У нас не стоит задача узнать, украл ли он эти деньги или нет. Потому, что этим должны заниматься компетентные органы. Если человек украл деньги, то полиция должна пойти и поймать человека, который украл деньги, посадить его в тюрьму после того, как суд его назовет виновным. Не должен наш благотворительный фонд проводить расследование того, где человек взял эти деньги или за кого голосовал, и какой политической тот или иной человек, который нам помогает или поддерживает. Мне поэтому кажется довольно, в общем-то, лицемерно говорить, что нужно всем обязательно заниматься политикой, потому что нужно четко понимать, что как только благотворительная организация начинает заниматься вместо своей прямой благотворительной работы политикой, они сразу тем самым убивать ровно столько же людей, сколько убивают чиновники, которые воруют. И поэтому предлагать нам убивать… то есть неоказание помощи – это, в общем-то, тоже самое убийство предлагать нам этим заниматься. Нет, спасибо.
Л. Рябцева: 16
―
16 в Москве. Это программа «Чувствительно». Митя Алешковский в студии. Леся Рябцева. Мы обсуждаем благотворительность вне политики. Митя Алешковский, мой соведущий, создатель этой программы написал на нашем сайте блог 9 октября. Можно зайти посмотреть. Там есть такая фраза, Митя, что пожарный или врач, он как бы… ну, не как бы. Он просто не спрашивает, за кого…
М. Алешковский
―
Совершенно верно.
Л. Рябцева
―
… все равно помогает. То есть ты сравниваешь фонд и благотворителей вот с людьми, которые спасают жизни.
М. Алешковский
―
Ну, не сравниваю. Мы просто спасаем жизни. Благотворительные фонды занимаются спасением жизни. Причем занимаются спасением жизни в той ситуации, когда уже никто другой эти жизни не спасает. Когда государство жизнь уже не спасло, приходит общество.
Л. Рябцева
―
И ты готов просить помочь тебе в этой помощи и Путина, и Аль-Каиду, и всех угодно… кого угодно.
М. Алешковский
―
Абсолютно. Для меня не имеет никакого значения. И для большинства благотворительных фондов совершенно точно также не имеет значения, кто поможет нуждающимся. Ну, можно… То есть этот вопрос, он очень легко отметается сразу. Вот предположим, что Вы там отец ребенка, и у Вашего ребенка болезнь, которая лечится. Но у Вас нет денег, чтобы его вылечить. И к Вам приходит какой-нибудь злодей, неважно кто, но приходит какой-нибудь злодей и говорит: «Вот тебе деньги на лечение твоего ребенка». Вы что? Не возьмете? Я хотел бы посмотреть в глаза тому родителю, который откажется от спасения своего ребенка в угоду своим политическим взглядам.
Л. Рябцева
―
А давай проведем опрос. Хочу вас спросить, дорогие слушатели, как по вашему мнению, могут ли благотворители принимать помощь от кого угодно? От кого угодно – в этом смысле это наркодилеры, это террористы, это злодеи, это добродеи. Вообще от кого угодно. Если вы считаете, что да, благотворитель должен принимать помощь от кого угодно…
М. Алешковский
―
Только очень важно, что он ничего за это не просит.
Л. Рябцева
―
Ничего не просит. Просто помощь. Она никак тебя ни к чему не обязывает. Если да, то 660-06-64. Если нет, то 660-06-65.Заставка
Л. Рябцева
―
Итак, могут ли благотворители принимать помощь от кого угодно? Если да, по вашему мнению, то 660-06-64. Если нет, 660-06-65. И по этому же поводу у меня есть пленка с Алексеем Навальным, которого я спросила о том, что если рано или поздно Вам понадобится помощь или ресурс от политика, против которого же он, например, сейчас и борется. Послушаем. Возможно, рано или поздно благотворителям может понадобиться помощь, ресурс, от этого политика, против которого он, например, когда-то выступал. Что делать тогда? По-моему выгоднее не ссориться.
А. Навальный
―
Извините меня, если Вы в рамках своей благотворительности опираетесь на ресурс тех людей, которые воруют в здравоохранении, то это какая-то странная благотворительность. Понимаете? Благодаря тому, что вы друг другу помогаете, этот коррумпированный чиновник продолжает воровать у здравоохранения миллиарды. А вы говорите, ну пусть он ворует миллиарды, но зато он нам помог собрать один миллион рублей, мы вылечили какую-то бабушку. Я не хочу, чтобы мои, может быть, такие саркастические комментарии про бабушек воспринимался как то, что мне не нравится благотворительность. Повторюсь, это большое благородное дело. Но нужно видеть большую картину. Здравоохранение, оно работает для 140 миллионов человек. Тысячи детей ждут операций. Вы понимаете, те деньги, которые они воруют в здравоохранении, достаточно для того, чтобы сделать платные операции всем, кто ждет эти платные операции. Поэтому я категорически против того, что давайте простим чиновникам какие-то грехи, потому что они нам здесь помогли и письмо подписали.
Л. Рябцева
―
Вы занимаетесь благотворительностью?
А. Навальный
―
Я периодически, как и все жертвую какие-то небольшие суммы в фонды. Но системно благотворительностью не занимаюсь. Нет.
М. Алешковский
―
Как говорит упрощенно.
Л. Рябцева
―
Это был Алексей Навальный. Митя тут Алешковский просто в бешенстве от слов Навального. Слушай. Митя, а прокомментируй. Вот ты, по мнению Навального, если принял помощь от чиновника или наркоторговца, значит, поощрил его, значит, помог ему продолжать его действия ужасные.
М. Алешковский
―
Почему это значит?
Л. Рябцева
―
Ну, не знаю. Вот Навальный так считает.
М. Алешковский
―
Вот я не знаю, почему он так считает. Я не понимаю ни одного аргумента. Это вот единственный аргумент, который можно по этому поводу сказать, это старая дурацкая шутка про то, что кто девушку обедает, то и ее и танцует. Или как там? Наоборот? Я не помню. Да? Ну, просто это точно такое же обвинение ко всем оппозиционерам предъявляет государство, когда говорит, что… Государственный департамент Соединенных Штатов. Значит, если дают какой-то грант, значит, вы работаете на Соединенные Штаты. Ну, это же глупости.
Л. Рябцева
―
Ну, ты не становишься более лояльным к человеку, который тебе помог?
М. Алешковский
―
Мне помогало огромное количество разнообразных людей всех политических взглядов. И вот раз уж в своем блоге я написал публично про Никиту Михалкова, то я могу сказать, что Никита Михалков помог нашему фонду решить конкретную проблему. Ну, просто позвонил однажды внезапно Никита Михалков и сказал: «Вот я тут увидел это объявление. Давайте я вам помогу». Что мне нужно было сказать? Извините, Никита Сергеевич, Вы ездите с мигалкой, Вы берете там процент от каждого диска, и вообще про Вас ходят плохие слухи. Или там мы знаем про Вас какие-то плохие вещи. Что? Я не буду у Вас брать помощь из-за этого. Значит, конкретный тот приют, там, где 50 семей живет, он будет… он не будет 2 года питаться.
Л. Рябцева
―
Ну, так получается…
М. Алешковский
―
Я, разумеется, взял у него деньги. Я не закрыл глаза. Дело в том, что моя задача – взять у него деньги и помочь приюту. Моя задача – не обсуждать… у меня нет задачи обсуждать с Никитой Михалковым…
Л. Рябцева
―
Или осуждать.
М. Алешковский
―
Да? Или осуждать. Потому, что Никита Михалков, он присутствует исключительно в качестве жертвователя.
Л. Рябцева
―
Я напоминаю, что номер для сообщений – 7 985 970 45 45, твиттер-аккуант «Вызвон». Пишите сообщения. Говорите вот, как Вы думаете, могут ли благотворители принимать помощь от кого угодно, даже от тех, кто им, может быть, в обычной жизни не нравится. Но когда они надевают костюм благотворителя, то тоже принимают помощь от Михалкова.
М. Алешковский
―
Мне просто кажется, что вот эта риторика, которую ведет Навальный, при всем уважении к Алексею, – это та же самая риторика, которую ведет Путин.
Л. Рябцева
―
Путин 2:0.
М. Алешковский
―
Нет, не Путин 2:0. Я не говорю, что Навальный равно Путин. Я просто говорю, что Путин в такой же риторике общается с оппозицией. Путин с такой же риторикой общается с некоммерческими организациями. Именно поэтому все ищут иностранных агентов, потому что… Ну, в некоммерческих организациях государство ищет иностранных агентов, если у организации есть иностранное финансирование, и они занимаются политической деятельностью в кавычках.
Л. Рябцева
―
Представим, что люди, которые не очень честные, не очень чистые, не очень хорошие, о чем мы спрашивали в нашем голосовании, что если они думают, что их карма чистится за счет того, что они дают тебе или в твой фонд денег для помощи. Ты как к этому относишься? Поощряешь?
М. Алешковский
―
Я хочу сказать, что вот в принципе мне вообще без разницы, зачем человек жертвует. Ну, опять же этот вопрос точно также очень просто описывается… Вот пускай каждый из слушателей возьмет и на себе проверит. Вот вы заболели какой-нибудь болезнью, и вам помогают потому, что человек хочет очистить свою карму от грехов. Вам что имеет значение? Вот ваша жизнь весит на волоске, например, или ваша, например, даже не жизнь, а вот вы инвалид лежачий, вы никогда не будете ходить, если не пройдете реабилитацию.
Л. Рябцева
―
Ну, это вопрос приоритетов. Да? Вот что важнее: встать с коляски, грубо говоря, или поосуждать там какого-то человека или чиновника, наркодилера…
М. Алешковский
―
То есть на мой взгляд, если речь идет о помощи, о спасении, приоритет – человеческая жизнь.
Л. Рябцева
―
Конечно, да. Я с тобой согласна.
М. Алешковский
―
Понимаешь? Человеческая жизнь. И взгляды взглядами. У каждого свои. Но опуская эти взгляды, пусть, во-первых, ими занимаются компетентные органы. А они не работают. Ну, чудесно, значит, мы будем выходить на митинги за то, чтобы эти компетентные органы работали, но вне нашей общественной работы, вне нашей работы аполитичной. Ну, это глупо, если врачи начинают вместо того, чтобы лечить людей, выходить на митинги, то люди начинают умирать.
Л. Рябцева
―
Ну, я понимаю. То есть политика должна заниматься политикой, а врачи должны лечить. Ника из Ростова нам пишет, что «Даже если мой ребенок умирал бы с голоду, я бы не стала его кормить человечиной. Это не благотворительность, а отмыв денег».
М. Алешковский
―
А я вот не знаю. Если во время блокады в Ленинграде очень многие если людей, и это, в общем-то, между прочим спасло многим жизни. Я уверен, что это плохо. Я уверен, что каннибализм – это не самое, мягко говоря, приятное, что приходится пережить в жизни. Но если речь стоит о вашей жизни, извините, просто вы и землю будете есть. Мне кажется, что так.
Л. Рябцева
―
Евгений из Пензы пишет: «А вот тут и нет. Недобрые люди просто так не дадут денег. И они потом придут и потребуют за помощь чем-то расплатиться».
М. Алешковский
―
У меня ни разу не просили.
Л. Рябцева
―
То есть Михалков у тебя ничего не просил?
М. Алешковский
―
Нет. Ни один из политиков, с которыми я сотрудничал, ни один из… ну, вообще ни один. У меня никто никогда ничего не просил взамен за помощь. Никогда. Их миллионов рублей, которые собрал наш фонд, и из миллионов, которые я как фандрайзер собрал самостоятельно, у меня никто не просил. И более того ни у кого из наших коллег, знакомых, я не знаю ни одного случая, когда кто-либо попросил подобное, что-то сделать за это. Единственное, что просят, – это отчеты. И это нормально. Мы всегда присылаем, предоставляем отчеты о пожертвованиях, как мы их тратим.
Л. Рябцева
―
Дмитрий из Кирова нам пишет: «Я думаю, что в данном случае деньги не пахнут в хорошем смысле».
М. Алешковский
―
Мне кажется, что он совершенно прав.
Л. Рябцева
―
Наша с тобой 1-я передача была по поводу пиара. Нужно ли пиариться и рассказывать о том, что ты занимаешься благотворительностью в том смысле, когда ты звездная личность, скажем так, или организация какая-то, крупная компания. И я Навального в том числе спросила и про это вместе с Алексеем Венедиктовым. Мы сейчас послушаем мнение Алексея Анатольевича Навального.
Алексей Венедиктов
―
Считаете ли вы, что те люди, благотворители, которые участвуют в благотворительности, должны об этом громко и четко заявлять?
А. Навальный
―
Это непростой вопрос. С одной стороны моя личная позиция. Я не делаю из этого секрета. Но какие-то небольшие деньги жертвуешь, и жертвуешь. Чего об этом кричать. С другой стороны есть исследования, которые точно показывают, что если ты говоришь, что я пожертвовал тысячу рублей туда-то, то больше людей начинает жертвовать. Поэтому с точки зрения сбора денег, конечно, благотворители, благотворительные организации правильно делают, что призывают всех публично жертвовать. Это очень верно.
А. Венедиктов
―
Нет, это организации. А если звезда, известный человек своим примером, и он... Есть люди, которые скрывают. Есть люди, которые говорят: вот смотрите, как я.
А. Навальный
―
Скажем так, неприятно выглядит, когда люди прям на этом пытаются заработать какой-то капитал или приобрести какие-то очки. Но с точки зрения общего количества денег, собираемых на благотворительность, это всегда сказывается позитивно, поэтому такие издержки, когда кто-то хвалится, их вполне можно потерпеть.
Л. Рябцева
―
Это был Алексей Навальный, который говорил свое мнение о своем мнении, о том, нужно ли рассказывать, занимаешься ты благотворительностью или нет. Я напомню, что мы проводили голосование, спрашивали вас, могут ли благотворители, по вашему мнению, принимать помощь от кого угодно: от наркодилера, от чиновника, неважно. И, кстати говоря, какие-то печальные результаты, Митя. 56 процентов считают, что да, можно, а 44… То есть я думала, что разрыв больше, если честно. 44 процента наших слушателей считают, что нет, нельзя принимать помощь, даже если ты умираешь, тебе плохо, ты не можешь с коляски и вообще все ужасно. Ну, вот тебе дают деньги… Знаешь, мне кажется, что просто эти люди никогда не сталкиваются с огромной проблемой. Я даже, может быть, рада за них, что им не было так ужасно, что им все равно от кого эта помощь идет.
М. Алешковский
―
В тот момент, когда они сталкиваются с этой проблемой, к сожалению, подобных принципиальных людей значительно меньше. И даже не к сожалению, а слава Богу. Вот. Потому, что помощь приходит из всех концов мира, от любых людей и любых национальностей, там вероисповеданий, ориентаций и политических, и сексуальных. Не имеет значения.
Л. Рябцева
―
Ну, это просто говорит о том, что 56 процентов наших слушателей не сталкивались с серьезной проблемой.
М. Алешковский
―
Либо не до конца осознают серьезность этого вопроса. Что касается вот последнего комментария Алексея Навального, мне кажется, что просто… при всем опять же моем уважении и добром расположении духа к Алексею, мне кажется, что Алексей просто не очень хорошо разбирается в…
Л. Рябцева
―
В благотворительности.
М. Алешковский
―
… конкретной этой теме. Да. Потому… Ну, то есть то, что он говорит, – это очевидно такой среднестатистический срез населения так считает.
Л. Рябцева
―
Слушай, он сидит под домашним арестом…
М. Алешковский
―
Нет, нет. Я понимаю. Да. Конечно…
Л. Рябцева
―
Да, я с тобой соглашусь.
М. Алешковский
―
Речь о том, что мне кажется, что ему просто стоит более глубоко в этот вопрос вникнуть, потому что тогда он как человек, к которому прислушиваются миллионы людей, сможет помочь не только тем, что будет разоблачать кого-то и не только тем, что он будет бороться за свободу, демократию и справедливость, но еще и сможет эффективно оказывать помощь кому-то в том числе публично, так как очень-очень уважаемый…
Л. Рябцева
―
Но с другой стороны, мне кажется, что у вас есть некие схожие вот понятия хотя бы в этом вопросе о том… И ты нам говорил в 1-й передаче о том, что ты думаешь, и ты уверен в этом, судя по исследованиям, что нужно рассказывать, когда ты занимаешься благотворительностью.
М. Алешковский
―
Ну, конечно.
Л. Рябцева
―
Каждый 4-й человек, твой знакомый принимает участие…
М. Алешковский
―
Конечно, конечно.
Л. Рябцева
―
… хотя бы в этом…
М. Алешковский
―
Дело в том, что у нас вообще с ним много общего. Просто мы говорим об одном и том же просто с разных сторон на самом деле.
Л. Рябцева
―
Наверное, да. Он о политике, ты о помощи.
М. Алешковский
―
Я просто не понимаю, почему общественная работа не может идти бок о бок с политической работой в одном направлении блага для населения страны.
Л. Рябцева
―
Поскольку Навальный под домашним арестом, я думаю, что тебя, если ты не свидетель по никакому этому делу, надо прийти к нему в гости, за печеньками и чаем рассказать, что…
М. Алешковский
―
А можно?
Л. Рябцева
―
Можно, конечно. Ты можешь прийти. Это правда. Но надо посоветоваться с его адвокатами, тем не менее. 16:29 в Москве. Это программа «Чувствительно». Митя Алешковский, Леся Рябцева. Прервемся на краткие «Новости» и вернемся в студию.****
Л. Рябцева: 16
―
35 в Москве. В студии Леся Рябцева и Митя Алешковский, руководитель благотворительного проекта… благотворительного фонда – прости, Митя, – «НужнаПомощь.ру». И мы говорим о благотворительности вне политики. Хочу зачитать несколько сообщений. Мне очень нравятся слушатели наши с хорошим чувством юмора, типа Елена из Москвы, которая пишет о том, что чем больше наркодилер пожертвует денег, тем меньше он потратит на свой грязный бизнес. Антон из Москвы пишет, что когда у тебя на руках от боли в голос кричит твой ребенок, жена или любимый человек, не будет сил выяснять, откуда деньги.
М. Алешковский
―
Вот еще пишут, считаем ли мы, что воры могут заниматься благотворительностью.
Л. Рябцева
―
Николай из Москвы.
М. Алешковский
―
Николай, а воры могут болеть? Могут ли они умирать? Могут ли они любить? Конечно, могут они заниматься и благотворительностью. Благотворительность – это точно такая же естественная потребность человека, его психологического, эмоционального состояния, как и любая другая потребность. Как любовь, например. Встал, почистил зубы, выпил чашку кофе, просто оделся на работу, пожертвовал сто рублей какому-нибудь хорошему благотворительному фонду. Вот это так и есть, понимаете? Это не является очищением от всех грехов.
Л. Рябцева
―
И индульгенцией.
М. Алешковский
―
Вообще это просто обычное дело.
Л. Рябцева
―
Александр из Москвы написал, что и Митя прав, и Навальный прав. По его мнению, брать деньги можно, но давать индульгенции нельзя. Знаешь, а еще у меня вопрос от Анны, которым я и сама задалась. Вот чем бы повредил благотворительности твой репост, о котором просил Навальный? Вот чтобы такого катастрофического случилось? Ну, и ретвитнул бы ты…
М. Алешковский
―
Ну, во-первых, я не могу ретвитить то, что не соответствует правде. И когда написано в посте, что это как раз про сбор денег и лечение детей, или как-то по-другому…
Л. Рябцева
―
Да, да. Там было про сбор денег.
М. Алешковский
―
Вот. То это не так. При том, что я регулярно занимаюсь действительно сбором денег и действительно регулярно занимаюсь помощью и детям и взрослым, я не могу при этом делать репост того, что на самом деле этим не является. Потому, что люди, которые читают меня, и для того, чтобы помогать людям, они дальше мне доверять не будут.
Л. Рябцева
―
Вообще Навальный сказал, что его ссылка как раз о сборе денег и больных детях.
М. Алешковский
―
Вот. Но это не так. Это подмена понятий. И я в эту подмену понятий играть не хочу, во-первых. Во-вторых, это вообще в принципе подмена понятий между благотворительностью и политикой. Притягивание за уши благотворительности к политике. Вот в это тоже, в общем-то, совершенно не хочу играть. Не хочу свою организацию никакими образом подключать к политике, потому что сам я, разумеется, регулярно ретвичу Навального. Голосовал даже за него на выборах мэра Москвы.
Л. Рябцева
―
Продолжая наше блиц-интервью с Алексеем Навальным. Последний вопрос, который мы ему задавали на тему благотворительности, был по поводу того, можно ли брать деньги, не только помощь ото всех, от кого угодно. Послушаем Алексея Анатольевича.
А. Венедиктов
―
Можно ли брать деньги от всех людей. Или нужно их селектировать. Этот человек вроде бы жулик, от него не берем, а тут он был бывший пират, мы не возьмем, а тут мы возьмем.
А. Навальный
―
Селектировать должна политическая организация, общественная организация, некоммерческая организация, которая ставит перед собой какие-то иные цели…
А. Венедиктов
―
Должны ли они селектировать деньги или деньги на благотворительность, они, извините, отмываются через благотворительность. Потому что ребенку, бабушке все равно.
А. Навальный
―
Если люди делают благотворительный фонд, то они берут у всех. Ну, пусть и берут у всех. В этом смысле я не могу предъявить претензии к кому-то, что они взяли деньги, не знаю, у Ротенберга и у Тимченко, хотя эти деньги в конечном итоге украдены у меня. Берут и берут. Другое дело, что я категорически против системы, при которой условный Ротенберг и условный Тимченко пожертвовал миллион, и благотворители начинают его защищать, хотя у нас у всех он ворует миллиард. Это неправильная система.
Л. Рябцева
―
Алексей Венедиктов, Алексей Навальный про благотворительность и о том, можно ли брать деньги у кого угодно. У нас на связи Ирина Воробьева, журналист «Эхо Москвы», волонтер поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт».
М. Алешковский
―
Ира, привет!
Л. Рябцева
―
Ир, привет! Скажи, пожалуйста, ты услышала комментарий Навального по поводу того, можно ли как-то содействовать, не знаю, принимать помощь от стороны политиков, чиновников, наркодилеров. Неважно. Как ты считаешь, можно ли? Нужно ли? И принимаешь ли ты со своим… вместе с «Лиза Алерт» какую-то помощь со стороны?
Ирина Воробьева
―
Да. Добрый день, коллеги! Я слушаю программу с самого начала. И, в общем, все высказывания Алексея Навального и Мити Алешковского, который ему отвечал заочно, так сказать, я тоже слышала. Я бы хотела поспорить на самом деле с ними обоими. Но, к сожалению, не так много времени. Здесь, конечно, такая объемная история. Мне кажется, нужно разделить всю эту историю на 2 части. 1-я часть – это политики, и 2-я часть – это государство. «Лиза Алерт» равно как и фонд Мити Алешковского, и многие другие организации очень жестко вне политики, и мы очень стараемся в этих рамках существовать. Это просто залог нашего существования. Это нормально в любом государстве. И это естественно. Значит, при этом те политики и другие политики, я имею в виду как оппозиционного толка, так и кремлевского толка пытаются тянуть нас, вот эти наши организации в разные стороны. Не надо думать, что только государство пытается это делать. Это делают и оппозиционные политики. При этом и среди тех, и среди других есть люди, которые хотят после этого так называемой индульгенции, но и среди тех, и других есть люди, которым вообще ничего не надо. Они просто хотят помочь. И потом обижаться на то, что ты… То есть на самом деле у нас ведь тоже такая ситуация периодически бывает, например, у меня. Я напишу какой-нибудь пост благодарности, ну, условно говоря, там руководителю «Единой России» где-нибудь в каком-нибудь городе, который реально помог, поднял людей, и ребенка удалось спасти. Я пишу этот пост абсолютно искренне, и абсолютно искренне говорим мы спасибо. В меня начинают кидать камни и говорят, что я предатель, сволочь, гад и все такое. Значит, обижаться и нервничать по этому поводу совершенно бессмысленно, потому что, к сожалению, наша политическая реальность такова и она такая мерзкая, и она состоит из домашних арестов, СИЗО, тюрем и так далее, что у тех людей, которые занимаются политикой в оппозиционной среде, у них мир делится на черное и белое. Это нормально. Их загнали туда и тут ничего не сделаешь. И эта реакция абсолютно нормальна. Значит, при этом надо сказать, что я согласна с Митей, естественно я согласна с Митей о том, что когда речь идет о спасении вашего ребенка, вот лично вашего ребенка, вы хоть дьяволу дадите помочь, спасти. Вам будет все равно. И когда слушатели Вам сейчас пишут, я в программе «Блог-аут», когда Митя написал тот самый пост, и когда у них вот эта вся дискуссия произошла, я тоже спрашивала слушателей. Вот я поняла одну важную вещь: пока люди не сталкиваются со всеми этими историями острыми, на самом деле у них очень примерное понимание ситуации и очень примерное мнение. К сожалению, это так. В чем прав Навальный? Навальный прав в том, что государство выстроено, и государственная система выстроена таким образом, что, к сожалению, приходится появляться нам. «Лиза Алерт», фонд Мити Алешковского, многие-многие другие. Потому, что мы можем с сожалением констатировать, что у нас в стране умирают маленькие дети, что никому не нужны старики, что очень много инвалидов и ими никто не занимается и так далее. Но при этом мы, конечно же, бегаем, спасаем и исправляем то, что натворило государство с помощью этого же государства. Это абсурдная ситуация абсолютно.
М. Алешковский
―
Ирин, но также во всем мире происходит.
И. Воробьева
―
Да. Но я не хочу просто сравнивать там Россию и другой мир. Я живу и работаю здесь в этой стране. И я вот могу сказать, что для меня эта ситуация абсурдная, когда ты бегаешь по всем этим ведомствам, пытаешься исправить то, что они же и натворили, это ужасно. Но это не значит, что мы не будем этого делать.
М. Алешковский
―
Абсурдно то, что они не хотят этого решать в дальнейшем, что они не хотят этого предотвращать. Вот это, по-моему, ужас.
И. Воробьева
―
Это действительно ужас. И каждый раз меня это удивляет. Ну, казалось бы, ну, сделайте так, чтоб дети, старики и инвалиды, я беру сейчас только вот этот срез, потому что это на самом деле самые незащищенные люди вообще в России и, наверное, во всем мире. То есть, ну, сделайте вы так, чтобы у этих категорий людей было все в порядке, тогда к вам будут в разы меньше претензий. Потому, что, ну, вы же видите, что когда появляется какая-то история с неоказанием помощи инвалиду или человеку, который находится в таком положении, ну, интернет взрывается, общественность тоже, потому что все понимают это. Значит, при этом, ну, что касается там… Как это называется? Индульгенции. Смотрите, когда…
М. Алешковский
―
У Вас кто-нибудь просил индульгенцию за помощь?
И. Воробьева
―
Нет. Ну, на прямую, конечно, никто никогда не просил, и на прямую никто никогда не говорил: «Я вам помог, а вы теперь мне помогите». Такого никогда не было. Я просто думаю, люди прекрасно понимают, что они услышат в ответ. Какими-то окольными путями такое было, и такое случается. Но там все как бы в результате все решается. Ну, люди это тоже просто понимают. Но, значит, смотрите, какая история? Вот когда… у нас, например, на поисках мы не принимаем деньги, но когда люди способны сделать какое-то движение, чтобы нам помочь, вот у чиновников, там у политиков, условно, вот этого кремлевского сектора, когда они появляются и помогают, у них для нас, для меня появляется человеческое лицо. Я это человеческое лицо вижу. И ровно также, когда оппозиционеры начинают швырять в меня камни и говорить глупости о том, что если бы не было меня и других, мы бы не спасали жизни, то мол эта система рухнула бы раньше, и мы вообще ее поддерживаем, мы главные, значит, кровавые кремлевские уроды и так далее.
М. Алешковский
―
Конечно, она рухнула бы раньше, но сколько жизней бы это стоило.
И. Воробьева
―
Конечно. Все правильно. Да.
Л. Рябцева
―
Ира, у нас остается минутка…
И. Воробьева
―
Я прошу прощения.
Л. Рябцева
―
Расскажи, пожалуйста, о каком-то конкретном кейсе. С кем «Лиза Алерт» в последний раз, последний проект с каким-то ведомством, может быть, делала, занималась, вела. Не знаю. Я знаю, что ты делала базу потеряшек. Может, расскажешь?
И. Воробьева
―
Да. Это самый на самом деле яркий пример того, как я гребла с обеих сторон, ну, в смысле с одной стороны. Значит, действительно мы 3 года бегали по кабинетам: Государственная дума, Совет Федерации, Мосгордума. Все, все, все. Они говорили о том, что огромная проблема есть неизвестные пациенты, их много, они каждый день поступают в больницы хотя бы даже города Москвы. В Москве больше 100 больниц. И дальше узнать их судьбу очень сложно. И потом они выходят из больницы и опять пропадают. В общем, это большая проблема. Значит, до тех пор пока я не зашла в кабинет к вице-мэру города Москвы Анастасии Раковой и не сказала об этой проблеме, и пока она не сказала, что она попробует ее решить, вот до этого момента ничего вообще не происходило. Ноль. Болото. И я после того, как… и я вышла из кабинета, ну, думаю, как бы да, я это слышала много раз. Но после этого действительно началась работа. И люди, которые работают в правительстве Москвы, в департаменте информационных технологий и в департаменте здравоохранения, они действительно взялись и решили, что вот надо действительно попробовать это сделать. Сейчас это все происходит в студии работа, работа, в которой я принимаю активное участие. Но после этого я написала пост в «Фейсбуке» и на «Эхе», на сайте о том, что вот так и так, значит, вы можете свою политику себе куда-нибудь засунуть и вообще с этим к врачу сходить. Вот Анастасия Ракова, которая у Вас у всех вызывает там аллергическую реакцию и все такое. Вот она мне помогла и помогла десяткам, сотням людей. После этого мне, конечно, в довольно подробных выражениях некоторые люди объяснили, что я сволочь, предатель, и вообще я сейчас обеляю Анастасию Ракову, все московское правительство, и мне бы стоит со своими неизвестными пациентами, с базой, с их родственниками пойти куда-нибудь подальше.
М. Алешковский
―
Хочу заметить, что московское правительство уже помогало…
Л. Рябцева
―
Мить, прости, пожалуйста. Ир, спасибо тебе огромное. Придется прерваться на рекламу. Это была Ира Воробьева, волонтер поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» и наш журналист.Реклама
Л. Рябцева: 16
―
49 в Москве. Программа «Чувствительно». В студии Леся Рябцева и Митя Алешковский, руководитель благотворительного фонда «НужнаПомощь.ру». С нами на связи была Ира Воробьева. Спасибо тебе огромное. Прости за рекламу. Пришлось прервать...
М. Алешковский
―
Вот тут смски пишут: «Воробьевой респект», - из республики Дагестан. Согласен абсолютно с не подписавшимся.
Л. Рябцева
―
Вот то, что мы с тобой говорили во время перерыва, во время рекламы, что это вопрос эффективности. Если Ракова, Путин, Голухов, кто угодно помог, да и Навальный помог, и оппозиционные политики помогли, то все это неважно. Да? Это благотворительный… Короче, это к тому, что я с тобой согласилась. Благотворительность должна быть вне политики. Навальный, прости…
М. Алешковский
―
Благотворительность должна быть над схваткой.
Л. Рябцева
―
Над схваткой. Должны вообще не вмешиваться в это. Но есть еще одна такая история, которая случилась совсем недавно, и она меня, если честно, ну, немного, ну, как-то подтрепетала. Виктор из Саратова ее вспоминает. После того как доктор Лиза, Лиза Глинка предложила Путину наградить Вячеслава Володина. «У меня к огромнейшему сожалению, - пишет Виктор, - просто не поднимается рука пожертвовать в ее фонд. Полагаю, что у многих саратовцев тоже». Я хочу рассказать эту историю, что правда была встреча Лизы Глинки и остальных правозащитников, в общем, благотворителей.
М. Алешковский
―
Да. Это был СПЧ, по-моему.
Л. Рябцева
―
Да, да. Это был Совет по развитию гражданского общества и правам человека в Москве. И там Лиза Глинка попросила Путина объявить благодарность нескольким чиновникам, которые быстро и эффективно оказали помощь пострадавшим детям. Беженцам из Украины, в том числе Володину.
М. Алешковский
―
Там был много кто.
Л. Рябцева
―
Ну, огромный список. Но почему-то все, конечно же, почему-то… я такая наивная. Растиражировали именно Володина. Вот ты можешь прокомментировать, как к этому относиться? Хорошо это? Плохо?
М. Алешковский
―
Что тут комментировать? Очевидно, что Володин помог Елизавете Петровне в ее очень важном деле – эвакуации детей из зоны конфликта. При этом другой рукой вероятно администрация Президента разжигает этот конфликт. Но Елизавете Петровне, в ее конкретном аполитичном деле она не разбирается, кто разжигает этот конфликт. Да? Она не разбирается в политических страхах этого конфликта. Она туда просто едет под пули с обеих сторон и вывозит оттуда детей. И в этом Володин ей каким-то образом помог. Я не знаю, каким образом он это сделал. При этом Елизавета Петровна как была ярым, принципиальным человеком во всех и в других отношениях, в том числе политических, так им и остается естественно. И, видимо, Володин сделал что-то такое, что она сочла свое там секундное… возможность обратиться к Путину вот истратить вот так. Видимо, Володин помог ей очень сильно. Если бы Володин помог мне так же сильно, как и ей, наверное, если б я бы тоже так попросил бы.
Л. Рябцева
―
Тоже могла бы публично обратиться ко всем и сказать: «Володин – молодец! Он мне помог». Вместо этого она пошла к Путину и Путина попросила. Почему она решила воспользоваться теми же инструментами, которые понятны Володину, или что? Как она… почему она так…
М. Алешковский
―
Я, к сожалению, не в курсе этой ситуации, потому что сейчас Лиза сейчас в Донецке…
Л. Рябцева
―
Мы не смогли ее вызвонить…
М. Алешковский
―
… мы не смогли с ней связаться. Вот. Я не в курсе, что именно сделал Володин, но знаю Елизавету Петровну ни один год, и знаю ее принципиальность, и знаю ее кристальную честность и чистоту. Я отлично знаю, понимаю, что, видимо, он содействовал ей каким-то таким образом, что молчать она перед Путиным на этом вопросе не смогла.
Л. Рябцева
―
А давай с тобой быстренько вспомним Крымск. Помнишь, июль 12-го… Правильно?
М. Алешковский
―
Да.
Л. Рябцева
―
Июль 12-го года, когда объединились все и вся. Неважно из какой ты был партии…
М. Алешковский
―
Да.
Л. Рябцева
―
… «Единая Россия», ты был ОМОНовцем, который когда-то на Болотной площади кого-то бил из оппозиционеров, ты пришел на Воробьевы горы и собирал гуманитарную помощь. И мне кажется, это вот пример того, как мы все можем наплевать на беспринципность, о которой пишет Дмитрий. Он спрашивает: «Где грань между благотворительностью и беспринципностью?» Вот, наверное, в такой момент, когда…
М. Алешковский
―
Так, Дмитрий, это и есть принцип – принцип афлексичности. Вот это как раз очень большая принципиальность.
Л. Рябцева
―
Выбирать, да. Выбирать и понимать, что тебе важнее: помочь или поспорить. Не знаю, кого-то прийти обвинить в том, что он оппозиционный. Но главное же, что люди помогают.
М. Алешковский
―
Ну, вот если мы говорим о Крымске конкретно или можем говорить то же самое, что было на Дальнем Востоке в следующем месяце, то есть в следующем году, люди объединялись вне политических своих каких-то взглядов. И это было очень здорово, потому что с людьми, с которыми в принципе за один стол садиться или там встречаться в одной комнате не хотелось бы, тогда они работали вместе рука об руку, бок о бок, и это принесло чудесные, великолепные результаты. Там тонны гуманитарной… сотни тонн гуманитарной помощи, тысячи людей, которым была оказана помощь.
Л. Рябцева
―
Мне кажется, я понимаю, почему ты занимаешься благотворительностью, Мить, только сейчас поняла, потому что когда я вспоминаю Крымск, я тоже приходила на Воробьевы горы, и когда видела этих людей, когда ты сам принимал участие в этой помощи, ты чувствовал такой внутренний подъем, вот ты как неразрывной цепью связывался с каждым человеком…
М. Алешковский
―
Абсолютно.
Л. Рябцева
―
… с которым помогаешь и которому помогаешь. Это нечто невообразимое. Это нельзя передать словами.
М. Алешковский
―
Все очень просто. Политика разъединяет людей, а вот добро, оно их объединяет.
Л. Рябцева
―
Ну, видимо, да. Благое дело, оно объединяет.
М. Алешковский
―
Это то, что понимает любой человек. И Шамиль Басаев…
Л. Рябцева
―
Кроме Навального.
М. Алешковский
―
… и Шамиль Тарпищев, грубо говоря.
Л. Рябцева
―
Все понимают это, а Навальный нет. Митя, давай нашу любимую рубрику успеем быстренько анонс.
М. Алешковский
―
О, да!
Л. Рябцева
―
Есть какое-нибудь крутое мероприятие на неделе?
М. Алешковский
―
Дорогие друзья, у нас есть даже 2 мероприятия, которые мы вам очень рекомендуем посетить. 1-е – в баре «Funky банки» по адресу Бакунинская улица, дом 69, строение 1…
Л. Рябцева
―
Пройдет?
М. Алешковский
―
… пройдет концерт благотворительный для помощи людям, пострадавшим во время ДТП. Его организовывают байкеры. Вот. Он пройдет сегодня вечером в 20, по-моему, часов. И также вот сейчас проходит в культурном центре на Покровских воротах… Культурный центр «Покровские ворота» на улице Покровка, 27 благотворительная выставка-продажа акварели Татьяны Викторовны Красновой, которая многим известна как один из соучредителей «Конвертика Богу». Есть такое прекрасное сообщество благотворительное. Вот. Приходите туда, вы можете купить прекраснейшие, великолепные акварели Татьяны Викторовны, и тем самым вы поможете пациентам, больным с раком мозга. Вот они собирают для какого-то там конкретного мальчика замечательного.
Л. Рябцева
―
Спасибо, Мить. Это была программа «Чувствительно». Леся Рябцева, Митя Алешковский. Увидимся с вами через неделю. И наша последняя часть нашей передачи – Тамара Эйдельман, заслуженный учитель России, расскажет миф о благотворительности.Рубрика «Мифы благотворительности»
Сергей Бунтман
―
Обычно говорят…
Тамара Эйдельман
―
Часто говорят: фонды должны тратить свои деньги только непосредственно на помощь людям. Очень часто бывает по-другому. Где-то глубоко-глубоко в нашем сознании сидят многочисленные прекрасные истории о святых подвижниках, которые раздали все имущество бедным и ушли от мира. Это может быть Франциск Ассизкий, который прежде, чем стал святым Франциском, был богатым молодым человеком, представителем золотой молодежи, а затем отказался от собственности и основал орден нищенствующих монахов-францисканцев, принципиально живших только на полученную ими милостыню. Еще один католический святой Мартин Турский отдал нищему половину своего плаща. Все это прекрасные и поучительные истории. Говорят, что в Индии до сих пор считается вполне нормальным, когда какой-либо преуспевающий бизнесмен приходит к выводу, что он уже выполнил свое предназначение на земле, продолжил свой род, обеспечил свою жену и детей, и теперь он может все бросить и уйти скитаться по дорогам или медитировать где-нибудь в уединенном месте. Наверное, таким образом он достигнет просветления, и ему откроются великие истины. Вопрос только в том, может ли так поступать человек, занимающийся благотворительностью. Дэн Полотто, один из самых знаменитых деятелей американской благотворительности, он называет себя профессиональным фандрайзером. То есть он сделал своей профессией сбор денег для благотворительных проектов. И это ему удается настолько блистательно, что его деятельность даже специально изучали в Гарвардской школе бизнеса. Он прославился организацией таких мероприятий как 3-дневные походы в поддержку борьбы с раком груди, велосипедные поездки в поддержку борьбы со СПИДом и ночные марши «Выйди из тьмы» для предупреждения самоубийств. Дэн Полотто сумел организовать их таким образом, что за 9 лет в подобных мероприятиях приняли участие около 182 тысяч человек, которые собрали 582 миллиона долларов на благотворительность. Но все же Полотто не очень доволен своими результатами. И не доволен он потому, что, по его словам, во всем мире отношение к некоммерческим и коммерчески организациям совершенно различно. Предприниматель, который пытается заработать как можно больше денег, воспринимается обществом как человек, действующий абсолютно правильно. А главу некоммерческой организации, который попытается заработать как можно больше денег, да еще и при этом пустит часть этих денег не сразу на помощь нуждающимся, а на развитие своей организации, на рекламу, на продвижение своих проектов, на оплату труда своих сотрудников, на привлечение фандрайзеров, специалистов по рекламе, маркетингу, такой руководитель сразу вызывает страшные подозрения. Ему уже не хотят давать денег. Ведь люди переводили деньги для помощи несчастным. Причем тут реклама и PR? А PR на самом деле очень даже причем. Ведь чем больше людей знают о запущенных благотворительных проектах, чем сильнее они рекламируются, тем больше денег будет собрано. И, значит, через год или два можно будет помочь намного большему количеству нуждающихся. Это очень простая арифметика. Никого ведь не удивляет, что коммерческое предприятие не сразу начинает приносить доход, и что большая часть капиталов уходит на развитие производства. Помощь людям – это производство благотворительных организаций. Оно тоже должно развиваться, а для этого нужно много сотрудников, много рекламы, продвижение в интернете. Если прихожане одной церкви устраивают благотворительную распродажу пирогов, то непроизводительных расходов у них практически нет. Но если большой благотворительный фонд хочет провести мощную компанию помощи инвалидам, то ему понадобится очень много непроизводительных расходов. И это нормально. Но как говорит Дэн Полотто, для благотворительной организации нет ничего страшнее, чем обвинение в непроизводительных расходах. Это означает потерю репутации, а значит недоверие людей, падение благотворительных взносов. Ну, так, может быть, стоит научиться различать непроизводительные расходы, которые можно просто описать как воровство, когда собранные деньги идут на оплату «Мерседеса» начальника, и те непроизводительные расходы, которые формируют и развивают структуру фонда и дают ему возможность делать больше добра. На самом-то деле они ого-го какие производительные.